Глава 25. Не в характере Джимми

Время пребывания Джимми Хоффа в коконе закончилось в марте 1973 года, когда истек срок действия режима условно-досрочного освобождения. Ему больше не требовалось отмечаться. Теперь он выпорхнул, как бабочка, и мог направляться куда хочет и говорить все, что у него на уме.

В апреле 1973 года на банкете в Вашингтоне Джимми Хоффа поднялся на трибуну и заявил, что собирается обжаловать в суде ограничение в своем помиловании президентом Никсоном. Никто не удивился тому, что в своем заявлении Джимми Хоффа также объявил о намерении побороться с Фрэнком Фицсиммонсом за пост президента профсоюза водителей на съезде 1976 года.

Выбор Джимми Хоффа момента для заявления был верен как минимум в одном отношении. Фицсиммонс лишился дружбы и поддержки сильного президента Ричарда Никсона. Тот месяц, когда Хоффа объявил о своих планах, был для Никсона особенно трудным, поскольку уотергейтский скандал разворачивался со скоростью снежной лавины. В результате у Никсона хватало головной боли кроме Джимми Хоффа. Ближайшее окружение Никсона лихорадочно пыталось замять уотергейтский взлом. В конце того самого месяца, когда Хоффа объявил о намерении подать иск на ограничение в его помиловании, руководитель аппарата Никсона в Белом доме Г. Р. (Боб) Холдеман подал в отставку. Впоследствии Холдеман сел в тюрьму. Месяцем раньше из Белого дома ради частной практики ушел специальный советник Никсона Чарльз Колсон, процветая за счет договора об оказании юридических услуг профсоюзу водителей, прежде чем сесть в тюрьму. Вскоре арабы схватили страну за горло нефтяным эмбарго, прибавив Никсону новых забот.

Вслед за объявлением Хоффа о подаче иска и планах баллотироваться в 1976 году Фрэнк Ширан дал другу и наставнику красочную клятву верности: «Я буду человеком Хоффа до того дня, пока мне на лицо не насыплют лопату земли и не сопрут мои запонки».

«Джимми никак не проиграл бы предстоящие выборы в 1976 году. Дело не только в том, что делегаты были за Джимми – еще больше за Джимми были рядовые члены. Если этого недостаточно, мало кто в профсоюзе мог сказать доброе слово о Фице. Он был слаб, и потому Джимми положил бы его на лопатки. Чего Джимми не учел, так это того, что для многих людей из числа предполагаемых мафиози эта слабость может быть весьма привлекательной чертой характера.

В феврале 1973 года сторонники Джимми устроили банкет в честь шестидесятилетия Джимми. Он проходил в «Лэтин Казино» в Черри-Хилл, Нью-Джерси, в том же самом месте, где и мой через год или около того. Я там был в первых рядах, и там было столпотворение, несмотря на то что Фицсиммонс не хотел, чтобы кто-то приходил. Гарольд Гиббонс был единственным членом исполкома, который пришел. Как и на моем банкете, там был профессиональный фотограф. Джимми велел мне позировать на ряде фотографий с собой, в том числе на той, где мы пожимаем друг другу руки, – я ею и по сей день дорожу.

Я навестил Джимми в Лейк Орион сразу после того, как у него возникли проблемы в Майами на неофициальной встрече с Тони Про. На встрече в Майами Джимми хотел заручиться поддержкой Про в 1976 году. Вместо этого Про пригрозил похитить внучку Джимми и голыми руками выпустить Джимми кишки. В Майами после встречи Джимми сказал мне, не попросить ли ему Рассела разрешить мне позаботиться о Тони Про. На этот раз он ни слова не сказал, что будет моим шофером. Теперь Джимми был серьезен. Джимми и Про ненавидели друг друга, и они оба были способны сделать друг с другом то, чем грозились на словах. Вопрос был лишь в том, кто начнет первым.

Я приехал в Лейк Орион довести до конца дело, начавшееся в Майами. Джимми опять упомянул, что с Про надо что-то делать, но не приказывал мне поговорить с Расселом или что-то предпринимать. Затем Джимми сказал, что Фиц не авторитет и ему не надо ни у кого просить разрешения позаботиться о Фице. Джимми сказал, что у него уже есть ковбой сделать то, что надо с Фицем, если до этого дойдет.

Зная о недавних подвязках Джимми с Чарли Алленом, я спросил:

– Не Аллена ли, часом, ты думаешь нанять?

Джимми сказал:

– Черта с два! Он брехло. Одни разговоры.

Я сказал:

– Знаю. Рад, что тебе это известно.

(Никто из нас не упомянул тогда Ллойда Хикса, но я определенно подумал о нем. Ллойд Хикс работал в местном отделении в Майами. Хикс входил во фракцию Ролланда Макмастера, а Макмастер был одним из тех, кто перебежал от Джимми к Фицу. Макмастер был из тех людей, которых Джимми ненавидел за дезертирство. Когда Джимми и Про встретились в Майами, Ллойд Хикс установил для Макмастера «жучки» в комнате, где проходила встреча. Хикс вышел в бар, выпил и начал хвастать, что собирается записать встречу между Джимми и Про. И это заинтересует Фица. Видимо, это не на шутку взбесило Джимми.

Той же ночью Хикса нашли нафаршированного, не помню, сколькими точно пулями, но определенно не из одного инструмента. Похоже, у него в доме прибрали минимум два стрелка. Если у Хикса и была пленка, у него ее уже не было. Как раз в это время мне с Рыжим случилось оказаться в Майами, поддержать Джимми в трудную минуту.)

В Лейк Орион Джимми сказал мне, что работает над иском, чтобы избавиться от ограничения, и собирается подать его, как только накопит побольше резервов. Я сказал, что хочу быть истцом от той части актива профсоюза водителей, которая желает возвращения Джимми в профсоюз. Джимми сказал мне, что собирается пару месяцев передавать деньги через меня Митчеллу, пока не уладит некоторые дела. Он сказал мне напомнить ему, когда назначено мое чествование, поскольку он непременно собирался прийти. Я сказал Джимми, что отложил чествование до момента, когда ему будет удобнее всего прийти. Джимми выразил мне признательность за неизменную поддержку. Он знал, что я баллотировался на переизбрание в 326-м местном отделении, и предложил помощь, но я сказал, что у меня с местным отделением проблем не будет.

Позднее в том же году, в октябре, Джимми позвонил мне и велел поехать и встретиться с Рыжим. Я поехал в «Брэндинг Айрон», и он передал мне еще один чемодан. Он был не такой тяжелый, как в прошлый раз, но весил прилично. В нем было 270 тысяч. Я поехал в «Маркет Инн». Даже не заказал стаканчик. Едва я вошел, ко мне подошел незнакомый парень и сказал, что отвезет меня куда надо. Мы сели в его машину и подъехали к внушительному дому. Я вышел и позвонил в дверь, и Митчелл открыл. Я передал ему сумку, а он вручил мне конверт, в котором лежал аффидевит. На сей раз никакой болтовни. Я вернулся в Филли и в ресторане встретился с Расселом, который прочел аффидевит, переданный мне в конверте Митчеллом, и позаботился об этом».

Я, ДЖОН У. МИТЧЕЛЛ, будучи должным образом приведен к присяге, свидетельствую и заявляю:

1. Что ни я, как министр юстиции Соединенных Штатов, ни, насколько мне известно, никто из чиновников Министерства юстиции в период моего пребывания в должности министра юстиции не инициировал или не предлагал внесения ограничений в президентское смягчение наказания Джеймса Р. Хоффа.

2. Что президент Ричард М. Никсон не инициировал со мной или не предлагал мне инициировать или, насколько мне известно, не предлагал никому из сотрудников Министерства юстиции в период моего пребывания в должности министра юстиции сделать подобные ограничения на деятельность мистера Хоффа в профсоюзном движении частью президентского смягчения наказания мистера Джеймса Р. Хоффа.

Джон У. Митчелл (подпись)

Подписано под присягой в моем присутствии 15 октября 1973 года, Роуз Л. Шифф

Нотариус штата Нью-Йорк.

Чуть больше года спустя, пока этот аффидевит, свидетельствуя в пользу своего покупателя, продолжал странствовать извилистыми путями судебной системы, человека, давшего клятву в своей правдивости, Джона У. Митчелла, осудили за дачу ложных показаний и препятствование правосудию вследствие его откровенной лжи под присягой ради сокрытия Уотергейта.

С этим аффидевитом в руках, аффидевитом, еще не скомпрометированным осуждением автора за дачу заведомо ложных показаний, Джимми Хоффа запустил свою кампанию на предельных оборотах.

16 февраля 1974 года Хоффа обвинил Фицсиммонса «в поездках по всей стране ради участия в каждом чертовом турнире по гольфу, в то время как работа президента проф-союза водителей – это 18-часовой рабочий день».

В телевизионном интервью Хоффа заявил, что «Фицсиммонс ненормальный. Он дважды в неделю ходит к мозгоправу и при этом руководит профсоюзом Братства водителей, объединяющим более двух миллионов человек».

Хоффа принялся регулярно обзывать Фицсиммонса «ненормальным» и «лжецом».

В отместку Фицсиммонс уволил из профсоюза жену Хоффа Джозефин, и она потеряла 48 тысяч годового дохода. Одновременно Фицсиммонс лишил Джеймса П. Хоффа 30 тысяч в год за оказание юридических услуг. Чаки О’Брайен, выросший в доме Хоффа как приемный сын и называвший Хоффа «папой», работу в профсоюзе водителей сохранил. О’Брайен все больше сближался с Фицем и отдалялся от Хоффа. Джимми Хоффа, преданный семьянин, был откровенно разочарован разводом О’Брайена и весьма не одобрял пристрастие О’Брайена к азартным играм и мотовству. Отказ Джимми Хоффа поддержать О`Брайена на пост председателя 299-го местного отделения в Детройте усугубил раскол.

13 марта 1974 года Хоффа подал свой давно ожидавшийся иск. На этот раз вместо обычной своры адвокатов-подпевал он нанял известного адвоката по гражданским правам Леонарда Будена. В своем иске Хоффа утверждал, что, выходя из тюрьмы 21 декабря 1973 года, ничего не знал об ограничениях, в противном случае никогда бы не дал на них согласия. Более того, даже дай он на них согласие, внесением подобного рода ограничения в помилование ему или любому другому лицу президент превысил свои конституционные полномочия.

Есть старая максима, которой учат молодых юристов: «Не можете побить их с помощью закона, побейте их фактами». Процесс, затеянный Буденом в интересах клиента, и он, и многие другие специалисты по конституционному праву считали выигрышным. Это не оставляло властям ничего иного, кроме как обратиться к фактам и личности Джимми Хоффа, который своими действиями, сам того не желая, дал в руки властям подобные аргументы.

Хоффа и его особые друзья предоставили Будену факты для внесения в иск в качестве дополнительного правового обоснования. Соответственно, в иске утверждалось, что ограничение проистекало не от истинного источника, такого, как министр юстиции, «происходило и проистекло не из общепринятой процедуры помилования, но дополнение в указанное помилование, следуя договоренности и тайному сговору, внес специальный советник президента Чарльз Колсон».

В телевизионном интервью после подачи иска Хоффа объяснил эту часть иска: «Я абсолютно уверен, что он приложил к ней руку, и я абсолютно уверен, что он был архитектором формулировки… Он сделал это, чтобы снискать расположение Фицсиммонса. И в результате получил работу адвоката профсоюза. А Фиц сделал это с помощью Колсона, чтобы удержаться на посту президента «Международного братства».

На что Фицсиммонс ответил: «Я ничего не знал об ограничениях».

К чему Колсон добавил: «Это просто небылицы… Я говорил мистеру Фицсиммонсу, полагаю, за день до того, как Хоффа освободили, что он должен быть освобожден на условиях, которые бы наилучшим образом отвечали интересам профсоюзного движения и страны в то время. Я никогда не говорил ему об этих ограничениях».

И если верить Колсону, у Фицсиммонса даже не проснулось любопытство, и он так никогда и не спросил: «Ограничения? Какие ограничения?» Но это все то, что адвокаты называют «он сказал, она сказала», и власти получили возможность утверждать, что все это не относится к существу дела. 19 июля 1974 года судья федерального окружного суда в Вашингтоне, округ Колумбия, Джон Х. Пратт дал ответ на представленные Хоффа фактические обвинения и вынес решение против него. Судья Пратт указал, что даже если бы сговор Колсона – Фицсиммонса был доказан, президентская подпись под ограничением неоспорима «по тем же причинам нельзя оспорить действительность принятого конгрессом закона на том основании, что поддержавшие его конгрессмены голосовали, руководствуясь ненадлежащими мотивами».

Проигрыш не оставлял Хоффа иного выбора, кроме апелляции на следующем уровне судебной системы, где тяжба фокусируется на законе и поднятых Буденом конституционных проблемах. Хоффа и Буден с оптимизмом смотрели на то, что их юридические доводы восторжествуют на уровне апелляции. Однако апелляция – это еще год или более. Решение могло быть принято не раньше конца 1975 года.

9 августа 1974 года, не более чем месяц спустя после проигрыша Хоффа первого раунда юридической схватки в зале суда судьи Пратта, Никсон выбросил белый флаг. Он подал в отставку с поста президента, и в должность вступил вице-президент Джеральд Р. Форд, лично подобранный и назначенный Никсоном несколькими месяцами ранее вместо подавшего в отставку Спиро Т. Агню. Агню пришлось уйти, когда выяснилось, что, даже будучи вице-президентом, он продолжал получать деньги от нечестных подрядчиков, ведущих строительство общественных сооружений в Мэриленде, где он ранее был губернатором. На следующий день после ухода новый лично подобранный Никсоном президент Джеральд Р. Форд, бывший некогда одним из семи членов Комиссии Уоррена, помиловал Никсона за все преступления, которые могли вменяться ему в вину. В помилование Никсона никаких ограничений Форд не внес.

Теперь Джимми Хоффа не оставалось ничего другого, кроме как уповать на апелляцию.

«Несомненно, Джимми ждал победы в этом судебном процессе, и все ждали, что он победит вовремя и вернется в профсоюз практически в день празднования двухсотлетия США. Джимми мог ничего не делать пару лет, предоставив своим адвокатам вести апелляцию, и плыть по течению к должности. Но это было не в характере Джимми. В характере Джимми было драться, даже если драться ему было не с кем».