ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
У Фрейи было такое чувство, словно она провалилась в наркотический транс. Тело болело после перестрелки, она ощущала, как сочится по ребрам кровь. Спуск сюда был безумием чистой воды. Трое солдат погибли, пока их господин занимался своими делами в том провале. Даже ошеломительное появление Бьорна, фигуры, существование которой всегда казалось девушке скорее мифом, чем реальностью, не смогло перебить ощущение тщетности этого предприятия.
Разящая Длань оказался лишь одним из дредноутов, пробужденных Арфангом. Появились и другие, передвигаясь с размеренной, рычащей величавостью. На подъем этих почтенных воинов ушли долгие часы. Все это время стая чудовищ таилась в тенях, завывая и перебегая с места на место. Непонятно, сколько же их было, — дюжина, а может, и больше.
Фрейя не знала, кого опасаться больше — бесформенных кошмаров Подземелья Клыка или мрачных оживших мертвецов. Когда дредноуты проходили через двери склепа, они разминали гигантские кулаки и вращали стволы автопушек. Даже по меркам кровожадного ордена вид их был устрашающ. Гиганты шипели и источали пар при движении, выбрасывая клубы дыма из выхлопных отверстий. Все они были покрыты древними рунами и украшены звериными шкурами, почерневшими от старости и ставшими твердыми, словно камень. С приходом каждого нового гиганта воздух в зале начинал вибрировать чуть сильнее из-за работы его двигателей.
Бьорн не промолвил больше ни слова и держался в стороне. Время от времени он вздымал громадный, окутанный молниями коготь и вращал лезвиями, словно напоминая себе о чем-то из далекого прошлого. Ни один из смертных не осмелился подойти к нему, впрочем, как и звери. Чудовища прокрадывались мимо, опустив головы и капая слюной из пастей. Они покорялись ему, словно щенки стаи, признавшие лидерство главного хищника.
Когда они попадали в поток скудного света из раскрытых дверей склепа, Фрейя различала отдельные очертания. Все они были пестрой смесью животных форм, согнутые и странные. При движениях среди меха и сухожилий поблескивал металл. У одного из якобы волков на гладкой морде вообще не было глаз, у другого имелись стальные когти, у третьего была почти человеческая улыбка, несмотря на жуткие клыки в пасти. Монстры были громадными, почти такими же, как волки Фенриса, что водились на высокогорье, но не обладали дикой животной грацией последних.
— Не смотри на них. Они воспринимают это как вызов.
Голос прогрохотал за ее спиной, почти такой же низкий и механический, как у Бьорна. Фрейя резко обернулась в темноте и оказалась лицом к лицу с другим дредноутом. Насколько она могла видеть, он выглядел так же, как остальные, — мощный, с квадратными очертаниями, гудевший концентрированной угрозой. Возможно, на нем было чуть меньше боевых отметин, чем на остальных, и он казался почище. Но только слегка. Девушка смогла разглядеть на массивной бронированной ноге руну Гордости — Джнер.
— Благодарю, лорд, — покорно ответила она, хотя было бы лучше услышать этот совет до того, как она отправилась охранять сервиторов. Любовь Волков к буйным опасностям просто выводила из себя. Почему, во имя Хель, такие ужасы терпят в Этте?
Дредноут устроился рядом с Фрейей. Какое-то время он стоял неподвижно, загадочный за чистой лицевой пластиной из керамита. Пахло от него маслами и выхлопными газами.
— Ты смертная. Почему здесь нет Небесных Воинов?
Отличный вопрос.
— Они слишком заняты, лорд. На Этт напали.
Дредноут ответил не сразу, а когда заговорил, речь его была медленной и запинающейся.
— Напали, — повторил он, словно сама идея подобного события с трудом укладывалась у него в голове.
Гигант окунулся в созерцательное молчание. На его корпусе вспыхивали ряды огоньков. Возможно, они символизировали какую-то замедленную временем систему, которая теперь включалась. Каждое движение дредноута было тяжелым и нерешительным.
А я думала, отчего это мне плохо по утрам.
Чудовище Подземелья проскользнуло мимо них, прижимаясь брюхом к каменному полу. Фрейя напряглась, подняв оружие.
— Опусти.
Девушка все так же держала винтовку, направив ее на мешанину меха и клыков. У монстра были бледно-янтарные глаза, сиявшие в темноте. Она почувствовала, что невольно сжала зубы.
— Я сказал — опусти.
Фрейя медленно опустила оружие. Тварь не обратила на нее внимания, но демонстрировала такую же покорность перед дредноутом, как прежде ее собратья перед Бьорном.
— Что они такое? — спросила девушка, глядя на странную сцену.
— А ты любопытна.
Фрейя мысленно поморщилась.
— Мне говорят об этом, лорд. Это слабость, и я должна трудиться, чтобы исправить ее.
— Да, хорошая идея.
Чудовище кинуло один-единственный взгляд на Фрейю, в котором она не смогла ничего прочитать, а затем убралось обратно в темноту. Девушка заметила тусклую металлическую часть задней лапы. Там были стальные сухожилия, мягко ходившие поршни.
— Смертная, они — оружие. Все мы оружие. Даже ты по-своему тоже оружие. Этого будет для тебя достаточно.
— Да, лорд, — ответила Фрейя, поклонившись. Она почувствовала, как от негодования у нее зарделись щеки.
Мои люди погибли из-за ваших проклятых тайн!
— Меня зовут Альдр. При жизни я был Кровавым Когтем, хотя Долгий Сон… изменил это.
Признание стало для Фрейи сюрпризом. Она не знала, что ответить. Ее не учили вести беседу с дредноутами. О Русс, даже с обычным космодесантником было довольно тяжело разговаривать.
— Это мое первое пробуждение. Процесс сложный. Расскажи мне о мире живых. Это поможет.
— Что ты хочешь знать, лорд?
Последовала пауза. Арфанг был все еще занят в склепе. Фрейя понятия не имела, сколько Почтенных Павших было там и как много он планировал оживить. Процесс, возможно, подходил к концу, а возможно, был в самом разгаре.
— Все, — прогудел Альдр, и в его рокочущем голосе прорезались жадные нотки. Или же это было отчаяние. Мольба была почти детской. — Расскажи мне все.
— Фенрис хъяммар кольдт!
Одаин Стурмъярт не сдержал цветистой череды ругательств. Его мощные легкие болели. Жрец стоял перед разрушенными Вратами Кровавого Огня, обеими руками стиснув посох и направляя ярость стихии. Поле боя почернело, когда солнце Фенриса, этот древний кроваво-красный шар, давший Вратам их название, медленно утонуло за клыкастой линией горизонта. Небо уже окрасилось в темный багрянец, испещренное полосками дыма и вспышками горящего прометия. Обстрел продолжался, град выстрелов мастерством рунного жреца превращался в безобидные кляксы.
— Хъолда! — прорычал он, оскалив клыки и чувствуя, как отзывалась на его призывы ужасающая мощь. Молнии, ослепительно-белые и искрящиеся спектральной энергией, змеились с небес, обрушиваясь на вражеские войска и раздирая в клочья целые колонны людей и техники.
Волчья пехота набросилась на врагов, оттесняя их от пролома. Серые Охотники прорубали себе дорогу через полки смертных солдат с Просперо, которые пятились от грозного огня Длинных Клыков. Кровавые Когти завывали в остервенении чистейшей жажды убивать. А по флангам двигались рычащие «Лендрейдеры» и целые ривены кэрлов. Защищаемые бурей Стурмъярта, Волки могли безнаказанно убивать и жадно пользовались этой возможностью. Магия колдунов Тысячи Сынов не смогла ответить натиску рунного жреца с тех самых пор, как несколько часов назад пали врата. Колдуны были заняты защитой собственных войск от гнева стихий.
При этом положение защитников Фенриса оставалось крайне опасным. Волки сражались, словно полубоги, уничтожая целые батальоны смертных. Но в одном лишь авангарде их были многие и многие тысячи. К тому же время от времени мощный поток лазерных лучей поражал кого-нибудь из Охотников. Каждый раз, когда падал очередной Небесный Воин, в груди Стурмъярта с новой силой вспыхивал всепожирающий гнев, и завихрения бури становились еще смертоноснее.
И все-таки защитники Клыка отступали. Предатели-десантники побеждали в битве. Они были зеркальной противоположностью Влка Фенрика, равными в смертоносности, но совершенно другими в бою. Если Волки сражались с азартом, ликуя в своей первозданной мощи, Тысяча Сынов шли в бой безмолвно, шагая, словно странным образом ожившие бронзовые призраки. Их было уже слишком много, но с каждым часом в зону боевых действий прибывали все новые и новые.
Однако, несмотря ни на что, воины Двенадцатой сражались с таким рвением, что оба сердца Стурмъярта пылали гордостью. Всюду Волки ввязывались в бой, не думая ни о чем, кроме уничтожения врага, которого ненавидели сильнее, чем могли бы выразить словами. Когда зашло солнце, Стурмъярт увидел одинокого Серого Охотника, сражавшегося с целым отрядом десантников-рубрикатов. Его силовой топор долго сверкал в темноте, прежде чем исчезнуть в потоке сапфировой брони. Этот маневр стоил Волку жизни, но он дал целой роте кэрлов время, чтобы отступить на место повыше и занять удобные огневые позиции.
Как же горько было терять брата-воина. Но всем была известна цена: каждый метр земли, каждый камень, каждый клочок почерневшего льда будут куплены реками вражеской крови. Таким Фенрис был всегда, с самой зари Империума, и всегда таким останется.
Стурмъярт кинул быстрый взгляд через плечо на бывшие врата. Горделивые арки превратились в груды камней. В свете выстрелов он разглядел кэрлов, торопившихся к выходу. Многие несли боеприпасы, среди которых были и свежие обоймы к болтерам. Эти смертные отдадут свои жизни, чтобы доставить боеприпасы на передовую, к Волкам.
Жрец увидел в глазах кэрлов ожесточенную решимость.
Не боятся. Кровь Русса, они не боятся!
Он вновь повернулся к полю битвы. Насколько хватало глаз, широкая дамба кишела врагами. Все было заполнено пехотой и бронированной техникой.
Неумолимо и неотвратимо враг приближался к цитадели Русса.
— Вы еще не добрались сюда, неверные ублюдки! — прорычал Стурмъярт, взмахнув посохом и придав еще больше мощи буре. Зазмеились молнии, разрывая целые колонны десантных машин и подбрасывая обломки брони высоко в воздух, где их подхватывал напоенный огнем воздух.
Впервые с начала войны Стурмъярт стал самим собой. Слишком долго он терзался виной и жаждой искупления. Неудачное предсказание о нападении ударило его очень тяжело, загнав кипучий волчий дух в незнакомую ему область сомнений.
Довольно! Моя душа живет для другого.
Эта необъятная сила очистила его. И, направляя стихии на праведное убийство, его кровь была так же горяча, как мьод. Жрец ощущал Хеликс, серобокого зверя, который рычал в пещерах его разума, выпуская когти в диком наслаждении.
Стурмъярт посмотрел наверх. В черневших небесах низко летело звено вражеских штурмовиков. Враги не сумели сокрушить его колдовством и решили задействовать оружие попроще.
— Давайте! — заревел жрец. Его посох вспыхнул пламенем вюрда, вмещая мощь столь дикую и яростную, что одно только ощущение ее заставляло Волка хищно ухмыляться.
К тому времени как штурмовики достигли линии огня, Одаин Стурмъярт, верховный рунный жрец ордена Космических Волков, хохотал во всю силу своих старых, закаленных в боях легких.
К тому времени, когда Арфанг закончил ритуалы, из склепа выбрались двенадцать дредноутов. Все они возвышались в темноте, хищно шумя двигателями. Сервиторы сновали вокруг каждого гиганта, смазывая подшипники и регулируя работу сочленений. Громоздкие махины смиренно ждали, подобные огромным зверям, что терпят паразитов-чистильщиков.
— Лорд, я больше не могу ничего сделать, — объявил Арфанг, поклонившись самой величественной фигуре. — Врата разрушены, там кипит битва. Ярл Грейлок вновь призывает меня на поверхность.
Бьорн громоздко развернул торс в сторону железного жреца.
— Грейлок? Ваш Великий Волк?
— Нет, ярл Двенадцатой, единственной роты, что осталась в Этте. Орден призван на Гангаву, где находится Магнус Красный.
При упоминании Предателя Бьорн издал низкое угрожающее рычание, громкий механический грохот, исходивший из самого сердца машины.
— Расскажи мне все, пока будем подниматься. Твои новости гневят меня, железный жрец. Нужно было посоветоваться со мной, прежде чем лететь туда.
Голос почтенного дредноута постепенно терял свою медлительность. Древний разум машины постепенно просыпался. Бьорн говорил со странным акцентом, который оставался даже после обработки голоса всеми слоями вокс-динамиков. Каждый слог Бьорн произносил архаично, будучи самим олицетворением прошедших веков.
Фрейя против воли подивилась его речи. От предвкушения у нее мурашки забегали по коже. Голос был тяжелым, словно гранитные корни горы. Но было в нем и что-то еще. То же самое, что и в речи Альдра.
Они искалечены скорбью, тьмой и холодом. Все это вошло в их души.
Арфанг, извиняясь, поклонился Бьорну и вновь взялся за посох. Раздался слабый щелчок, что-то в механизмах его брони послало сигнал сервиторам. Те выстроились вереницей. Все эти кошмарные полулюди успешно пережили нападение. В отличие от солдат Фрейи. Трое мужчин останутся лежать мертвыми во тьме по крайней мере до тех пор, пока на поверхности кипит битва. Без кремации и должных ритуалов.
И тогда Арфанг пронзительно взглянул на Фрейю.
— Мы отправляемся назад, хускарл, — сказал он все так же механически-резко, но теперь в голосе явно слышалась усталость, которую жрец и не пытался скрыть. Что бы ни делал Арфанг в склепе, ему пришлось работать на пределе возможностей. — Ты прошла через тьму. Мои сервиторы целы.
Фрейю захлестнула волна горечи при этой холодной констатации. Ее окружали извращенные монстры и призраки из прошлого, которые не заботились ни о чем, кроме своих таинственных целей. Подыскивая подходящие слова, она сама чуть было не ответила слишком резко, что, без сомнений, было бы большой ошибкой.
К счастью, следующие слова Арфанга не дали ей заговорить. Он прямо уставился на девушку, хотя выражение его лица за потертой пластиной шлема было, конечно, невозможно угадать.
— Благодарю тебя, — коротко проскрежетал он.
Затем жрец развернулся и захромал к туннелю. Один за другим дредноуты поднимались на сервомеханизмах и шествовали за ним. С низким гудением бронированные гиганты выстроились в линию. Твари Подземелья Клыка, все так же скрываясь во мраке, внимательно наблюдали.
Один из солдат пододвинулся ближе к Фрейе.
— Что теперь, хускарл? — прошептал он по каналу связи.
Мгновение Фрейя понятия не имела, что ответить. Но затем стряхнула изумление от благодарности Арфанга и с щелчком перехватила скъолдтар.
— Держись ближе, кэрл, — велела она. — Подальше от зверей. Но не мешай им, если последуют за нами.
Фрейя поморщилась, вспомнив, на что они способны. Но не оставалось ничего другого, как приспосабливаться. Важнее всего было то, что ее отряду все еще требовался командир.
— Они пойдут, как и все мы, — промолвила она, глядя, как массивная фигура Альдра присоединилась к строю остальных дредноутов, — на войну.
Кровавые Когти вновь бросились в атаку, перемахивая через валуны и скользя по неровной местности. Впереди несся Бракк, пригнувшись и подныривая под лучи лазерного огня. Несмотря на близость рассвета, было все еще темно, и ведущие к былым Вратам Восхода склоны освещались лишь плазмой, стекавшей с уступов Клыка.
— Устал, брат? — поинтересовался Кулак Хель, набросившись на просперианского солдата и врезав ему так, что человек отлетел метра на три к своим охваченным ужасом собратьям.
— Конечно, — отозвался Красная Шкура, застрелив нескольких смертных, прежде чем завести цепной меч. — Но в остальном все отлично.
Кулак Хель рассмеялся, раздавая удары направо и налево потрескивающим силовым кулаком.
— Не будь меня здесь, — сказал он, нагоняя отступавшего солдата и с ломающей позвоночник мощью вплющивая его в землю, — ты бы по мне скучал.
— Как по болту в заднице, брат мой, — ухмыльнулся Красная Шкура, погружая клинок в тело одной из жертв, прежде чем выдернуть его обратно и отрубить голову другой.
Ни один не признался бы, что он сражается на пределе возможностей. Битва длилась уже несколько часов, кошмарный, перемалывающий все и вся бой, в котором Волки медленно отступали, с мрачной необратимостью оттесняемые к руинам врат. Хотя Когти предпринимали атаку за атакой, каждой волной разбивая врага, землю было не удержать. Слишком много у врага солдат, готовых заполнить образовавшиеся бреши.
И уж точно слишком много десантников-рубрикатов. Пока Стая Бракка расправлялась со смертными противниками, из темноты выныривало все больше сапфировых гигантов, чтобы встретиться с Волками. Их оружие сверкало во тьме.
— Отбросы Предателя! — проревел Кулак Хель, устремляясь к ним, как только увидел ненавистную броню. В голосе его звенела особая ненависть, приберегаемая только для падших братьев.
Красная Шкура мгновенно оказался рядом с братом, и воины вместе набросились на рубриката, выбивая его из равновесия. С треском и грохотом остальные Кровавые Когти вступили в бой, рычанием высвобождая свою ярость.
К ним присоединился Бракк, вздымая силовой меч громадными, сокрушительными взмахами. Волчий гвардеец молчал, как всегда, но, как всегда, господствовал над всем вокруг. Он схлестнулся с десантником-рубрикатом, и их мечи встретились с громким, резонирующим клацаньем. Клинки танцевали, а сами десантники с такой скоростью наносили удары, что со стороны казались расплывчатыми пятнами, рубя и парируя с ошеломительной координацией и силой.
Кулак Хель и Красная Шкура вели атаку, оттесняя десантника-рубриката. Красная Шкура ударил цепным мечом ниже торса, а Кулак Хель тем временем сделал выпад расщепляющим полем. Будь их противник смертным, он бы скончался в то же мгновение. Но предатель парировал мечом цепной клинок, прежде чем уйти от удара в голову. Выровнявшись, он выстрелил в Красную Шкуру из болтера, обрушив на спину и выведя Кровавого Когтя из боя.
Кулак Хель остался один. На долю секунды он увидел маску врага, освещенную вспышками бури. Маска была очень древней. Из линз сочился бледно-зеленый колдовской свет.
Воин внутри этих доспехов сражался уже многие столетия бесстрастно и умело. Что-то ужасающее было в этом безмолвном видении — необратимая порча того, что когда-то было апофеозом человека.
На мгновение Кулак Хель оцепенел, пораженный зрелищем того, во что может превратиться Адептус Астартес. В кошмарных линзах маячило его собственное отражение.
— Малефикарум! — раздался вдруг рядом низкий, резкий голос.
Новая фигура врезалась в десантника-рубриката, обрушив его на землю. Кулак Хель потряс головой, приходя в себя и вспыхивая от стыда.
Эта тварь прикончила бы меня.
Он вновь ринулся в бой. Его спасителем был Бракк. Отделенный от остальных, волчий гвардеец одним клинком оборонялся сразу от троих десантников-предателей, включая того, кто заморозил Кулака Хель. Старый воин сражался, как берсеркер из старинных саг, рассекая врагов смертоносным мечом Даусвъером. Обугленные шкуры хлестали по керамиту. Кулаком свободной руки он раскрошил змеиную маску одного предателя, мечом пронзая руку другого.
— Кровь Русса! — С воплем Кулак Хель бросился на помощь, чувствуя, как энергия в силовом кулаке пробуждается к жизни.
Он приблизился как раз вовремя, чтобы увидеть, как ударили Бракка, как разлетелась на куски лицевая пластина шлема от близкого выстрела из болтера, а третий десантник-рубрикат пырнул Волка клинком в живот. На гвардейца наваливалось все больше безмолвных предателей, рубя и кроша, словно мясники, столь же бесстрастные в победе, как и в поражении.
— Моркаи!
Кулак Хель вихрем ворвался в этот круг, преисполненный ужасом и скорбью. Волк внутри его безудержно кричал, разинув пасть и зажмурив глаза. В глазах у Кулака Хель все покраснело, вспыхнули острые черные звезды. Он забыл все тренировки, забыл технику, забыл все, кроме накрывавшего с головой безумия. Он только чувствовал, как двигался, рубя врагов с ужасавшей, неестественной скоростью. Видел, как крошатся под ударами десантники-рубрикаты.
Где-то глубоко внутри его губы сложились в улыбку, обнажив желтые зубы.
— Кир!
Прошли секунды, а может быть и минуты. Схватка захватила Когтя, превратив в безумную машину смерти. Он убивал, убивал и убивал.
— Кир!
Звуки боя стихли перед ревом безумия, воплем животной ярости. Он был Волком. А Волк был им. Преграды исчезли.
— Кир!
Перед ним возник новый противник, громадный, словно гора, с пылавшими красными глазами. Кулак Хель приготовился к прыжку, готовый зубами порвать монстру глотку, выкупаться в горячей крови, пить ее и заглушать щемящую боль…
Громадная рука в перчатке сжала его руку с болтером. Пару секунд Кулак Хель еще рвался вперед, объятый жаждой убивать и потерянный в безумстве кровопролития.
— Кир. Брат. Вернись.
Голос звучал спокойно, без криков.
В глазах у Кулака Хель прояснилось. Его держал здоровенный волчий гвардеец в металлически-серой терминаторской броне. Кроваво-красные линзы принадлежали Тромму Россеку, цепной кулак был готов прикончить Кровавого Когтя. Все вокруг них двоих было завалено обломками десантников-рубрикатов. Их броня оказалась иссечена так, словно отряд попал в объятия жесточайшего урагана.
В венах Кулака Хель все еще отчаянно стучала кровь. Ужас был еще таким живым. Волк звал его назад, увлекал в объятия сладкого безумия.
— Кровавый Коготь, он ушел. А теперь мы отступаем. Больше ни один наш воин не погибнет под моим началом.
Голос был исполнен скорби. Отказа он не принимал.
Сколько времени прошло в этой безумной ярости? Кулак Хель взглянул на дисплей в шлеме. Его отряд нес потери. Даже сейчас все больше вражеских сигналов приближалось к их позиции, притянутые бойней.
— Если ты останешься, Волк призовет тебя.
Кулак Хель знал, что это была правда. Он никогда еще не был так близко. Они с Красной Шкурой как-то смеялись по поводу Вульфена, отпуская шуточки о спятивших ревунах, когда поблизости не было жрецов.
Теперь он и сам это увидел. Увидел, во что может превратиться.
Коготь выключил расщепляющее поле вокруг кулака, и энергия погасла. У его ног лежало изрубленное тело Бракка. Кулак Хель стоял над телом гвардейца. Помутнение прошло, и Волк почувствовал себя обессиленным.
Больным.
Он наклонился и высвободил клинок Даусвъер из смертной хватки волчьего гвардейца. На нем не было крови, ибо им воевали против пустых доспехов десантников-предателей. Что ж, хотя бы клинок будет возвращен.
Россек одобрительно кивнул и направился назад, обратно к Вратам. Волки отступали. Дамбы были потеряны.
Объятый потрясением и горем, Кулак Хель повернулся, чтобы присоединиться к волчьему гвардейцу. И в этот момент к нему прыгнул Красная Шкура. Нагрудник Кровавого Когтя был расколот и изрешечен выстрелами из болтера. Дыхание стало влажным и шумным, словно кровь все еще попадала в рот.
Он крепко сжал плечо Кулака Хель и сказал лишь одно слово:
— Брат.
В прошлом после сражений два Кровавых Когтя всегда шутили над всем увиденным и сделанным. Это была их традиция, их дань жизненной энергии, пульсировавшей в генно-измененных венах.
Но не в этот раз. В голосе Красной Шкуры звучало лишь благоговение — потрясенное, смешанное с ужасом благоговение.
Отступление было хорошо спланированным, и не случилось ни одного приступа паники. Первыми отошли кэрлы, потоком возвращаясь под ненадежную защиту обрушенных Врат и подвергаясь постоянному огню в спину. За ними последовали Волки, двигаясь лицом к врагу, стреляя от пояса и приготовившись покарать любую попытку их догнать. Волчьи жрецы Клинка Вирма, всего четверо, включая самого старого Пса, медлили дольше всех, собирая все геносемя, какое только смогли, прежде чем отступить. Артиллерия старалась прикрывать Длинных Клыков, но ее сил не хватало. Прикрывавшие врата с флангов были почти полностью уничтожены, раздробленные вражескими снарядами и лазерным огнем.
Хоть авангард Тысячи Сынов и сильно пострадал от вылазки осажденных, врагов оставалось очень много. Когда подходы к былым вратам были наконец отвоеваны, вперед вырвались бронетранспортеры, изрыгая на поле боя массы смертных солдат. Среди них вышагивали десантники-рубрикаты, которых были уже сотни. За их сапфировыми спинами скрывались колдуны. С отходом Стурмъярта и Разгоняющего Облака поле вновь очистилось для завоевателей, и над наступавшими заблестели арки кинетических щитов. Ураган, причинивший им такой ущерб, выдыхался.
Грейлок наблюдал, как последние его воины исчезли в недрах Клыка. Он стоял на каменном выступе как раз перед брешью былых Врат Восхода, когти все еще жужжали смертоносной энергией. Оба сердца гулко сокращались, дыхание участилось. Волк яростно сражался, может, яростней, чем любой из его воинов. Как всегда, присутствовало искушение поддаться радости убийств, отбросить стратегические соображения и насладиться охотой.
Я ярл. И должен быть выше этого.
Возможно, он будет сверх меры вознагражден. Грейлок прекрасно знал свою репутацию среди Кровавых Когтей и, быть может, чересчур старался изменить свой имидж слишком спокойного Волка.
В любом случае, он в конце концов отдал приказ. Дамбы были освобождены от войск, и теперь полчища врагов змеились к уничтоженным вратам Клыка. Ближайшие шеренги были уже в нескольких сотнях метров. Захватчики заплатили большую цену за право забраться на склоны. Но только судьба покажет, была ли она достаточной.
— Как Врата Кровавого Огня? — спокойным голосом спросил Грейлок по воксу, наблюдая, как все ближе подкатывались первые линии врагов.
— Все чисто, ярл, — донесся ответ Скриейи с дальней стороны горы.
— Хорошо. Командуй там.
В последний раз прорычав вызов, Грейлок последним из осажденных оставил врата и нырнул в громадную брешь.
В дрожащей темноте он скользил мимо громадных изваяний суровых воинов прошлого, выстроившихся вдоль прохода в гору. Над ними глубоко в теле камней были вырезаны руны защиты и разрушения. Никогда живой враг не видел эти статуи, не ступал в священные порталы. Но через мгновения сотни захватчиков грязным потоком прокатятся мимо посмертных изображений, спеша закончить начатое на дамбах.
Никто из защитников не встретит их здесь. Залы будут пустыми. Здесь не было ни баррикад, ни огненных ям, ни орудийных установок. Пока Грейлок мчался в недра горы, лишь его тяжелые шаги по грубому полу нарушали тишину.
Примерно через километр туннель закончился, и Грейлок ворвался в зал с высокими сводами, освещенный ревущим пламенем очагов. Здесь единая дорога в Клык разветвлялась на ряд коридоров и лифтовых шахт. В центре зала на гигантской цепи висела Великая Печать Русса.
Здесь его ждали защитники. Здесь были Россек, Разгоняющий Облака, Ройк и Клинок Вирма. Выжившие Волки тоже были тут, перезаряжая оружие и поспешно латая броню. Еще дальше суетились смертные, стараясь оправдать ожидания неумолимых хускарлов. Среди них ходили санитары, унося раненых подальше в глубь цитадели. Орудийные установки готовились к стрельбе по туннелю, который только что миновал Грейлок.
Но ничто не привлекло внимания ярла, когда он ворвался в зал. Одна фигура доминировала здесь, и рядом с ней даже громадные воины в терминаторской броне меркли и казались ее уменьшенными копиями. В центре холла прямо под Печатью Русса возвышалась сама легенда.
Увидев Бьорна, Грейлок почувствовал, как подпрыгнуло к горлу сердце.
Не думая ни о чести, ни о своем звании, он упал на колени.
— Лорд, ты отозвался на зов, — произнес он, и в уставшем голосе искрилась подлинная радость.
Дредноут опустил коготь и неспешно призвал ярла подняться.
— Ты ярл Грейлок?
— Да, — ответил волчий лорд, вставая на ноги.
— И ты планируешь укрепиться здесь?
Пока Бьорн говорил, первые звуки преследования стали доноситься из туннеля. Вдали грохотали тысячи ног, раздавались боевые кличи солдат, жаждавших резни, в которой Волки отказали им, отступив.
— Нет.
Бьорн ничего не сказал, лишь чуть склонился почти в человеческом жесте, выражая вопрос. Грейлок улыбнулся и кивнул Клинку Вирма.
— Тар, давай, — велел он.
Волчий жрец нажал на контрольную руну детонатора.
Мгновенно прогремели взрывы. Крупные огненные цветы распустились по всем километровым туннелям, дробя камни и вырывая пещеры. Резкий гром взрыва быстро сменился оглушительным, грохочущим ревом обрушения каменных сводов, которые погребли под собой всех врагов, что успели проникнуть внутрь.
Волна пыли долетела до Зала Печати, неся на крыльях последние вопли раздавленных заживо людей. Снаружи Клыка из обрушенных Врат Кровавого Огня и Восхода заклубились громадные столбы черного дыма. Камни, лежавшие ранее вокруг центральных Врат, теперь свободной лавиной скатились по склонам, давя солдат, готовившихся последовать внутрь за своими собратьями.
Склоны горы вздрогнули, глубоко внутри раздались последние, скрежещущие взрывы. А затем в ночное небо поднялись облака пыли, и их трепал умирающий ветер.
Клык теперь был запечатан.
Бьорн посмотрел вниз, на Грейлока. Волчий лорд посмотрел на Бьорна.
— Неплохо придумано, — прогудел дредноут.
Назад: ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Дальше: ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
