Люди умеют не только распознавать намерения других людей, но обладают способностью, которой нет ни у какой другой когнитивной системы, ни у машины, ни у животного: человек может сознательно направить внимание на тот же объект или событие, на которые обращает внимание другой человек. Когда люди взаимодействуют между собой, они не просто воспринимают одно и то же событие – они сознают, что воспринимают одно и то же событие. Это осознание возможности коллективизации внимания не просто изменяет природу восприятия окружающего мира. Оно влияет на действия людей, и в частности на их способность к командной деятельности.

Налаживание коллективного внимания является критически важным этапом на пути к полноценному взаимодействию в группе, занимающейся совместным когнитивным трудом в сообществе носителей знаний. Если мы готовы к коллективному вниманию, значит, мы способны и на большее – на формирование общей позиции. Пусть нам известно нечто, и мы знаем, что это известно и другим, и мы знаем, что они знают, что мы знаем это нечто (и, конечно, мы знаем, что они знают, что мы знаем, что они знают, и т. д.). Знания не просто распределяются между членами группы, но и становятся общими. В этот момент возникает возможность формирования коллективного замысла (83), а значит, постановки и преследования общей цели. Главная особенность человека как вида – это способность ставить общие цели, что и обеспечивает нам возможность эффективных совместных действий.

В значительной степени эти идеи заимствованы у выдающегося русского психолога Льва Выготского, который еще в начале ХХ в. пришел к выводу, что разум представляет собой социальную структуру. Выготский утверждал, что человек отличается от других живых существ не интеллектуальными возможностями индивидуального мозга, а способностью учиться у других людей, воспринимать информацию, накопленную в данной культуре (и других культурах), способностью к сотрудничеству, к активному взаимодействию с другими людьми в ходе коллективных действий. Эта идея Выготского в значительной степени способствовала формированию представления о сообществе носителей знаний.

Майкл Томаселло и его коллеги из Института эволюционной антропологии Макса Планка (Германия, Лейпциг) много лет работают с детьми и шимпанзе, изучая проблему формирования и реализации коллективного замысла (84). Почему социальная жизнь у шимпанзе почти не изменилась с момента их появления на эволюционной сцене, а наши дети, вырастая, превращаются во взрослых, которые пишут картины, сочиняют книги, получают высшее образование, конструируют сложные машины, а также легализируют марихуану, пьют бурбон и слушают музыку кантри и вестерн?

Рассмотрим результаты этих наблюдений. Взрослый и ребенок находятся в комнате, в которой стоит непрозрачное ведро. Ребенок видит, что взрослый указывает на ведро. Если это происходит ни с того ни с сего, ребенок теряется. Что нужно взрослому? На что на самом деле указывает взрослый? На что он хочет обратить внимание ребенка – на цвет ведра, его форму, материал или на что-нибудь еще? Теперь давайте представим, что они играют – взрослый прячет предмет, который ребенок должен найти. Если во время игры взрослый указывает на ведро, то ребенок понимает намерение взрослого – он показывает ребенку, где находится спрятанный предмет. Исследователи выяснили, что такую задачу способен решить ребенок, которому от роду всего четырнадцать месяцев; уже в этом возрасте в этой ситуации ребенок понимает намерение взрослого. Шимпанзе и другие высшие обезьяны не способны на это ни в каком возрасте.

Шимпанзе и другие высшие обезьяны – высокоорганизованные существа, но они не могут понимать намерения человека. Обезьяна может проследить за направлением человеческого взгляда, но не понимает, что человек таким образом указывает на предмет, с которым они играют. Обезьяна смотрит на предмет и не понимает, что человек тоже смотрит на тот же предмет. Она не способна подумать: «А, человек пытается заставить меня думать о том, о чем думает он сам, то есть о предмете, с которым мы играем!» Обезьяна может понимать, что человек пытается чего-то достичь, но не может сотрудничать с ним на основе коллективного внимания и не способна помочь ему путем налаживания совместной деятельности.

Давайте теперь обратимся к жестам. Жестикуляция – важный элемент человеческого общения. Человек использует жесты для передачи информации (указывая на что-нибудь или имитируя движение), для проявления сочувствия (открывая объятия), для обращения (кивком головы). Девятимесячный ребенок жестом привлекает внимание людей, чтобы совместно с ними заняться каким-нибудь предметом. В противоположность этому шимпанзе и другие высшие обезьяны используют жесты только для управления другими: сообщают им, как и что нужно сделать или как реагировать на запрос. Жесты человека имеют целью достижение взаимопонимания с другими людьми для налаживания общения «на одной волне», тогда как жесты обезьян предназначены для выполнения действий.

В другом исследовании, проведенном Томаселло и его сотрудниками, взрослый экспериментатор выполнял задание вместе с ребенком, а потом перестал. Ребенок стал побуждать взрослого продолжить совместную работу. Когда тот же самый эксперимент повторили с шимпанзе, они даже не пытались заставить экспериментатора снова включиться в работу. Томаселло отмечает: «Дети (в отличие от шимпанзе) часто хотят сотрудничать ради самого сотрудничества. Они сотрудничают как в социальных играх, так и при выполнении инструментальных заданий. Более того, получив игрушку в рамках инструментального задания, они нередко помещают ее обратно в аппарат с тем, чтобы начать выполнять задание заново» (85). Дети стремятся к совместной работе ради самого взаимодействия, в то время как шимпанзе недоступна сама концепция совместной работы.

Во всех этих случаях люди отличаются от шимпанзе своей способностью (а иногда даже потребностью) к совместному выполнению работы с другими людьми. Человек изначально настроен на сотрудничество.

Способность к формированию коллективного замысла обеспечивает реализацию другой, наверное, самой важной способности человека как вида: способности накапливать и передавать знания от поколения к поколению. Это позволяет формировать то, что антропологи называют кумулятивной культурой. Благодаря передаче знаний, осуществляемой нашим социальным мозгом с помощью языка, сотрудничества и разделения труда, происходит накопление знаний и дальнейшее формирование культуры. Это один из важнейших факторов истории успеха человечества. Возможности человечества постоянно увеличиваются, но не за счет того, что индивидуумы становятся умнее (86), а за счет того, что наши коллективные замыслы становятся все более сложными, наш коллективный интеллект – все более мощным, тогда как функционирование улья остается практически неизменным уже миллионы лет.

Мы часто думаем, что связь между интеллектом и социальными навыками носит отрицательный характер. Почти в каждом художественном фильме 1980-х есть стереотипный чудаковатый персонаж, успешно изучающий математику и физику, но неспособный поддерживать простой разговор с представителем противоположного пола. Такие картинки дают неверное представление о глубокой связи между индивидуальным и групповым интеллектом. Далее мы увидим, что самыми умными среди нас (в смысле достижения наибольшего успеха) часто оказываются люди, которые лучше понимают других людей.