На правах сильного
В 2008 году Ливия вывела со счетов в швейцарских банках все деньги — порядка 7 миллиардов долларов. Одновременно страна прекратила продажу нефти в Швейцарию. В феврале 2010 года Муаммар Каддафи призвал братьев по вере запретить транзит швейцарских самолетов и кораблей, бойкотировать швейцарские продукты и начать против Швейцарии священную войну, джихад.
Причиной послужило отношение страны к сыну лидера Ганнибалу Каддафи. Дело в том, что в июле 2008 года Ганнибала с женой задержали в Швейцарии за жестокое обращение с двумя слугами. Ливийцев же шокировало не жестокое обращение с прислугой, а задержание виновника. Ливия потребовала от Швейцарии извинений. Эта реакция показала, что в некоторых странах у государственной элиты, оказывается, совсем другие права.
У Ганнибала Каддафи была темная репутация, как и у его тезки, карфагенского полководца, но по другим причинам. В 2001 году Каддафи с телохранителями набросился на полицейских в отеле Hilton: он бросил в них бутылку и выпустил струю пены из огнетушителя. Трое полицейских попали в больницу, а Ганнибал благодаря дипломатической неприкосновенности вышел сухим из воды. Три года спустя он проехался на скорости 140 километров в час по Елисейским Полям — по встречной полосе. Шесть телохранителей набросились на полицейского и ранили его.
Позже Ганнибала Каддафи снова задержали за жестокое обращение с сопровождавшей его женщиной. Она отказалась принять назойливые ухаживания, и Каддафи попытался выломать дверь в ее номер, угрожая охране отеля самозарядным пистолетом. Франция направила в Ливию официальную жалобу.
Опьяненные властью хулиганы, подобные Каддафи, регулярно появляются на страницах истории. В первобытных обществах не было ни привилегированного сословия, ни аристократии, ни богачей. Разумеется, у власти стояли здоровые и сильные, но не было никаких VIP-клубов. В первобытном обществе, в отличие от сегодняшнего, не приходилось тратить время на людей со сложным характером. Общества были маленькие, оружие применяли редко и главным образом на охоте. Пока хватало свободной земли, не было нужды в бесполезных драках. Если возникал конфликт на личной почве, всегда можно было перекочевать в другое место и основать свою общину.
Йохан Гоудсблом в книге «Огонь и цивилизация» (Fire and Civilization) утверждает, что только земледелие привело к разбиению на социальные классы, увеличив культурные различия между общинами и внутри них. У кого-то укрепилось положение, стало больше власти и собственности. С ростом населения структура общины становилась более сложной, возникали новые задачи, нужны были солдаты, земледельцы, купцы и попы.
Наглядный пример такого развития — кастовая система. Это позор Индии и Непала, о котором официально не говорят, хотя при этом представители высшей касты не скрывают своего превосходства. Я хорошо помню, как мы со спутниками подкалывали гида по Дели за мачизм, когда он упрямо доказывал преимущество договорных браков и естественность деления общества на социальные классы.
Кастовая система Индии возникла в результате деления людей на арийцев и неарийцев. В 1500 году до нашей эры Северную Индию захватил воинственный индоевропейский народ — арийцы, оттеснив на юг темнокожих дравидов. Арийцы совершенно не уважали местных жителей и вели себя как британцы с австралийскими аборигенами. Чтобы удержаться у власти, они создали систему каст.
Атхарваведа, одна из Вед, написанная в 1500–1000 годах до нашей эры, содержит молитвы и заклинания, а также определяет социальные классы. Индуизм учит, что большинство людей было создано из расчлененного тела бога Пуруши. По четырем частям его тела и люди разделяются на четыре касты, определяющие их социальные позиции.
Самая высокая — каста священнослужителей, или брахманов. Затем идут кшатрии — воины, вайшьи — земледельцы и шудры — они занимались физическим трудом. К шудрам относились также дравиды из Южной Индии и те арийцы, которые женились на местных. Ниже шудров были только далиты — «неприкасаемые», которые выполняли всю грязную работу, например чистку туалетов.
Атхарваведа четко обозначает статус брахманов: они могут напрямую общаться с богами и их лучше не злить. Даже короли не могут им противиться — все боятся проклятий и страданий в аду. Поэтому в ссоре брахмана с небрахманом первый всегда прав. Брахманы утверждали, что бог Сума дал им право первыми спать с любой женщиной, будь она замужем или нет. Атхарваведа благочестиво утверждает, что, если брахман взял женщину за руку, он стал ее мужем.
Кастовая система основывается на ритуальной чистоте. Какие-то профессии считались грязными, какие-то высокими. Так, например, врач не мог получить высокого статуса из-за того, что имел дело с разными кастами и нечистыми телесными жидкостями.
В те времена преступление считалось преступлением, только если этого требовал народ. Убийством считалось только убийство брахмана. Штраф выплачивался согласно касте: за убийство кшатрия — 1000 коров, вайшьи — 100, шудры или женщины — 10 коров.
В обществах, где у власти стоят военные, принято считать, что только сила дает право и что самых сильных защищают боги. Наглядный пример тому Древняя Ассирия.
В ассирийских военных эпосах царит жестокость и всепобеждающая сила, именно так ассирийцам удалось занять соседние земли. Боги со вкусом крови на губах воевали на их стороне, неудивительно, что ассирийцы считали войну служением богу. Захваченные народы, как правило, противились ассирийскому мироустройству, и за это их, естественно, обвиняли во всех грехах. На них возлагалась ответственность за разруху, которую принесла война. Война — божье наказание, ассирийцы лишь исполняли божью волю. Это безупречное суждение о божьей воле последовательно воплощали в жизнь чуть ли ни все ассирийские короли. Недолго продержалось ассирийское царство, но его теологическое обоснование войны против тех, кто не служит богу, сохранялось у всех народов и во все времена.
Вожди уверяли, что служат народу, толкуя волю богов и используя ритуалы, чтобы вызвать дождь и урожай. Поэтому они посвящали много времени строительству храмов, которые являлись центром официальной религии и визуальным подтверждением власти вождя. Общая вера помогает людям жить вместе, не испытывая открытой агрессии. Связи образуются и вне родственных отношений, мотивируя людей отдавать свою жизнь за других. Таким образом можно легко мобилизовать всю общину, например, на завоевание земли соседа.
Джефф Малган, исследовавший историю применения власти, считает войны нормальной формой взаимодействия между государствами. Мораль, как ее толкует правящий класс, становится общепринятой нормой и оправданием для сомнительных действий типа грабежа и убийств, иными словами, войны. Война — обычное дело, если у страны нет других возможностей добиться экономического роста. Так, в средневековой Испании считалось, что война — более быстрый, чем торговля, и более достойный способ разбогатеть.
Несмотря на то что военная пропаганда вызывает ненависть против целых народов, за ней, как правило, стоит небольшая группа элиты. По мнению Малгана, войны возникают из-за стремления этой элиты получить больше материальных благ. Чтобы победить в войне, правящая группа придумывает ненависть, основанную на любви — на желании защитить семью или родину.
Рыцарство зародилось в Европе во времена правления Карла Великого. Возникло оно благодаря простому изобретению — стремени. Дешево и просто.Стремя совершило настоящий переворот в военном деле. Пока наездник сидел в седле, сжимая коленями бока коня, он мог метать копье лишь при помощи силы рук. Теперь же вдобавок к седлу рыцарь мог опереться и на стремя, добавляя силу коня к собственной силе. Начались конные набеги: теперь рыцарей было не так просто выбить из седла.
Из военного сословия вышла самоуверенная, эгоистичная элита. Воины направляли оружие друг против друга и против крестьян, подчиняя всех своей власти. Владельцы замков, окруженные свитой, скакали по округе, бесчинствовали и заставляли жителей платить дань. Позже они стали начальниками полиции, получили право приговаривать к смерти и конфисковать имущество. Так зародился феодализм, а вместе с ним и военное дворянство.
Христианская империя столкнулась с противоречием: религия проповедовала мир, а на практике велись войны. Пришлось придумать для воинов новый свод христианских правил морали, чтобы оправдать проливаемую ими кровь. Развилась высокомерная субкультура конных рыцарей с детально прописанными ритуалами и красивой геральдикой, блиставшая своей маскулинностью и прикрывавшая агрессию духовными ценностями.
Романтический образ рыцарства был окончательно разрушен, когда папа Иннокентий III начал кровавые Крестовые походы в Пиренеи против считавшихся еретиками крещеных катар. Неоднозначные походы на Ближний Восток, где рыцари обогащались, совершая разбойничьи набеги, тоже не способствовали улучшению их репутации. В результате Первого крестового похода погибло более 70 000 жителей Иерусалима.
Когда в 1337 году между Францией и Англией разгорелась Столетняя война, рыцари стали резко терять свои позиции, уступая место наемным солдатам. Вооружение рыцарей устарело, на смену ему пришел порох. Изменился и сам способ ведения войны. В 1346 году во время битвы при Креси английские лучники использовали длинные луки. Они стреляли из укрытий и отступали в леса, вызывая у французов дикую ярость. Им было стыдно потерпеть поражение от простых лучников. Идея о врожденном геройстве высшего сословия затрещала по швам.
Высокомерные рыцари окончательно потеряли свою репутацию в Швейцарии. Могущественный род Габсбургов пытался утвердить свою власть в швейцарской сельской общине, где крестьяне жили довольно независимо. 9 июля 1386 года габсбургские рыцари окружили деревню Земпах, размахивая перед крестьянами веревкой, на которой обещали повесить их предводителей.
Под началом австрийского герцога Леопольда III габсбургские рыцари смело сражались с превосходящей по численности армией крестьян из кантонов Ури, Швиц и Унтервальден. У крестьян было единственное оружие — алебарда. На двухметровом древке с одной стороны был острый металлический шип и крюк. С их помощью рыцарей скидывали с седла. С другой стороны имелось топорище, которым разрубали доспехи. Битва в Швейцарии показала рыцарскому сословию, застрявшему в Средневековье, что оно уже не является господином мира. За дерзость, наглость и бесчеловечность рыцарям отомстили сполна.
Рыцари уже не имели прежней власти, однако успели все-таки создать свою аристократию. Военное дворянство стало классом высокопарных снобов, которых заставили переехать в Версаль. Королевский двор в XVIII веке был самым коррумпированным местом в Европе. Напудренная, упрятанная в парики знать большую часть времени проводила в бесполезном позерстве и интригах. На крестьян она смотрела чуть ли не как на животных. Знать не платила налогов и занималась лишь тем, что исполняла капризы короля. Дворянство, вышедшее из рыцарства эпохи Карла Великого, стало духовным и экономическим бременем для общества.
Эгон Фридель говорит, что дворяне владели землями, званиями и женами. Маршал Мориц Саксонский безуспешно добивался расположения актрисы мадемуазель Шантиль, жены поэта Фаварта. В конце концов маршал выхлопотал для себя королевский указ, согласно которому актриса была обязана стать его любовницей.
Спустя 300 лет поведение начальников и прочих знатных хулиганов не стало лучше. Однако во Франции того времени ответная реакция на заносчивость правящего класса полностью изменила и будущее, и моральные устои общества.
Молодой Франсуа-Мари Аруэ однажды вступил в словесную перепалку с отпрыском известного рода Ги Огюстом де Роган-Шабо. Де Роган подшутил над творческим псевдонимом писателя. Аруэ ответил, что у него нет великого имени, но он достойно носит свое. Он намекнул на то, что знает цену своему имени, которое не было получено по наследству. Позже, на приеме у герцога Сюлли, поэта вызвали на крыльцо. Два негодяя избили его дубинками. А де Роган тем временем равнодушно наблюдал за происходящим из своей кареты.
Аруэ пытался добиться удовлетворения, вызвав дворянина на дуэль. Но в день дуэли де Роган не явился, вместо него пришли приставы. Они предложили Аруэ два варианта: тюрьма или изгнание. Он выбрал последнее и в марте 1726 года уехал в Англию. Там религиозная терпимость и политические свободы оказались гораздо более развиты, чем во Франции. Не случись этого, интеллектуальные пристрастия Аруэ, более известного как Вольтер, могли бы стать совсем иными. С той самой порки началась его борьба против фанатизма и нетерпимости.
«Человек рождается свободным, но между тем он везде в оковах» — так в 1762 году начинает свой трактат «Общественный договор» Жан-Жак Руссо. Руссо, Вольтер и другие философы эпохи Просвещения дали моральное обоснование французской и американской революций. Они подвергли сомнению образ правителей как избранников бога, созданный и тщательно поддерживаемый высшим сословием. Во многих странах под влиянием идей эпохи Просвещения знать потеряла свои особые права, и общество стало демократическим.
Индустриализация, реорганизация рабочей силы, рост населения привели к тому, что случаи рукоприкладства стали встречаться реже. Вилберт ван Вреен в своем исследовании об истории переговоров напоминает, что ради сохранения безопасности и повышения уровня жизни людям пришлось научиться договариваться. В производственной работе участие в переговорах было обязательным, конференции давали продвижение и развитие личной карьеры. Для успешной работы на заседании надо было владеть определенным языком, психологией и этикетом. В 1816 году французы Иеремия Бентам и Этьен Дюмон издали для членов парламента учебник, как вести законодательные собрания. Он стал ответом на злободневные проблемы: гнев, агрессивное поведение, эмоции и импульсивность. Чтобы не довести дело до гражданской войны, нужно было ввести должность председателя собрания и сформулировать новые правила переговоров. Бентам и Дюмон призывали нападать на слова противника, а не на него самого: не обвиняйте предыдущего оратора в дурных побуждениях, иначе он не сможет вас выслушать, возникнет вражда, которая, простираясь за пределы прений, вносит в политическую оппозицию всю горечь личной ненависти.
Рабство и подчинение себе другого тысячелетиями считалось естественным — что еще делать с побежденными воинами? Кто-то же должен выполнять работу, которую не хотят делать другие. Первые римские папы тоже держали рабов, в Англии XVIII века работорговцы были бургомистрами и даже членами парламента. Так, философ Джон Локк был акционером Royal African Company, которая занималась работорговлей. И о чем Джон Локк при этом так страстно писал? О свободе и равноправии. По его мнению, никто не имеет права лишать человека жизни или вредить его здоровью, свободе и собственности. Британский парламент отменил рабство лишь в 1807 году.
Со временем улучшилось и положение женщин. Новая Зеландия — первая в мире страна, позволившая женщинам голосовать в конце XIX века. США дали чернокожим полное право голоса лишь в 1965 году.
До 1960-х в США и в Южной Африке действовали строгие правила, которые определяли, кто черный, кто белый, за кого представители разных групп могут голосовать и где могут жить. Апартеид в Южной Африке зашел так далеко, что Кристиан Барнард, выполнивший первую в мире операцию по пересадке сердца, не мог официально сфотографироваться с талантливым врачом Гамильтоном Наки. Это выяснилось только в 2003 году — через 26 лет после операции. Если бы не сегрегация, Гамильтон Наки смог бы стать блестящим хирургом, заметил Барнард впоследствии.
В западных странах гордятся демократией, говоря, что она дает каждому право голоса. Однако американский социолог Чарльз Райт Миллс в своем громком исследовании об американской правящей элите в 1956 году заявил, что демократия — лишь красивые слова в зале заседаний. Военные, директора компаний и политики сплели такую искусную сеть, что простые граждане не могут противостоять их манипуляциям. Родители тех, кто сегодня у власти, были образованными людьми, профессионалами своего дела с Восточного побережья США. Они были протестантами и относились либо к пресвитерианской, либо к епископальной церкви, все получили образование в одном и том же храме просвещения — в университетах «Лиги плюща». Эти люди проплачивали друг другу места в советах директоров. Летом и зимой они встречались на одних и тех же курортах. «Правильная» фамилия прокладывала им путь в ряды топ-менеджеров крупных компаний, хотя столько обычных людей обладали лучшими профессиональными навыками и не получали эту должность. Миллс подчеркивает, что на практике американская демократия не настолько безоблачна, как идея, в которую люди предпочитают верить.
Те же черты появляются в Европе, несмотря на революции, свободу, братство и равноправие. Когда на саммите ЕС встречаешь обходительного, но закостенелого французского чиновника, для которого символы власти и использование собственного языка само собой очевидны, понимаешь, что он явно получил образование в ЭНА — Национальной школе администрации.
Эту школу создали после Второй мировой войны, чтобы гарантировать равноправный отбор на высшие посты, а в результате получилась новая аристократия.
Национальная школа администрации — заведение, готовящее элитных административных политиков и дипломатов, 90% из которых состоят в советах директоров компаний и занимают высокие правительственные должности. ЭНА — путь и на высшие посты в ЕС. Каждый год в нее набирают 120 студентов и за 27 месяцев обучают их быть руководителями. Неудивительно, что располагается она в Страсбурге. Многие французы потеряли к ней доверие. Один из учеников даже как-то сказал, что окончившие ЭНА похожи на мандаринов в средневековом Китае. Это один из самых привилегированных клубов Европы, откуда, по мнению критиков, вышли все противники инноваций и изменений во Франции. «Энархов» часто винят в том, что они получают исключительное право на хорошие места в правительстве и политической жизни, не беспокоясь о том, чтобы быть эффективными. Президенты и премьер-министры Франции Валери Жискар д'Эстен, Жак Ширак, Ален Жюппе, Лионель Жоспен, Доминик Вильпен и почти половина всех французских министров — выпускники этой школы.
Нью-йоркские парковщики, как никто другой, знают: дай человеку повод и он сразу начинает вести себя как элита. Ученые из Колумбийского университета и Беркли выяснили, как оплачивают, а точнее, не оплачивают штрафы за парковку дипломаты ООН. С 1997 по 2000 год дипломаты проигнорировали более 150 000 штрафов за парковку на общую сумму 18 миллионов долларов. Первое место занимает Кувейт: 246 не оплаченных дипломатами штрафов в год. После Кувейта идет Египет (139 штрафов), Чад (124 штрафа) и Судан (119 штрафов).
Так как дипломаты в принципе обладают неприкосновенностью, некоторых это толкает на то, чтобы послать куда подальше довольно разумные требования закона.
Решение общественных вопросов подразумевает доверие. Но если контроля нет, то кого волнует мнение народа? Так, например, британские парламентарии ремонтировали свое жилье за счет казенных средств, а потом продавали с большой наценкой. В свое второе жилье они покупали мебель, газонокосилки и собачий корм — все на деньги налогоплательщиков. Председатель Лейбористской партии пытался выбить себе 8865 фунтов стерлингов за телевизор фирмы Bang & Olufsen, но министерство выплатило ему только 750 фунтов стерлингов. Весной 2009 года за телевизионные счета Джеки Смит, министра внутренних дел Великобритании, тоже заплатили простые британцы: ее муж признался в том, что смотрел платное порно.
Сегодня столько коррупционных скандалов, что это уже никого не удивляет. Получается, что власть сама себя коррумпирует. Можно ли это доказать научно? Исследователи Йорис Ламмерс и Адам Галински из университетов Тилбурга и Иллинойса провели эксперимент, задачей которого было проанализировать моральные ценности участников. Они попросили 61 студента описать свой опыт наличия либо отсутствия у них власти. Затем каждую группу разделили еще на две подгруппы. Первую попросили оценить по шкале от 1 до 9 (где 1 — совершенно недопустимо, а 9 — вполне допустимо), насколько приемлемо завышать транспортные расходы в отчете о командировке. Студенты из группы «власть имущие» оценили допустимость таких действий на 5,8, а студенты из противоположной группы — на 7,2.
Другую часть испытуемых попросили в отдельной комнате бросить два десятигранных кубика: сколько выпадет очков, столько они получали лотерейных билетов в награду за участие в эксперименте. Выпавшие числа (от 1 до 10 на каждом кубике) они должны были перемножить и сообщить о своем результате лаборанту. У студентов в позиции власти средний показатель получился 70, а у их оппонентов — только 59. Теоретическое среднее арифметическое — 50, это значит, что первая группа студентов обманывала лаборанта больше, чем вторая.
Затем исследователи задали вопросы, касающиеся морали — например, об оплате штрафов за превышение скорости и уплате налогов. Опять же первая группа оценивала превышение скорости другими хуже (6,3), чем если это совершают они (7,6). Эта же группа оценила подделку налоговых деклараций на 6,6 по шкале морали, но если это касалось их самих — на 7,6. Вторая группа оказалась намного критичнее к себе: подделка налоговых деклараций другими оценена на 7,7, а своя собственная — на 6,8!
Результаты показали, что человек, имея власть, судит поступки других жестче, чем свои собственные. Власть имущие считают, что, если они нарушают правила, им всегда найдется оправдание. Таким образом, они могут делать что угодно. Это важно для понимания того, почему люди на высоких позициях ведут себя небезупречно.
Шумиха, бахвальство, полная неспособность поставить себя на место другого человека, не говоря уже о том, чтобы усомниться в нравственности собственного поведения, — эти черты присущи душевнобольным. Но когда такой человек обладает властью, будь то правитель, сын знатного рода или голливудская примадонна, к ним относятся как к особому случаю. Влиятельным людям, заслужили они или нет, прощают такое поведение. Как будто мы продолжаем принимать негласный договор, в котором властный альфа-самец может относиться к другим как ему заблагорассудится.
Ганнибал Каддафи никогда не извинялся за свои поступки. То, что люди у власти никогда не просят прощения, непростительно. Никто не должен позволять себе подобного. Для социального неравенства и высокомерного поведения всегда найдутся оправдания, особенно когда они понятны народу.
Власть все время разлагается, а митинги и восстания, по мнению Малгана, держат ее в моральном тонусе. Когда молодые мусульмане Франции в 2005 году устраивали беспорядки, они не хотели смены власти, но их поступки заставили равнодушное правительство среагировать. Бунтовщики привлекли к себе больше внимания, чем когда-либо было получено на выборах.
Все достижения медицины бесполезны, пока есть бедность, вызванная войнами и запретами на торговлю, пишет американский психолог Гордон Олпорт, автор первопроходческого исследования о предубеждениях. В любой стране найдется группа людей, от которых с удовольствием бы отделались. Это люди, живущие по своим законам. Гораздо меньше усилий требуется во взаимодействии с человеком, у которого сходные с вашими представления о мире.
Одна из причин, почему встречи одноклассников часто бывают очень радостными, считает Олпорт, связана с тем, что мы встречаем людей с теми же, что и у нас, культурными воспоминаниями, общей образовательной историей. Мы выросли в одном курятнике. Когда мы встречаем незнакомца, то поначалу не понимаем, к какой категории его отнести. С помощью категорий мы решаем, принадлежит незнакомец к нашей группе или нет. Категории очень значимы в межличностных отношениях. Как правило, люди упрямо сопротивляются их изменению. Мы держимся за обобщения, потому что они до сих пор работали. Зачем их менять? Если мы довольны определенной маркой машины, зачем нам принимать тот факт, что у другой марки тоже хорошие характеристики? Это может нарушить привычный уклад. Поэтому мы принимаем новые доводы, только если они подтверждают наши старые категории.
Если у группы нет визуальных отличительных признаков, как, например, цвет кожи или пол, сформировать категории бывает сложно. Папа Иннокентий III очень расстраивался, что не мог отличить христиан от еретиков. Поэтому он приказал, чтобы еретики одевались иначе, чем христиане.
Когда люди у власти начинают создавать категории, это, по мнению Малгана, может вызвать реакцию, которая перевернет общество. Благодаря сегрегации разные группы чернокожих и разные культуры узнали о себе и своих правах. Белые столкнулись с критической массой людей, которых объединял общий политический вопрос. Такое же движение было и в Индии, когда тысячи жителей обратились в христианство и буддизм. Далиты, «неприкасаемые», находящиеся вне каст, начали протестовать против самой кастовой системы. Приняв другую религию, далиты надеялись избавиться от расизма. Бхимрао Рамджи Амбедкар, создатель индийской конституции, сам далит, призывал всех членов низших каст перейти в буддизм.
К группам меньшинств всегда относились с наименьшим приятием. Как бы иронично это ни звучало, но нетерпимость никогда никому не приносила пользы, равно как и денег.
