Когда включается моторчик в койке, я вздрагиваю и чувствую, как моё тело медленно поднимается вверх. Я пытаюсь изменить своё положение, и сразу приходит сильная боль в груди.

– А вот и ты, – говорит крупный мужчина, он нависает над краем кровати, как пещерный медведь, – ты повернулся, пока спал, – сообщает он и осторожно кладёт руку мне на плечо.

– Где я? – сонно спрашиваю я и пытаюсь вспомнить хоть какие-то события, которые привели меня сюда.

– В реанимационном отделении университетского госпиталя Трумсё, – отвечает мужчина. – Разве ты не помнишь, как мы утром отключили тебя от аппарата искусственного дыхания?

Я осторожно качаю головой.

– Так, – продолжает мужчина, приподнимает моё плечо и кладёт за спину подушку.

– Что ты делаешь? – я сопротивляюсь, пока в груди снова не возгорается острая боль, и я начинаю судорожно откашливаться, сотрясая койку.

– Эй, расслабься, – протестует мужчина, – я просто тебе помогу. Ты перевернулся на спину, пока спал, – продолжает он, – тебе нужно лежать на боку, ты разве не помнишь, как мы об этом сегодня уже говорили?

На этот раз я не даю отпора, и врач укладывает подушку так, чтобы я почти полностью опёрся о левый бок.

– Кстати, я собирался передать тебе привет от доктора Берга из травматологии, – говорит мужчина. Он обходит кровать и встаёт с другой стороны, – он сказал, что ты был скорее мёртв, чем жив, когда попал к ним вчера вечером. И ты и твой друг.

Он делает небольшую паузу и продолжает:

– Он попросил меня рассказать тебе, что больше не хотели бы видеть тебя в «скорой помощи», что тебе нужно с кем-то хорошенько поговорить, лучше с профессионалом, о том, что происходит с твоей жизнью.

– Да, – стону я, – понимаю. А…

Я пытаюсь увлажнить губы кончиком языка, а доктор подаёт мне стакан воды с ночного столика.

– Тот второй, – начинаю я, – тот, с кем я приехал. Где он?

– И он тоже здесь, в другой палате. Повреждение головы, потерял много крови, лёгкая гипотермия, но он стабилен. Эти старики, они-то удар хорошо держат.

Я смотрю на свою грудную клетку. На неё наложен крупный компресс между электродами, которые подключены к монитору и измеряют сердечный ритм. На правом запястье, в месте, где его пронзил гарпун, наложен гипс, а ещё к одному пальцу прицеплен датчик сатурации крови.

– Насколько тяжёлое у меня состояние? Кажется, на этот раз я не отделался парой царапин.

– Ну, – говорит врач и делает вдох, – стрела гарпуна сломала третью пястную кость и повредила четвёртую, когда вошла в руку, – поэтому и гипс. Прогноз хороший, мы немного вправили кости, прежде чем гипсовать руку. Всё ещё есть возможность повреждения нервов или сухожилий, но сейчас прогноз неплохой. Гарпун прошёл между двух рёбер в стороне от лобус медиус, то есть верхней доли лёгкого, и вышел через подмышку. Поэтому мы наложили грудной дренаж, чтобы предотвратить заполнение грудной полости кровью.

– Интересно, – говорю я недоверчиво.

– Тебе невероятно повезло, Аске. Хотя бы то, что стрела гарпуна обошла стороной все нервные центры, ганглии и просто задела крупную артерию, которая снабжает кровью руку, – практически чудо. Конечно, всё ещё присутствует определённый риск долгосрочных последствий, касающихся чувствительности правой руки, но всё же. Прогноз хороший.

– Когда меня выпишут?

– Ты пробудешь пару дней здесь. Чтобы убедиться, что всё в порядке. В остальном ты можешь наслаждаться тишиной и отдыхать.

Он идёт вдоль койки по направлению к выходу, но останавливается в дверях и поворачивается:

– Кстати, чуть не забыл. К тебе посетитель.

– Кто это?

– Полицейский. Если хочешь, я могу сказать, что…

– Всё нормально, – отвечаю я и тянусь за стаканом воды. Во рту сухо. Язык распух, и вкусовые рецепторы, кажется, отключились.

– Будь здоров, – Гюннар Уре поднимает перед собой бумажный стаканчик и встаёт у ног кровати, – наш местный Эркюль чёртов Пуаро или как теперь?

– Иди к чёрту, – кашляю я.

– И ты тоже.

– Отлично, можем поехать туда вместе, когда я отсюда выйду.

– Да, вот-вот, – Гюннар Уре подтаскивает себе стул к краю кровати, к которому я повёрнут, – ну и как наш малыш? – спрашивает он и наклоняется надо мной.

– Как видишь, – я приподнимаю одеяло и показываю ему компресс и электроды на груди, – никогда не чувствовал себя лучше. Кроме всего прочего, меня вызвали пройти собеседование на увлекательную должность заместителя специалиста по работе с клиентами в коммуникационной компании. Говорят, они ещё и подписывают долгосрочный контракт, стоит только засучить рукава и работать.

Гюннар Уре качает головой.

– Я и не догадывался, – восклицает он, – ну кто мог знать, что в тебе есть эта жилка, а? Я ведь всегда думал, что ты из тех, кто воюет против ветряных мельниц и любит разговором доводить людей до смерти.

Он снова качает головой.

– Вот это да, – он снова встаёт и ставит стул туда, откуда взял! – Ну, приятель, я просто зашёл напоследок, прежде чем снова уеду на сборы. И ты помнишь, что ребята хотят с тобой поговорить, так?

Я киваю.

– Просто хотел сказать, что немного расчистил для тебя путь там, в участке, поговорил со Свердрюпом и парнями из антитеррористического отдела, немного рассказал им, кто ты, точнее, кем ты был когда-то, чтобы они обращались с тобой, как ты этого заслужил, когда сейчас разгорится скандал.

– Спасибо.

– Нет-нет-нет. Это ничего между нами не меняет. Но никто другой не скажет им, что ты сделал кое-что хорошее, пока был здесь, никто, и если твоё имя появится в газетах рядом с моим, то сам знаешь, что будет, – он ставит чашку с кофе на ночной столик и стучит костяшками по металлической пластине в боку кровати. – Поправляйся, уезжай отсюда и держись подальше. Хорошо?

– До встречи, Гюннар.

– Нет, – опять возражает он. – Нет, Торкильд. Давай я повторю ещё раз для тех, кто в танке, – он наклоняется прямо над моим лицом и сквозь зубы цедит: – Поправляйся, уезжай отсюда и держись подальше. Понятно? Ты больше не полицейский, – он опять поднимается, встаёт перед кроватью и разводит руками, – ты… пенсионер.

– Потенциальный специалист по работе с клиентами с видами на долгосрочный контракт, – кричу я вслед.

– Ой, иди к чёрту, – Гюннар Уре исчезает за дверью и, насвистывая, марширует по коридору к лифтам.

– Ты тоже, – шепчу я и беру его кружку с горячим кофе, – ты тоже.