Глава 42
Миллер

Дрезден ничего не понял. Даже когда Миллер поднял пистолет, его взгляд не отметил угрозы. Он видел только, что у Миллера в руках какой-то предмет — кажется, пистолет. Тут и пес испугался бы, но только не Дрезден.

— Миллер! — выкрикнул откуда-то издалека Холден. — Не надо!

Нажать курок было легко. Тихий щелчок, удар отдачи, смягченный перчаткой, и так еще дважды. Голова Дрездена откинулась назад, расцвела красным. Кровь залила экран, скрыв строки данных. Миллер шагнул ближе, выпустил еще два заряда в грудь Дрездену, мгновение подумал и вложил пистолет в кобуру.

В комнате было тихо. Парни из АВП уставились друг на друга и на Миллера. Внезапная смерть поразила их даже после жестокости атаки. Наоми с Амосом смотрели на Миллера, а капитан — на труп. Разбитое лицо Холдена застыло маской, выражавшей ярость, гнев, а возможно, и отчаяние. Миллер его понимал. Делать, что должно, было для Холдена неестественным. В другие времена это и Миллеру далось бы не так легко.

Только Фред не дрогнул и не встревожился. Он не улыбнулся и не нахмурился, и он не отвел взгляда.

— Что за черт? — прогундосил Холден. — Ты же его хладнокровно пристрелил.

— Угу, — сказал Миллер.

Холден покачал головой.

— А как же суд? Как же справедливость? Ты сам решаешь и сам исполняешь, да?

— Я коп, — ответил Миллер и удивился тому, как виновато прозвучал его голос.

— И уже не человек, так?

— Хватит, джентльмены, — раскатился в тишине голос Фреда. — Представление окончено. Вернемся к работе. Мне здесь нужна группа дешифровщиков. Надо эвакуировать пленных и разобрать станцию.

Холден, стиснув зубы, глядел то на него, то на Миллера, то на лежащего перед ними Дрездена.

— Эй, Миллер, — окликнул он.

— Да? — негромко отозвался Миллер. Он знал, чего ждать.

— Обратно добирайся без меня, — сказал капитан «Росинанта» и, развернувшись, зашагал прочь вместе со своей командой. Миллер посмотрел им вслед. В сердце мягко толкнулось раскаяние, но исправить уже ничего было нельзя. Взломанная переборка поглотила их. Миллер повернулся к Фреду.

— Подкинете меня?

— Вы носите наши цвета, — ответил Фред. — До Тихо мы вас доставим.

— Ценю, — отозвался Миллер и чуть погодя добавил: — Знаете, это было необходимо.

Фред ничего не ответил. А что он мог ответить?

Станция была повреждена, но не убита. Пока еще нет. Известие о команде социопатов распространилось быстро, и силы АВП учли предостережение. Фаза оккупации и захвата сотрудников длилась сорок часов вместо двадцати, которые потребовались бы на нормальных пленников. На людей. Миллер по возможности помогал с охраной пленных.

Ребятишки из АВП очень старались, но вряд ли кому-то из них приходилось прежде работать с задержанными. Они не умели сковать наручниками запястья и локти, чтобы преступник не смог задушить охранника, протянув руки вперед. Они не знали, как завязать веревку на шее таким узлом, чтобы пленник ни намеренно, ни случайно не задушил самого себя. Половина из них даже охлопать человека в поисках оружия не умели. Миллер знал и умел все это, как правила игры, в которую играл с самого детства. За четыре часа он только на научных сотрудниках обнаружил двадцать спрятанных ножей. Он действовал, почти не задумываясь.

Прибыла вторая волна транспортных кораблей: пассажирские, выглядевшие так, словно готовы были развалиться от одного плевка, эвакуаторы, уже занимавшиеся разборкой защиты и надстроек станции, корабли снабжения, доставившие провиант и медикаменты и забиравшие в обмен ящики и упаковки с драгоценным оборудованием. К тому времени, когда известие о штурме достигнет Земли, от станции останется один скелет, а ее население попрячут по незарегистрированным тюремным камерам в разных частях Пояса.

«Протоген», разумеется, должен был узнать раньше. Они держали форпосты не на внутренних планетах, а много ближе. Уже проводились расчеты: когда ожидать ответа, и в чью пользу шансы. Математика войны и пиратства. Миллер обо всем этом знал, но не позволял себе задумываться. Это пусть решает Фред со своими помощниками. Миллер для одного дня проявил более чем достаточно инициативы.

Это слово появлялось в новостях каждые пять или шесть лет и всякий раз относилось к чему-то новому. Гормон, вызывающий восстановление нервных клеток? Зачеловеческое. Секс-роботы со встроенным псевдоинтеллектом? Зачеловеческое. Самообучающаяся маршрутная сеть? Зачеловеческое. Это было словцо из рекламного буклета, пустое и бездушное, и всегда оно вызывало у него мысль о том, как ограничены представления людей о своих способностях.

Сейчас, переводя дюжину пленных в форме «Протогена» на транспорт, направляющийся бог весть куда, он находил в этом слове новый смысл.

Собственно, буквально «зачеловеческое» означало — «уже не человеческое». Что бы там ни было с протомолекулой, «Протогеном», Дрезденом, подражавшим одновременно Менгеле и Чингисхану, но Миллер подозревал, что сам он уже свернул за поворот. Много лет назад перестал быть человеком.

Они управились за сорок часов, и пришла пора отправляться. АВП ободрал станцию до костей, и следовало поторапливаться, пока не объявились мстители. Миллер сидел в кресле-амортизаторе, кровь кипела на остатках амфетаминов, а сознание то погружалось, то выныривало из посттравматического психоза. Перегрузка навалилась как подушка на лицо. Он смутно осознал, что плачет. Это ничего не значило.

В полубреду Миллер снова слышал Дрездена, изливавшего посулы и ложь, полуправду и видения будущего. Слова представлялись ему темным дымом, пронизанным черными волокнами протомолекулы. Их нити тянулись к Холдену, Наоми, Амосу. Он искал пистолет, чтобы прекратить это, сделать, что должно. Собственный вопль отчаяния разбудил его и напомнил, что это уже сделано.

Джули сидела рядом, опустив прохладную ладонь ему на лоб. В ее улыбке была нежность, понимание. Прощение.

«Спи», — сказала она, и он погрузился в черную глубину.

— Ой, Пампо, туды-сюды, сабез?

Это было десятое утро Миллера на Тихо, седьмое пробуждение в душной и тесной, как чулан, каютке Диого. По звону в голосе парня он чувствовал, что оно окажется и последним. Рыба и компания на третий день начинают пованивать. Он скатился с тощей койки, расчесал пальцами волосы и кивнул. Диого разделся и молча влез на освободившееся место. От него несло спиртным и дешевой гидропонной марихуаной.

Терминал Миллера сообщил, что вторая смена два часа как закончилась, третья наполовину прошла. Он собрал свои вещи в чемоданчик, выключил свет над захрапевшим уже Диого и потащился в общий душ, чтобы истратить еще несколько оставшихся кредитов и выглядеть не таким бездомным.

По возвращении на Тихо он приятно удивился, обнаружив, как вырос его счет. АВП — читай, Фред Джонсон — заплатил ему за Тот. Миллер об этом не просил, и что-то в нем требовало вернуть деньги. Окажись у него выбор, он, вероятно, так и сделал бы. Но выбора не было, и он старался растянуть средства, насколько возможно, и оценить иронию положения. В конечном счете ему и капитану Шаддид платили по одной ведомости.

Первые дни после возвращения на Тихо Миллер ожидал появления штурма станции Тот в новостях. «ОБЕЗУМЕВШИЕ АСТЕРЫ ЛИШАЮТ ЗЕМНУЮ КОРПОРАЦИЮ НАУЧНОЙ БАЗЫ!» Ему бы следовало найти себе работу и место, куда его пустят не из милости. Он все собирался, но часы словно растворялись, пока он сидел в баре или на террасе, говоря себе, что еще только пару минут посмотрит новости.

Марсианский флот претерпел еще несколько атак от астеров. Полтонны разогнанного до высоких скоростей щебня заставили два их боевых корабля сменить курс. Уменьшение добычи воды в кольце Сатурна было вызвано то ли запретом на нелегальные работы, то ли необходимостью усиленной охраны. Две принадлежащие Земле рудные шахты подверглись атаке — Марса или АВП. Погибло четыреста человек, пошел третий месяц блокады Марса, установленной Землей. Коалиция ученых и специалистов по терраформированию вопила об угрозе каскадному процессу, о том, что, если война продлится еще год или два, недостатки снабжения отбросят проект терраформирования на поколения назад. Все винили друг друга в истории с Эросом. Станции Тот как будто и не существовало.

Однако она должна была объявиться.

Учитывая, что большая часть марсианского флота все еще находилась у внешних планет, земная осада оказывалась очень ненадежной. Время истекало быстро. Марсианские корабли либо вернутся домой и попытаются разогнать несколько более устаревшие и медлительные, зато более многочисленные земные корабли, либо двинутся на саму Землю. Земля все еще поставляла тысячи наименований продуктов, которые не росли больше нигде, но стоило кому-то выйти из себя, преисполнившись самоуверенности или отчаяния, и камни запросто начнут валиться в гравитационный колодец.

Все это было отвлекающим маневром.

Когда-то ходил такой анекдот, Миллер уже не помнил, от кого его слышал. Девушка на похоронах своего отца знакомится с отличным парнем. Они разговаривают, влюбляются, но он уходит прежде, чем она успела взять у него номер. Девушка не знает, как его найти.

И неделю спустя она убивает свою мамочку.

Можно смеяться.

Такова логика «Протогена», Дрездена, Тота. «Существует проблема, — говорят они себе, — и существует решение». Невинная кровь, заливающая эту проблему, значит не больше, чем шрифт, которым записываются расчеты. Они отделили себя от человечества. Отключили те группы клеток в мозгу, которые делают чужую жизнь священной. Или ценной. Или стоящей спасения. И это ничего им не стоило, кроме разрыва всех связей с людьми.

Забавно, как знакомо это звучит.

Парень, который вошел в бар и кивнул Миллеру, был из приятелей Диого. Лет двадцати, может, чуть меньше. Ветеран станции Тот, совсем как Миллер. Он не помнил, как зовут мальчишку, но видел его достаточно часто, чтобы заметить: он держится иначе, чем другие. Замкнут на все замки. Миллер стукнул по экрану, отключив звук, и подошел к парню.

— Привет, — сказал он, и тот резко вскинул голову. Лицо его напряглось, но поверх была натянута мягкая нарочитая улыбка. «Это же старый дедок Диого. Тот самый, как известно всему Тихо, что прикончил главного ублюдка во вселенной». Миллер заслужил пару очков, и парень кивнул ему на стул рядом. — Все довольно хреново, а? — заговорил Миллер.

— Ты и половины не знаешь, — ответил паренек. У него был резкий выговор. Астер, если судить по росту, но из образованных. Может, техник. Паренек отстучал заказ на выпивку, и бар выдал стакан прозрачной жидкости, такой летучей, что Миллер видел парок над ней. Парень выпил ее залпом.

— Не помогает, — заметил Миллер.

Парень взглянул на него. Миллер развел руками.

— Говорят, выпивка помогает, а на самом деле — нет, — пояснил он.

— Нет?

— Нет. Помогает иногда секс, если найти девчонку, которая с тобой потом поговорит. И стрельба в тире. Спускаешь пар, знаешь ли. А от выпивки легче не становится. Только меньше замечаешь, как тебе плохо.

Паренек усмехнулся и покачал головой. Он готов был что-то рассказать, поэтому Миллер сел поудобнее и предоставил молчанию говорить за себя. Он догадывался, что мальчик кого-то убил, возможно, на Тоте, и его это преследовало. Но парень, вместо того чтобы выложить свою историю, взял у Миллера терминал, набрал несколько локальных кодов и вернул. На экране появилось обширное меню — видео, аудио, давление и состав воздуха, уровень радиации. Миллер только через полсекунды понял, что перед ним. Они раскололи шифр передач с Эроса.

Он видел протомолекулу в действии. Он видел полную экспертизу трупа Джульетты Андромеды Мао. На мгновение бесплотный образ Джули возник рядом с ним.

— Если ты когда-то сомневался, правильно ли пристрелил того типа, — сказал парень, — посмотри это.

Миллер открыл файл.

Длинный коридор, такой широкий, что двадцать человек могли бы пройти в ряд. Пол влажно блестит и колеблется, как поверхность канала. Что-то маленькое неуклюже катится по луже. Приблизив изображение, Миллер увидел человеческое туловище — грудную клетку, позвоночник, волочащиеся концы бывших внутренностей, превратившихся в длинные щупальца протомолекулы. Оно подтягивалось вперед на культях рук. Голова отсутствовала. Нижняя строка показывала, что запись сопровождается звуком, и Миллер включил аудио. Высокий писк напомнил ему голос напевающего про себя недоразвитого ребенка.

— И всюду так, — сказал мальчик. — Вся станция кишит… таким.

— Что там происходит?

— Строит что-то. — Паренек содрогнулся. — Я подумал, тебе надо это видеть.

— Да? — отозвался Миллер, приковавшись взглядом к экрану. — Чем я тебя так обидел?

Парень рассмеялся.

— Все считают тебя героем за то, что ты убил того типа, — объяснил он. — Думают, что всех, кого мы захватили на станции, надо бы повышвыривать в шлюз.

«Возможно, надо бы, — подумал Миллер, — если мы не найдем способа снова сделать их людьми». Он переключил запись. Уровень казино, где побывали они с Холденом, или другое очень похожее место. По потолку наросла сеть из чего-то, напоминающего кости. Между ними шныряли черные слизняки длиной в ярд. Звук в динамике походил на шум прибоя по песку. Он снова переключился. Портовый док, переборка закрыта и поросла огромными спиралями наутилусов, казалось передвигавшимися под его взглядом.

— Все считают, что ты офигенный герой, — повторил паренек, и на этот раз его слова задели Миллера. Он покачал головой.

— Нет, — сказал он, — я просто бывший коп.

Почему перестрелка и вторжение на вражескую станцию, полную людей и автоматики, готовых тебя убить, пугают меньше, чем разговор с людьми, с которыми недели провел на одном корабле?

И все же.

Шла третья смена, бар на обзорной платформе затемнили по ночному. Воздух ароматизировали чем-то похожим на дымок, но другого происхождения. Пианино лениво пререкалось с басом на фоне поющего по-арабски человеческого голоса. Тусклая подсветка освещала ножки столов, отбрасывала мягкие тени на лица и тела, подчеркивая бедра, животы и груди. Верфь за окнами, как всегда, деловито трудилась. Подойди он ближе, мог бы различить еще залечивавшего раны «Росинанта». То, что не убивает, делает нас сильнее. Корабль набирал силу.

Амос с Наоми заняли угловой столик. Алекса не было видно. И Холдена не было видно. Это упрощало дело. Не то чтобы сильно, но упрощало. Он подошел к ним. Наоми увидела его первой, и Миллер заметил в ее лице мелькнувшую неловкость, тут же стертую при его приближении. Амос повернулся, чтобы посмотреть, что ее встревожило, но ни уголки его губ, ни глаза не дрогнули, отражая неприязнь или улыбку. Миллер почесал локоть, который вовсе не чесался.

— Эй, — сказал он. — Позволите поставить выпивку?

Молчание длилось мигом дольше, чем должно было, а потом Наоми вымучила улыбку.

— Конечно. Только один круг. У нас… дела. Капитан велел.

— А, да. — Амос лгал еще более неуклюже, чем Наоми, и не пытался этого скрыть. — Дела. Важные.

Миллер сел, поднял руку, подзывая официанта, и, когда тот кивнул, облокотился на стол. Он словно сидя принял боевую стойку, пригнулся вперед, так что плечи защищали мягкий живот и шею. Так держится человек, ожидающий удара.

Подошел официант, разлили пиво. Миллер расплатился деньгами АВП и отпил глоток.

— Как корабль? — спросил он наконец.

— Собирается помаленьку, — ответила Наоми. — Его и вправду чертовски измордовали.

— Но летать будет, — добавил Амос. — Крепкий сукин сын.

— Это хорошо. Когда… — Миллер запнулся на слове и начал заново: — Когда улетаете, люди?

— Когда скажет капитан, — пожал плечами Амос. — Воздух мы уже держим, можем отправляться хоть завтра, если он решит, куда хочет попасть.

— И если Фред нас отпустит, — сказала Наоми и поморщилась, будто тут же пожалела о своих словах.

— Вот в чем дело? — спросил Миллер. — АВП держится за Холдена?

— Просто подумалось, — возразила Наоми. — Слушайте, спасибо за выпивку, Миллер, но, право, мне кажется, нам пора идти.

Миллер глубоко вздохнул и медленно выпустил воздух.

— Да, — проговорил он, — конечно.

— Ты иди, — обратился к Наоми Амос. — Я догоню.

Наоми недоуменно взглянула на него, но Амос в ответ только улыбнулся. Толковать эту улыбку можно было по-разному.

— Хорошо, — сказала Наоми. — Только не задерживайся надолго, а? Дела.

— Капитан велел, — согласился Амос. — Не волнуйся.

Наоми встала и пошла прочь. Заметно было, как трудно ей не оглядываться через плечо. Миллер посмотрел на Амоса. Освещение придавало облику механика нечто демоническое.

— Наоми — хороший человек, — сказал Амос. — Она мне нравится, понимаешь? Похожа на мою маленькую сестренку, только головастая, и я бы ее взял, если бы она согласилась. Понимаешь?

— Еще бы, — сказал Миллер. — Мне она тоже нравится.

— Она не такая, как мы, — сказал Амос, и его теплая улыбка пропала.

— Потому-то она мне и нравится, — сказал Миллер. Это был правильный ответ. Амос кивнул.

— Ну вот. Что до капитана, ты сейчас в полном дерьме.

Каемка пены на краях его стакана в полумраке светилась белым. Миллер чуть повернул стакан, пристально наблюдая за пузырьками.

— Потому что я убил того, кого давно надо было? — спросил он. Горечь в собственном голосе его не удивила, но она оказалась глубже, чем он ожидал. Амос ее не услышал или не захотел услышать.

— Потому что это вошло у тебя в привычку, — сказал он. — Кэпу это не по вкусу. Он нервничает, когда людей убивают, не потолковав прежде. Ты не раз проделывал это на Эросе, но… знаешь?

— Да, — сказал Миллер.

— Станция Тот была не Эрос. И куда бы ты ни попал дальше, там тоже будет не Эрос. Капитан не хочет иметь тебя рядом.

— А вы, остальные? — спросил Миллер.

— Мы тоже не хотим, — ответил Амос. Это было сказано не жестоко и не мягко. Так он мог говорить о поломке в машине. О чем угодно. Его слова ударили Миллера в живот, как раз туда, где он ждал удара. Отбить их было невозможно. — Ну вот, — продолжал Амос. — Мы с тобой довольно похожи. Меня жизнь покрутила. Знаю, что я такое, а мой моральный компас… Скажу тебе, он давно отказал. Кое-что виделось иначе, когда я был мальчишкой. Я мог оказаться с теми бандитами на Тоте и знаю это. Капитан не мог бы. В нем этого нет. Он ближе к праведнику, чем любой здесь. И если он велит тебя вычеркнуть, так тому и быть, потому что, как мне видится, он, может, и прав. Уж точно, скорее он прав, чем я.

— Понятно, — сказал Миллер.

— Угу. — Амос допил пиво — свое, потом Наоми. И ушел, оставив Миллера наедине с собой и пустотой внутри. «Наву» осветился переливающейся россыпью огоньков — там что-то проверяли. Миллер ждал.

Рядом с ним, на месте, покинутом Амосом, оказалась за столом Джули Мао.

«Ну вот, — сказала она. — Похоже, остались только ты да я».

— Похоже на то, — сказал он.