Утро перед разговором с Моникой Рейнс началось не слишком удачно.

Бриерсона разбудил домашний автомат, оповестив его, что Делла уже ждет на улице. Вил простонал, медленно пробуждаясь от тяжелых утренних снов, затем посмотрел на часы и скривился:

– Прошу прощения. Я сейчас спущусь.

Он сполз с кровати и побрел в ванную. Собственно говоря, кто придумал, что нужно отправляться в такую рань? Тут он вспомнил, что сам и принял это решение и что оно каким-то образом связано с временными зонами.

Даже по лестнице Вил все еще спускался как в тумане. В кухне он прихватил коробку с продуктами в яркой разноцветной упаковке с рекламой давностью в пятьдесят миллионов лет. Королевы не шутили, утверждая, что обеспечивают колонию уровнем жизни двадцать первого века. Автоматические фабрики работали по тем же программам. Однако ощущение было скорее странным, чем приятным. Вил засунул коробку в сумку вместе с компьютером. Почему-то он решил, что должен взять побольше еды, ведь они с Деллой отправляются чуть ли не на другой конец мира. Впрочем, наверняка они вернутся назад через пять часов, даже завтрак не стоило брать с собой. Вил дал последние инструкции автоматам и вышел в утреннюю прохладу.

Утро было таким прекрасным, что даже любители подольше поспать вполне могли бы изменить своим привычкам. В лучах солнца зелень вокруг дома казалась особенно яркой и сочной. Все вокруг сверкало чистотой и первозданной прелестью. Тишину нарушало только пение птиц. Вил перешел через заросшую мхом улицу к закрытому флайеру Лу. Два автона – один от Елены и один от Деллы – покинули посты над домом и медленно поплыли вслед за ним.

– Эй, Вил! Подожди минуточку. – Дилип Дазгубта, стоявший возле своего дома, помахал ему рукой. – Куда это ты направляешься?

– В Калафию! – крикнул Вил.

– Ого! – воскликнул Рохан.

Братья уже успели встать и одеться. Они подбежали к Вилу.

– Продолжаешь расследовать убийство? – спросил Дилип.

– Ты ужасно выглядишь, Вил, – сообщил Рохан.

Бриерсон проигнорировал заявление Рохана.

– Угу. Мы летим повидать Монику Рейнс.

– О! Так она под подозрением?

– Нет. Нам нужно установить кое-какие факты, Дилип. Я хочу переговорить со всеми выстехами.

– Ясно…

Дилип был явно разочарован, как болельщик, любимая команда которого не оправдывает ожиданий. Еще несколько дней назад к этому разочарованию примешивался бы страх. Все тогда были на взводе, полагая, что гибель Марты является лишь прелюдией к массированной атаке на их поселение.

– Вил, я не шучу. – Рохана совсем не просто сбить с толку. – Ты и в самом деле ужасно выглядишь. И дело не в том, что сейчас еще очень рано и все такое. Не позволяй этому проклятому расследованию полностью поглотить тебя. Ты начинаешь отдаляться от друзей. Нельзя все время проводить в одиночестве, Вил… Сегодня, например, мы собираемся на большую рыбалку у Северного побережья. Ее организовали Мирники. С нами поедет этот тип Жене – на случай, если попадется что-нибудь такое, с чем мы не сможем справиться. Честно говоря, я не понимаю, почему у правительств такая дурная слава. И Мирники, и ребята из Нью-Мексико объединены в нечто вроде клуба или студенческого братства. Они так дружелюбно относятся ко всем.

И не забывай, Вил, мы начинаем здесь новую жизнь. Большая часть человеческой расы связана с одной из этих двух групп. Там полно женщин и симпатичных ребят, с которыми приятно пообщаться.

Бриерсон улыбнулся: он был смущен и немного тронут вниманием и заботой Дилипа и Рохана.

– Вы правы. Мне не следовало так отделяться от всех.

Рохан похлопал его по плечу:

– Послушай, если освободишься днем, то попроси эту Лу высадить тебя на Северном побережье. Могу спорить, что веселье будет еще в самом разгаре.

– Договорились!

Вил повернулся и пошел к флайеру Лу. В чем-то братья Дазгубта были правы. Однако во многом они жестоко ошибались. Вил улыбнулся, когда представил себе, что сказал бы Стив Фрейли, услышав, как республику Нью-Мексико сравнивают с клубом.

– Доброе утро, Вил. – Лицо Лу ничего не выражало; казалось, она и не заметила задержки. – Полтора g для тебя нормально?

– Конечно.

Бриерсон уселся в кресло, не совсем уверенный в том, что правильно понял ее вопрос. По крайней мере, он мог быть спокоен, что Делла не станет интересоваться его настроением. Похоже, она воспринимала только слезы, смех и улыбки – нюансы для нее не существовали.

Ускорения флайера вжало его в кресло, добавив к умственному утомлению еще и физическое. Вил использовал «Грин-Инк» не только для расследования убийства Марты. Прошлой ночью он собрал сведения о своей семье вплоть до конца двадцать второго столетия. Вил гордился своими детьми. Анна стала астронавтом; Билли выбрал карьеру полицейского, а в зрелом возрасте начал писать книги. Вирджиния так больше и не вышла замуж. Все трое исчезли в двадцать третьем столетии вместе с родителями Вила, сестрой и остальным человечеством.

В 2140 и в 2180 годах они послали ему самое лучшее оборудование для выживания, какое только можно было купить за деньги, – так сообщил Вилу «Грин-Инк». Все досталось мародерам, грабившим пузыри. Именно они в основном и обитали на Земле в первые несколько мегалет, после того как Эпоха Человека закончилась. Может, это и к лучшему. В посылках почти наверняка находились семейные видеофильмы. Ему было бы очень тяжело их смотреть.

…Но все это время его преследовала тайная мечта – что Вирджиния направилась вслед за ним, во всяком случае, после того как их дети завели собственные семьи. Странно: он молил бы ее не делать этого, однако теперь почему-то чувствовал себя… преданным.

Слабое посвистывание за окном уже давно стихло, но отнимающее силы ускорение продолжалось. Внимание Вила вернулось к флайеру. Он посмотрел вперед и увидел голубой океан с пятнышками облаков. Взглянул вверх сквозь прозрачный колпак: голубая кромка Земли уходила в черное пространство космоса. Машина стремительно поднималась – это было совсем не похоже на те пологие траектории полетов, к которым он привык.

– Сколько еще? – с трудом выдавил из себя Вил.

– Довольно медленно, да? – вздохнула Делла. – Теперь, когда мы окончательно перешли реальное время, Елена не хочет, чтобы ядерные прыжки применяли вблизи от Земли. При таком ускорении до Северной Америки еще полчаса.

Внизу быстро промелькнула цепь островов. Чуть позади Вил увидел двух своих автонов, летевших следом.

– Я по-прежнему не совсем понимаю, почему вы так хотели поговорить с мисс Рейнс. Она чем-то отличается от других?

Вил пожал плечами:

– Я предпочитаю сначала допрашивать тех, кто не проявляет особого энтузиазма. Она не согласилась прилететь к нам, я же не намерен вести допросы по видео.

– Это разумно, – согласилась Делла. – Большинство из нас общается исключительно по каналам голографической связи… Однако из всех выстехов Моника, пожалуй, наименее сильна. Не могу себе представить, что мисс Рейнс – убийца.

Через несколько минут Делла развернула флайер. Некоторое время они мчались, продолжая ускоряться, прямо в океан. Вил порадовался, что не успел позавтракать. Когда машина вошла в атмосферу у западного побережья Калафии, скорость заметно снизилась.

Калафия… Королевы удачно придумали название. Во времена Вила одним из самых распространенных местных страшилок было предсказание, что в один прекрасный день вся Калифорния соскользнет в море. Однако этого так и не произошло. На самом деле Калифорния поплыла по морю; подгоняемая землетрясениями, она скользила вдоль впадины Сан-Андреас тысячелетие за тысячелетием – пока все юго-западное побережье Северной Америки не превратилось в остров длиной в полторы тысячи километров. Это действительно была Калафия – огромный узкий остров, каковым поначалу показалась Калифорния испанским мореплавателям пятьдесят миллионов лет назад.

Последние несколько сотен километров флайер преодолел на бреющем полете. Внизу быстро проносились пляжи, на севере и юге, насколько хватало глаз, волны набегали на идеально чистый и гладкий песок. Нигде не было видно ни городов, ни дорог. Мир находился сейчас в межледниковом периоде, очень похожем на Эпоху Человека. Линия побережья действительно напоминала Калифорнию. Эта картина не вызвала у Вила той ностальгии, которую он почувствовал бы, увидев Мичиган, но все равно у него перехватило горло: они с Вирджинией часто приезжали в Южную Калифорнию в конце девяностых годов двадцать первого века, после того как правительство Ацтлана прекратило свое существование.

Флайер пролетел над холмами, поросшими вечнозелеными деревьями. Полуденное солнце четко освещало зазубренный рельеф гор. За горными хребтами растительность было серовато-зеленой, местами совсем сухой. А еще дальше расстилалась прерия и Калафийский пролив.

– Ладно, давайте ваши дурацкие вопросы. – Моника Рейнс, не оглядываясь, вела их в свою бленду, так она сама называла это помещение. Вил и Делла поспешили за ней. На Вила не произвела никакого впечатления резкость художницы. Она никогда не делала секрета из того, что недолюбливает Королевых и не одобряет их планов.

Деревянные ступени уходили в тенистый сумрак. Воздух наполнял аромат мескитовых деревьев. Внизу, почти невидимая среди ветвей и дикого виноградника, стояла небольшая хижина. Пол устилали толстые мягкие ковры, на которых повсюду валялись подушки. С одной стороны комната не имела стены, она выходила прямо на равнину. Вил увидел целую кучу оборудования – оптического?

– Я была бы вам очень признательна, если бы вы постарались говорить тихо, – сказала Моника. – Мы находимся меньше чем в ста метрах от гнезда поджигателя.

Моника начала манипулировать своими приборами; на голове у нее не было обруча. Дисплей вспыхнул, и они увидели двух… стервятников? Птицы возились возле небольшой кучи камней и веток. Картинка получилась не очень четкой из-за того, что стояла жара и в воздухе повисло марево.

– А зачем вам телескоп? – тихо спросила Лу. – С помощью камер слежения вы могли бы…

– Угу, ими я тоже пользуюсь. Покажите мне картинку, – велела Моника неизвестно кому.

Засветились экраны еще нескольких дисплеев. Картинки были тусклыми даже в этой затемненной комнате.

– Не люблю разбрасывать камеры; они портят окружающую среду. Кроме того, у меня почти не осталось хороших камер. – Моника показала пальцем на главный дисплей. – Если повезет, птицы-драконы устроят для вас настоящее представление.

Птицы-драконы? Вил снова посмотрел на уродливые тела, голые головы и шеи. Лично ему эти птицы очень напоминали стервятников. Существа серовато-коричневого цвета прыгали вокруг кучи камней, время от времени надуваясь, как индюки. Неподалеку Вил заметил еще одно такое же существо, размером поменьше, – оно просто сидело и наблюдало за происходящим. Верхняя часть клювов поджигателей была острой как бритва.

Моника, скрестив ноги, уселась на полу. Вил, чувствуя себя очень неловко, устроился рядом и приготовил свой электронный блокнот. Делла Лу бродила по комнате, разглядывая картины на стенах. Это были самые знаменитые произведения Моники Рейнс:

«Смерть на велосипеде», «Смерть посещает парк аттракционов»… В 2050 году, когда был открыт секрет вечной молодости, эти картины пользовались огромной популярностью – именно тогда люди поняли, что способны жить вечно, теперь они могли умереть только от несчастного случая или насильственной смертью. Неожиданно смерть превратилась в симпатичного старичка, освободившегося от тяжкой многовековой ноши. Неумело сидя на велосипеде, милый старичок проезжал по лесной дороге, а его коса выглядывала из-за спины, словно флаг. Рядом с велосипедом бежали дети, радостно улыбаясь доброму старичку. Вил прекрасно помнил эти картины; сам он тогда был еще ребенком. Однако здесь, через пятьдесят миллионов лет после гибели человечества, они показались ему странными и зловещими.

Он заставил себя сосредоточиться на Монике Рейнс.

– Вам известно, что Елена Королева назначила мисс Лу и меня расследовать убийство Марты. Главным образом предполагалось, что я буду разнюхивать все вокруг – как в старых детективных романах, а Делла Лу проанализирует полученные мной сведения при помощи своего оборудования. Все это может показаться несерьезным, однако я всю жизнь работал именно так: я хочу поговорить с вами и узнать, что вы думаете об этом преступлении.

«И попытаться выяснить, какое вы имели к нему отношение», – не стал заканчивать фразу вслух Вил; он изо всех сил старался держаться как можно спокойнее и увереннее.

– Это все исключительно добровольно. Мы не собираемся использовать данные нам полномочия.

Моника Рейнс скривилась:

– Вот что я думаю об этом убийстве, мистер Бриерсон: я не имею к нему никакого отношения! А если изложить мою мысль понятными для вас словами, то у меня нет мотива, поскольку меня совершенно не интересуют жалкие попытки Королевых возродить человечество. Кроме того, я просто не в состоянии совершить это преступление, потому что их защитные средства много совершеннее моих.

– Но ведь вы же из числа выстехов.

– Лишь по времени моего запузырения. Когда я покинула цивилизацию, то взяла с собой лишь самое необходимое. У меня не было электронного оборудования, которое позволило бы построить автоматические фабрики. Я могу путешествовать по воздуху и в космосе, и еще у меня есть взрывчатые вещества, однако их ровно столько, сколько необходимо для безопасного выхода из стасиса. – Моника махнула рукой в сторону Лу. – Ваша партнерша может это подтвердить.

Делла ловко устроилась на ковре и опустила подбородок на сложенные ладони. Сейчас она была похожа на очень молоденькую девушку.

– Вы дадите мне просмотреть вашу базу данных?

– Да.

Делла Лу кивнула и стала увлеченно наблюдать за картинкой на экране дисплея. Птицы перестали суетиться возле кучи камней и веток. Теперь они по очереди бросали маленькие камешки в нечто похожее на гнездо. Вил ничего подобного в жизни не видел. Птицы подходили к куче камней и веток и старательно там рылись. Потом одна птица брала в клюв маленький блестящий камешек, движением головы посылала его прямо в середину кучи и быстро взлетала в воздух.

Моника Рейнс проследила за взглядом Деллы и улыбнулась. Сейчас ее улыбка была не такой циничной, как обычно.

– Обратите внимание, что птицы располагаются с наветренной стороны.

– Это поджигатели? – спросила Лу.

Моника резко вскинула голову:

– Вы ведь обитатель космоса. Неужели вам приходилось видеть подобные вещи?

– Да, однажды. Пятьдесят мегалет назад. Но это были… не совсем птицы.

Моника Рейнс помолчала несколько мгновений; казалось, любопытство борется в ее душе с привычкой смотреть на людей свысока. Любопытство потерпело поражение в схватке, но, когда она снова заговорила, голос ее звучал гораздо дружелюбнее.

– Прежде чем они начнут свои попытки, все должно быть подготовлено. Лето очень сухое, а птицы построили костер на границе территории, где вот уже несколько десятилетий не было пожаров. Обратите внимание: вдоль холмов дует свежий ветер.

Теперь и Лу улыбалась:

– Да. Значит, они машут крыльями в момент броска, чтобы искры могли разгореться?

– Точно. Может быть… Ой, смотрите, смотрите!

Смотреть было особенно не на что. Когда один из камешков коснулся другого камня в гнезде – костре, как называла его Моника, – Вил заметил слабую искру. Тотчас же от сухой травы начал подниматься слабый дым. Стервятник стоял совсем рядом и медленно размахивал крыльями. Его гортанный крик эхом разносился среди гор.

– Нет. Не получается… Впрочем, иногда птицам-драконам даже слишком успешно удается справиться со своей задачей. Если огонь попадает на перья, птица вспыхивает, точно факел. Мне кажется, именно поэтому самцы работают парами: один у них про запас.

– А если все получается… – начала Лу.

– А если получается, возникает отличный пожар.

– Им-то от этого какая польза? – спросил Вил, который, впрочем, предполагал, что и сам знает ответ.

– Пища, мистер Бриерсон. Эти птицы не ждут, когда обед по собственной инициативе свалится к их ногам. Пожар иногда распространяется быстрее, чем бегают животные. После его окончания остается масса изжаренного мяса. Острые клювы приспособлены для соскребывания углей с добычи. Птицы-драконы становятся такими толстыми, что с трудом передвигаются. Хороший пожар всегда служит началом успешного периода размножения.

Вил видел много фильмов о природе, даже те, что снял Дисней, но не принимал разговоров о красоте и гармонии в природе, если в качестве иллюстрации приводились такие гротескные картины.

Дела шли все хуже.

– Значит, они в основном ловят мелких животных? – спросила Делла.

Рейнс кивнула.

– Хотя есть любопытные исключения. – Она включила еще один дисплей. – Это изображение передается камерой, которая находится в четырех километрах к востоку от нас.

Картинка вздрагивала и подпрыгивала. В густых зарослях кустарника копались мохнатые существа, отдаленно похожие на обезьян.

– Удивительно, какие странные превращения могут произойти с приматами, не правда ли? Природа создала их такими многообразными, такими упорными. Если не считать одной ужасной тупиковой ветви, они самые интересные из всех млекопитающих. В разные времена я видела, как они приспосабливаются практически к любым изменениям окружающей среды; например, обезьяны-рыболовы стали вообще походить на пингвинов. Я наблюдаю за ними очень внимательно и не сомневаюсь, что наступит день, когда они превратятся в водоплавающих.

Радостная воодушевленная улыбка осветила обычно мрачное лицо Моники.

– Вы считаете, что обратное развитие эволюции превратило человечество в обезьян-рыболовов и вот в эти… страшилища?

Вил показал на дисплей. В его голосе прозвучало нескрываемое отвращение.

Моника фыркнула:

– Чушь! Самонадеянная к тому же. Гомо сапиенс всегда был склонен к самоуничтожению. Люди так долго не занимались физическим трудом, что небольшое количество представителей этого вида, уцелевших после уничтожения технологии, не смогли выжить. Нет, современные приматы произошли от диких животных, которые населяли леса в то время, когда человечество сводило счеты с жизнью.

Она тихонько рассмеялась, заметив выражение лица Вила:

– Вы не имеете права судить птиц-драконов, мистер Бриерсон. Это прекрасные существа. Им удалось продержаться полмиллиона лет – почти столько же, сколько человек экспериментировал с огнем. Костры сначала были всего лишь небольшими кучками блестящих камешков, чем-то вроде сексуального призыва самцов. Первые пожары возникли случайно, но на протяжении сотен тысяч лет в этот ритуал были внесены определенные изменения. Он не обеспечивал птиц пищей в полной мере, но давал дополнительные преимущества. Как свадебный ритуал, этот обычай сумел пережить даже периоды высокой влажности. Когда летом становится особенно сухо, кучи камней снова готовы к употреблению.

Именно так и нужно пользоваться огнем, мистер Бриерсон. Драконы просто стараются извлечь из него максимальную выгоду. Их возможности ограниченны, они не влияют на баланс природных сил. Это люди извратили суть огня, сделав его орудием всеобщего уничтожения.

«Каждый новый оказывается еще безумней прочих», – подумал Вил. Моника Рейнс пользуется плодами этого «извращения» и при этом только и делает, что постоянно скулит. То же самое говорили еще в двадцатом веке.

– Значит, вы не верите в теорию Хуана Шансона, что человечество погибло от рук инопланетян?

– Никчемные выдумки! Общие тенденции очевидны. Человечество все разрасталось и усложнялось, его потребности становились невыполнимыми. Вы видели рудники, которые Королевы устроили к западу от Внутреннего моря? Они простираются на многие километры – открытые карьеры, там повсюду автоны. К концу двадцать второго столетия столько ресурсов потреблял один индивид! Наука дала возможность каждому человеческому животному вести себя так, словно он – маленький божок. Земля не смогла этого вынести. Проклятье, я даже не верю в войну. Просто вся структура рухнула под собственной тяжестью, отдав насильников на милость их жертвы – природы.

– Но существует ведь пояс астероидов. Промышленность можно было убрать с планеты.

Уже во времена Вила появились подобные проекты.

– Нет. Процесс развивался по экспоненте. Выход в космос лишь на несколько декад отсрочил неизбежную катастрофу.

Моника поднялась на колени, чтобы взглянуть на дисплей телескопа. Стервятники возобновили прыжки вокруг груды камней.

– Очень жаль. Вряд ли сегодня у нас будет огонь. Они стараются больше всего в утренние часы.

– Если вы так относитесь к людям, почему же вы вышли из стасиса именно сейчас? – спросила Лу. А Вил добавил:

– Вы думаете, вам удастся убедить новых колонистов вести себя более… уважительно по отношению к природе?

Рейнс печально улыбнулась.

– Конечно нет. Вы ведь ни разу не слышали от меня увещеваний, правда? Меня это совершенно не интересует. Эта колония – самая большая из всех, что мне доводилось видеть, но, как и остальные, она обречена на гибель. И тогда на Земле снова наступит мир. Я… это просто совпадение, что мы все вышли из стасиса в одно и то же время.

Моника немного помолчала.

– Я… я художник, мисс Лу. Я пользуюсь достижениями ученых, но в душе я художник. Находясь в рамках цивилизации, я чувствовала, что грядет Уничтожение: не останется более никого, кто стал бы насиловать природу, но не будет и тех, кто мог бы эту природу прославлять. Поэтому я пустилась в путешествие по времени, – продолжала Моника, – проживая в среднем по году в реальном времени на каждый мегагод, делая рисунки и заметки. Иногда я останавливалась только на день, иногда – на неделю или месяц. Предыдущие несколько мегалет я развила большую активность. Сообщества пауков чрезвычайно интересны, а в последние полмиллиона лет появились птицы-драконы. Нет ничего удивительного в том, что мы все живем в одно и то же время.

Ее объяснения звучали как-то несерьезно. Год наблюдений, распределенный на миллион лет, оставлял слишком много пустого пространства. Колония находилась в реальном времени всего несколько месяцев. Вероятность встречи была очень низкой.

Под испытующим взглядом Вила Рейнс явно нервничала. Она лгала – но почему? Очевидное объяснение было совершенно невинным. Несмотря на всю свою враждебность, Моника Рейнс продолжала оставаться человеческим существом и хотела жить среди людей.

– Но задержалась я здесь далеко не случайно, мистер Бриерсон. Я закончила наброски и готова в путь. Кроме того, полагаю, что ближайшие несколько столетий – время, которое потребуется, чтобы колония окончательно вымерла, – будут крайне неприятными. Я бы уже давно отправилась дальше, если бы не Елена, – она требует, чтобы я оставалась. Грозит сбросить мой пузырь на Солнце, если я ее не послушаюсь. Сука! – Похоже, Рейнс, в отличие от Робинсонов, явно не могла противостоять Елене. Вил задумался, не остался ли кто-нибудь еще в колонии только по принуждению. – Теперь вы понимаете, почему я готова сотрудничать с вами. Избавьте меня от нее.

Несмотря на очевидную горечь, Моника разговаривала с посетителями охотно. За свое пятидесятилетнее путешествие Рейнс собрала такой архив, который мог бы посрамить любую национальную библиотеку двадцатого столетия. Фильмы снимал не только Дон Робинсон. Роботы Моники могли показать удивительные изменения, происходившие с самыми разными животными за миллионы лет: одна форма невероятным, устрашающим образом плавно перетекала в другую. Казалось, Моника намеревается показать им все, что у нее есть, а Делла Лу – во всяком случае, именно такое впечатление создалось у Вила – с удовольствием смотрела.

Когда они вышли из хижины, уже начали сгущаться сумерки. Рейнс проводила гостей до выхода из маленького каньона. Сухой теплый ветерок шелестел в зарослях чапареля; у птиц-драконов не возникнет проблем с разжиганием костра, если погода не изменится. С вершины перевала открывался чудесный вид. На западном горизонте полыхали оранжевые и красные ленты, чуть выше шла тонкая зеленоватая полоса, а дальше – фиолетово-черная звездная пустота. В воздухе разливался слабый, похожий на мед запах.

– Красиво, правда? – тихо спросила Рейнс.

Земля, чистая и не тронутая рукой человека… Неужели она и в самом деле этого хотела?

– Да, но когда-нибудь разум возникнет снова. Даже если вы правы насчет человечества, мир не сможет оставаться таким вечно.

Моника ответила не сразу.

– Не исключено. Есть пара видов, которые находятся на грани разумности, – пауки, например. – Моника посмотрела на Вила. Ее бледное лицо осветилось отблесками заката; или она покраснела? Судя по всему, его замечание попало в точку. – Если это произойдет… ну что ж, я буду здесь, буду наблюдать за этим процессом с самого начала. Я не против разума самого по себе, я против злоупотреблений, к которым он приводит. Возможно, мне удастся сделать так, что им не будет присуща агрессивность моей расы.

Как Бог, она поведет новые существа истинным путем. Моника-Рейнс найдет народ, который будет по-настоящему почитать ее, – даже если ей придется участвовать в его созидании.

Флайер летел через Тихий океан. Солнце быстро поднималось из-за края земли. Согласно приборам Лу, время в азиатском часовом поясе едва перевалило за полдень. Яркий солнечный свет и голубое небо (на самом деле это был океан, раскинувшийся далеко внизу) создавали совсем другое настроение. Всего несколько минут назад их окутывал мрак, а в ушах до сих пор звучали безрадостные предсказания бедняжки Моники.

– Безумцы, – сказал Вил.

– Что?

– Да все эти продвинутые путешественники. В прошлые времена можно было год проработать в полиции и ни разу не столкнуться с подобными странными типами. Елена Королева, которую злит то, что мне нравилась ее подружка, и которая целое столетие провела в одиночестве, в то время как мы все находились в стасисе. Симпатичная малышка Тэмми Робинсон – вообще-то, она мне в матери годится, – главная цель жизни которой встретить Новый год там, где кончается время. Моника Рейнс, которая переплюнет любого, самого фанатичного борца за чистоту окружающей среды из двадцатого века…

«И Делла Лу, прожившая на свете так долго, что ей приходится заново учиться быть похожей на человека».

Он вдруг замолчал и с виноватым видом посмотрел на Деллу. Женщина понимающе усмехнулась, и на этот раз ее глаза потеплели. Проклятье! Временами Вилу казалось, что Делла прекрасно его понимает.

– А вы как думали, Вил? Мы с самого начала были со странностями, ведь каждый из нас покинул цивилизацию добровольно. Потом мы провели сотни, а иные и тысячи лет, стараясь добраться сюда. Для этого нужна сила воли, которую вы бы назвали манией.

– Не все выстехи были безумцами с самого начала. Вот, например… вами двигало желание исследовать ближний космос, не так ли?

– Ну, по вашим меркам, это был вовсе не ближний космос. Я потеряла любимого человека и хотела побыть в одиночестве. На миссию к звезде Гейтвуда ушли тысяча двести лет. Вернулась я позже периода Сингулярности – Моника и Хуан называют его периодом Уничтожения. Именно тогда я и отправилась в свои самые длительные путешествия. Вам просто не повезло, Вил, вы не встретили никого из разумных выстехов. Они остались в первых мегагодах после гибели человечества. Вы же познакомились с la crud de la crud, если можно так выразиться.

Делла права. Вилу было гораздо легче разговаривать с низтехами. Он видел причину в их принадлежности к одному культурному слою, однако все оказалось сложнее. Почти все низтехи покинули цивилизацию не по собственной воле – кое-кого перебросили в будущее хитростью, другие преследовали свои цели (например, братья Дазгубта с их глупыми финансовыми идеями). Даже жители республики Нью-Мексико, которые отличались весьма своеобразными взглядами на жизнь, покинув цивилизацию, провели в реальном времени не более пары лет.

Что ж, значит, все подозреваемые сумасшедшие. А Вил должен найти среди них буйного.

– Как насчет мисс Рейнс? Она, конечно, говорила, что ей наплевать на планы Елены, но ведь она и не скрывала своей враждебности к Королевым. Может быть, это она убила Марту, чтобы ускорить «естественный процесс» гибели колонии.

– Не думаю, Вил. Я провела небольшую разведку, пока вы с ней разговаривали. У нее хороший генератор пузырей и достаточно автоматики, чтобы продолжать наблюдения, но Моника совершенно беззащитна. У нее нет возможности обмануть контрольную программу Королевых… По правде говоря, у Моники не хватает оборудования. Если она будет проживать один год в каждый мегагод, то не продержится и пары сотен мегалет – автоны начнут ломаться. Вот тогда-то она и узнает все про дикую природу из первых рук… Вам следует похвалить меня, Вил, я выполняю ваши указания относительно ведения допросов. Я изо всех сил старалась не смеяться, когда Моника начала рассуждать про мир и равновесие в природе.

– Да. С вами вместе было просто замечательно вести допрос… – Бриерсон улыбнулся. – Только вряд ли мисс Рейнс планирует путешествовать вечно. На самом деле она намеревается играть роль Господа Бога при следующей разумной расе, которая возникнет на Земле.

– Следующей разумной расе? Ну, в таком случае она не понимает, что разум встречается крайне редко. Можно, конечно, считать, что птицы-поджигатели – это нечто особенное, но подобные странности случаются в тысячу раз чаще, чем зарождение разума. Скорее Солнце превратится в красного гиганта, чем на Земле снова появится разумная раса.

– Гм. – Тут Вил спорить не мог. Делла Лу была единственным живым существом, возможно единственным во всей истории человечества, разбиравшимся в этих вопросах. – Хорошо, значит, она лишена чувства реальности… или скрывает свои ресурсы, например, в точках Лагранжа или где-нибудь среди дикой природы. Вы уверены, что она не прикидывается?

– Пока не уверена. Но когда она даст мне допуск к своим базам данных, я все тщательно проверю. Моника Рейнс покинула цивилизацию за семь лет до меня. Какое бы оборудование она ни взяла с собой, мое наверняка лучше. Если она что-то скрывает, я это обязательно раскопаю.

Одним подозреваемым меньше – может быть. Тоже своего рода прогресс.

Они летели некоторое время молча. С одной стороны в иллюминаторы заглядывала голубая Земля, а с другой – скользило Солнце. Вил видел одного из роботов-защитников, ярким пятном выделявшегося на фоне облаков.

Может быть, ему следует взять выходной и отправиться на встречу с Мирникам на Северном побережье… И все же в Монике Рейнс было что-то, смутно его беспокоившее.

– Делла, как ты думаешь, что сказала бы мисс Рейнс, если бы колония начала успешно развиваться? Держалась бы она так же равнодушно, если бы предполагала, что мы в состоянии причинить вред природе?

– Мне кажется, она была бы удивлена, страшно рассержена… и бессильна.

– Не знаю. Возможно, у нее нет военного снаряжения, которым обладают выстехи. Но если хочешь уничтожить колонию, не обязательно устраивать яркое зрелище: она могла бы, например, использовать какую-нибудь болезнь с длительным инкубационным периодом.

Лу удивленно раскрыла глаза; при этом вид у нее сделался ужасно забавный. Вил подмечал такую же привычку у Елены Королевой. Так вели себя все люди, поддерживающие непосредственную связь с компьютерами: когда им задавали неожиданный вопрос, требующий серьезного анализа, они сначала казались удивленными, а потом смущенными.

Прошло несколько секунд.

– Ну, в общем, не исключено. Моника Рейнс происходит из семьи биологов, а небольшую лабораторию совсем не трудно спрятать. Медицинская служба Королевых находится на хорошем уровне, но она не приспособлена для ведения военных действий.

Делла Лу улыбнулась:

– Очень интересная идея, Вил. Хорошо разработанный вирус может обмануть панфагов и заразить всех, причем симптомы не будут проявляться достаточно долго. Даже запузырение не спасет от болезни.

Интересная идея… Бриерсон употребил бы совсем другие слова. Эпидемии, начавшиеся после войны 1997 года, погубили большую часть человечества. Даже во времена Вила население Америки составляло менее сорока миллионов человек. С тех пор люди забыли свои страхи… И все же – лучше бомбы и пули, чем вирусы.

Он облизнул губы.

– Надеюсь, сейчас об этом нам беспокоиться не нужно. Елена ведь должна знать, каким будет ответ выстехов на ее действия. Однако, если колония начнет развиваться слишком успешно…

– Да. Я это отмечу. Теперь, когда мы готовы к такой возможности, нетрудно принять соответствующие меры. У меня есть специальное медицинское оборудование. Это разумно и очень параноидально.

– Угу.

«Беспокоиться не о чем, Вил». Они потеряли одного подозреваемого – зато, вероятно, приобрели маньяка, помешанного на идее геноцида.