Мы петляли сквозь пространство, если слово «петлять» вообще можно применить к проходу через Зеркала. Выходили в каких-то темных помещениях или заснеженных лесах, и шантажист сразу открывал следующее Зеркало, затем еще одно – и так не менее десятка. Видимо, сил не хватало открыть одно в конечную точку. К концу этих скачек я чувствовала себя так, будто меня засунули в чашу для коктейлей и хорошо взболтали: ужин просился наружу, коньяк стоял в горле, и в ушах звенело, отдаваясь тягостной болью в затылок и виски. На Львовского я посматривала не без тревоги – он уже создавал переходы с видимым усилием, торопясь, чтобы меня не успели обнаружить.

Я молчала. Не хотела его отвлекать. Болтовня и сарказм очень спасают, когда ты нервничаешь, но не стоит злить того, от кого зависит, будешь ты распылена в подпространстве или нет. Это был бы бесславнейший из концов.

Наконец мы вышли на утоптанную снежную площадку. Львовский согнулся, тяжело дыша, зачерпнул рукой снега, приложил ко лбу, обтер лицо.

Я еле держалась на ногах. Перед глазами постепенно светлело. Метрах в двадцати от нас возвышалась черная скала, освещаемая месяцем; к ней вела тоненькая тропинка. Вокруг, под темным небом, насколько хватало взора, стояли тихие подавляющие горы, укутанные взбитым льдистым туманом. Снега по краям тропинки было мне по грудь. И холодно здесь оказалось так, что я мгновенно промерзла насквозь – даже губами пошевелить было невозможно. Попыталась двинуться, и тут же меня затошнило – пришлось закрыть глаза, пережидая, пока пройдет приступ.

На плечи легла теплая куртка.

– Спасибо, – голос был до отвращения испуганный. – Не хотите, чтобы ценная пленница околела от холода?

– Не хочу, – сипло согласился бледный шантажист. – Быстрее, ваше высочество, – он зашагал по тропинке, не оглядываясь и не проверяя, иду ли я за ним. Впрочем, куда я тут еще могла пойти?

Не дойдя до скалы, Львовский остановился и протянул мне руку.

– Мне нужно провести вас через щит, – ответил он на мой вопросительный взгляд. – Сами не пытайтесь его пройти, можете получить разряд.

– Спасибо, что предупредили, – с милой улыбкой процедила я, заметив то, на что сразу не обратила внимания, – глубокую обледеневшую канавку, пересекающую тропинку и словно ножом разрезающую снежную толщу по бокам от дорожки.

Пальцы у мага были такими же ледяными, как у меня. Он погладил воздух, что-то пробормотал – и под его ладонью вспыхнула синеватая огромная полусфера, уходящая далеко вверх и в стороны ровно по разрезам. Зашипел снег, поднимаясь столбом пара, канавка мгновенно наполнилась водой – и вдруг в щите открылся подрагивающий и зло потрескивающий искрами проход, а меня потащили дальше. К скале, в которой уже видна была узкая расселина – я хорошо ободрала куртку, протискиваясь в нее, прежде чем попасть в низкую пещеру. Маленькую, неприметную – как раз подходящую для того, чтобы прибить и спрятать одну дурную на всю голову принцессу. И не найдут ведь.

«А если выберешься, если получится спастись, то тебя прибьют сестры. Так что ты все равно смертница».

Дыхание от мысли о доме перехватило, я зло смахнула выступившие слезы и шагнула за Львовским дальше – пещера расширялась, спускалась вниз неровным коридором. Было сыро и холодно, и даже зажженный магом светлячок не спасал от страха и удушливой тяжести горы над головой. Я ускорилась и подошла почти вплотную к Львовскому. Хоть какая-то живая душа, пусть и злодейская.

Здесь, под давящей толщей камня, от которой хотелось втянуть голову в плечи, а ноги становились ватными и непослушными, вдруг остро начали ощущаться мое одиночество и уязвимость. Как я, оказывается, быстро привыкла к тому, что в последние месяцы за моей спиной встала не только любящая и могущественная семья, но и охрана, и Мартин. Сейчас ко мне вдруг вернулось чувство, преследовавшее меня все семь лет до коронации Василины, – что нужно стоять за себя, что ты одна на передней линии фронта.

«Разнылась. Давай поплачь еще».

Я сердито фыркнула, нащупала в кармане брюк зажигалку и распечатала пачку сигарет. Львовский покосился на меня, но ничего не сказал. А табачный дым и согрел, и успокоил, и даже настроил на умиротворенный лад. Я крутила головой, пытаясь запомнить путь, но потом плюнула. Сама я здесь обратно никогда не пройду.

Тонкие и узкие коридоры спускались и поднимались, разветвлялись, сворачивали то вправо, то влево. Вниз то и дело отходили ответвления, из которых тянуло теплом, но меня вели дальше. Кое-где на стены крепились светильники, освещавшие подземелье страшноватым красным светом, но в основном мы шагали в такой тягостной темноте, что мне все время казалось: сейчас на нас из очередного ответвления точно кто-нибудь бросится.

– А где мы? – не выдержала я. Звук собственного голоса немного успокоил.

– Под горой, – сухо ответил Львовский, ускоряя шаг.

– Содержательный ответ.

Он промолчал. Под моей ногой что-то хрустнуло, и я едва удержалась, чтобы не взвизгнуть. Руки от нервов были влажными, и я вытерла ладонь о куртку.

– И почему злодеи всегда выбирают такие жуткие места?

– Вы еще не видели жутких мест, ваше высочество. – Нет, он правда пытается от меня убежать! Я на ходу прикурила вторую сигарету и тоже ускорилась.

– Может, скрасите нашу увлекательную прогулку и расскажете, что вам нужно?

– Вам всё объяснят, – раздраженно пробурчал маг. – Потерпите. Немного осталось.

– Да ладно, – едко сказала я, – а я-то только во вкус вошла. Век бы тут гуляла.

Он усмехнулся.

– Вы хорошо держитесь. Не рыдаете и не визжите.

– Повизжать? – с готовностью предложила я. Голова от стресса уже не соображала, и язык молол что попало. Кажется, Львовский это прекрасно понял, и я приказала себе молчать, чтобы не позориться. Но через несколько минут все же сорвалась. – Что с Катей?

– Все с ней нормально, – неохотно ответил мужчина.

– И вас ничто не смущает? Совесть не мучает?

«Марина, да закрой ты свой рот. Это же преступник, не дразни его».

Он снова не ответил. Впереди, в стене, показалась обычная деревянная дверь. Ее открыли, пропустив меня вперед, – и я оказалась в тепле. В светлой, большой гостиной самого настоящего дома с большими окнами, множеством дверей и разожженным камином. Комната была обставлена с той шикарной небрежностью, которая бывает только у очень богатых людей.

– Располагайтесь, – похититель кивнул на диван у камина. – Отдохните.

– Я хочу поговорить с Катей, – упрямо напомнила я. Голос был ужасный – сиплый, скрежещущий.

– Я все устрою, – ответил Львовский. – Подождите.

И исчез за одной из дверей. Оттуда послышались мужские голоса. Я не стала прислушиваться – обошла гостиную, выглянула в окна. Пятна света из дома ложились на снег, вокруг чернели горы. С той стороны, откуда мы пришли, окон не было – видимо, дом одной стеной был пристроен к скале. Меня начало потряхивать, поэтому пришлось отложить исследования и погреться у камина. Пальцы отогревались, оттаивали, тошнота медленно проходила, и меня начало клонить в сон, но я упрямо открывала смыкающиеся веки, терла глаза и мрачно размышляла, есть ли здесь кофе и не убьют ли меня за наглость, если я его потребую.

Дверь за моей спиной наконец-то открылась. Я обернулась, расправила плечи и тут же удивленно подняла брови. Если Львовский походил на зажиточного аптекаря, то вошедший с ним мужчина – на толстого пожилого пекаря, страдающего почечной болезнью.

– Ваше высочество, – в глазах его плескалась просто-таки фанатичная радость и недоверие, – меня зовут…

– Нет-нет, – перебила я его поспешно. – Не надо представляться. Оставьте мне иллюзию, что вы меня отпустите, как обещали. Вряд ли вам нужно, чтобы я знала ваши имена.

– Если все получится, это будет неважно, – отмахнулся он. – Меня зовут Оливер Брин. Счастлив вас видеть.

– Не могу сказать того же, – резко ответила я. – Где Катерина? Вы ее не покалечили?

– Никто ее не бил. Просто попугали, – тоном доброго воспитателя сказал Брин. – Это было необходимо. Ваша подруга в соседней комнате. Я дам вам несколько минут, а затем мы снова уведем ее. Но до этого я должен проверить, нет ли на вас жучков, ваше высочество.

– Только не прикасайтесь ко мне, – предупредила я. Ненавижу прикосновения посторонних людей.

– В этом нет необходимости, – заверил он. Подошел – я не двинулась с места, – провел руками вдоль моего тела, от ботинок до макушки.

– Ничего нет, – сказал он удовлетворенно. – Но вам придется отдать переноску.

– Нет, – сказала я с милой улыбкой и отступила назад. Его глаза сощурились, и я схватилась за амулет.

– Она все равно разряжена. И мы окружены щитом, вы не выберетесь с ее помощью.

– Тогда вам нечего опасаться, правда? – высокомерно спросила я. – Извините, господа, но я вам по понятным причинам не доверяю. И отдавать единственную надежду на спасение не буду. Вы, конечно, можете попытаться ее забрать, но тогда ни о каком добровольном сотрудничестве с моей стороны речи не будет.

Вряд ли им нужна была добровольность. Но и я, и они понимали, что я в их власти, и переноска ничего не решит. Видимо, поэтому решили отступить.

– Пойдемте, – сказал наконец Брин. – Пообщаетесь с подругой.

Катя была зареванной, похудевшей и бледной. Сидела за столом, уткнувшись лицом в ладони, – перед ней стояли чашка с чаем, печенье. Нетронутые. Подняла голову, увидела меня, сжала кулаки и простонала:

– Марина-а-а!.. Ну зачем же ты пришла! Зачем, Рудложка?

– За тобой, Кать, – сказала я беспомощно. – Тебя били?

– Нет, – всхлипнула она, – по столу перед лицом долбанули, потом какой-то плетью мимо хлестнули, я жутко испугалась. Извини, извини, пожалуйста. Все из-за меня! Они девочек моих похитили, я не могла тебе сказать и вот…

Она зарыдала. Я села рядом с ней – и она отпрянула.

– Рудложка, не прикасайся ко мне, пожалуйста. Я опасна. Лучше отойди.

– Да чем ты опасна? – недоуменно спросила я.

– Я темная, Мариш, – сказала она жалким голосом, – инициировалась я. Едва сдерживаюсь. Прикоснешься – присосусь и буду пить из тебя энергию. Отойди, прошу.

Я наклонилась близко-близко.

– Кать, – прошептала я. – Тебя отпустят со мной. Мне обещали. Потерпи немного. Я не оставлю тебя. Скоро мы будем дома. Не бойся. Я же ничего не боюсь.

Она понимающе молчала, подняв на меня непривычно черные жуткие глаза и наверняка видя и мой страх, и тонкий щит самоуверенности, в который я оделась, а потом серьезно, безнадежно спросила:

– Ты сама-то в это веришь, Марин?

– Верю, – твердо сказала я. – А если не отпустят, то нас найдут, – я оглянулась на стоящих в двери мужчин. – Найдут и тут все с землей сровняют.

Брин кивнул без улыбки. Будто знал, что моя угроза не пустая, и был готов рисковать.

– Ваше высочество, – проговорил он с великосветским почтением, – прошу выходить. Чем скорее мы сделаем то, ради чего пришлось таким способом привлекать вас к помощи, тем быстрее мы… поймем, что будет дальше.

– Вы точно нас отпустите? – спросила я небрежно.

Он развел руками.

– Я хочу этого не меньше, чем вы, принцесса.

– Что сейчас будет с Катей?

– Ее изолируют, – сухо сказал он. Увидел мои сузившиеся глаза и добавил: – Ваша подруга действительно опасна, Марина Михайловна. Только то, что в ней слишком мало темной крови, не позволило ей пока сойти с ума. Но она на грани.

Катя устало закрыла глаза. Смотреть на нее было больно – и я тщательно загоняла внутрь и эту боль, и ярость, от которой начинало покалывать в пальцах. Нельзя показывать страх. И срываться тоже нельзя.

К Катерине подошел Львовский, и подруга послушно встала и проследовала за ним.

Меня окружили самой настоящей заботой – можно было подумать, что я на курорт попала. Принесли огромную кружку, где оказался кофе с молоком, предложили ужин. Я отказалась: вряд ли я смогу проглотить хоть что-то в этой ситуации. Так и сидела перед камином с кофе в руках, пытаясь не заснуть, бесконечно куря и наполняя комнату дымом. Впрочем, никто мне и слова не сказал.

Гостиная постепенно заполнялась мужчинами – молодыми и пожилыми, в полумасках и без них. Общим у них было только одно: все они рассматривали меня с тем же выражением безумной радости, что я видела в глазах Брина.

– Я должен объяснить вашу роль, послушайте меня внимательно. Вы нам нужны для ритуала, – главный среди этой толпы фанатиков, Оливер Брин, присел рядом со мной на диван. Слава богам, не очень близко – нервы мои были на взводе. – Точнее, ваша кровь. Когда я скажу, надрежете кожу и будете четко выполнять все указания. И да помогут нам боги.

– А суть ритуала не хотите объяснить? – полюбопытствовала я.

– Потом, если все получится, сами всё увидите, – говорил он очень серьезно и внятно, будто сомневался в моей способности усваивать материал. А может, преподавал где-то? – Вы будете причастны к величайшему событию последних тысячелетий. Вы даже не понимаете, насколько вы важны, ваше высочество.

– Отчего же, – усмехнулась я невесело, – моя важность весьма наглядно демонстрируется моей удаленностью от дома.

– Мне жаль, что приходится идти на это, – ответил мужчина серьезно и с легкой усталостью. Я ему поверила, конечно. Но очевидно было: никакие сожаления не заставят его раскаяться и отступить от цели. Было в его взгляде что-то, очень напомнившее мне выражение глаз демона, который погубил мою мать.

Ярость, горькая, отдающая желчью, снова плеснула внутри, выбивая слезы – и я удержала их немыслимым усилием воли, задавая вопрос, который царапал меня все это время:

– Вы убили мою мать?

– Не я, – проговорил он сухо. Я смотрела в упор и сжимала руки, чтобы не потянуться к его толстой шее.

– Кто это был? Он из вашей… банды?

– Это была случайность, – неохотно сказал Оливер Брин. – Насколько мы потом смогли понять, у вашей матери каким-то образом получилось убить Смитсена, хотя мы очень живучи. В момент смерти срабатывает отдача. Проклятие. Королеву погубило это проклятие.

– Но зачем? Что вам нужно? – жалобно спросила я. – Ради чего вы сломали жизнь нашей семьи и ввергли страну в хаос?

В гостиной открылось Зеркало, и из него появился высокий человек в черном плаще и полумаске. Брин оглянулся, приветливо кивнул. И поднялся.

– Ваше высочество, – проговорил он и потер висок, поморщился. – Я бы ответил на ваш вопрос, но тогда в случае неудачи вам придется остаться здесь. Отдыхайте. Нам предстоит сложная ночь. Вам принесут теплую одежду, переоденьтесь, подготовьтесь. Там, куда мы собираемся, очень холодно.

Он направился к давно уже присутствующему здесь молодому человеку, взиравшему на меня с явным сочувствием. Я поджала губы и отвернулась. Но краем уха услышала:

– Дуглас, спускайся вниз. Напитайся под завязку. Скоро отправляемся, нельзя терять время.

Во дворце Рудлогов королева Василина, разозленная до невозможности, и заледеневшая, спокойная Ангелина, уже одетые, слушали доклад Тандаджи о поисках Марины. В углу зала Зеленого крыла, в котором кипела работа, тихо ухитрялся дремать с открытыми глазами придворный маг. Мариан Байдек, переживший отчаяние и слезы жены, молча стоял рядом с ней, как всегда, поддерживая ее своим присутствием.

– Несколько тысяч сотрудников! – резко говорила Василина. – Огромная организация! Для чего вы работаете, если моя сестра сейчас у преступников?

– Виноват, ваше величество, – ровно согласился Тандаджи, не опуская глаз перед пышущей гневом королевой. – Мы делаем всё что можем. Но пока никакой обнадеживающей информации. Мы даже примерно не представляем, где ее искать. Допрошены слуги в доме Симоновой. Один из них работал на злоумышленников, передавал им информацию. Мы сделали фоторобот контактного лица, следим за местом их встреч, сейчас подняли всех руководителей учебных заведений – раз он маг, значит, должен был где-то обучаться. Завтра опросим студентов из МагУниверситета – возможно, кто-то видел, как к Симоновой садились в машину, и сможет опознать человека. Но на это нужно время.

– Марина сейчас на северо-западе, – прервала его Василина. – Где-то в сторону Блакории. Мы с Ани постараемся ее найти, если только господин придворный маг соизволит проснуться. Вдвоем у нас точно получится.

– Я не сплю, ваше величество, и готов исполнять ваши приказания, – честно заверил Кляйншвитцер и зевнул в кулак.

– Вы хорошо знаете Блакорию?

– Отлично, ваше величество.

– Тогда откройте нам Зеркало в Рибенштадт. Там на месте сориентируемся, куда двигаться дальше. Полковник, – Тандаджи внимал распоряжениям с неподвижным лицом видавшего виды истукана, – у вас пять минут, чтобы собрать нам в сопровождение боевых магов.

Мариан за ее спиной нахмурился, и она словно почувствовала это, повернулась к нему.

– Ты против?

– Тебе лучше оставаться во дворце, – коротко сказал он. – Твоя безопасность – первостепенна.

Она вспыхнула, закусила губу… и сдержалась. И только похолодевший воздух показывал, чего ей это стоило.

– Он прав, – ледяным тоном поддержала Байдека Ангелина. – Оставайся здесь. Я все сделаю. Если не смогу – позову тебя. И позвони Гюнтеру, – тихо добавила старшая Рудлог. – Чтобы не было потом политических последствий.

– Да, – Василина с благодарностью взглянула на сестру. – Сейчас.

– Ваше величество, – кротко позвал Тандаджи и стойко воспринял еще один гневный взгляд. – Позвольте мне связаться с бароном фон Съедентентом. Он тоже блакориец, и они сейчас ищут господина Свидерского. Полагаю, под их защитой принцессе Ангелине ничего не грозит. И совместные усилия принесут куда больше пользы.

– Делайте что считаете нужным, – с металлом в голосе ответила королева. Обожгла тидусса льдом из глаз, развернулась на каблуках и пошла к себе – звонить коллеге.

Гуго Въертолакхнет, задремавший в кресле с трубкой в зубах и выглядевший довольно забавно со своими лохматыми кустистыми бровями, седыми волосами и приоткрытым ртом, проснулся от истошно запиликавших сигналок. Он был маленьким человеком, широким в талии, с гладким круглым лицом и брюзгливыми морщинами у рта. Лениво – за столько лет жизни маг стал настоящим сибаритом и не любил лишних движений – повел рукой, открывая перед собой мерцающий план своих владений. И с изумлением потер щетинистую щеку, стряхнул пепел с колена и встал.

Сквозь его щиты аккуратно пробивался кто-то очень неслабый. Старый маг хоть и родился на севере Блакории и любил свою страну, не желая никуда переезжать, зиму терпеть не мог и всю жизнь потратил на разработку и совершенствование погодных куполов с функциями защиты. Нежданному гостю просто не повезло. Как и все из старшей когорты, Въертолакхнет был параноиком и только вчера расставил у купола новые сигналки, одну из которых, замаскированную, и задел взломщик.

– Та-ак, Листик, и кто это у нас? – недовольно пробурчал погодник, обращаясь к толстому одышливому псу с приплюснутой мордой, еще более ленивому, чем хозяин. Листик неохотно шевельнул хвостом – мол, разбирайся сам, я сплю.

– Принеси мне ботинки, – повелел маг, и пес, тяжело, совсем по-человечески вздохнув, потрусил за обувью. На что не пойдешь ради очередной сочной косточки.

Гуго ждал четырехлапого слугу, поглядывая на экран. Негодяй, проникший под защиту, двигался прямо по любимым пионам мага, а за ним в проход устремились еще две точки.

Въертолакхнет с кряхтением поднялся, недовольно подумав, что давно пора восстановиться и снять себе пару-тройку десятков лет, неспешно набил трубку заново, поджег ее и открыл Зеркало. Пришлепнет нарушителей, смешает с навозом – и обратно, спать.

– Вот это силища, – шепотом восхищался Мартин, шагая в темноте по жалобно хрустящим растениям. – У него этот купол запитан на самоподдерживание, ты заметил, Макс?

– Не болтай, – буркнул природник. – Двигайся быстрее. Надо просканировать тут все, пока хозяин не проснулся.

Владения Въертолакхнета были обширными, как заповедник, располагались в предгорьях – и над всей этой красотой стоял погодный купол, низкий и широкий, практически невидимый. Вокруг тройки магов распевали ночные птицы, стрекотали кузнечики, и тепло было как в середине лета. Мартин вдруг хлопнул себя по щеке и выругался.

– Тут и комары есть!

– Что-то как-то мирно для жилища злодея, – неуверенно пробормотала Виктория.

– Думаешь, у злодеев, как только переступаешь щит, раздается зловещий хохот? – хмыкнул Мартин. – Макс, кстати, запоминай идею. Научи дубы злобно хохотать, пора повышать градус безумия вокруг твоего дома.

– Помолчи, – процедил Тротт. Присел, положил руки на землю, прислушался. Покачал головой. – Нет. Ничего не чувствую.

– Дальше надо идти, – шепотом сказал фон Съедентент. – Там у него строения, возможно, есть и подземелье. А вообще лучше разделиться, быстрее справимся.

Он сделал еще несколько шагов – зашуршали ветки, сладко запахло фруктами.

– О! – обрадовался Мартин. – Персик! Кусака, хочешь, тебе тоже сорву?

Раздалось сочное чавканье. Виктория покосилась на Макса – тот поморщился.

– Разделяемся, – тихо проговорил он. – Вики, будь осторожнее.

Волшебница недовольно кивнула и сделала шаг в сторону. И замерла – из темноты послышалось рычание. Впереди цыкнул Мартин, запустил светлячок – и вполголоса выругался. Их тройка была окружена стаей волков. Кольцо сжималось, и намерения у магической стражи были самые прозрачные.

– Подчиненные, – прошипел Тротт. – Придется пробиваться.

– Я попробую договориться, – Вики дернулась вперед, охнула, ощутив на запястье крепкий захват. Рядом встал мигом посерьезневший Мартин, потянул ее себе за спину.

– Стой, героиня. Под мой щит они не пройдут. Двигаемся дальше.

Виктория незаметно потерла запястье. Наверняка синяки будут.

– Я бы не был так в этом уверен, молодой человек, – раздался невозмутимый голос, над ними вспыхнули десятки светлячков, целая иллюминация, и они на мгновение ослепли. Мартин вдруг покачнулся, сжал зубы и нахально улыбнулся хозяину «заповедника», нежно почесывающему одного из волков за загривок и попыхивающему трубкой.

– Сильно бьете, уважаемый коллега. Всех гостей так встречаете?

Въертолакхнет рассматривал их с удивлением, как чудесных букашек, приземлившихся на нос. Поднял руку – Мартин снова дернулся и улыбнулся еще шире. Старый маг нахмурился, пошевелил пальцами – и со страшным гулом затряслась, запрыгала под ними земля; волки выли в ужасе, пытаясь отползти на брюхах, с влажными шлепками сыпались с деревьев персики, но фон Съедентент, сбитый с ног, держал щит, хотя удары сыпались один за другим.

Макс уже открывал Зеркало, когда Мартин придушенно простонал:

– Почтенный Гуго, мы, кажется, в позиционном тупике. Может, поговорим?

Толчки прекратились, и маги перевели дух.

– Что вам нужно? – поинтересовался хозяин поместья. – Постойте-ка, постойте…

Один из светлячков, легко проскользнув сквозь щит, подлетел к лицу фон Съедентента, осветил его – блакориец раздраженно отмахнулся, и тот улетел к Виктории, уже поднявшейся на ноги с такой милой улыбкой, будто она просто решила ночью погулять по саду, а после метнулся к недовольно поджавшему губы Максу.

– Фон Съедентент? Лыськова? Тротт? – изумленно проговорил старый маг. – Я просто не знаю, что сказать. Это возмутительно, коллеги. В чем причина проникновения? Если вы хотели увидеть меня, можно было просто договориться о встрече.

– Это не он, – вполголоса произнесла Виктория. Друзья синхронно кивнули. И так понятно было, что не он.

– Профессор, позвольте мне объяснить, – Макс прошел вперед, вышел за щит и невозмутимо двинулся мимо приходящих в себя волков. Одного, попытавшегося цапнуть его за бедро, не поворачиваясь, отправил в стазис. Кустистые брови Въертолакхнета поползли вверх – он, казалось, не мог поверить такой вопиющей наглости.

– Мне приятно встретиться с вами, – Тротт протянул руку, и старик неохотно ее пожал. – Жаль, что это произошло при таких обстоятельствах. Дело в том, что мы ищем нашего друга. Александра Свидерского.

– Алмаз сегодня про него говорил, да, – задумчиво сказал Гуго. – И мы встречались несколько раз, сильный маг, да. Но с чего вы взяли, что найдете его здесь? Думаете, мне заняться нечем, кроме как похищениями?

– Если позволите, – ровно проговорил Макс, – мы проверим. И уйдем.

– Неслыханная наглость! – возмутился старый маг.

– Я могу компенсировать вам неудобства, – Тротт сделал паузу. – Слышали об орхидее Тонирус? Она цветет только в полнолуния, цветки твердеют и издают нежный звон.

На слове «нежный» сзади фыркнул Мартин.

– Я привез несколько луковиц из экспедиции на юг Тидусса, – продолжил Макс.

– Что вы мне говорите, профессор, – пробрюзжал старик, – она не растет нигде кроме как в одной долине, на единственном склоне. Метр от ареала обитания – и погибает.

– Я сделал так, что не погибает.

Гуго вздохнул.

– Осматривайтесь. Я пойду спать. Волчки вас не тронут. Но, – он погрозил пальцем, – пионы я вам не прощу.

Маг развернулся и ушел, попыхивая трубкой. За ним потекла стая волков, растворяясь в саду. Тройка друзей обалдело смотрела ему вслед.

– Он что, правда ушел спать? – недоверчиво спросила Виктория.

Мартин хохотнул.

– Может, там впереди ловушки, и ему не о чем беспокоиться. К утру от нас ничего не останется.

Вики передернулась.

– Хватит болтать, – окликнул их Макс. – Осмотрим тут все для успокоения. И к Чернышу.

Они уже заканчивали, когда у фон Съедентента зазвонил телефон.

– Да, – сказал он в трубку. – Да, господин Тандаджи. Мы сейчас будем, пусть Кляйншвитцер проведет ее высочество прямо в мой дом. Он знает ориентиры. Конечно, мы поможем. Если принцесса действительно способна найти сестру, разумно объединить усилия.