Глава 4
Мухомор с носом
К утру сон незаметно сменился видением, в котором она снова наблюдала вэйна. Теперь эти картины были сладки и горьки одновременно, как дикий мед, ворованный с чужих кладовых.
Демьян бросил поводья рысака, передав древнего молодому помощнику Мокию.
– Демьян Тимофеевич, вы прибыли из пустоши? Скажите, это правда, что их шаманы умеют останавливать сердце противников?
– Правда.
– Как бы я хотел научиться!
– Запускать остановившееся сердце куда полезнее, мой друг. – Главвэй хлопнул парня по плечу и последовал коридорами в кабинет управного. Там Невзоров и Политов обменялись рукопожатием и заговорили о делах. Тиса привычно отстранилась и следила за беседой со стороны. Дорожный костюм Демьяна, без изысков и отличий, контрастировал с сияющим регалиями мундиром управного. Обветренное лицо, стянутые в нить губы, тонкая веточка морщинки на открытом лбу. Русые волосы собраны в хвост. Как он умудрился отрастить их такой длины за полгода – одной святой Вэе известно.
– Вы забрали тотум? – Тиса прислушалась к разговору.
– Успокойся, Невзоров. Выходатайствовал я твой невесомый под предлогом доследования. Только не пойму, зачем? У тебя он будет в большей опасности, чем в имперской секретке.
Политов открыл ключом палисандровое бюро и достал что-то похожее на коробку-футляр, передал главвэю. Щелкнул замок. И Тиса увидела на дне коробки знакомую нить оберега.
– Чутье, Роман Валентович, – ответил Демьян, созерцая чуть светящуюся спираль.
– Чутье, – протянул ворчливо управной. – Поглядим. Войслав Гранев на выдумку богат, но даже он не выдюжит ограбить секретку.
– Так раньше говорили, что и из Мракота никто бежать не сможет. Как видите, ошибались. – Главвэй поднес ладонь к оберегу и неслышно прошептал знакомые Тисе слова. Нить живой змейкой обвила его руку. Демьян задрал рукав и наблюдал, как оберег закручивается на предплечье, превращаясь в ярко-синюю наколку.
– Войславу нужны невесомые латы. – По окончании действа колдун огладил оберег, словно старого знакомого, и застегнул манжету. – Ему нужна обещанная легендой мощь, чтобы стереть с лица Хорна Панокию, которую он так люто ненавидит. Источников близ Панокии девятнадцать. Половину мы уже проверили, пока без результата, увы. Но есть надежда на остальные.
– Отступник может осесть не в прямой близости к источнику.
– На то есть местные вэйностражи, пусть тоже шевелятся. Однако сдается мне, Гранев рискнет. Жаден больно.
Управного привлек едва слышный шум подъезжающих саней за окном, и он приоткрыл портьеру.
– Может быть, – протянул Политов, наблюдая, как от саней величаво вышагивает женщина в белой шубке. Баронесса Лилия Разумовская без проблем отыскала взглядом окно, у которого застыли двое мужчин, и помахала им ручкой в приветствии.
«На сегодня достаточно горького меда», – решила Тиса и малодушно схлопнула видение.
* * *
Гишка занес ведро воды и слинял, пока постоялица еще чего не попросила. Чтобы испить чая после завтрака, Тиса поставила чайник греться на печь и отправилась снимать белье, высохшее за ночь на морозе. Утро уже час как перевалило за отметку «позднее». Хлопнула дверь хозяйского дома, и с крыльца сошла Алевтина с неизменной корзинкой. Оказалось, очередной раз несет выпечку Отрубиным. Устин топтался рядом с матерью.
– Ой, Тиса Лазаровна! – хозяйка обрадовалась поделиться новостями с постоялицей. – Губернатор такую свадьбу готовит, поди все деньги губернии решил спустить на празднество. Застолье аж на тыщу гостей соберут! А уж невесту как куклу обряжают. Фонька сказала, четыре швеи шьют, там шелков на дюжину платьев хватило бы, а фата с самого Крассбурга свезена, колдовскими проходами доставлена. Наместный вэйн салют снова обещает. Правда богатая будет свадьба!
– Вот чего-чего, а удивятся все, – согласилась со всей ответственностью Тиса.
– Ма, она девчонку чужую во флигель водит, – наябедничал Устин, указывая варежкой на постоялицу.
– И что с того? – отмахнулась мать. – Тиса Лазаровна вольна водить кого пожелает, покуда снимает у нас жилье. Иди давай, друг мой, на улице обожди меня, нечего уши развешивать на взрослые разговоры! Я ж забыла спросить, как долго снадобье-то давать моему бедовому? – спросила Алевтина, как только сын отошел.
– Пока не закончится бутыль.
– Я ему в борщи да супы добавляю, – прошептала довольная собой женщина. – Всей душей чаю – авось поможет! Ладно, спасибо вам еще раз. Побегу, а то к обеду баре моих пирожков не дождутся. Гневаться изволят.
Кадушкина поспешила к калитке, а Тиса вспомнила о чайнике и вернулась во флигель.
– Как куклу обряжают, значит… – прошептала видящая себе под нос, заваривая чай. Какое-то время она задумчиво крутила чашку в ладонях, вдыхая пар. – Нет уж, Зыков, ты меня не разочаровывай. Проскулятов пусть ищет себе другую куклу.
Сделав пару глотков, девушка отставила кружку и поднялась с табурета.
Видение пришло сразу, лишь только она прикоснулась к подушке головой.
Быстрым шагом Сергей вошел в ворота особняка Отрубиных и направился к парадному крыльцу. По правое плечо рядом с ним шагал друг Иван, а по левое семенил незнакомый мужчина в парике и сумкой в руках.
Колокольчик прозвенел требовательно. Дверь открыл пожилой привратник.
– Григорий, вы же меня помните? – спросил Сергей, глядя в глаза старику.
– Должность такая, – кивнул привратник, с невозмутимым видом оглядывая гостей.
– Я пришел оплатить долги этого семейства и забрать Лизу. Вы меня не желали пускать, но я прошел своевольно. Верно?
На лице Григория не отразилось удивления, он даже не ответил, просто отошел в сторону, открывая проход в дом.
Оказавшись в сумраке парадной, Сергей уже не ждал своих спутников. Стараясь не шуметь, он побежал по лестнице на третий этаж, по дороге напугав Фоньку. Горничная чуть ведро не выронила от неожиданности, но потом признала в незнакомце благочинника.
– Где Лиза?
– В своем покое, у нее швеи, – ответила девушка, а потом добавила шепотом. – Я вас проведу. Идемте!
Вскоре они остановились у приоткрытой двери в девичий будуар. Сергей затаил дыхание. Посреди комнаты недвижимо стояла Лиза в белом свадебном платье, таком пышном, точно копна. Шелковые рюши, золотая вышивка. Губернатор действительно не скупился. Три швеи хлопотали вокруг невесты, то и дело нахваливая ее красу и платье. Но Лиза оставалась равнодушной к их стараниям. Со встречи Тисы с молодой Отрубиной на балу лицо благородной барышни еще белее осунулось. Казалось, девушку не интересовало отражение в зеркале, она терпеливо ожидала конца примерки.
И, когда в комнату вихрем ворвался благочинник с ее именем на устах, Лиза вздрогнула, затем бросилась навстречу парню и обняла под недопонимающими взглядами швей.
– Сереженька! Хороший мой, родной мой, – шептала Отрубина, покрывая его лицо поцелуями. Затем спустя секунду одумалась и нахмурилась. – Зачем ты тут? Отец погубит тебя! – В страхе теперь она хотела отстраниться, но Зыков не позволил, прижимая теснее к себе.
– Я пришел за тобой, любовь моя, – улыбнулся Сергей. – Я забираю тебя!
– Но я не могу, ты же знаешь! – Девушка забилась в его руках.
– Не волнуйся. У меня теперь есть деньги, Лиза! – воскликнул благочинник. – Ты не представляешь, что случилось! Я богат! И я, как бы это сказать… граф.
Он все же выпустил из рук красавицу, поскольку та перестала сопротивляться и теперь смотрела на него с тревогой.
– Да, это звучит по меньшей мере странно! – расхохотался Сергей. – Я сам еще не до конца осознал. Но это так. Я тебе все расскажу. А пока просто верь мне. – Он подал ей руку.
Лиза отрицательно замотала головой.
– Нет. – Благочинник не успел нахмурить брови, как она добавила: – Только не в этом платье! Дай переоденусь.
Спустя пять минут молодые вошли в красную гостиную. Лев Леонидович как раз подливал вина в бокал своего будущего зятя – губернатора Эраста Проскулятова. Марья Станиславовна боролась с дремой. В убранстве комнаты ничего не изменилось особо с тех пор, как Войнова гостила в этом доме. Даже статуя рогача осталась на старом месте, только голова неестественно сидела на плечах дракона, а на шее чудища появился парчовый бант.
– Позвольте приветствовать, Лев Леонидович, – коротко поклонился благочинник. – Прошу выслушать…
Отрубин немедля побагровел лицом.
– Ты что тут делаешь, отребье!? – заорал он, поднимаясь с кресла. – Кто пустил, изнань подери!? Прошка! Шкуру спущу!
Уж что-что, а это хозяин дома умел.
– Никто не пускал, сам зашел. – Сергей ободряюще сжал ладонь Лизы.
– Безродный ублюдок! Сгнию в остроге! – завопил Отрубин. – Живо отойди от моей дочери! Лиза, иди сюда!
– Лиза уйдет со мной.
– Еще чего! Лиза, кому сказал, ко мне! – рявкнул отец семейства, но девушка лишь теснее прижалась к плечу благочинника.
– Прости, папа, но я пойду с ним. Я люблю его.
Марья Станиславовна, что доселе не принимала участие в разговоре, на сем ахнула, сложив руки у груди.
– Как это понимать, Лев Леонидович!? – подал возмущенный голос Эраст Проскулятов, вскакивая в свой черед с кресла.
Отрубин собирался разразиться проклятиями, а возможно, и снова применить на деле свой «челобитный» тапок, но за спиной Сергея показались благочинник Иван и человек в парике.
– Корней Михалыч? – удивленно протянул хозяин дома, обращаясь к последнему. – Вы-то здесь какими судьбами?
– По долгу службы, милейший Лев Леонидович, – прогнусавил тот скучающим тоном, достал платок и потер им нос. – Граф желает оплатить ваш долг и… хм… взять в жены вашу дочь. Меня пригласили поверочным.
– Какой еще граф? – усмехнулся Отрубин, скривив губы.
– Граф Сергей Косеславович Зыков, – уточнил поверочный, указав на благочинника. – Этот молодой человек сегодня доказал свое право на владение родовым поместьем в Коверской губернии, – Корней Михайлович раскрыл сумку и достал бумагу, приставил пенсне к глазу, – а также на владение восемьюдесятью мануфактурами, верфью близ Сапино, лесными угодьями в двести пять сотенных и наследством в ценных бумагах и драгоценностях, сумму которого я оглашать не уполномочен.
Надо было видеть лица благородных господ. Лев Леонидович, казалось, проглотил язык и таращил глаза, еще больше напоминая рака. А Проскулятов теребил пышное жабо надушенной сорочки, рискуя оторвать кружева.
– Лев Леонидович! Как я уже говорил, граф желает оплатить безвозмездно ваш долг Фролову Аристарху Зиновьевичу и подарить вам одну из мануфактур. Вы принимаете его предложение?
– Примет или нет, Лизу я все равно уведу, – проворчал Сергей, упрямо тряхнув челкой, исподлобья глядя на Отрубина.
Чуя разгорающийся скандал, поверочный ловко развернул пред Львом Леонидовичем бумаги, позволив тому вначале воочию убедиться, что предложение – слова не пустые, а подкрепленные реальными суммами. И по тому, как скоро разгладилось гневное чело и отвисла нижняя губа Отрубина, можно было судить, что должник осознал выгоду.
– Десять мануфактур в мое распоряжение! – набравшись наглости, бросил он благочиннику.
– Идет, – без торга кивнул Сергей. – Корней Михайлович, составьте бумаги, вы знаете, где меня одна искать, если нужны будут подпись и печать. Пойдем, любимая, – он потянул девушку за руку прочь из гостиной, хлопнул по спине Ивана, которого, судя по кривой усмешке на лице, ситуация забавляла, – здесь нам оставаться больше незачем.
– Но у нас же договор! – За их спинами взвился губернатор. Лицо его налилось пунцовым цветом.
– Прости, дражайший Эраст, но счастье дочери для меня превыше всего.
Марья Станиславовна расплылась в счастливой улыбке.
– Ах! Как романтично! – воскликнула матрона. – Лева, он украл нашу Лизоньку из-под венца, как Дуард Катерину в той чудной пьесе. Помнишь? «Жених с носом» называется.
Неудивительно, что по дороге в приют Тиса напевала себе под нос веселый незатейливый мотив. Видение подняло настроение, и девушка искренне радовалась за счастливых Лизу и Сергея. На мосту ей снова повезло увидеть стадо кабанов.
– Что вы там говорили, Климентий Петрониевич? Каким таким накладом погодник опоясал город от диких зверей? Ей-Богу, это не собаки! – усмехнулась Тиса.
Узнав в низкорослой пожилой прохожей, несущей в авоське яблоки, Никифоровну, девушка подумала, что вот кто рассудит-то! И первая поздоровалась.
– А-а, постоялица Альки! Ну здрасте-здрасте, а чегой вы тут стоите? Чего выглядаете? – Любопытство родилось раньше самой старухи, но сейчас Войновой эта черта Никифоровны даже нравилась.
– Прасковья Никифоровна, вон там вдоль камышовой полосы кабаны бегут, а не собаки, верно?!
Надо сказать, соседка даже не удивилась вопросу, развернулась и, сощурив правый глаз в своей манере заядлой подглядывальщицы, обшарила заснеженную реку взглядом.
– Ничегой не вижу, – проворчала старушка. – Где?
– Ну как же, вон они, – Тиса вытянула руку с указательным пальцем, – у камышей бегут. Раз, два… одиннадцать всего.
Никифоровна щурила глаз и так, и эдак. Тщетно.
– Не вижу я никаких кабанов, – фыркнула она.
– Может, вы просто не разглядели, – разочарованно протянула видящая.
– Эт еще чего, милочка?! – возмутилась Прасковья навету. – Чего-чего, а вижу я будь здоров! Молодые мне еще завидуют. Это вы, – она окинула вдруг девушку подозрительным взглядом, – уж не шуткуете ли со мной?
Пришлось уверять соседку в своей честности да порядочности.
Тиса распрощалась со старушкой и поспешила дальше, размышляя о том, что сама Никифоровна могла слукавить. По отцу Войнова знала, что пожилым людям порой так трудно признаться в том, что они уже в чем-то уступают молодым. Зрение в таком возрасте нередко подводит. Впрочем, вскоре мысль о скорой встрече с Поней вытеснила все остальные. Как же она привязалась к малышке!
Незаметно эта егоза прочно обосновалась в ее сердце. Рядом с ней Тиса забывала о себе и полностью отдавалась настоящему дню. Любое совместное занятие приносило радость, будь то лепка снеговика или примерка нового тулупчика, поход на рынок за снедью или жарка сырников на сковородке. А давеча – и обучение азбуке. Устно буквы девчушка усваивала быстро, что до написания – все еще впереди. Поня совсем перестала стесняться взрослой подруги и часто смеялась. Детский смех ложился бальзамом на сердце видящей. Однако кормить птиц ребенок не прекращал, по-прежнему мечтая улететь… к маме.
Войнова вошла во двор «Сердечного крова» и ожидаемо увидела девочку у беседки в компании пернатых. Та заметила гостью издалека и побежала навстречу. Улыбка тут же расцвела на лице видящей и уже не желала меркнуть. Поня охотно рассказывала, как провела вчерашний день, как поживает Мишаня – ее любимый друг, набитый опилками. С игрушкой она не расставалась.
Пока шли к Степаниде «отпрашиваться», к Тисе с Поней подходили поздороваться Янина с малышом на руках, нянечка Рая, старик Ленька, окрепший после перенесенной болезни, прачка Агрипина с дочкой Настей и другие. Добрые отношения с некоторыми приютными наладились сами собой. Узнав от девочки, что Янина приходилась той доброй заступницей в стенах приюта, Войнова не поскупилась и в благодарность подарила молодой матери полотно для пеленок и толстый пуховой платок, чтобы оборачивать малыша для прогулок на морозе. Насте она принесла моток красивых разноцветных ниток для вышивания, чему девушка была несказанно рада. От Янины и Грипы Тиса обычно узнавала последние новости приюта. Чаще женщины жаловались ей на житье. На то, что работают они в поте лица на мойне, а получают жалкие копейки и кусок хлеба с похлебкой, достойной разве что миски дворняги. Грипа особо сокрушалась, что сложенное еще пяток лет назад основание сруба для мастерской так и продолжает гнить под снегом и дождем. А ведь ходили слухи, что будут у них ткацкая и плотницкая, – возможность выбрать иную, более благородную работу, чем отбивание вальком белья и полоскание чужих портков в ледяной воде. Сегодня женщины тоже не молчали.
– Дерет Стеша и с вас деньги за девчонку-то. Это ж надо! На всем найдут, как нажиться, – возмущалась Янина, качая малыша на руках.
– Ага. Поди, вечером снова с Проськой в подвале закроются, добро делить будут, что за праздники набралось, – проворчала Грипа.
– Ты-то откуда знаешь?
– Слышала, как Праскева мельничихе велела свечей коробку принести. Значит, надолго засядут.
– Чтоб они там лопнули! – в сердцах сказала Янина.
Тиса тоже не была расположена к смотрительнице. Степанида все больше ей напоминала большую рыбину. Лупоглазую, с большим хищным ртом, уголки которого тянулись вниз. Вечно недовольную и алчную. Вот и сегодня она подняла цену за прогулку с Поней еще на три копейки, никак не обосновав свое решение. Однако Войнова расплатилась без пререканий. Ощутив крылья свободы за спиной, отправилась с малышкой на прогулку. Благо, у нее от всего прочего сегодня выходной.
Вдоволь нарезвившись на ледяных горках центральной площади, Тиса заметила, что чулки на коленях ребенка, как и варежки, вымокли от снега.
– Пойдем! – Она потянула Поню за руку.
– Я еще не хочу в приют! – заупрямилась девочка.
– Мы не в приют.
– А куда? – Малышка выбежала наперед, заглядывая взрослой в лицо.
– В место, где я работаю. Кое-кто о тебе наслышан и желает свести близкое знакомство.
– А кто? – любопытничала маленькая Варвара.
– Вэйна Агата Федоровна. Она приходила к вам в приют с подарками. Помнишь ее?
Поня сморщила нос, показывая, как она усердно отыскивает в памяти эту тетю, и неуверенно кивнула. Ничего удивительного – как вспомнить, если почти все время проводить за беседкой с голубями?
В аптеке нынче царили порядок и тишина. Редкие покупатели просили у Пантелеймона то или иное средство от недугов, мужчина степенно кивал в ответ и вскоре выставлял на прилавок склянки, мешочки или бутыли. И лишь изредка потирал плешь на макушке, задумываясь, в каком из множества ящиков или на которой из полок лежит запрошенное снадобье. Звякнув колокольчиком, в аптеке появились Тиса с Поней, и тишина, воцарившаяся было в сем благодатном месте, потеснилась от разговора этих двоих. Тиса приветственно махнула Пантелеймону, затем попросила горничную передать хозяйке аптеки, что к ней пришли гости.
– А кто тут с ласточкой ко мне прилетел? – Колдунья поднялась с дивана, отложив вэйновскую газету. – Привет. Как тебя зовут?
Поня выглянула из-за Тисиного подола и решила, что тетя не такая уж и страшная. Назвала себя.
– Мы погреться зашли, можно?
– Конечно! Составите мне компанию за столом. – Агата милостиво разрешила снять вещи, затем велела горничной отнести их на просушку к печи, а чулки прямо на девочке подсушила с помощью вэи. Открыв рот, Поня рассматривала «желток» вэйны в деле.
– Чаю хочешь со сладостями, заяц? – спросила Агата, пряча камень в карман. – Груня как раз вафли со сливовым вареньем испекла.
«Заяц» был не против, а даже очень за. Вскоре они втроем сидели за столом и пили чай. Поня пробовала все, до чего могла дотянуться. А до чего не дотягивалась, просила передать Тису. Не забывала и о Мишане. Ложку целую меда себе в рот, пустую – медведю. Как-то незаметно для себя Войнова рассказала вэйне всю историю с Манилой и украденной невестой.
– Вот это новость! – удивленно качала головой Агата Федоровна, то охая, то смеясь. – Косеслав – графского рода! Вот тебе и безродный! А Сережка-то каков удалец! Утер нос нашему старому ловеласу. Невероятно!
Выпили еще по одной чашке чая. Наевшись, малышка уснула. Тиса уложила ее удобнее, подоткнула подушку. Агата подала тонкое шерстяное одеяло.
– Пусть поспит. Набегалась на свежем воздухе.
Разговор снова вернулся к старой теме.
Перемыв косточки Отрубиным и губернатору, женщины вспомнили о Фролове.
– Вот этот точно паучьего рода, – фыркнула вэйна. – Слышала я, как он должников в кабалу загоняет. Не приведи Единый кому занять у него копейку. Всю кровь высосет. Ярмо пожизненное повесит. Потому, наверное, от него управляющий и сбежал.
– Те его посыльные вэйны больше не приходили?
– Гришка с ассийцем, что ли? Нет, с тех пор не объявлялись. Надеюсь, что и не появятся. Ишь, угрожать надумали, мальчишки! Оберегами обвешались и думают, что взрослыми стали.
Тиса припомнила ночное видение и задала вопрос, который давно носила в себе.
– Агата Федоровна, а что такое невесомые латы? Вы о них слышали? Еще их тотумами называют, тоже оберегами.
Вэйна вздернула бровь, разглядывая помощницу.
– Откуда ты о невесомых знаешь? Это старая-престарая байка. Прочитала где? Или рассказал тот самый виновник в привороте, что и не виновник вовсе? – Она подмигнула.
– Да, он. – Тиса поняла, что большего пока о Демьяне не скажет.
– Ох, дай Бог памяти, – выдохнула Агата, погладив ладонью скатерть перед собой. – Был такой в древности мастер, светило, Росвира из Ясвичей. Стоял у истоков создания первых вэйноцехов. Он создал эти обереги. Кажется, они выполнены в виде наколок, потому зовутся невесомыми.
– Да, в виде наколок, – закивала девушка.
– Точных описаний нет. Свитков не сохранилось. Потому до нашего времени нам досталась лишь легенда.
– Что за легенда? – Тиса подалась вперед, хотя вэйну и так было отлично слышно.
– Ну, душечка, так с ходу не передам. Просто обереги по отдельности обладали сильными, но не из ряда вон свойствами, но стоило их мастеру надеть на себя все разом, Росвира понял, что создал оружие, какого еще свет не видывал.
– Оружие?
– В легенде сказано размыто. «И обвязали его нити, и заклубились аспидами, и чаша силы Пятой покорилась, и черпалась до дна без устали…»
– Что это значит? – не поняла Тиса.
– Толкуют по-разному. Но самые заядлые сказочники считают, что, надев на себя все латы, вэйн становится неуязвим и может работать со всем источником разом. О, я вижу, что ты не понимаешь. На Хорне есть множество источников вэи. Слышала о них?
Войнова кивнула.
– О них речь. Рядовой вэйн даже с такими накопителями, как мой «желток», либо жезл, либо скип, может орудовать лишь малейшей долей вэи. Тысячной частью силы источника, а то и меньше. И даже этой доли хватает, чтобы иным сносить стены крепостей. А ты представь, если кому-то из вэйнов одномоментно покорится весь источник.
Тиса удивленно протянула:
– Он сотрет с лица земли Панокию.
– Интересное предположение, – усмехнулась вэйна. – Но ты меня верно поняла. Вот поэтому хороший мастер Росвира решил уничтожить латы.
– Что ж не уничтожил?
Агата пожала плечами.
– Не помню точно. Пожалел, наверное. Или не смог. Или кто прикарманил, пока он долго думал.
– Плохо.
– Да. Но это легенда, милая. Возможно, тех лат и не существует вовсе. Сколько живу, ни одного человека не встречала, кто бы видел или слышал о реальных тотумах.
– К сожалению, они существуют.
– Вот как? – Вэйна сощурила глаза.
Тиса виновато улыбнулась.
– У моего отца был один из таких оберегов.
Пришлось поведать и про бабулю-вэйну, что оставила в наследство оберег, и коротко про то, что какой-то одержимый колдун собирает тотумы, чтобы поквитаться с панокийцами за войну, и про то, как в провинциальный городок заявились вэйны из спецстражи и забрали тотум в секретку, а вместе с ним и таможенника. Рассказать факты, но опустить подробности. Не выдать личного, пройтись поверху. Оказалось, это возможно.
– Вот так-так, – протянула колдунья. – С тобой, ласточка, не соскучишься. Одна история невероятней другой. Значит, они существуют. Тогда упаси Вэя, чтобы эти обереги когда-либо попали в одни руки. Тем более этому отступнику-мстителю. Надеюсь, спецстража его выловит, – уверенно заявила Агата Федоровна. – Племянник мой старший говорит, это губернские вэйностражи чаще баклуши бьют. А имперская ССВ – что капкан цепкая. Эти молодцы и из-под земли достают того, кто нужен. А скажи-ка мне, птенчик мой, – глаза у хозяйки аптеки блеснули, – тот, кто зарядил памятованы, уж не из этих ли львов будет?
– Из них, – признала со вздохом Тиса.
Все же Агата с Никифоровной еще бы поспорили, кто кого любопытней.
Возможно, беседа продлилась бы и Войнова все-таки поделилась бы тем личным, что на сердце лежало, но проснулась Поня и попросилась в уборную. Затем явился Пантелеймон и позвал хозяйку к прилавку, поскольку внизу ее ожидали.
– Заходи, зайка, еще с Тисой ко мне, хорошо? – на прощание сказала вэйна девочке и настояла, чтобы Жорка отвез помощницу с ребенком в приют на аптечных санях.
* * *
Позже, дома, Тиса заглянула в предписания учителя и позанималась. Перебирая, как четки, видение за видением, близких и чужих, она сама уже чувствовала, как к ней приходит легкость управления даром. Макала в чернильницу перо и в очередной раз записывала на листах свои наблюдения и ощущения. Время от времени вспоминала события последних дней и сокрушалась, что рядом нет Ганны. Письма и редкий говор не могли заменить ей живую беседу с подругой. Как же ей не хватало ее мудрых советов! За окном ночь раскинула черную шаль, на столике плавилась свеча, трепеща пламенем. Когда знакомый холодок прокатился вдоль спины, девушка вздрогнула и оглянулась.
– Манила, – прошептала она.
И точно. Призрак соткался из воздуха прямо за окном, а затем, легко преодолев стену флигеля, влетел в комнату. Войнова встала со стула и отошла к шкафу. Привидение Савелии выглядело лучше, если так можно сказать о том, кто давно мертв. Бледное лицо не кривила мука, развевающася в прошлом сорочка нынче лишь слегка шла волнами на подоле. Длинная коса смирно лежала на левом плече.
– Я пришла, чтобы поблагодарить, – прошелестел призрак.
– Не стоит.
Манила подняла руку, прося выслушать.
– Кося простил меня, – с особым благоговением прошептала она. – Может, я могу что-то сделать для тебя, видящая?
Тиса отрицательно покачала головой, однако ее осенила неожиданная идея.
– Хотя есть одна просьба. – Взглянув на свечу, Войнова лукаво сощурилась. – Скорее шалость. Нужно в приюте немного припугнуть теток, весьма жадных до приютского добра. Сейчас они как раз занимаются тем, что его делят.
Потом девушка еще не раз вспоминала это видение. И всякий раз – со смехом.
Степанида с Праскевой в тот вечер на самом деле спустились в подвал. И в тот момент, когда Тиса нашла даром Праскеву и отстранилась, тетки спорили из-за бобровой шубы, что поблескивала мехом в свете нескольких свечей. Видящая огляделась. По всей комнате были раскиданы вещи. Ткани, серебряная утварь, сапоги, гранатовые бусы на блюде… На горе из одежды лежала шуба.
– Я забираю ее себе, – громогласно объявила Степанида, накладывая руку на вещь.
– Вы же обещали, что мне отдадите. – Подручница, слащаво улыбаясь, потащила шубу на себя, как порой это делают мелкие собачки, когда тянут еду с миски у здоровых кобелей.
– Подумаешь! Передумала, – отрезала Степанида. – У моей невестки вскоре именины, вот и подарю.
– Так у вашей невестушки уже есть шубка-то, в прошлом году-то дарили. Чи не помните? Вы ей лучше-ка сапожки подарите. Гляньте, красные-то, расшитые, лепота! А шубку моей Досюшке отдайте, ходит босая, голая, бедняжечка, по зиме-то…
– Вот пусть твоя босая сапоги и берет.
Две тетки так и перетягивали бобра на себя, когда прямо из шубы появилась рука, и загробный голос прошипел:
– Нет, шуба не ваша…
Из меха показалась и прозрачная голова призрака с провалами вместо глаз.
– Она моя-я!
Вопли раздались на весь приют. Степанида с Праскевой бросились врассыпную, увязая в раскиданных вещах и спотыкаясь.
Когда тетки обернулись, увидели посреди комнаты призрачную женщину с гневным ликом и со змеящейся косой.
– Все раздайте приютным! – устрашающе шелестела Манила. – Иначе ждет вас испод!
Засыпала в этот вечер Тиса довольная.
