С утра Люк отдался в руки виталиста. Голова трещала, есть не хотелось – поганый алкоголь подавали на форштадтском балу. Маг быстро вывел остатки похмелья из организма, и теперь Дармоншир, приняв ванну, жадно пил воду, пока перед ним выставляли завтрак. Не хотелось предстать перед княгиней с опухшей мордой.

Леймин, выслушав его, покачал головой.

– И чего вы добились? Если Дьерштелохт не идиот, то все понял.

– Вот и прекрасно, – невозмутимо откликнулся Люк, допивая вторую чашку кофе. – Время обдумать и засуетиться у него было. Сегодня предложу ему встретиться наедине. Там-то и повяжем.

Он поднялся.

– Щиты обновите, – хмуро напомнил старый безопасник.

– Некогда, Леймин, – нетерпеливо отмахнулся его светлость. – Надо вспахать и засеять вторую линию. У меня сейчас утро, посвященное музыке. Если потом успею, то загляну к прекрасной Виктории.

Старик поднял глаза к потолку и покачал головой.

Без пяти одиннадцать лорд Лукас Дармоншир уже шел за слугой, который вел его куда-то вглубь дворца. Распахнулись двери, герцог зашел, поклонился. В зале, помимо княгини, сидели с десяток фрейлин, что-то дружно щебечущих. Ее сиятельство читала книгу. Отложила, встала. Женщины замолкли и с любопытством начали разглядывать его светлость.

– Ну что же, – проговорила княгиня. – Присаживайтесь, лорд Дармоншир. Я исполню несколько пьес, а затем вы составите мне компанию на прогулке.

– С огромным удовольствием, – мягко сказал Люк. Сел у фортепиано. И приготовился слушать.

Играла она бегло, чуть нервно и зажато, но, заметив, что на ее пальцы смотрят – почти любуются, – расслабилась. И понеслась по гостиной чудная и легкая летняя мелодия, быстрая, как прыгающий по камням ручей, звонкая, словно пение птиц. Люк очень сдержанно относился к любому искусству, но не мог не оценить безусловного таланта. Чем и поделился, когда княгиня закончила.

Чуть позже он уже сопровождал ее в саду, шагая по расчищенным дорожкам, а позади разноцветной пушистой стайкой, пахнущей духами и пудрой, следовали придворные дамы.

– Как карты? – поинтересовалась Диана, разглядывая дерево, покрытое снегом.

– Обычная мужская игра, ваше сиятельство, – Люк хмыкнул. – Сегодня я получил куда больше удовольствия.

Она не улыбнулась, пошла дальше.

– И хочу сказать, – перешел он в атаку, – что вы заслуживаете лучшего, княгиня.

– Я живу с тем, что есть, – равнодушно проговорила она. – Не нужно меня жалеть, герцог. Этот брак был нужен отцу, он получил этот брак. Взамен я ожидала получить свободу, но и сейчас мной управляют со всех сторон.

– Но у вас ведь есть власть, – удивился Кембритч.

Она пожала плечами.

– Власть у тех, у кого сила. Форштадт слишком мал, чтобы диктовать свои условия, а муж привез с собой личную гвардию, посты в армии заменены королем Луциусом на верных людей. Правительство делает мне подачки, когда я начинаю наседать, а мужу управление в принципе не интересно. Де-факто я княгиня без княжества.

– У Лоуренса сильные люди, – согласился Люк. – Тот же Дьерштелохт. Но я думал, вы относительно независимы от центра.

– Это кажется, – княгиня обернулась, махнула рукой фрейлинам, и те недоуменно остановились… и пошли обратно, прочь от них. – Не хочу лишних ушей, – объяснила она. – Альфред неплох. Он тоже жалеет меня, – добавила она со слабой улыбкой. – Иногда мне кажется… – она осеклась. – Но он полностью предан Лоуренсу. И старшему брату, Фридо. Тот частенько бывает у нас. И барон Альфред ездит в Лаунвайт, как я понимаю, привозит распоряжения мужу от Луциуса. Я в клещах со всех сторон, герцог. Отец подписал договор и не может влиять на политику. Его величество всегда будет на стороне сына. Лоуренсу же не нужно ничего, кроме алкоголя и женщин.

– Сочувствую, – проговорил Люк и едва заметно скользнул ладонью по ее локтю.

– Да боги с ним, с Лоуренсом, – сердито проговорила Диана, – Форштадт приходит в упадок. Люди нищают, растет преступность. Правительство, чувствуя бесконтрольность, напринимало диких законов. А я люблю эту землю, лорд Лукас.

В ее голосе было столько безнадежности, что даже Кембритча пробрало.

– Неужели, – сказал он тихо, взял Диану за руку и сжал ладонь, – эти пальцы, – он погладил их, – столь ловко управляющиеся с клавишами, способны только к игре на музыкальных инструментах? А ваша прелестная головка? Вы ведь не чужды импровизации – сегодня я это услышал. Да и вообще, – Люк усмехнулся, – у женщины куда больше оружия, чем у мужчин.

– Это какого же? – Диана снова зарделась. Но теперь он понимал: не от смущения, нет, и не от возбуждения. С непривычки. Видимо, давно ни с кем не говорила откровенно. И не привыкла к вниманию.

Его светлость огляделся.

– Какая красивая беседка, княгиня. Закрытая, что немаловажно. У вас ведь не стоят в ней камеры, нет? Покажите мне ее, прошу. А я расскажу вам о вашем оружии.

Внутри ее сиятельство сняла перчатки. Провела рукой по столу. Рыжая, бледная, в синем пальто, прибавляющем нездорового вида.

– Слушаю вас, лорд Лукас.

– Слабость, – сказал он, взяв княгиню руку и поднося к губам. – Слабость – величайшая маскировка, прекрасная Диана. Используйте ее.

– Но как? – расстроенно воскликнула она.

– Тс-с-с, – Люк поцеловал слабые пальцы. – Хитрость, ваше сиятельство. Шантаж. И упорство. У вас нет армии, – он обнял ее за талию – Диана смотрела широко открытыми глазами, – но у вас есть общественное мнение, боязнь скандалов у великих мира сего и деньги. Вы слабы – это ваше оправдание. Простите себе все заранее – шантаж, подлость, хитрость, угрозы. Кроме крови – не потому, что власть этого не допускает, а потому что вы не убийца, а художник. Используйте все орудия. Оставьте рядом только верных людей, которые умрут за вас – или за деньги, которые вы им платите. И помните: у вас за спиной Форштадт. Который, кроме вас, нужен еще кому?

Княгиня нахмурилась, завороженно глядя на его губы.

– Королю Луциусу? – спросила она.

– Совершенно верно, – рассмеялся Люк. – Я сразу понял, что в этих глазах светится незаурядный ум. И, насколько я знаю, ваш батюшка не мог не наделить вас нужной жесткостью и волей. Поищите в себе – гены не спрячешь. И позвольте, раз уж я совратил вас на бархатный переворот, дать еще один совет.

– Да, герцог? – она продолжала хмуриться, обдумывая его слова.

– Заведите любовника, – жестко сказал он. – Желательно кого-то из высших военных чинов. Привяжите его ребенком, раз у Лоуренса не получается обеспечить вас наследником. Мужчина за свою кровь на княжеском троне горы для вас сроет. А вам нужна сильная рука рядом. Я бы соблазнил вас, ваше сиятельство, чтобы вы увидели себя – какой вы можете быть, но я, увы, связан словом. Выберите человека, который будет мало говорить и много делать. Сладкие речи – как у меня, княгиня, – ничего не стоят. Обычно это означает, что вас хотят использовать.

– Жаль, – прошептала она и прикрыла глаза.

И Люк не мог не склониться и не подарить ей поцелуй. Долгий, спокойный и приятный. Такой, чтобы она точно его запомнила.

Чистая благотворительность. Чистая глупость.

Он оставил княгиню в беседке. Ушел, жутко недовольный собой. Все пошло не так. Вместо потока сведений, возможности следить за Дьерштелохтом, секретов, которыми его можно было бы шантажировать, – будущая головомойка от Луциуса Инландера, который, естественно, сможет сложить два и два. Посещение Люком Дианы Форштадтской и ее внезапную смелость. Если княгиня все же решится заявить о себе.

Если бы Люк не свернул с дорожки, ведущей к короткому роману с ее сиятельством… А теперь осталась одна нить – и туда придется приложить все усилия.

По пути, чтобы обнаружить слежку, Люк попросил водителя завезти его в ювелирный магазин и там долго выбирал камни, поглядывая через витрину. Купил роскошное опаловое колье, совершенно точно представляя, кому его подарит. На золотистой коже Марины Рудлог черные камни с радужными звездчатыми прожилками будут смотреться изумительно.

Особенно если больше на ней ничего не будет.

Запустил руку в россыпь ограненных камней – даже он, не имеющий ни капли способности к классической магии, чувствовал их силу – и приказал продавцу упаковать все. Нужно же и пополнять дедову сокровищницу.

Герцог не удержался, купил еще один подарок – тяжелые черные серьги в комплект к колье. Странным образом досада из-за собственной слабости таяла, заменялась предвкушением, совершенно не связанным с расследованием.

– У нас есть превосходные бриллианты, – сияющий продавец показал Люку несколько крупных искрящихся камней.

– Нет, – задумчиво сказал Люк. – Гранаты. Покажите мне лучшие.

Катая между пальцев огромный гранат плотного кровавого цвета, его светлость, погруженный в свои мысли, пил принесенное вторым продавцом вино – оттенки у драгоценности и напитка были почти одинаковыми, – пока покупки быстро упаковывали, периодически предлагая герцогу полюбоваться чем-нибудь из «особых» запасов.

Люк кивал или отрицательно поводил головой, почти не видя, что ему показывают, весь погруженный в свои мысли.

Когда это он ухитрился стать столь разборчивым? Княгиня ладная, с приятной грудью, наверняка жадная до ласки и за пару дней расскажет при нужном нажиме все, что ему нужно. А у него давно не было женщины, так что можно совместить, как всегда, дело и удовольствие. Что его останавливает – уже в который раз? Неужели все из-за нее? Из-за Марины?

– Нет, – произнес Люк вслух, и продавцы недоуменно посмотрели на него. Дармоншир мрачно отсалютовал им бокалом.

Нет. Дело в его глазах. Вот именно. Он уже думал об этом. Если странное свечение появляется в моменты наивысшего удовольствия, то не стоит демонстрировать это направо и налево. По крайней мере, пока он сам в этом не разберется.

Люк задумчиво и недовольно потер гранат о нижнюю губу.

– Еще вина, ваша светлость? – почтительно спросил продавец. – Оно ведь из Дармоншира. Из маленькой винодельни на юге. Закупаем для особых клиентов.

– Как называется? – равнодушно спросил Люк.

– «Марина фе лоре», ваша светлость. Это по-серенитски. «Море моя любовь». Его невозможно забыть, не правда ли?

Люк усмехнулся, отставил бокал и поднялся. Посмотрел на часы – оказывается, здесь, в магазине, заполненном тяжелой и властной аурой камней, он провел почти полтора часа. И, если бы за ним следили, он бы увидел.

– Пришлите камни ко мне, – приказал Дармоншир и подбросил гранат на ладони. – Этот я возьму с собой. Да, – он обернулся к смотрящему на него почти с обожанием продавцу. – Вы говорили, у вас есть бриллианты? Я хочу купить и их.

У ворот дома, где находились апартаменты, машину Люка атаковала толпа газетчиков.

– Вы намерены добиваться возвращения в большой спорт?

– Готовы ли вы обнародовать анализы крови, взятые перед кубком?

– Ваша светлость! Один вопрос! Один вопрос!

– Вы принимаете сейчас наркотики, лорд Дармоншир?

– Вы общались с семьями убитых вами на трассе людей?

– Что думает ваша невеста о вашем решении?

– Почему она не сопровождает вас?

Люк курил в автомобиле, игнорируя жадные лица, мелькающие в окнах, вспышки фотокамер. Ангелина, когда он позвонил ей и предупредил, что собирается развлечься, помолчала секунды три и очень величественно – будто он спрашивал ее разрешения – сказала:

– Я не вижу в этом ничего предосудительного.

– Газетчики некоторое время будут орать, – пояснил герцог. – Не хочу, чтобы это доставило вам неприятные минуты.

– Это никак не отразится на семье Рудлог, – ответила принцесса. – Слишком мелко. До встречи, Лукас. И удачи.

Машина медленно двигалась вперед, в открытые ворота, а оттуда журналистов, сбежавшихся на горячее, уже теснила охрана дома. Водитель беззвучно ругался, глядя на репортеров, которые чуть ли не бросались на капот.

– Вчера они были спокойны, как пчелы в улье зимой, – сказал ему Леймин, когда Люк поднялся на свой верхний этаж. – А сегодня рой зашевелился, как по команде.

– Думаю, так и есть, – герцог скинул пальто, достал телефон. Потер пальцами висок. – Здесь вообще можно получить кофе? И обед?

– Сейчас, ваша светлость, – в дверях гостиной мельк нула голова Майки Доулсона. – Пять минут.

Леймин протянул Люку лист бумаги, и герцог, набирая номер, бегло просмотрел записи.

– Все, что смогли получить от слежки за Альфредом Дьерштелохтом, – пояснил Леймин. – Рано утром выезжал из дворца в клуб «Форштадтские розы», в который вы пойдете вечером. Там провел около получаса. Вернулся во дворец. По словам слуги из дворца, которого удалось подкупить и разговорить, ни в чем предосудительном блакориец не замечен.

– Негусто, – протянул Люк, и Леймин неохотно кивнул.

– Что вы делаете?

– Успокаиваю шантажиста, – буркнул недовольный собой герцог, слушая длинные гудки. Наконец ему ответили. Очень тихо.

– Вы уже соскучились по мне, ваша светлость?

– Ночь не спал, леди Виктория, – с усмешкой проговорил Люк, перестраиваясь из хмурого и раздражительного типа в дамского угодника прямо на глазах изумленного безопасника. – Ваши прекрасные глаза – залог бессонницы.

– Судя по вашему красноречию, вам опять нужно мое содействие, – почти шепотом сказала волшебница.

На фоне раздавались чьи-то голоса: Люк прислушался, поднял брови – узнал характерный сухой выговор короля Инляндии. – Когда?

– Сейчас, – не стал ходить вокруг да около герцог.

– Сегодня – нет, лорд Дармоншир. Я сопровождаю его величество Луциуса. Отлучиться не могу.

– Ну что сделаешь, – Люк выразительно посмотрел на мрачнеющего – понимающего, к чему идет дело, Леймина. – Тогда не буду вас отвлекать. До встречи, леди Виктория.

Она не ответила – быстро отключилась.

– Я поищу еще варианты, – сухо предупредил безопасник.

– Ищите, – кивнул Люк. – Имейте в виду, что через час я уезжаю. Дайте мне адрес, куда приглашать на разговор Дьерштелохта. Сегодня, – он потянулся и едва удержал зевок, – моя очередь использовать шантаж.

К неудовольствию Леймина, за отведенное ему время он так и не смог найти мага, способного обновить щиты. Зато настоял на прослушивающем устройстве в часах – с тревожной кнопкой, – маячке на рукаве рубашки, тонком ноже в кармане брюк. Люк терпел наставления: во-первых, Леймин был прав, а Кембритч никогда не был идиотом, во-вторых, терять старика не хотелось. Не воспротивился он, даже когда Леймин пожелал, чтобы хозяин надел бронежилет скрытого ношения.

– Жаль, что нельзя на голову каску-невидимку прикрепить, – пошутил герцог, застегивая поверх брони рубашку. – Вот девочки в «Розе» удивятся.

Повернулся к безопаснику – тот хмуро сверкал глазами.

– Не нервничайте, Леймин. Моя интуиция молчит – значит, все пройдет как по нотам.

Компания принца уже пьянствовала в клубе, когда Люк появился там. Здание, спрятанное в глубине сада – старое, с изысканной лепниной и красными занавесями на окнах, – было закрыто для других посетителей, кроме князя и его гостей.

Его светлость ждали на крыльце. Охранник почтительно поздоровался, открыл герцогу дверь и запер ее на ключ, пока у Люка принимали пальто.

Небольшой овальный зал в интимных красных тонах, со светильниками на стенах. Широкий декоративный камин со свечами на нем. Свечи и на полках, и на столах. Танцующие под какую-то вязкую, низкую мелодию полуголые женщины на круглом возвышении посреди зала. Живые розы в вазах. Стандартные для такого заведения бильярдные и карточные столы. Удобные диваны, на которых расположились раскрасневшиеся аристократы – к ним Люка вела хозяйка заведения. Здесь было больше людей, чем вчера на карточной вечеринке у принца. Лестница на второй этаж – там находились комнаты развлечений. Девушки, сидящие на коленях у мужчин, – уже частично оголенные, ничуть не стесняющиеся лапанья.

– Лукас! – воскликнул принц, оторвавшись от прелестницы, что целовала его в шею, и махнул рукой с зажатыми в пальцах картами. – Опаздываете?

– Виноват, – покаялся Люк, усаживаясь напротив Инландера-младшего, и под пристальным взглядом сидящего тут же Дьерштелохта небрежно сделал знак рукой одной из женщин. – Занесло меня в ювелирный магазин. Я обеспечил вам месячный бюджет Форштадта, Лоуренс.

– Камни тут превосходные, – согласился принц. Повернулся к девушке, поддел подбородок и вытянул перед ее губами свой указательный палец с кольцом. – Хочешь подарок, девочка?

Девочка, глядя томным и влажным взглядом, кивнула, провела языком по пальцу – и князь засунул его ей в рот, почерневшими глазами наблюдая, как она стаскивает кольцо и оно остается у нее в зубах.

– Так и держи, – приказал он и ущипнул девушку за грудь. «Роза» дернулась, но улыбнулась и подставила вторую.

К Люку подошла подозванная работница клуба. Рыжая, как почти все девушки здесь, еще довольно свеженькая, но уже с отпечатком потасканности на лице.

– Чем могу служить, ваша светлость? – спросила она с придыханием, склонившись к его уху. Он погладил ее по заднице.

– Бокал коньяка, милая, – попросил он, – и следи, чтобы мне не пришлось напоминать о его наполнении. И потом сюда, – он похлопал себя по колену.

– Ну, – тоном радушного хозяина объявил князь – глаза его блестели не только от женского тела рядом, но и от алкоголя (если не от чего похуже), – раз у нас новый игрок, мешаем карты. Что будете ставить, Дармоншир?

Люк молча залез в карман, достал один из бриллиантов и сунул его в кучу драгоценностей и денег, которые уже лежали в центре стола. Мужчины одобрительно загудели.

– Играть без крупной ставки не так интересно, да, Лукас? – понимающе протянул князь.

– Совершенно верно, – со смешком ответил Кембритч и принял из рук вернувшейся «розы» бокал.

И пошла игра. Азартная, доходящая до ругани и горестных возгласов, окутанная дымом и парами алкоголя, подперченная разлитой в воздухе похотью. Мужчины в перерывах выходили курить. Дамы ворковали, порочно смеялись, позволяя лапать себя и задирать юбки. Хорошенькая рыжуля приземлилась к Люку на колени – рот у нее был крупный, навевающий определенные мысли, и Дармоншир периодически целовал ее в шею и громко пьяно спрашивал, какой ход сделать. Собравшиеся проигрывали и выигрывали гигантские суммы, время шло – три часа, четыре, пять, – пока наконец уже изрядно пьяный Лоуренс не крикнул:

– Деньги, камни, – прах! Скучно, господа! Надо ставить что-то посущественнее!

– Что же? – заинтересовались аристократы.

– Одежду? – кокетливо предложила одна из дам, задрала ногу и спустила с ноги чулок. Мужчины засвистели. Люк одобрительно щелкнул языком. Его все это забавляло – настолько примитивны были развлечения.

– Скучно, – отрезал Лоуренс. – Хочу пощекотать нервы.

– Это н-нужно обдумать, – проговорил Люк, поднимаясь. И пристально, совершенно трезво посмотрел в глаза Дьерштелохту, чуть кивнул головой в сторону веранды. – Перекурить. А потом озвучить, кто что придумал.

– Думайте, – согласился князь, – только поскорее.

За Люком на широкую веранду вышел Дьерштелохт, остановился у окна. Закурил.

– Мне привезли кое-какие документы, барон, – сухо, чуть запинаясь, как хорошо выпивший, сказал Люк. – Я, признаться, удивлен. Касательно расследования покушения на меня. Хотелось бы получить от вас объяснения.

– Не понимаю, о чем вы, – блакориец к собеседнику не поворачивался. Люк выдержал паузу, сделал несколько затяжек.

– Может быть, князь поймет, если ему показать эти бумаги? Или княгиня?

Барон дернул плечом.

– Или вы сами приедете в гостиницу «Утро» завтра к полудню и попробуете мне все объяснить, Дьерштелохт?

Блакориец повернулся. Лицо его было спокойным.

– Я приеду. Но только затем, чтобы понять, что вы вообще от меня хотите, Дармоншир. Пока все это напоминает бессвязное бормотание. Повторюсь: вам нужно меньше пить.

Люк насмешливо поднял почти полный бокал.

– Разве я много пью? – спросил он и допил коньяк.

Когда его светлость вернулся, участники игры спорили, чей вариант ставок лучше, а принц твердил:

– Нет, скучно! Всё не то!

– Может, испытаем подарок лорда Дармоншира? – подал голос Дьерштелохт. – Раз он у нас почетный гость, надо уважить его светлость.

Инландер-младший загорелся, повернулся к командиру гвардии. Люк притянул к себе рыжую «розу», погладил ее по бедру.

– Здесь все превосходные стрелки, – продолжал блакориец. – Проигравший держит… ну, например, свечку на ладони, – он кивнул на камин, уставленный свечами, – а выигравший стреляет. Заранее освидетельствуем, что все пошли на это добровольно, если вдруг будут жертвы.

Мужчины задумались. В зале повеяло холодком.

– Как вы, Дармоншир? – поинтересовался Инландер-младший. – Не струсите?

– Еще пару бокалов назад я поостерегся бы, – усмехнулся Люк и, сощурившись, глянул на невозмутимого блакорийца, – а сейчас в са́мой кондиции. Тем более что ружья превосходны. Ставка – жизнь?

– И позор стрелявшему, если попадет в человека, а не в свечу! – расхохотался Инландер.

– А если выигравший меток? – спросил Дармоншир. – Разве везунчикам не положена дополнительная награда?

– Те, кто трижды подряд выиграет и попадет, – решил князь, – могут просить у меня что угодно. Клянусь выполнить и не считать оскорблением даже самые дикие пожелания! Ну что, господа, весомые ставки?

Люк смотрел на Инландера-младшего и узнавал безумный огонь, который часто видел в своих глазах. Огонь вседозволенности и незнания меры.

– Начнем игру, – заявил князь, когда выкрики смолкли. – Дьерштелохт, распорядитесь, чтобы сюда доставили ружья и патроны к ним. И пригласите виталиста. Пусть будет.

До начала игры с безумными ставками прошло еще несколько минут – возбуждение в воздухе, щедро замешанное на страхе и адреналине, щекотало нервы всем: и хохот стал гораздо громче, и пили больше. И вот наконец появился виталист, а за ним – слуга, несущий ружья.

Игра началась.

Люк выбрал тактику «не высовываться» – карта шла приличная, но он не выигрывал и не проигрывал. И наблюдал за окружающими. И страховал князя: если за маленький совет княгине Луциус устроит словесную порку, то позволить королевскому сыну встать под дуло – и Люка точно придушат из монаршей милости.

Лоуренс-Филипп играл небрежно, словно стремясь оказаться у стены со свечой на ладони, – и стоило немалых усилий играть хуже, чем он, не вызывая подозрений в слабоумии. Напряжение росло: кто-то перестал пить, кто-то ссадил с колен женщин, и теперь они с любопытством выглядывали из-за спин играющих. Тикали часы, показывая половину одиннадцатого вечера.

Первым проигравшим оказался барон Туфинор. Тяпнул для храбрости, поцеловал взасос одну из женщин. Через двадцать минут появился и выигравший. Дьерштелохт.

– Если выживу, – пьяно пообещал Туфинор девушке и вытер платком пот с лица, – приласкаешь меня, милая.

– Обязательно, – пылко сказала она.

Барон ушел на тридцать шагов от стола, поставил на ладонь свечу. Бледная хозяйка клуба наблюдала за развлечением со второго этажа. Дьерштелохт взвесил на руке ружье, прицелился, хмыкнул и без предупреждения выстрелил. Свеча разлетелась на куски, забрызгав воском посеревшее лицо проигравшего.

– Отличный выстрел, – Лоуренс хлопнул гвардейца по плечу, и все бросились его поздравлять.

Туфинор пожал блакорийцу руку, с чувством потряс ее – и отправился с женщиной на второй этаж.

– Хочу проверить, что живой, – проговорил он под мужской хохот.

И пошло-поехало. Аристократы играли и проигрывали, целовали женщин, аристократы стреляли, попадали и промахивались. Одному прострелили плечо, и виталист, с мрачной обреченностью наблюдающий за всем этим, метнулся на помощь. Стена за спинами проигравших была уже вся изрешечена пулями.

Через какое-то время Люк заметил, что не один он старается не допустить проигрыша принца. Альфред Дьерштелохт тоже подыгрывал как мог и в одну из партий, стремясь исправить ошибку Лоуренса, намеренно ошибся сам и оказался в выбывших. Люк хмыкнул и решил, что может позволить себе вызов. И выиграл.

Взял ружье, поцеловал даму – чтобы не выбиваться из компании, – проверил оружие, прицелился.

Карие глаза блакорийца смотрели невозмутимо, огонь свечи на его ладони подрагивал. Наступила тишина. Люк издевался – долго целился, опускал ружье, снова поднимал – и перед выстрелом незаметно отвел ствол чуть в сторону. Предсказуемо промазал почти на метр. Зато потрепал нервы.

– Позор, Дармоншир! – завопил Инландер.

– Стыжусь, ваше сиятельство, – согласился Люк. Пожал руку подошедшему блакорийцу, в глазах которого сверкало мрачное обещание отомстить, и сел обратно за стол.

Теперь давили уже его – намеренно, жестко. Увы, карты пришли слабые и, как Дармоншир ни старался, уйти от проигрыша не удалось. И затем он, попивая коньяк, наблюдал, как легко барон Дьерштелохт разносит соперников. И остается победителем.

– Вот это интересно! Охотник и жертва поменялись местами, – пьяно захохотал князь. – Альфред, покажи, как надо стрелять.

Люк взял в руку свечку, отошел, повернулся. Какой превосходный момент закончить начатое, не так ли, блакориец?

Дьерштелохт снова прицелился. Глаза его были холодными, равнодушными. Перевел взгляд на Люка – герцог увидел в его глазах откровенное торжество и скривил губы. Вот он, момент истины. И спасибо Леймину за бронежилет – хотя, если попадет в него и броню обнаружат, позору не оберешься.

«Мимо, – произнес его светлость мысленно, глядя в глаза медлящему Дьерштелохту и чувствуя, как внутри, по пылающим адреналином венам, разливается холодок. Умирать не хотелось. – Ты промажешь».

Раздался грохот выстрела – и тут время остановилось. Люк отчетливо увидел, как невыносимо медленно летит пуля – и чуть меняет траекторию прямо перед его глазом, уходя вправо. Спина под бронежилетом вспотела, он мгновенно протрезвел, – но тут же снова зашумел, замигал огнями свечей зал, раздались крики мужчин и взвизгивания женщин. Командир гвардии неверяще смотрел на него.

– Вы промазали, барон, – сказал Люк добродушно, почти не сипло, и умудрился помахать свечой.

– Действительно, – глухо сказал Дьерштелохт, – как это я.

– Не расстраивайтесь, – с иронией утешил его Люк, подходя и пожимая руку, и не удержался, добавил: – Мне не идет сегодня карта, возможно, у вас еще будет случай попасть туда, куда вы целились.

Блакориец мрачно и холодно взглянул на Дармоншира.

– Я постараюсь, – ответил он и провел ладонью по стволу. – Вы трудная цель, герцог.

– Ну что, – жизнерадостно и пьяно провозгласил князь, обнимая «розу», которая так и держала в зубах его кольцо, – заканчиваем?

– Дайте мне отыграться, – капризно попросил Люк, – не хочу уходить с титулом последнего неудачника.

– Только ради вас, – махнул рукой князь, и все снова уселись за стол. И тут Люк оторвался – тем более что пьяных соперников обыгрывать было нетрудно. Раз, другой, третий.

– Три раза, – сказал он уже залитому по самые белки хозяину вечеринки, когда третья свеча полетела на пол.

– Я исполню ваше желание, – хохотнул князь. – Ну, что вы хотите? Хотите, в следующем кубке дам вам первое место?

– Предпочитаю что-то более приятное, – усмехнулся Люк.

– Хотите, – обрадовался Лоуренс, – ночь с моей супругой? А, Дармоншир? Княгинь ведь у вас еще не было, а она вас привлекла. Мне сказали… с-сказали, что вы с ней уединялись в саду. Я не в обиде, не думайте. Смешно, – он пьяно заржал. – Любите страшилищ? Хотите, а? Я ей прикажу, не посмеет отказаться. Может, после этого начнет легче смотреть на мои… занятия.

Барон Альфред уставился на Люка.

«Я убью тебя», – говорил его взгляд.

– Был бы счастлив, – любезно ответил его светлость. Князь подавился от смеха и захлопал себя по коленям ладонями, а Люк продолжал: – Но только если бы у меня было два желания, ваше сиятельство. Женщины вокруг есть, а я подавлен. Я понял, что не умею стрелять по сравнению с мастерством других.

– Так чего вы хотите? – уже нетерпеливо потребовал его сиятельство.

– Отдайте мне вашего начальника охраны в услужение, – с удовольствием выговорил Люк. Дьерштелохт сжал кулаки и дернулся.

– Его? – удивленно протянул князь. – Дармоншир, я считал, что в-вы по девочккам.

– Я хочу использовать умения барона не в постели, – Люк бил точно, зная, что ему захотят отомстить, – мне хватает женщин. Хочу поучиться стрелять. Да и с такой охраной ничто не страшно. И я смотрю, у барона превосходно начищенные сапоги, – добавил он последнюю каплю, – моя прислуга так не умеет.

Принц задумчиво и виновато покосился на блакорийца.

– Извини, – сказал он, – но тут в-вопрос чести.

– Не сомневайтесь, ваше сиятельство, – сдерживая бешенство, процедил Дьерштелохт, – слово нужно исполнять.

– Вот и прекрасно, – сказал Люк. – Тогда жду вас завтра с утра. Завтра я уезжаю, не успею попрощаться, князь.

– Еще увидимся, Дармоншир, – отмахнулся Лоуренс и поднялся, увлекая за собой уже почти голую шлюху.

Мужчины, подождав, пока нетвердо стоящий на ногах Инландер-младший поднимется на второй этаж, тоже начали расходиться по комнатам. Ушел и блакориец. Девушку, которая сидела на коленях Люка, позвала сердитая хозяйка, что-то сказала ей – видимо, хватит бездельничать, зарабатывай деньги, и та, вернувшись, пошла в атаку: села верхом, расстегнула верхние пуговицы рубашки, стянула шейный платок.

– Ну-ну, милая, – легко сказал Люк, закуривая и похлопывая ее пониже спины, – куда ты торопишься? Еще вся ночь впереди.

– У нас в комнатах большие кровати и свежее белье, – прошептала «роза» ему на ухо. Люк отклонился, чтобы рассмотреть ее. Девчонка смотрела напряженно. Товарки ее уже давно активно отрабатывали содержание и щедрые чаевые.

– Я слишком стар, чтобы меня могло возбудить свежее белье, крошка.

– Тогда, – она, волнуясь, облизала губы, – там есть разные… игрушки.

– Покажешь? – лениво поинтересовался Дармоншир. Ему было скучно. В девчонке не было ничего, что могло бы разжечь его. Кукла, живая и послушная кукла.

– Покажу, – проворковала она, – и дам попробовать. На себе.

Он хмыкнул. Нужно было подняться в номер, чтобы не вызвать подозрений. И Люк лениво пошел за ней. Заплатит, велит молчать и через часок уйдет.

Девушка у двери комнаты повисла на нем, принялась целовать. Толкнула бедром дверь, потянула Люка за собой.

Он вошел – и последней его мыслью было: «Ну ты и идиот, Кембритч».