4 января 1838 года в семье плотника Сифа Шервуда и Эми Шарп родился мальчик. Ребенка решили назвать Чарльзом. Это была самая обычная семья, жившая на окраине Бриджпорта. Поначалу эту семью даже считали образцом семейного счастья, но так продолжалось недолго. Вскоре после свадьбы Эми забеременела и родила двойню. Дети родились очень слабенькими и болезненными, уже через несколько дней двое малышей умерли от лихорадки. В те годы люди еще не придумали антибиотики, поэтому подобное не было редкостью. Кто-то умудрялся пережить утрату, но кому-то это оказывалось не под силу. После смерти малышей Сиф Шервуд стал все чаще появляться на пороге дома вусмерть пьяным. Эми также не смогла пережить смерть детей. В надежде на то, что новый ребенок поможет возродить былые чувства, Эми вскоре вновь забеременела. В 1838 году она родила Чарльза Шервуда Страттона, здорового и умного мальчугана. Радости Эми не было предела, но лишь до 1839 года.

Спустя полгода Эми заметила, что сын стал медленнее расти, а еще через шесть месяцев выяснилось, что мальчик перестал расти вовсе. Ни денег, ни сил для борьбы за жизнь и здоровье ребенка в семье не было. Эми вслед за Сифом стала топить свое горе в алкоголе. С каждым днем все труднее становилось поддерживать иллюзию приличной, благовоспитанной семьи, но Эми по-прежнему пыталась не давать соседям повода для лишних пересудов.

Финеас Барнум наведался к ним в 1842 году. Он просто приехал в Бриджпорт по делам и собирался проведать своих дальних родственников (Эми приходилась Финеасу троюродной сестрой). Он не ожидал, что они прозябают в такой нищете, не ожидал он и встретить здесь лилипута.

Чарльза вывели в гостиную, желая удивить гостя. На тот момент его рост составлял лишь 70 сантиметров, но при этом он был удивительно хорошо сложенным мальчиком, который к тому же на удивление выразительно читал стихи. Чарльз действительно удивил Финеаса, но вовсе не ростом, а свободной манерой держаться на публике.

«Высотой не больше шестидесяти сантиметров, весил меньше шести килограммов; это был самый маленький умеющий ходить ребенок из всех виденных мною в жизни. Но он был идеально сложен, с яркими умными глазками, светлыми волосами и румяными щечками; весь его вид говорил об отменном здоровье. Мальчик был чрезвычайно застенчив, но, немного поупрямившись, все же разговорился со мной, и я в ту же секунду понял, что должен получить согласие его родителей и начать показывать это чудо публике» (Финеас Тейлор Барнум).

– Что, если я буду платить вам каждую неделю зарплату за то, что он будет выступать в моем музее? – поинтересовался Финеас у Эми.

Женщина согласилась на предложение практически сразу. Во-первых, они действительно очень сильно нуждались в деньгах, ну а во-вторых, какое будущее ожидало ее сына здесь? «Почетная» должность городского уродца, побирающегося рядом с церковью? Жизнь за счет доброты других людей? Все это, конечно, не могло сравниться с теми блестящими перспективами, которые рисовал перед ними Барнум. Слава, почет, уважение – все это ждало ее сына в Нью-Йорке.

– Нужно только придумать тебе громкий псевдоним, – сказал Барнум уже в экипаже, везущем их с Чарльзом в Нью-Йорк.

Ребенок с энтузиазмом воспринял эту идею, и все оставшееся время они провели за веселыми разговорами о разных известных личностях. Чарльз считал своим кумиром Наполеона и настаивал на том, чтобы у него был псевдоним Бонапарт, но Барнум понимал, что это все-таки не то, что нужно. В ответ на это Чарльз стал уморительно парадировать Наполеона. Хохотали все, включая кучера, краем уха слышавшего их разговор.

– Мальчик-с-Пальчик! – воскликнул Барнум. – Твой новый псевдоним Мальчик-с-Пальчик.

– Мне не нравится, – запротивился Чарльз.

– А если… Если Генерал Мальчик-с-Пальчик? – исправился Барнум.

– Это уже лучше, – удовлетворенно кивнул Чарльз.

Публика быстро утрачивает интерес к сенсациям. Уже через неделю трюк с кирпичами перестал работать. Примерно столько же требовалось, чтобы привыкнуть к новому шоу менестрелей, которое теперь можно было видеть каждый четверг в лекционном зале. Правда, здесь все же Барнуму удалось возродить интерес к актерам, загримированным под чернокожих людей. В ту пору активно развивалась фармакология. Именно производители лекарств первыми стали использовать рекламу для продажи своей продукции, притом зачастую странную и агрессивную. Производство безрецептурных микстур и пилюль было на тот момент самым прибыльным делом. Естественно, очень скоро аптек стало слишком много, а лекарств еще больше. Большинство из них были совершенно безвредны (правда, и пользы от них не было никакой), но встречались и весьма опасные. К примеру, как раз в то время была очень популярна детская успокоительная микстура под названием «Морфин», в состав которой входил один из самых опасных наркотиков мира. Дети от нее действительно становились очень спокойными… Покупать лекарства от всего на свете вошло в моду. Барнум с восхищением рассказывал о самой необычной рекламе из всех, что он когда-либо видел. Это были шарманщики, заполонившие вдруг город. Они ходили по улицам и меланхолично крутили ручку музыкальной коробки, внутри которой было явно что-то весьма интересное. Люди останавливались и просили шарманщика дать им заглянуть внутрь необычной коробки. Барнум поступил точно так же. Он ожидал увидеть какую-то картинку или кукольную миниатюру, но на дне коробки было лишь красивое изображение конфеты и надпись под ней: «Покупайте леденцы от кашля фирмы «Peace». Именно один из производителей лекарств придумал продакт плейсмент. Он вызывался писать для газет статьи на любую тематику. Статьи были емкими и интересными. Отличало их лишь одно: в каждой из них было умело ввернуто пара фраз о прекрасных таблетках его компании.

Однажды Барнум услышал от одного из своих темнокожих танцоров, которые исполняли народные пляски, что какая-то старуха на ярмарке предлагает всем купить чудодейственное средство, превращающее темную кожу в светлую. Это было уже интересно. Конечно, ни в какое средство Барнум не поверил, но ведь это действительно могло вызвать ажиотаж. Он пригласил на ужин одного из известных фармацевтов и предложил выпустить специально для его музея микстуру, превращающую темнокожих в белых людей. Поначалу производитель добродушно рассмеялся. Подобные волшебные микстурки уже пару лет ходили по ярмаркам, но, к сожалению, чего-то мало-мальски действенного еще никто не придумал.

– Ничего действенного и не нужно, – отмахнулся Барнум…

Вскоре в музей уже выстроилась очередь из темнокожих кухарок, кучеров и других людей, желающих купить в магазине музея волшебную микстуру. Лавка располагалась рядом с выходом, поэтому чтобы до нее добраться, человек смотрел все экспозиции, и подходил к магазину в совершенно счастливом расположении духа. Вскоре шумиха по поводу чудодейственного зелья улеглась, но темнокожие люди все равно продолжали ходить в музей, а ведь это был очень неплохой доход. Еще никому из владельцев музеев не удавалось привлечь к себе внимание кухарок и кучеров.

Пару месяцев в кассы музея выстраивались очереди за билетами на провокационный спектакль «Хижина дяди Тома», но и это скоро приелось публике. Скандальная русалка с далеких островов Фиджи до сих пор привлекала посетителей, но ажиотаж уже давно спал. Нужно было вновь чем-то удивить публику. Барнуму оставалось еще полгода выплачивать кредит за покупку музея. Согласно долговым обязательствам, если бы он хотя бы раз просрочил выплату, музей переходил в собственность мистера Скуддера. Поскольку посетителей сейчас стало значительно меньше, а зарплаты актерам нужно было продолжать платить, перспектива лишиться музея сейчас была как никогда реальной.

«Когда я начал выплачивать долг его тогдашним владельцам, никто не сомневался, что отныне мне придется отдавать этому делу все свои силы и энергию. Ситуация была из тех, которые называют „пан или пропал“. Я должен был либо уложиться в оговоренные сроки, либо музей бы у меня отобрали, собственно, как и все деньги, выплаченные мной к тому моменту» (Финеас Тейлор Барнум).

Генерал Мальчик-с-Пальчик оказался спасительной соломинкой для Барнума, ну а Чарльз Страттон получил взамен самое удивительное детство в мире. В музее все восприняли Чарльза с восхищением. Танцовщицы из ансамбля черкешенок стали наперебой кружится с ребенком в танце, актеры из числа менестрелей наперебой играли с ним в карты, лилипут Генри Уильямс Джонсон стал считать его своим сыном… Оказалось, что Чарльз обладает куда более значимым достоинством, чем рост, – он умел нравиться абсолютно всем. Вдобавок к этому он обладал фантастической для ребенка памятью. Чарльз буквально с первого прочтения мог запомнить самый сложный текст, а затем воспроизвести его с уморительно серьезным видом.

Генерала Тома Тама хотели баловать абсолютно все. Его буквально заваливали после выступлений игрушками, сладостями и цветами. Чтобы поддерживать образ маленького взрослого, Барнум заказывал для Чарльза костюмы у лучших портных города. Страттон ходил в шикарном фраке, котелке и иссиня-белой сорочке. Удивительно, но Чарльз был при этом совершенно не избалованным ребенком. Он редко капризничал и считал слово Финеаса Барнума законом и истиной в последней инстанции. Сам Барнум вскоре стал считать Страттона своим названым сыном. Долгое время Чарли даже жил вместе с его семьей. Дочери обожали играть со своим дальним родственником, да и Черити души в нем не чаяла.

Главной страстью Чарли всегда были экипажи и кареты. Он с замиранием сердца наблюдал за тем, как перед входом в музей Барнума останавливаются необычные, богато украшенные кареты. Иногда он даже просил владельцев впустить его внутрь кареты, чтобы изучить то, как она устроена. Конечно, все были рады выполнить просьбу Генерала.

Когда Барнум купил свой первый экипаж, невероятно дорогую, сделанную на заказ карету, Чарли несколько дней подряд не вылезал из нее, пытаясь разобраться в механизме работы различных деталей кареты. Видя такую фанатичную любовь к экипажам, Барнум решил сделать названному сыну подарок. Он заказал для Чарли карету, выполненную в форме ореховой скорлупы. Этот экипаж стал одной из городских достопримечательностей. Карета неизменно привлекала внимание людей, а следовательно, увеличивала поток посетителей музея.

Я верю в огромную мощь рекламы и, не щадя сил, трублю в трубы, бью в гонги и барабаны, чтобы пробудить интерес к своим шоу; но я никогда не считал, что самая активная реклама и поистине титанические усилия способны обеспечить долгосрочный успех чему-либо фальшивому, ненастоящему» (Из личного письма Финеаса Тейлора Барнума).

Пожалуйста. Покупая волосатую лошадь, я не имел ни малейшего понятия, что буду с ней делать. Но когда поднялась шумиха вокруг спасения полковника Джона Ч. Фремонта (он заблудился в снегах Скалистых гор), лошадь была выставлена в Нью-Йорке на обозрение публики и широко разрекламирована как самое удивительное животное из всех пойманных во время горной экспедиции этого знаменитого исследователя. А когда люди узнали, что владелец Американского музея и хозяин „волосатой лошади“ – одно и то же лицо, обо мне и моем музее заговорили еще больше» (Финеас Тейлор Барнум).

Публика моментально влюбилась в Мальчика-с-Пальчик. На его выступления хотели попасть абсолютно все: от обычных рабочих до президентов. Все с восхищением слушали забавные монологи, сценки и стихи, которые читал ребенок, рост которого не превышал восьмидесяти сантиметров.

Очень скоро Барнум сумел выплатить долг за музей. Теперь он был на равных со всеми посетителями закрытого джентльменского клуба, в котором проходили обычно встречи с кредиторами.

– …А вскоре, может, и с президентом познакомлюсь, – расхохотался Барнум, не в меру повеселевший от пары бокалов шампанского. Сегодня он внес последнюю выплату и стал полноправным владельцем пятиэтажного здания музея. Вполне можно было себе позволить расслабиться.

Тут на сцену вышел Генерал Мальчик-с-Пальчик и начал читать свой самый популярный монолог. Публика неизменно ухохатывалась, и лишь мистер Пиллс, владелец музея по соседству, был мрачнее тучи.

– Вы никогда не будете желанным гостем здесь, Барнум, – задумчиво сказал он. – Вы можете стать втрое богаче меня, показывая карликов и уродцев, но даже тогда вы не будете ровней членам этого клуба. Вы выскочка и деревенщина. Бесспорно, вы сумели добиться многого, это достойно уважения. Просто я хочу сказать, что иногда нужно вспоминать то, откуда вы родом и кто вы на самом деле. Я говорю это, ни в коем случае не желая вас обидеть, скорее, наоборот, хочу помочь вам. Вы посмешище этого клуба. Не Мальчик-с-Пальчик, а вы – главный здешний клоун…

Слова мистера Пиллса попали в точку. Это был один из тех редких случаев, когда Барнуму пришлось приложить усилия, чтобы сохранить невозмутимый вид и даже отделаться шуткой.

– Ничего, когда королева Виктория будет мне рукоплескать, думаю, вы измените свое мнение, – сказал он.

– Ну разве что королева Виктория… – добродушно рассмеялся мистер Пиллс. Вряд ли можно было придумать что-то менее правдоподобное, чем овации королевы Виктории, с удовольствием желающей посмотреть на шоу уродцев.

«Я очень надеялся на успех этого проекта, однако даже в самых радужных мечтах не мог себе представить, к чему все это приведет; я не мог даже вообразить, что пройдет совсем немного времени – и благодаря этому артисту я лично познакомлюсь с королями, королевами, лордами и людьми пусть и незнатного происхождения, но необычной судьбы; что благодаря моему другу и партнеру обо мне узнает широкая общественность, которая толпой хлынет на мои шоу, а ее денежки рекой потекут в мои сундуки» (Финеас Тейлор Барнум).