Эпилог. К первому изданию в мягкой обложке 2005 года

«Агент по продаже недвижимости…» От этих четырех коротких слов у меня по спине побежали мурашки, когда я в последний раз снимал на камеру большого ирландца. Запись была формальностью, подтверждением, наподобие постановки подписи под признанием, уже существовавшим на аудиокассете. Я не предполагал, что съемка выльется в новое признание. Но мой роман основан на проведенных мною допросах в ходе расследования особо тяжких преступлений, и, как говорит Сара, персонаж «Права не отвечать на вопросы»: «Признание – такая же жизненная необходимость, как пища и крыша над головой. Оно помогает выкинуть из головы психологический мусор».

Когда я попытался узнать у Ширана подробности об «агенте по продаже недвижимости», он меня оборвал: «Не дави». Скрытность Ширана обусловливалась глубоко укоренившимися убеждениями. Он признавался, чтобы снять с себя тяжесть вины и спасти свою душу, но не хотел, чтобы кто-нибудь когда-нибудь назвал его крысой. Даже в бытовом разговоре Ширан произносил слово «крыса» с таким презрением, что мы с партнером Бартом Дальтоном ввели его в обиход в своей юридической практике.

Хотя Ширан ненавидел крыс и сам не был крысой, он не держал зла на «Рыжего» Джона Фрэнсиса, который, умирая от рака и не желая умереть в тюрьме, признался в участии Ширана и своем соучастии в убийстве Сальваторе «Салли Багса» Бригульо и Джозефа «Безумного Джо» Галло. Только потому, что Фрэнсис уже признался в своем участии, Ширан лишь подтвердил причастность Фрэнсиса. Однако потребовалось бы много мастерства и упорного труда, чтобы заставить Ширана дать обвинительные показания даже против мертвого, если тот не был хотя бы подозреваемым. Ширан часто говорил о чьих-то семьях, в том числе о собственных дочерях, которым нужна его защита от дурной славы. Ширан сказал мне: «Чарльз, ты получил достаточно… Чарльз, будь доволен тем, что есть. Чарльз, ты получил достаточно. Не дави…»

На следующий день мы помолились вместе, а потом он перестал есть. Человек, который «красил дома» и установил продолжительность жизни более двух десятков других людей – не считая тех, кого он убил в бою, – определил ее и для себя. А потому «агент по продаже недвижимости…» остался не более чем интригующей обмолвкой.

Вплоть до моего телефонного разговора в один из осенних дней 2004 года с отставным детективом Полицейского управления города Нью-Йорка Джо Коффи, человеком, который наряду с множеством других громких дел раскрыл преступления Дэвида Берковица и преступления, связанные с Ватиканом, а также написал в соавторстве книгу «Досье Коффи». Познакомил нас общий друг, автор детективных романов и отставной детектив полиции Нью-Йорка Эд Ди. Хорошо осведомленный о делах мафии, Коффи никогда не слышал о Джоне Фрэнсисе. Он сказал, что спросит о нем у осведомителя, оставшегося у него в бывшей семье Буфалино. Рассказать Коффи о Джоне Фрэнсисе многим больше, чем в книге «Я слышал, ты красишь дома», я не мог, поэтому послал ему экземпляр.

Когда в феврале 2005 года я позвонил Джо, книгу он еще не прочел.

– Однако, – сказал Джо, – я расспросил про парня-риелтора. Как вы мне и говорили, он был очень близок к Расселу Буфалино.

– Какой парень-риелтор?

– Его шофер, как там его звали? Он был не просто шофером. Он и сам был шишкой. У него была лицензия риелтора коммерческой недвижимости. Он был богат сам по себе. Очень близок к Буфалино и Ширану. Мог подвозить Буфалино, но не был шофером как таковым.

– Джон Фрэнсис? Рыжий?

– Джон Фрэнсис. Именно. Большая шишка в недвижимости. Разбогател.

Я затрепетал. Затрепетал как молодой прокурор, узнающий один факт за другим и открывающий большую истину, собравшуюся из отдельных снежинок, словно лавина.

В 1972 году Фрэнсис по приказу Буфалино был шофером, когда Ширан убил Галло. В 1978 году, когда вновь по приказу Буфалино Ширан убивал Бригульо, Фрэнсис также стрелял. А возможно ли, что участник этого весьма сплоченного трио – Буфалино, Ширан, Фрэнсис – сыграл определенную роль в убийстве Хоффа в 1975 году? Полагаю, возможно. Теперь тем не менее мы точно знаем одно, а именно – Джон Фрэнсис был отнюдь не однодневкой, а «агентом по продаже недвижимости», независимым и богатым «риелтором коммерческой недвижимости», человеком, который не мог не располагать обширными и далеко идущими связями.

В 2004 году, после выхода в свет первого издания «Я слышал, ты красишь дома», журналист детройтской газеты нашел сына хозяйки того дома, в котором Ширан застрелил Хоффа. Дом принадлежал ныне уже покойной женщине, купившей его в 1925 году и продавшей в 1978 году, три года спустя после исчезновения Хоффа. Ее сын сказал журналисту, что его мать выехала из дома за несколько месяцев до убийства и позволила одному мужчине, которого соседи назвали «таинственным», снимать в ее доме комнату. Есть ли что-то, связывающее «агента по продаже недвижимости» Джона Фрэнсиса, ни о чем не подозревавшего «агента по продаже недвижимости» в Мичигане и этого «таинственного» квартиранта?

Помочь разобраться в этом могло бы ознакомление с фэбээровским досье, если в том вообще что-то говорилось о возможной роли Джона Фрэнсиса в исчезновении Хоффа. В 2005 году в соответствии с «Законом о свободном доступе к информации» я подал запрос на получение досье Фрэнсиса и других: в том числе Ширана, братьев Андретта, Бригульо и Чаки О’Брайена. Также мне хотелось по возможности подтвердить роль Бригульо как тайного осведомителя ФБР. Впрочем, большого успеха от своего запроса не ожидаю, поскольку семья Хоффа и детройтские газеты уже подавали аналогичные ходатайства. При наличии отдельных высококлассных агентов, в целом ФБР порой ведет себя как осажденная крепость, а не государственная служба. ФБР слишком стыдно признать, что Бригульо был его информатором и что оно не смогло его защитить. Кеннет Уолтон, бывший с 1985 по 1988 год начальником детройтского управления ФБР, выразился о деле Хоффа так: «Я спокоен, потому что знаю, кто это сделал, но привлечения к ответственности не будет, потому что… Мы не вправе раскрывать конфиденциальные источники своих информаторов».

Если мне в итоге и удалось бы получить хоть одно из запрошенных досье, на что могли бы уйти годы, то, скорее всего, черные чернила цензора прикрыли бы неспособность ФБР защитить своего информатора, сведя на нет всю ценность досье.

Однако, предоставь ФБР соответствующие фрагменты своего досье окружному прокурору округа Окленд Дэвиду Горсике, вымаранных слов в нем не должно было быть. Дэвид – брат сотрудника правоохранительных органов, к которому они обратились по делу Хоффа 29 марта 2002 года, когда были вынуждены капитулировать. Вымаранные ФБР страницы были бы оскорблением.

К сожалению, несмотря на то что с начала июня 2004 года Горсика отправил как минимум три запроса на предоставление соответствующих разделов досье, касающихся Ширана, Бригульо и братьев Андретта, ни один из запрошенных разделов семидесятитомного, в 16 тысяч страниц, досье ФБР окружному прокурору предоставлен не был. Горсика написал мне: «Совершенно очевидно, что кто-то на местном уровне серьезно не желает сотрудничать». Он упоминал о «старых фэбээровских стереотипах» и о том, что «разгневан». Но он может только сделать запрос. Поскольку в округе Окленд нет постоянного большого жюри, Горсика также попросил федералов созвать большое жюри, чтобы вызывать в качестве свидетелей последних живых участников, названных Шираном: Томми Андретта и Чаки О`Брайена. Этот запрос был отклонен.

Незадолго до выхода первого издания «Говорят, ты красишь дома» телекомпания «Фокс Ньюс» провела расследование изложенных в книге фактов. Они получили разрешение нынешних владельцев дома, в котором, по признанию Ширана, он застрелил Хоффа, на обработку судмедэкспертами половиц люминолом, химическим веществом, выявляющим следы крови. Пробы дали положительный результат, выявив восемь крошечных пятен крови, расположенных в точном соответствии с признанием Ширана. Кровь тянулась из вестибюля по коридору, ведущему в кухню.

Два выстрела в затылок оставляют не так много крови. Хотя я знал, что в нанятой «Фокс Ньюс» судебно-медицинской лаборатории считали, что для анализа ДНК крови недостаточно, прошло почти 29 лет и видный судебный патологоанатом, доктор Майкл Баден полагал, что необходимые для анализа ДНК биологические компоненты крови Хоффа разложились под воздействием природных факторов, тем более поработали чистильщики, стершие следы крови, положившие на пол в вестибюле линолеум, дабы не осталось брызг «краски», а труп засунувшие в мешок, меня переполняли надежды и волнение. Мне хотелось проведения анализа ДНК, чтобы доказать, что кровь принадлежит Хоффа. Может, когда чистильщики выносили линолеум, с него упали капли.

В полицейском управлении Блумфилд Тауншип прочли «Я слышал, ты красишь дома», вырезали половицы и отправили их в лабораторию ФБР, чтобы проверить, возможно ли точно определить происхождение крови. 15 февраля 2005 года руководитель Джеффри Вернер сообщил, что в лаборатории ФБР обнаружили на половицах человеческую кровь, принадлежащую мужчине, но ДНК не соответствует ДНК Хоффа. На пресс-конференции Горсика дал понять, что хотя признание Ширана не подтверждено, но и не опровергнуто.

Доктор Баден, бывший главный патологоанатом города Нью-Йорка, прокомментировал, что «признание Ширана в совершении убийства Хоффа описанным в книге способом подтверждается данными судебно-медицинской экспертизы и вполне заслуживает доверия, являясь разгадкой тайны Хоффа. В последних находках ничто не опровергает признания и поразительную совокупность доказательств».

Обнаружение в доме спустя 29 лет еще чьей-то крови могло означать все, что угодно: от детского носового кровотечения до совершения в нем мафией других убийств, как в доме смерти семьи Гамбино, описанном в прекрасной книге Джина Мастейна и Джерри Капечи «Машина Убийств».

Восемь месяцев назад, в середине июня 2004 года, я получил написанное по собственной инициативе письмо профессора Артура Слоуна, автора биографии Хоффа, из которой я черпал информацию о Хоффа и профсоюзе. Хотя в этой книге 1991 года изложена другая теория исчезновения Хоффа, после прочтения исповеди Ширана Слоун писал мне: «Теперь я абсолютно убежден, что это сделал именно Ширан. И книга также произвела на меня впечатление ясностью изложения и фактической точностью во всем том, о чем я могу судить». Когда я позвонил выразить свою благодарность, мне было сказано: «Вы раскрыли загадку Хоффа».

Когда в 2002 году мы с Шираном нашли дом, я и не попытался войти внутрь. Как опытный следователь по расследованию убийств и прокурор я даже не мечтал обнаружить судебные доказательства спустя почти три десятилетия после убийства. Будучи признанным экспертом в области допросов, я был уверен, что нашел дом – дом, навсегда врезавшийся в память Фрэнка Ширана, – и не хотел, чтобы кто-то мог оспорить зафиксированное в этой книге признание на том основании, что мы видели интерьер и подпали под его влияние. Друзья говорили, что я обладаю необъяснимой способностью ведения допроса, и я был готов это проверить. Пусть снежинки падают где хотят.

Впервые в дом я вошел благодаря договоренности, достигнутой «Фокс Ньюс», уже после того, как книга «Я слышал, ты красишь дома» поступила в магазины. Присутствовали нынешний владелец дома Рик Уилсон, его жена и один из их сыновей. (Во время нашего визита Уилсон и его сын узнали меня как человека, который подходил к их дому в 2002 году и сделал его фотографию, которая представлена в этой книге.)

Я открыл входную дверь и вошел в маленькую прихожую. Едва войдя, я почувствовал давно знакомый трепет, который ощущал, работая следователем по расследованию убийств, когда осматривал место преступления, и этот осмотр улучшал мое понимание преступления.

Ширан говорил о «маленькой» прихожей, и я написал слово «маленькая», в действительности эта прихожая оказалась очень маленькой, и я почувствовал себя в ней как в коробке. Сразу стало ясно, что убить Джимми Хоффа мог только тот, кто его сюда привел, а в этот незнакомый дом Хоффа вошел бы только со своим другом, преданным «человеком Хоффа», Фрэнком Шираном. Из этой прихожей для Джимми Хоффа выхода не было.

С левой стороны прихожей я сразу увидел лестницу, ведущую на второй этаж. Лестница начиналась так близко, что прихожая казалась тесной, и лестничный марш закрывал вид на кухню и большую часть коридора. Скрывал чистильщиков. Эффективно отрезал заднюю дверь в качестве возможного пути отхода. В цейтноте Джимми Хоффа оставалось только попытаться выйти так же, как вошел.

Справа от лестницы шел длинный коридор, ведущий на кухню. Справа по коридору располагались две комнаты: гостиная и столовая. В конце коридора была кухня, откуда через заднюю дверь тело Джимми Хоффа вынесли в армейском похоронном мешке, положили в багажник машины и повезли кремировать в то место, которое Ширан назвал «крематорием».

Интерьер точно соответствовал рассказу Ширана и тому, что я писал в книге, за исключением одной важной детали. В кухне не было задней двери. У меня замерло сердце.

– Ширан говорил мне, что тело Хоффа вынесли через заднюю дверь, – сказал я корреспонденту «Фокс Ньюс» Эрику Шону.

– Посмотрите, тут боковая дверь с левой стороны на верхней площадке лестницы, ведущей в подвал, – сказал он.

– И последний след крови найден в коридоре как раз перед лестницей в подвал. Должно быть, он имел в виду эту дверь.

– Нет. Он сказал именно «задняя дверь». Та, которая вела бы из кухни в конце коридора на задний двор. Задняя дверь. Эта дверь выходит на подъездную аллею, идущую вдоль дома. Это боковая дверь.

Я пошел в гостиную и спросил Рика Уилсона, была ли когда-нибудь в доме задняя дверь, выходящая из кухни на задний двор. Он сказал: «Я убрал эту заднюю дверь в 1989 году, когда ремонтировал дом. Думаю, эта задняя дверь все еще у меня в гараже». Снова трепет – снежинка к снежинке.

В одних странах для вынесения приговора достаточно признания. В других его необходимо подкрепить доказательствами. В 1999 году Ширан признался мне, что заманил Хоффа на заднее пассажирское сиденье темно-бордового «Меркьюри», хотя Хоффа всегда садился на пассажирское сиденье рядом с водителем. Шофер автомобиля, приемный сын Хоффа Чаки О’Брайен, отрицал, что Хоффа был в этой машине, и прошел проверку на детекторе лжи.

7 сентября 2001 года ФБР объявило о том, что обнаруженный на подголовнике заднего пассажирского сиденья и все эти годы хранившийся как улика волос недавно подвергли анализу ДНК, показавшему, что он принадлежал Хоффа. Признания Ширана и его существенного подтверждения судебно-медицинской экспертизой с лихвой хватило бы для осуждения Ширана. Я отправил в камеру смертников четырех человек, располагая меньшим количеством доказательств, чем у меня собралось против Ширана в результате его признаний.

Интересно, что к тому времени ФБР уже не оставило камня на камне от алиби O’Брайена. На мой взгляд, это тоже подтверждает признание Ширана. Ширан сказал мне, что O’Брайен был ни о чем не подозревающей жертвой обмана и искренне верил, что везет Хоффа на встречу мафии. И скорее всего, именно поэтому О’Брайен не побеспокоился обеспечить себе и хорошо продумать алиби.

Адвокат Ширана, бывший окружной прокурор Филадельфии Ф. Эмметт Фитцпатрик, при мне предупредил Ширана, что его осудят. Они обсуждали, что по состоянию здоровья возбуждение судебного дела против Ширана, вероятнее всего, будет отложено.

Автором одного из любезных писем, полученных мною после выхода в свет первого издания «Я слышал, ты красишь дома», был Стэн Хантертон, адвокат из Лас-Вегаса. В 1975 году, будучи молодым помощником федерального прокурора в Детройте, он подготовил ордер на обыск темно-бордового «Меркьюри» и успешно выступил в суде с возражениями против ходатайства адвоката мафии о возвращении волос и прочих улик, изъятых в автомобиле, его владельцу. (Спасибо Стэну за сохранение волос до появления анализа ДНК, позволившего их идентифицировать.) В своем письме Стэн поздравил меня с получением «первого признательного показания по делу об убийстве» Джимми Хоффа.

В феврале 2002 года, пять месяцев спустя после объявления ФБР об обнаружении ДНК Хоффа в волосе, мы с Шираном отправились на поиски и нашли дом смерти. Эта находка стала дополнительным подтверждением признания Ширана. Расположение и наружный вид дома совпали с описанием Ширана.

А теперь, когда книга уже была на прилавках магазинов, с описанием Ширана не менее точно совпал интерьер дома. Кроме того, теперь мы знаем, что в момент убийства домовладелица жила в другом месте. План куда проще выстроить вокруг одинокого жильца, а не многочисленной семьи, члены которой постоянно уезжают и приезжают. Снежинки падали все гуще.

Впереди не только меня ждал еще более лихорадочный трепет. Лавина готова была вот-вот сорваться.

Ширан признался, что в 1972 году по приказу Буфалино в одиночку вошел в «Умберто Клэм Хауз» в нью-йоркской Маленькой Италии и двумя пистолетными выстрелами убил «борзого» Безумного Джо Галло. Я интенсивно допрашивал Ширана по этому «делу». Доминирующая версия, изложенная информатором Джо Лупарелли, состояла в том, что три итальянца, связанных с преступной семьей Коломбо, к которой принадлежала мятежная группа Галло – Кармине «Сонни Пинто» Дибиаси и двое братьев, известных только как Сиско и Бенни, – сидели в китайском ресторане на той же улице. Лупарелли видел, как Галло приехал в «Умберто». Потом Лупарелли пошел в китайский ресторан и столкнулся с тремя итальянцами. Он сказал им, что Галло в «Умберто». Сонни Пинто импульсивно заявил, что он собирается убить Галло, поскольку у него «открытый» контракт на Галло. Он сказал Бенни и Сиско взять оружие, и когда те вернулись с оружием, трое итальянцев со стволами ворвались в дверь «Умберто» со стороны Малберри-стрит, как бандиты Дикого Запада из классических вестернов. Трое предполагаемых итальянских мафиози ранили в ягодицу телохранителя Галло Пита Диапоулоса и убили убегавшего Галло.

Измучив Ширана всеми известными приемами перекрестного допроса, я убедился, что, хотя признание Ширана противоречило всему написанному в книгах, снятому в кино и всем ссылкам в Интернете, он рассказал мне правду об убийстве Безумного Джо, как и обо всем остальном, в чем он мне признался и о чем повествуется в книге. Мне представляется, что Лупарелли дезинформировал ФБР и общественность. Возможно, у него был мотив личного характера или он продал эту историю властям из корыстных побуждений, задолжав крупную сумму, без отдачи которой боялся выйти на улицу. Однако, скорее всего, Лупарелли сделал это по приказу, отводя вину от заказавших и санкционировавших убийство боссов мафии, на случай вендетты мятежной группы Галло семье Дженовезе, а не только собственной семье Коломбо, с которой она уже враждовала.

Ширан давно мне рассказал, что ни один бандит, связанный с одним боссом, не красит дом на территории другого босса без разрешения этого другого босса. Хоффа, например, не могли убить на территории Детройта без одобрения как босса Детройта, так и босса Чикаго, поскольку территория Чикаго частично перекрывает Детройт. На юге Карлос Марчелло так стерег свою территорию, что без его согласия гангстер из другой семьи не мог просто приехать в Новый Орлеан, тем более красить там дом.

«Умберто Клэм Хауз» принадлежал шишке семьи Дженовезе Мэтти «Коню» Айаниелло, сидевшему в ресторане в момент убийства. Айаниелло в числе 26 крупнейших фигур мафии был соответчиком Ширана по гражданскому делу на основании «Закона об инвестировании полученных от рэкета капиталов», возбужденному Руди Джулиани несколько лет спустя. Очевидно, что как минимум семья Дженовезе, если не Айаниелло лично, должна была санкционировать убийство в ресторане Айаниелло. Отвести подозрения группы Галло, которую теперь возглавлял его брат Альберт, от семьи Дженовезе можно было, только представив это несанкционированной импульсивной сумасшедшей выходкой. Было прекрасно известно, что семья Буфалино тесно сотрудничала с семьей Дженовезе, в которую входил Тони Про. Поэтому Лупарелли донес властям и написал в книге, что это была «спонтанная выходка».

В любом случае по доносу Лупарелли за убийство Галло не арестовали ни одного из трех итальянцев, поскольку он не подтвердился ни в одной детали. Фактически не установили даже личности «Бенни» и «Сиско».

После выхода в свет «Я слышал, ты красишь дома» версию убийства Безумного Джо Галло не тремя, а одним бандитом подтвердила статья, опубликованная на www.ganglandnews.com журналистом Джерри Капечи, проверившим первоначальные новостные сообщения об убийстве Галло. Капечи рассказывал, что в то время он был молодым репортером «Нью-Йорк пост» и «ранним утром 7 апреля 1972 года провел несколько часов у ресторана «Умберто Клэм Хауз» на Малберри-стрит в Нижнем Манхэттене». Капечи писал, что Элберт Сидман, легендарный начальник оперативного отдела полицейского управления города Нью-Йорка, вышел из «Умберто» и сказал журналистам, что бойня – дело рук одного стрелка.

В опубликованном в 2005 году втором издании своей книги «Мафия для чайников» Капечи писал: «Заставь меня принимать решение , я бы сказал, это дело рук Фрэнка Ширана». Про Хоффа он написал: «Рассказ Ширана звучит правдоподобно».

И тут удача повернулась ко мне лицом. Позвонил Эрик Шон из «Фокс Ньюс». Из старых новостей на «Фокс» он узнал о свидетельнице убийства Галло. Это уважаемая журналистка «Нью-Йорк таймс», и она пожелала остаться неизвестной. Он позвонил ей, и она призналась, что находилась в ресторане и была свидетельницей стрельбы. Он сказал: «Понимаю, вошли трое итальянских гангстеров и открыли пальбу». Она сказала: «Нет, это был бандит-одиночка». Он обратил ее внимание на веб-сайт Капечи и фотографию Ширана размером с почтовую марку, снятую в начале семидесятых, во времена убийства Галло, ту же фотографию, которая опубликована в этой книге. Она сказала: «Боже мой, я видела этого человека. Мне нужна эта книга». Шон немедленно вышел из «Фокс Ньюс» на 47-й, вошел в здание «Нью-Йорк таймс» на 43-й и принес экземпляр.

Я рассказал эту историю своему другу и бывшему руководителю Си-би-эс Теду Фейри. Тед сказал: «Я ее знаю. Она была моей лучшей аспиранткой за все время преподавания в Колумбийском университете. Потрясающая девушка, превосходная, очень яркая журналистка и на редкость честная. Я ей позвоню».

Мы втроем пообедали в нью-йоркском ресторане «Элейн». Она сказала нам, что, хотя многие коллеги знают о ее причастности к «делу» в качестве свидетельницы, ей хотелось бы сохранить анонимность. Свидетельница нарисовала нам схему места преступления, в том числе то, как располагался ее столик по отношению к компании Галло, и сказала: «В ту ночь гремело много выстрелов, и я слышала эти выстрелы еще долго после этого». Она подтвердила, что это действительно было делом рук «бандита-одиночки, и точно не итальянца». Внешностью по ее описанию он походил на ирландца, а ростом, комплекцией и чертами лица напоминал Фрэнка Ширана в его тогдашнем возрасте. Она пролистала принесенный мной фотоальбом, в том числе с фотографиями других гангстеров, а увидев увеличенное черно-белое фото Ширана, снятое примерно в период убийства Галло, сказала: «Как я уже говорила Эрику Шону по телефону, это было давно, но я уверена, что это он. Я видела этого человека раньше». В ответ на мой вопрос она сказала: «Нет, не на фотографии в газете. Я видела его раньше вживую». Я показал ей черно-белые фотографии более молодого Ширана, и она сказала: «Нет, слишком молодой». Ширана постарше: «Нет, слишком старый». Потом она снова посмотрела на фотографию Ширана, снятую примерно в период убийства Галло, и с нескрываемым испугом проговорила: «От этого фото у меня мурашки по телу».

Встреча в «Элейн» была скорее светской, нежели деловой. Тед и свидетельница были завсегдатаями.

Элейн Кауфман присела за наш столик и рассказала нам, что Галло часто заходил в ее ресторан с актером Джерри Орбахом, сыгравшим Галло в фильме «Банда, не умевшая стрелять», и тогдашней женой Орбаха Мартой. Марта заключила договор на написание биографии Галло. Элейн сказала, что Галло всегда пристально смотрел ей в глаза. И она продемонстрировала это. Она сказала, что он смотрел ей прямо в глаза, когда говорил с ней о том, как тяжело владеть рестораном, и было трудно уклониться от него или от его взгляда.

Как во всех ресторанах, свет в «Элейн» был приглушенным. Мне хотелось официально допросить свидетельницу наедине и под видеозапись показать ей все фотографии при лучшем освещении и продемонстрировать ей Ширана на цветном видео – «вживую». Я хотел обсудить с ней все прочитанное мной, все, что противоречило исповеди Ширана. Из-за нестыковок в наших плотных рабочих графиках прошло девять месяцев, прежде чем я встретился у нее дома в пригороде Нью-Йорка. Я принес свою подборку фото и видеосъемок Ширана, сделанную 13 сентября 2000 года, когда ему было 79. Хотя он был на 27 лет старше, чем в «Умберто», они были цветные, и это был Ширан «вживую».

– В то время мне было 18, – рассказывала свидетельница, – я училась на первом курсе колледжа в Чикаго. Видимо, были весенние каникулы. Я была с лучшей подругой. Мы были в гостях у одного из ее братьев и его жены. Они жили рядом с особняком Грейси. Мы пошли в театр. Думаю, мы смотрели «Эквус», а потом, вероятно, проехали на экскурсию в центр. Никто из нас не пил. Мы были несовершеннолетними, а брат моей подруги с женой не пили в нашем присутствии. Мы зашли в «Умберто» минут за двадцать до стрельбы.

Помимо компании Галло там было явно больше семи человек, хотя в некоторых книгах так пишут. Для столь позднего часа было достаточно многолюдно: четыре или пять столов полностью заняты и, возможно, еще несколько человек сидело в баре. Может быть, люди ушли после нашего прихода и до того, как все произошло, я не знаю; мы зашли в переднюю дверь, на углу Хестер и Малберри. Слева, со стороны Хестер-стрит, столов не было. Все они были перед вами, когда вы входили между баром слева и стеной, выходящей на Малберри-стрит, справа. Мы сидели у задней стены, я – лицом на Хестер-стрит. Моя лучшая подруга сидела справа от меня, а ее брат с женой – напротив нас. Они сидели лицом к задней стене и боковой двери с Малберри. Я помню, что компания Галло была слева от нас, из-за маленькой девочки, и потому что я подумала, что мать девочки была красива. Помимо маленькой девочки были две или три женщины и два или три мужчины. Лица мужчин я не помню.

Нам только что принесли наши морепродукты, когда я заметила высокого мужчину, вошедшего в дверь с Малберри-стрит. Дверь я могла видеть без труда. Она была недалеко от моего левого плеча. Он пошел по диагонали к бару, пройдя прямо передо мной – весь путь прямо перед моими глазами. Я помню, что, когда он проходил мимо меня, я обратила на него внимание, подумав, что он выделяется – очень высокий и красивый мужчина, – остановился он у барной стойки совсем рядом от нашего стола. Я смотрела в тарелку с едой, когда услышала первый выстрел. Я подняла голову, и тот же мужчина стоял лицом к столу Галло и спиной к бару. Не могу сказать, что помню пистолет у него в руке, но стрелял точно он один. Точно потому, что только он спокойно стоял, когда все остальные бросились на пол.

– Компания Галло не знала, кто в них стрелял.

– Это был Ширан. Тот самый мужчина, что на этой фотографии. Даже на видео он очень похож на то, как он выглядел в ту ночь – хотя на видео он намного старше. О, я уверена, это он. На новостных фотографиях , которые вы мне показали, он выглядит обрюзгшим и толстым, но не на видео. На этой фотографии он выглядит как клоун .

Я сказал ей, что Ширан стал много пить и обрюзг после того, как в 1975 году был вынужден убить Хоффа, и она сказала: «В тот год я приехала в Нью-Йорк поступать в аспирантуру по журналистике в Колумбийский университет».

Затем она продолжила свой рассказ:

– Брат моей подруги крикнул нам ложиться. Другие люди тоже кричали: «Ложись!». Помимо выстрелов я хорошо запомнила, что, когда я бросилась на каменный пол, раздался хруст стекла. Мы лежали на полу до тех пор, пока стрельба не прекратилась. Когда стрельба кончилась, брат подруги крикнул: «Бежим отсюда», и мы встали и выбежали через дверь на Малберри-стрит. Другие тоже кричали «Бежим отсюда» и бежали, как и мы.

Мы выбежали на Малберри. На Малберри никто не стрелял из авто, отъезжающего с места преступления, как утверждал телохранитель. Наша машина была припаркована возле полицейского участка. По дороге домой мы размышляли о том, произошло ли на наших глазах ограбление или мафиозное убийство. Не хотелось верить в стереотипы о Маленькой Италии, но мы решили, что это связано с мафией. Не помню, чтобы мы услышали об этом в новостях по радио по дороге домой, но то, что мы увидели в газетах на следующий день, было очень страшно. Я думаю, будь мы там с подругой одни, мы могли бы вернуться на следующий день, но ее брат и его жена очень нас оберегали и не хотели, чтобы мы каким-то образом оказались замешаны.

Эта свидетельница убийства Галло с глазом и памятью журналиста к деталям сказала мне, что не читала ни одну из состряпанных за долгие годы историй. Ей не хотелось об этом ни думать, ни говорить. Она никогда раньше не слышала о «троих итальянцах» до тех пор, пока Эрик Шон не сказал о них. Она сказала: «Это смешно. Трое итальянцев никак не могли ворваться в эту боковую дверь на Малберри-стрит и начать стрелять. Я видела всех входящих. Будь там трое мужчин, мы были бы слишком напуганы, чтобы встать и бежать. Если бы мы встали, мы бы не смогли выбежать в ту боковую дверь».

Закончил я разговор, еще раз спросив ее, уверена ли она, что в ту ночь видела именно Ширана. Она сказала: «Уверена. Именно его я в ту ночь и видела».

Это было однозначное опознание свидетелем, и будь я прокурором по этому делу, мне оставалось бы только услышать, как захлопывается дверь камеры. Хотя опознание было произведено через много лет после случившегося, свидетельница была начинающей журналисткой и смогла увидеть убийцу и записать его образ в памяти, прежде чем он стал угрозой с пистолетом в руке. Свидетели, видящие пистолет, часто запоминают только пистолет.

После проведенного опознания я решил купить все книги о Галло, которые удастся найти. Это заняло немало времени – многие были редкими, больше не издавались. Версии той ночи в «Умберто» в этих книгах часто граничат с идиотизмом. Но книга 1976 года, написанная телохранителем Галло Питом «Греком» Диапоулосом, была содержательнее.

В «Шести семьях» Диапоулос пишет, что празднование дня рождения Галло началось в тот вечер в знаменитом нью-йоркском ночном клубе «Копакабана». Ведущим шоу-программы в тот вечер был Дон Риклс, и он отдал дань уважения Галло. В «Копакабане» Галло столкнулся с «ветераном Рассом Буфалино, итальянцем-завсегдатаем». На лацкане Буфалино Галло заметил значок Лиги за гражданские права американцев итальянского происхождения. В соответствии с любовью Буфалино к ювелирным украшениям этот значок был украшен бриллиантом. Джо Коломбо, друг и коллега-босс Буфалино, человек, которого Галло приказал убить, десять месяцев пролежал в коме. Галло сказал Буфалино: «Эй, зачем ты это делаешь? Действительно веришь в эту дурацкую лигу?»

Диапоулос писал:

«Стало видно, как заходили желваки Буфалино, спина выпрямилась, и он от нас отвернулся. Фрэнк с очень встревоженным видом взял Джо под руку:

– Джо, не о чем тут говорить. Пойдем выпьем.

– Да, выпьем.

– Джо, он босс.

– Он босс. Так и я босс. Что делает его лучше меня? Мы равны. Мы все должны быть братьями.

«Братья» смотрели друг на друга отнюдь не по-братски.

– Джо, – сказал я, – пойдем к столу. Давай не устраивать разборку.

Сопровождающего Буфалино, который «с очень встревоженным видом» взял Галло под руку, Диапоулос называет Фрэнком. И далее Диапоулос описал, как началась «разборка»: «Передавались бутылки шампанского. Некоторые передал гангстер по имени Фрэнк. Он был с ветераном, Рассом Буфалино, итальянцем-завсегдатаем, боссом в Эри, штат Пенсильвания».

А Фрэнк Ширан, постоянно ездивший с Расселом Буфалино в Нью-Йорк, всегда называл Галло «борзым». Фрэнк знал, о чем говорил. Поскольку этот эпизод в «Копакабане» задевал Буфалино, эту подробность Ширан в своей исповеди мне опустил.

Джозеф Д. Пистоне, известный как Донни Браско, сказал мне, что, когда он под прикрытием работал на ФБР, часто ходил в «Везувиус». Там он встречал Буфалино и Ширана. Они приходили каждый четверг. «Везувиус» располагался от «Копакабаны» на расстоянии длительной прогулки пешком или в нескольких минутах езды. Празднование дня рождения Галло в «Копакабане» началось в 11 часов вечера в четверг. К 5.20 утра в пятницу Джо Галло был мертв.

Рассел и Фрэнк были в Нью-Йорке на вечере в «Копакабане», где встретили Безумного Джо Галло, который «надерзил» не тем людям, и его дом покрасили. Как и с домом Джимми Хоффа, и всеми остальными домами, которые, по признанию Фрэнка Ширана, он покрасил, тайна Галло разгадана.

– — —

Одна из дочерей Фрэнка Ширана, Долорес, сказала мне после выхода «Я слышал, ты красишь дома»: «Джимми Хоффа был одним из двух людей, о ком отец в какой-то мере заботился. Вторым был Рассел Буфалино. Убийство Джимми Хоффа терзало отца всю оставшуюся жизнь. После исчезновения отец страшно страдал и его мучило чувство вины. Он пил и пил. Иногда его приносили. Мне никогда не хватало духу посмотреть правде в глаза и сказать себе, что это сделал он. Он никогда не признавался, пока не встретил вас. ФБР потратило почти 30 лет, донимая отца и тщательно следя за каждым его шагом, чтобы заставить его признаться».

«Быть дочерью такого отца было настоящим кошмаром. Мы не могли рассказать ему о своих проблемах из страха за то, как он примется их решать. Он думал, что так он нас защищает, но все было ровно наоборот. Мы не чувствовали его защиты, потому что слишком боялись за ней к нему обратиться. Сосед-извращенец оголялся передо мной, а я не могла сказать отцу. Старшая сестра никогда не ездила с нами, когда нас вез отец, потому что боялась, что он не сможет привезти нас домой. Подрастая, мы ненавидели газетные заголовки. Все мы, его дочери, страдаем от этого до сего дня. Мы с сестрой умоляли его не писать эту книгу, но в конце концов сдались. По крайней мере я. Ему надо было облегчить душу. Мы пережили много заголовков об убийствах и насилии, но я сказала ему, чтобы он рассказал вам правду. Если бы мой отец не рассказал вам правду, никто никогда не узнал бы, как все было на самом деле».

«Мне кажется, мы жили под гнетом этой черной тучи всегда. Я хочу, чтобы это кончилось. Мой отец наконец обрел мир. Мне хотелось бы, чтобы то же самое произошло и с семьей Джимми. Мой отец убил своего друга и жалел об этом до последнего дня жизни. В душе у меня всегда жили подозрения, и мне не хотелось, чтобы они подтвердились. Теперь, когда я была вынуждена узнать жизнь, которой жил отец, мне необходимо совладать со всеми противоречивыми чувствами, вызванными этой правдой».

И в эту книгу вошла только правда.