Глава 5. Красные искры
Наручники на запястье. — Чемпион в полусреднем весе. — Страховка. — Мы разбивались в дым, и поднимались вновь. — Пчелиный рой.
1
…Красный, налитый тяжелым огнем, диск медленно, словно нехотя, оторвался от неровного края горы, еле заметно дрогнул, взорвался золотистыми лучами. Синее утреннее небо побледнело, обрело глубину…
— Здорово! — выдохнул маленький Уолти. — Спасибо, бабушка Доротея, что разбудила. В Нью-Йорке такого не увидишь, у нас вместо рассвета электричество включают.
Елизавета Доротея София улыбнулась, кивнула согласно.
— О, да! Я сама родилась в городе, Вальтер. Рассвет впервые увидела лет в десять, когда мы с матушкой гостили в поместье у ее брата.
— Поместье? — поразился маленький Уолти. — У вас там тоже негры работали? Их не освободили?
Старая женщина беззвучно рассмеялась, погладила внука по щеке.
— Нет, Вальтер. Их до сих пор не освободили. Только у наших негров белая кожа, и они могут голосовать на выборах. Мне захотелось жить на свободной земле.
Внук нахмурился, потер подбородок.
— Наверно, твоя Германия — плохая страна.
— О нет, нет! — бабушка Доротея наклонилась, взяла мальчика за плечи. — Не говори так, Вальтер! Родина твоих предков прекрасна, она до сих пор снится мне почти каждую ночь. Когда-нибудь ты тоже узнаешь ее. Тебе нужно обязательно побывать в старой Европе, внук. Там ты увидишь то, чего нет здесь, в Америке.
Уолти бросил взгляд на залитые утренним солнцем горы, на черепичные крыши Пэлл Мэлла, на острые зубья скал, подступивших к самой дороге.
— У нас в Соединенных Штатах есть все, бабушка. Потому нам европейцы и завидуют.
— Нет, Вальтер. Соединенные Штаты — великая страна, но в ней не случается чудес. Здесь только люди и машины.
— Скажешь еще! — усомнился Перри-младший. — Нам в школе объяснили, что чудеса — это сказки.
Старая женщина взглянула серьезно.
— Да, сказки. И там они еще живы, нужно только хорошо поискать — и не спугнуть. Не спеши, маленький, потом все поймешь… Погляди, какое красивое утро!
* * *
Уолтер взглянул на вставшее из-за невысокой каменной гряды солнце, улыбнулся. Вот и ночь прошла! Права была бабушка Доротея, нигде такой красоты не увидишь, только в горах. Поезд как раз выехал из очередного тоннеля, чтобы успеть к рассвету — секунда в секунду, словно по неведомо кем утвержденному расписанию.
Молодой человек покосился направо, где сидела Анна. Девушка спала, положив голову ему на плечо. Заснула сразу, как сели в полупустой поезд на вокзале в Больцано. Уолтер укрыл ее плащом да так и просидел всю дорогу, стараясь не делать лишних движений.
Ночь позади. Опасность — тоже. Им повезло.
До Баргарата-Мармаролы оставался где-то час езды. Уолтер уже успел прикинуть, что следует сделать в первую очередь. Хорошо бы встретить усатого сержанта прямо на станции. В поселке, как тот и советовал, снять комнату, оставить там Анну, а самому отправиться с синьором Ларуссо в памятный ресторанчик на предмет дегустации «папского» вина, что из долины Изарко. Под него и заполировать вопрос. Сержант вроде бы не сволочь, если не поможет, то и не выдаст. Пару дней они побудут в Мармароле, а там что-нибудь придумают. Мир велик, где-нибудь да найдется надежный приют для сероглазой девушки с веснушками на носу.
Теперь, под беззаботным утренним солнцем, все случившееся вчера казалось величайшей нелепостью, которой и места не может быть в нормальном цивилизованном мире. Рассказать кому, не поверят. Он бы и сам не поверил, если бы прочитал, к примеру, в «Нью-Йорк Морнинг Телеграф». Но ведь было! Хорошо, что все кончилось, все живы, и Анна здесь…
— Доброе утро! — девушка открыла глаза, улыбнулась. — Знаешь, а я прекрасно выспалась. Погоди, Вальтер, ты что, всю ночь так просидел?
* * *
На карте долина казалась совсем маленькой — узкая зеленая полоска между горных гряд. Bocca del Lupo превратилась в крохотный невзрачный значок, сама же гора, потеряв грозное имя, стала кружочком с тремя цифрами рядом — отметкой высоты.
Анна взглянула последний раз, запоминая, свернула тонкий бумажный лист.
— Разобралась. В самом деле сложная скала?
— Ребята, Андреас и Тони, говорили, что не очень, — честно ответил молодой человек. — Но я намучился. Правильно Джон Гилл пишет: без постоянных тренировок в горах делать нечего. А вдруг придется дюльферять по этой, как ее? По отрицательной сыпухе.
Девушка рассмеялась, погрозила пальцем:
— Не хвастай, всезнайка! Подумаешь, сыпуха! А если глушняк черный? А впереди дупло, и лед на контрфорсе? Будешь шакалом по скользанке царап-царап до полного посинения. А дюльферять по-умному надо, один знаток узел завязать забыл и в берг свалился[].
Стала серьезной, сжала губы.
— Если что, я — авангард нашей научной группы. Шарль успел сделать документ, надеюсь, поверят. Между прочим, мы приехали. Вот твоя Мармарола.
Уолтер оглянулся. Действительно! За разговором даже не заметил. Водокачка, крыша станции, сейчас появится платформа с железнодорожником при флажке. А там и синьор Ларуссо, сам себе монумент.
Вещи бы не забыть. Чемодан, портфель…
— Полиция, — тревожно дохнула Анна. — Трое… Нет, пятеро.
Молодой человек привстал, всмотрелся, все еще не веря. Да, пятеро, все незнакомые, двое по виду офицеры. Один возле станционных дверей, второй у края платформы, на подходящий поезд глядит. А больше никого, железнодорожник, и тот пропал.
— Поехали дальше, в Тренто будет много народа, проскочим.
Девушка на миг задумалась.
— Не получится. Если по наши души, на следующей станции встретят. Выходим по одному, друг друга не знаем. Когда меня арестуют, не вздумай подходить. На рыцарский поединок ты их не вызовешь. Не оценят.
Вагон легко тряхнуло. Платформа за окном замерла. Приехали! Сэр Квентин встал, накинул плащ на руку.
— Извини, со слухом что-то. Подай, пожалуйста, портфель.
* * *
Из вагона вышли последними, пропустив вперед двух немолодых мужчин и шумное семейство, нагруженное свертками и корзинами. Уолтер ступил на платформу, улыбнулся беззаботно.
У двух мужчин уже проверяли документы. Вот и семейством занялись, почтенная синьора явно недовольна, машет руками. А это уже за ними, офицер и сержант. Оба хмурые, словно ночь не спали.
— Documenti!
Первой паспорт достала Анна. Посмотрела равнодушно, отдала, отвела взгляд. Перри постарался расслабиться, не думать о пустяках. Только о главном, о самом главном…
Средняя дистанция!
Сначала офицера, он сильнее и опаснее. Джеб, кросс, апперкот — и снова кросс! Джеб и первый кросс — как можно быстрее, апперкот непременно ведущей рукой, правой, изо всех сил. Двигаться по часовой стрелке, последний кросс — сверху и сзади, насквозь, как будто бьешь сквозь воздух.
Потом сержант. Этот послабее, можно просто достать хуком…
— Grazie, signorina… I suoi documenti, signore?
Офицер вернул паспорт девушке, поторопил взглядом. Уолтер выдохнул, все еще не веря, что обошлось, извлек из кармана документ с родным орлом и надписью «United States of America». Помогай, дядюшка Сэм!
Паспорт смотрели вдвоем, долго, внимательно. Наконец офицер удовлетворенно кивнул.
— Сosi Walter Quentin Perry? Vieni con noi, senor!
Сержант только и ждал, взял за руку, лязгнул сталью наручников.
Негромко охнула Анна.
2
—…Arrivati alla stazione? — сидевший за столом не без труда закончил длинную фразу-эшелон. Взглянул грозно, кивнул переводчику.
— С какой целью и с какими намерениями, вы, гражданин США Уолтер Перри, — с готовностью проорал тот, — прибыли сего числа поездом из города Больцано…
Хотелось заткнуть уши, но Уолтер решил потерпеть. Вот если драться полезут…
Допрашивали двое: офицер в светлой полицейской форме и переводчик, худой чернявый парень в штатском. Наручники сняли и даже поставили на стол маленькую чашечку кофе, к которой молодой человек не притронулся. Садиться тоже не стал. Левая нога впереди, правая немного сзади, чтобы вес тела распределялся правильно. Только и осталось, что колени слегка согнуть и руки поднять. Левосторонняя стойка, классика.
Эти не замечали. Словами работали.
—…прибыли на помянутую выше станцию?
У переводчика были свои джебы и апперкоты, даже покраснел, бедняга, с натуги. Жаль, все мимо прошло.
— Я гражданин Соединенных Штатов Америки, — не думая, поставил блок Уолтер. — Требую пригласить представителя нашего посольства.
А зачем думать, если одну и ту же фразу произносишь в пятнадцатый раз?
Тот, что вопросы задавал, не стал переспрашивать — выучил уже. Поглядел недобро и вновь зарядил серию слов-вагонов из пятидесяти. На это раз слух уловил знакомое «Никола Ларуссо», «Отто Ган». Переводчик внимал, приоткрыв рот.
Уолтер отвернулся. Когда его втаскивали в помещение станции, Анна стояла там же, у края платформы. Значит, не тронули? Если так, все проще. Еще немного поскучать, а потом…
— Когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с нижепоименованными личностями? А именно: сержант Никола Ларуссо…
То, что усача не было на станции, Уолтеру крайне не понравилось. Не стать бы бравому сержанту пособником американского шпиона! В целом же чувствовалась некая странность. Его спрашивали только про недавний приезд сюда, в Мармаролу. Где он провел два дня, этих двоих совершенно не интересовало.
— Прошу ответить, мистер Перри!
Что такое? Ах, да, запоздал с репликой!
— Я гражданин Соединенных Штатов Америки. Требую пригласить представителя…
Дверь скрипнула, и про посольство Уолтер договаривал уже в присутствии нового гостя. Вошедший выглядел именно гостем, причем случайным. Шел в станционный буфет и ненароком ошибся дверью. Штатский костюм, ворот рубашки расстегнут, галстука и в помине нет, как и шляпы. Лицо добродушное, простое.
…Жилистый, ни капли жира, костистые плечи, расплющенный давним ударом нос. Походка приметная, узнаваемая — хоть сейчас на ринг. Поглядел на американца, на его стойку, кивнул, одобряя. Легким мановением руки отправил служивых в коридор, подождал, пока дверь закроют.
Шагнул ближе.
— А если двойной джеб в движении, а потом кросс?
Молодой человек оценил дистанцию.
— Если в движении, могли бы достать. Джеб — он отвлекает… Бить пришли?
Говорили по-английски, точнее, по-американски. Незнакомец изъяснялся, словно только что прибыл откуда-то с Западного побережья.
— Нет, не бить, — не без сожаления рассудил он. — В другое бы время да под настроение… Вы свободны, мистер Перри. Прошу извинить парней, они все тут слегка одурели, как и я, впрочем.
Забрал со стола паспорт с орлом, отдал, даже не заглянув.
— Можете уезжать со своей девушкой. Или оставайтесь, если хотите, только под ногами не путайтесь. Претензий у нас к вам нет, а помочь — не поможете.
Поморщился, вернулся к столу, вытащил из папки небольшое фото.
— Если вы верующий, помолитесь за упокой. Вы его кажется, знали.
Уолтер, ничего не понимая, взял фотографию. Сердце екнуло. Почему-то подумалось об усатом сержанте. Нет, молодое лицо, густые волосы копной, улыбка, слегка виноватый взгляд.
— Иоганн?!
Узнал… Прическа только иная, наверняка еще до службы снято.
— Да, Джованни Новента, — жилистый достал из папки еще одно фото. — Вот. Место, вероятно, узнаете.
Снова Иоганн, но уже мертвый, рот приоткрыт, глаза пустые, стеклянные. Фуражка чуть в стороне, правая рука отброшена, слева еще чье-то тело, но не в форме, а в легкой спортивной куртке. Этот заметно постарше, с усами и короткой бородкой, на голове горное кепи, военное, но без кокарды. Вокруг неровный камень, выбоины…
Обрыв в кадр не попал, но догадаться нетрудно.
— Bocca del Lupo. Площадка под пещерой. Если по ступенькам спуститься…
— Они не спускались. Упали. Эти двое и еще один… Кстати, меня зовут Антонио Строцци, десять лет назад взял свое последнее золото на чемпионате Италии.
— Полусредний, наверно, — прикинул молодой человек. — Вы уж извините, синьор Строцци, я наших чемпионов всех знаю, а с европейскими хуже.
Бывший чемпион махнул рукой, как будто отгоняя муху-славу, достал еще несколько фотографий. Взглянул, словно в памяти фиксируя, положил обратно.
— Потом покажу, если захотите. Зрелище не из самых приятных… Рассказать? Тогда присядьте.
Уолтер послушно сел. Синьор Строцци пододвинул стул поближе, но сам садиться не стал, оперся локтем о спинку.
— В тот же день, когда вы уехали, приблизительно в четыре пополудни, сюда прибыла группа из Рима. Два военных альпиниста и ученые. Профессор Паоло Матеи, историк, специалист по средневековью, Римский университет. И физик, профессор Эмилио Сегре, университет Палермо[].
Молодой человек вспомнил утро перед отъездом. Усатый сержант как раз поджидал гостей.
— Вечером, но еще засветло поднялись на гору. В группе было пятеро: альпинисты, профессора и Джованни Новента, как представитель местных властей. До пещеры добрались без всяких происшествий, осмотрели ее, провели обмеры, сфотографировали, а потом группа разделилась. Альпинисты вернулись, им там делать было нечего, а Матеи и Сегре решили переночевать, чтобы понаблюдать красное свечение вблизи. Особенно их интересовал тот самый луч прожектора — Filo di Luna. Вы сами, мистер Перри, его видели?
— Н-нет, — растерялся Уолтер. — Так уж получилось, пропустил все. Первый вечер устраивались, а потом после подъема мы… Устали, в общем.
Не говорить же о двух веселых попойках подряд!
— А я видел, интересное зрелище. Вчера, как раз вовремя поспел… Наверху остались трое, профессора и этот паренек. У них были спальные мешки, еда… В общем, никто особо не волновался. Трупы нашли около одиннадцати утра на следующий день. Судя по всему, все трое упали с верхней площадки, той, что у пещеры.
— Сами? — поразился молодой человек. Синьор Строцци взглянул искоса.
— Думаете, перепились, как и их предшественники? Увы… По некоторым данным, двоих скинул Новента. Сначала одного, потом другого, тот сопротивлялся, в результате разбились вместе.
Уолтер хотел сказать «не верю», но прикусил язык. В детстве от отца-копа приходилось слышать о том, что «не верю» — плохой юридический аргумент. Позже в чем-то подобном довелось убедиться на собственной шкуре. Кроме того, всякий знает, что следователи бывают злые и добрые. В его случае в пару к дураку-чинуше прислали чемпиона в полусреднем весе. Невелика разница.
— Ни о чем не хотите спросить? — синьор Строцци явно что-то почуял.
Молодой человек моргнул как можно наивнее.
— Вопросы, синьор, здесь задаете вы. Мое дело — требовать представителя посольства.
Бывший чемпион прищурился, словно подбирая очередную комбинацию из джебов и кроссов с финальным сокрушительным апперкотом. Подумал немного, ближе подошел.
Средняя дистанция!
— Помощь следствию окажете? Зачтется, мистер Перри. Вы зачем-то приехали в Италию, в моих силах вам поспособствовать. С властями лучше дружить.
Грозить не стал — умный, зато взглянул со значением. Теперь и Уолтеру пришлось задуматься. В дружбу с властью он не слишком верил, но и ссориться не хотелось. Ему-то особо не навредят, но есть еще Анна…
— Чего требуется, синьор?
Строцци кивнул.
— Разумная позиция. Для начала нужны ваши показания. Подробно: когда приехали в Мармаролу, что видели, чем занимались. Отдельно — подъем к Волчьей Пасти. И еще ваши контакты с местной полицией, с сержантом Ларуссо и покойным Новентой.
Молодой человек покачал головой.
— Сержанта топить не буду.
— Топить?
Строцци переставил стул поближе, присел. Улыбнулся недобро.
— Он уже утонул, мистер Перри. Местная полиция несет ответственность за все, в том числе и за безопасность гостей. В Риме прямо взбесились, когда узнали о гибели физика. Эмилио Сегре занимался чем-то очень-очень важным. А ваш сержант даже не стал сопровождать его к пещере, хотя он там уже был, а Новента — нет. Экспедиция приехала сюда не сказки записывать, а исследовать уникальный природный феномен. Ларуссо о нем вовремя не сообщил, скрыл рапорт своего подчиненного, не составил описания. Заодно допустил к объекту целую компанию иностранцев. Кроме того, если Новента — убийца, то кто за него отвечает? Разве мало?
Следовало, конечно, промолчать, но Уолтер не сдержался:
— Это вы, синьор, ловко камешки сложили. Но если перемешать и снова попробовать, совсем другая картинка получится. А насчет бедняги Иоганна, так вообще все плохо. Для вас! За служащего полиции не сержант отвечает. Для убийства мотив требуется, и очень серьезный. Придумайте любой — и попробуйте примерить. Швы разлезутся, а оттуда такое потечет!..
Бывший чемпион дернул губами:
— А вы подскажите чего получше. Только учтите, мистер Перри, в Риме не хотят связывать эту трагедию с самой пещерой. Красный свет и Filo di Luna — одно, трупы — совсем другое. Причину придумайте сами — и тоже попробуйте примерить. Так что не мудрствуйте, а лучше готовьтесь проскучать в соседней комнате несколько часов. Обед обеспечим. Что-нибудь еще надо?
— Да, надо, — кивнул Уолтер. — Та девушка, что со мной приехала…
Синьор Строцци взглянул с обидой:
— Мистер Перри! Как вы могли сомневаться? Она гостья Италии. Мы все ей объясним, поможем с жильем, завтра покажем ей гору…
Молодой человек покачал головой:
— Я о другом. Скажите ей насчет меня. Что задержусь и… Что бака с водой не будет.
* * *
— В вашем распоряжении, мистер Перри! — радостно проорал переводчик.
Уолтер поморщился.
— Вижу. Кричать-то зачем?
— А у меня заведующий кафедрой — глухой, — пояснил парень, слегка сбавив голос. — По-итальянски я нормально разговариваю, а на английском и на немецком только так могу. Привык, уж извините! Мистер Перри, я вообще-то не полицейский, я филолог, четвертый курс университета. Направлен в помощь следствию, как знающий языки. Следователей только в кино видел…
— Это просто, — рассудил Перри. — Сначала приказываете принести кофе. Потом выплескиваете кофе подследственному в лицо. И еще лампа нужна — в глаза светить. И не забывайте повторять волшебную фразу: «Признавайтесь, мы и так уже все знаем».
— Да ничего они не знают! — махнул рукой переводчик. — В Риме чуть ли не паника. Говорят, сам Дуче слюной от злости изошел, по стенкам бегает… То есть…
Перри улыбнулся.
— По-английски это будет «выразил неудовольствие».
— Точно. Причем ясно и недвусмысленно, возможно с использованием чашки кофе. У меня список вопросов на три страницы, но вначале требуется ваш рассказ. Вроде школьного сочинения «Как я провел выходные». Сорок пять минут работаем, пять — перерыв. Устраивает?
— Вполне. Но кофе можно и выпить. Или даже…
Уолтер усмехнулся и полез за бумажником.
— Здесь прямо за станцией есть ресторанчик…
Если уж страдать, то с комфортом! Школьное же сочинение молодого человека не слишком беспокоило. Опыт имелся, не слишком приятный, но полезный. В двенадцать лет Уолти, уже не маленький, но и не взрослый, первый раз угодил к следователю. Драка с вечными врагами — ирландцами кончилась кровавой поножовщиной. Своих сдавать Перри не собирался, но и молчать не имело смысла. Полно свидетелей — двор да еще половина улицы. Все знали, кто первый выхватил нож, кто ударил…
Выручил отец. Опытный коп пояснил, что рассказывать следует лишь то, что сам видел и слышал. Врать опасно, а главное бесполезно, опытный следователь обязательно переспросит, поймает на самой маленькой оговорке. Но мнение свое следует попридержать, даже если по физиономии влепят. Все знают? Пусть эти «все» и показания дают. Как сам думаю? А никак не думаю, в школе не научили.
Понял, гангстер недоделанный?
Через несколько лет недоделанному гангстеру пришлось давать показания военному следователю. Ни слова не соврал, но сослуживца выручил. Юрист в погонах остался очень недоволен.
Сержант Никола Ларуссо выдал подозрительным иностранцам секрет Волчьей Пасти? Никак нет, синьор Ларуссо выразился следующим образом: «Байки и страшилки». Дословно!
3
Анна стояла там же, на платформе, только несколькими шагами ближе. Курила, смотрела под ноги. Уолтер даже глазам не поверил. Считай, день прошел, уже вечер близко. Неужели все время ждала?
Еле сдержался, чтобы не подбежать. Подошел, попытался улыбнуться.
— Привет! Ты хоть обедала?
Кивнула, не поднимая глаз, передернула плечами. Сигарета выпала из пальцев.
— Кажется, да. Сняла комнату, положила твой любимый чемодан под кровать…
Выпрямилась резко, протянула руку.
— Не двигайся.
Пальцы скользнули по лицу, ощупали шею, осторожно прикоснулись к рубашке. Ребра, позвоночник. Сердце…
— Не били, — понял он. — Обошлось.
Анна попыталась что-то сказать, глотнула воздух, прижалась лицом к его плечу, замерла.
— С-сейчас… Н-не смотри!..
Всхлипнула, оторвала лицо от пыльной пиджачной ткани, закрылась ладонью.
— Да отвернись же! Пожалуйста!..
Уолтеру Перри доводилось в жизни испытывать стыд, но все как-то по мелочам, не всерьез. А сейчас прошибло — до самой селезенки, до костного мозга. Он провел все эти часы совсем неплохо. Взяли со студентом бутылку «Сильванера», стало мало — послали за следующей. Вместе мучились, переводя фразу за фразой с человеческого языка на казенный. Закончив же с протоколом, посидели лишний час, болтая на «лаузицере» и растягивая последние глотки «папского» вина.
А сероглазая считала секунды, думая, что его убивают, — точно так же, как девять лет назад убивали ее саму. Он же, идиот безмозглый, еще и намекнул про бак с водой…
Извиниться? Вроде и не за что. Не сам от нее ушел, в наручниках увели. Пострадал… И от того на душе становилось еще гаже.
— Там, возле входа, скамейка, — наконец проговорила она. — Давай присядем, настоялась на месяц вперед.
Маленькая станция (домик, платформа и водокачка) никак не хотела отпускать гостей.
* * *
— Не надо меня бить, молодые люди. Я сегодня не в форме. В прямом и переносном смысле.
Синьор Антонио Строцци вынул руки из карманов, виновато улыбнулся.
— Антипатию уловил, но вынужден ее усугубить. Я присяду?
На скамейке, что приткнулась к стене слева от станционных дверей, было по-своему уютно. Платформа опустела, вновь появился железнодорожник с флажком, деловито прогремел товарный поезд, оставив после себя шлейф паровозного дыма. В темнеющем вечернем небе беззвучно кружили птицы.
Тихо…
Анна ни о чем не расспрашивала, но Уолтер все-таки рассказал ей если не все, то многое. Пусть хоть узнает, с кем на свою голову связалась. Девушка слушала, не перебивая, пару раз доставала сигареты из сумочки, прятала обратно. Потом молчала, о чем-то размышляя, наконец проговорила, глядя куда-то в сторону:
— Уезжай побыстрее, маленький Вальтер! Ты попал не на свою войну.
Молодой человек охотно кивнул (и в самом деле!) и тут же вновь устыдился. Он-то уедет, хоть завтра, хоть прямо сегодня, следующим же поездом. А сероглазая останется здесь, в чужой стране, одна. Деньги не очень помогут — за ней настоящая охота идет. Тут, конечно, Италия, но мало ли чего решат большие боссы в столицах? Придет завтра к бывшему чемпиону в полусреднем весе телеграмма из Рима…
Телеграммы пока еще не было. Пришел сам синьор Строцци.
— Я вас забираю, мистер Перри, — сообщил он, даже не успев как следует расположиться на скамье. — Надевайте свои горные ботинки, остальное предоставим. Садимся в машину — и к известной вам горе. Нас, кстати, будет сопровождать ваш протеже Ларуссо. Хоть какая от него польза… Хочу до темноты провести следственный эксперимент. Покажете на месте то, о чем рассказывали.
— В Волчьей Пасти? — без всякой радости уточнил Уолтер.
— Именно. Подниматься будем не спеша, там сейчас приспособили веревочную лестницу, так что ничего трудного. Спросите, зачем это мне нужно? Ответ первый: страховка, как у альпинистов. Чтобы начальство не цеплялось. Если что, смогу честно доложить о проведении всех возможных следственных действий.
Молодой человек кивнул с пониманием.
— Страховка — дело нужное, полезное. А я, между прочим, гражданин Соединенных Штатов Америки. Требую пригласить…
— У синьорины Фогель, кажется, есть какие-то дела в Италии?
Перри почувствовал, как пальцы девушки сжимают его запястье.
— У меня имеются некоторые возможности, — усмехнулся бывший чемпион. — И вообще, люблю делать людям добро. На основе взаимности, понятно.
Уолтер знал, что спорить и протестовать бесполезно. В драку не полезешь, кулаками не отмашешься. Полный клинч! Хуже! В боксе все-таки есть правила.
— Второй ответ? — негромко спросила Анна, и молодой человек поразился, насколько спокоен ее голос.
Бывший чемпион привстал, поклонился.
— Благодарю, что внимательно слушали, синьорина. По-английски понимаете? Прекрасно… Следственный эксперимент много времени не займет, зафиксируем все самое важное, а потом мистер Перри осторожно, не торопясь, спускается вниз. Вы будете иметь возможность лично встретить его у подножия Волка. Там прекрасные места… А я останусь у пещеры до утра.
Уолтер мотнул головой.
— Н-не понял? Зачем?
Итальянец поглядел в небо, усмехнулся криво.
— Честно? Вы не мои подчиненные, могу и пооткровенничать. Вчера ночью я струсил. Мы стояли возле Bocca del Lupo, смотрели, как горит красный огонь, как устремляется в самое небо Filo di Luna. Невероятное зрелище! Но мы не подходили близко. Я строго запретил. Инструкция! Во избежание возможных новых жертв.
— Но это вполне разумно, синьор Строцци! — удивилась девушка.
— Я тоже так думал, синьорина. А потом сообразил, нет, почувствовал, что у Bocca del Lupo граница разума истончается. Не пытайтесь меня понять, я лишь ответил на ваш вопрос. Полнолуние было позавчера, сегодня последняя ночь перед тем, как красный луч погаснет. Я рискну. Хотите рациональное объяснение? Пожалуйста! Наш Дуче хочет сделать Filo di Luna одним из символов новой Италии. Дорога, ведущая в Небеса! Но мы должны знать, что это такое. Приборы всего не скажут, рискнуть должен человек. Считайте, что я забочусь о своей карьере.
Уолтер Квентин Перри внезапно понял, что завидует бывшему чемпиону. Бабушка Доротея, мир ее праху, говорила, что здесь, в Старом Свете, сказки еще живы. Нужно только хорошо поискать — и не спугнуть.
* * *
Досье полковника Антонио Строцци, многократного чемпиона Италии по боксу и, некоторое время, помощника итальянского консула в Сан-Франциско, Мухоловка впервые взяла в руки год назад. Ни в полиции, ни в прокураторе полковник не служил, но в своем деликатном деле считался одним из лучших. И сейчас она очень боялась спугнуть удачу. Если такого человека занесло на глухую провинциальную станцию, значит, причина более чем серьезна. Какая именно? Гибель известного физика? Неясный след доктора Отто Гана? Древняя легенда, ставшая явью?
Не спугнуть…
Теленок вел себя идеально. Ел из рук, жмурился, когда гладили по загривку, пытался бодаться, защищая прекрасную даму. И очень наивно хитрил, надеясь не сказать лишнего. Мухоловка уже прикинула, что следует узнать в первую очередь, когда настанет время для потрошения. Теленка прислали непростого, долго выбирали, готовили. Армия, детективное агентство, спортивная секция, знание языков и, наконец, Фонд Фаррагута. Он так ничего и не понял, симпатичный лопоухий парень из Нью-Йорка. Не беда, расспросим о мелочах, о деталях. У него прекрасная память.
Но это потом. А сейчас…
— А как же страховка, синьор Строцци?
За лицом полковника было интересно наблюдать. С виду простой работяга с расплющенным в драке носом. Даже глаза обычные, ни зловещего блеска, ни многозначительных взглядов. Но все вместе…
— О чем вы, синьорина? В данном случае мое прямое начальство ни при чем. Потому и пойду один.
Мухоловка еле заметно сжала губы. Нет, не так. Хотел бы пойти один, не стал бы откровенничать. А вот то, что подчиненных хочет держать подальше, похоже на правду. Зачем делиться?
— Я о другой страховке, не бумажной. Вы изящно намекнули, что у меня в Италии есть дела…
— Анна, потом об этом поговорим!
Ох, теленочек! Не лезь, куда не просят, ласковый!.. Давай поглажу, только успокойся.
— У вас документ из Олимпийского комитета, синьорина. В прошлом году, если мне память не изменяет, вы участвовали в групповом восхождении на Эйгер. Западный гребень, не ошибся?
Девушка еле сдержала улыбку. Хорошо иметь дело с профессионалом.
— Не напоминайте, синьор! Чуть не навернулись, когда дюльферяли с Гриба. Но Волк попроще будет. Не знаю, из-за чего погибли трое бедняг, о которых все здесь болтают, но в любом случае подстраховать вас сумею. На основах взаимности.
На полковника она решила пока не смотреть. Без толку, эту книгу не прочитаешь. А вот теленок… Доверчивый, добрый, заботливый. И еще, кажется, влюбившийся, а потому готовый на подвиги. Шарль прав, такие забывают о логике и даже об инстинкте самосохранения, а это очень опасно.
«Иисус Христос и генерал Джексон» — почему? Неужели в самом деле поклялся, Квентин Дорвард? Ну точно как в романе, только там теленка отправили в Льеж…
Мухоловке представилось невозможное. Полковник Строцци, ас из асов, мчится сюда не для расследования трагедии, а ради встречи с Уолтером Квентином Перри. Невероятно? А книжки в чемодане?
— Встаньте пожалуйста, синьорина.
* * *
Уолтер едва сдержался, чтобы не вскочить самому. Усидел, только сжал до боли кулаки. Зачем Анна рискует? А если Строцци пошлет запрос в Олимпийский комитет? Раскроют сразу, арестуют, депортируют. И ничем не поможешь.
И что там делать, в Волчьей Пасти? Трое уже погибли!
…Они стояли друг против друга, девушка и бывший чемпион. Взглядами не мерялись, мускулами не играли. Просто стояли. Даже слегка улыбались, словно давние приятели после долгой разлуки.
Лицо в лицо. Один шаг, один взмах руки.
— Подбираете мне одежду по размеру? — негромко проговорила сероглазая.
— И обувь тоже, — согласно кивнул Строцци. — Но если мы идем в паре, прошу выполнять все мои приказы, синьорина. Все! Я человек жесткий, зато никогда не сдаю напарника.
— Согласна!
Анна протянула руку.
— Погодите!
Уолтер, третий лишний, уже стоял рядом. На него даже не взглянули. Молодой человек вдохнул поглубже.
— Я… Я с вами! Слышите?
* * *
Слова рождались с трудом. Не говорить хотелось — орать в полный голос.
— Что… ты… делаешь?!
Анна взглянула странно, взяла молодого человека за ухо.
— Побить меня хочешь? Какой ты смешной, мой маленький Вальтер!
Обняла, прижалась щекой к щеке.
— Так надо, успокойся. Поможем ему, он поможет нам.
— Но почему?
Отстранилась, поглядела в глаза.
— Не понимаешь? В самом деле? Тогда давай свяжем цепочку…
Уолтер сглотнул.
— К-какую?
— В Риме очень заинтересовались пещерой. Почему, не так важно. Прислали ученых, они погибли. Тогда послали этого Строцци, в страшной спешке, наверняка самолетом, иначе бы не успел. Он должен как можно скорее доложить о результатах расследования — на самый-самый верх, вероятно, лично Бенито Муссолини. А что докладывать? Вчера Строцци был у пещеры, поднял там каждый камешек, во все уголки заглянул, видел красный огонь. И ничего не смог понять, так?
— Они хотят все на Иоганна свалить, — вспомнил молодой человек.
— На этого полицейского. Строцци сказал, что пещера и убийство между собой не связаны.
Девушка вздохнула.
— А что он мог сказать? Ведь Bocca del Lupo — будущий символ новой Италии! Полицейский — одна из розыскных версий, причем не слишком умная. Хочешь еще? Твой знакомый Отто Ган тоже подходит. У него и мотив имеется.
Уолтер понял, что следователем ему точно не быть.
— Но в Риме интересуются именно пещерой. У Строцци спросят о красном луче. У него нет ни специалистов, ни оборудования, сегодняшняя ночь — последняя. Пропустит — и еще месяц ждать. Мы все связали?
Молодой человек принялся подсчитывать звенья. Вроде бы складывалось.
— Еще одно, — добавила девушка. — Своих он брать не хочет. Есть такое мудреное выражение «монополия на информацию». Мы-то с тобой к Муссолини не пойдем!
Спорить не имело смысла. Уолтер отвернулся, поглядел на пустую платформу. Вечный железнодорожник с флажком, водокачка, рельсы в два ряда, горный хребет на горизонте. Баргарата-Мармарола… За день успел привыкнуть, еще и скучать будет.
Умно ли, глупо придумано, а назад не повернешь.
— В Волчью Пасть, говоришь? Значит, заглянем в Волчью Пасть!
Анна стала рядом. Рука коснулась руки.
— Именно так, рыцарь Квентин!
На них никто не смотрел — пусто на маленькой станции, затерянной среди гор Южного Тироля. Пуста и грунтовка, ведущая к поселку, и близкий горный склон, и светлое предвечернее небо. Исчезли даже беспокойные птицы, устав кружить над теплой весенней землей. Но был взгляд иной, горний — всепроникающий, не знающий преград, он м енял реальность, превращая суетное в вечное. Заострялись углы, сгущались краски, рассыпалось в серый прах случайное и преходящее. Только самое главное, без чего не стоит и не будет стоять этот мир.
Пустая земля, пустое небо. Жизнь и Смерть.
4
Первым, кого увидел Уолтер, выбравшись из кабины грузовика, был сержант Никола Ларуссо, сам себе усатый монумент. Все те же могучие плечи, мощный торс, кустистые брови над темными внимательными глазами. Но это издалека, если близко не подходить и не всматриваться. Сдал монумент, трещинами покрылся, того и гляди рассыплется. Не тот Ларуссо, не тот!
Вместо выглаженной утюгом формы с фуражкой и сверкающей бляхой на поясе — потертое армейское старье, в котором усач поднимался на вершину. Щеки небриты, на левой скуле темное пятно, под ухом тоже пятно, в глазах же такое, что лучше не глядеть. И трубка исчезла, папироса в зубах торчит и та погасшая.
Перри хотел бодро отрапортовать, взглянул и передумал. Подошел ближе, руку протянул:
— Как вы, синьор? Живы?
— Не знаю, — честно ответил сержант. Папиросу выплюнул, ладонь пожал. Посмотрел невесело.
— Что меня защитить пытались, спасибо, синьор Перри. Сразу понял, что честный вы человек, правильный…
Взгляд отвел, дрогнул широкими плечами.
— Все равно — трибунал. И не отплеваться, как ни крути — виноват. Дуче правильно говорит: «Dio e Patria. Ogni altro affetto, ogni altro dovere vien dopo». А я сплоховал.
И что на такое ответить? Уолтер промолчал, сделав вид, что ему стал очень интересен окружающий вид. И вправду, кое-что под горой изменилось. Там, где прежде стояла чудо-машина «Понтиак-кемпер», теперь белели палатки — две поменьше, за ними еще одна, огромная. Рядом два авто, легковое и грузовик, по виду армейский, с зелеными бортами. И людей немало, никак не меньше дюжины. Кто в форме, кто штатский, а кто не пойми в чем.
— А трубка где ваша? — решился, наконец, спросить он.
Ларуссо глубоко вздохнул, провел ручищей по разбитой скуле.
— Глиняная она была, синьор.
На том разговор и кончился.
— Стр-р-ройся! — гаркнул Антонио Строцци.
* * *
Трое — плечом к плечу. Один перед строем. Закатное солнце. Темный гребень горы.
— Проверить вещи!.. Попрыгали… Фляги у всех? Хорошо… Объявляю порядок движения. Я — первый, за мною синьорина Фогель…
Уолтеру подумалось, что это уже не похоже на вольный горный поход. И даже на скалолазание, где дюльферяют и жумарят. Почти как на фронте, разве что оружие не выдали. «Ты попал не на свою войну» — сказала сероглазая девушка Анна. Молодой человек и сам понимал, что нечего ему тут делать — посреди чужой земли и чужой беды. Даже красный огонь в Волчьей Пасти ничуть не манил. Это была не его сказка.
Но здесь Анна. И Ларуссо здесь. Их не бросишь, не повернешь назад.
— Вопросы есть? Вопросов нет. Начинаем движение. Пошли!..
Лямки рюкзака впились в плечи, и Уолтеру вдруг страшно не захотелось никуда идти. Он сцепил зубы, обозвал себя трусом… Не помогло. Но тут вспомнилась песня. Не знойное манящее танго, а та немудреная, что пели славные парни Андреас и Тони. «Среди туманных гор, среди холодных скал, где на вершинах дремлют облака…» И сразу же стало легче. Жизнь — она от перевала к перевалу. Впереди еще один, не первый и не последний. Ничего, пройдем!
Мы разбивались в дым,
И поднимались вновь,
И каждый верил: так и надо жить!
Ведь первый перевал —
Как первая любовь,
А ей нельзя вовеки изменить.
* * *
Тропа стелилась под ноги, гора чудовищной серой тушей закрывала небо, остро пахло сухой травой и пылью.
Мухоловка улыбалась. Она была счастлива тем коротким счастьем, что длится от одного привала до другого. Горы, рюкзак за плечами, упругая земля под подошвами… Можно повернуть годы вспять, представить, что она еще школьница. Выпускной класс, весна, короткий воскресный поход, костер, песни, а впереди — долгая счастливая жизнь.
…И никого не надо убивать. И самой умирать — тоже не надо.
Правда, тогда она бы даже не посмотрела на ушастого парня из Нью-Йорка. Школьнице по душе были мужчины взрослые, солидные, с авторитетом. Дура она, эта школьница!..
Иисус Христос и генерал Джексон!
Но обо всем этом — потом. А пока — горная тропа, скалы, низкие черные деревья с молодой чистой листвой. Темнеющее небо, розовый закат.
Анна Фогель улыбалась.
* * *
— Значит, так он сидел?
Антонио Строцци развернул блокнот, пристроил на колене.
— Так и сидел, — согласился Уолтер. — Но это я увидел, когда мы с ребятами подошли. А чего он до этого делал, не знаю. Мы внутри были, искали сокровища.
«Он» — доктор Отто Ган. Из всего случившегося в их коротком походе бывшего чемпиона интересовало главным образом то, что касалось искателя Грааля. Ради наглядности Уолтер был усажен на камень прямо перед «киноэкраном». Там и скучал, пока Строцци изобретал все новые вопросы.
— А вы, Ларуссо?
— Тут я был, синьор, — прогудело от входа. — Протокол составлял.
Анне вручили фонарик и отпустили гулять по пещере. Вдруг что найдет?
Строцци полистал блокнот, дернул костистыми плечами:
— Ахмед аль-Бируни, яхонт, колонна светящаяся. Чушь какая! Мистер Перри, какое слово вы вспомнить не можете?
— Термолюминесценция.
Выговорил и возгордился. Вспомнил-таки.
— Тер-мо-лю-ми-нес-цен-ци-я, — без всякого выражения повторил Строцци и захлопнул блокнот.
Общались на этот раз на немецком, чтобы обойтись без перевода. Чемпион и его знал, хотя изъяснялся с заметным акцентом.
Уолтер встал. Изображать Отто Гана ему надоело.
— А почему вы, синьор, у самого доктора не спросите?
Бывший чемпион взглянул кисло:
— Я бы с удовольствием. Нет его нигде. Мы осмотрели все пещеры вокруг, заглянули в ту, где медвежье святилище, — она синьора Гана больше всего интересовала. Никого! То ли был и уехал, то ли иное что.
— Вы… Вы и его подозреваете? — поразился молодой человек. Слова Анны он помнил, но поначалу не отнесся к ним всерьез. Мотив? Да какой у Отто может быть мотив? Душегубствовать потянуло?
— Подозреваем мы всех, — наставительно заметил Строцци. — Вас, между прочим, тоже. Ваше, мистер Перри, алиби мы еще проверим. Как-то быстро вы со своими делами управились…
Уолтер покорно кивнул. А как красиво начинал, полусредний! «Претензий у нас к вам нет». Все они, копы, одним миром мазаны.
—…А также ваше, Ларуссо, потому что особа, вами названная, алиби подтвердить затрудняется.
Со стороны входа в пещеру донесся тяжелый вздох. Строцци спрятал блокнот в полевую сумку и внезапно усмехнулся:
— Но это все, парни, чепуха. Из вас убийцы, как из меня адвокат. А вот подельщик ваш, мистер Перри…
Уолтер сглотнул.
—…Такую возможность имел. В пещерах его не видели. В ночь, когда погибли Матеи и Сегре, внизу, у подножия Волка были люди. Но на гору есть и другой подъем. Он очень трудный, сплошные скалы, но с Отто Ганом были очень хорошие альпинисты, к тому же военнослужащие вермахта. А приказ начальника, как известно, закон для подчиненного.
Молодой человек не мог с этим не согласиться. Все верно. Но…
— Зачем это ему? Он же историк!
Строцци подошел ближе, взглянул в глаза:
— А Эмилио Сегре — физик. И непростой, ясно?
Ясного ничего не было, но молодой человек на всякий случай кивнул.
— Вот, нашла!
Анна вынырнула из темноты, неся в ладонях две небольшие друзы.
— Там еще есть, но… Ты, Вальтер, прав, ничего особо интересного.
Уолтер вздохнул. В армейском тренировочном костюме, легкой куртке и горном кепи девушка смотрелась… Нет, не так. Это на нее хотелось смотреть, смотреть, смотреть…
— Доломит с вкраплениями магнезита, — без всякой романтики рассудил Строцци. — Сувенир, не больше. Синьорина! Синьоры! Мне лично это место уже надоело. Для протокола наговорили более чем достаточно, поэтому — баста. Поскольку здесь сыро и мерзко, выходим наружу — и располагаемся на ночь. Напоминаю время: 21.03. Через несколько минут — закат.
* * *
Далеко уходить не стали. Некуда! За камнями обрушенной стены — каменная площадка. С трех сторон обрыв, сзади — черный зев пещеры. Дюжина шагов в длину, в ширину чуть побольше. Не слишком много места — позапрошлой ночью троим оказалось мало…
Уолтер прикинул, откуда могли упасть бедолаги. Рассудил: откуда угодно. Лишний шаг — и всё.
Солнце исчезло. Легкая вечерняя дымка уходила, сменяясь густой ночной теменью. Вместе с темнотой пришел холод. Теплые армейские свитера не очень помогали.
— Лично я намерен спать, — заявил Строцци. — Двое суток на ногах — это уже перебор. Свечение начинается в 23.40. Подъем — время Х минус 20. Ларуссо, организуйте дежурство. Меня будить не надо, сам проснусь.
Усач привычно козырнул и негромко заговорил по-итальянски, то и дело поглядывая на Уолтера. Бывший чемпион оборвал его резким взмахом ладони. Поморщился.
— Сержанта Ларуссо беспокоит моральная сторона происходящего, поскольку некоторые из присутствующих не состоят в законном браке. Мне сейчас, признаться, не до этого. Синьорина Фогель, оставляю вопрос полностью на ваше усмотрение.
Ларуссо изрядно смутился. Девушка дернула губами:
— Сводник.
Проговорила негромко, но Строцци услышал. Улыбнулся.
— Всегда рад помочь хорошим людям!.. Отбой!
Камень — везде камень, места помягче не найдешь. Строцци бросил спальник у самого завала, поближе к белой глыбе «киноэкрана». Бравый сержант ложиться не стал, присел посреди площадки и достал папиросы, пояснив, что берет дежурство на себя, поскольку вволю отоспался в уютном закутке с решетками на окнах. Уолтер и Анна переглянулись и отошли чуть в сторону, ближе к ведущим вниз ступеням.
Спальник… Еще один. Жесткий камень под ребрами, теплое дыхание у щеки.
* * *
— А мне уже интересно стало. Filo di Luna — путь в Небеса… Это не только физика.
— Ну ее, эту физику, Анна! Думать не хочу — ни о ней, ни о шпионах, ни о политике. Есть же нормальные люди, живут, работают, ни за кем не следят, никого не убивают.
— И о чем же думает нормальный парень из Нью-Йорка?
— О моральной стороне происходящего.
— Вальтер… Уолтер! Я не слепая и не мраморная. Но эта дорога закрыта навсегда. Есть…
—…человек, которого ты могла бы полюбить. Помню!
— И которого никогда не предам. Мне нечем тебя утешить, маленький Вальтер. Знаю, слова не помогут.
— Меня не надо утешать!
— Не буду. Тебе сейчас больно, и у твоей боли — мое лицо и мое сердце. Но есть нечто страшнее боли — понимание того, что уже ничего не изменить. Если ты веришь в чудо — верь. Так будет легче, маленький Вальтер! А сейчас — поспи.
— Не хочу!
— Был трудный день. Ты вел себя как мужчина. Спи!
5
…Пчелиный рой вырвался наружу, загудел, наполнил собой небо. Маленький Уолти попятился, уткнувшись спиной в твердые доски забора, присел, закрыл глаза руками. Но пчелы никуда не исчезли, их стало еще больше, маленьких, ярко-красных, кружащихся в яростном безумном танце. Он видел их даже сквозь ладони, сквозь прикрытые веки. Кружат, кружат, кружат, подбираются все ближе.
Почему пчелы — красные? В Пэлл Мэлле ни у кого нет красных пчел. В округе тоже нет. И пчелы не светятся…
— Просыпайся, Вальтер!
Проснулся, выдернул руки из спальника, протер глаза. Пчелы не исчезли.
— Завидую молодежи! Не услышать команду «Подъем» — это уметь надо. Синьорина Фогель, пните нашего героя. Можно ногой и посильнее.
— Ногой — не надо! — выдохнул молодой человек, узнав голос Строцци. Приподнялся, мотнул головой…
— Н-ничего себе!
Пчелы! Нет, не пчелы — искры, красные точечки-огоньки! Всюду, со всех сторон, беззвучной горящей метелью. В небе, в черном зеве пещеры, перед лицом, между растопыренными пальцами. Кружат, кружат, кружат…
— Хлебни воды! — рука Анны протянула флягу.
— Ага, спасибо.
Выпил, смочил мокрой рукой лицо, огляделся.
Да-а-а…
Белая Луна. Черное небо, горы черные. Красная метель.
— Началось на три минуты раньше, чем вчера, — Строцци подошел, взглянул не без иронии. — Горазды спать, юноша.
Средняя дистанция!
Хук справа!
Уолтер едва ушел, ухо ветерком обдало.
— Это… Это оно?
Вопрос, конечно, глупый, но бывший чемпион пояснил серьезно:
— Как видите. Не совсем свечение, больше похоже на искры от костра. Началось, как только лунный луч коснулся пола пещеры. Приходите в себя, сейчас нам Ларуссо будет сказки рассказывать.
— Почему — сказки? — обиженно прогудело откуда-то справа. — Не сказки, синьор, а результаты следственных действий. Сами же приказали.
Молодой человек свернул спальник, бросил его рядом со всеми прочими. Тело отозвалось ноющей болью. Камни — жесткая постель. Сейчас бы короткий спарринг с чемпионом, чтобы кровь разогнать…
Вытер лицо, огляделся, уже основательно.
Красные искры рождались под белым светом. Лунный луч проник в пещеру, затопив неверным холодным огнем узкую полосу за каменным завалом. Оттуда и вырывался красный рой. Пещера оставалось темной, искры устремлялись наружу, к породившему их светилу. Густой рой распадался в клочья, точки-огоньки теряли друг друга, снова находили, сталкивались, летели дальше.
Камень под ногами был красным. И ладони красные, и рукава куртки.
Анна подошла, коснулась губами щеки:
— Здорово, правда? Я рада, что мы с тобой это увидели.
— Молодые люди, — Строцци многозначительно кашлянул. — Эмоциональная составляющая не должна мешать работе. Внимание, личный состав! Команда «садись!».
Разместились на спальниках, больше, считай, и не на чем. Сержант, где и был, в самом центре площадки, бывший чемпион примостился напротив, Анна и Уолтер как прежде, чуть в стороне, плечом к плечу. Строцци поглядел, улыбнулся:
— Даю вводную — специально для молодежи. Красный луч, Filo di Luna, появится сразу после полуночи, как только лунный свет коснется камня. Как вы его называли, мистер Перри? Да, «киноэкрана». Пока же подумаем, что нам об этом всем известно. Современную науку пока не спросишь. «Термолюминесценция» звучит красиво, но ничего не объясняет. Люминесцентное свечение, как известно, возникает в процессе нагревания, а камень в пещере холодный…
Уолтер невольно восхитился. Силен чемпион!
— Что у нас остается? Знание предков, их наследие. Как выразился бы доктор Отто Ган, «аненербе». Сержант Ларуссо, во искупление своих грехов, получил приказ вопрос изучить и быть готовым к докладу. Можете приступать!
«Байки и страшилки» — тут же вспомнилось Уолтеру. И еще два итальянских слова, почти в рифму: racconti и impotenti.
Усач гулко прокашлялся.
— Так точно! Про всякие байки и страшилки…
Перри не выдержал, хмыкнул в кулак.
—…говорить не буду, это все, извиняюсь, даже не «аненербе», а пустой бабский треп. Gossip di mercato! Но в школьной библиотеке мною обнаружена книжка, научная. Называется «Сборник», а чего именно, у меня в блокноте помечено. Там про Bocca del Lupo много всякого есть.
— Прочитали? — осведомился бывший чемпион. Сержант развел ручищами:
— Но, синьор, там же по-немецки! А я говорить — говорю, а вот читать — извините. Припряг учителя местной школы, он посмотрел и все, как есть, пересказал. Выходит вот что… Преданий про пещеру и про красный свет много, но все они к одному сводятся…
…Рука Анны легла на плечо, обняла, прижала. Уолтер дернулся, хотел отстраниться. Замер. Он не забыл сказанного, но вдруг понял, что кроме слов есть еще целый мир, в котором иногда случаются чудеса.
Красные искры, черная ночь, теплое дыхание… И не нужна ни ученая книжка с названием «Сборник», ни пещера с ее тайнами.
И все-таки вслушался — не хотелось обижать сержанта. Старался же человек!
* * *
Filo di Luna — Лунный путь — вел прямиком на небеса. Ночное светило было лишь первой станцией на долгой дороге. Не побоишься, войдешь в самую гущу красных искр — и вознесешься над ночной землей. Выше, выше, выше… Пока не попадешь в горние чертоги, живой, не познавший смерти. Пути назад не будет, ступивший на лунный луч прощался навеки.
Многие верили, немногие рисковали. Поутру под каменной площадкой находили мертвые тела. Волчья Пасть щерилась недоброй усмешкой.
Отчего так, объясняли просто. Filo di Luna возьмет любого, но не всякий на нем устоит. Грехи утянут вниз, суетные мысли заставят оступиться. Соскользнет нога, разверзнется пропасть-ночь…
—…Вдребезги, значит! В лепешку то есть. A pezzetti![] Опаснее всего первые минуты, когда только подниматься начинаешь. Там, как в храме, на исповеди. Только не спрашивают, а сразу в лоб: «Peccaminoso!» Грешен! И — бум!
Никола Ларуссо взмахнул крепкими ладонями, вперед подался:
— Ведь чего, синьоры, детишки эти погибли, из-за которых путь к пещере взорвали? Брат и сестра, помещика здешнего наследники? Детишки-то они детишки, только дури уже набраться успели. Не по-родственному общались, уж извините. Spudorato, perdona loro, Madonna!
При этом бравый сержант поглядел отчего-то на Уолтера. Нахмурился, усы подправил.
— На земле, понятно, им бы жизни не было. Incesto vergognoso! Не одна церковь, даже если у турок, не обвенчает. Вот и решили на небо податься.
— И это все? Какая, право, скука! — перебил Антонио Строцци. — Вы, сержант, напомнили мне нашего приходского священника. Я надеялся услышать хоть что-то толковое, не из воскресной проповеди.
— Но синьор! — огорчился усач. — Не я же это все придумал, это наука. Ученым виднее, чего в книжки вписывать. А насчет священников как раз все наоборот.
Покосился на пещеру, двинул небритым подбородком.
— Не одобряли. Упомянешь — церковное покаяние, а упорствовать станешь — суд. La Santa Inquisizione!
Грузно поднялся, поглядел в сторону близкого обрыва.
— История случилась. Вот прямо здесь. Парень в соседнем городке жил, в Эдоло. Поэт, стихами, значит, грешил. Но человек хороший был, честный, церковь не забывал. Не утерпел однажды, написал поэму про Filo di Luna. Там все правильно, и про грешников, и про прочее, но священнику местному не понравилось. Oscurantista! Он народ подговорил, и парня целой толпой сюда притащили как раз в полнолуние. У обрыва поставили, прямо в эти искры, и в спину — лети, мол!
— Полетел? — равнодушно осведомился Строцци.
— Упал он, синьор, — вздохнул усач. — Но не разбился, даже без синяков обошлось. Потом спросили, а он сказал, что падал медленно. Будто бы в воду его кинули. А все оттого, что без вины покарать хотели.
—…И без оформленного по всем правилам приговора.
Антонио Строцци пружинисто встал.
— Filo di Luna! Прошу взглянуть!..
«Уже?» поразился Уолтер.
Ладонь Анны на его плече дрогнула.
* * *
Вначале ничего не увидел. Все, как и было: площадка, привычная красная метель, черный зев пещеры… Разве что кружение искр стало гуще, точки-огоньки уже не разлетались, теряясь в пространстве, а словно жались другу к другу, образуя неровный, клубящийся сгусток. Среди красного мелькнул золотой огонек. Погас, появился снова… Еще один, еще…
— Там!
Рука девушки указала куда-то в небо. Уолтер повернулся, поймал взглядом серебристый лунный огонь. Белый диск, черное небо, еле заметные огоньки-звезды, красные искры, исчезающие в темной бездне… Все? Не все! Тонкая серебристая нить — паутинка между звезд. Еле заметная в лучах ночного светила, она спускалась вниз, постепенно становясь похожей на небрежно брошенную поперек небесного простора ленту, тоже серебряную, тонкую, с острыми краями. Возле площадки, в самой красной гуще, лента-нить исчезала, распадаясь на еле заметные огоньки.
Дорога в Небо была тесна.
— Отсюда не заметно, но из долины то, что мы сейчас видим, действительно напоминает прожекторный луч, — негромко пояснил Строцци. — Возле пещеры — красный, потом чуть светлее, и, наконец, белый, в цвет Луны. Здесь, где мы стоим, безопасно, это уже проверили. А вот что будет в самой гуще, где золотые огоньки, не знаю.
— Рискнете? — улыбнулась Анна.
— Рискну!
Бывший чемпион сбросил куртку, надвинул поглубже кепи.
— Слушай команду!..
Резко обернулся, окинул взглядом каменный простор:
— Сержант Ларуссо! Сидеть возле входа в пещеру, голоса не подавать, ни во что не вмешиваться!..
— Синьор! — воззвал усач. — Неужели не доверяете? Non farmi male, io sono un uomo onesto!
— Lasciare le chiacchiere! Atto!..[] Синьора Фогель, вы страхуете. Вмешиваетесь только в случае реальной опасности, допустим, если попытаюсь шагнуть вниз. Не раньше. Надеюсь на вас!
Девушка молча кивнула.
— Вы, мистер Перри, ей помогаете. Никакой личной инициативы, ясно? Ну, где тут ярче всего?
Вошел прямо в красный огонь, покрутил головой.
— Там!
Шаг, другой, третий… Остановился невдалеке от края, где из красного марева всплывали яркие золотистые огоньки. Вскинул вверх сжатую в кулак руку.
— Avanti, Italia!
Уолтер завистливо вздохнул. Он и сам так, конечно, сможет, не побоится. Однако не он, героический Капитан Астероид, сюда всех позвал — его позвали.
Секунды текли. Строцци стоял, словно на ринге. Ноги слегка согнуты, левая выдвинута вперед, прочная подошва как будто прилипла к камню, правая чуть сзади, упор на носок. Бывший чемпион терпеливо ждал удара.
— Пока ничего! — крикнул он где-то через минуту. — Только кожу покалывает. Мистер Перри, будете считать раунды.
«Первый!» — хотел было возвестить Уолтер, но не успел. Строцци дернулся, вскинул голову, пытаясь поймать воздух открытым ртом, покачнулся, сложился вдвое… Выпрямился, но не устояв, медленно опустился на колено.
Нокдаун…
Уолтер решительно шагнул вперед, но Анна крепко взяла за локоть, как тогда, у дома с засадой.
— Нет. Будем ждать.
Беззвучно кипел красный огонь, искры уносились в черную высь, недвижной серебристой лентой горел в небесах Filo di Luna. Человек словно оделся твердью — черный силуэт в огненной купели. Но вот дрогнули и распрямились плечи, рука оперлась о камень.
Встал…
Вздохнул, словно сбрасывая невидимую тяжесть, и двинулся вперед, в красный огонь, в лунный свет. До обрыва всего три шага, два… Темная тень посреди красного марева. Уолтер раскрыл рот, пытаясь крикнуть, захлебнулся воздухом.
…Рядом с одной тенью — другая. Промелькнула, замерла, словно сливаясь с первой.
— Вальтер!
Уолтер не сплоховал — успел подхватить обеих. Удержать не смог, спину подставил. Втроем и упали на холодный камень. Перри вскочил, мотнул головой, как после крепкого хука, взвалил тяжелое недвижное тело на плечи. Анна помогла, поддержала. Из темноты вынырнул растерянный Ларуссо…
* * *
— Не надо! — проговорил Антонио Строцци, не открывая глаз. — Не люблю здешней граппы.
Бывшего чемпиона уложили на расстеленный спальник. Ларуссо как раз принялся откручивать крышку с тяжелой фляги, но не успел. Строцци глубоко вздохнул, улыбнулся.
— Время хоть засекали?
Молодой человек готов был уже покаяться. До того ли?
— Засекала, — спокойно ответила Анна. — Потом запишем, я не забуду.
Строцци кивнул, дрогнул бровями. Открыв глаза, оглядел собравшихся, хмыкнул.
— Что?! Команды хоронить не было. Ларуссо, найдите мою куртку.
Встал, поправил кепи, шагнул к девушке, подмигнул.
— Хороший бросок с захватом… Но я отвечу черной неблагодарностью. Ничего не расскажу, даже не просите. Результат очевиден, жив и здоров. А все остальное — тайна следствия.
Анна промолчала, за нее ответил Перри:
— И не надо. Мы сами попробуем. Зря, что ли, сюда поднимались?
— Мы? — прищурился Строцци.
— Я!
Уолтер Квентин Перри прикинул, насколько ему страшно. Выходило нечто в промежутке «очень» и «мороз по коже».
— Инструкций, как я понимаю, не будет?
