Святой Хуан де ла Крус. Тёмная ночь

И блистающий ум ты оставил, и знание сущих Ночи ради бессмертной, которой нельзя называть.

В своей знаменитой книге о Сан Хуане де ла Крус «Восхождение к истине» Томас Мертон писал: «В христианском богословии есть линия света и линия тьмы. Этими двумя путями следуют две мистические традиции. Великими богословами света были Ориген, святой Августин Гиппонский, святой Бернар Клервосский, святой Фома Аквинский. Великими богословами тьмы — святой Григорий Нисский, Псевдо-Дионисий Ареопагит, святой Хуан де ла Крус. Эти два пути идут параллельно друг другу. Современные богословы не видят препятствий к тому, чтобы объединить эти два пути, синтезируя воззрения Фомы Аквинского и Хуана де ла Крус. Ряд величайших мистиков — Ян ван Рёйсбрук, святая Тереза Авильская и сам Хуан де ла Крус описывали оба аспекта дискурса — “свет” и “тьму”.»

Несомненно, Хуан де ла Крус был автором эпохи Возрождения, в чём-то предвосхищавшим грядущий стиль барокко, но говорил он на языке средневековой риторики. Литература XVI века еще не так далеко ушла от «Романа о Розе», и метафора, развернутая на 250 страниц трактата, как в «Обителях» (Las Moradas) святой Терезы Авильской, воспринималась как нечто само собой разумеющееся. Но барочно-морализаторский стиль эпохи сочетался у Хуана де ла Крус с евангельской радикальностью.

В отличие от поэзии Сан Хуана де ла Крус, его трактаты были написаны не с целью передать его мистический опыт, а с сугубо педагогической целью. (В связи с этим следует заметить, что святой Игнатий Антиохийский (кон. II - нач. III в.) измерял подлинность мистического познания его пригодностью для пастырской деятельности.) По большому счету, все они представляют собой единое произведение. В нем развивается и варьируется одна и та же тема, но в «Огне живой любви» разворачивается описание того, что «Восхождение» и «Ночь» только обещали. О Ночи и о Кресте там говорится лишь как о воспоминании.

Считается, что «Восхождение на гору Кармель» (Subida del Monte Carmelo) и «Темная ночь» (Noche oscura) — два различных трактата, во многом повторяющих друг друга. Но возможно, что они представляют собой разные части одного произведения. Его структурный нерв — поэма «Темная ночь», им предпослан общий пролог, их объединяет тема и метафора ночи. В своем предисловии к собранию сочинений Хуана де ла Крус о. Федерико Руис писал: «”Восхождение” и “Ночь” чересчур схожи, чтобы существовать обособленно, и чересчур различны, чтобы их можно было объединить».

Можно привести аргументы как «за», так и «против» этого утверждения. «За» говорит, во-первых, намерение автора включить «Ночь» в «Восхождение» как его часть. Обоим трактатам предпослан общий пролог, и именно «Темная ночь» исполняет то, что в нем обещано. (В «Восхождении» разворачивается тема Ночи/очищения, в то время как тема восхождения/горы практически исчезает). В то же время исторические свидетельства отрицают единство трактатов. Они написаны при разных обстоятельствах. «Восхождение» разделено на главы с предпосланным кратким содержанием, в то время как в трактате «Ночь» это разделение принадлежит не автору, а его первому издателю. Сохранилось много кодексов трактата «Ночь» и только два кодекса «Восхождения». Но ни один кодекс не содержит сразу обоих трактатов.

«Восхождение на гору Кармель» комментирует только первые две строфы поэмы. Комментарий, озаглавленный «Темная ночь», также не окончен. Самые прекрасные строфы, воспевающие Единение души с Богом, остались не прокомментированными — но существуют трактаты «Огонь живой любви» и «Духовная песнь». Автор вводит в свое символическое и метафорическое пространство, и далее читатель уже ориентируется в нем сам.

Трактат «Темная ночь» был написан в Гранаде в 1585-1586 гг. Оригинальных рукописей не сохранилось, и нет надежды когда-нибудь их найти. Сохранились только копии, заверенные рукой автора.

Протяженность текста, объясняющего первую строку поэмы, значительно превышает то, что принято называть комментарием. В «Восхождении» он занимает практически три начальные главы первой книги, в то время как остальные четыре строки умещаются в две главы — 14 и 15. В «Ночи» комментарий первой строки растянут с 1 до 11 глав первой книги. Четыре остальных строки занимают едва ли 4 кратких главы, с 11 по 14 этой книге. Возвращение к первой строфе во второй книге увеличивает диспропорцию. 10 глав посвящено первой строке, две — второй и одна, очень краткая, третьей; эта глава и служит концовкой всего трактата. В сравнении со второй строфой диспропорция еще более значительна — все ее объяснение занимает меньше места, чем объяснение начальной строки поэмы. Такое соотношение объемов комментируемого материала и комментария само по себе необычно.

Общие идеи трактатов — «узкий путь, ведущий в жизнь», отсечение привязанностей. Фактически, диптих является развернутым объяснением того, что включено в заповедь «возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим, и всею крепостию твоею» (Мк 12:30) (См. «Восхождение» I гл. 13.) В трактате «Темная ночь» Сан Хуан де ла Крус начинает комментировать поэму заново. Он не заканчивает еще раз, остановившись в начале третьей строфы. Между тем он считает, что выполнил свою задачу, так как начинает редактировать текст.

Многие исследователи задают вопрос, выполнимы ли духовные советы, данные в «Восхождении» («Ночи»)? Попытаться ответить на вопрос означает также ответить, выполнимо ли то, что велит Евангелие. «Духовным упражнениям» святого Игнатия Лойолы предпослано предупреждение, что они написаны не для праздного читателя, а исключительно для того, кто станет их практиковать. Анонимный автор английского мистического трактата XIV века «Облако неведения» (The Cloud of Unknowing) предупреждает взявшего эту книгу в руки о том же самом. В общем прологе, предпосланном трактатам «Восхождение» и «Ночь» сказано, что они предназначены только для монахов и монахинь ордена кармелитов, первоначального (то есть, более строгого) устава.

Апостол Петр говорил: «Нас сотворили, чтобы мы сделались причастниками Божеского естества» (2 Пет 1:4). Святой Максим Исповедник (580-662гг.) сказал, что Сын Божий сделался человеком, для того чтобы человек сделался Богом. «Святой Хуан де ла Крус, почитавший христианское совершенство и постоянно ориентировавшийся на него, в то же время перемещает акцент на единение человека с Богом через любовь. (...) Описание этого единения — одна из особенностей этого автора. В нем сосредоточено все то, что другие духовные писатели называют святостью, совершенством, христианской жизнью, аскезой и мистикой, духовностью, духовной жизнью и т. д. И более того: под общим наименованием «Ночей» он описывает пасхальную мистерию, парадоксальным образом представляющую собой единение со Светом в двойной Ночи — мистерии божественной и мистерии человеческой, которые объединяются через любовь в Ночи веры.» То, что другие христианские богословы называют совершенством, он называл единением с Богом.

Попытаемся выделить пять фундаментальных основ творчества святого Хуана де ла Крус.

Учение испанского кармелита основано, в первую очередь, на Священном Писании.

Без Песни Песней не было бы «Духовной песни». Диптих «Восхождение на гору Кармель» — «Темная ночь» — возможно, самая радикальная книга после Евангелия. Радикальная именно потому, что она основана на буквальном следовании ему. Стихотворение «На реках Вавилонских» представляет собой переложение 137-ого Псалма. Стихотворение «Источник» в аллегорической форме воспевает Евхаристию. В поэме «Темная ночь», как будет сказано далее, используются также литургические элементы.

Вторая фундаментальная основа учения Сан Хуана де ла Крус — христианское богословие; сочинения Псевдо-Дионисия Ареопагита, блаженного Августина, Максима Исповедника, Иоанна Дамаскина, Бернарда Клервосского и др., а также античных мыслителей (Платона, Аристотеля, Прокла и т. д.). Хуан де ла Крус опирается на долгую философскую традицию. В платоновском «Пире» (219а) Сократ говорит Алкивиаду, что не может видеть свет умственно, если не закроет глаз чувственного. В «Государстве» Платона (VII., 516а) пленники, выходя из темной пещеры, не могли видеть свет солнца.

Самым ярким представителем этой линии с апостольских времен является Псевдо-Дионисий Ареопагит — величайший пример влияния восточного богословия на западное. Неизвестный сирийский монах для придания большего веса своим произведениям выдал их за писания Дионисия Ареопагита, афиняна I века, обращенного в христианство проповедью апостола Павла. На самом деле, по совокупности внешних и внутренних признаков, их следует датировать двадцатыми годами шестого века. Под именем Псевдо-Дионисия сохранились письма и корпус трактатов, среди которых, в контексте нашего исследования следует особенно отметить «Об именах божиих» и «О таинственном богословии».

В IX веке Иоанн Скотт Эриугена перевел Ареопагитики на латынь по приказу Карла Лысого, и сам очень сильно проникся их идеями. Таким образом был дан мощный толчок развитию средневековой католической мистики в целом. «Мистическую теологию» — небольшое сочинение Псевдо-Дионисия Ареопагита — не проходили в Саламанкском Университете в 1546-1568 гг., когда там учился Хуан де ла Крус. Возможно, он не читал всего корпуса Ареопагитик. Зато в учебную программу входили Луис де Гранада, Осуна, «Жизнь Христа» Лудольфа Саксонского Картузианца (исп. «Эль Картухо»), «Установления» («Instituriones») Иоганна Таулера, «Подражание Христу», святой Бонавентура, святой Григорий Нисский.

В числе непосредственных предшественников Хуана де ла Крус называют трех доминиканцев — ее непосредственного основоположника немецкого мистика Майстера Экхарта (1260-1327) и его учеников Иоганна Таулера и Яна Ван Рёйсбрука. К наследию Иоганна Таулера (1300-1361г.) принадлежит корпус проповедей — на данный момент известно 84 — а также духовные стихи, литературные достоинства которых несомненны, но атрибуция Таулеру весьма сомнительна. Произведения Таулера были переведены на латынь, что способствовало расширению круга его последователей. То, о чем говорится на страницах «Восхождения» и «Ночи», Таулер выражал одной-единственной фразой: «Чем больше твари, тем меньше Творца!»

Рецепцию Таулера в творчестве Хуана де ла Крус доказать невозможно — впрочем, как и ее отсутствие. Еще интереснее вопрос с английским анонимным трактатом XIV века «Облако незнания», в котором за два века до Хуана де ла Крус выражена вся суть его взглядов. Как писал Хуго Ранер, «Эти мужи связаны между собой узами, выходящими далеко за рамки прямого литературного влияния и потому не подпадающими под категории, с которыми имеет дело история, ограничивающаяся исследованием источников. Их связь «метаисторична», она основана на тождестве мистического прозрения, которое, вопреки расстоянию во времени, разделяющему этих людей, и их независимости друг от друга в смысле прямого влияния источников, заронило в них одни и те же идеи, высказанные ими в удивительно схожих выражениях». В произведениях Хуана де ла Крус также нашел отражение ряд типично средневековых концепций — их перечисление выходит за рамки данного исследования.

Эдит Штайн писала в своем исследовании о Сан Хуане де ла Крус: «Для творческой натуры естественно преобразовывать то, что воздействует на нее внутренне, в образ, требующий внешнего выражения. “Образ” здесь не ограничен рамками “видимого” изобразительного искусства; под ним понимается любое произведение искусства, в том числе поэтическое или музыкальное. Оно одновременно является “картиной”, отображающей что-либо, и “произведением”, как чем-то созданным и внутренне завершенным, вписанным в собственный маленький мир. Каждое настоящее произведение искусства, кроме того, является символом, невзирая на то, стремился ли к этому автор, “реалист” он или “символист”. (...) Понятое таким образом, всякое настоящее искусство становится “откровением” и всякое творчество — святым служением».

Стихотворение «На реках Вавилонских», как уже было сказано, представляет собой переложение 137-ого Псалма. Но, с отвагой подлинного святого, Сан Хуан сначала цитирует Библию, а затем продолжает стихотворение, описывая собственный опыт. Еще ярче это проявляется в метафорах Ночи и побега.

Поэма «Темная ночь» говорит на языке libros de caballeria — рыцарских романов. (Григорий Великий сказал: «Господь опустился до языка немощи нашей». Он говорил на языке арамейских рыбаков, а не на греческом Платона и не на иврите Давида.)

Если говорить о литературной преемственности — нетрудно найти поэтических предшественников Хуана де ла Крус в сборниках, составленных испанским поэтом и литературным критиком Дамасо Алонсо (например, Cancionero de Upsala). Можно назвать, например, «Оду Франсиско Салинасу» Луиса де Леона. См. также анонимное стихотворение XI — XII века «В тени волос моих милый...».

В тени волос моих милый

Спит, взором моим согрет.

Верно, что разница (стилистическая, эстетическая, онирическая — какая угодно) между поэмой «Темная ночь» и комментирующими ее трактатами больше, чем в случае «Огня» или «Песни». И все-таки, даже прочитанная в профаническом ключе, поэма чем-то отличается от любовной лирики того времени.

В 1575 г. Себастьян де Кордова опубликовал томик стихов под названием «Произведения Боскана и Гарсиласо, приведенные к материям христианским и религиозным». В этом сборнике, с которым Хуан де ла Крус несомненно был знаком, светские стихи основателей «итальянской школы», приобретшие широкую популярность, были переиначены так, чтобы заменить античную символику христианской и придать стихам благочестивый смысл.

Впоследствии Сан Хуан воспользовался этим методом, доведя его до совершенства. Так, «Жаждой охваченный странной» — переделка стихотворения Гарсиласо де ла Веги; его внешняя сторона очень похожа, но общая тональность изменена. У Гарсиласо она полна безысходного отчаяния, у кармелитского мистика — радостного экстаза. «Младой пастух» — народная песня. Известно несколько литературных источников с очень схожим текстом. Сан Хуан де ла Крус добавил к ней только несколько строк, но изменил ее облик до неузнаваемости, превратив из пасторали в исповедание веры.

Темная ночь души — ключевое понятие мистики Хуана де ла Крус, сформулированное им самим. Темная ночь — selva oscura Данте; «зарождение во тьме» Нигредо... Согласно иудейской формуле, тварному миру предшествовала Небесная Тора, написанная белым огнем по черному огню. Как писал Анри Корбен, «...Речь здесь идет о двойственном аспекте Тьмы: есть Тьма, которая является ничем иным, как Тьмой; она способна перехватывать и помрачать свет, держать его в заточении. (...) Эта тьма, будучи предоставлена сама себе, не может стать светом. Но есть и другая Тьма; именно ее мистики называют Ночью света, сияющей Чернотой, черным светом». Эти слова, сказанные о суфийской мистике, можно отнести и к мистике христианской.

Ночь и тьма, до того как стать символами, были природными и физическими явлениями, феноменами, чьи характеристики не нуждаются в описании. Эдит Штайн писала: «Говоря об образе Ночи, нужно заметить, что это название относится, в первую очередь, к ночи космической и от нее переносится на ночь мистическую, чтобы посредством знакомого и привычного объяснить незнакомое и трудное для понимания, но имеющее схожие черты».

Рассмотрим корень, происхождение и узус этого символа в пределах иудео-христианской традиции.

Библия содержит широкий спектр символических значений слов «ночь» и «тьма», как негативных, так и позитивных. (В трактатах святого Хуана де ла Крус символ Ночи также амбивалентен; в поэме же Ночь имеет негативный аспект (темная) и позитивный аспект (благословенная)). Слово ночь употребляется в Библии 68 раз, не считая прилагательного ночной и обстоятельства времени ночью. «Библейско-христианская духовная традиция предпочитает символы света, огня и дня символам тьма, мрак и ночь, говоря о Боге и описывая отношения между человеком и Богом». «Бог есть свет, и нет в нем никакой тьмы» (Ин 1:5); «Все вы — сыны света и сыны дня: мы — не сыны ночи, ни тьмы» (1 Фес 5:5). В Священном Писании образы тьмы и ночи используются для описания ситуаций отделения от Бога, страдания и смерти (см. Иов 10:2; Пс 88 7:13; 107:10-14). Но вместе с негативной интерпретацией символа, в библейско-христианской традиции встречается и другая, которую невозможно игнорировать, то есть: тьма, мрак и ночь как время/место теофании — явления Бога человеку, встречи человека с Богом. Это — видение, ниспосланное Аврааму (Быт 15), ночь, когда Иакова увидел во сне лестницу (Быт 28) и ночь, когда он боролся с ангелом (Быт 32), ночь бдения (Исх 12) и ночь перехода через Чермное море (Исх 14), теофания (Исх 19-20 и 24:16), откровение, явленное Элифазу (Иов 4). Многочисленные примеры этой интерпретации можно встретить в Псалтири, как-то: «Скажу ли: “может быть, тьма сокроет меня, и свет вокруг меня сделается ночью”. Но и тьма не затмит от Тебя, и ночь светла, как день: как тьма, так и свет» (Пс 138:11-12). «День дню передает речь, и ночь ночи открывает знание» (Пс 18:3).

Это — ночь в Песни Песней, когда Невеста ищет своего Возлюбленного (3), и ночь, когда он приходит, но она не отпирает (5).

Как говорил святой Бернард Клервосский в своей проповеди на Песнь Песней:

«”На ложе моем ночами искала я того, которого любит душа моя, искала его и не нашла его.” <...> И сначала она ищет его на своем ложе, но не находит. Тогда она встает, обходит город, его улицы и площади, но не встречает его, и он не появляется. Она расспрашивает тех, кого встречает, но никто не сообщает ничего определённого. И это не один раз, не одну только ночь длились эти поиски и это разочарование, ибо она говорит: “искала ночами”. (...) В этом мире есть свои ночи, и их немало. Но чту я говорю: “есть свои ночи”? Ведь почти весь мир — ночь, и всегда он погружён в потёмки!. Ночь — это вероломство иудеев, ночь — невежество язычников, ночь — извращённость еретиков, и ночь — плотская и животная жизнь католиков. (...) Но некто говорит мне, что Невеста не настолько глупа или слепа, чтобы искать свет во тьме, искать Возлюбленного среди тех, кто не знает и не любит его».

Можно вспомнить также Ночь суда в Книге Премудрости (18:14-15), и, наконец, Книгу Товит — неканоническую книгу, очень странную и темную, рассказывающую историю Товита и его сына Товии. (Исследуя ее, нужно помнить, что текст Вульгаты не полностью согласуется с Синодальным переводом.)

В Новом завете слово «Ночь» встречается около 50 раз (в Синодальном переводе 47 раз). Это ночь бегства в Египет (Мф 2:14). Ср. также «Ибо как Иона был во чреве кита три дня и три ночи, так и Сын Человеческий будет в сердце земли три дня и три ночи». (Мф 12:40). Это притча о 10 девах, и — самое главное — Рождество и Пасха. Как писал Хосе Дамиано Гайтан, «не следует забывать, что здесь нам показывается пасхальная диалектика Смерти — Воскресения».

Уместно будет привести здесь текст гимна, звучащего в Литургии часов Католической Церкви после Второго Ватиканского собора (на кастильском языке).

В ночи не прерывалась

история людская;

ночь — это время

В ночи спустилась с неба та лестница святая

Ночь — это время

В ночи встречал Ты Пасху со всем Своим народом

Ночь — это время

И Авраам по звездам считал своих потомков

Ночь — это время

В ночи позвал Ты трижды пророка Самуила,

Ночь — это время

В ночи, в вертепе бедном, на свет явилось Слово;

Ночь — это время

Лишь ночь узрела тайну — Христа в Его гробнице;

Ночь — это время

Ночь — это время

Поэма «Темная ночь» была написана в Гранаде, между последними месяцами 1578 г. и первыми месяцами 1579 г. Точнее датировать проблематично. В поэме явственно слышны автобиографические ноты. Ее начальные строфы — метафорическое описание побега из толедской тюрьмы (совершенного в середине августа 1578 года). Если она и была написана в толедской тюрьме, ее не было в маленькой тетрадке, которую беглец ухитрился унести с собой и затем передал босоногим кармелиткам в Беасе во время своего первого визита. О ней не упоминает сестра Магдалена де Эспириту Санто, приводящая список стихов, записанных в этой тетради. Вопреки логике, «Песнь духа» с ее богатством красок была написана в крохотной темной каморке площадью полтора на два метра. «Темная ночь» — под солнцем Андалусии, среди ее роскошной природы.

Авторское название поэмы — «Песнь души, что наслаждается, достигнув высшего совершенства, то есть ЕДИНЕНИЯ с Богом, путем духовного отрицания (отвергающего себя самое и все вещи в чистоте веры)».

«Темная ночь» является поэмой лишь по смысловой насыщенности — по объему она равна короткому стихотворению. Это всего восемь строф, написанных кинтильей или лирой — короткой пятистрочной строфой с рифмовкой по схеме АБАББ. Но эти восемь строф содержат квинтэссенцию богословского учения Хуана де ла Крус. Действие в них происходит одновременно на физическом и символическом планах. Сюжет поэмы представляет собой quest, мистическое путешествие: в литературе встречается множество подобных примеров. В этой поэме «...все есть символ; все есть то, что есть, плюс нечто большее». Следует учесть, что каждый символ имеет своего рода вербальное тело, которое, в свою очередь, имеет свою музыку и свой цвет. Святой Хуан де ла Крус, который никогда не использовал слово «символ», равно как и слово «поэзия», определил эту поэму как «метафору и уподобление».

Поэма представляет собой историю любви и в то же время — Исповедание веры, подтверждая библейскую истину, что история божественного человека есть нечто большее, чем просто история. Даже литературную ценность поэмы невозможно измерить, а попытка интерпретировать ее текст, исходя из него самого, ставит в тупик.

Прежде всего бросается в глаза контраст между подчеркнутым лиризмом стихотворения и проповедью аскетизма, представленной в трактате. «Святой Хуан де ла Крус действительно верил, что образы чувств мало служат, чтобы достичь единения с Богом — почему же он намеревался выразить это единение поэтическим языком?» Известно, что Хуан де ла Крус был очень строгим духовником — от его строгости страдала даже сама святая Тереза. Как совместить страстный порыв поэмы «Темная ночь» и почти маниакальный рационализм обоих трактатов, проповедующих, кстати, отчуждение страстей? Что получится, если соединить Песнь Песней и Книгу Иова? Любой анализ поэмы неизбежно сталкивается с этим противоречием, усугубляемым тем, что стихи Хуана де ла Крус пытались и пытаются интерпретировать в любовно-эротическом ключе.

Французский философ Анри Бергсон писал: «Упрекая мистицизм в том, что он выражается на манер любовной страсти, забывают, что любовь началась как плагиат у мистики и у нее заимствовала ее жар, ее порывы, ее экстазы».

Можно с уверенностью сказать, что из всех книг Ветхого Завета на святого Хуана де ла Крус больше всего повлияла Песнь Песней. Еврейские законоучители толковали ее аллегорически — как образ любви Бога к своему народу. Герой Песни Песней, одновременно Царь и пастух, рассматривался как Бог Израиля, а его возлюбленная — как народ Израиля. Христианство, преусвоив аллегорическое толкование Песни Песней, наделило его новым смыслом. Героя стали считать Христом, а его Невесту — христианской Церковью. Но было и третье толкование — ему следуют почти все ренессансные авторы. Согласно ему, речь идет о Невесте-душе, Жених которой — Бог или Сын Божий. Современная библеистика считает, что «Песня Песней» — набор любовных и свадебных древнееврейских песнопений. Некоторые ее диалоги отвечают этому истолкованию, но некоторые звучат очень странно в таком контексте — например, «встретили меня стражи, обходящие город; избили меня, изранили меня; сняли с меня покрывало стерегущие стены» (5:7). Невеста не впускает Жениха «Отперла я Возлюбленному моему, а Возлюбленный мой повернулся и ушел». Затем она отправляется на поиски (5:6). Невеста в Песни Песней выходит искать любимого два раза; в первый раз она только выспрашивает стражей, второй раз они ее ранят. «Встану же я, пойду по городу, по улицам и площадям, и буду искать того, кого любит душа моя; искала я его, и не нашла его». Четыре первых строфы поэмы «Темная ночь» — развернутая реминисценция эпизода из Песни Песней, (3:1-2). Рассказ также ведется от первого лица, и героиня поэмы выступает в активной роли.

Основная тема поэмы «Темная ночь души» (как и поэмы «Духовная песнь») — теогамия, Богосупружество, ибо каждая душа призвана к духовному браку с Богом.

1. В ночи неизреченной,

сжигаема любовью и тоскою —

о жребий мой блаженный! —

я вышла стороною,

1. 1-4 строфы выстраивают экспозицию. Действие происходит в быстром ритме. Заметим здесь, что душа описывает уже произошедшее — все глаголы употребляются в прошедшем времени. Мы слышим голос героини, ее исповедальный монолог. Рассказ ведется от первого лица — субъект действия не дистанцирован от объекта повествования. Героиня имеет человеческий облик и представлена в женском роде. Ее лица мы не видим. Мы слышим только голос. Если у нее и есть имя, нам оно неизвестно. Из трактата «Темная ночь» нам известно одно — то, как она была одета.

Одеяние, в которое она (т. е. душа) облачилась, трех основных цветов: белого, зеленого и ярко-красного; ими обозначаются три богословских добродетели: вера, надежда и любовь; с ними душа не только завоюет благодать и волю своего Возлюбленного, но будет лучше защищена и спрятана от трех своих врагов.

я лестницей спешила потайною —

о жребий мой блаженный! —

окутанная тьмою,

2. Нам неизвестно, поднялась героиня по лестнице или спустилась, потому что в оригинале глагол отсутствует. (Это увеличивает трудности при переводе — построение русской фразы предполагает наличие глагола.) Он отсутствует не случайно, ибо совершаемое действие символизирует одновременно подъем по лестнице Иакова и подъем на Голгофу, нисхождение в глубину собственной души и сошествие в чистилище. Эдит Штайн видела в пути, совершаемом душою в ночной тьме, прообраз крестного пути.

3. «Художники, изображавшие ночные сцены, знали, что, когда вce погружено во тьму, немногие освещенные точки обретают первоочередную важность, потому что позволяют видеть весь образ. (...) Вспомним, например, чудесную игру света и тени в картине Эль Греко “Поклонение пастухов”, некоторые картины Рембрандта, великого мистера света и тени. Техника святого Хуана де ла Крус по сути та же».

4. Образы света и тьмы чередуются. Фраза «к тому, кого я знали» — заставляет предположить, что между героями существуют некие взаимоотношения; «безлюдный край» — говорит об очищении и освобождении.

5. Пятая строфа описывает середину ночи. В этой строфе происходит кульминация действия, и являет себя другая любовь — любовь к Богу неопределенному и неопределяемому. Троекратное восклицание: «О ночь!» — аллюзия на Эксультет (Exsultet), Пасхальный гимн, звучащий в Святую Субботу. Возлюбленный Сын Божий родился и воскрес в Темной Ночи, в полночь.

(Перевод П. Сахарова.)

Рассказ начался и продолжался как история человеческой любви, но слово преображение выводит его за человеческие пределы. Личность героини не уничтожается в этом преображении — наоборот.

Как уже было сказано выше, в поэме использованы библейские мотивы и литургические элементы. Героиня — и жена, облеченная в солнце, и Магдалина, ищущая Воскресшего — в пятой строфе явственно звучит пасхальное «Аллилуйя!» — и, конечно же, Суламифь.

6. 6-8 строфа — приближение рассвета. Медленный ритм. Кедр — явная отсылка к Песни Песней. «Кровли домов наших — кедры» (Песн 1:16) «Мандрагоры уже пустили благовоние, и у дверей наших всякие превосходные плоды, новые и старые: это сберегла я для тебя, мой возлюбленный» (Песн 7:14). Следует отметить место действия — оно совершается в сердце, т.е. на внутреннем пространстве души. Это также выводит поэму за пределы любовной лирики. Цветенье является метафорой девственности.

7. Зубчатая сень означает здесь внутреннее пространство души. Та же самая метафора разворачивается в трактате святой Терезы А́вильской «Внутренний за́мок». Можно предположить, что героиня живет в доме, а ее Возлюбленный — в замке. Чувствам всем умолкнуть повелело? Героиня засыпает? Неясно; по крайней мере, с ее сознанием происходит что-то еще, помимо того, что уже произошло.

Дуновенье ветра, которое задело героиню крылом — дуновение Святого Духа. «Мягок и кроток приход его, благоуханно и сладко присутствие его, легчайше иго его» (святой Кирилл Иерусалимский). Таким образом, в поэме представлены все три лица Святой Троицы.

8. Визуальной иллюстрацией к этой строфе могла бы служить Пьета. Белоснежные лилии — единственное белое пятно, ослепительное на темном фоне поэмы. Они говорят о рассвете и напоминают о Том, Кто велел любоваться лилиями (Мф 6:28). В Песне Песней лилии упоминаются 8 раз. Жених говорит о себе: «я нарцисс Саронский, лилия долин!» (2:1); «Что лилия между тернами, ту возлюбленная моя между девицами» (2:2). Невеста: «Возлюбленный мой принадлежит мне, а я ему; он пасет между лилиями» (2:16). Вспомним также слова пророка Осии: «Я буду росою для Израиля; он расцветет, как лилия» (Ос 14:6). Лилии — символ чистоты; символ Девы Марии и Благовещения. Образы зубчатой стены, кедра, лилии отсылают нас к христианскому Востоку.

В «Восхождении на гору Кармель» состояние, описанное в этой строфе, прокомментировано следующим образом:

Примерно в сороковых годах XX века появилась тенденция рассматривать Темную ночь Хуана де ла Крус не только на персональном уровне, но как определенное состояние, переживаемое обществом, всем человечеством, страдающим очень жестоко и, кажется, бессмысленно. Папа Иоанн Павел II в своей работе о святом Хуане де ла Крус писал о коллективной Темной ночи, пережитой человечеством:

«Учитель-мистик привлекает сегодня внимание многих верующих и неверующих своим описанием Темной ночи как одного из видов человеческого и христианского опыта. В нашу эпоху было немало трагического, приходилось испытывать моменты тягостного ощущения того, будто Бог молчит или отсутствует: опыт бедствий и несчастий, как войны или Холокост, в котором погибло множество невинных людей. Все это позволяет глубже постичь значение символа “ночь”, придать ему смысл чего-то всеобщего, чего-то такого, что имеет отношение к бытию в целом, а не к одному только отдельному этапу духовной жизни. Сегодня учение святого призвано дать объяснение величайшей мистерии людского страдания. (...) Страдания — физические, нравственные или духовные (такие как недуг, голод, войны, несправедливость, одиночество, потеря смысла жизни, непрочность человеческого существования, болезненное испытание греховности, видимое отсутствие Бога) являются для верующего опытом очищения, который можно назвать ночью веры».

Суммируем: итак, в богословии Хуана де ла Крус Темная ночь символизирует (не взаимоисключающим, но взаимодополняющим образом) следующие вещи:

1). «Бог есть не что иное как Темная ночь для души» (1В 2:1) .В поэме Хуана де ла Крус «Бог есть Темная ночь, Темная ночь есть Бог-Отец».

2). Темная ночь есть вера, («Источник»). Путь, которым следует душа сиречь вера, темен, как Ночь.

3). Процесс очищения, отсечения привязанностей и др., приводящий к этому состоянию. Состояние души, характеризующееся отрешенностью от всех телесных и духовных вещей, духовной наготой, самоуничижением и т.д. Путь через отрицание к единению и его свойства.

4). Путь или способ достичь цели, то есть Бога. В самом пути есть привкус цели.

5). Созерцание.

6). Страдание. Парадоксальным образом, определение «Темная ночь души» вошло в современную психологию как обозначение депрессии или пограничных состояний сознания.

7). Ночь — время теофании.

8). Темная ночь в поэме несет в себе черты ночи из Книги Исход, когда Господь вел народ, светя ему из огненного столпа и ночи в Песни Песней. «Господь же шел пред ними днем в столпе облачном, показывая им путь, а ночью в столпе огненном, светя им, дабы идти им и днем и ночью. Не отлучался столп облачный днем и столп огненный ночью орлица народа» (Исх13: 21-22). Ночь в трактатах «Восхождение» и «Ночь» — комбинация ночи в Песне Песней и ночи страдания Иова. «Следовательно, символ покрывает весь путь, его человеческие и божественные аспекты, от начала до конца, охватывает и заключает в себе все: он мультивалентен, многозначен и динамичен, и обозначает различные вещи в разных точках пути.

После смерти Хуана де ла Крус сначала были опубликованы «Восхождение на гору Кармель» и «Ночь». («Духовная песнь» и малые произведения вообще остались за бортом). Жан Барузи, которого читал Мережковский, посвятил «Восхождению» — «Ночи» большую часть своего монументального труда «Святой Хуан де ла Крус и проблемы мистического опыта». Сан Хуан долго не был известен как поэт. «Духовная песнь» длительное время не издавалась из страха перед Инквизицией.

В 1622 г. Тереза А́вильская была канонизирована и признана Учителем Церкви. Хуан де ла Крус был канонизирован намного позже, в 1726 г., а Учителем Церкви объявлен в 1891 г.

Линия света и линия тьмы шли сквозь историю Церкви и литературы нераздельно и неслиянно, как два естества во Христе. «Малый путь» святой Терезы из Лизье. Крестная жертва Эдит Штайн. «Семена Созерцания» траппистского монаха Томаса Мертона...

Что касается литературы, святой Хуан де ла Крус был объявлен покровителем поэтов. Его произведения были переведены на множество языков мира, включая арабский и корейский. Влияние этих произведений на испанскую и мировую литературу, в частности, на Сервантеса — тема для отдельного исследования.

Такой непохожий, и такой похожий на Хуана де ла Крус поэт — Федерико Гарсиа Лорка — тоже знал сумерки души. В Англии Томас Стернc Элиот не надеялся припасть «к источнику в кущах, которого не отыскать». Во Франции у Хуана де ла Крус учились символисты...

Рецепция произведений Хуана де ла Крус и Терезы А́вильской в России была незначительна из-за отсутствия адекватных переводов. Русские читатели знают их в основном по книге Дмитрия Мережковского «Испанские мистики».

В России богословие Сан Хуана де ла Крус нашло свое отражение в трудах Лосского, Николая Бердяева, православного мыслителя Николая Арсеньева. Интересовал Хуан де ла Крус и Вячеслава Иванова, автора усвоенной современным богословием метафоры, уподобляющей две Церкви двум легким.

Лариса Винарова.