Глава седьмая
Порт Мон-Ло, вечер того же дня
Динас Чайн был полон решимости обыскать дворец в поисках автора наглой записки. Он хорошо контролировал эмоции, чему научился в возрасте двенадцати лет. Он никогда не позволял чувствам управлять им. Вместо этого Чайн использовал их как энергию для действий.
Он вернулся на пост безопасности, чтобы еще раз проверить показания датчиков, но один из адептов передал ему срочное закодированное сообщение от лорда-командира. Тот вызывал Динаса к себе.
Наматжира проводил свою первую встречу с примархом Легиона Альфа в павильоне и, видимо, хотел, чтобы бажолур Черных Люциферов присутствовал при этом.
— Сделай полный генетический и биометрический анализы, — приказал Динас адепту, вручив ему записку. — Сообщишь лично мне, по моему каналу. Потеряешь — пристрелю.
Адепт отправился выполнять поручение с взволнованным выражением лица.
Чайн пошел к павильону. Обширная постройка располагалась на небольшом плато к югу от дворца. Небо медленно выцветало под натиском вечера, тени удлинились и потеряли форму. Тысячи огней опутали стены павильона, отчего здание мерцало, как отдаленный улей. Оно напомнило Динасу стены Императорского Дворца на Терре, окруженные бастионами и высокими валами, освещенные миллиардами окон и прожекторами, направившими свои лучи высоко в небо. Ни один человек не мог смотреть на это зрелище, не испытывая эмоций. Гуандунскую Великую стену можно было видеть с орбиты, а сам Императорский Дворец был различим даже с Марса.
Чайн вошел в павильон и остановился для проверки. На Самеранте два года назад служба безопасности пропускала его без тщательной проверки, не желая останавливать Черного Люцифера. Чайна настоял на обязательном выполнении всех формальностей. Знаки различия, форма могли быть украдены или скопированы. Никто неопознанный не должен попасть к лорду-командиру.
Динас немного задержался, чтобы перекинуться парой слов с Эймоном и Беллоком, двумя Люциферами, которым он больше всего доверял. Он рассказал им о записке и приказал вернуться во дворец и продолжить поиски. Постороннему их беседа показалась бы странной. В ней не было ничего дружеского. Короткие приказы и инструкции, и ничего больше. Черные Люциферы общались сухо, сообщая лишь необходимые факты и оставляя другим строить догадки.
Динас уже понял, что означала записка, и был уверен, что Белок и Эймон тоже это поймут. Как и предполагалось, в Мон-Ло, на территории дворца, процветает шпионаж. Агенты явно хорошо обучены и отлично экипированы. А вот на кого они работают — непонятно. Чайн заподозрил бы нуртийцев, но ни один нуртиец не оставит записку, написанную на низком готике если, конечно, имперцы адекватно оценивают способности врага.
Записка говорила о многом, но самое главное — она демонстрировала самонадеянность. Это фатальная слабость любого человека. Подверженность эмоциям. Прокрасться незамеченным мимо охраны дворца очень трудно. Зачем прятаться, а потом признавать, что ты здесь был? Чайн решил, что либо это сделано специально, либо агент настолько уверен в себе, что это для него спорт.
Так или иначе, самонадеянность.
Записка сообщала Чайну все, что нужно. Использованный язык, построение фразы, почерк, тип пера, чернил, происхождение камня, которым придавили бумагу.
Шпион, добыча Чайна, предал сам себя десятком различных способов. Самым главным была его дерзость.
Динас снял черный шлем и вошел в главный зал павильона. Там лорды человечества беседовали с полубогами.
— Кон, любовь моя, — томно прошептал дракон, облизывая его красным языком.
Грамматикус вырвался из зубастых челюстей и проснулся. Рахсана улыбнулась, поглаживая его по щеке.
— Черт!.. Который час? — спросил он.
— Ночь закончилась, Кон. Лорд Альфарий сейчас в павильоне с лордом-командиром.
Грамматикус быстро сел.
— Мне нужно идти. Я должен быть там.
— Лучше побудь со мной, Кон.
— Мне жаль, но я не могу.
Он начал быстро одеваться. Рахсана посмотрела вокруг.
— Знаешь, мне кажется, здесь кто-то был.
— Да, — кивнул Джон. — Геноводы.
— Что они искали?
— Меня, — улыбнулся он.
На губах Наматжиры медленно появлялась улыбка.
— Я, конечно, не эксперт, но не можете же вы все быть Альфариями?
Тот, кто назвался Альфарием на Великом Приветствии, запрокинул голову и рассмеялся.
— Конечно нет. Мой Легион — единое целое, мы делим все. Идентичность может стать оружием, стоит лишь повернуть к противнику лицо. Как бы то ни было, здесь мы друзья.
Лорд-командир был окружен Черными Люциферами и командирами подразделений. Пол устилали шкуры различных зверей. Серендип, тилацин Наматжиры, устроился в темном уголке.
Перед лордом-командиром возвышались четверо Астартес в пурпурных доспехах. Чуть вперед выступил Альфарий, все еще без шлема. Его кожа мерцала в золотистом свете. Трое Астартес присоединились к нему позже. Как, с ужасом заметил Чайн, они появились неизвестно откуда?
Динас пробрался в помещение через задние двери, по пути миновав шеренги слуг и сервиторов, готовых по первому приказу принести вино и кушанья.
— Я — Альфарий, — произнес гигант с кожей цвета меди. — Со мной Инго Пек и Тиас Герцог, Первый и Второй капитаны.
Двое Астартес, стоявшие за ним, вышли вперед, сняли шлемы и поклонились. Они тоже были бритые и с медной кожей. На первый взгляд все трое выглядели абсолютно одинаково.
Но Динас осмотрел их более внимательно. Нет, они не одинаковые. Очень схожие черты лица, несомненно, но они разные. Альфарий значительно выше своих капитанов, Более того, заметно едва уловимое различие в строении черепа, наклоне лба и бровей. Чайн имел честь находиться в присутствии Хоруса и видеть похожую физиогномику. Также он заметил разницу в глазах, во взгляде. Холодные голубые глаза Альфария сияли так, что даже Чайну стало не по себе.
Что касается двух других Астартес, Герцог был чуть выше. Динас определил их рост глядя на верхнюю границу панели позади них. Во внешности Герцога и Пека тоже проглядывали различия. Чайн насчитал восемнадцать различий в положении их глаз, губ, скул, мускулов шеи и носов. Герцог лет на двадцать старше. Пек уступал в габаритах второму капитану, но он явно сильнее. На голове Герцога Чайн увидел еле заметную тень, говорившую о том, что волосы Второго капитана темнее, чем у остальных. Динас решил, что Астартес Легиона Альфа бреют головы, чтобы походить на своего примарха. Золотисто-карие глаза Инго Пека резко контрастировали с голубыми глазами примарха и Герцога.
— Приветствую вас, капитаны, — поклонился Наматжира.
Астартес кивнули.
— А четвертый? — спросил лорд-командир.
Четвертый десантник не тронулся с места.
— Один из моих солдат. Он здесь для сопровождения, — сказал Альфарий. — Его зовут Омегон.
Воин поклонился, но шлем не снял.
«Первая ложь, — пронеслось в голове Динаса. — Омегон явно не обычный солдат».
Чайн прикинул примерный рост Омегона. Оказалось, что тот не ниже примарха.
«Кто ты такой? — подумал Динас. — И зачем ты здесь?»
— Давайте поговорим о Нурте, лорд, — предложил Пек. — И о том, как нам закончить войну.
Наматжира улыбнулся.
— Привести мир к Согласию, — поправил он.
— Это война, сэр, — ответил Инга. — Я уверен, солдаты Имперской Армии согласятся со мной. Так что давайте не будем играть политическими терминами, помня о тех, кто здесь погиб.
Генерал Дев и лорд Вильд кашлянули, словно одобряя сказанное Астартес. Некоторые из офицеров громыхнули оружием, словно радуясь, что кто-то наконец назвал вещи своими именами.
Наматжира поднял руку, призывая к тишине.
— Конечно, это война, сэр. Люди умирают. Мои люди умирают. Но это все еще приведение планеты к Согласию, или вы ставите под сомнение план Императора?
Пек покачал головой:
— Нет. Я ценю действия Императора и полностью поддерживаю его.
— Он создает идеальную утопию, — бросил Герцог.
— И объединяет человечество путем насилия, — добавил Пек.
— Мы не против такого подхода, — вновь взял слово Тиас. — Человечество всегда продвигалось только этим путем.
— Даже если такие методы угрожают выживанию вида, — сказал Первый капитан.
— Любые недостижимые политические амбиции рано или поздно истощают социум.
— Невозможно создать идеальное государство, — медленно произнес Пек. — Такие попытки обречены на провал, потому что совершенство — абсолют, недостижимый для несовершенных существ.
— Утопия — это опасный миф, исповедуемый дураками.
— Удобнее править, опираясь на недостатки человечества.
— И мы говорим так, чтобы кровь, пролитая Имперской Армией ради достижения этих целей, не была забыта, — закончил Герцог.
Повисла напряженная тишина. Наконец Альфарий произнес:
— Я поощряю исследование философии кровопролития своими людьми, лорд. Они должны понимать, ради чего убивают. Император пытается закрепить человечество в Галактике как одну из высших рас. Моя жизнь принадлежит ему, и я не буду оспаривать это решение. Никто из моих воинов не будет. Мы просто смиряемся с методами, которыми он добивается своего. Идеальная утопия — красивая цель, но достичь ее невозможно.
— Вы полагаете, что проект Императора ошибочен? — спросил Наматжира.
— Ничуть, — ответил примарх.
— Лорд Альфарий, — сказал лорд Вильд, — как мы будем бороться с нуртийской магией?
— А мы не будем, лорд Вильд. Мы погасим ее.
Подносы с едой оказались тяжелыми, а сколько еще предстоит стоять здесь, около дверей в главный зал павильона, неизвестно. Хуже всего то, что он ничего не слышал. Голоса из помещения звучали слишком приглушенно.
Грамматикус полагал, что здесь он все прекрасно расслышит, но теперь требовалось пересмотреть план, иначе весь риск окажется бессмысленным.
— Сэр? — прошептал он.
Один из камергеров подошел к нему.
— В чем дело?
— Сколько еще, сэр? — спросил Джон.
— Столько, сколько нужно.
— Сэр, этот соус остывает. Его нужно нагреть, иначе он испортится. Я не осмелюсь подать лорду-командиру и его гостям плохую пищу.
Камергер подумал и кивнул.
— Беги на кухню, но быстро. Нас скоро должны позвать.
— Да, сэр, — сказал Грамматикус и выбежал.
Снаружи, в темноте, он остановился и выбросил в урну поднос с едой.
Никто его не видел. Вдалеке он заметил Аутремаров, патрулирующих периметр. Джон скользнул в ночь.
Он доверился своим логокинетическим талантам, но, зная, что будет под наблюдением несколько минут, все же украл ливрею прислужника, чтобы усилить маскировку, и надел ее поверх формы.
Грамматикус достал из набедренного кармана темные очки и надел их. Мир вокруг него изменился, став нечетким, едким, в красных тонах. От павильона отходило множество тросов, крепящих здание к земле. Между этими физическими препятствиями он сразу заметил множество сенсорных лучей, невидимых невооруженным глазом. Стоило задеть один из них, и охрана мгновенно обнаружит постороннего. Джон точнее настроил очки.
Он проскользнул вдоль павильона, огибая лучи. Здесь требовалось гораздо больше сноровки, чем тогда, когда он ускользнул от охраны на крыше кухонного блока. Три раза он замирал на месте, понимая, что заденет плечом или ногой передвигающиеся лучи.
Разумеется, никакого тайного входа в главный зал не было. Грамматикус нашел удобное место и встал на колени, прислонив ухо к стене павильона.
Он различил голоса Наматжиры и Вильда. Также он услышал голос Альфария, но в нем было что-то необычное.
Они говорили о том, что делать с нуртийской магией. Примарх снисходительным тоном объяснял лорду-командиру и его свите, что такое Хаос, объяснял весьма упрощенно. Легион Альфа едва узнал о Хаосе, но его лидер уже рассказывает об этом понятии людям, еще меньше осведомленным в подобных делах. Легион Альфа научится. И довольно скоро.
Грамматикус заслушался и обнаружил за спиной Черного Люцифера, когда было уже поздно.
Он встал и повернулся. Подкравшийся сзади Люцифер молча занес свой меч для удара.
— Дурак! — прошипел Джон. — Это я!
Люцифер замер и опустил меч.
— Чайн? Сэр?
— Да! Возвращайся к патрулированию.
Чайн. Грамматикус запомнил имя на будущее.
— Слушаюсь, сэр, — ответил Люцифер. — Извините.
Люцифер развернулся и растворился в темноте. Но перед этим он пару секунд колебался.
«Дерьмо», — подумал Джон.
Стало ясно, что внушить что-то Черным Люциферам гораздо сложнее, чем обычным солдатам. Люцифер уже подверг встречу сомнению и скоро догадается, что был обманут. Грамматикус мог не рассчитывать на убийство с одного удара, но и кольцо использовать нельзя: вспышку энергии засекут все датчики в округе.
Люцифер возвращался. Грамматикус нанес один мощный удар по черному шлему, погнув его и повредив вокс. Противник попробовал что-то крикнуть, но голос приглушал помятый шлем. Джон ударил второй раз, по гортани Люцифера. Это заткнуло его.
Грамматикус надеялся, что удар в горло окажется смертельным, однако Люцифер оказался прочнее. Он замахнулся мечом. Грамматикус отразил удар адамантиевой вставкой, вшитой в рукав, и ударил правой рукой в грудь противника. Эльдар называли этот удар ильфрад-таик, «лишающее дыхания прикосновение». Люцифер покачнулся, и Джон выбил меч из его рук. Оружие упало на землю, едва не задев лучи.
Люцифер еще не был повержен. Грамматикус успел закрыться, но получил мощный удар головой. Он покачнулся от боли, пронзившей его тело. Левой рукой Люцифер потянулся за лазерным пистолетом, но как только вытащил его, Джон ногой выбил оружие и отправил его далеко в ночь. Он похолодел, так как пистолет пролетел между близко шарящими сенсорными лучами.
Следовало покончить с этим, пока один из них не упал в этой паутине. Одно неосторожное движение, и паук проснется.
Грамматикус увернулся от бронированного черного кулака и нанес противнику сокрушительный удар по ребрам. Он почувствовал на пальцах теплую кровь. Джон разбил кулаки о крепкую броню. Он попытался обойти Люцифера сзади, но тот схватил и крепко сжал его. Из-за поврежденного запястья он дрался только левой рукой.
Опыт подсказывал Джону, что наилучший выход из этого положения — перебросить противника через себя. Но, поступив так, он заденет луч.
Вместо этого он провел апперкот, и Люцифер ударился затылком о крепление троса. Это заставило того ослабить захват, и Грамматикус освободился из захвата.
Джон развернулся, ударил и пробил указательным и средним пальцами линзу шлема Люцифера, выбив тому глаз. Тот булькнул, припал к стене павильона и осел на землю.
Грамматикус пригнулся, готовясь бежать, если вдруг сработает тревога.
Все было тихо.
Он выпрямился.
Люцифер упал вперед и медленно пополз по песку.
Джон понял, что он ползет к одному из лучей, тянется к нему рукой.
Он упал на Люцифера, пытаясь задержать его. Тот был невероятно силен и тянул Грамматикуса за собой, твердо решив поднять тревогу.
Грамматикус ударил его по хребту. Что-то хрустнуло, но Люцифер не остановился, его пальцы пытались нащупать луч.
Тут Джон заметил меч Люцифера, лежащий на песке. Он потянулся к нему и одновременно со всей силы потянул руку противника назад, а затем отрубил ее.
Люцифер конвульсивно дернулся. Джон сжал обрубок, не давая хлещущей крови задеть лучи.
Бронированное тело под ним билось в судорогах. Грамматикус надавил сильнее.
— Мне жаль, — прошептал он.
Потом прикоснулся кончиком меча к щели между шлемом и воротом Люцифера. Лезвие легко прошло сквозь шею и застряло в песке.
Гримматикус поднялся, Его кулаки оказались разбиты, по лицу стекала кровь, в глазах двоилось. Появилась странная уверенность, что у него сломан нос. Теперь он вряд ли сможет продолжить наблюдение. Люцифера скоро начнут искать, и следовало быстро уйти отсюда. Он отошел от тела, переступил через лучи и скрылся в темноте.
Альфарий о чем-то говорил с Наматжирой, но Динас Чайн больше не слушал их. На его доспехе замигал сигнальный огонек.
Он вышел наружу. Там, под звездами он проговорил в вокс:
— Чайн. Слушаю.
— Жизненные показатели Зейда пропали.
— Его последнее местонахождение?
— Западная сторона павильона, двадцать метров на север от западной галереи.
— Пошли туда двоих солдат. Из запаса.
— Есть.
Чайн двинулся вдоль западной стены, старательно перешагивая через лучи.
— Неприятности? — раздался голос у него за спиной. Динас мгновенно развернулся, вытащив меч. Кончик лезвия издал легкий звон, задев доспех Астартес, Огромный воин взглянул на кончик меча.
— Неплохо, — произнес он. — Очень быстро. Динас Чайн, правильно?
— Ты меня знаешь?
— Легион знает всех.
— Ты Омегон, — сказал Динас.
Через шлем донесся странный смешок.
— Мы слышали о тебе, Чайн. Да, я Омегон. Я заметил, что ты торопливо покинул помещение.
— Ты видел меня?
— Я наблюдал за тобой, ты за мной. Можешь это не отрицать.
— Я и не думал, — ответил Динас.
— Мне кажется, нам по душе одно и то же, Чайн.
— Например?
— Безопасность. Скрытность.
— Откуда ты узнал мое имя? — спросил Чайн. — Имена Люциферов никогда не упоминаются при посторонних.
— Перестань, Динас. Неужели мы похожи на дилетантов?
— Нет.
— Думаю, можешь опустить это, — сказал Омегон.
Чайн рывком убрал меч. Кончик лезвия остался в нагрудной пластине Омегона.
— Я убивал людей и за меньшее, — заметил Астартес.
Динас пожал плечами.
— Почему ты так поспешно нас покинул? — спросил Омегон.
— Один из моих людей погиб.
— Может, посмотрим?
Легионер Альфа пошел первым. Чайн с ужасом осознал, что тот спокойно идет сквозь лучи, не поднимая тревоги.
— О чем задумался? — спросил Астартес.
— Ты невидим для нашей системы безопасности.
— Я же говорил, мы профессионалы.
К ним приближались двое Люциферов, которых приказал послать Динас. Чайн поднял руку, дав отбой.
Омегон пригнулся.
— Это ваш человек?
Он указал на лежащего в луже крови Зейда с отрезанной рукой.
— Да. — Динас присел рядом с Астартес.
— Настоящая борьба. — Омегон указал на труп. — Его противник повредил горло, чтобы не позволить вызвать помощь. Правое запястье сломано, вероятно, обезоруживающий удар.
Омегон выдернул меч и перевернул тело.
— Выбит глаз, сильный удар между третьим и четвертым позвонками. Видишь? Мастер поработал.
Чайн кивнул. Зейд был одним из лучших его людей.
— Я думал, что вы, Люциферы, должны быть крутыми.
Динас еле сдержался.
Астартес рассмеялся:
— Расслабься. Я всего лишь подразумевал, что, кто бы ни сделал это, он совершил все голыми руками.
— Что?
— Кровь на шлеме. Это кровь его противника. Он нанес удар кулаком.
— Ты можешь определять даже такие вещи?
— Элементарно, через оптику. Нужен образец для генетического анализа, но на первый взгляд я могу утверждать, что его противник даже доспехов не носил. Скажи мне, Динас, кто мог это сделать?
— Никто.
Ответ был не совсем честным, у Чайна имелись подозрения на этот счет.
Все время, пока шли фортификационные работы, горели миллионы лагерных костров. Облака медленно расступались, открывая взгляду ночное небо. Воздух сильно нагрелся. У костров смеялись и пили под своим знаменем Скоморохи.
— Так Лон сделал это? — спросил Кайдо Пий.
Сонека отпил из бутылки, потом ответил:
— Да, как я и говорил.
— Старина Лон! — засмеялся Тинк, один из пашей Пия. — Лона ничто и никогда не убьет.
Сонека кивнул, сделал еще пару глотков и передал бутылку. Где-то ударили барабаны. Кто-то подбросил в огонь ладана, подсластив запах дыма.
— Я рад тебя видеть, Пето. — Пий торжественно сделал несколько глотков и громко рыгнул.
— Взаимно, Кай, — засмеялся Сонека.
— Что вы теперь будете делать? — спросил паша Дженц.
— Не знаю. — Пето пожал плечами. — Искать другой отряд для нескольких офицеров? Я не волнуюсь насчет себя, я просто хочу убедиться, что Лон и остальные нормально устроятся.
— Вы могли бы остаться здесь, — предложил Пий.
Сонека покачал головой.
— Нет. Два таких гетмана, как мы с тобой, закончат тем, что подерутся и прикончат друг друга, — улыбнулся он.
— Возможно.
— Ты знаешь это.
— Возможно.
— Ты знаешь это, Кай. Терра, да, ты отличный друг! Ты умеешь прощать ошибки, и я тебе за это благодарен. Но я еще не знаю, что делать. Может, я буду восстанавливать роту, может, попрошу уксора создать новую. Что за дрянь мы пьем?
— Настойка Дженца. — Пий посмотрел на бутылку, которую сжимал в руках. — В основном спирт с…
— С добавлением секретных трав и специй, — быстро добавил Дженц. — Старинный фамильный рецепт!
— У твоих предков были проблемы со здравомыслием, — сказал Сонека.
Дженц фыркнул.
Сонека сменил тему:
— Я хотел поговорить с Гуртадо. Не видел его с тех пор, как добрался сюда. Он где-то тут, да? Джокеры же здесь?
— Да, Бронци здесь, — кивнул Пий.
— По-моему, Джокеры расположились на десятой южной линии, — задумчиво произнес кто-то из пашей.
— А что с Шибаном? — спросил Сонека, стараясь, чтобы вопрос прозвучал как можно более естественно. — Вы его видели?
Как оказалось, его никто не видел. Несмотря на внушительное количество алкоголя в крови, Сонека почувствовал холод.
— Что ж, господа… — Он попытался подняться на ноги. — Фамильный рецепт или нет, но мне надо отлить.
Он отошел от костра под громкий смех Пия и его солдат. Барабаны постепенно затихли, а сладковатый запах костра сменился воздухом пустыни.
— Это Сонека, — произнес Роук, передавая прибор ночного видения Буну.
— Да, — ответил Бун. — Так, выходит, он теперь болтается с Пием?
— Больше ему не с кем болтаться, — угрюмо сказал Роук. — Все его Танцоры мертвы.
— Нам стоит поговорить с ним.
— Зачем? — удивился Роук. — Мы же наблюдаем за Пием. Следует о нем побеспокоиться.
— Да, но в последний раз, когда мы его видели, Сонека повел себя довольно забавно. А теперь он здесь пьет с человеком, за которым мы наблюдаем. Ладно, пошли.
Бун подал знак Фарону, и три геновода начали медленно спускаться по склону.
Сонека едва не упал возле выгребной ямы. В нос ударил резкий запах аммиака, и он поморщился.
Что-то заставило его обернуться. Он быстро застегнул ширинку, пожалев, что не может мгновенно протрезветь.
К нему кто-то приближался.
— Кто здесь? — крикнул Сонека. — Кто это?
Он надеялся, что его услышит Кайдо, но в лагере было слишком шумно.
— Как дела. Сонека? — спросил подошедший.
Человек стоял в тени, но когда он улыбнулся, свет отразился от его зубов. Сонека узнал Фарона, одного из быков геновода.
— Все хорошо, — ответил он и развернулся, чтобы уйти, но дорогу ему заступил Роук.
— В чем дело? — Он вопросительно взглянул на геновода, хотя и сам очень хорошо знал ответ.
— Вы с Пием близки, да? — спросил Роук.
— Да, — осторожно ответил Сонека. — Мы давно с ним знакомы.
— Значит ты его хорошо знаешь?
— Да, — сказал Пето. Он ожидал совсем других вопросов, но все же приготовился, так как это могло быть лишь отвлекающим маневром.
— То есть ты знаешь о нем и Рахсане? — поинтересовался Фарон.
— А что с ними?
— Ну, ты знаешь… — Роук искоса смотрел на него.
— Кай и Рахсана? — Сонека едва не рассмеялся. — Вы явно где-то ошиблись. Если бы у них что-то было, об этом знали бы все.
— Почему?
— Ну, потому… Потому что если бы Кайдо перепало, то он растрепал бы уже всем и каждому.
— Возможно, Кайдо Пий не такой, каким кажется, — произнес Фарон, подходя ближе. — Мы встретили Пия сегодня… Ну, по крайней мере, подумали, что встретили.
— Не понимаю, о чем вы, — твердо сказал Сонека. — Мальчики, вы уверены, что не перебрали с выпивкой?
— Что происходит с Пием? — Роук не выглядел удивленным.
— Отвечай, — сказал Фарон. — Во что он ввязался? Ты с ним заодно? Поэтому ты уклоняешься от ответов?
— Я… я не…
— Расскажи все, Сонека. Каким образом ты выжил на Визажах, когда вас всех там порезали на ленточки? Кто-то тебя информирует?
— Слушайте, вы… — начал Пето.
— Что за разговоры о трупе? — спросил Роук.
Сонека сделал вид, что собирается что-то сказать, и Роук наклонился поближе. И тогда гетман схватил его и резким движением толкнул в выгребную яму. Послышался всплеск, а потом громкие ругательства и проклятия. Фарон сделал выпад, но наткнулся на локоть Пето и потерял пару зубов.
Пето побежал. Фарон бросился за ним, забыв про напарника в дерьме.
— Сонека, стой!
Он узнал голос. Геновод Бун. Пето прибавил ходу и тут услышал выстрел. Под ногами взлетел столб пыли.
— Следующий будет в голову! Стой! — кричал Бун.
Сонека не останавливался. Он бежал вдоль дороги, ища укрытие. Внезапно его ослепили яркие огни. Послышались рев двигателя и крик:
— Запрыгивай!
Сонека моргнул, за светом фар различив лицо Бронци.
— Залезай, Пето!
Сонека забрался внутрь, и спидер умчался в темноту, оставляя геноводов далеко позади.
