К середине 1860-х года музей Барнума превратился в настоящий культурный феномен. В городе сложно было найти человека, который бы ни разу не был в этом центре развлечений. Здесь появился огромный аквариум, в котором можно было увидеть не только рыбок и простых обитателей морского дна, но также здесь плавали две белухи, дельфины, а с недавнего времени здесь появился громадный резервуар для содержания настоящего кита. По соседству с аквариумом был и небольшой зоологический сад с редкими и необычными животными, в числе которых был и слон, и носорог, и даже дрессированный медведь, который отказывался жить с другими животными и требовал постоянного присутствия своего дрессировщика Джеймса Адамса. Когда мужчина уходил, медведь начинал грустить и злиться. Никто и ничто не могло его вытащить из этой вековечной хандры, которая развеивалась в тот самый миг, когда в дверях появлялась фигура любимого дрессировщика.

На других этажах все так же можно было встретить самые редкие и диковинные вещи, скелеты необычных животных и самые редкие в мире книги. Все так же здесь читали свои лекции все самые известные ученые того времени, а по вечерам устраивались самые необычные, не имеющие в мире аналогов шоу с участием карликов, великанов, сиамских близнецов и полностью татуированных людей. Под самой крышей здесь был разбит воздушный сад. Здесь, под облаками, можно было не только наблюдать за звездами через прозрачную крышу, не только заглянуть в увеличительное стекло самого современного на тот момент телескопа, но и отдохнуть, насладившись видом и запахом редчайших в мире растений.

Если для всех жителей Нью-Йорка музей давно превратился в главный центр развлечений, то для всех сотрудников Барнума это место превратилось в самый уютный и гостеприимный в мире дом.

Однажды в кабинет Барнума вошла строго одетая девушка. Судя по ее решительным жестам, новости она несла не самые приятные. Вместо приветствия она протянула директору музея несколько листов бумаги. Это была статья, в которой Барнум представал как ужасный и деспотичный рабовладелец, истязающий уродцев.

– Весьма бездарно, – совершенно равнодушно прокомментировал Барнум статью. – Это вы написали.

– Совершенно верно. Вы можете оценивать мое творчество как угодно. Это мое мнение, и я имею право его опубликовать, – безапелляционно заявила девушка. – В том случае, если вы не хотите увидеть эту статью в завтрашней газете, рекомендую заплатить мне за нее.

Барнум окинул девушку скептическим взглядом, а затем бросил на стол несколько монет.

– Как вы смеете?! – взвизгнула девушка, рассчитывающая явно на большее вознаграждение.

«Тогда я ответил ей, не без доли иронии: „Моя дорогая мадам, вы можете говорить обо мне и моем музее все что угодно. Можете огромным тиражом издать памфлет о том, что после свадьбы Генерала Тома Тама я украл святыню с алтаря церкви Благодати… да, собственно, обо всем, что только придет вам в голову. Только будьте так любезны, расскажите обо мне людям, расскажите им обо мне хоть что-нибудь. А потом приходите, и я с удовольствием оценю, сколько стоит ваша услуга в качестве моего рекламного агента“» (Финеас Тейлор Барнум).

Оскорбленная до глубины души корреспондентка пулей выскочила из кабинета Барнума. Естественно, ей быстро удалось продать разоблачительную статью о самом известной человеке города. Ряд других газет подхватил эту тему, и вскоре уже Финеаса Барнума иначе как диктатором и злодеем, издевающимся над и без того обездоленными людьми, не называли. Как и предполагал шоумен, такая шумиха лишь подогрела интерес к музею. Очереди перед музеем становились все длиннее, а спасительную табличку «продолжение осмотра» на двери, ведущей на улицу, приходилось использовать все чаще. В те годы музе был открыт для всех желающих пятнадцать часов в день. По самым скромным подсчетам, его посетило несколько сотен тысяч человек. Учитывая тот факт, что население Штатов в те годы было значительно меньше, чем сегодня, эта цифра действительно впечатляет.

Однажды в музей пришел молодой журналист из весьма уважаемого журнала. Он хотел опубликовать провокационное интервью с жестоким директором музея, но вышло все вовсе не так, как он планировал изначально. Барнум согласился на интервью и ждал журналиста на первом этаже своего музея.

– Как вам не стыдно эксплуатировать уродцев для потехи публики?! – чуть ли не сразу после приветствия поинтересовался молодой человек.

– Во-первых, я не считаю моих актеров уродцами, как вы выразились, а во-вторых, я не знаю более почетной и полезной работы, чем так, которая способна рассмешить ребенка и удивить взрослого, – совершенно спокойно произнес Барнум, а затем жестом приказал журналисту следовать за ним. В том зале, куда они зашли, было очень много галдящих детей. Здесь им было совершенно не интересно, так как ничего, кроме каких-то окаменелостей, здесь представлено не было.

– А сейчас я буду вас удивлять! – громогласно оповестил детей Барнум.

Он долго рассказывал ребятам о том, что именно за экспонаты представлены в этом зале. Надо признать, что рассказ этот действительно увлекал и завораживал. Барнум умел вовремя вставить какую-нибудь шутку или веселую историю, которая превращала научный рассказ в настоящее представление.

– Мне кажется, что здесь живет кто-то, – сказал вдруг Барнум, указывая на непонятного вида кусок камня. Все, включая журналиста, недоуменно воззрились на него, как на сумасшедшего. – Нет, здесь определенно кто-то живет. Давайте это проверим, – громко сказал директор музея и достал спрятанный где-то возле окна кувшин с водой.

К немалому удивлению всех присутствующих, он начал лить воду прямо в углубление большого булыжника. И тут произошло чудо. Из камня что-то выпрыгнуло и стало как заведенное метаться по небольшой пока поверхности воды. Дети замерли от восхищения.

– Протоптер, друзья. Эта рыба умеет жить и в воде, и без нее. Вот такая вот наука, а вовсе не магия, – удовлетворенно закончил свой рассказ мистер Барнум.

«Если хотите быть счастливым, как ребенок, обрадуйте какого-нибудь ребенка» (Финеас Тейлор Барнум).

Директор музея провел журналиста по залам с самыми разными экспонатами, попутно рассказывая о каждом из них. Казалось, он знает историю каждого предмета здесь, а ведь на тот момент экспозиция музея насчитывала уже несколько сотен тысяч всевозможных экспонатов.

– Так что же с уродцами? – в нетерпении поинтересовался журналист.

– С актерами, – поправил его Барнум. – Пойдемте, я вас познакомлю с некоторыми из своих друзей.

С этой девушкой Барнум познакомился в 1862 году, когда ей едва исполнилось шестнадцать. Она родилась в Нью-Аннане (Британская Канада) в семье эмигрантов из Шотландии. Это была самая обычная семья фермеров, в которой было тринадцать детей. Долгое время родители Анны сражались с подступающей к их порогу нищетой, но все же смогли ее победить. Анна была третьим ребенком в их большой семье ортодоксальных баптистов. Девочка с рождения вызывала удивленные возгласы у окружающих, чем немало раздражала мать. Уже в четыре года рост Анны составлял 137 сантиметров, а к пятнадцати годам он достигал уже 210 сантиметров.

Несмотря на это, Анна была очень скромной, воспитанной и глубоко религиозной девушкой, мечтавшей о том, чтобы стать драматической актрисой.

– Тебе одна дорога – в цирк уродов, – недовольно ворчала мать, когда девушка делилась с ней своими мечтами.

Несмотря на то, что родители достигли вполне стабильного материального положения, ни о каком образовании и тем более о театре не могло быть и речи. Благовоспитанная религиозная женщина должна уметь вести домашнее хозяйство, воспитывать детей и исправно посещать церковь. Так считали ее родители. Они стеснялись своей дочери-великанши, а оттого часто были к ней излишне жестоки. Анну обожали все братья и сестры, с которыми та могла играть часами, но вот с матерью она так и не смогла найти общий язык.

С самого рождения Анна знала о том, что вся ее жизнь пройдет в этом небольшом городке. Ей с рождения была знакома роль главной достопримечательности. Люди поднимали голову и восторженно разглядывали гигантскую девушку, возвышавшуюся над ними.

Когда слава об Анне Свон достигла ушей Барнума, тот тут же отправил своего агента для того, чтобы тот привез ее в Нью-Йорк.

– Об этом не может быть и речи, убирайтесь отсюда! – заявила чопорная мать Анны.

Девушке даже не дали поговорить тогда с агентом. Впрочем, перспектива выступать в цирке уродов не сильно ее обрадовала.

– Анна, послушайте, вы будете получать тысячу долларов в месяц, тысячу! Столько ваши родители получают в год. Вы сможете себе позволить лучшее образование в стране, увидите разные города…

Анна едва слышала раздающийся откуда-то с земли голос агента, однако слова, которые он выкрикивал, заинтересовали девушку. Выслушав агента, она вдруг спросила:

– А я смогу играть в театре?

Агент тут же согласно закивал головой. Конечно, она бы смогла играть на сцене… Вместе с четырехногой девушкой и лилипутом. Когда мать Анны увидела то, как дочь разговаривает с этим представителем цирка уродцев, она выбежала во двор и начала сыпать проклятьями, загоняя дочь в дом. Вернее, во двор. Анна уже очень давно с трудом могла перемещаться по дому, в котором потолки были на два десятка сантиметров ниже ее роста. Агенту пришлось отступить. Он тут же написал Барнуму отчет о своем визите и спросил, что ему делать дальше. Стоит ли настаивать или уехать из города.

Ответ пришел очень быстро. В конверте содержалось два письма: одно предназначалось агенту, а другое – Анне. Молодому человеку пришлось изрядно напрячься, чтобы придумать способ передать это письмо девушке. В письме Финеас Барнум рассказал девушке о перспективах, которые ее ждут в Нью-Йорке. Он обещал, что лично займется ее образованием и наймет лучших преподавателей города. Новые города, страны, удивительные и необычные люди, а самое главное, возможность встретить человека, с которым Анна будет счастлива. Ведь вряд ли Анне выпадет случай встретить человека такого же роста, если она останется жить в Нью-Аннане…

Девушка согласилась. Услышав о том, сколько будет зарабатывать их дочь, согласились и родители.

– У меня есть условие, – заявила девушка, удивив родителей своей смелостью. – Я соглашусь поехать в Нью-Йорк только в том случае, если в моем контракте будут учтены занятия с преподавателями.

Агент согласно кивнул и сказал, что ему не требуется разрешение Барнума на этот пункт в контракте. Мужчина и так знал, что директор музея согласится на него. Уж где-где, а в музее было предостаточно возможностей организовать занятия по музыке и танцам.

Оказавшись в музее, Анна стала выступать перед публикой. Чаще всего она величественно выплывала в зал вместе с сантиметровой лентой портного. Все взгляды посетителей тут же устремлялись на нее. Барнум или Филипп Карлайл громко объявляли о том, что сейчас девушка измерит свою талию. Отметив нужную цифру, девушка предлагала измерить талию любой женщине из зала. В среднем оказывалось, что обычная женщина могла трижды обернуть вокруг себя ленту, чтобы достигнуть отметки Анны. При этом девушка никогда не была полной. Она ходила в строгом, скроенном на заказ платье и была очень воспитанной и образованной для своего времени. Вот только с другими артистами она не знала, как себя вести. Три раза в неделю она занималась с педагогами, изучая актерское мастерство, вокал и уроки игры на фортепиано. Ступая на сцену, Анна преображалась. Она очаровывала своей музыкой, высоким голосом с интересным тембром, манерами. Оказавшись за кулисами, она скромно садилась где-нибудь в углу и начинала вязать. Часто она, точно так же, как и дома, играла с детьми.

– Вы восхитительны! – громко сообщил ей один из артистов цирка. Коммодор Натт взобрался на крышку фортепиано, чтобы сказать об этом девушке. – Просто боюсь, что вы меня раздавите, – пояснил он.

Карлик с псевдонимом Коммодор Натт был одним из самых маленьких людей в стране. Его рост не превышал и метра. Услышав заявление лилипута, девушка радостно рассмеялась, вновь обратив на себя всеобщее внимание. Вскоре после этого к ним подскочил Филипп Карлайл и сказал:

– Барнум распорядился, что теперь вы будете выступать вместе, – шепотом сказал он и убежал куда-то в другой зал.

Отныне они действительно стали выступать в паре. Великанша Анна Свон, рост которой был уже около двух с половиной метров, и лилипут Коммодор Натт. Самая высокая девушка в мире и самый маленький человек на земле. Соответствует ли это заявление действительности, Барнума не волновало, а на афише это смотрелось весьма убедительно.

Как и предсказывал Барнум, на гастролях в Кентукки девушка познакомилась с гигантом Мартином ван Бюреном Бейтсом. Мужчина был на двадцать сантиметров ниже девушки, но это не мешало им общаться на равных. Вскоре между ними вспыхнул роман, и через пару недель они объявили о помолвке. Желая порадовать девушку, Барнум сделал ей поистине важный для девушки подарок – одну из главных ролей в предстоящей постановке «Макбета». О таком она и мечтать не могла.

– У нас в музее всегда найдется кое-что для каждого, – повторил Барнум девиз своего музея и шутливо поклонился.

Анна и Мартин вскоре переехали в Лондон и стали выступать в цирке братьев Коул в качестве самой высокой семейной пары на земле. Свадьба их также состоялась в Лондоне, став одним из самых ожидаемых событий города. На церемонию даже приехала королева Виктория, подарившая молодоженам старинные золотые часы, инкрустированные бриллиантами.

Джордж Вашингтон Моррисон Натт родился в 1848 году в Нью-Гэмпшире. Он был самым младшим ребенком в семье. Когда он родился, всем его братьям и сестрам было уже по десять-двенадцать лет, и, по большому счету, им не было никакого дела до младшего брата. Лишь восьмилетний Родни проявлял к нему интерес. Он буквально ни на шаг не выпускал брата из вида. И надо сказать, тому были причины. Веселый, озорной, смышленый Джордж родился карликом, рост которого не превышал и метра. Причем кроме него и Родни в их семье все были очень высокими и не в меру упитанными.

Родители не особенно интересовались Джорджем, полагая, что тот не проживет долго. Когда ребенка ростом в полметра заметил один из заезжих цирков, родители с радостью приняли предложение о покупке шестилетнего Джорджа. Услышав, что брата хотят отдать в цирк, Родни заявил, что уедет вместе с братом. Хозяин балагана противился этому, но в конце концов Родни убедил его в том, что будет полезен цирку.

Барнум впервые увидел Джорджа в 1861 году, когда тринадцатилетний Джордж решил посетить американский музей Барнума.

«Это был совершенно замечательный лилипут, остроумный, очень образованный паренек со светлой головой, хорошей внешностью и прекрасными для тринадцатилетнего мальчишки манерами. Короче говоря, он был идеальным шоуменом и настоящим сокровищем для моего музея» (Финеас Тейлор Барнум).

Барнум тут же выяснил, что Джордж выступает в составе небольшого цирка, и приложил все силы, чтобы выкупить его оттуда. Затем он отправился к родителям Джорджа, чтобы оформить сделку по всем правилам. Это оказалось не так уж сложно. Для проформы они потребовали от Барнума пообещать, что тот даст Джорджу хорошее образование, а затем подписали все бумаги.

Когда все документы были в порядке, Барнум стал думать о том, как представить его публике. Для начала он пустил слух о том, что только собирается приобрести этого совершенно замечательного лилипута.

Прознав об этом из газет, владельцы самых разных шоу стали приезжать в Нью-Гэмпшир в надежде купить артиста, которого собирается приобрести сам Барнум. Родители Джорджа тогда горько пожалели о том, что уже подписали все бумаги. Барнум же давал интервью, в которых всячески выражал сожаление в том, что у него никак не получается подписать контракт с Джорджем. В конце концов он объявил, что купил артиста за 30 000 долларов. Вскоре все газеты пестрели изображениями Коммодора Натта с подписью «Карлик за $30 000».

На самом же деле, согласно пятилетнему контракту, Джордж получал около тридцати долларов в неделю плюс процент от сувенирной продукции. Чуть меньше получал его брат Родни, которого Барнум также нанял для работы в музее.

Джордж прибыл к Барнуму уже со своим псевдонимом и образом, причем весьма успешным. Лилипут по имени Коммодор Натт выступал в специально скроенной для него военной форме, что ему очень шло. Слава Генерала Тома Тама еще была в самом своем зените, поэтому новый актер в военной форме был как нельзя кстати. Вот только нужно было как-то выделить его среди прочих, удивить людей… Несколько дней Барнум ходил в довольно скверном расположении духа, а потом вдруг увидел, как тот говорит с недавно приехавшей сюда Анной Свон. Это же персонаж новой сказки!

В тот же день Барнум заказал для Коммодора эксклюзивную карету в форме ореховой скорлупы. Повозка была запряжена шотландским пони, а брата Коммодора, Родни, Барнум попросил стать кучером.

– Езжайте на осмотр достопримечательностей Нью-Йорка, – распорядился Барнум.

Коммодор Натт, обожавший всевозможные кареты, был в восторге. Да и Родни был счастлив не меньше. Правда, когда они уже раз в сотый проезжали по одному и тому же кругу из главных достопримечательностей города, их обоих уже немного мутило от зданий, но задумка Барнума вновь удалась. О Коммодоре Натте заговорили, а на его выступления повалила публика. Коммодор выступал блестяще, он не уступал по уровню мастерства знаменитому Генералу Тому Таму… Вот его с ним и перепутали.

В газетах стали появляться статьи о том, что Коммодор Натт – на самом деле прославленный Генерал Том Там, а вовсе не новый актер. А это уже была настоящая сенсация. То, что и было нужно величайшему шоумену. Чтобы закрепить успех, он отправил Генералу письмо, в котором просил его прервать свое турне и как можно быстрее вернуться в Нью-Йорк, чтобы выступить на сцене вместе с Коммодором. Генерал прибыл буквально через неделю. Об этом шоу еще долгие месяцы писали все журналы.

Слава о легендарном музее и его новой звезде Коммодоре Натте добралась и до правительства Штатов. Барнум был ошеломлен, когда узнал, что сам Авраам Линкольн с нетерпением ждет встречи с Коммодором. Естественно, Барнум вместе со своим актером поспешил явиться на встречу с президентом. Президент оказался весьма приятным и веселым человеком, с которым легко можно было поговорить на самые разные темы. В конце встречи Линкольн и Барнум вели себя так, будто бы были закадычными друзьями.

«На прощание Линкольн в шутку поинтересовался у Коммодора, может ли он рассчитывать на его помощь в случае, если начнется война. Натт с важным видом ответил, что подумает над этим предложением, но, скорее всего откажется. Линкольн расхохотался и спросил о причине отказа. „Я думаю, никто лучше вас не сможет защитить нашу страну, мистер Линкольн“, – ответил он. Это был достойный ответ» (Финеас Тейлор Барнум).

Где-то через месяц после возвращения Генерала из турне в музее появилось еще двое новобранцев. Лавиния Уоррен со своей сестрой Минни. Это были две лилипутки, красоте которых могли позавидовать актрисы Королевского театра. Лавинии тогда исполнился двадцать один год, а Коммодору было всего тринадцать.

– Это любовь всей моей жизни… – ошеломленно проговорил Коммодор Барнуму.

Мерси Лавиния Уоррен до встречи с Генералом Томом Тамом даже и не помышляла об актерской карьере. Она и ее сестра Минни (также лилипутка) родилась в аристократической семье со средним доходом и получила прекрасное образование. С шестнадцати лет она начала преподавать в школе. Девушка была вполне довольна своей жизнью. Изредка она соглашалась спеть на каком-нибудь званом вечере, надеясь на то, что ее голос оценят по достоинству. Публика всегда хорошо ее принимала, вот только Лавиния слишком хорошо понимала, что всем совершенно неинтересно, какой у нее голос.

Когда Генерал Том Там приехал в их город, девушка вместе со своей сестрой пошла на его выступление. В конце вечера она подошла к Генералу, чтобы сказать о своем восхищении его талантом. Генерал был восхищен красотой Лавинии не меньше. Они моментально влюбились друг в друга и не хотели расставаться ни на миг, однако потребовалось время, чтобы подготовить родителей к тому, что Лавиния вместе с сестрой уедут в Нью-Йорк.

Когда сестры Уоррен появились в музее, Барнум был искренне восхищен. Несмотря на маленький рост, Лавиния была очень красивой и пропорционально сложенной, а уж услышав о том, что она поет, танцует и обучена светским манерам, Барнум готов был признаться в любви маленькой королеве красоты.

Влюбился в Лавинию и Коммодор Натт, но девушка не обращала на его ухаживания никакого внимания.

– Он такой милый мальчик, такой замечательный друг… – говорила она.

Эти слова больно ранили Коммодора. Барнум считал, что эта влюбленность вскоре пройдет, но ошибся. Коммодор оказался однолюбом. Всю свою жизнь он любил лишь Лавинию. Девушка просила его обратить внимание на свою сестру Минни, но Коммодор терпеть ее не мог. Минни отвечала взаимностью, но, как это часто бывает, из взаимной ненависти вскоре выросла вполне взаимная дружба на всю жизнь.

В 1862 году Лавиния, Минни, Коммодор и Генерал Том Там отправились в европейское турне, навсегда связавшее их жизни. Генерал видел то, как нежно относится Коммодор к его возлюбленной, но это лишь льстило ему.

По возвращении Генерал и Лавиния объявили о том, что собираются пожениться. Барнум был совершенно счастлив от этой новости. Он сумел превратить предстоящую свадьбу в главное представление года, на целый день парализовавшее движение целого города. Шафером на той свадьбе был Коммодор Натт, а подружкой невесты, естественно, Минни. Всю церемонию Коммодор и Минни обменивались взаимными оскорблениями, но это не смогло испортить эту удивительную церемонию.

Когда шумиха по поводу этой свадьбы улеглась, журналисты стали судачить о романе Коммодора и Минни Уоррен. Барнум знал, что это неправда, так как недавно видел Минни в обществе нового актера Эдмунда Ньюэлла, за которого та вскоре и вышла замуж, но однажды Барнум все-таки спросил у него, почему тот не хочет найти себе невесту.

– Любовь всей моей жизни занята другим… – с грустью в голосе ответил Коммодор. – Когда я накоплю достаточно средств, то открою свое дело и найду какую-нибудь хорошую девушку. Хорошую, высокую девушку, – добавил Коммодор.

Спустя какое-то время Коммодор действительно уехал из Нью-Йорка и открыл свой салун. Правда вскоре его уличили в незаконной торговле алкоголем, и салун пришлось закрыть. В самом конце жизни, в 1878 году, он действительно встретил хорошую высокую девушку по имени Лилиан Элстон. Она была ниже среднего в то время роста, но не была лилипутом.

Близнецы Жун и Ин родились в Сиаме на территории современного Таиланда в семье китайца и малайки. В деревне Маклонг неподалеку от Бангкока не было жителя, не знавшего об этих мальчиках. Жун и Ин родились сросшимися в области грудной клетки и имели общую печень, остальные органы мальчиков были разделены. В Азии всегда по-своему относились в подобным чудесам природы, поэтому очень скоро в небольшую деревню стали приезжать не только за покупкой фруктов, цветов и тканей, но и для того, чтобы посмотреть на чудо природы. Расчетливые родители близнецов быстро поняли, что смогут заработать на собственном горе, и стали взимать плату за знакомство с «китайскими мальчиками». В числе таких любопытных людей оказался и Роберт Хантер, приехавший поглазеть на это чудо в 1824 году. Из деревни он уехал совершенно пораженным. Закончив свои дела в Таиланде, он засобирался во Вьетнам. Кто-то из торговцев рассказал ему, что король этой страны обожает всевозможные чудеса природы. Хантер вспомнил о близнецах из деревни и решил, что если явится ко двору с близнецами, король тут же проникнется к торговцу симпатией. Конечно, он не наделся, что родители близнецов согласятся лишиться своего заработка, но попытать счастья стоило. Хантер со своим другом, капитаном корабля Абелем Коффином, отправился в ту деревню.

За пять сотен долларов родители «китайских близнецов» согласились на сделку, и Хантер стал счастливым обладателем тринадцатилетних близнецов. Вопреки ожиданиям, мальчики были совершенно не похожи друг на друга, очень часто ругались и частенько дерзили. Их образ никак не сочетался с представлениями Хантера о людях с физическими аномалиями. Более того, мальчики не хотели ехать во Вьетнам и знакомиться с королем.

– В Штатах лучшая медицина в мире. Если с королем все пройдет хорошо, я привезу вас туда, и вас разделят, – бросил однажды торговец.

Вскоре они действительно оказались в Бостоне. Вот только никто не собирался их разъединять.

– Во-первых, ни один врач не будет работать бесплатно, а во-вторых, вы можете стать богатыми людьми благодаря своим особенностям, – терпеливо объяснял Коффин. Близнецы не знали языка и не имели никаких документов, поэтому у них просто не оставалось выхода, кроме как согласиться на предложение Коффина.

И вот вскоре по всему Бостону были расклеены афиши, на которых крупными буквами было выведено: «Сиамский монстр».

– Какого черта? Что это за бумажки?! – вне себя от злости кричали близнецы, разрывая одну из афиш. – Мы не будем выступать, пока ты называешь нас монстром.

Коффину пришлось перепечатать афиши. Теперь на них крупными буквами значилось: сиамские близнецы Чанг и Энг. Очень скоро они прославились настолько, что в их честь был назван этот медицинский феномен.

Несколько лет подряд Коффин помогал близнецам с организацией выступлений. От мальчишек он натерпелся тогда изрядно. Чанг любил выпить, а Энг проигрывал в карты целые состояния. Несмотря на свою особенность, близнецы постоянно ввязывались в драки, меняли девушек как перчатки и частенько получали за это удары в лицо.

– Да это ж подделка, черт возьми, не бывает таких уродов, – закричал подвыпивший доктор на одном из выступлений. Чанг к тому моменту тоже уже пропустил пару порций виски. Услышав подобное, он взбеленился и понесся к доктору. Энгу не удалось остановить брата. Через секунду завязалась драка. Чанга еле оттащили от несчастного. После той драки доктору самому потребовалось обратиться в больницу. Обозленный до крайности, он подал на близнецов в суд.

Судебное разбирательство было коротким. Обвинительный приговор вынесли почти незамедлительно. Два года тюрьмы…

– Ваша честь, я полностью согласен с этим решением. Более того, если бы на то была моя воля, я бы посадил брата на гораздо более длительный срок, но на все воля ваша. Остается лишь один вопрос: что делать мне? Я не собираюсь два года сидеть за преступление брата, – со спокойствием, достойным лучшего игрока в покер, заявил Энг.

– Суду требуется время для изучения этого обстоятельства, – пробормотал судья, осознав, какую ошибку допустил.

В итоге наказание было заменено крупным штрафом, но вскоре близнецы вновь ввязались в историю. В тот год слава близнецов достигла своего апогея. По всей стране им рукоплескали тысячи восторженных зрителей, а заодно появились и преданные фанаты Чанга и Энга, в том числе и весьма экзальтированная девушка София. Чанг и Энг влюбились в яркую красотку, а та боготворила их. Братья требовали, чтобы девушка все же сделала выбор между ними, и даже сделали ей предложение. Ответ Софии не мог не удивить. Она согласилась на предложение обоих. К сожалению, тот союз сначала запретили родители девушки, а затем и суд, посчитав, что это попытка к двоемужеству.

Чем больше братья зарабатывали, тем более жадным становился их импресарио Абель Коффин. Чуть ли не ежедневно он ссорился с близнецами из-за гонораров, а в конце концов близнецы все же умудрились расторгнуть с ним контракт.

Спустя несколько лет после начала сольной карьеры Чанг и Энг скопили достаточно для того, чтобы купить сотню акров земли в Северной Каролине. Ни один врач так и не согласился провести операцию по их разделению, поэтому близнецам ничего не оставалось, как начать совместную нормальную жизнь.

В 1840-х годах они женились на Аделаиде и Саре Йейтс. Девушки были обычными, несросшимися близняшками. Несмотря на категорический запрет родителей на эту свадьбу, девушки все же умудрились сбежать из дома к Чангу и Энгу. Вскоре состоялась и церемония бракосочетания.

Жизни близнецов вполне можно было позавидовать. За десять лет у Чанга родилось десять детей, а у Энга одиннадцать. Ферма приносила стабильный доход, и только бесконечные ссоры немного омрачали их жизнь. Сара и Аделаида тоже стали ссориться. Поначалу это были небольшие размолвки, но вскоре они полностью прекратили общение друг с другом. Энгу даже пришлось купить еще одну ферму для жены. Теперь Чанг и Энг жили по три дня в одной семье и по три – в другой.

Так продолжалось вплоть до начала Гражданской войны, в которой близнецы выступили на стороне конфедератов. Сыновья их отправились в армию, а Чанг и Энг были щедрыми спонсорами партии. В конце 1850-х годов война окончательно их разорила. Чанг начал спиваться, предчувствуя печальный финал своей жизни. Понимая, что нужно что-то делать, сестры Йейтс заставили своих мужей отправиться в знаменитый музей Барнума.

Именно тогда они, пошатываясь, пришли в музей мистера Барнума и предложили свои услуги. Барнум просто не мог не принять в свою труппу такое чудо, поэтому предпочел не заметить резкий запах алкоголя изо рта Чанга.

Поначалу братья через силу терпели присутствие Барнума в их жизни. Они ожидали, что Барнум, наподобие Коффина, будет воровать у них все честно заработанное. Вдобавок ко всему Барнум выступал против армии конфедератов, да и попросту Чанг и Энг ненавидели выходить на сцену. Со временем они переменили свое отношение и к Барнуму, и к выступлениям. Импресарио тщательно следил за тем, чтобы Чанг не пил, а Энг не проигрывался в карты. Будучи весьма разумными расчетливыми людьми, близнецы понимали, что Барнум своим поведением помогает им. Да и зарабатывать они вскоре стали столько, что быстро поправили свое материальное положение, расквитались с долгами и даже купили дома своим сыновьям.

В середине 1860-х годов Чанг и Энг прекратили свою концертную деятельность и вновь стали жить на ферме. В 1874 году алкоголь все же убил Чанга. Проснувшись январским утром 1874 года, Энг увидел, что брат мертв. По воспоминаниям сестер Йейтс, он пробормотал: «Тогда и мне пора уйти…». Когда врач прибыл к ним для экстренного разделения, сердце Энга уже не билось.

«Этот достойный сын страны великанов увидел свет сорок три года назад в Иерусалиме. Он имеет еврейско-турецкие корни. В настоящее время его рост составляет 241 сантиметр, а вес – 280 килограммов. Обхват груди – 91 дюйм, а талии – 95. Его кулак достоин молота Тора. Полковник участвовал в нескольких военных компаниях, служил в турецкой армии, сражался на Крымской войне, боролся за независимость Италии и воевал в Мексике» (из рекламного проспекта, посвященного Раусу Гошену).

На самом деле это был самый обычный парень из Мэна, ростом 221 сантиметр. Высоковат, но не гигант, вес его также был значительно меньше, да и возраст тоже. Ему было 27, когда он начал работать в музее, а вовсе не 41. Он долгое время слонялся без дела, пытаясь найти себе работу, но каждый раз не приживался на новом месте. Взрывной, любящий выпить, но весьма добродушный человек – таким его описывали все, кто знал Рауса.

В подростковом возрасте он начал очень быстро расти и вскоре стал настоящим великаном Мэна. Из-за внушительного роста и веса отношения с девушками не клеились, а вот друзей у Рауса всегда было много. Тогда в 1851 году он и решил отправиться к друзьям в другой город. Там его заметил местный журналист, и вскоре все газеты штата написали по заметке о великане из Мэна. Тогда-то его и заметил Барнум, пригласив к себе работать. Раус согласился, но был уверен, что и отсюда он тоже через пару месяцев вылетит, но неожиданно он понравился публике и полюбился артистам. Раус верой и правдой служил Барнуму до самой смерти шоумена. В 1859 году он женился на самой обычной девушке из Массачусетса. Из-за гастролей, правда, они быстро развелись, но с тех пор личная жизнь Рауса была наполнена яркими событиями и неожиданными поворотами. Вскоре он женился на заклинательнице змей Огасте Уайт, но этот брак тоже не продлился долго. В 1870-х он перестал выступать и на время превратился в безработного. Тогда-то он встретил Элизабет Себастьян, содержанку банкира по имени Джон Свит. Между ними вспыхнул роман, и вскоре Элизабет уговорила Рауса бежать из города вместе со всем имуществом мистера Свита. Элизабет вскоре бросила Рауса, прибрав к рукам все награбленное, а вот Джон Свит еще двадцать лет гонялся за Раусом, желая тому отомстить. Когда Барнум предложил Раусу присоединиться к его новому шоу, великан был несказанно счастлив. Сожалел он лишь о том, что его любимая подруга Анна Свон больше не выступает. С Анной его связывали самые теплые отношения. Несмотря на сравнительно небольшую разницу в возрасте (Раус всего на девять лет был старше Анны), гигант считал девушку своей дочерью или по крайней мере младшей сестренкой, за которую готов был убить. Это иногда вызывало улыбку, потому что Раус был на две головы ниже Анны, хоть и значительно шире ее в плечах.

Родились сестры Милли и Кристин Маккой в 1851 году, на ферме в Северной Каролине, в семье рабов Джейкоба и Монемии Маккой, которые принадлежали рабовладельцу Дж. Маккею. Отец девочек был африканцем, мать – наполовину африканкой, наполовину индейских кровей. В семье уже было семеро старших детей, пять мальчиков и две девочки, и все они были совершенно нормальными.

Милли и Кристин же родились сросшимися – несмотря на то, что у них был полный набор конечностей, они были соединены в нижней части позвоночника и находились примерно на 90 градусов друг к другу. Таз у девочек был общий. Кстати, хрупкая Милли при рождении весила всего около двух килограммов и, казалось, просто болталась на своей более упитанной сестре, более чем пятикилограммовой Кристин. Многим тогда казалось, что девочки нежизнеспособны. Однако шло время, сестренки крепли и росли, вес Милли прибавлялся, и вскоре кое-кто из рабовладельцев уже понял, что на таких малышках можно неплохо заработать. В то время многие слышали об удивительных близнецах Чанге и Энге, которых привезли в Америку из Сиама, и эти двое братьев, по слухам, уже сколотили неплохое состояние.

Так, еще в младенчестве, в возрасте 10 месяцев, Милли и Кристин были проданы их хозяином за $1000. Позднее девочки не раз были перепроданы, и цена их в итоге выросла до $40 000. Их наиболее известным владельцем стал Джозеф Пирсон Смит, к которому они попали после долгих скитаний. Кстати, малышки оказались очень талантливыми – они обладали ангельскими голосами, за что их позднее и прозвали Двухголовым соловьем. А сначала сценическим именем Милли и Кристин было просто «Близняшки из Каролины» (Carolina Twins).

Несколько лет они колесили по югу США, позднее выбираясь и в другие части страны, где выступали на ярмарках, а также показывали себя в шоу уродов. Известно, что жадная до зрелищ толпа почти всегда требовала доказательств, что Милли и Кристин действительно сросшиеся близнецы, а не шарлатанки, и девочкам раз за разом приходилось проходить через весьма унизительное раздевание. Впрочем, когда они стали подростками, они наотрез отказались раздеваться, и позднее одним унижением на сцене стало меньше. А в остальном они наслаждались пением и выступлениями, кроме того, сестры говорили на пяти языках, могли играть на музыкальных инструментах и пользовались у публики любовью и популярностью.

Кстати, Пирсон в свое время выкупил у прежнего хозяина всю семью Маккой, и все они жили у него на плантации. В отличие от других рабов, девочки не работали, а обучались – их с детства готовили в артистки. Грамоте Милли и Кристин учила жена Пирсона, она же давала им и уроки этикета и танцев.

Когда пришел конец рабству, близнецы, а также вся их семья, решили остаться со Смитом, сестры зарабатывали на тот момент около $600 в неделю, и вскоре их отец сумел купить собственную ферму неподалеку.

После смети Джозефа менеджером Милли и Кристин стал его сын, и они выступали еще не менее трех десятилетий и были одной из самых известных развлекательных достопримечательностей тех дней. Публика просто обожала веселых и талантливых сестер. Среди их самых известных фанатов была королева Виктория, которая летом 1871-го даже пригласила их в Букингемский дворец, где они дали несколько выступлений. Говорят, что королева пожаловала им в дар заколки с алмазами.

К концу 1880-х здоровье Милли начало давать сбои, и сестрам пришлось покинуть сцену. Они поселились в собственном доме, активно вели благотворительную деятельность, поддерживая афроамериканские школы и церкви на юге. К концу века о Милли и Кристин совсем забыли, они исчезли из поля зрения и всю дальнейшую жизнь по собственному желанию пребывали в безвестности.

В начале XX века Милли был поставлен диагноз «туберкулез», и близнецы пытались остановить болезнь, жили какое-то время в санатории. Но все было безуспешно – 8 октября 1912 года сестры Милли и Кристин Маккой скончались. Печально, но к моменту смерти сестры Кристин была не только жива, но и находилась в прекрасном здравии, и врачи вовсю рассматривали возможность разделить их именно тогда, но все же сочли это слишком опасным. Известно, что Кристин пережила сестру на долгих 17 (или более) часов, ей кололи лекарства, удерживая ее в состоянии забытья.

Маленькая Энни родилась уже с довольно длинными волосами на лице, что очень беспокоило и смущало ее родителей. Но их отношение к особенностям дочери быстро переменилось, когда через девять месяцев после рождения девочки к ним приехал господин Барнум – известный шоумен и собиратель человеческих редкостей. Он предложил родителям Энни баснословную по тем временам сумму 150 долларов в неделю за право показывать Энни в своем цирке. Надо ли говорить, что родители тут же согласились?

Первое время мать Энни путешествовала по миру вместе с ней, но когда девочке было три года, приняла решение оставить ее одну в цирке, а сама вернулась домой, к остальным своим детям (которых у нее было 12!).

Во время путешествий по миру Энни не раз представляли венценосным особам: так, ее представили царской семье во время гастролей в Санкт-Петербурге, в Италии она встречалась с королем и принцессой, а германский император Вильгельм II даже сделал ей подарок.

Молодая Энни не знала недостатка в поклонниках. Она была дважды замужем. Первый раз – за Ричардом Эллиотом, антрепренером. Она вышла за него замуж в возрасте 15 лет и ради этого брака подделала свои документы. Однако в 1895 году она развелась для того, чтобы выйти замуж за своего друга детства – Вильяма Донована. Но во время тура по Европе 1898–1899 годов Вильям неожиданно умер.

Энни, совершенно потерянная после утраты любимого мужчины, все же продолжила путешествие с цирком. 1900 год она провела в Германии, а в 1901-м выступала в Будапеште, Голландии и Бельгии. Во время этого путешествия она сильно простудилась, врач поставил диагноз «туберкулез», и в 1902 году Энни умерла.

Энни была достаточно образованна: умела играть на мандолине, хорошо знала классику, поэзию и светский этикет. Современники отмечали, что Энни была очень приятным собеседником.

Уильям-Стрит Хатчингс родился на Манхэттене в семье торговца. С тех пор, как мальчик выучился говорить, он стал проявлять невероятные математические способности. Уже в три года он выступал перед членами академии Кларка, а в восемь лет уже работал бухгалтером в фирме отца. Люди – чудо-счетчики были особенно популярны в XIX веке, они часто выступали с сольными представлениями или входили в состав сайдшоу, но в абсолютном большинстве случаев это были саванты с тяжелой формой аутизма. Уильям Хатчингс был абсолютно нормальным, общительным и любознательным ребенком, которому очень нравились цифры. Какое-то время родители мальчика хотели, чтобы их ребенок выступал на сцене, демонстрируя свои способности, но потом отказались от этой идеи. Уильям получил хорошее образование, но так и не смог найти себе работу, соответствующую его способностям. Он слишком хорошо считал, чтобы зарабатывать так мало.

Лет с двадцати он стал выступать со своим шоу, а в 1860 году познакомился с Финеасом Барнумом. Профессор был счастлив работать в музее, так как помимо неплохого жалованья это означало возможность познакомиться с умнейшими людьми страны, частенько выступавшими там со своими лекциями.

Хатчингс проработал у Барнума несколько лет, а потом вновь стал выступать с сольными номерами. Вопреки всем ожиданиям, он имел большой успех у публики, а в 1872 году его пригласили в Белый дом для выступления перед президентом Улиссом Грантом. Хатчингс выступал вплоть до глубокой старости, решив довести число своих выступлений до круглой цифры. На исходе дней он часто давал интервью, в которых утверждал, что в общей сложности дал 30 000 концертов и выступил перед 80 миллионами человек. Этому можно было верить, так как за свою жизнь Хатчингс ни разу не ошибся в своих подсчетах.

Исаак рос нормальным ребенком, но к 12 годам стал стремительно худеть. Позже он путем постоянного недоедания пытался сохранить необычную форму тела. По достижении совершеннолетия Исаак стал работать в цирке Барнума, изображая человека-скелета. А после пожара Американского музея Барнума Спрэг сумел покончить со своей прежней жизнью живого экспоната. Он женился и даже обзавелся тремя детьми. Но из-за проблем с финансами Спрэг снова присоединился к Барнуму. Исаака часто видели с фляжкой молока на шее, которое он периодически попивал, чтобы оставаться в сознании. Умер человек-скелет в 1887 году в полной нищете, к чему его привела страсть к азартным играм. Свое тело Исаак Спрэг завещал науке, чтобы ученые выяснили причины его худобы. При росте в 168 сантиметров этот уникальный человек весил всего около 18 килограммов.

Так называлась брошюра, опубликованная импресарио Джоном Стефенсом. В ней рассказывалась удивительная история о путешествии господина Веласкеса в деревню ацтеков Ишимайя. По словам этого путешественника (существование которого вызывает большие сомнения), в деревне жило двое детей, которых чтили там, как божества.

Дети стали известны под именами Максимо и Бартола Веласкесы или как Ацтекские дети. Они выступали в цирке уродцев на протяжении сорока лет.

В 1853 году Моррис взял детей с собой в Англию. Там их назвали «Ацтекскими лилипутами» и представляли публике в Этнологическом обществе. Их представили королевской семье в Букингемском дворце, а затем они отправились в европейское турне, где в том числе встречались с представителями других королевских семей.

Когда Ацтекские дети вернулись из Европы, с ними захотел познакомиться Финеас Барнум. Сначала он их выставлял в Американском музее в Нью-Йорке, а спустя несколько лет они путешествовали с ним в составе цирка Барнума и Бейли.

Конечно, все, от первого до последнего слова, в легенде о детях ацтеков было вымыслом. Максимо и Бартола страдали от микроцефалии. Люди с этой аномалией мозга часто отличаются необычайно маленькой головой и выраженным слабоумием. По воспоминаниям других артистов цирка, Максимо и Бартола были хоть и недалекими, но очень милыми и приятными в общении людьми, которые всегда были в хорошем настроении. Их нежная привязанность друг другу восхищала не только посетителей, но и других артистов труппы.

Эти удивительные люди с острова Борнео были захвачены вооруженными матросами судна, которое привезло их к берегам Америки. Именно с такой легендой они стали выступать на сцене. На самом же деле они родились на ферме в Огайо приблизительно в 1831-м и 1833 году. Оба брата страдали от неизвестной генетической аномалии, из-за которой мало кто верил, что они проживут долго. Еще большее удивление вызвало то, что оба брата с детства стали демонстрировать поразительную для своего роста силу. Уже в шесть лет, при росте сантиметров в пятьдесят, они легко перетаскивали бревна, а в восемь подрабатывали перевозкой груженых телег. В 1842 году отец братьев умер, а мать вновь вышла замуж и родила уже здоровых детей.

В 1850 году о них прознал агент одного из цирков и приехал с предложением об их покупке. К тому моменту братья были уже взрослыми, но вряд ли могли сами распоряжаться своей судьбой. Мать с радостью подписала контракт, и братья вскоре стали выступать в цирке. Рост обоих братьев не превышал одного метра, а вес равнялся двадцати килограммам. Лица их были отталкивающе уродливыми, вдобавок к этому оба брата были слабоумными. Выступать они стали с номерами, в которых демонстрировали поразительную способность поднимать предметы, в несколько раз превышающие их собственный вес. Каждый из братьев был способен поднять груз весом в сто сорок килограммов. Поначалу братья не имели успеха у зрителей, но вскоре о «диких людях Борнео» прознал Барнум и пригласил к себе в музей. Там они стали настоящими звездами.

– Кем бы стали эти люди, если бы не работа, которую я им даю? – спросил наконец мистер Барнум журналиста, когда они вышли передохнуть в воздушный сад под крышей музея. – Все они очень состоятельные люди. Они получают значительно больше самого высокооплачиваемого актера в национальном театре. К примеру, Генерал Том Там – один из самых богатых людей страны. Недавно я узнал, что он богаче меня. Скажите, смогли бы все эти люди прожить достойную жизнь, если бы не музей? Смогли бы они зарабатывать большие деньги? Увидеть другие страны? Встретить любовь? Завести семью?

Каждый следующий вопрос будто бы загонял гвоздь в голову несчастного журналиста, который все еще не мог прийти в себя от увиденного.

«У нас есть немного для каждого. У всякого уважающего себя бизнесмена должно быть припасено что-то интересное для любого человека, только в этом случае шоу будет по-настоящему интересным, а бизнес – успешным» (Финеас Тейлор Барнум).

Секрет многолетнего успеха музея Барнума заключался вовсе не в «надувательствах», в которых частенько (и, надо признать, не без оснований) обвиняли Барнума. Секрет таился в том, что в этом наполненном чудесами здании каждый мог найти что-то, что интересно именно ему. Здесь можно было узнать что-то новое, изучить старинные артефакты, повеселиться, узнать будущее, увидеть шоу или содрогнуться от ужаса при виде забальзамированных скелетов с какими-то отклонениями и особенностями. Реклама, скандалы и сенсации могли лишь привлечь посетителей, но не удержать. Каждый должен был получить свою порцию развлечений, что бы человек под этим словом ни подразумевал.

Исключение составляли лишь алкоголь и сексуальные извращения. Вопреки всем домыслам, Финеас Барнум был предельно честным и глубоко религиозным человеком, на дух не переносившим даже запах алкоголя. Именно из-за этого чаще всего он и увольнял своих артистов. Если Барнум замечал, что артист позволил себе выйти к зрителям хоть чуть-чуть захмелевшим, его тут же увольняли. Исключений Барнум не делал ни для кого.

Если бы люди каждое утро набивали карманы холодной вареной картошкой, а потом каждый раз, встречая друга или знакомого, вытаскивали картофелину и откусывали кусок со словами „За твое здоровье, дружище“, это, конечно, выглядело бы курьезно, но было бы в тысячу раз разумнее, чем пить за чье-то здоровье яд, коим являются все хмельные напитки» (Финеас Тейлор Барнум).

Пораженный всем увиденным журналист сердечно простился с директором музея и вскоре прислал выпуск журнала, в котором Барнум прочитал восхищенную статью об изнанке жизни знаменитого музея. Статья была настолько проникновенной, что Барнум велел повесить выпуск этого журнала на стене своего кабинета.

Вскоре Барнум организовал новое турне артистов музея по стране. Каждый день он теперь выходил на сцену и начинал свое шоу. Публика обожала веселого и яркого ведущего, а Барнум обожал миг, когда нужно было сделать шаг на сцену. Вот только Черити страдала от того, что муж так часто уезжает. Ей приходилось одной справляться со всеми трудностями и невзгодами, а порой это было весьма непросто. Письма из дома Барнум получал очень часто, поэтому с радостью и нетерпением вскрыл очередной конверт. В тот день они должны были выступать в одном из небольших городков Канады, но то представление так и не состоялось. Прочитав написанное, Финеас Барнум побелел как мел.

Его дочь заболела воспалением легких. В течение нескольких дней девочка мучилась от лихорадки, после чего ей вроде бы стало легче. Черити ушла немного поспать, но доктор остался у кровати девочки. Эскулап прекрасно знал, что внезапное улучшение в таком состоянии – очень плохой признак. Интуиция его не подвела. Девочка уснула, но спустя несколько часов внезапно начала задыхаться. Спасти ее уже не удалось.

Барнум простился с артистами, перепоручив ведение шоу Генералу Тому Таму, и поспешил домой. При виде мужа Черити кинулась ему на шею. Как мог, он старался успокоить ее, но вряд ли можно было найти слова утешения в такой ситуации. Черити просила мужа больше никогда не покидать ее, и Барнум пообещал ей отныне всегда быть дома.

На какое-то время он оставил дела музея. Вместе с семьей они переехали в только что построенный дворец в Бриджпорте. Чтобы хоть как-то занять себя, он начал принимать активное участие в жизни города. На тот момент столица штата Коннектикут представляла собой весьма унылое зрелище. Город прозябал в нищете и пьянстве. На фоне общего запустения и обнищания роскошный дворец Барнума выглядел здесь издевательски несуразно.

Первым делом Финеас выяснил, как живут родители Генерала Тома Тама. Оказалось, что они давно умерли от алкоголя, а Генералу даже сообщить об этом никто не потрудился. Другие родственники Финеаса, живущие здесь, также спились.

Повсюду, куда бы ни пришел Барнум, он натыкался на целые улицы заброшенных домов. При этом повсюду здесь были питейные заведения – единственные места, в которых можно было встретить людей. Вот там действительно всегда было шумно.

Если раньше Финеас Барнум всегда был равнодушен к политике, а выпады церкви в поддержку запрета продажи алкоголя воспринимал с иронией, то теперь он сам стал ярым сторонником такого запрета. Он даже выступил с такой инициативой на общественном собрании, но его никто тогда не поддержал, а в газетах даже появились насмешливые фельетоны на тему «святости короля надувательства». Титул короля обмана всегда льстил Барнуму, но все уже давно изменилось. Он давно уже не мог найти в себе силы, чтобы шутить, а все до сих пор ожидали от него лишь забавных историй.

Поскольку закон о запрете продажи алкоголя никто не поддержал, Барнум решил действовать по-другому. Он учредил городскую дотацию за отказ от табака и алкоголя. Люди с большими долгами за дом могли обратиться к Барнуму за помощью. Единственным условием был отказ от вредных привычек. Причем человек должен был доказать, что он бросил пить и курить, и тогда Барнум брал на себя все долги незадачливого работяги. Эту дотацию все восприняли с восторгом. Сотни людей тогда воспользовались этой дотацией, впрочем, еще больше людей предпочло не расставаться с бутылкой, что очень расстраивало Барнума.

Я, конечно, внедрил в городе ряд довольно дорогостоящих усовершенствований, изначально зная, что эти вложения никогда не окупятся, но очень хотел бы, чтобы вы поняли: как правило, в своей жизни я руководствовался принципом прибыльной филантропии. Я совсем не хочу, чтобы меня считали филантропом в чистом виде. Когда я помогаю тем, кто и сам старается себе помочь, и могу делать это, ничего в конечном счете не теряя, мною движет более мощный стимул; и если я обустраиваю и приукрашиваю свой родной город, благодаря чему мои соседи живут богаче и комфортнее, и при этом еще и получаю прибыль, стимул „трудиться в полную силу“ намного сильнее, нежели если бы я за это ничего не получал» (Финеас Тейлор Барнум).

Впрочем, людей тоже можно было понять. В городе не было ни достойных университетов, ни работы. Чем еще здесь можно было заняться? Поняв, в чем таится корень проблемы, Барнум начал активно помогать местному университету. Его частенько стали приглашать читать лекции для студентов, а вскоре бизнесмен даже учредил стипендию за ораторское мастерство. За всю свою жизнь он успел убедиться, что красноречие способно открыть перед человеком любые двери, поэтому именно этот талант Барнум ценил превыше всего.

Активная гражданская позиция в сочетании с мировой (по мнению жителей Бриджпорта) славой сделали из Барнума главного претендента на должность мэра города. Неожиданно для себя Барнум стал председателем общественного собрания города, а вскоре и вовсе получил должность мэра.

«Работа человека должна быть не только выгодной для него самого, но и полезной для его собрата. В противном случае это лишь глупость и суета» (Финеас Тейлор Барнум).

За время правления Барнуму удалось многое изменить в городе. Бриджпорт уже не напоминал руины. Теперь это был вполне процветающий город, вот только работы жителям по-прежнему не хватало.

Нужно было чем-то прославить Бриджпорт, ведь у каждого процветающего города есть какая-то своя особенность, приманка для инвесторов и туристов. Все точно так же, как и с музеем. Ему нужна была сенсация. Такой приманкой должен был стать часовой завод в черте города.

Когда Барнум возглавил Бриджпорт, к нему на прием записался представитель крупной компании по производству часов Jerome Clock Company. Человек, назвавшийся исполнительным директором компании, просил у Барнума крупную денежную дотацию. В обмен на это он пообещал перенести свое производство в Восточный Бриджпорт.

Эта идея несказанно понравилась Барнуму. Сумма в сотню тысяч долларов не казалась ему в тот момент огромной, а за эти деньги можно было предоставить городу тысячи рабочих мест. По замыслу Барнума, такой завод должен был прославить Бриджпорт и превратить в столицу штата в самый процветающий город Америки. Впрочем, до всего этого было еще далеко. Пока что речь шла лишь о часовом заводе.

Фантазия рисовала Барнуму все более радужные перспективы. Цирк, долгие годы служивший ему вторым домом, начинал казаться чем-то бесконечно далеким. Он стал много времени проводить с семьей, в особенности с внуком. Когда он сам впервые стал отцом, ему вечно не хватало времени на воспитание девочек, а сейчас, когда старшая дочь уже и сама стала матерью, это время наконец появилось.

Финеас и Черити в то время жили вместе с семьями своих дочерей в огромном дворце, который выстроил шоумен на берегу реки. По вечерам Барнум обязательно заходил в детскую и хотя бы час-другой проводил с внуком. Конечно, ребенок обожал дедушку, который мог часами смешить и показывать фокусы.

В один из дней Финеас Барнум привычно заглянул в детскую, но внука там не оказалось. Горничная сообщила, что у ребенка с утра началась горячка. Все дети болеют. Барнум ничего страшного в этом сообщении не усмотрел. Он расспросил женщину о самочувствии ребенка, а затем все же заглянул в спальню внука. Рядом с детской кроватью сидела и что-то сосредоточенно вязала его дочь. Увидев отца, она улыбнулась и продолжила вязать.

– Все дети болеют… – глубокомысленно произнес шоумен и присел рядом.

Они проговорили в тот вечер до глубокой ночи. Это был редкий случай, ведь уже давно у них не находилось времени для таких разговоров. В тот момент никто не мог предположить, что это последний вечер, который они проведут вместе. Барнум крепко спал, когда в доме началась суматоха. Оказалось, что мальчику стало значительно хуже. Все бестолково бегали по дому, желая как-то сбить температуру, кого-то уже послали за доктором… Но эскулап не успел приехать на этот вызов. К утру мальчика не стало.

Дочь Барнума, казалось, онемела от горя. Это был ее первый и единственный ребенок. Кто бы что ни говорил, а если бы у нее был еще один ребенок, было бы легче. Барнум знал это, как никто. Боль утраты не станет меньше, но если бы у дочери был еще один ребенок, ей бы было ради кого заставить себя жить дальше, ради кого просыпаться по утрам… А ведь искусственная улыбка, пусть и самая фальшивая, рано или поздно становится настоящей. Барнум знал об этом…

Спустя неделю после похорон внука с горячкой слегла и дочь Барнума. Она практически не вставала с постели, поэтому болезнь никто и не заметил. Приехавший доктор что-то говорил о вирусе, который подхватила женщина на похоронах, о том, что болезнь вовсе не так страшна, как может показаться, но Барнум знал, что его дочь умирает. Она уходила вслед за сыном. Это была даже не болезнь, но осознанный выбор организма. Спустя еще несколько дней Финеас и Черити лишились еще одной дочери.

После того, как Финеас Барнум вступил в ряды республиканской партии, на него обозлились конфедераты. В 1860-х годах Гражданская война была на исходе. Возникшая из ниоткуда армия конфедератов Манхэттена была вполне ожидаемым жестом отчаяния. Эта полупреступная группа несколько раз объявляла о своем желании сжечь «цирк уродов Барнума». Несколько раз поджоги удавалось потушить, но не в тот раз. 13 июля 1865 года легендарное здание американского музея Барнума вспыхнуло, как спичка. Это было самое громкое и впечатляющее представление, какое когда-либо видел город.

Музей вместе с сотней тысяч экспонатов полыхал, а вместе с ним горели люди и животные, для которых этот дом долгие годы был островом счастья и спокойствия. Артисты Барнума пытались спасти друг друга.

– Натягивайте батуты, – в отчаянии кричал Филипп Карлайл, пытаясь спасти людей и животных.

На огромный натянутый купол один за другим падали лилипуты, танцоры, бородатые женщины, дрессировщики… Великаны на руках выносили женщин и детей. Вскоре подключились и пожарные, которые по очереди выносили всех людей, кого удавалось найти. Залы музея полыхали. Обезумевшие от страха животные вырывались из своих вольеров и выпрыгивали из окон. Тигр, которому удалось выжить после падения, был застрелен полицейским. Впоследствии этого тигра хоронили со всеми государственными почестями. Впрочем, вряд ли тигру было до этого какое-то дело.

Самое страшное зрелище предстало перед людьми уже после того, как пламя удалось потушить. Две белухи умудрились разбить свой аквариум и в отчаянии пытались уползти от пожара, но, естественно, им это не удалось. Рядом с трупами белух валялись тела пожарного и четырехсоткилограммовой женщины, которую он пытался вытащить из пожара.

Дело всей жизни сотен людей погибло за считанные минуты пожара. «…В утешение мистеру Барнуму следует сказать, что такого яркого шоу Манхэттен еще не видел» – так издевательски заканчивалась статья, посвященная пожару на углу Бродвея и Энн-стрит.

Прочитав статью, Барнум еще какое-то время пытался хоть как-то переварить информацию, но она просто не укладывалась в голове. Перед глазами представали душераздирающие картины беспомощных артистов и сгоревших заживо животных. Небольшим утешением служило лишь то, что из артистов погибло лишь трое человек: дрессировщик, один из великанов и четырехсоткилограммовая женщина.

Пришлось все же на время покинуть Черити и дочерей и вернуться в Нью-Йорк. Когда извозчик остановился перед зданием музея, перед Барнумом возникла страшная картина, очень напоминавшая ту, что была опубликована в газете. Музей сгорел дотла, а вместе с ним были разрушены и все экспонаты, которые собирались десятилетиями. Отстроить здание не представлялось возможным.

– Да и не согласится туда никто пойти, – сказал Филипп Карлайл при встрече, когда Барнум озвучил ему идею о реконструкции музея. – Нужно новое здание и новые экспонаты, – безапелляционно заявил молодой человек, в котором уже трудно было узнать того робкого юношу с азартным блеском в глазах, каким он был в начале их знакомства.

Финеас Барнум согласно кивнул и принялся искать здание. Вскоре они нашли подходящий особняк, куда тут же переселили всех артистов. Барнуму пришлось потратить колоссальные деньги на реконструкцию музея. Он, по большому счету, больше не хотел быть директором музея, но публика жаждала зрелищ. Даже администрация города просила его поскорее открыть двери музея для посетителей. Барнум привык выполнять свои обещания и скрепя сердце шаг за шагом строил новый музей. Вскоре они открыли музей. Он был значительно меньше предыдущего, но зато в нем появилось множество новых экспонатов.

– В Кардиффе появился человек, утверждающий, что откопал настоящего великана на своем участке! – рассказал Филипп Карлайл Барнуму и с гордостью положил перед его носом газету с этой заметкой.

– Это же отлично! – глаза директора музея моментально загорелись азартным блеском.

Один из самых успешных бизнесменов городка под названием Кардифф (вблизи Нью-Йорка) Джордж Халл решил прославить себя и свой город. Халл посвятил свою жизнь производству сигар, но всегда мечтал стать геологом и участвовать в археологических экспедициях. К тому времени он уже был достаточно обеспеченным человеком, чтобы позволить себе осуществить свою мечту. Он оплатил и организовал экспедицию, в ходе которой было найдено огромное количество гипса, причем уникального и явно древнего, вот только, даже несмотря на всю уникальность этой находки, она не окупала стоимости экспедиции. Если не получилось откопать что-то очень древнее и ценное, это нечто вполне можно закопать. Халл заказал наемным рабочим изготовление огромной гипсовой статуи, которую велел закопать вблизи Кардиффа. Теперь оставалось только ждать. Уже в начале весны фермеры, решившие начать осваивать новое поле, откопали чудесную находку.

– Великан?! Какая неожиданность! – фальшиво воскликнул Халл, узнав о находке фермеров из газеты.

Естественно, в Кардифф стали приезжать журналисты со всей страны. Великан из Кардиффа стал главной новостью года. Прознав об этой находке, Барнум немедленно отправил в Кардифф пару своих людей.

– Он не согласился продать своего великана даже за пятьдесят тысяч долларов, – развел руками только что вернувшийся из поездки Филипп Карлайл.

– Это действительно археологическая редкость? – поинтересовался Барнум.

– Нет, конечно, это самая обычная гипсовая подделка, просто о ней вовремя прознали журналисты. Уже давно подобных сенсаций не было.

– Значит, и в музее будет такой экспонат, – заявил Барнум. – Распорядись, чтобы изготовили точно такого же исполина.

Огромная гипсовая статуя великана заняла практически все пространство главного зала музея. Мальчишки, продающие газеты, весь день голосили:

– Сенсация! Великан из Кардиффа – подделка, настоящий великан в музее Барнума!

«Ни один из вас не рекламирует бизнес в достаточной мере. Мощь печатного слова надо использовать ежедневно. Вы же пребываете в спячке и хотите, чтобы ваш бизнес работал сам по себе. Постоянная реклама в прессе способствует доверию. Человеку, который в течение года является членом местного сообщества и ведет жизнь респектабельного гражданина, окружающие начинают доверять; люди начинают уважать его, даже если он не слишком богат и влиятелен. По тому же принципу читатели привыкают видеть в газете рекламные объявления компании; они становятся частью их повседневной жизни. Возможно, их не все и не всегда читают, но название фирмы и имя ее владельца становятся горожанам знакомыми, и постоянное присутствие его рекламы в колонке местной газеты способствует укреплению веры в стабильность его бизнеса» (Финеас Тейлор Барнум).

Это был точно такой же трюк, какой удавался Барнуму уже не раз. Бывшая няня Джорджа Вашингтона, русалка с Фиджи, ну а теперь и великан из Кардиффа. Еще один способ привлечь внимание к музею. Трюк сработал и в этот раз. В музей вновь выстраивались очереди, вот только Барнума там больше не было. Всеми делами заправлял Филипп Карлайл, а Финеас вновь вернулся в Бриджпорт и занялся политической карьерой и строительством завода часов.

Представители Jerome Clock Company приходили к нему с завидной регулярностью и просили все новые дотации на строительство завода. Кое-какое строительство в городе действительно велось, но было мало похоже, что в ближайшее время оно будет закончено. Директор компании обещал перенести сюда производство в течение года, но прошло уже без малого три года, а стройка все никак не близилась к завершению.

«Какого же дурака я тогда свалял! Это была большая компания; ее руководство утверждало, что она стоит 587 тысяч долларов. Они обратились ко мне с просьбой о временной помощи в размере 110 тысяч и с треском обанкротились в ту секунду, как только я убрал свою дающую руку, уничтожив заодно и меня. Даже поглотив практически все мое состояние, компания сумела расплатиться только с 12–15 % своих долгов. А в довершение всего она так и не переехала в Восточный Бриджпорт – хотя, если бы не это обещание, я бы не вложил в это гиблое дело ни цента!» (Финеас Тейлор Барнум).

В 1868 году в Бриджпорт прибыл Филипп Карлайл вместе с Генералом Том Тамом. Они застали Барнума в его кабинете. Он бесцельно смотрел в окно и все глубже погружался в мрачное болото из тяжелых раздумий.

– Музей опять сгорел, – сообщил Карлайл. Впрочем, Барнум и так уже знал об этом из газет. – Мы разорены, Барнум… – чуть помолчав, сказал Карлайл.

«Если человек поступает как подобает, его разум никогда не потревожит то, чего он не способен предотвратить. Человек должен быть абсолютно убежден, что, если он исполняет свой долг, обо всем остальном позаботится Провидение; оно никогда не пошлет ему несчастий, бедности, болезней и каких-либо других очевидных бед, кроме тех, которые в итоге пойдут ему на пользу» (Финеас Тейлор Барнум).

На долгие месяцы Финеас Барнум осел в своем дворце в Бриджпорте. Даже выходить на улицу в тот момент он опасался, так теперь повсюду его буквально преследовали насмешки и, что еще хуже, участливые вопросы сочувствующих ему людей. Жалости к себе он попросту не мог вынести.

В доме их все чаще можно было видеть родственников Черити, с настойчивостью, достойной лучшего применения, уговаривающих его найти себе «настоящую работу» и повзрослеть. Черити более всего на свете хотела того же, но, с другой стороны, она хотела и счастья для своего мужа. Женщина понимала, что Барнум не сможет быть счастлив на «обычной» работе. Он черпал жизнь в радости, которую дарил. Без удивления и восторга зрителей он медленно умирал.

«Я научился покорности и смирению, и это был самый важный и великий урок из всех, когда-либо полученных мною на жизненном пути. Я нуждался именно в нем, ведь, по сути, все несчастья и невзгоды случались со мной тогда, когда мне больше всего нужно было чему-то научиться. Я смею надеяться на то, что высшие силы учат меня смирению и вере в Провидение и что смирение и вера дают мне в тысячи раз больше спокойствия и истинного счастья, чем можно получить в нашем шумном, полном вражды и трагедий, борьбы и разочарований мире, в котором все и вся поклоняются золотому тельцу» (Финеас Тейлор Барнум).

Спустя несколько недель Финеасу Барнуму стали слать письма его бывшие артисты. Все они предлагали свою посильную помощь для решения его финансовых проблем. Барнум был растроган, прочитав пару таких посланий, но от всякой помощи каждый раз отказывался. Спустя несколько месяцев Барнум получил письмо от Генерала Тома Тама.

«Мой дорогой мистер Барнум, как мне известно, ваши друзья (а это означает „все твари, Богом сотворенные“) стараются по мере сил как-то помочь вам и вашей семье. И я прошу вас, мой дорогой сэр, будьте так добры, помните, что и я принадлежу к их числу и должен приложить к этому делу свою руку (или хотя бы пальчик… раз уж я „Мальчик-с-пальчик“)» (из письма Генерала Тома Тама Финеасу Барнуму).

К письму прилагался чек на внушительную сумму, который помог погасить большую часть самых срочных долгов. Вот только это не помогло Барнуму вновь придумать себе занятие. Друзья уговаривали начать читать лекции о том, как разбогатеть, но поначалу это вызывало лишь улыбку.

– Для того чтобы читать лекции на подобную тему, нужно по крайней мере быть богатым, а я разорен, – любил говорить Барнум.

– Прекрати. Для того чтобы разориться, нужно для начала разбогатеть. Если хочешь, можешь не рассказывать о том, как ты лишился всех своих денег, хотя это тоже весьма интересно, – сказал однажды один из приятелей Барнума, занимающийся устроительством подобных выступлений по всей стране.

Чек Генерала Тома Тама уже давно был потрачен, а кредиторы настойчиво требовали новых выплат. Никаких других идей, как заработать, у него не было. Черити начала было возражать, но быстро замолкла, заметив в глазах мужа тень того азартного блеска, за который когда-то его полюбила.

И вот в самом конце 1860-х годов Финеас Барнум стремительно вошел в лекционную аудиторию. Оглядев публику, он подошел к молодому человеку в первом ряду. Тот уже приготовился записывать все, что говорит Барнум, но величайший шоумен молчал до тех пор, пока юноша не отложил в сторону карандаш.

– Сможешь меня удивить? – вполне дружелюбно поинтересовался величайший шоумен. Молодой человек смог лишь оторопело покачать головой. Как он мог удивить такого человека, как Барнум?

– Только тогда, когда вы будете знать, как удивить покупателя, вы сможете начать свое дело. Американцы хотят быть одураченными, если при этом они смогут удивиться. Нет ничего более дорогостоящего, чем впечатление, которое вы производите своим товаром…

За время лекции он рассказал тысячу забавных историй, шуток и интересных рекламных трюков, но так ни разу и не улыбнулся. Эта манера выступления моментально покорила публику. Вскоре на выступления разорившегося бизнесмена стали записываться за несколько месяцев, так как ни одна аудитория не могла вместить всех желающих послушать его лекции.

«Мы не можем не признать, что мистер Барнум является одним из самых интересных лекторов из всех когда-либо выступавших перед аудиторией на эту универсальную тему. Стоит добавить, что в его внешности нет ровным счетом ничего „шарлатанского“, на вид он абсолютно респектабельный бизнесмен, а в его распоряжении имеется целый арсенал шуток, которые лектор произносит обычным тоном, оставаясь абсолютно невозмутимым, в то время как слушатели покатываются со смеху. Звучный голос и восхитительно четкое и понятное донесение материала завершает его характеристику как лектора; очевидно, в этой ипостаси Барнум не имеет никакого отношения к „надувательству“ ни в низшем, ни в высшем понимании этого слова» (из рецензии Times).

«Он [Барнум] так искусно организовал и провел встречу Генерала Тома Тама с Ее Высочеством, что можно подумать, будто актерство является одной из множества профессий этого человека. Великий шоумен рассказывал байки об ирландских пилотах и официантах, забавных священниках и других необычных людях, с которыми он встречался на жизненном пути. Мистер Барнум – прирожденный рассказчик, в его руках даже обычный каштан вызывает взрыв хохота» (из рецензии Times).

«Все признают, что я обычно очень неплохо справляюсь с задачами руководителя, я дерзок в своих планах, готов идти на риск, даю людям много за небольшие деньги и предлагаю шоу, достойные поддержки высокоморального и благородного общества» (из письма Финеаса Барнума Марку Твену).

За несколько лет чтения лекций Финеас Барнум смог расплатиться со всеми долгами. К 1870 году он вновь крепко стоял на ногах. Лекции приносили стабильный и весьма ощутимый доход, а вместе с тем и интересных собеседников. В ту же пору с выступлениями частенько ездили по городам Марк Твен и Чарльз Диккенс. С Твеном Барнум знаком был уже очень давно, но именно в эти годы они стали чуть ли не лучшими друзьями. Знаменитый писатель даже собирался написать книгу, посвященную жизни Барнума, но так и не воплотил этот план в жизнь.

– Когда вы снова будете устраивать шоу, мистер Барнум? – раздался из зала чей-то вопрос.

За годы чтения лекций Барнум старался не вспоминать о своем музее и тех удивительных шоу, которые он создавал в течение нескольких десятилетий. И вот сейчас этот вопрос выбил его из колеи. Он постарался отшутиться, но после выступления к нему подошли двое мужчин, умолявших о том, чтобы он уделил им хотя бы несколько минут. Это были Дэн Кастелло и Уильям Коуп.

Оказалось, что Кастелло – известный бизнесмен, наживший себе огромное состояние весьма сомнительным путем, а Уильям Коуп – его старинный друг, выросший на шоу Барнума.

– Мы бы хотели предложить вам создать новое шоу. Никакого музея, только ваше соло. Величайшее шоу на земле…

Конечно, Барнум не согласился на сомнительное предложение, но мысли о собственном шоу вновь стали посещать его. Время от времени он замечал интересных людей, которые могли бы стать богатыми, выступая в цирке. Практически всегда эти люди занимались попрошайничеством и влачили жалкое существование. Барнум пытался им как-то помочь, но сложно помогать людям, если сам нуждаешься в помощи. Новое шоу… Он двадцать лет создавал шоу… Двадцать лет, сгоревшие в один миг. Коуп и Кастелло не собирались так просто сдаваться. Они донимали Барнума письмами и частенько посещали его лекции в Нью-Йорке.

Однажды Барнум согласился на еще одну деловую встречу с предполагаемыми партнерами, сказав, что будет в ближайшее время в Висконсине. Коуп и Кастелло тут же купили билеты в Делаван, штат Висконсин. Барнум собирался встретиться с ними, когда будет в Нью-Йорке, и немало удивился, встретив их в забытом богом местечке на окраине штата. Оказалось, что случайно брошенную в письме реплику о предстоящем выступлении в Висконсине они восприняли как приглашение. На сей раз Барнум не смог отказать. Он согласился выступить организатором пары выступлений, не более того, о чем и написал жене в следующем письме, но Черити уже поняла, что муж вновь обрел в себе силы для шоу. Она прислала мужу письмо, в котором, против обыкновения, выражала искреннюю радость от новой затеи мужа. Она писала, что это шоу будет поистине величайшим на земле.

Величайший шоумен старался теперь как можно больше времени проводить с Черити, но вдвоем им было невыносимо больно. Как бы они ни старались, но воспоминания обо всем, что им пришлось пережить, разъедали их изнутри, сжигали все то хорошее, что их связывало. Нет, они вовсе не ссорились и не спорили по мелочам, Барнум слишком сильно любил для этого свою жену, чтобы позволить каким-то неурядицам разрушить их союз, но вечера вдвоем неизменно превращались в исполненные грусти часы одиночества вдвоем. Они часто навещали семью последней оставшейся в живых дочери, и только это спасало их от отчаяния. Черити часто простужалась и становилась все более хрупкой. Казалось, она даже не худеет, а буквально тает на глазах.

Барнум теперь даже лекции стал проводить значительно реже, чтобы больше времени уделять жене. Постепенно это действительно помогало. Любовь мужа и дочери сотворили чудо. Женщина потихоньку поправлялась и даже вновь научилась улыбаться. Чем лучше себя чувствовала Черити, тем чаще она говорила о том, что Барнум должен принять предложение о новом шоу. Ведь он был рожден для этого, ничего другого он просто не умел и не любил.

В 1871 году Финеас Барнум и Уильям Коуп начали готовить новое шоу. Самое грандиозное, самое яркое и впечатляющее, величайшее шоу на земле…

– Мистер Барнум? Вам письмо, – сказал портье гостиницы, в которой они остановились. Конверт был тщательно запечатан и выглядел слишком официально. Еще ни разу Барнум не получал в таких конвертах хороших новостей… Предчувствие его не обмануло. Трясущимися руками он вскрыл конверт и пробежал глазами несколько скупых строчек, написанных их семейным врачом. В письме сообщалось о том, что миссис Черити Барнум скончалась несколько дней назад.

Барнум очень медленно положил письмо на стол перед портье, а затем молча развернулся и стал подниматься к себе в номер. Затем он запер комнату на ключ и в совершеннейшем оцепенении уставился в стену. Впоследствии его друзья вспоминали, что никогда они не видели Барнума таким потерянным. В самых ужасных ситуациях он всегда умел находить нечто хорошее или как минимум смешное. Всегда, даже на похоронах детей, он выглядел человеком, который точно знает, что делает и для чего. К сожалению, Барнум больше не знал ответа на эти вопросы.