ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Нефата прислонился к дрожащей стене командного отсека «Малеволенсии» и постарался игнорировать вибрации, передающиеся его телу. Шум и скрежет движущихся механизмов внутри «Гибельного клинка» не замолкали, казалось, никогда. Каждый миллиметр танка провонял машинным маслом, человеческим потом и гарью.
Командный отсек, вопреки огромным размерам самой машины, был невелик. Большую часть корпуса «Малеволенсии» занимали двигатели, защитное покрытие и оружейные системы. В этом личный танк лорда-генерала, созданный на Марсе три сотни лет назад по спецификациям его предшественника и получивший множество всевозможных улучшений, не сильно отличался от других «Гибельных клинков».
Танк наехал на препятствие — должно быть, одну из баррикад, — и пол приподнялся градусов на десять, прежде чем снова выровняться.
Нефата зло сжал подлокотники своего кресла.
— Когда мы достигнем линии фронта? — нетерпеливо поинтересовался он.
Гериат опустил взгляд на инфопланшет. Комиссар-генерал сидел напротив Нефаты, также пристегнутый к сиденью. Как и Нефата, он снял респиратор и защитную маску и теперь напоминал скелет даже сильнее, чем обычно.
— Скоро, — ответил он. — Эти штуки строятся не ради скорости.
Нефата коротко кивнул.
Но совладать с дурным настроем, преследовавшим его на протяжении всей Шарденской кампании, оказалось не просто. Бесконечные доклады от подчиненных раздражали его, и генералу приходилось прилагать немало усилий, чтобы сохранять перед людьми хотя бы видимость спокойствия. Он практически не спал. Постоянная необходимость следить, налажены ли линии снабжения, правильно ли расположены войска и введены ли в действие резервы, аукалась ему. В первые дни штурма Нефата старался воздерживаться от приема транквилизаторов, но постепенно их доза становилась все больше. В какой-то момент он сдался, и теперь это выливалось в болезненную несдержанность — он проиграл самому себе, нарушив обязательство, взятое на себя много лет назад.
Арвен Раут ворвался в его жизнь, весь из себя непреклонный и загадочный, и это приводило Нефату в бешенство. Добиться от клан-командира хоть крупицы тактических данных оказалось невозможно. Раут запросто мог потребовать полной передислокации ферикских частей для каких-то своих непонятных целей, а затем спокойно отказать Нефате в прошении о выделении одного отделения Железных Рук. Каждый раз, когда подразделения Гвардии поступали под командование Раута, это приводило к кошмарным потерям — настолько огромным, что Нефата невольно задавался вопросом, не бьют ли его люди по своим.
— Есть сведения от твоего агента? — спросил лорд-генерал, пытаясь отвлечься от горьких мыслей.
Гериат покачал головой:
— Пока нет.
— Он не добился того, на что мы надеялись. — В голосе Нефаты слышался укор.
— Определенный урон все же удалось нанести, — сказал Гериат. — Мы всегда знали, что в итоге все сведется к грубой силе.
— Как обычно, — подытожил Нефата.
— Если у вас с этим проблемы, сэр, возможно, вам следует задуматься о смене карьеры.
Нефата кисло улыбнулся:
— Да, что-то определенно стоит поменять…
Ремни безопасности впивались Нефате в грудь, пока «Малеволенсия» с грохотом прокладывала себе путь по пересеченной местности. Уже не в первый раз с момента высадки на планету он чувствовал себя пленником, закованным в кандалы в сердце огромной машины, которой не надеялся управлять.
И в этом, без сомнения, крылась сама суть проблемы. Нефата был имперским командиром, чье последнее слово вершило судьбы миллионов людей и тысяч батальонов. Он всегда прилежно и мудро исполнял свой долг, трезво оценивая положение вещей и принимая во внимание все множество факторов, что прямо или косвенно влияют на ход войны. Будучи лордом-генералом и отдавая приказы, он понимал, что несет полную ответственность за последствия своих решений.
Его решения, его приказы. Его люди.
— Что-то нужно менять, — повторил он, в этот раз более напористо.
«Они уважают только силу».
Он расстегнул замок на ремнях и поднялся на ноги, держась за стенки для равновесия. Гериат смерил его удивленным взглядом.
— Я могу чем-то помочь? — поинтересовался комиссар.
— Нет, — резко ответил Нефата, нетвердой походкой пробираясь к люку, ведущему в отсек экипажа. — Не сейчас.
Ударом кулака он вжал кнопку, и люк открылся. В дальнем конце отсека, набившись в тесный кокпит, за своими станциями работали четверо членов экипажа. Командир танка, чье лицо закрывала маска респиратора, такая же, как и всех остальных солдат, сражающихся в токсичном аду пустошей Шардена, быстрым движением сложил руки в знак аквилы, приветствуя появившегося полководца.
Нефата не взглянул на него. Все внимание генерала привлек ряд запачканных обзорных пикт-экранов, свисавших с низкого потолка, каждый из которых давал зернистую картинку мира снаружи.
Его глазам предстало широкое открытое пространство, — кажется, его называли Чревом, — усеянное развалинами строений и дымящимися кучами обломков. Вдалеке генерал рассмотрел нечеткие от повисшего в воздухе пепла очертания ближайшего шпиля, опутанного паутиной буйствующего пламени. А за ним едва виднелись угловатые фигуры двух титанов класса «Владыка войны», шагавших через дымную пелену. Линии трассеров расчертили поле боя, сопровождаемые глухим уханьем и грохотом реактивных снарядов. До самого горизонта на севере раскинулась настоящая огненная бездна.
— Статус! — потребовал Нефата, пристально глядя на экраны.
— Держим курс на соединение с Галамотскими Четвертым и Девятым, мой лорд, — бойко отчеканил командир танка. — Все машины соблюдают построение.
Нефата кивнул. Он видел сигналы ауспика, обозначавшие присутствие большого числа тяжелых танков позади «Малеволенсии», полностью снаряженных, заправленных и готовых к бою. За ними шли машины поддержки, пехотные транспорты и мобильная артиллерия.
— Координаты получены от клан-командира Раута, не так ли? — спросил Нефата.
— Так точно, мой лорд.
Генерал снова посмотрел на передний видоискатель. На востоке от главного шпиля улья располагалось еще одно строение — меньший шпиль, южная сторона которого выглядела относительно нетронутой. Раут обделил вниманием вражеские позиции высоко на стенах, и они по-прежнему поливали огнем правый фланг сил Гвардии. Если бы Нефата командовал операцией, он бы первым делом разобрался с этой угрозой и лишь затем штурмовал сердце кластера. Это было бы благоразумно.
— Принимайте новые координаты, командир, — сказал он, предварительно сверившись с первичным логическим модулем, а затем ввел набор цифр. — Мы соединимся с силами галамотцев, как и планировалось, но дальше займемся позициями по флангам. Их нельзя оставлять.
Командир уставился на генерала. Его движения выдавали нервозность.
— Хм, сэр, вы же…
Нефата одарил его холодной ухмылкой:
— Прекрасно. Передайте новые координаты всей колонне. Не разочаруйте меня — вражеские аванпосты должны замолчать.
Не дожидаясь ответа, Нефата двинулся к вделанным в стену ступенькам. Взбирался он быстро, и с каждым шагом его настроение улучшалось. Он вспомнил свою жизнь на заре службы — командование танковыми батальонами, ползание по внутренностям машины, священные мази, запекшиеся на его лице и руках. Он трудился от сражения до сражения, и лишь грубые мысли о выживании и уничтожении врага занимали его разум.
«Я позабыл свое прошлое».
Нефата потянул запирающий рычаг на себя, и верхний люк распахнулся. Волна горячего воздуха вперемешку с дымом накатила на генерала, едва он выбрался из бронированного кокона «Малеволенсии», подставившись свирепым ветрам.
И пары секунд не потребовалось, чтобы пепел тонким слоем облепил его. Нефата ощущал едкую вонь токсинов, вздымаемых в воздух гусеницами танка. Вокруг, до самого горизонта на севере, царили лишь разруха и смерть.
Нефата чувствовал, как сердце в груди начинает биться сильнее, подстегиваемое гулкой вибрацией колоссальной боевой машины под его ногами. Он чувствовал мощь в своих руках, огромный разрушительный потенциал, который он направил в нужное русло, и душа генерала трепетала от этого.
— Я покажу тебе силу, — выдохнул он, буравя взглядом меньший шпиль и уже предвкушая его уничтожение. — Я покажу тебе силу смертных.
Внезапно затрещала бусинка в ухе, а следом раздался озабоченный голос Гериата.
— Похоже, мы меняем курс, сэр, — произнес он. — Это санкционировано?
Нефата улыбнулся.
— Да, комиссар-генерал, — ответил он. — Истинно так.
Раут шагал по полю боя, ощущая, как кровь и куски вражьих внутренностей стекают по его доспеху. Каждый его шаг дробил землю и кости под латными сапогами, и по феррокритовому полу протянулась цепочка выдавленных следов. Над его головой изредка вспыхивали сломанные лампы, отчего узкое помещение выглядело, как на сбоящей и рваной видеозаписи. Стены, как и его черная броня, были залиты кровью.
По бокам его сопровождали четверо облаченных в терминаторские доспехи воинов его свиты, элитных бойцов клана. Их энергетическое оружие сияло, подобно звездам в пустоте космоса.
Они с хрустом двигались по толстому ковру из обожженных, искаженных и истерзанных тел. Трупы устилали все вокруг. На некоторых была оливково-зеленая форма Ферикского тактического полка, другие же носили серую форму вооруженных сил Шардена. Местами обычно человеческая плоть мутировала до неузнаваемости.
Замкнутое узкое помещение превратилось в бойню. Отдавая смертным солдатам команду на штурм, Раут знал, что так и будет. Если бы время так на него не давило, он бы приказал обойти этот аванпост и атаковать сбоку, сверху или снизу. Но как раз времени у него и не было, и поэтому он бросал людей прямо в ощетинившуюся пасть защитников улья, чтобы те обламывали ей зубы, комната за комнатой.
Такая тактика была эффективной. Под началом отделений Железных Рук подразделения Имперской Гвардии Ферика прорубали себе путь к сердцу Меламара Примус и отбрасывали изменников назад.
Окинув взором помещение, Раут увидел, как много смертных заплатило своими жизнями за такое рвение. Согни тел неподвижно лежали на полу, шершавая поверхность которого стала липкой от крови и блестящей в неверном свете ламп.
Сражение было жестоким и яростным. Как то и должно быть.
Где-то впереди одно из тел едва заметно пошевелилось. Визор шлема Раута автоматически зафиксировал движение и сфокусировался на его источнике.
Раут остановился. Его свита также прекратила свое шествие, превратившись в четыре безмолвные статуи, возвышающиеся над ковром из трупов.
Один из солдат был еще жив. Сенсоры брони Раута считали его жизненные показатели, и те оказались очень слабыми. Грузно двигаясь в своем массивном доспехе, клан-командир встал над сраженным гвардейцем, и усилители шлема выделили контур тела человека из мерцающего мрака.
Пара глаз снизу вверх уставилась на него. Широкие зрачки, красная сетка полопавшихся сосудов. Шлем солдата был разбит, а под ним виднелось залитое кровью лицо. Дышал человек с большим трудом, грудь вздымалась отрывистыми рывками, в уголках его опухших губ скопилась розовая иена.
Несколько мгновений два воина взирали друг на друга. Раут видел огромную дыру в груди солдата — там, куда попал лазерный луч. Видел сломанные ребра, торчащие из обуглившегося мяса. Трепыхающиеся, сочащиеся кровью органы, на которых играли отблески неверного света.
Раут обратил особое внимание на рану, отметив, что плоть пытается регенерировать. Кровь уже сворачивалась, густым маслом стекая к дыре в груди и обволакивая ее рваные края. Сердце человека трудилось на пределе возможного, прогоняя кровь по останкам тела. Только все это было напрасно — с такими ранами не живут.
Но все же человек не сдавался.
Раут пристально посмотрел в глаза мужчины. Неожиданно для самого себя он понял, что не торопится делать то, что должен. Он поднял свою латную перчатку и легонько прижал палец к виску человека.
Так прошло еще несколько секунд. Человек понимал, что его ждет, и, похоже, смирился с этим. Он смотрел прямо на командира Железных Рук, не сводя глаз, не в силах говорить, а его слабое дыхание становилось все более частым.
А затем Раут надавил сильнее, аккуратно, словно протыкая яичную скорлупу. Смертный вздрогнул в последний раз и замер. Кровь по-прежнему толчками текла из ран, но редкие вздохи больше не вырывались из его широко открытого рта.
Раут убрал перчатку и медленно поднялся. За все это время воины его свиты даже не шелохнулись.
В голове снова зазвучали слова Нефаты, словно призрачный отзвук испорченной аудиозаписи.
«…они люди. Такие же, какими и вы некогда были».
Нелегко было вспомнить те времена, когда жизнь Раута мало чем отличалась от хрупкого, жалкого, полного крови существования этих гвардейцев, которых он вел в бой. Их жизни столь мимолетны, а сами они — как насекомые, что плодятся, воюют и умирают. В отличие от них Раут сознавал, что фактически бессмертен, но лишь до тех пор, пока его воинские навыки остаются непревзойденными на поле боя. Его мышцы и его хватка никогда не ослабнут. Если лазерный луч каким-то образом пронзит первичное сердце космодесантника, его сверхчеловеческая физиология компенсирует урон. Его жизнь и способность сражаться поддерживают проверенные временем бионические имплантаты, изменившие его первозданный облик почти до неузнаваемости.
За сотни лет такое случилось с ним впервые. С течением времени он чувствовал, что становится лишь сильнее, холоднее, жестче, а само понятие «сомнения» стирается из его разума.
Он позабыл, каково это — обладать человеческими слабостями, но разве сейчас это имело хоть какое-то значение? Вспомни он, что такое ужас, страх, слабость, разве это как-то повлияло бы на его стратегию?
В памяти всплыли слова старого Железного Отца клана Раукаан — того, что выдернул Раута с воющих пустошей Медузы и наставил его на путь, ведущий к отказу от своей человечности.
«Настанет время, — говорил он, — когда твой разум смертного вернется к тебе, словно призрак. Он будет шептать тебе на ухо, говорить, что ты превратился в чудовище. Хор тысяч голосов будет говорить тебе об этом. И непременно наступит момент, когда ты будешь готов поверить им».
Раут поднял свою перчатку и взглянул на нее. Кровь человека блестела на кончике пальца.
«В их словах истина, но ты должен отречься от них. Иной раз истина ведет к краху, и тогда мы обращаемся ко лжи».
Раут вспомнил себя в тот день, когда он впервые услышал эти слова. Он не слушал их. В те дни душа его пылала, а дух бунтовал против любых проявлений власти.
«Они могут задевать за живое, да, но что дальше? Мы верим, что некоторые должны обратиться в чудовищ, чтобы эта участь не постигла все человечество».
Раут поймал себя на желании, чтобы рядом был Телак, который сейчас со своими тремя кодициями готовился к генеральному наступлению через туннели. Он не мог в полной мере полагаться на Кхатира — Железный Отец в сути своей мало чем отличался от того оружия, что все они держали в руках.
Клан-командир обвел взглядом своих механических глаз трупы тех, кто пал, исполняя его приказы, и призрак прошлого зашептал ему, как то и было предсказано. Его голос был полон издевки и насмешек, но странным образом он же приносил и успокоение.
«Ты превратился в чудовище».
Внезапно заработал вокс. В ту же секунду мысли, снедавшие Раута, развеялись, а перчатка вновь опустилась.
— Мой лорд, — раздался голос Кхатира.
— Говори.
— Меламар Примус очищен, — доложил Железный Отец. Раут слышал на заднем плане стрекот болтеров, слабый и едва различимый. — Штурмуем подходы к туннелям. Я подумал, вы захотите лично возглавить наступление.
— Так и есть, — ответил клан-командир. — Скоро буду у тебя.
— Очень хорошо. До тех пор приказы будут?
Неожиданно для самого себя Раут замешкался. Мысли в его голове спутались, обычно проницательный разум отказывался работать в полную силу. Слова Телака о сущности в шпилях и о том, что они уже прежде с ней встречались, точили его изнутри. Главный библиарий не смог объяснить свое видение или заглянуть глубже, но было видно, насколько взвинчен обычно стойкий и хладнокровный Телак.
Накрытый тенью колоссальной фигуры Раута, мертвый гвардеец взирал на клан-командира своими пустыми глазами.
— Удостоверьтесь, что силы тяжелой поддержки на своих местах, — заговорил наконец Раут. — И свяжитесь с принцепсом Лопи.
Командир Железных Рук вновь зашагал, увязая ногами в сплошном месиве из костей и запекшейся крови, и вся вялость сознания улетучилась в одну секунду. Кованым сапогом он раздавил череп человека, которому только что собственноручно даровал милость Императора, и забыл об этом.
— Телак предупредил, что ждет в этих туннелях, и я не собираюсь вступать в них без должной подготовки, — произнес Раут, на ходу выводя тактические сведения на дисплей шлема. Деятельность помогла ему отвлечься, и он почувствовал, как кровь разгоняется в венах. — Мне нужны все клавы в полной готовности, мне нужны библиарии, но больше всего мне нужны титаны. Я хочу, чтобы Лопи понял это предельно четко.
Раут представил масштаб будущих разрушений, и где-то в глубине души он почти улыбнулся.
— Мы пошлем вперед «Гончих», — сказал он. — Прямой и жестокий удар. Если это не сломит их дух, ничто не сломит.
<Сильный огонь по правому борту,> прокантировал Йемос. — <Отмечаю падение когезии плечевых пустотных щитов.>
<Ты поддаешься эмоциям, Йемос,> ответил Лопи, зарегистрировав нотки раздражения в регулярных рапортах модератора. <Просто выполняй приказ.>
Сам принцепс нырнул еще глубже в псевдомир Манифольда, пропуская через себя бесконечные потоки символьной информации. Его переполняли удовольствие и трепет от того, что он делит свое сознание с могучей сущностью «Виндикты».
«Владыка войны» прошествовал по открытому пространству Чрева и двинулся в узкий промежуток между шпилями Меламар Примус и Секундус. Шагая по раскинувшемуся между отвесными стенами ущелью, титан сокрушал мощными ногами целые бронетанковые группы, втаптывая их дымящиеся останки в покрытую пеплом землю.
Перед такой мощью враг оказался бессилен. Его танки были слишком медлительны и слишком завязли в нагромождении заброшенных построек, чтобы достойно ответить. Только мощная настенная артиллерия представляла серьезную угрозу для боевых машин Асторума.
<Фокус на «Кастигацио»,> приказал Лопи, отчасти для того, чтобы не давать Киллану прохлаждаться без дела, но и потому, что беспокоился за Ремону.
Впрочем, это было лишним. Принцепс «Кастигацио» была не менее способной, чем он сам, и, кроме того, над ней не был властен страх. Счет ее убийств давно превысил тот, что можно было ожидать в ее возрасте, и она прекрасно знала свою машину.
И все же он переживал за нее, как переживал за любого мужчину или женщину под своим началом и за духов машин, ими управляемых. Они для него были семьей, его пасынками, его братьями и сестрами. Когда им приходилось страдать, он явственно чувствовал их боль.
— Титан «Кастигацио» на семь часов, — ответил Киллан, чьи пальцы непрестанно порхали над консолью. — Его накрыли огнем уцелевшие орудийные точки на флангах Меламара Примус, но он уверенно движется к нашей позиции. Священная машина невредима.
Лопи тряхнул головой в попытке расслабить свои напряженные до предела мышцы.
<Полный ход,> про каптировал он, чувствуя, как огромные поршни, сокрытые в угловатом теле «Владыки войны», набирают обороты. Он перевел установленный на правой руке титана гатлинг-бластер в положение для стрельбы и провел расчет дальности. <Заставьте вражеские орудия умолкнуть, модератор, а затем наступайте. Командир Раут не из тех, кто любит ждать.>
«Виндикта» натужно повернулся вокруг своей центральной оси. Левая нога твердо уперлась в землю, раздавив заброшенное строение явно промышленного назначения, словно это был прогнивший деревянный домик. Вздымающиеся формы охваченного прометеевым огнем Меламара Секундус заполнили обзорные экраны. В воздухе, по шарденскому обыкновению, висела плотная пелена из дыма и пепла, превращая окружающий мир в сплошное грязно-серое полотно. Сенсоры «Владыки войны» уловили источники интенсивного лазерного огня — семь позиций на вершинах внешних укреплений улья — и вывели Лопи значения дистанции до цели.
<Стандартный протокол подавления,> передал он Йемосу. <Нам не нужно…>
Ракета поразила «Виндикту» прямо под шейным сочленением. Реактивный снаряд с ревом прилетел с одной из верхних террас на северо-западе Меламара, оставив за собой густой и черный, словно чернила, дымный след, и расцвел огромным огненным бутоном, врезавшись во фронтальный пустотный щит титана. На мгновение все обзорные экраны захлестнуло буйство статики. Сила удара заставила «Виндикту» отшатнуться.
Лопи бросило на подлокотники командного трона, и граница между Манифольдом и реальным миром опасно расплылась. Глубоко в чреве титана взвыли сирены, и принцепс почувствовал острый запах машинных масел, пробившийся в кокпит.
<Именем Омниссии, что за…> захрипел он.
<Попадание, попадание,> затараторил на канте Киллан, мотая головой. <Свят будь Марс, это серьезно. У них что, есть «охотники-убийцы»?>
Некоторые из экранов сенсоров моргнули и вернулись к жизни. Лопи выпрямился и сильнее вжался в железные объятия командного трона. Манифольд изливал на него потоки информации, и принцепс почти физически ощущал ту невообразимую ярость, что воспылала в машинном сердце «Виндикты».
— Мы лишились передних щитов, — доложил Йемос. — Дайте мне несколько секунд, мой принцепс.
— Мы подошли слишком близко! — прорычал Джерольф, пытаясь совладать с колоссальными двигательными системами «Владыки войны», сведенными судорогой от взрывной волны. — Нужно отойти назад.
<Нет времени,> ответил Лопи и резко выбросил вперед правую руку, тем самым начав раскручивать стволы гатлинг-бластера. <Нет времени ни на что, кроме этого.>
Он отпустил вожжи, и кипящий гнев «Владыки войны» обратился в ревущий поток огня, вырвавшегося из многоствольного орудия. Лопи ощущал внутри себя неиствующий дух «Виндикты».
Исполинская машина, дрожа всем телом от воплощенной ярости, срывающейся с вращающихся стволов громадного бластера, отклонилась назад. Стабилизаторы жалобно застонали. Тяжелые снаряды били по скатам шпиля впереди, выгрызая целые куски внешней брони и взметая в воздух фонтаны искореженного феррокрита.
Внезапно Лопи понял, что сущность титана полностью захватила его. Дух машины, древний и мстительный, взметнулся из темных глубин и взял под свой контроль орудийные системы, напитывая их энергией.
<Мой принцепс…> смутно расслышал Лопи. Должно быть, голос принадлежал Йемосу.
<Виндикта!> взревел Лопи, зная, что его крик, подхваченный рупорами, разлетится над всем полем боя. <Виндикта!>
Он терял контроль. Ощущение было поразительным.
Гатлинг-бластер, продолжая безжалостно кромсать стены улья, за считаные секунды истощил свой боезапас. Лопи почувствовал, как автоматические системы заряжания с шумом вгоняют свежие ленты в приемник орудия. С каждым сокрушающим ударом дрожь восхищения охватывала принцепса.
<Еще…> сладострастно прокантировал Лопи.
Вслед за бластером ожило и остальное оружие «Владыки войны». Ослепительные лучи срывались с наплечных турболазеров, пронзая бурлящие облака дыма и смога, словно крохотные звездные корабли, оставляющие за собой яркий след. Огромный «Сотрясатель» натужно жужжал, накапливая энергию, а затем с ревом выпустил весь заряд, и когда тот ударил по скату улья, казалось, все строение вздрогнуло. Башни обслуживания и мостики рассыпались дождем обломков, стены обратились в пыль, опоры разлетелись на куски, сотрясаемые катастрофической агонией.
<Еще.>
Вихрь колоссальной энергии буквально скрыл «Виндикту» из виду. Все, что могло стрелять, стреляло, обрушивая на вражеские укрепления свою ужасающую мощь. Даже внутри кокпита стоял настолько оглушительный грохот, что несколько сенсорных панелей отключилось с резким хлопком, рассыпавшись фонтаном искр.
<Принцепс!>
Судя по голосу, Йемос был не на шутку взволнован. Лопи едва не рассмеялся. Глубоко в своем сознании он слышал эхо ликования духа «Виндикты». Звук отдаленно напоминал человеческий, словно отголосок какого-то другого, давно уже мертвого принцепса.
«Он жив. Он жаждет разрушения. Он жив, и я — его воплощение».
<Мой принцепс, цель уничтожена,> настойчиво заявил Йемос. <Мы впустую тратим боеприпасы. Вы должны остановиться.>
Голос помощника одновременно и позабавил Лопи, и рассердил его. Он продолжил превращать боковой скат шпиля в пекло, глядя, как броня испаряется слой за слоем.
<Мой принцепс!>
И тогда он остановился.
Лопи обмяк, жадно глотая ртом воздух. Дрожь от столь мощного обстрела, охватившая все пустоши между шпилями, постепенно угасала. Густой дым медленно сползал по рукотворным склонам шпиля, подсвечиваемый изнутри злым багрянцем пламени. Необъятная завеса из пыли и крошева с издевательской неторопливостью оседала на землю, постепенно открывая то, что сотворил «Виндикта».
Лопи насторожила повисшая в командном зале тишина. Не без труда он вывел свое сознание из Манифольда. Дух «Виндикты» крепко вцепился в него, пытаясь утянуть обратно, вновь распалить в нем ярость. Принцепс ощущал почти непреодолимое желание снова поднять оружие и стрелять, стрелять без конца, уничтожая все на своем пути.
Йемос молча взирал на него, скованный ужасом. Джерольф по-прежнему что-то бормотал над своей рабочей станцией, а Киллан был занят тем, что пытался вернуть к жизни отказавшие сенсоры.
<Их следовало проучить,> сказал на канте Лопи своим людям, внезапно ощутив необходимость объясниться. Призрачная сущность машинного духа «Виндикты» стала отступать, сердитая, словно побитая собака. <Они должны были понять, что ждет тех, кто осмелится поднять на нас руку.>
Йемоса это, похоже, не убедило. Он медленно склонил голову, не сводя при этом глаз с Лопи.
— У нас осталось мало твердотельных боеприпасов, принцепс, — предупредил он. — Я приму меры для скорейшего их пополнения, но в ближайшее время повторить такое представление не получится.
Лопи не чувствовал себя виноватым. Сожалел он лишь о том, что это славное буйство разрушений пришлось прекратить. Но теперь, когда воинствующая сущность богомашины отступила, стало очевидно, что модератор прав.
<Посмотрим,> ответил принцепс, погружаясь обратно в пучину Манифольда и оценивая результаты обстрела. <Как я уже сказал, их следовало проучить.>
Наружные пиктеры понемногу очистились от пыли и сажи, унесенных на восток горячими ветрами, и изображение прояснилось. Лопи окинул глазами дело рук своих и почувствовал еще один мимолетный укол удовольствия.
Меламар Секундус превратился в огненную пирамиду. Огромные дыры зияли в защитном покрытии улья, обнажая внутренние жилые модули. Языки пламени размером с «Громового ястреба» лизали отвесные края, подпитываемые разлитым прометием и подстегиваемые ветром. Вторичные взрывы сотрясали шпиль изнутри, отовсюду валил дым, сыпались искры. На месте огневых точек, включая ту, откуда прилетела ракета, остались лишь черные провалы, уходящие глубоко в сердце Меламара.
Шпиль в его нынешнем состоянии выглядел жалко. Ни одна из его турелей не открыла огня. Вся поверхность колоссального строения стала сплошным ожогом, где для жизни больше нет места.
Губы Лопи беззвучно зашевелились, складываясь в слова: «Узри касание длани Омниссии, предатель». Где-то в глубине, практически неуловимо, тихо смеялся дух машины.
И принцепсу нравился этот звук. «Виндикта» был для него величайшей ценностью, как и любая другая машина его боевой группы. Если кто-то осмелится причинить им вред, месть будет ужасна.
<Мой принцепс,> прокантировал Киллан. <Мы получили запрос первостепенной важности от клан-командира Раута. Он просит помощи «Гончих» на севере Примуса, в подземных туннелях. Только огневая поддержка. Передаю вам все данные. Каков будет приказ?>
Лопи не мог избавиться от улыбки. Металлический смех «Виндикты» звенел у него в голове.
<Пусть идут,> ответил он, без особого внимания проматывая информацию, текущую в Манифольд. <Если Раут хочет, чтобы они его прикрывали, быть по сему. У нас с «Кастигацио» есть цель покрупнее.>
Назад: ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Дальше: ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
