Я даже не знаю, на какой планете мы находимся, — сказал сержант Джерусс. — Нам этого не говорили. Впрочем, нам вообще мало что объясняли.

— Насколько я знаю, у нее вообще нет названия. Продолжай.

— Они высадили нас из кораблей на побережье в качестве сопровождения основной группы.

— Сколько человек?

— Более сотни солдат военно-космических сил безопасности и примерно три сотни гвардейцев.

— Техника?

— «Спидеры» вроде тех, что вы уже видели, и пара более тяжелых транспортников, предназначенных для перевозки груза и основной группы.

— Что тебе известно о них? Джерусс пожал плечами:

— О грузе ничего. В основной группе были капитан Эструм и лорд Гло Гудрунский. Последний является известным аристократом с моего родного мира.

— Я знаком с ним. Кто еще?

— Еще несколько человек: торговец, экклезиарх и огромный, ужасный воин, которого они старались держать подальше от нас, простых солдат.

Это, без сомнения, был Мандрагор. А еще Даззо и Лок. Центральное звено клики Оберона Гло.

— И что потом?

Джерусс указал на склоны темного, кажущегося неприступным нагорья:

— Мы отправились туда. Мне показалось, что они знали, куда идут. Пока мы шли туда, все вокруг начало меняться. Стало темнее и теплее. Трудно было прокладывать путь, словно…

— Словно что?

— Никак не получалось определить расстояние. Иногда мы словно пробирались через расплавленный воск, иногда с трудом замедляли шаг. Некоторые запаниковали. Потом мы нашли такие же многоугольники, как и те, что здесь, на пляже.

Он имел в виду арки, похожие на ворота.

— Таких рядов в горах было множество. Они выглядели настолько неправильными, что смущали сознание. И казалось, что они меняют очертания.

— Что ты имеешь в виду под «неправильностью»?

— Я не оканчивал офицерской школы, но имею образование. И знаком с основами геометрии. Углы этих многоугольников не должны позволять сходиться сторонам, но они сходятся.

Похолодев, я вспомнил, как Максилла упоминал о «плохих» углах, а также вспомнил о маркировке на табличке из Дамаска.

— Мы следовали по этим рядам, проходя сквозь многоугольники. Экклезиарх и торговец вели нас. С нами был и еще один человек, напоминающий техножреца.

— Худощавый? С голубыми глазами?

— Да.

— Его зовут Малахит. Он принимал участие в выборе дороги?

— Да, они подчинились ему несколько раз. Наконец мы вышли на плато. Очень высокое, просторное место, окруженное неровными каменными глыбами. Это плато явно искусственное. Оно выложено гладкими камнями, которые…

Он попытался передать их форму с помощью указательных и больших пальцев, но потом пожал плечами и оставил это занятие.

— Другими невозможными многоугольниками? Он нервно рассмеялся:

— Да. Плато было огромным. Мы ждали там. Солдаты сгруппировались по краю, а главная группа и техника в центре.

— А потом?

— Мы прождали несколько часов. Точнее сказать не смогу, потому что все наши хронометры остановились. Затем между ними завязалась какая-то ссора. Лорд Гло спорил с остальными. Мне показалось, что появился шанс. Я приказал своим людям готовиться. Нас было почти девяносто человек, все собрались и ждали возможности убежать. Все следили за переругивающимися руководителями. А когда тот огромный воин — да спасет меня Бог-Император! — начал орать, мы решили не медлить. Его рев нас окончательно достал. Мы ускользали с плато парами и тройками и убегали тем путем, которым пришли туда.

— Они быстро обнаружили ваш побег?

— Довольно быстро. И отправили за нами погоню. Остальное вам уже известно.

Я немного подождал, пока он приведет себя в порядок и соберет остатки своего отряда. В живых осталось около тридцати стрелков, все они были напуганы, а четверо еще и ранены. Эмос оказывал им посильную помощь.

Я обратился к солдатам:

— Отказавшись подчиняться приказам предателей, вы хорошо послужили Императору. Люди, которые привели вас сюда, — еретики, и вся их затея преступна. Я здесь, чтобы остановить их. Мне необходимо незамедлительно продолжить свою миссию. Не стану обещать безопасность никому, кто пойдет за мной, но если вы так поступите, то окажете должное почтение Императору. Ему нужна наша служба здесь и сейчас. Если вы верны присяге, которую приносили Империи, вступая в ряды Гвардии, то не станете колебаться. Не найти более важной битвы, в которой вы можете отдать свои жизни.

В ответ я получил десятки диковатых, испуганных взглядов и несколько одобрительных шепотков. Но они ведь были всего лишь новобранцами, а некоторые и вовсе просто мальчишками, которых первый же поход забросил в самое настоящее безумие.

— Соберитесь с духом и помните, что в этом деле на вашей стороне сам Император. Не будет преувеличением сказать, что будущее Империума находится в наших руках.

Одобрительный ропот усилился. Эти люди не были трусами. Они просто нуждались в цели и понимании того, что сражаются за благое дело.

Я кратко прошептал кое-что Фишигу, и тот немедленно поднялся на холм и запел «Имперское кредо», песню преданности, гимн, известный каждому ребенку в Империуме. Гудруниты с радостью подхватили слова. Это сплачивало и воодушевляло их.

Однако гул разрывов продолжал прокатываться над побережьем.

С помощью Бетанкора я снимал с павших оружие и оборудование. Вокруг валялось достаточно стволов, чтобы снабдить всех оставшихся лазганами и хеллганами. А заодно нам удалось добыть три неповрежденных комплекта униформы военно-космических сил безопасности.

Я вылез из своего тяжелого скафандра и начал натягивать полированную черную броню. Мидас попытался последовать моему примеру, но оказался слишком худощав для тяжелого обмундирования.

В броню мы засунули Фишига, а чтобы не пропадал третий комплект, переодели крепкого гудрунита из группы Джерусса — капрала по имени Тван.

— По какому каналу передаются команды у гудрунитов? — спросил я Джерусса, настраивая вокс в своем шлеме.

— Бета-фи-бета.

— Если учесть тех, кто остался на плато, сколько еще может встать на нашу сторону?

— Могу поручиться за всех гудрунских стрелков. Без сомнения, подразделение сержанта Креддона.

— Тогда твоя задача — сплотить их вокруг нас, когда мы проникнем внутрь. Я дам сигнал.

Он кивнул.

Мы оставили раненых на берегу, постаравшись устроить их как можно удобнее, и стали подниматься в горы.

Как и рассказывал Джерусс, вокруг быстро становилось теплее и темнее. В гладкий черный доспех была встроена система охлаждения, но и она не помогала. К тому же на нас давила «неправильность» окружающего. Трудно было сделать и шаг, не споткнувшись.

Мы добрались до первой арки, и Джерусс повел нас под ней. Правильность выбранного пути подтверждали следы ног и колеи, оставленные транспортерами в мягкой пыли.

Мы поднимались на темные и неприветливые холмы, вздымавшиеся под мрачными небесами. Впереди виднелись несколько анфилад, иногда они пересекались. Мы были сбиты с толку. Иногда казалось, что мы входим под одну арку, а выходим из-под другой в соседнем ряду. Следы никогда не петляли и не прерывались, но казалось, что мы перепрыгиваем из одного ряда проходов в другой. Углы арок, как и рассказывал Джерусс, оказались геометрически невозможными.

— Думаю, — спокойно сообщил Эмос, пока мы продвигались по следу, — асимметричность наблюдается во всех деталях и измерениях.

— В смысле?

— В трех измерениях, которые можно увидеть, и в четвертом — времени. Измерения растянуты и исковерканы. Возможно, случайно. Возможно, чтобы поиздеваться над нами. Возможно, с какой-то другой целью. Но полагаю, именно поэтому все вокруг и кажется перекрученным и неправильным.

Наконец мы добрались до места, которое Джерусс назвал «плато». Это оказалась насыпь с плоской вершиной, примерно километр в поперечнике, выложенная все той же ненормальной восьмиугольной плиткой. Склоны насыпи уходили в пыль, а площадку окружали неровные коричневые пики и утесы. Небо над ней было темным и звездным.

С нашей стороны плато у самого края в ожидании сидели несколько сотен человек. Я мог чувствовать их напряжение. Больше половины составляли гудрунские стрелки; все остальные были из сил безопасности. Группки солдат поменьше стояли упорядоченными рядами в центре плато, охраняя два транспортера военно-космических сил, в которых находились пассажиры, и пару пустых «Лэндспидеров». Ящики сгрузили с транспортеров и поставили горой на мозаичной поверхности.

В дальней стороне плато в окружавшие его скалы уходила анфилада арок.

Мы залегли в укрытии, ожидая и наблюдая.

После бесконечного ожидания в дальней части плато наметилось какое-то шевеление, и из анфилады восьмиугольников отделились шесть человеческих силуэтов. Даже с такого расстояния я мог сказать, что это Даззо и Малахит, с четырьмя солдатами военно-космических сил безопасности в качестве сопровождения. Они шли быстро, подавая какие-то сигналы основной группе, стоявшей у машин. Все солдаты, располагавшиеся у края, поднялись на ноги.

Из-под арок вышли и другие существа. Поначалу их не удавалось рассмотреть — просто серые пятна, не обладающие человеческим обликом и совершающие непонятные движения.

Я вынул подзорную трубу и направил на них, осторожно подгоняя увеличение.

Так я и увидел сарути впервые.

Насчитать удалось девятерых. Они напоминали то ли пауков, то ли ракообразных, — впрочем, любое сравнение было весьма условным. От их плоских серых тел исходило по пять опорных конечностей, чьи центральные суставы поднимались выше горизонтально расположенного туловища. Ни в расположении, ни в движении конечностей не наблюдалось какой-либо симметрии. Их торопливые шаги выглядели странно, не позволяя обнаружить какую-либо последовательность или закономерность. От одного их вида становилось тревожно. Каждая конечность завершалась посохом из полированного серебристого металла. Жезл, сжатый в пальцах каждой лапы, поднимал тварей еще примерно на метр. Металлические шипы жезлов так звонко клацали по твердой плитке, что я мог слышать этот звук, несмотря на приличное расстояние. Сплющенные головы сарути покоились на толстых гибких колоннах, выпирающих из тел. На вытянутых черепах не было ни глаз, ни ртов, хотя что-то вроде ноздрей можно было разглядеть. Ноздри тоже располагались несимметрично.

Короче, это были омерзительные твари, слишком продолжительное созерцание которых вызывало приступ морской болезни. Каждое из этих созданий, покрытых блестящей серой шкурой, оказалось в два раза крупнее человека.

Со стороны дожидающихся людей послышались встревоженные крики. У некоторых солдат сдали нервы, и они побежали с плато прочь, оскальзываясь и вопя.

Девять сарути зацокали, выходя из-под арок на открытое пространство и располагаясь полукругом перед Даззо и Малахитом. Я увидел, как Оберон Гло, Горгон Лок, Эструм и чудовищный Мандрагор вылезают из машин и присоединяются к своим товарищам.

Должен признаться, что к тому времени и у меня нервы были на пределе и страх колючим комком ворочался у меня в груди. Мне не раз приходилось сталкиваться с настоящим ужасом, и сам по себе он меня не пугает. Да и не было, если разобраться, в этих существах ничего по-настоящему страшного. Только необычность, едва ли большая, чем испуганный инквизитор-пуританин. Если оставаться объективным, то они были потрясающими, удивительными созданиями, спокойными и почти величественными.

Мой страх произрастал из какого-то более глубокого внутреннего инстинкта. Так же как и в окружающем нас мире, в каждой детали их внешнего облика, в каждом движении сквозила «неправильность». Каждая цокающая конечность, каждая колеблющаяся голова выдавала их нечестивую природу. Мне только сейчас стало понятно, насколько необходима нам симметрия и насколько пугает ее отсутствие. Твари выглядели деформированными с точки зрения любой эстетической концепции. Их тела и конечности казались такими же невозможными, как и плитка, и арки, углы которых не должны были позволять сходиться сторонам.

Меня трясло от страха. Я посмотрел на своих спутников и увидел страх и на их лицах. Ужас, отвращение, неверие.

Мою жизнь и рассудок спас Эмос. Он, и только он один в изумлении смотрел на сарути, и на его старческом лице светилась озадаченная улыбка интеллектуального восторга.

— Очень странно, — услышал я его бормотание.

Эта простая реплика заставила меня рассмеяться.

Смех никак не мог отразиться на моем лице, но вытеснил собою колючий ком в груди. Ко мне вернулись уверенность в своих силах и решимость. Жестом я велел Фишигу и капралу Твану подойти ко мне и проверил, что Биквин, Мидас и Джерусс в должной мере контролируют себя, чтобы оставить под их командованием остальных. Джерусса и Твана пришлось довольно резко одернуть. Биквин уже пришла в себя и держала в руках оружие. Вид Мандрагора подстегнул ее волю.

— Жди моего сигнала, — сказал я Мидасу, а потом повернулся к Фишигу и добавил: — Присматривай за нашим приятелем.

Я имел в виду Твана.

Мы втроем выползли из укрытия и подобрались к краю плато. Солдаты были на ногах, возбужденно переговариваясь и глядя на группу в центре платформы. Офицеры войск безопасности рявкали на гудрунитов и пытались сдерживать их в узде, но я видел, что и им самим приходится нелегко.

Мы поднялись по склону и влились в толпу, скрытые непроницаемыми щитками шлемов и с хеллганами наперевес. Гудруниты просто убирались с нашей дороги. Мы беспрепятственно прошли в передние ряды толпы.

— На это я не подписывался! — пробурчал оказавшийся возле меня солдат сил безопасности, глядя на сарути в двухстах метрах от нас.

— Сплотить ряды! — бросил я, и он окинул меня взглядом, не обещающим ничего хорошего.

— Все здесь не так! — пробормотал он.

— Ничего, мы еще сможем постоять за себя, не так ли? — сказал я, поглаживая хеллган. — Если Эструм и прочие просто завели нас в западню, они узнают, что солдаты Флота Скаруса могут постоять за себя!

Он кивнул и взял на изготовку свое оружие.

Мы с Тваном и Фишигом пошли дальше. Никто не обращал на нас ни малейшего внимания. Я не сводил глаз с группы зачинщиков всего этого безобразия. Оберон Гло поднял руки и обратился к сарути со словами, которые мне не удалось расслышать. Речь оказалась довольно длительной.

Наконец он встал вполоборота и махнул в сторону ящиков. Теперь его голос долетел и до меня:

— И в доказательство наших честных намерений мы отдаем это вам, как и обещано.

Лок отделился от группы в центре.

— Идите за мной! — приказал он, подойдя к первой шеренге.

Мы с Фишигом тут же шагнули вперед. Через секунду мы уже оказались частью команды из более чем дюжины солдат, потащивших первые ящики. Я оказался в паре с Локом, и мои руки, скрытые черными латными перчатками, сжимали перекладину ящика рядом с его мускулистыми кулаками.

Мы опустили свой груз перед сарути, и я отступил на несколько шагов. Лок остался на месте и снял крышку, когда один из сарути процокал вперед.

Теперь я мог рассмотреть их вблизи. Лучше не стало. Их серую кожу покрывали извилистые поры, а ноздри на мордах то расширялись, то съеживались. Каждая из конечностей завершалась серой ладонью, похожей на человеческую, и сжимала рукоять серебряного жезла.

Тот сарути, который вышел навстречу, положил два передних жезла на мощеную поверхность и потянулся к открытому ящику своими извивающимися пальцами. Какое-то мгновение он шарил внутри, а затем убрал руки, ничего не взяв. Его безглазый череп слегка покачивался на шее. Потом существо подняло свободные руки и крепко сжало их вместе — так человек может поднять руки над головой в жесте победы.

Длинные, гибкие пальцы этих рук (не могу сказать наверняка, сколько их имелось на каждой ладони и было ли их количество одинаковым) переплетались, образуя некую форму. Облик. Человеческое лицо. Глаза, нос, широкий рот. Великолепно выполненное и жутко пугающее.

Это лицо, казалось, изучало нас. А потом его губы начали шевелиться.

— Вы достойно выполнили свои обещания, человеческие существа.

В толпе за мной раздавался тревожный шепот. Голос твари был лишен окраски, мелодичности и эмоциональности, но «пальцегубы» воспроизводили человеческую речь с безупречной точностью.

— Значит, мы заключили сделку? — с расстановкой произнес Гло.

Пальцы расплелись, и лицо исчезло. Существо подняло свои посохи и отошло. Его сородичи тоже разошлись, освобождая проход к арке.

Оттуда вышла еще одна группа существ. Несколько сарути, идентичных тем, что уже находились здесь, сопровождали других тварей. Мне кажется, что последних было четверо. Их тела походили на тела сарути, но выглядели раздутыми и покалеченными. Морщинистая, нездорово бледная плоть была покрыта пятнами, похожими на лишаи или проказу. У них не было жезлов, их конечности заканчивались «копытами» из твердого металла, скрепленными между собой какой-то проволокой и действующими подобно кандалам. Эти бледные, несчастные существа — у меня не возникло сомнений в том, что это рабы сарути, — стонали на каждом шагу, наполняя воздух болезненным поскуливанием. Сарути тыкали в них остриями своих жезлов.

Рабы несли трапециевидный ящик из черного металла, покрытый бородавчатыми выпуклостями. Наконец они остановились и опустились на животы.

Даззо и Малахит вышли вперед и приблизились к носильщикам. Тот сарути, что разговаривал с Гло, торопливо обошел их с другой стороны, вытянул свою лапу с жезлом и нажал им на одну из выпуклостей.

Крышка ларца распахнулась на невидимых петлях, подобно лепесткам какого-то уродливого цветка. Кажется, в этот момент я ожидал, что из ларца засияет свет или свершится еще какое-нибудь доказательство могущества.

Но ничего подобного не произошло. Малахит прошел между лежащими рабами и протянул руку, но Даззо с ругательством отпихнул его в сторону, добавив для вящей убедительности еще и ментальный удар, заставивший курильщика растянуться на полу.

Волна от этого удара прокатилась по сарути, заставив их затоптаться на месте.

Теперь к ларцу потянулся Даззо. Он вынул продолговатый крошечный предмет, по размерам не больше обоймы для болтера, и сжал его в трясущихся руках.

Книга. Древняя рукопись, заключенная в оклад из черного металла, закрывающийся на защелки.

— Что там, экклезиарх? — прорычал Гло. — Нам нужно подтверждение.

Даззо расстегнул оклад и перевернул первую древнюю страницу.

— Истинная причина у нас, — проговорил он. И упал на колени.

Некротек. Они получили Некротек. «Сейчас или никогда», — подумал я.