4
[отметка: 6.59.66]
Магистр ордена Марий Гейдж врезается в переборку и сползает по ней с влажным скрипом, оставляя за собой кровавый след.
Он ранен чем-то отравленным. Яд подавляет трансчеловеческие факторы свертывания крови. Гейдж чувствует, как тело борется с лихорадкой.
Чувствует, как разум борется со страхом.
Это не страх перед смертью или болью. Даже не страх перед неудачей.
Это ослабляющая тревога перед лицом неизвестного.
То, что человечеству пришлось преодолеть, чтобы выйти наружу из пещеры, чтобы отправиться в путешествие в другие миры. То, что человечеству пришлось превозмочь, чтобы отпугнуть ксеносов и кошмары, таившиеся в Древней Ночи.
Тот страх, без которого был рожден его род.
Это изумляет его.
Он полагал, что видел все. У него была долгая и успешная карьера. Подтверждением тому является его должность первого магистра ордена. Он был с Ультрамарином с самого начала.
Они генетически усовершенствованы, у них ослаблена реакция страха. Они запрограммированы на воздержание от этой слабости, сопротивление критическим и приводящим в смятение потрясениям, которые может вызвать страх. Частью этого программирования является изучение всех угроз и опасностей, всех новых форм ксеносов и мутантов, с которыми Империум может столкнуться в ходе своей внешней экспансии. Ничто не должно становиться неожиданностью. Следует исследовать каждый новый кошмар. Они должны быть готовы ко всем новым возможностям. Нужно вырабатывать иммунитет. Равнодушие. Некоторые говорят, что из-за этого Ультрамарины кажутся черствыми, но это всего лишь огрубление сродни тому, какое может появиться на руках труженика от упорной работы.
Они не должны дрогнуть. Они должны быть невосприимчивы к испугу.
Гейдж думал, что так и есть. Действительно думал. Страх был ему неведом.
У него на лбу появляются бусинки пота. Он силится подняться, но не может. Вот и урок, думает он, практическое применение теоретических знаний. Наша слабость в гордости. В чрезмерной самонадеянности. Мы настолько уверены в себе и своем хваленом бесстрашии, что становимся уязвимыми из-за убеждения, будто в галактике больше нет ничего такого, что способно нас напугать.
Гейдж уверен, что Жиллиман уже думал об этом. Уверен, что Жиллиман уже записал эту идею где-нибудь в своих заметках по кодификации. Грех чрезмерной самонадеянности. Да, Жиллиман определенно предостерегал против него в своих текстах. Он наставлял Тринадцатый не присваивать себе превосходства над чем бы то ни было, включая страх, поскольку это моментально порождает уязвимость.
Теперь Гейдж думает, что примарх наверняка говорил об этом несколько раз.
Наверняка. Наверняка говорил.
Он говорил.
Его предупреждали. Предупреждали об этом.
А если нет. Если. Если нет, то в этом случае Гейдж надеется, что сможет… Сможет указать на это Жиллиману. Указать позже.
Только. Только никакого «позже» может уже не быть.
Жиллиман.
На мостике, когда… Мостик только что…
Существо. Эта тварь.
Так много крови. Затем прорыв в пустоту. Эта тварь. Возможности может уже не быть. Жиллиман. Жиллиман может… Его затянуло в космос, когда окна разлетелись.
Он может быть…
Жиллиман может быть уже мертв.
Эта тварь.
Проклятая тварь.
Он…
…возвращается из черноты. В горле едкая желчь. В глазах слезы. Мучительная боль в спине и ребрах — там, куда его ударила тварь.
Он потерял сознание. Потерял сознание. Соскользнул в красный туман беспамятства, когда токсины на мгновение пересилили его.
Гейдж тяжело дышит. Каждый толчок легких — как огонь в горле. Он смотрит в глубину вестибюля.
В воздухе дым. Он движется вдоль потолка, словно река, гонимый непрерывным ветром. Воздушные насосы флагмана пытаются восстановить атмосферное давление на борту после прорыва на мостике. Вспыхивают предупреждающие лампы. В пяти метрах от себя он видит мертвого Ультрамарина. Голова товарища неестественно вывернута. Позади него, прислонившись к переборке, сидят три офицера мостика, которые привалились друг к другу, будто друзья, вернувшиеся с ночной попойки в увольнительной. Они полностью покрыты кровью, как будто их покрасили, не считая белков остекленевших вытаращенных глаз.
За ними лежит окровавленная грудная клетка с одной рукой. Дальше второй Ультрамарин, разделенный вдоль, будто волокнистое семечко.
А затем он видит тварь.
Гейдж не уверен, находится ли на мостике тварь, та тварь, которая… убила Жиллимана… Гейдж не уверен, была ли это одна тварь или множество одинаковых. Направляющаяся к нему тварь может быть одной из многих или даже частью целого.
Она почти человекообразна и вдвое превышает размером легионера. Пропорции как у обезьяны, хотя подлинные очертания трудно различить. Кажется, что вокруг нее деформируется пространство. Воздух гниет. Она движется, словно нереальный туман, словно текучий черный поток кошмара из самых глубоких подземных недр.
Она шаркает на четвереньках, словно огромный примат, массивные руки похожи на стволы деревьев. Она покрыта черной щетиной, как мясная муха, однако кожа под грубой шерстью переливается радугой.
У нее нет глаз. Голова — сплошные челюсти. Лицо — сморщенный лоскут серой кожи, который туго натянут на деформированный человеческий череп, пустые глазницы похожи на лунные кратеры. Изо рта высовываются искривленные бивни и крупные желтые зубы, напоминающие острия чеканов. С лишенных губ десен, словно липкий бурый сироп, капает яд.
Она издает сопение. Пахнет аккумуляторной кислотой и сахарной ватой.
Та ли это тварь, что укусила его? Он не хочет, чтобы она снова его кусала. Он гадает, видит ли она его.
Разумеется, она его видит. Он валяется на открытом месте, прямо у нее на пути.
Но у нее нет глаз, стало быть…
Гейдж делает глубокий вдох. Он осознает, что из-за отравы его сознание расплывается. Он знает, что она заставляет его думать о глупых, нелогичных и дурацких вещах. Он знает, что его трансчеловеческий метаболизм борется с ней, но не уверен, сумеет ли тот одержать верх в этом сражении.
А если и сумеет, то Гейдж не уверен, что победит вовремя.
Тварь прямо рядом с ним.
Он тянется к болтеру.
Оружия давно нет. Он замечает, что на рабочей руке также не хватает нескольких пальцев.
Силовой меч лежит на палубе возле вытянутой левой ноги. Он сгибается и тянется к нему. Вытягивается. Напрягается. Во имя старых богов Терры, у него едва хватает сил, чтобы двигаться!
Гейдж издает непроизвольное разочарованное рычание.
Тварь слышит его. Она поворачивает к нему клыкастую пасть. Слегка наклоняет голову на кошачий манер и резко атакует.
Гейдж кричит от ярости и ужаса. Он выбрасывает правую руку, пытаясь схватить существо за горло и удержать на расстоянии вытянутой руки, пока оно не навалилось на него всей массой. Если навалится, он покойник.
Рука не достигает горла. Ему удается вогнать ее твари в пасть по предплечье.
Тварь кусает.
Треск раскалывающейся брони, хруст разрубаемых костей предплечья. Она отгрызает ему руку выше запястья. Обильно брызжет кровь. Боль пронизывает руку, словно раскаленная проволока. Гейдж издает вой. Его сердцебиение ускоряется.
Дикая боль настолько подстегивает метаболическую реакцию, что очищает одурманенный разум от ядовитой дымки. Он наносит удар левым кулаком и с хрустом попадает твари в череп сбоку, выбивая два коренных зуба и струю розовой слюны.
Удар отбрасывает тварь назад и вбок. Ее пасть занята его рукой. Гейдж перекатывается, чтобы схватить меч, но тварь стоит на его колене, и он не в состоянии извернуться достаточно далеко.
Она невероятно широко распахивает пасть и рвется к его лицу. Он видит, как откушенная рука проваливается в пищевод.
Голубой разряд отшвыривает тварь в сторону. Все ближайшие поверхности, включая лицо Гейджа, внезапно покрывает черный ихор. Тварь повержена, глубоко рассечена. Над Гейджем стоит Ультрамарин. Это сержант в потрепанных доспехах. Шлем окрашен в красный цвет, указывая, что он призван к дисциплинарному взысканию. В одной руке он держит электромагнитный дуэльный меч, а в другой — кехлетайский фрикционный топор.
— Возвращайся в ад, — говорит он твари. Та визжит и мяукает, черная фигура кружится и меняет форму, словно реальность пытается восстановиться.
Сержант вгоняет в нее топор. Кехлетаи, пока их не уничтожили в ходе ожесточенного приведения Краала к Согласию, делали клинки не толще бумаги, которые рассекали материю на молекулярном уровне. Нанолезвийный топор огромен, крупнее фенрисийской боевой секиры. Он проходит через тварь, разбрызгивая во все стороны прогнившую кровь.
На всякий случай сержант пронзает ее мечом. От нее остается мокрое место.
Сержант оборачивается.
— Подтягивайтесь! — кричит он.
Из коридора поспешно появляется боевой отряд. В нем несколько Ультрамаринов, но в основном он состоит из солдат Армии и служащих Флота, есть даже как минимум один кочегар-абхуман. Они вооружены самым разношерстным и экзотическим оружием, какого Гейдж и не встречал за пределами личного арсенала Жиллимана…
Оно все из личного арсенала примарха.
— Шевелитесь! Занять секцию! — кричит сержант. — Брат Керсо, осмотри следующий коридор. Огнеметы на переднюю линию! Апотекарий Яэр, к магистру ордена! Сейчас же!
Он склоняется над Гейджем, положив оружие на палубу в пределах досягаемости. Вблизи Гейджу видны царапины, украшающие доспех сержанта.
— У вас есть апотекарий? — спрашивает Гейдж шепотом вместо своего прежнего баритона.
— Уже идет, сэр.
— Твое имя?
— Тиель, сэр. Эонид Тиель. Сто тридцать пятая рота.
— Призванный к дисциплинарному взысканию?
— Сегодняшний день начинался где-то в другом месте, сэр.
— Так и есть, Тиель. Отлично сказано. Кто назначил тебя старшим?
— Я сам себя назначил, сэр. Я ожидал собеседования на сороковой палубе, когда все покатилось в тартарары. Системы подчинения не было. Я решил, что необходимо ее создать.
— Хорошая работа.
— Что произошло, сэр? — спрашивает Тиель. Он слегка отступает назад, позволяя апотекарию начать обрабатывать раны Гейджа.
— На нас что-то напало. Разнесло весь главный мостик. Некоторых выбросило наружу. Большего сказать не могу.
— Кого мы потеряли? — спрашивает Тиель.
Он лезет не в свое дело, думает Гейдж. Он…
Нет. Он уравновешен. Прагматичен. Бесстрашен. Он задает вопросы, поскольку ему нужно знать ответы.
— Наверняка — капитана корабля, — говорит Гейдж. — Большинство старших офицеров мостика. Магистра ордена Вареда. Магистра ордена Банзора. Магистра твоего ордена, Антоли.
— Ужасные потери. Что с примархом?
— Я не видел его гибели, однако опасаюсь худшего, — отвечает Гейдж.
Тиель какое-то мгновение молчит.
— Каковы ваши распоряжения, сэр? — спрашивает он.
— Какой у тебя был оперативный план, сержант?
— С точки зрения практики: я пытался собрать и скоординировать силы для боя на борту и начать отбивать корабль, сэр. Эти демоны повсюду.
— Демоны, Тиель? Не думаю, что в наше время верят в демонов.
— В таком случае я не знаю, как вам угодно их называть, сэр, поскольку это не ксеносы. Они ублюдки. Чудовища. Твари варпа. Чтобы их убить, требуется все, что у нас есть.
— Это поэтому ты разграбил коллекцию примарха? — интересуется Гейдж.
— Нет. Я разграбил коллекцию примарха из-за Несущих Слово, сэр.
— Объясни свою логику с точки зрения теории, — просит Гейдж. — Подожди, подожди. Апотекарий, помоги мне подняться на ноги.
— Мой повелитель, вы не в том состоянии, чтобы… — начинает апотекарий.
— Проклятье, помоги мне встать, — огрызается Гейдж.
Они помогают ему подняться. Он нетвердо стоит на ногах. Апотекарий продолжает перевязывать обрубок руки.
— А теперь продолжай, — произносит Гейдж. — В теории?
— Нас атакуют Несущие Слово, — говорит Тиель.
— Да.
— Эти ублюдочные демоны могут быть с ними в союзе, могут быть какими-то существами, которых они подчинили себе. Или же это они могут контролировать Семнадцатый. Это, разумеется, объясняет, почему наши братья неожиданно выступили против нас.
— Согласен. Продолжай.
— Демоны представляют собой существенную угрозу, однако похоже, что они… отступают.
— Отступают? Объясни.
— Это как отлив, сэр. Их меньше, и они слабее, чем были час назад. Как будто они оттягиваются обратно в преисподнюю варпа. Как бы то ни было, возле нас три крейсера Несущих Слово, и они идут на абордаж. В течение ближайшего часа они преодолеют шлюзы и корпус, и нам придется биться с себе подобными. Это беспрецедентно. Их преимущество — внезапность и ошеломление. Нашим контрпреимуществом должно стать отсутствие условностей.
— Подробнее.
— Им известно, что мы собой представляем, поскольку они — это мы. Им известны свойства наших доспехов и оружия. Также им известны наши тактики и военные доктрины, так как наш возлюбленный примарх сделал свои кодификации доступными для всех его братьев. Мы никогда не думали, что будет необходимо скрывать наши боевые методы от собственных сородичей. Сегодня мы освободились от иллюзий на этот счет. Поэтому мы должны сражаться с ними теми способами, которых они от нас не ожидают. Нетрадиционными, импровизированными и самостоятельно изобретенными. Чтобы должным образом прославить военные наставления Робаута Жиллимана, мы должны на один день отбросить его правила. Я всегда считал величайшей из его мудростей примечание 101.Х…
Гейдж кивает.
— Я знаю. «Бой выигрывает то, что выигрывает бой. В конечном итоге не следует исключать ничего, если исключение приводит к поражению».
— Именно так, сэр.
— Приказ «любыми средствами», — говорит Гейдж. — Абсолютное правило о том, что не существует нерушимых правил. Знаешь, его всегда мучила эта идея. Он говорил мне, что часто думал о том, чтобы удалить это примечание. Он считал его слишком опасным. Опасался, что для последующих поколений оно может стать оправданием любых действий.
— Думаю, Семнадцатый уже обходится без подобных рассуждений, — отзывается Тиель. — Я также призываю вас не говорить о примархе в прошедшем времени при людях.
Гейдж спохватывается.
— Совершенно верно, сержант.
— Приняты ли мои теория и практика, сэр? — спрашивает Тиель.
— Да. Давайте координироваться. С кем еще из офицеров мы можем связаться?
— Есть вероятность, что на тридцать пятой палубе находится магистр ордена Эмпион, а на двадцатой — капитан Гевтоник.
— Хорошее начало, — произносит Гейдж. Он подбирает упавший силовой меч и задвигает его в ножны. — Давайте двигаться, пока не кончился день. А этот фрикционный топор?
— Сэр?
— Им можно работать одной рукой?
Тиель передает ему оружие.
— Он достаточно легкий, сэр.
— Веди нас. Прорубимся к башне мостика.
Тиель отдает честь. Он разворачивается, поднимая свой дуэльный меч и выкрикивая распоряжения группе зачистки.
Гейдж бросает взгляд на апотекария.
— Мы закончили? — интересуется он.
— Я бы предпочел отправить вас в…
— Яэр, мы закончили?
— Да, сэр. На текущий момент.
Гейдж взвешивает топор здоровой рукой.
— Сержант Тиель. Не знаешь ли ты, случаем, за что он был призван к дисциплинарному взысканию?
— Знаю, сэр, — отвечает Яэр. — Его вышестоящий офицер обнаружил, что он строил теории о том, как сражаться с космодесантниками и побеждать их, сэр. В свое оправдание Тиель заявил, что он выстраивал теории по всем прочим основным противникам и было бы тактическим слепым пятном не знать, как сражаться с легионами. Как я понял, он сказал, что космические десантники Империума — величайшие воины галактики, и потому его долгом было понять, как биться с величайшими воинами галактики и одерживать над ними верх. Тиель утверждал, что космодесантники — единственные оставшиеся противники, которые заслуживают теоретического изучения. Его теории сочли изменническими мыслями, и его направили на флагман для дисциплинарного взыскания.
— В этом состоял его проступок? — спрашивает Гейдж.
— Сейчас это кажется жалким, не правда ли? — замечает Яэр.
[отметка: 7.44.02]
Рядовой Бейл Рейн и рядовой Догент Кранк бегут по пылающим улицам, спасая свои жизни. Какое-то время с ними был рядовой Максилид, но какая-то хренова тварь из преисподней, нечто такое, чего они даже толком не разглядели, вырвалось из тумана и отгрызло Максилиду голову, так что теперь они сами о себе.
Они живы лишь потому, что тварь была слишком занята поеданием Максилида. Кровь, на хрен, повсюду.
Рейн до смерти перепуган. Сегодня он видел все. Все, что только можно увидеть. Все кошмарные представления. Все ужасы, все потрясения. Он видел, как умирают люди. Видел, как умирают друзья. Как горят города, а с неба падают звездолеты. Он увидел столько трупов, сколько вообще нельзя увидеть, как он думал. Видел людей, разорванных на части. Видел демонов в тумане.
Так или иначе, хуже всего, даже хуже, чем демоны, было то, что он видел, как люди, которые должны были быть друзьями, которых считали друзьями, обратились против него с незамутненной жаждой убийства в глазах. Основание Империума перевернулось. Основные догматы верности хренову Трону Терры снесли и помочились сверху.
Бейл Рейн знает, что смерть может причинить боль. Война может причинить боль. Порвать с новообретенной женой и бросить ее, чтобы отправиться на войну, — это тоже больно. Чертовски.
Он не предполагал, что предательство способно причинить такую боль. Их предали. Калт, примарха Жиллимана, Ультрамар, Императора, долбаный Империум и Бейла Рейна из Шестьдесят первого Нуминского — всех их предали.
Рейну хочется кого-нибудь убить за то, что мир перевернулся вверх тормашками. Хочется убить одного из этих чертовых Несущих Слово, хотя ему известно, что у него не будет ни единого шанса, ни на секунду.
Какого хрена они думают? Чего им надо? Что за ядовитое дерьмо у них в головах, что они решили, будто им следует поступить так?
Кранк отстает. Он устал. Вокруг них туман, и становится нелегко понять, куда идти. У них обоих есть винтовки, «Иллюминаторы», хотя это не то оружие, которое им выдали на сборах. Они подобрали его с трупов во время бегства. Когда бежали от клятых безбожных подразделений Армии, которые вырезали их полк.
— Давай, Кранк, — бормочет Рейн. — Давай же, Кранки, дружище. Мы должны идти дальше. Должны выбраться отсюда.
Кранк кивает, но он измотан. И он в шоковом состоянии. Рейн не смеет дать ему остановиться или поспать. Он может не проснуться.
Все должно было быть иначе. Это ветеран Кранк должен был подбадривать салагу Рейна. Так это должно работать. Так все было до сегодняшнего дня.
Рейн немного размышляет о Нив. Он думает, что ему нужно пойти отыскать ее и забрать с собой из города. Он убедил себя, что она в безопасности, забилась в тетушкин погреб. Но это было до того, как Несущие Слово развернулись, до того, как Несущие Слово и их хреновы язычники-культисты развернулись и начали убивать всех подряд, до того, как выяснилось, что это вовсе не несчастный случай.
До демонов в тумане.
Бейл Рейн знает, что его моральный долг — пойти и отыскать свою юную жену. Он должен пойти и найти ее, а также, если потребуется, и ее хренову тетку, и забрать их из города, пока он не превратился в совершенно мертвое место. Вот и все. Так все это выглядит.
Он говорит Кранку, что намеревается делать.
— Можешь пойти со мной. Не стану тебя осуждать, если ты не хочешь.
Кранк сообщает ему, какой он тупой, но продолжает идти рядом.
Забавно — и Рейн не говорит об этом Кранку, поскольку знает, что это прозвучит странно, — однако забавно то, что Рейну не кажется, будто на поиски Нив уйдет много времени. Он ее чувствует. Каким-то образом ощущает, что она близко. Она почти что зовет его. Она прямо тут, неподалеку, ждет его.
Такое говорят о влюбленных. Они могут отыскать друг друга, найти, невзирая ни на что, вопреки всему. Он найдет Нив, а она найдет его.
Туман словно шелковая занавесь. Повсюду серо. Размытые янтарные огни пульсируют там, где вдалеке горит пламя. Руины черны и пахнут дымом, фицелином, грязью и сломанной канализацией.
«Бейл».
— Что? — спрашивает Рейн у Кранка.
— Что «что»? — отзывается Кранк.
«Бейл, Бейл. Где ты?»
— Ты слышишь? — спрашивает Рейн. — Кранки, ты слышишь?
Он ее слышит. Это Нив. Она рядом. Она совсем рядом и зовет его. Это похоже на чудесный спектакль, где возлюбленные наконец воссоединяются перед падением занавеса.
— Нив?
Он замирает. Он ее видит. Прямо через дорогу, в дымке, стоящую в дверном проеме. Она бледна. Кажется, будто она сделана из тумана. Как, черт побери, она сумела его отыскать?
За всю свою жизнь он никого не был настолько рад видеть. Он чувствует любовь. Чувствует себя окрыленным любовью.
Он делает шаг вперед, чтобы пересечь покрытую воронками улицу.
Кранк хватает его за руку. Кранк не может говорить, поскольку ужас стиснул ему горло.
То, что видит Кранк, совершенно не похоже на юную жену Бейла Рейна.
[отметка: 8.10.32]
Система туннелей выходит к периметру Лептия Нумина. Последние несколько километров подземного сооружения сильно испорчены, и туннели затоплены по колено. Влага из сместившегося водяного горизонта и стоков городских очистных станций просочилась наверх и размыла систему проходов. Они вынуждены идти вброд.
Сопровождаемый основным отделением Арука, Вентан выводит их в дворцовый парк. За время путешествия их силы возросли. К ним примкнуло несколько отделений скитариев, которые увеличили численность Механикум почти до тысячи. Также они соединились примерно с тридцатью Ультрамаринами из разных почти полностью уничтоженных подразделений и четырьмя сотнями людей из Десятого полка Неридских Регуляторов, номинально подчиняющихся полковнику Спарзи.
Дворец изящен, это линейный комплекс вилл. Его величественные очертания медленно проступают из густой мглы. Сады резиденции полуразрушены. Ударные волны и пламя взрывов оголили посадки плойна, гапса и фисташковых деревьев и превратили виноградные лозы в почерневшие веревки. Покрытые орнаментами стены рассыпались. Карповые пруды — высохшие чаши, вода испарилась. Они обнаруживают под расколотыми деревьями обгорелые скелеты прятавшихся садовников и землекопов.
Дворец закрыт на зиму. Губернатор находился в резиденции в городской башне Деры. Вентан думает, что губернатор, вероятно, уже мертв. Все окна, кроме усиленных секций из кристалфлекса и армогласа, выбиты свирепыми межконтинентальными ветрами. Комнаты, большая часть которых заполнена зачехленной мебелью, усыпаны битым стеклом и сломанными брусьями оконных переплетов.
Долина снаружи и равнины за ней находятся во тьме под покровом тумана. Ветра нет. Повсюду жутковатое спокойствие. Затишье, которое напоминает непробудную неподвижность смерти.
На северо-западе Сумеречные горы образуют серую границу окутанных туманом равнин. К югу и юго-востоку город окаймляют темные очертания Щитового вала. Гребень хребта — неровное естественное образование — возвышается над безжизненным маслянистым туманом. Его знаменитые леса теперь — стволы ободранных деревьев, лишенные ветвей и листьев.
Нумин горит огромным маревом золотистого света. Это не единственное крупное зарево, которое они видят. Огонь повсюду, вспыхивает в туманной дали, пятнает истерзанное небо. То и дело с небес что-то падает, оставляя за собой огненный хвост и с далеким содроганием врезаясь в невидимую местность.
Они заходят во дворец, вышибая двери там, где это необходимо. Некоторые из залов и вестибюлей усыпаны обломками кладки рухнувших стен или потолков. Вентан видит куски формованной штукатурки, некоторые из них раскрашены. Видит расколотых героев первых дней Пятисот Миров. Видит разбитый на части символ Ультимы — тот самый, что все они носят на своих доспехах.
Таурен собирает рабочую группу магосов, чтобы найти и подготовить дворцовые информационные машины и вокс-системы большого диапазона. Вентан, советуясь с Селатоном, Аруком, Спарзи и капитаном Суллом — выжившим из Тридцать девятой роты, готовится к обороне. Наружная стена и ров достаточно мощные, но в целом дворец не спроектирован для серьезного военного сопротивления. Люди Спарзи находят в конюшенном блоке на западе несколько орудий на гусеничной тяге, а также легкие полевые пушки, и разворачивают их в сторону равнины.
— Если они нас здесь найдут, — говорит Сулл, — то расправятся с нами.
— Если они нас здесь найдут, — откликается Вентан, — я их убью.
Сулл кивает. У него на губах появляется полуулыбка. С рассвета он потерял многих братьев по роте. Он видел, как другие подразделения Тринадцатого были срезаны беглым огнем или уничтожены тяжелой техникой. Вентан знает, что для того, чтобы поддерживать эффективность Сулла, его нужно подстегивать, выводя из отчаяния. Вентан уже думал, не заменить ли его в цепи командования Гревом, сержантом Сулла. Сулл стар, он ветеран. Такое ощущение, как будто из него вышибли дух.
К ним подходит Грев. Он несет под мышкой свой шлем. На лице и волосах известковая пыль. Коротко подстриженные волосы рыжие, словно грязное золото. Из-за пыли он выглядит так, будто преждевременно состарился.
— Сообщение от сервера, сэр, — произносит он, обращаясь к Вентану, а не Суллу. — Они нашли систему вокс-передачи. Есть какие-то проблемы с питанием, однако они надеются наладить тестовую трансляцию в течение часа.
— Хорошо. Что с информационными машинами?
— Пока ничего, сэр, — отвечает Грев.
Арук внезапно приходит в движение, поднимая основную боевую конечность.
— Контакт, — сообщает он. — Два километра от северных ворот, движутся из тумана в этом направлении.
— Принадлежность? — спрашивает Вентан.
— Скрывается.
Вентан подбирает штандарт.
— Селатон, прикрой южную линию. Полковник Спарзи, северо-восток. Остальные за мной.
Они направляются к воротам, пересекая фигурные некогда газоны. Огневые команды Армии рассаживаются по вырытым в спешке блиндажам. Вентан отмечает хорошее практическое распределение немногочисленных орудий группового пользования и минометов. Спарзи читал наставление-другое. Возможно, даже что-то из Жиллимана.
Они проходят полевые орудия и добираются до ворот. По ту сторону земляной ров пересечен выдвижным мостом. За двумя обелисками, которые отмечают мили, через кустарник — начало знаменитых величественных Равнин Деры — тянется дорога. Туман и полумрак мешают обзору.
— Источники тепла, — сообщает Арук. — Теплые тела.
— Подтверждаю, — произносит Грев, который пользуется переносным ауспиком.
— Они используют туман в качестве укрытия, — угрюмо говорит Сулл. — В этом нет ничего хорошего.
— Если бы я вел сюда подкрепления с Эрудского поста, — отвечает Вентан, — я бы тоже использовал туман в качестве укрытия.
Он глядит на мастера-скитария.
— Вокс-сигналы?
Арук качает головой. В поврежденном красном глазу медленно гаснет и загорается свет.
— Вы упоминали кодовую фразу, — произносит он.
— Да, — говорит Вентан. — Подождите.
Поднимается легкий ветерок. У них под ногами потрескивают среди щебня опавшие листья.
— Сигнал, — произносит Арук.
Все они слышат приглушенную фоновую бинарику.
— Внимание, дворец, — передает он. — Назовите себя.
— Это Механикум? — интересуется Вентан.
— Я могу подтвердить происхождение кода сигнала от Механикум, — говорит Арук. — Не то чтобы это что-то доказывало. Если это Гаргоз, он осторожен.
— И опять-таки, — произносит Вентан. — Так бы вел себя и я, если бы приближался к этому месту в поисках друзей и опасался, что могу найти врагов.
— Сигнал дважды повторился, — сообщает Арук.
— Ответь, — говорит Вентан. — Запроси их принадлежность.
Арук издает быстрое потрескивание.
— Ответ готов, — передает он. — Отряды поддержки со сборов в Эруде, ищут убежища.
Вентан втыкает острие штандарта в землю, чтобы застегнуть шлем.
— Слишком легко, — произносит он. — Никто в моей роте не открылся бы с такой готовностью. Только не в день вроде сегодняшнего. Никто в моей и никто в любой другой роте. Задай им вопрос.
— Количество разрисованных эльдар? — уточняет Арук.
— Да, его.
Секунду они ждут.
— Ответа нет. Они продолжают утверждать, что являются подразделениями поддержки со сборов в Эруде.
— Спроси еще раз, — говорит Вентан. Он бросает взгляд на Спарзи. — Поднимайте своих парней, — произносит он.
Полковник кивает и поспешно уходит.
— Ответ, — сообщает Арук. — Просьба подтвердить активность ксеносов в этой зоне. Подтвердите — силы эльдар?
— Они не понимают вопроса, — произносит Вентан.
— Я не понимаю вопроса, — замечает Арук.
— Дело в том, что Сиданс бы понял, — отвечает Вентан. — Как и любой другой офицер Четвертой роты. Попроси их уточнить ответ. Скажи, что мы будем ждать.
Арук выполняет.
После долгой паузы он говорит:
— Они просят нас подтвердить активность ксеносов в этой зоне.
Вентан поднимает штандарт.
— Арук, пусть твои скитарии подсветят источники тепла в гряде тумана для артиллерийских команд. Скажи полковнику Спарзи, что мы откроем огонь через шестьдесят секунд.
— Ты собираешься открыть огонь? — рявкает Сулл. — Ты с ума сошел? Если это наши…
— Это не так. И я не собираюсь подпускать их ближе.
— Но если они из Тринадцатого! — настаивает Сулл. — Если они с Ультрамара!
— Это не так, капитан, — твердо говорит Вентан.
По ту сторону рва на самой кромке проклятого тумана начинают появляться первые фигуры. В слабом солнечном свете тускло блестит алая броня.
— Огонь! — произносит Вентан.
[отметка: 8.19.27]
— Пусти меня назад! — кричит Бейл Рейн. — Пусти меня, на хрен, назад!
Кранк бьет его в живот и сильно встряхивает, просто чтобы он перестал суетиться.
— Извини, — произносит Кранк. — Прости, Рейн. Прости меня, парень. Я не могу.
Согнувшись пополам, Рейн судорожно выдавливает слова.
— Я не стрелял в твою клятую жену, Бейл, — говорит Кранк. — Я этого не делал. Я дал очередь по чему-то, и это определенно не была твоя жена. Определеннее некуда.
— Это была Нив. Она звала меня!
— Рейн, заткнись. Просто заткнись. Скажи мне спасибо, а? Ты показывал мне пикты своей жены. Она была милой. А та тварь, что звала тебя, милой не была.
Кранк вздыхает. Он сползает вниз рядом с Рейном.
— Это была не твоя жена, парень. Я бы это знал, даже если бы ты не показывал мне пикты. У твоей жены ведь были глаза, так? И рогов не было. Я не знаю, что это было, Рейн, но в нем не было ничего хорошего. Какая-то ксенотварь. Какой-то чертов демон.
Зловонный ветер колышет туман на разгромленной улице. Вдалеке сгустком пламени взрывается городской дом, и грохот его падения длится три или четыре минуты. Бухает артиллерия. Что-то гремит наверху, на орбите.
Бейл Рейн со слезами на глазах и соплей на губе шепчет имя своей жены.
Кранк слышит торопливые шаги.
— Вставай, вставай, — говорит он, вздергивая Рейна за рукава. Он заталкивает его в укрытие.
Мимо них по улице пробегают двое людей из Армии, а затем третий. Они в грязи и лохмотьях, и они бегут от чего-то. Один из них хнычет, словно ребенок.
Они удирают. Вот что они делают.
Кранк вжимает Рейна в стену, когда в поле зрения вбегают преследователи. Они тоже из Армии, но не из той же самой. Это такие же оборванные, закутанные в черное культисты братства, как те, что расправились с подразделением Кранка. Их двое. Один смеется, вскидывает автоматическую винтовку и сбивает отставшего солдата выстрелом в спину.
Двое других беглецов тормозят и замирают. На их пути появились еще два культиста.
Загнанные люди пятятся. Культисты шествуют к ним из тумана. Те, кто вел погоню, переходят на неторопливый шаг, приближаясь сзади.
— Пожалуйста! — слышит Кранк просьбу одного из людей. — Пожалуйста!
В ответ на вежливую просьбу он получает выстрел в голову и падает, будто манекен.
Второй пытается убежать, но культисты хватают его. Они вчетвером прижимают его к земле, запрокидывают голову за волосы и перерезают открытое горло ритуальным ножом. Кровь образует темно-красное зеркало в водосточном желобе под его телом.
Рейн издает звук. Непроизвольный всхлип.
Четверо Братьев Ножа отворачиваются от своей жертвы. Их глаза — впалые тени. В полумраке лица похожи на черепа.
Кранк возится с винтовкой. Он не успевает вовремя прицелиться. Один из убийц видит его и стреляет. Заряд с визгом попадает в кирпичную кладку рядом с ними и осыпает их песком с грязью. Кранк стреляет в ответ, однако его подталкивает Рейн, и прицел сбивается. Выстрелы проходят мимо.
Братья Ножа мчатся к ним.
Кранк в упор попадает одному точно в грудь и опрокидывает на спину. А затем получает удар прикладом в лицо и падает, его нос и рот превращаются в кровавое месиво. Два других культиста хватают Рейна и выкручивают ему руки. Один за волосы запрокидывает голову Рейна назад.
— Этого первым, — произносит тот, кто ударил Кранка прикладом. Он наклоняется над выбранной жертвой, вытащив кинжал. Кранк стонет, держась за нос. Человек поворачивает голову Кранка за подбородок и нацеливает острие кинжала в расширенный левый глаз.
Рейн впадает в бешенство. Он пинает по яйцам одного из тех, кто его держит, а другого бьет кулаком в горло. Оба отшатываются назад, а Рейн очертя голову бросается на ублюдка с ножом и оттаскивает его от Кранка.
Они катаются, сцепившись. Извиваются. У Рейна явно недостаточно сил. Он будто ребенок. Культист крупный и мускулистый, стройный и крепкий. У него длинные конечности, и он вынослив, как дикое животное.
Двое других с проклятьями спешат ему на помощь. Кранк тянется к своей винтовке, но его сбивают ударом ноги. Один из них приставляет к его голове пистолет.
Выстрел. Кранк ощущает на удивление мало боли, если учесть, что ему прострелили лоб. По лицу струится кровь. Она горячая. Но боли нет. Даже никакой отдачи.
Человек с пистолетом падает. Это его кровь разукрасила Кранку лицо. У культиста отстрелена боковая часть черепа. Выстрел в голову. По-настоящему точный выстрел в голову. Уровень снайпера.
Кранк моргает. Откуда взялся этот парень? Он из Армии. Кранк не в состоянии определить, из какого подразделения. Стрелок спрыгивает на мостовую, чтобы присоединиться к ним.
Рейн и другой культист уже не дерутся. Рейн сталкивает мертвого культиста с себя. У большого мускулистого урода в сердце загнан кинжал. Каким-то образом в исступлении Рейну удалось проткнуть ублюдка его же собственным ножом.
— Наверное, несчастный случай, — говорит Рейн, садясь и произнося то, о чем думал Кранк. Кранк смеется, невзирая на то обстоятельство, что в мире нет совершенно ни хрена смешного.
Они смотрят на стрелка.
— Спасибо, — говорит Кранк.
— Вам была нужна помощь, — говорит человек. Это ветеран. Его лицо покрыто морщинами, экипировка выцвела. В волосах седина.
— Сегодня нам всем нужна помощь, дружище, — отвечает Кранк.
— Верно сказано, — говорит человек, протягивая руку. Он вздергивает Кранка на ноги.
— Я Кранк. Этот парень — Рейн. Бейл Рейн. Мы из Нуминского Шестьдесят первого. Ну, были. Если это что-нибудь значит.
— Олланий Перссон, отставник, — произносит человек. — Я пытаюсь пробиться из этой задницы. Хотите пойти со мной, ребята?
Кранк кивает.
— Вместе безопаснее, — говорит он.
— Или умрем в компании, — откликается старик. — Впрочем, сойдет и то и другое. Хватайте свои пушки.
Перссон глядит на Бейла Рейна.
— Ты в порядке, сынок? — спрашивает он.
— Да, — отзывается Рейн.
— У него было потрясение, — говорит Кранк. — Он думал, что видел свою невесту. Свою маленькую жену. Но это была не она. Это был не человек.
— Я ее видел, — настаивает Рейн.
— Сегодня ничто не выглядит так, как ожидаешь, — произносит Перссон. — Нельзя верить своим глазам. Варп действует, и он проклинает всех нас.
— Но… — начинает Рейн.
— Твой друг прав, — говорит Перссон. — Это была не твоя жена.
— Откуда ты столько об этом знаешь? — интересуется Рейн.
— Я стар, — отвечает Перссон. — Я многое повидал.
— Ты не такой уж старый, — говорит Рейн.
— Смотря с кем сравнивать, — замечает Перссон.
Он приседает и выдергивает из пропитавшейся кровью груди культиста ритуальный нож. Это самодельный клинок из черного камня, рукоять которого вручную обмотана проволокой. Атам. Он о чем-то напоминает Оллу Перссону, но это лишние воспоминания. Тот отбрасывает проклятый предмет прочь.
— Пойдемте к остальным, — обращается он к двум солдатам.
— Остальным? — спрашивает Кранк.
