После бани Пшеницын отправился прямиком в райотдел, поднялся к Соловьеву и сказал, что склонен доверять версии Людмилы Ивановны, что Кораблев имеет отношение к исчезновению Нины Шаровой. Соловьев слушал внимательно, не перебивая. Пшеницын понимал, что не имеет права проколоться, и старался выдать как можно больше деталей, которые придали бы его рассказу правдоподобия.

Он честно рассказал, что проспал утром, что Зуев стрелял в него и что он встретил Алексея Зуева в сарайках. По его словам, младший Зуев рассказал, что Кораблев приставал к Нине после уроков.

– Что значит – приставал? – уточнил Соловьев.

– Не знаю точно, – признался Пшеницын. – Кажется, пытался то ли пригласить ее домой, то ли затащить силком.

– А почему она никому об этом не сказала?

– Боялась пересудов.

– Да, на это дело наши бабоньки горазды. Языком почесать по любому поводу – это их хлебом не корми.

– Вроде накануне похищения у нее снова был с ним разговор. И снова он настаивал на том, чтобы она зашла к нему в гости.

– Ты записал его показания?

– Нет.

– Почему?

– Он несовершеннолетний. Он может давать показания только в присутствии родителей. Я решил, пусть Зуев-старший хотя бы немного протрезвеет, а мы пока присмотрим за Кораблевым.

– Все правильно, – согласился Соловьев. – А где сейчас Кораблев?

– Не знаю. Наверное, дома.

– Сходи и проверь. Потом отправляйся к Зуеву, возьми показания у мальчика, и Кораблева нужно брать.

– А может быть, сделать умнее?

– Это как?

– Дать понять Кораблеву, что он действительно под подозрением, и заставить его перепрятать тело Нины? И проследить за ним?

– Рискованно. Может сбежать.

– Но пока нет тела, доказать его вину будет трудновато.

– Если он сам не признается.

– Э, – хмыкнул Пшеницын, – он не признается.

– Это смотря как с ним работать. Признание – задача техническая.

– Я понял.

– Тогда выполняй. Закончим это дело сегодня.

– Слушаюсь.

– Ты не согласен? – Соловьев наклонил голову вбок.

– Почему? Я все сделаю, Геннадий Сергеевич.

– Если думаешь, что я не прав, могу поручить это дело кому-то другому.

– Геннадий Сергеевич…

– Ладно, иди работай. Зарабатывай себе старшего сержанта.

Пшеницын вышел из кабинета начальника озадаченным. Нужно было торопиться, а это плохо. Когда торопишься, всегда совершаешь ошибки.