За закрытыми дверями
Когда Ханна открыла глаза, она была за рулем ее Toyota Prius.
Но разве доктора не сказали ей, что ей не следует ездить со сломанной рукой? Разве она не должна быть в постели со своим миниатюрным доберманом Дот под боком?
— Ханна.
Расплывчатая фигура сидела рядом с ней на пассажирском сидении.
Ханна могла только сказать, что это была девочка со светлыми волосами, — ее видение было слишком расплывчатым, чтобы рассмотреть что-либо еще.
— Привет, Ханна, — снова сказал голос.
Он звучал как…
— Эли? — прохрипела Ханна.
— Верно.
Эли наклонилась ближе.
Кончики ее волос задели щеку Ханны.
— Я — Э, — прошептала она.
— Что? — вскрикнула Ханна, раскрыв глаза от удивления.
Эли села прямо.
— Я сказала, что со мной все в порядке.
Потом она открыла дверь и скрылась в ночи.
Видение Ханны сфокусировалось.
Она сидела на автостоянке Планетария в Холлис.
Большой плакат с надписью "БОЛЬШОЙ ВЗРЫВ" развевался на ветру.
Ханна вскочила, часто и тяжело дыша.
Она была в своей пещерообразной спальне, уютно устроенная под своим кашемировым одеялом.
Дот свернулся клубочком в своей маленькой собачьей кроватке Gucci.
Справа от нее был гардероб с рядами красивой и дорогой одежды.
Она глубоко вздохнула, стараясь успокоиться.
— Господи, — сказала она вслух.
В дверь позвонили.
Ханна застонала и села, чувствуя, будто ее голова была набита соломой.
Что ей только что снилось? Эли? Большой взрыв? Э?
Дверной звонок снова зазвонил.
Дот вылезла из своей кровати и прыгала возле закрытой двери в комнату Ханны.
Было утро пятницы, и когда Ханна взглянула на прикроватные часы, на них было начало одиннадцатого.
Ее мать ушла рано, если вообще пришла вчера вечером домой.
Ханна заснула на кушетке, и Мона помогла ей подняться наверх в кровать.
— Иду, — сказала Ханна, надевая темно-синий шелковый халат, завязывая волосы в "хвостик" и проверяя себя в зеркале.
Она поморщилась.
Швы на подбородке были все еще неровными и черными.
Они напомнили ей перекрещенные шнуры на футбольном мяче.
Когда она глянула сквозь полупрозрачные панели входной двери, то увидела Лукаса.
Сердце Ханны мгновенно забилось чаще.
Она еще раз взглянула на себя в зеркало прихожей и поправила несколько прядей волос.
Чувствуя себя подобно толстухе из цирка в колеблющемся шелковом халате, она решила вернуться в комнату и переодеться.
Но она себя остановила, высокомерно усмехнувшись.
Что она делает? Ей же не нравится Лукас.
Это был всего лишь Лукас.
Ханна расправила плечи, выдохнула и отперла дверь.
— Привет, — сказала она, пытаясь выглядеть безразличной.
— Привет! — сказал Лукас.
Они смотрели друг на друга целую вечность.
Ханна была уверена, что Лукас мог услышать биение ее сердца.
Она хотела это прекратить.
Дот танцевал вокруг них, но Ханна была слишком ошеломлена, чтобы наклониться и отогнать его.
— Я не вовремя? — осторожно спросил Лукас.
— Да нет, — быстро сказала Ханна.
— Заходи.
Когда она пропустила Лукаса, она чуть не споткнулась о вырезанный дверной доводчик в виде Будды, который был в ее прихожей, по крайней мере, лет десять.
Она помахала руками, пытаясь удержать равновесие, чтобы не упасть.
Внезапно она почувствовала сильные руки Лукаса вокруг своей талии.
Когда он помог Ханне выпрямится, они посмотрели друг на друга.
Уголки его губ приподнялись в улыбке.
Он наклонился к ней, и их губы соприкоснулись.
Ханна растаяла в его руках.
Они протанцевали к кушетке и упали на подушки, и Лукас осторожно пытался не задеть ее повязку.
После нескольких минут причмокивания и тыканья носами Ханна перевернулась, чтобы отдышаться.
Она застонала и закрыла лицо руками.
— Прости, -
Лукас отодвинулся.
— Мне не следовало этого делать?
Ханна покачала головой.
Она, конечно, не могла сказать ему, что в течение двух прошлых дней фантазировала, что это снова произойдет.
Или что у нее было странное чувство, будто она целовала Лукаса до их поцелуя в среду, — только, как это было возможно?
Она убрала руки от лица.
— Ты, вроде, говорил, что ходил на курсы экстрасенсов, — спокойно сказала она, вспоминая, что Лукас сказал ей во время их полета на воздушном шаре.
— Разве ты не должен телепатически знать, следовало тебе это делать или нет?
Лукас усмехнулся и ткнул пальцем ее голое колено.
— Ну, тогда, я предположил бы, что ты действительно хотела, чтобы я это сделал.
И что ты хотела, чтобы я снова это сделал.
Ханна облизнула губы, чувствуя, будто тысячи диких бабочек, которых она видела в Музее Естествознания несколько лет назад, трепетали в ее животе.
Когда Лукас протянул руку и слегка коснулся сгиба ее локтя в том месте, где была воткнута капельница, Ханне показалось, что она превращается в желе.
Она наклонила голову и застонала.
— Лукас, я просто не уверена.
Он отодвинулся.
— В чем ты не уверена?
— Я просто… я имею в виду… Мону…, - она бессильно махнула рукой.
Это вышло совсем неправильно, хотя не то чтобы она вообще знала, что пыталась сказать на самом деле.
Лукас поднял бровь.
— А что с Моной?
Ханна подняла с пола плюшевую собаку, которую ее отец подарил ей в больнице.
Это был Корнелиус Максимиллиан, персонаж, которого они придумали, когда Ханна была маленькой.
— Мы только что снова стали друзьями, — сказала она тихим тонким голосом, надеясь, что Лукас знал, что это значит без ее объяснений.
Лукас отступил.
— Ханна… Я думаю, что тебе стоит остерегаться Мону.
Ханна выронила Корнелиуса Максимиллиана из рук.
— Что ты имеешь в виду?
— Мне просто кажется… не думаю, что она желает тебе добра.
Ханна открыла рот.
— Мона все это время была со мной в больнице. И ты знаешь, что если это как-то связано с той историей на вечеринке, то мы это уже обсудили.
Я это пережила.
— Прекрасно, -
Лукас внимательно изучал Ханну.
— Это прекрасно?
— Да, — Ханна шмыгнула носом.
— И тебе все равно, что она с тобой сделала? — Лукас казался потрясенным.
Ханна взглянула в сторону.
Вчера, после того, как они закончили говорить об Э, отобрали парней-моделей для вечеринки, и другие девочки уехали, Ханна нашла бутылку Stoli Vanil в том же шкафу, где ее мать прятала свой свадебный фарфор.
Они с Моной плюхнулись на диван, включили "Спеши любить" и играли в их алкогольную игру с Мэнди Мур.
Всякий раз, когда Мэнди выглядела толстой, они пили.
Всякий раз, когда Мэнди дулась, они пили.
Всякий раз, когда Мэнди говорила голосом робота, они пили.
Они не говорили о сообщении, которое прислала Э Моне, — про их ссору.
Ханна была уверена, что они только повздорили о чем-то глупом, например, о фотографиях с вечеринки или о том, был ли Джастин Тимберлейк идиотом.
Мона всегда считала, что был, а Ханна так не думала.
Лукас неистово моргал.
— Она тебе так и не рассказала?
Ханна яростно выдохнула через нос.
— Это не важно.
— Хорошо, — сказал Лукас, поднимая руки.
— Ладно, — сказала Ханна, расправив плечи.
Но когда она закрыла глаза, она снова увидела себя в своем Prius.
Флаг Планетария Холлис колыхался у нее перед глазами.
Она едва удержалась от того, чтобы не заплакать.
Что-то, возможно ее BlackBerry, зажужжал на дне ее сумки.
Ханна пыталась что-то вспомнить, но это было бесполезно.
Она чувствовала тепло от тела Лукаса, сидящего так близко.
Он не пах одеколоном или супер модным дезодарантом, или чем-то другим, чем обрызгивают себя парни, чтобы понравится девочкам. Он пах кожей и немного зубной пастой.
Если бы только они жили в мире, где у Ханны могли быть оба, — и Лукас, и Мона.
Но она знала, что, если она хотела остаться той, кем была, это невозможно.
Ханна потянулась и схватила руку Лукаса.
Рыдание подступило к горлу по причинам, которые она не могла полностью объяснить или даже понять.
Когда она наклонилась, чтобы поцеловать его, она снова попыталась оживить в памяти то, что точно было в ночь ее несчастного случая.
И, как это всегда бывает, она не смогла вспомнить ничего.
