Не мы первые оценили важность осознания имеющихся пробелов в знаниях. Эта идея уже получила некоторое признание в научно-просветительской среде. В Колумбийском университете с 2005 г. преподается курс «Незнание» (Ignorance) (186). Университет приглашает известных ученых, чтобы они рассказали о том, чего они не знают. Ученые самых разных направлений говорили о том, что они хотели бы знать, что, по их мнению, чрезвычайно важно, как они могли бы получить необходимые знания, что будет, если они откроют то или иное явление, и что может случиться, если они его не обнаружат. Основное внимание в этом курсе уделяется тому, чего нет в учебниках, и потому он побуждает учащихся думать о том, чего они не знают и что могли бы узнать. Ключевая идея состоит в том, чтобы побудить учащихся сосредоточиться не на том, чего не знают они сами, а на том, чего не знают целые научные сообщества в соответствующих областях, чтобы «спровоцировать» их и ориентировать на постановку вопросов о границах той или иной научной области. Предполагается, что студенты будут не просто осмысливать некий набор научных теорий и соответствующих данных, но задумаются о том, что знает и чего не знает все данное научное сообщество в целом.

Хороший способ узнать то, что пока неизвестно, – это изучать данную дисциплину, работая в ней. Ученые трудятся на границах своих научных областей. Их работа состоит в том, чтобы превращать неизвестное в известное. Научиться действовать как ученые означает уметь выяснять то, что пока неизвестно. Ассоциации, представляющие самые разные направления, пропагандируют именно такой подход к научному образованию. Национальный совет США по социальным исследованиям (NCSS) (187) пропагандирует обучение истории в процессе написания этой самой истории, как это делают ученые. А Национальный совет США по исследованиям (NRC) (188) пропагандирует философию обучения науке (189) под названием «природа науки» (190), имея в виду, что научное образование должно соответствовать реальной ситуации, а студенты должны изучать науку примерно так же, как ученые ее создают. Однако подобные идеи легче пропагандировать, нежели реализовать. Директивы NRC повсеместно игнорируются. По словам главного редактора ведущего мирового научного журнала, который так и называется Science («Наука»), даже на уровне колледжа в ходе вводных научных курсов студентов не знакомят с тем, как делается наука в действительности. В начальной и средней школе эта проблема еще острее. По мнению теоретика образования Дэвида Перкинса (191), «научные тексты переполнены поверхностной и отрывочной информацией», отчасти потому, что «каждый гнет свою линию»: приходится учитывать интересы самых разных групп и научных школ, каждая из которых настаивает на отражении именно ее точки зрения. Попытки удовлетворить всех по всем важным пунктам превращают учебники в скучные подборки идей и фактов, без «души», без сколько-нибудь глубокой интеграции, так что в итоге все так и остаются неудовлетворенными.

Давайте в большей мере сконцентрируем внимание на науке, в той области, о которой ваши авторы, как они утверждают, кое-что знают. Как на самом деле делается наука? Получается, что ученые не только проводят время в одиночестве в своих лабораториях, открывая тайны природы. Наука делается сообществом, в котором существует разделение умственного труда: каждый является специалистом в своей области и научные знания распределены в рамках всего сообщества. Такое разделение не означает, что каждый ученый является носителем небольшого объема информации и общее знание является совокупностью данных от каждого ученого. Разделение познавательного труда происходит постоянно; сообщество вбирает в себя все достижения всех ученых. Любой метод, которым пользуется эксперт, любая теория или идея, на которую он ссылается, все это – достояние научного сообщества и может быть реализовано лишь в рамках коллектива.

Представьте, что вы – современный специалист по молекулярной биологии и намерены выяснить, скажем, как размножаются растения, каким образом ДНК материнского и отцовского побегов соединяются и воспроизводят «детей», снова и снова. Вы прочитали о новом открытии, касающемся роли молекулы РНК в передаче информации между клетками. Будете ли вы тратить время и другие ресурсы, чтобы самостоятельно воспроизвести это открытие, прежде чем поверите в его достоверность? Так поступают очень редко: при таком подходе все свое время и ресурсы вы будете тратить на повторение работы, уже проделанной другими. Вместо этого вы просто поверите публикации коллеги (хотя в каком-то из закоулков вашего мозга все же остается мысль о возможной ошибке). Аналогично, если вы узнали о новом эффективном способе анализа данных, вряд ли вы будете вновь разрабатывать его сами, проверив все доказательства и приближения. На это уйдет больше времени, чем потребовалось бы на переписывание всех ранее изданных книг. Если сообщество информирует вас о том, что некий метод хорош, скорее всего, вы просто начнете его использовать.

Вся наука строится на подтверждениях: признаются только те выводы, которые могут быть подтверждены. Подтверждения представляются в разных формах. Это может быть, например, непосредственное наблюдение (с помощью микроскопа мы можем увидеть, как при зачатии набор отцовских хромосом соединяется с набором материнских хромосом). Другой способ – это логический вывод (например, родоначальник генетики Грегор Мендель сделал вывод о существовании хромосом, наблюдая, как те или иные черты передаются от родителей потомству).

Однако большинство выводов в науке основаны не на наблюдениях и не на логических выводах. Чаще всего они опираются на чей-то научный авторитет (192), на то, что написано в учебнике или в журнальной статье, или на то, что говорит вам ваш друг-эксперт. Роль сообщества носителей знаний состоит, в частности, в том, чтобы обеспечивать «готовые» факты, если прямое подтверждение выводов заняло бы слишком много времени или было бы слишком дорогостоящим и/или сложным. Подавляющее большинство недостающих деталей в наших представлениях восполняется с помощью сообщества носителей знаний. Интеллект человека (не имеет значения, ученый он или нет) зависит от того, что знают другие люди, так что студентам важнее обладать сведениями о том, что известно и что могут обосновать другие люди, нежели знать сами факты и их доказательства. Лаборатория молекулярной биологии сможет добиться успеха, только если ее сотрудники будут использовать инструменты и методы, действие которых они, возможно, не до конца понимают, но которые используются сообществом молекулярных биологов в целом. Поскольку большая часть знаний не хранится непосредственно в головах ученых, им – как и всем нам – приходится просто доверять другим людям. Мы водим автомобили, имея весьма слабое представление о тех невероятных технологиях, благодаря которым они ездят, и включаем свет, не вполне представляя себе механизм действия выключателя (кстати, современные выключатели устроены намного сложнее, чем вы думаете). Многое из того, что ученые считают истиной, – это вопрос веры, причем не в некое высшее существо, а в то, что другие говорят правду. От религиозной веры она отличается тем, что здесь мы апеллируем к совсем иной высшей силе, а именно к силе доказательства. Научные утверждения можно проверить. Если ученые не говорят правду о полученных результатах или если они делают ошибку, то в конце концов это, вероятно, выяснится: если проблема достаточно важна, кто-нибудь попробует воспроизвести их результаты – и не сможет.

Ученые беспокоятся об истине, но в повседневной работе они нацелены не столько на поиск истины, сколько на изменения в обществе, инициируемые сообществом носителей знаний. Успех абстрактной Мэри Смит как исследователя лишь косвенно зависел от того, как много важных открытий она сделала в своей лаборатории. Ее возьмут в Гарвард и позволят остаться там, только если она опубликует эти результаты в авторитетных изданиях. Поэтому убедить других в важности своей работы для нее не менее важно, чем, собственно, сделать работу. Чтобы опубликовать полученные ею результаты, она должна писать статьи, достаточно убедительные с точки зрения рецензентов и редакторов, чтобы их напечатали в авторитетных изданиях. Так что ученым постоянно приходится оценивать качество научных работ, выполненных коллегами, и нравится нам это или нет, но такая оценка – это объективный социальный процесс.

Кроме того, для выполнения своей работы, выплат студентам и ассистентам, оплаты поездок на конференции, симпозиумы, семинары и т. п. ученые должны получать финансирование и другие ресурсы. Эти ресурсы поступают от других людей, в частности от сотрудников государственных учреждений, фондов и других организаций. Среди людей, принимающих решения о том, кто должен получать ресурсы, тоже есть ученые (а также политики и представители бизнеса), и эти люди должны быть убеждены, что финансирование данного ученого принесет пользу более широкому сообществу (или частному инвестору). В этом отношении ученый также зависит от сообщества.

Так что если вы считаете, что научное образование должно отражать только собственно науку, то придется заключить, что оно должно также приучить людей опираться на знания других. Это поможет готовить вдумчивых специалистов, которые, однако, не выпадают из окружающей социальной среды, а находятся в гармонии с ней. Это важно еще и по юридическим причинам. Индивидуум, даже не будучи ученым, может быть привлечен к ответственности за халатность, хотя для того, чтобы предвидеть возникший ущерб, необходимо было бы обладать научными знаниями. В дни нашей юности один из нас слышал о парне, который продавал белый порошок (бытовое чистящее средство) под видом кокаина. Однако, несмотря на юные годы, мы понимали, что подобные действия не только незаконны, но представляют собой зло в чистом виде. Мы не знали биохимии, но все-таки знали достаточно, чтобы понять то, что должен осознавать любой разумный человек: нюхать кристаллы чистящего средства, вероятно, смертельно опасно, то есть еще хуже, чем нюхать кокаин. Аналогично не всем понятно, почему слив моторного масла в канализацию наносит такой большой вред окружающей среде, но тем не менее это так. Ссылка на незнание не является оправданием. Прогнозировать последствия наших действий – это дело ученых, но мы в ответе за эти последствия, даже если мы не ученые и не предвидим эти последствия. Поэтому в части соблюдения законов наши повседневные действия зависят от знаний, которыми располагают ученые. Знания в разных областях жизни взаимозависимы, а знания человека о его юридической ответственности не обязательно находятся у него в голове.

Взаимозависимость знаний сегодня проявляется нагляднее, чем когда бы то ни было. Многие области науки уже включают в себя столько дисциплин и такой суммарный объем знаний, что одному человеку не под силу овладеть всей информацией, необходимой для ведения научных исследований. Теперь ученые в своей работе зависят друг от друга сильнее, чем когда-либо раньше. Наглядным подтверждением тому может служить и наша область – когнитивистика. Многие из недавних новшеств пришли сюда из самых разных дисциплин. Информатика всегда играла важную роль в когнитивистике по причинам, о которых мы говорили выше. Многие специалисты по когнитивистике используют методы, разработанные нейробиологами. Физика позволила создать оборудование, используемое для измерения функций мозга, а также сложные математические модели обучения и потоков информации. Эта книга фактически представляет собой результат творческого освоения специалистами по когнитивистике идей из области антропологии и культурной и социальной психологии. Мы также надеемся, что в этой книге прослеживается и противоположное направление потока в том смысле, что идеи, которые мы здесь обсуждаем, известны и используются во многих других областях.

Одно из проявлений тенденции к формированию более крупных и диверсифицированных сообществ состоит в том, что среднее число авторов публикуемых журнальных статей не просто растет, но увеличивается с поразительной скоростью. База данных MEDLINE содержит миллионы опубликованных статей по медико-биологическим наукам. Среднее число авторов на одну статью с 1950 по 2014 г. выросло почти в четыре раза: с 1,5 в 1950 г. до 5,5 в 2014 г. (193). Это означает, что сегодня каждая публикация требует усилий и опыта едва ли не шести ученых. Как и во многих других областях, работы в научном сообществе выполняются командами.

Обучение науке не должно ограничиваться изучением научных теорий и фактов. Необходимо, чтобы студенты обращали особое внимание на границы своих знаний и учились заполнять пробелы в них, работая в сообществе. Соответственно, учащиеся должны учиться определять, кому можно доверять и где можно найти подходящих экспертов. Если некто выдвигает научное утверждение, должны ли мы верить этому человеку? Это очень важный вопрос для всех – как для ученых, так и для неучей, – потому что зачастую оказывается, что положиться на мнение экспертов – решение более ответственное, чем просто поверить самому себе (194). Если вы нашли гриб и должны решить, можно его съесть или нет, вы можете воспользоваться народными приметами, которые сообщил вам ваш друг, заядлый грибник (одна из которых, например, гласит, что нельзя есть грибы, которые имеют форму зонтика), а можете обратиться к эксперту. Действительно, лучше все-таки обратиться к эксперту. Особенно если этот гриб собирается съесть ваш ребенок, тут уж, безусловно, надо поспешить именно к эксперту. В жизни много ситуаций, в которых оптимальным решением является получение консультации специалиста: если вы не можете определить, что это за странное бесцветное пятно на коже; если в вашем автомобиле дымятся тормоза; если вы собираетесь потратить все свои сбережения на покупку акций новой компании (или моста в Бруклине) или если вы думаете, не смешать ли диетическую колу с соляной кислотой, чтобы очистить от ржавчины свои столовые приборы.

Но как определить, что вы получаете действительно советы эксперта? Если вы понимаете, в какой мере этот совет научно обоснован, вам просто нет цены, потому что вы можете непосредственно оценить качество полученного совета. Но обычно человеку для этого не хватает знаний. Тогда вы можете спросить, основано высказанное утверждение на воспроизводимых доказательствах или на житейском опыте, передаваемом от человека к человеку. Была ли данная рекомендация опубликована в рецензируемом научном журнале, в газете New York Times или в одной из «желтых» газетенок? Усвоение знаний о природе науки – о научном процессе, о случаях научного мошенничества, об оценках научных достижений коллегами, о научных изменениях и неопределенности – это критически важная составляющая навыков оценки научных утверждений.

Это также критически важно для понимания экономики науки. Кто получает прибыль от лженауки? Ответ: не только компании по производству пищевых добавок, которые на основании результатов сомнительных исследований утверждают, что их продукты являются эффективными. Пользу от науки люди могут получать в разных формах. Коммерческие СМИ превращают псевдонаучные заявления в сенсации («центр любви в мозгу все еще не найден») и почти всегда чрезмерно упрощают картину. Ученые-практики часто бывают разочарованы публикациями в СМИ, посвященными их работам. В них очень редко приводится правильная и достоверная информация, зато часто встречаются странные и необъяснимые ошибочные утверждения. Поэтому ученые склонны относиться к публикуемым в СМИ сообщениям о научных новостях с недоверием. Одна из задач образования должна состоять в том, чтобы научить и обычных людей критически относиться к тому, что они видят по телевизору и читают в газетах. Если аудитория СМИ будет относиться к публикуемым материалам более критически, то редакциям, возможно, придется предпринять согласованные усилия, чтобы поднять уровень достоверности публикуемой информации.

Еще одна важная цель образования – научить людей определять, насколько правдоподобно то или иное утверждение, кто может это распознать и какова вероятность того, что данный человек говорит правду. Ни на один из этих вопросов нет простого ответа, но образованный человек должен отделять зерна от плевел лучше, чем необразованный. Это верно не только в отношении науки; это относится ко всему, что мы изучаем, будь то право, история, география, литература, философия или что-нибудь еще.