32
После того как Аня ушла, Пшеницын медленно сосчитал до ста. Этого было достаточно, чтобы Аня могла отойти подальше.
Он вышел из предбанника. На улице потихоньку темнело. В сумерках он не сразу заметил невысокого человека рядом с соседним сараем. Он почти прошел мимо, когда человек отделился от сарая и негромко окликнул его.
Пшеницын остановился, и человек подошел к нему ближе. Это был Алексей Зуев.
– Здравствуйте, – сказал Зуев. Его лицо было серьезным и сосредоточенным. Ему явно было что сказать.
– Ты? Мы тебя в розыск собирались объявлять.
– Я знаю, что вы здесь делали. С Трубниковой.
Пшеницын помолчал, обдумывая то, что только что услышал.
– И что?
– А то. Вас посадят.
– За что, интересно? За то, что я в бане попарился? Вроде это не запрещено.
– Вы там не парились. Я знаю, чем вы там занимались. А Аня, между прочим, школьница.
Пшеницын подошел к Зуеву ближе.
– Ане восемнадцать лет. Учи матчасть, дебил.
Зуев выдержал его взгляд.
– Я расскажу ее отцу и братьям. Они вас убьют.
Это была правда. Отец и два старших брата Трубниковой были охотниками. Добывали пушного зверя. Они, пожалуй, могли и убить.
– Что тебе нужно?
– Деньги.
– Сколько?
– Два миллиона.
– Что же не два миллиарда?
Зуев не ответил.
– Зачем тебе деньги?
– Не ваше дело.
– Ты хоть понимаешь, что ты сейчас сам под подозрением? Тебя могут обвинить в убийстве Нины Шаровой. И сейчас ты свою ситуацию усугубляешь.
– Я ее не убивал.
– Это надо доказать.
– Вот вы и докажите.
– Что?
– Что слышали. Если не хотите неприятностей, сделайте так, чтобы меня не подозревали.
Парень явно лез на рожон.
– Слушай, ты… – начал Пшеницын. В глазах Зуева мелькнул испуг, и Пшеницын отступил.
– Я закричу, – сказал Зуев, и Пшеницын остановился.
Нет, так нельзя. Нужно действовать осторожно. Конечно, он не собирается платить шантажисту. Заплатишь раз – дальше он будет приходить всегда, когда будут нужны деньги на дискотеку.
– Значит, говоришь, два миллиона?
– Да. – Зуев, кажется, вздохнул с облегчением.
Это хорошо. Нужно, чтобы он расслабился.
– Это не так мало.
– Знаю.
– У меня столько нет.
– Найдите.
– Где же я найду?
– Где хотите. Займите. Продайте что-нибудь.
– Даже не знаю, у кого сейчас можно занять денег. Не подскажешь?
Зуев задумался. Да, никудышный из него шантажист.
– У Бокова займите.
– Думаешь, он мне даст?
– Понятия не имею.
– А если не даст, что мне делать?
– Я не знаю. Это ваша проблема.
Нет. Не все так просто.
– В любом случае мне понадобится время.
– Сколько?
– Дня три или четыре.
– Даю два дня. Через два дня не будет денег – иду к Трубниковым и рассказываю насчет вас и Ани.
– Спокойно, ковбой. Давай без глупостей. Мы же с тобой деловые люди. Только скажи мне одну вещь. Где гарантия, что ты потом не придешь ко мне снова?
– В смысле?
– Когда ты потратишь мои два миллиона – на шоколадки, или спирт «Рояль», или не знаю, на что они тебе понадобились. Когда ты захочешь купить себе новый чупа-чупс, где гарантия, что ты снова не придешь ко мне со своими угрозами?
– Я не приду.
– Верится с трудом.
– Я не приду.
– Понимаешь, опыт показывает, что все шантажисты легко привыкают к легким деньгам. Подсаживаются на них, как на наркотик. Зачем работать, если есть кто-то, кто сам готов принести тебе деньги.
Это было хорошо. Пшеницын чувствовал, как он перехватывает инициативу в разговоре. Нужно было понять, чего на самом деле хочет мальчишка. Он явно что-то задумал. И он явно знает больше, чем говорит.
– Я не приду.
– Я тебе не верю.
– Через два дня меня здесь не будет.
– Где же ты будешь?
– Далеко отсюда.
– Значит, ты собираешь удрать из дома?
– Это не ваше дело.
– Это как раз очень даже мое дело. Ладно. Будут тебе деньги. Приходи через два дня в райотдел.
– Нет. Встретимся на мосту. В это же время.
Пшеницын пожал плечами.
– Хорошо. На мосту. Договорились. По рукам.
И Пшеницын протянул руку Алексею. После секундного колебания тот пожал ее. Ладонь у Алексея была теплой и влажной. Парень действительно переволновался. Пшеницын крепко сжал его руку. Не отпускал.
– Еще один вопрос. Где Нина Шарова?
Зуев посмотрел на Пшеницына наглыми глазами.
– Понятия не имею.
– Не имеешь? Не имеешь?
– Руку отпустите.
– Хорошо, – сказал Пшеницын и отпустил руку.
