ГЛАВА ПЕРВАЯ
До уничтожения Крессиды 48 часов

Так погибают миры.

Стены рухнули, и силы Хаоса с полчищами потерянных и проклятых ворвались в улей Альфа. Сотни тысяч гвардейцев отдали свои жизни, пытаясь отбросить врага или хотя бы задержать его во внешних районах. Но враг неумолимо наступал.

Когда генераторы были взорваны и производство остановилось, был подписан приказ об эвакуации. Сначала вывозили гражданских — немногих, кого еще можно было спасти и кто не перешел на сторону противника. Теперь настала очередь имперских гвардейцев.

В свое время Крессида была великолепным миром. Она славилась богатыми рудниками, а ее заводы и фабрики по переработке сырья отличались высокой производительностью. Согласно стандартам ульев, уровень жизни там считался довольно высоким, и даже в подульях коэффициент потерь был намного ниже среднего. Население Крессиды стремительно росло. Законопослушные и благополучные граждане находились в процессе строительства тринадцатого улья, и командование Имперской Гвардии планировало в ближайшие десять лет сформировать из них еще один полк гвардейцев. Но не прошло и половины этого срока, как им пришлось покинуть оккупированную и разоренную Крессиду — и потерять ее навсегда…

Полковник Станислав Стил находился в помещении бывшей конторы заведующего рудником на восемьдесят третьем уровне улья Альфа. Здесь недавно прогремел взрыв, разрушивший две стены. Каждые несколько секунд снизу доносились новые взрывы, и едва державшийся потолок мог в любой момент обрушиться полковнику на голову.

С этой ненадежной позиции он наблюдал за тем, как внешние районы захлестывали волны боевых действий, видел среди огня, дыма и металла бутылочно-зеленые ряды своего полка — 319-го Вальхалльского — и отмечал, насколько враг продвинулся через руины.

Конечно, был резон оставаться на линии фронта и вести арьергардный бой — это позволяло выиграть время для эвакуации. Снижение температуры на Крессиде, видимо, ставшее побочным действием вторжения сил Хаоса, наблюдалось уже несколько лет. Почему это происходило, никто объяснить не мог, но соотечественники Стила привыкли к лютым морозам.

Ледяные гвардейцы, как они себя называли, также прославились стойкостью в обороне: сражаясь плотными рядами, долго удерживали позиции даже в условиях, когда воины большинства других миров давно бы отступили.

Но враг продолжал их теснить. Снова и снова распускались огненные цветы взрывов. Зеленые линии разрывались, исчезали, затем снова выстраивались, отодвигаясь на шаг назад и становясь короче. Воины продолжали сражаться.

Стил плотнее укутался в армированную шинель, спрятав руки в перчатках в просторные рукава. Он мог поклясться, что за прошедший день температура упала еще на два градуса. Полковник проверил свою аугментику, но она не реагировала, и ему пришлось положиться на собственное чутье.

Серое, затянутое тучами небо рассекали полосы света — следы от космических кораблей, эвакуировавших войска с Крессиды, чтобы выжившие смогли когда-нибудь сразиться на другом фронте, где у них будет шанс на победу.

Стил услышал приближающиеся шаги. Слуховая аугментика помогла ему различить этот негромкий звук среди грохота минометного обстрела, перемежавшегося боевыми кличами. Обернувшись, он увидел сержанта Ивана Гавотского — высокого человека средних лет, вдумчивого и невозмутимого.

— Все готово, сэр, — доложил Гавотский, резко отсалютовав полковнику. — Приказы разосланы восьмерым солдатам нашего полка. И еще четверым — на случай, если кто-то из первых восьмерых будет убит или пропадет без вести. Запрос по поводу «Термита» я направил в Департаменте Муниторум, упомянув, как вы советовали, имя кардинала. Думаю, мне удалось донести до начальника снабжения важность этой просьбы.

— Я надеюсь, что репутация людей, которых мы выбрали, так же безупречна, как о ней говорят послужные списки, — ответил Стил, кивнув. — Возможно, это самая важная миссия из всех, которые приходилось выполнять Триста девятнадцатому. От того, как мы ее выполним, зависит, сохранится ли память о нас в веках.

Вновь устремив взгляд на поле боя, он увидел, что полчища бывших «Леман Руссов» типа «Разрушитель» — танков, ныне управляемых силами Хаоса, — добились некоторого прогресса в продвижении через руины. Танки Ледяной Гвардии, среагировавшие на угрозу, неуклюже выдвигались на позиции, образовывая на неожиданно возникшем фронте новую линию обороны.

— Похоже, это будет наше последнее задание, — вздохнул Стил.

Полковник не преувеличивал. Война на Крессиде была долгой и трудной. Его полк, и без того обескровленный кампаниями на Делленосе IV и Темпесте, нес большие потери. Ходили слухи, что когда все закончится, выживших из 319-го Вальхалльского раскидают по другим полкам, и славная история полка на этом закончится.

Пошел снег — не чисто-белый, который полковник привык видеть у себя на родине, а грязно-серый.

Рядовой Пожар прищурился, глядя в прицел лазгана. Пронизывающий до костей ветер взметнул шквал серого снега, и противника стало почти не видно. Из-за вынужденной задержки палец нервно подрагивал на спусковом крючке. Человек на фронте мог погибнуть в мгновение ока, даже не успев понять, кем и чем убит. Пожар намеревался не терять ни секунды, но напрасно расходовать боеприпасы ему тоже не хотелось — не только потому, что это считалось грехом по отношению к Императору, но и потому, что у него оставался последний аккумулятор. Он только что вставил его в свою винтовку, прочтя при этом, как водится, литанию заряжания, дабы оказать почести машинному духу.

Пожар не стрелял до тех пор, пока из мглы не появились темные силуэты. Тогда он переключил источник питания на непрерывный огонь и выпустил по ним смертоносную очередь, израсходовав почти четверть заряда.

Многих удалось повалить лазерной очередью, но живых, как всегда, осталось больше. Враги устремились к Пожару, карабкаясь по телам погибших, и были встречены сотнями выстрелов лазганов его товарищей. Разорвалось множество осколочных гранат, наполнивших воздух кровавым фейерверком оторванных конечностей. Тем не менее враги продолжали наступать.

Теперь Пожар сумел разглядеть их рваную, грязную форму, при виде которой его захлестнула волна ярости. Это были худшие из врагов — гвардейцы-предатели. Определить по цвету формы, из какого полка, он не смог: за последние несколько лет на Крессиде столько полков перешли на сторону врага, что всех не упомнить.

Враг подошел настолько близко, что укрытия почти не защищали вальхалльцев. Предатели подняли оружие, и Пожара оглушил треск лазерных выстрелов с обеих сторон. Он попытался укрыться за полуразрушенной стеной, но лучи разбили ее вдребезги. Чей-то меткий выстрел, пробивший его меховую шапку, раскроил голову солдату, находившемуся рядом. Пожар лишился укрытия.

Оставалось продержаться считанные минуты. Вот-вот прозвучит приказ об отступлении, и снова придется отдать очередной клочок земли. Но пока Пожар, ледяной воин Вальхаллы, не получит приказ, он не отступит ни на сантиметр.

Предатели неслись прямо на Пожара, вряд ли замечая, что он еще жив и готов сражаться. Видимо, они рассчитывали сбить его с ног и затоптать, но стоило ему столкнуться с первым из нападавших, как он тотчас обезоружил врага и повалил на землю. Рядом оказались еще двое предателей; он увернулся от них и, размахивая своим лазганом, как дубинкой, заехал им обоим по лбу пару раз. В этот момент в микронаушнике послышался голос вокс-оператора: был отдан приказ отступать и доложить командиру взвода.

«Своевременность» приказа об отступлении почти рассмешила Пожара. Предатели окружали его со всех сторон, и жить ему, вероятно, оставалось считанные секунды. Впрочем, какое это теперь имело значение? Все вокруг заволокло красным туманом. Пожару казалось, что он видит себя со стороны: как он, размахивая руками и ногами, бился с врагом, движимый одним инстинктом, пока наконец не всадил дуло лазгана одному из предателей в брюхо, так, что у того кишки полезли наружу.

Но скоро все закончилось. Враг задавил его численностью и повалил на землю. В кармане шинели была припрятана осколочная граната, и Пожар потянулся за ней, готовясь погибнуть во вспышке взрыва и забрать с собой с десяток предателей.

— Слышишь, Пожар? Быстро тащи сюда свой несчастный зад! Тебя отправляют на другое задание. Приказ самого полковника Стила.

Раздался оглушительный взрыв, и в лицо полыхнуло жаром. На секунду Пожар подумал, что чувства его обманывают: он еще не успел выдернуть чеку. Как выяснилось, взорвалась не его граната, а брошенная кем-то из товарищей, не подозревавшим, что там находился свой. Пожару повезло: по воле Императора он оказался в груде вражьих тел, которые защитили его от взрыва. Он лежал на спине, почти заваленный трупами врагов, и не мог прийти в себя от неожиданного спасения. На самом деле ему повезло вдвойне: теперь он был скрыт от глаз оставшихся врагов.

Они проходили мимо, топая сапогами возле самой головы и пополняя груду мертвецов новыми телами. Товарищи-вальхалльцы снова заняли позиции и принялись выстрелами из лазганов выкашивать ряды предателей. В ухе Пожара все еще скрипел голос вокс-оператора, но теперь он корчился от приступа истерического смеха, в котором смешались облегчение, страх и отчаянный вызов.

Ему потребовалась минута, чтобы успокоиться и оценить обстановку. Он остался один за вражеской линией фронта и понимал: единственный способ выжить — притвориться мертвым. Однако такой вариант не рассматривался — не только потому, что это было бы нарушением долга, но еще и из-за неожиданного вызова к полковнику и волнующей перспективы, которую сулило избрание для некоей почетной миссии.

Если полковник Стил вызывал его лично, значит, у него было особое задание, которое может выполнить только он. И Пожар явится, чего бы ему это ни стоило.

Они захватили врага врасплох.

Силы Хаоса отвели свою артиллерию с этого фланга, решив, что он и так хорошо защищен развалинами городских стен, через которые имперским танкам не прорваться. Но ледяного гвардейца по фамилии Грэйл они явно недооценили.

Грэйл разбирался в машинах, но не так, как техножрецы, знающие внутреннее устройство, а понимал интуитивно. Казалось, он мог устанавливать связь с духами машин и повелевать ими, благодаря чему действовал с невероятной эффективностью. Именно Грэйл управлял боевым танком «Леман Русс» типа «Уничтожитель». От резких маневров шестидесятитонную машину подбрасывало и трясло. Казалось, она развалится на части, прокладывая путь сквозь руины.

Рядовой Баррески, высунувшись из башни танка, осматривал поле боя. Вдруг резкий порыв ветра разорвал снежную пелену, и Баррески представил себе ужас и изумление в глазах предателей, культистов и мутантов, увидевших, кто к ним пожаловал.

Переехав через очередные развалины, танк под ним нырнул, так что желудок чуть не вывернуло наизнанку.

— Эй, Грэйл! — прокричал Баррески сквозь оглушительный рев двигателя. — Потише там! Иначе этот гроб будет украшен остатками сегодняшнего завтрака.

Тем временем танк с легкостью крушил стены здания. Бетонная балка, рухнувшая на башню, чудом отскочила в сторону. Баррески едва успел пригнуться, оказавшись в сантиметре от удара, который мог бы снести ему голову. Чтобы прийти в себя, он набрал полный рот воздуха и стал медленно выдыхать. Впрочем, беспокоился он не столько о себе, сколько об оружии — сдвоенных лазерных пушках, предмете своей гордости. Было бы обидно привезти их в такую даль и не использовать по назначению.

Однако, милостью Императора, они не были серьезно повреждены: балка, скользнувшая по левой пушке, оставила вмятину на стволе и немного сбила настройку, что было поправимо.

Перевалившись с грохотом через очередное препятствие, они наконец вышли на ровную поверхность и набрали скорость. Враг, попавший в поле зрения Баррески, находился на одном уровне с танком. Препятствий между ними больше не оставалось.

Солдаты Хаоса не отличались дисциплиной: одни застыли от страха при виде надвигающегося Джаггернаута, другие пытались сражаться, третьи просто бежали, сбивая друг друга с ног. Баррески еще не успел сделать ни одного выстрела, как их сопротивление было сломлено.

Однако стрелки в спонсонах опередили его, открыв мощный огонь из болтеров, и теперь Баррески осматривал поле боя из башни, выжидая время и выбирая оптимальные цели: он знал, что из-за медленной перезарядки пушек придется считать каждый выстрел.

Баррески прицелился в великана, возвышавшегося над толпой. Лицо этого монстра, источавшего смрад Хаоса, было сплошь покрыто гнойными фурункулами, волосы клочьями липли к голове. Пальнув по мутанту из обеих лазерных пушек, Баррески почувствовал во всем теле отдачу, наполнившую его свежей энергией. Два луча с оглушительным треском рассекли воздух. Один из них попал в цель, не оставив от мутанта и следа.

«Леман Русс» врезался в армию Хаоса, оттеснив солдат бульдозерным отвалом и давя всех, кто не успел выскочить из-под его гусениц, перемалывающих кости и плоть.

Некоторым еретикам посчастливилось выжить — тем, кто был позади танка и в «мертвых зонах», не обстреливаемых спонсонными болтерами. Зная, что их ручное оружие бессильно против пласталевой брони, они сосредоточили свой огонь на единственной уязвимой цели, которую смогли разглядеть, — голове Баррески. Неохотно расставшись со своими лазерными пушками, тот нырнул обратно в башню: у пушек, как и у спонсонных болтеров, был ограниченный угол обстрела — сорок пять градусов. Баррески развернул тяжелый турельный стаббер и, не видя цели, выпустил по ходу танка длинную очередь.

Над краем орудийной башни появилась чья-то голова. Баррески напрягся.

Видать, этот культист увернулся от гусениц и, оказавшись возле спонсонов танка, залез наверх. Снаряжение у него было так себе: трофейная броня из разных комплектов, где-то велика, а в чем-то мала, и единственное оружие — нож. Но все же его внезапное появление стало угрозой.

Баррески успел вскинуть лазган. Культист с рычанием бросился на него, но лазерный луч мгновенно пробил его сердце. Он продолжал по инерции лететь вперед, но когда столкнулся с ледяным гвардейцем, уже был мертв. Баррески рискнул высунуться из люка и увидел, что на башню карабкается другой культист. Хватило одного выстрела, чтобы и этот сорвался с башни и, вопя, полетел под тяжелые гусеницы танка.

Армия Хаоса реагировала на вторжение одиночного имперского танка довольно вяло и только сейчас стала разворачивать свои боевые машины. Разумеется, ледяным гвардейцам это было на руку. Их атака отвлекла противника, ослабила давление на линию фронта и дала возможность остальным силам перегруппироваться и возобновить оборону полосы земли, которая иначе была бы потеряна.

На пути танков Хаоса оказались сотни пехотинцев, но их механиков-водителей это волновало не больше, чем Грэйла, — кого давить гусеницами. Разрывные снаряды ударяли по броне «Леман Русса», и именно здесь дальнобойность и огневая мощь лазерных пушек пришлась как нельзя кстати. Ведь недаром их называли истребителями танков.

Баррески чувствовал себя в родной стихии, когда палил из пушек. Он сконцентрировал огонь на захваченной силами Хаоса бывшей имперской «Саламандре»: облегченная конструкция позволяла ей идти впереди других машин, неистово изрыгая огонь из автопушки. Баррески считал попадания: одно, два, три, четыре, — и «Саламандра» разлетелась на куски. В пылу боя он почти забыл, где находится, и видел перед собой только цели, выстроившиеся как на полигоне.

Они находились уже на достаточно близком расстоянии, чтобы вести ответный огонь, способный причинить реальный ущерб. Грэйл резко дал задний ход, но Баррески, взглянув на руины сзади, понял, что по ним боевому танку далеко не уйти.

У пушек кончился заряд. Баррески крикнул заряжающему, чтобы тот поскорее тащил новый аккумулятор: надо стрелять, пока есть возможность. Танки Хаоса прижали их, выстроившись в полукруг. Орудие левого спонсона было выведено из строя, и никто не надеялся выбраться отсюда живым.

Но Баррески не жаловался на судьбу. Экипаж знал, на что они идут, когда Баррески подал идею, а Грэйл подтвердил, что сможет вывести танк на позицию. Командир танка одобрил их план. Они достигли поставленной цели, нанеся по врагу сокрушительный удар, который замедлил его наступление. Это все, на что они могли рассчитывать. Задание изначально было самоубийственным.

Война на Крессиде проиграна.

Рядовой Михалев предвидел такой исход еще несколько недель назад. Воздух был словно пропитан ощущением поражения. Михалев видел, как день за днем меняют облик континенты, а зеленеющие поля превращаются в арктическую тундру. Даже здесь, где стены цивилизации только начали рушиться, их обломки уже покрылись пятнами фиолетовой плесени, вымораживающей все вокруг.

Михалев присел на постаменте непонятной статуи — после взрыва от нее остались лишь ноги — и прислонил к плечу гранатомет. Увидев силуэт вражеского танка, он сразу выстрелил. Выпущенный им бронебойный снаряд просвистел над головами однополчан и девятью рядами других ледяных гвардейцев. Не дождавшись момента, когда снаряд попадет в танк, Михалев вернулся к трудоемкой перезарядке гранатомета. Для этого должен быть помощник, но во время последнего вражеского натиска помощника убили, а нового еще не назначили.

При попытке сделать следующий выстрел гранатомет заклинило. Обреченно вздохнув, Михалев потянулся за лазганом. Видя, как быстро гибли товарищи, он понимал, что ему, вероятно, скоро придется биться с врагом один на один.

«Конечно, чиновникам из командования вооруженных сил на нас плевать, — размышлял он. — Уж больно им не хочется терять этот богатый мир. Они треплют нам нервы, цепляясь за последнюю надежду, хотя она давно умерла. Они давно могли бы отдать приказ об эвакуации и так сохранить жизни миллионов гвардейцев, чтобы те могли сразиться в новых битвах. Но что для них жизни гвардейцев? Не более чем цифры на экране планшета. Их это не волнует».

Михалева не особо пугало, что сегодня ему предстояло погибнуть. Но было обидно умирать ни за что.

Вдруг в наушнике вокса раздался голос, который изменил его судьбу.

Михалев соскользнул с постамента и направился вглубь улья, волоча за собой тяжеленный и бесполезный гранатомет, надеясь, что какой-нибудь техножрец его починит. Он думал о полученном приказе и даже слегка приободрился, представив, как будет злиться командир, узнав, что его необходимо отпустить.

Значит, полковник Станислав Стил собирает команду для особого задания, и ему нужен Михалев. Единственный вопрос, который при этом возник: «Почему я?»