26

Как только Сэйджес покинул Западный Двор, я сразу отправился на мессу. После разговора с язычником мне захотелось прикоснуться к римской церкви, ощутить запах ладана и утвердиться в нерушимости ее постулатов. Если Всевышний всесилен, то естественно было бы предположить, что и у церкви кое-что припасено для достойных и, будем надеяться, не совсем достойных, но успевших припасть к лону. Даже если все это не так, мне все равно нужен был священник.

Мы вошли в часовню, — оказалось, здесь распоряжается отец Гомст. Хоровое пение прервалось, когда по намытым мраморным полам застучали сапоги. Монашки поспешно скрылись, отступив в тень, подальше от плотоядных взглядов братьев и зловония, исходящего от нашей компании. Гейнс и Сим, сняв шлемы, склонили головы. Остальные высматривали ценности подороже.

— Извините за вторжение, отец. — Я сунул руку в купель у входа, омыв святой водой кровь. Жжет, однако.

— Принц! — Он положил книгу на аналой и, посмотрев на нас, побледнел. — Этим людям… здесь не место.

— Тише. — Я шел по проходу между рядами, глаз не оторвать от изумительно расписанного потолка, приближаясь, я повернулся вполоборота и поднял руку с раскрытой ладонью. С нее скатились капли воды. — Разве все они не сыны Божьи? Раскаявшиеся дети, вернувшиеся за прощением?

Остановившись перед алтарем, я бросил взгляд на братьев у двери:

— Положи назад, Роддат, или в ящике для пожертвований окажутся твои пальцы.

Роддат извлек серебряный подсвечник из-под дорожного плаща, больше похожего на серые лохмотья.

— По крайней мере, вон тот, — трясущимся пальцем отец Гомст указал на нубанца, — точно не из стада Господня.

— Даже не черная овца? — Я встал рядом с Гомстом. Тот вздрогнул. — Что ж, у вас будет возможность обратить его в свою веру за время пути.

— Мой принц?

— Вы будете сопровождать меня в Геллет, отец Гомст. Дипломатическая миссия. Удивлен, почему король не поставил вас в известность. — Если честно, я совсем не удивился, потому что солгал. — Выезжаем прямо сейчас.

— Но…

— Пойдемте! — Я направился к двери. Преодолев замешательство, священник пошел следом. По походке было заметно, что он не горел желанием присоединиться к нам.

Братья тоже начали покидать церковь, Райк, словно прощаясь, провел рукой по стенам, усыпальнице, иконе.

Обзаведясь священником, я решил поскорее убраться из замка. Приказал Макину как можно быстрее запастись провиантом и вернулся с Гомстом на Западный Двор.

— Не стоило брать нубанца в дипломатическую миссию, принц. Или кого бы то ни было из этих, — прошептал Гомст, спеша рядом. — Знаете ли, он пьет кровь христианских священников для своей магии.

— Неужели? — Первая интересная новость, услышанная когда-либо от Гомста. — Да я и сам могу немного колдовать.

Священник опять побледнел:

— Идолопоклонничество, мой принц.

Мы прошли еще немного, и он сказал:

— Если так оно и есть, то лучше бы вам сжечь чернокожего, тогда Господь благословит наш путь.

Через час с набитыми под завязку и притороченными к седлам сумками мы прискакали в Старый Город. Тут нас поджидал Сэйджес. Он стоял в одиночестве на обочине булыжной мостовой. Я подъехал к нему, но мое беспокойство еще не улеглось. Он заронил зерно сомнения. Я уверял себя, будто проявил силу воли, оставив на время в покое графа Ренара, ведь главное — победа в битве за трон. Но иногда, как, например, сейчас, я сам в это не больно верил.

— Вам следует принять мою защиту, принц, — заявил Сэйджес.

— Раньше как-то обходился и без нее.

— Да, но теперь вы направляетесь в Геллет, желая упрочить положение своего отца.

— Совершенно верно. — Вокруг храпели лошади братьев.

— Если некие силы посчитают, что вы способны одержать победу, то они остановят вас, — пояснил Сэйджес. — То, что вело вас все эти годы, постарается укрепить ослабленную связь. Возможно, священник чем-то сможет помочь. Раньше, по крайней мере, его присутствие помогало. Был, так сказать, талисманом, но теперь это в прошлом, его облачение просто скрывает пустоту.

Всадник, подъехав вплотную, лошадью потеснил Геррода:

— Что, думаешь, напугало мертвеца на болотах, Йорг? — Сэйджес говорил убежденно, ни тени сомнения.

— Я. — Хватил через край, заведомо не веря тому, что сказал.

— Злой мальчишка? — Сэйджес покачал головой. — Мертвец узрел более темную силу в твоем сердце.

— Нет, он испугался меня.

— Не отвергай мою защиту. Ты можешь достичь таких высот, о которых даже не мечтаешь.

Меня стала одолевать легкая сонливость, я почувствовал себя неуверенно в седле.

— Ведьмак — повелитель сновидений, — произнес мрачный голос у моего плеча. — Ведьмак — повелитель сновидений.

Нубанец вскинул арбалет, мускулы на черной руке напряглись.

— Я узнал тебя, ведьмак из снов, и твоя магия не подействует на мальчика.

Сэйджес отпрянул, знаки, вытатуированные на лице, съежились.

Одолевавшую сонливость как рукой сняло.

— Ты — это он. — Вспышка озарила мое сознание, расставив все по местам. — Ты отправил братьев в тюрьму отца. Послал охотника убить меня.

Я ухватился за арбалет нубанца, вспомнив, как тот забрал его у охотника в сарае грозовой ночью. Охотника-ведьмака.

— Ты послал охотника убить меня. — Остатки магии окончательно развеялись. — Теперь твое оружие в руках моего охотника.

Сэйджес повернулся и поспешил к воротам замка.

— Молись, чтобы не застал тебя здесь по возвращении, язычник, — тихо произнес ему вслед. Если он меня услышал, то, может, последует моему совету.

Мы ни разу не обернулись на город.

Дождь застал нас на равнинах Анкрата и преследовал всю дорогу на север к гористым границам с Геллетом. Не единожды в пути случалось промокнуть, причем дожди, как только мы покинули земли отца, стали такими холодными, что пробирали до костей. Но это никак не отразилось на аппетите Барлоу и нраве Райка. Барлоу наяривал так, словно бросал вызов каждой порции жратвы, а Райк брюзжал, казалось, из-за каждой упавшей дождевой капли.

По моему приказу отец Гомст исповедал всех братьев. После того как Красный Кент рассказал, чем занимался и почему его так прозвали, Гомст попросил освободить его от этих исповедей. А после нашептывания Лжеца он стал умолять об этом.

Дни сменяли друг друга. Длинные однообразные дни с холодными ночами. Я проводил их в мечтах о Катрин, вспоминая ее лицо, даже мелькнувшую жестокость в глазах. По вечерам мы подкреплялись варевом Гейнса — он умудрялся делать его разнообразным. Толстяк Барлоу взвалил на себя уход за лошадьми, проверял их копыта и щетки. Причем делал это всегда тщательнейшим образом. Возможно, так он отрабатывал свое излишнее обжорство, но, сдается мне, дело заключалось в его нездоровой боязни остаться без средства передвижения. Мы продвигались все дальше, в лишенные растительности горы. И вот дождались — дождь прекратился. Лагерь мы разбили на высокогорном перевале, я присел рядом с нубанцем полюбоваться закатом. Нубанец, склонившись над арбалетом, нашептывал ему на родном языке древние тайны.

Дня два пришлось вести лошадей под уздцы по отвесным склонам, оказавшимся слишком крутыми и каменистыми. Здесь могли скакать разве что горные козлы.

Перед входом в Ущелье Левкротов возвышалась огромная колонна, обхватом ярда в два. И раза в два она была выше самого ущелья. Верхушка обломана, не иначе постарался какой-то гигант. Осколки разбросаны повсюду. Колонна испещрена письменами — похоже, латинскими, но еле различимыми, прочитать почти ничего не удалось.

У колонны мы остановились передохнуть. Я забрался повыше, чтобы обратиться к братьям, заодно хотел осмотреть окрестности.

Я приказал разбить лагерь. Гейнс развел костер и загремел горшками. В ущелье дул ветерок, промасленная ткань палаток слабо колыхалась. Снова начал накрапывать дождь, редкий, мелкий, но холодный. Такой не побеспокоит Райка, который развалился на камнях недалеко от колонны и оглашал округу таким храпом, будто в лесу деревья пилили.

Я стоял, глядя на отвесные скалы. Выше были пещеры. Много пещер.

Пока я изучал скалу, ветерок теребил мои волосы, заплетенные в длинные косички с бронзовыми амулетами на концах. Нубанец постарался, уверяя, что это удержит злых духов на расстоянии. Оставалось побеспокоиться о духах добрых.

Я стоял, выставив перед собой меч Анкратов, и сам не знал, чего ждать.

Внизу люди и лошади стали проявлять беспокойство. Ни возгласов, ни ржания, но все принялись смотреть на склоны. Беззубый Элбан, потрепанный непогодой не меньше скал, молодой Роддат, бледный и рябой, Красный Кент со всеми своими тайнами, коварный и скрытный Лжец, Толстяк Барлоу и остальные — словом, моя шайка оборванцев. Нубанец у колонны и рядом с ним Макин. Ладно, не шайка, а отряд моих братьев. Все взволнованны, но почему — не понять. Гомст приготовился бежать, но не знал куда. У братьев нюх на опасность. Уже проверено. Если все обеспокоены, жди неприятностей. Больших неприятностей.