+++Передача Плюс Одиннадцать Часов (Солар)+++
Пыльная буря родилась на дальних равнинах, и хотя это было слишком далеко от Сорок Четвертого, чтобы нанести ущерб, ее отголоски долетали до городских предместий: небо потемнело, а по улицам ветер гнал тучи песка.
У некоторых людей, собравшихся около телеграфной станции, на шеях висели защитные очки и маски; другие их уже надели. Кроме масок было огромное количество разного оружия, носимого совершенно открыто. В основном малокалиберные винтовки и дробовики, использовавшиеся для уничтожения грызунов и зерноядных птиц. Кое у кого при себе имелись сельхозорудия, правда, непонятно, какого врага люди надеялись ими поразить. Весь этот арсенал был призван скорее успокаивать его носителей, нежели приносить конкретную пользу в случае открытого столкновения.
Даллон Прэль являлся единственным обладателем того, что можно было назвать современным оружием, да и то с большой натяжкой. Лазган, крепко сжимаемый в руках, насчитывал больше ста сорока лет; он достался семейству Прэль в наследство от пра-прабабушки, достойно служившей в Имперской Армии. Реликвия блестела в свете фонарей, и толстяк нес ее как знак офицерского отличия.
В Городе Сорок Четыре никогда не было констебля. В нем просто не было нужды, как и в наведывавшемся к ним каждый лунный цикл окружном шерифе из Ноль-Первого. Но Прэль воображал себя кем-то вроде констебля, словно обладание подобным оружием делало его прямым наследником этого поста.
Он взглянул на Эймса Киитера, стоявшего, как всегда, с мрачным видом, скрестив руки на груди и хмуро посматривая вокруг. Владелец гостиницы угрюмо кивнул ему.
— И какой прок в этом сборище?
Прэль огляделся. Никаких объявлений, и все же большинство горожан — представители почти всех семейств, живущих в доминионах, — здесь. Люди обсуждали тех, кто не явился. В конце концов если вы не готовы публично заявить о своей позиции, очевидно, вам есть что скрывать. Должно быть, вы боитесь принять чью-либо сторону.
Еще никто не наделал глупостей вроде взрыва или пальбы из своего оружия, но дело явно шло к этому. Вопросы и возражения превратились в ожесточенные споры, за которыми чувствовалась едва сдерживаемая злость. Прэль слушал, отваживаясь перебивать, когда был уверен, что прав и что с ним, скорее всего, согласятся. Все разговоры сводились к двум противоположным точкам зрения, и пропасть между людьми росла каждое мгновение. Вместо того чтобы привести горожан к согласию, импровизированный митинг усиливал раскол.
Если Император действительно мертв, говорили некоторые, что это значит для обитателей колонии и этого городка? Что это реально означает?
У Прэля не было сомнений в подлинности телеграфного послания. В конце концов, существуют механизмы, защищающие астропатические сигналы из системы Солар и центральных миров от искажения. Так говорили в других передачах, и он этому верил. Понимания, как и что работает, не требовалось. Хоть ему и не нравилось религиозное устройство мира, веры было достаточно.
В послании сказано, что Император мертв. Значит, он мертв. И куда он, Даллон Прэль, мог деться от этого? Теперь на земном троне Хорус, и, наверное, он будет строить для себя новую империю. Все знают истории про миры, обращенные в пепел за то, что посмели не подчиниться магистру войны. Например, планеты Звезд Тебиана и соседних подсекторов, выжженные и превращенные в мертвые каменные шары.
Одни призывали к повиновению, считая его разумным и логичным, и хотели поднять знамя магистра войны, чтобы Око Хоруса смотрело отовсюду. Разве есть лучший способ обезопасить себя, чем объявить о преданности новому Императору-Королю? Если этого не сделать, Астартес всех перебьют.
У других подобная мысль вызывала отвращение. Как бы там ни было, это мир Империума. Терра и Император нашли его, вдохнули жизнь; он полит потом имперских граждан и служит Империуму Человека. Это верноподданный мир с верноподданными колонистами, которым надлежит открыто продемонстрировать свою ненависть изменнику и убийце Хорусу Луперкалю.
Прэль слушал доводы соседей и помалкивал. Система Виргер-Мос II находилась так далеко от Терры, была настолько изолированной и окраинной, что вряд ли она являлась частью Империума. Разве что номинально и согласно обычаям. Он осмелился спросить себя, какая разница для мира, подобного этому, кто правит им с далекой Земли — Хорус или Император? Что от этого изменится? Они будут так же выращивать свою пшеницу и отправлять ее в космос, рождаться и тяжело работать, умирая рядом с Небесным Крюком. Единственное, что изменится, — цвета флага и голос, ведущий радиопередачи.
Неужели его преданность стоит так дешево, а верность каждой отдельной колонии породившему ее миру столь хрупка и бессмысленна, что ее могут разрушить какие-то огни в небе и призрачная угроза расправы?
— Не можем же мы лизать любую руку, словно псы! — Прэль сам испугался, когда его мысли внезапно вырвались наружу, а глаза затуманились от чувств, получивших выход. — Мы что, совсем слабаки?
— Это не слабость, а прагматизм! — сердито огрызнулся Эймс Киитер, и несколько человек согласно кивнули. — Нам без разницы, чья задница восседает на трон Терры! Присягнем другому, и что с того? По крайней мере останемся живы! Я не собираюсь терять все, что имею, ради кого-то, кого никогда не видел и кто даже не знает о существовании этой планеты!
Прэль угрожающе шагнул к мужчине:
— Ты не понимаешь!
— Может, это даже и не Хорус. Ты об этом подумал? — парировал Эймс. — Может, уцелевшие сторонники Императора вздумали к нам явиться!
За их спинами дверь телеграфа со стуком распахнулась, и появился Орен Яцио. Его движения были неестественными, лицо побелело. Он продолжал держать в руках наушники, которые надевал, работая за телеграфным аппаратом. За ним тянулись провода, присоединенные к имплантату, вживленному в основание шеи.
Пока Яцио шел к ним, бледный и мокрый от пота, все молчали. Единственными звуками были стук и позвякивание проводов над головой, когда их трепал ветер далекой бури.
Наконец телеграфист заговорил — громко, чтобы все слышали:
— На сегодняшний день новости из… Новости, дошедшие в колонию… — Он пытался выдержать профессиональный тон, но не смог. Яцио сглотнул и начал сначала, отказавшись от обычных формальностей: — По проводам пришли обрывки передачи, отдельные куски. Мне пришлось долго собирать их воедино. Сообщения из Ноль-Девять, Один-Пять и из столицы.
— Десантные капсулы? — спросила женщина. — Это Сыны Хоруса?
Посыпался град вопросов. Яцио взмахнул руками и пронзительно выкрикнул:
— Тихо! Слушайте меня! — Он дрожал, несмотря на теплый вечер. — Мой долг — сообщить вам, что его честь эсквайр Лиан Тошак, выборный имперский губернатор колонии Виргер-Мос II, сегодня покончил с собой в собственном доме. Пока… Пока возникло замешательство насчет того, что делать дальше.
Маленькая толпа заколыхалась. Прэль молчал, поглаживая потными пальцами корпус лазгана. Тошак убил себя, чтобы не иметь дела с вторжением. Сколько еще людей сделают то же самое, запуганные магистром войны и не в силах вынести саму мысль о встрече с легионами?
— И еще, — продолжал Яцио, сокрушенный тяжестью новостей. — Другие поселения передают неподтвержденные сообщения о… визуальных наблюдениях. — Он облизнул губы. — Замечены огромные фигуры в темных доспехах, передвигающиеся от города к городу. Вскоре после передачи этих сообщений связь с поселениями прервалась.
— Космодесантники, — выдохнул Эймс. — Трон и кровь! Они действительно здесь. — Он с мрачной торжественностью кивнул самому себе, будто человек, стоящий на плахе. — Я так и знал!
— Нет! — воскликнул Прэль. — Мы этого не знаем! — Он схватил Яцио за руку. — Ты сказал, «неподтвержденные». Значит, это может быть ошибка или…
— Разуй глаза! — завопила женщина. — Это вторжение, идиот! — Ее слова были словно спичка, брошенная в груду растопки. Все принялись кричать и стенать.
Прэля захлестнула волна паники, и он почувствовал, как рушится сила духа горожан. Он знал, что, если не начнет действовать сейчас же, городок развалится на части. Хрипя от натуги, он вскарабкался на припаркованный трейлер и взмахнул лазганом, набирая в легкие побольше воздуха.
— Послушайте меня! — завопил он, привлекая внимание. — Как и вы, я прожил в этом городе всю жизнь. Хорус Луперкаль пусть хоть подавится, мне-то что за дело! — Он потряс оружием, находя в душе новый источник энтузиазма. — Умру, но не позволю этому подлому ублюдку и его подонкам-перебежчикам отобрать у меня мой дом! Я лучше погибну, чем сдамся!
Его грубоватая и убедительная тирада вызвала нестройный хор одобрения у той части толпы, которая чувствовала то же самое, но было немало и других, презрительно ухмыльнувшихся в ответ.
Вдруг со своей выгодной позиции над толпой Прэль увидел, как на них что-то двигается — мотающиеся из стороны в сторону огни, сопровождаемые гулом мотора. Нечто большое и темное в ореоле бури мчалось по улице к центру города.
— Это они! — взвизгнул кто-то. — Они уже здесь!
Толпа бросилась врассыпную. В безумной спешке люди натыкались друг на друга и пытались отыскать какое-нибудь убежище.
Руки двигались сами собой; Прэль обнаружил, что лазган упирается ему в плечо, а сам он вглядывается в железную прорезь прицела. Тренировки и регулярная охота на вредителей урожая из огнестрела сделали свое дело — старинное лазерное ружье потеплело и ожило. Палец Прэля лег на рифленую спусковую пластину…
Темные тени приближались в клубах поднятой ветром пыли. Прэль гадал, что там, за этими огнями? Бронированный танк, вездеход? Может, Легионес Астартес идут друг за другом? Он слышал, они так делают, чтобы скрыть свою численность.
— Прэль! — прокричал Эймс, пытаясь стащить его с трейлера. — Слезай оттуда, никчемный идиот! Ты погубишь всех нас! Убери свое проклятое ружье, пока они тебя не увидели!
Всю свою жизнь Даллон Прэль хотел быть чем-то большим, нежели просто мастером по солнцу, чтобы его существование имело смысл. Даже больше — он хотел стать героем.
Его палец затвердел на спусковой пластине. Он будет героем! Даже если придется погибнуть. Он покажет этим захватчикам!
Из лазгана вылетела ослепительная алая вспышка, с визгом раздирая воздух, и заряд поразил намеченную Прэлем цель.
Он выдохнул, у него вдруг закружилась голова. Он ждал ответного удара. Ждал…
Ветер, несущий пыль, пролетел дальше и зашуршал песком у него за спиной, и Прэль, спотыкаясь, побрел к своей мишени. В воздухе вился едкий дым, пахло горелой плотью. Он остановился и уставился на труп Сайласа Синкада, лежащий в седле тарахтящего трицикла. Лицо механика превратилось в мешанину из обгорелых ошметков мяса — там, куда угодил лазерный разряд, чуть повыше правого глаза.
Прэль затрясся, ружье выскользнуло из его ослабевших пальцев.
В конце концов налаживать подобие организации пришлось Яцио. Поскольку Прэль был совсем плох, рыдая в голос, как ребенок, телеграфист велел жителям городка поискать, чем забаррикадировать все входы и выходы в Город Сорок Четвертый. Они подчинились, в основном из-за необходимости чувствовать, что заняты реальным делом, вместо того чтобы просто ждать смерти.
Труп Синкада убрали, и кто-то отобрал у Прэля лазган. Механик ездил в Ноль-Первый за информацией, и теперь они уже никогда не узнают, что он хотел им сказать.
Яцио предупредил их, что Астартес обязательно придут сюда. Это неизбежно. Здесь Небесный Крюк, и это делало их городок стратегически важным пунктом. Им придется защищаться от вторгшегося войска, идущего, чтобы водрузить свой флаг, или от отряда защитников, явившегося спасти их от жестокого диктатора. Возможно, космический элеватор — единственное, что спасет им жизнь.
Сильнее всего Орена Яцио беспокоил вопрос, что он будет делать, когда узнает, кто прибыл на Виргер-Мос II — силы Императора или Легионы Хоруса?
И какая им, собственно, разница?