Книга: Инквизитор Рейвенор (сборник)
Назад: Часть первая. ДЫМ И ЗЕРКАЛА
Дальше: Глава десятая

Глава пятая

Карл Тониус услышал пронизывающий вой сирены и резко распрямился на стуле.
— О нет, — прошептал он себе под нос. — Нет, нет, нет, нет…
Он отсоединил кодифер от выводов когитатора и принялся убирать его обратно.
— Карл?
— Все в порядке. В порядке.
— Нет. Это не входило в твои планы.
— Недоразумения иногда случаются, я справлюсь.
— Здание полностью перекрыто. Тебе необходима помощь.
— Нет! — обрубил он. — Клянусь, сэр. Все под контролем. Я справлюсь.
Карл застегнул папку и понял, что его правая рука начала дрожать.
Судороги были настолько интенсивными, что справиться с ними ему удалось, только прижав правую руку левой.
— Карл?
— Я справлюсь!
Карл поднялся. А затем хлопнул сам себя по губам. Это оказалось проще, чем ему представлялось. Начиная с Флинта, правая рука была словно чужая. Поэтому казалось, что его ударил кто–то другой. Но рука больше не дрожала.
Он сорвал с лацкана ленту допуска и бросил ее в корзину для бумаг. Когда он пошел по коридору, с его губ сильно закапала кровь.
К нему бросились трое охранников.
— Туда! Он пошел туда! Он ударил меня! — закричал Карл.
— Отправляйтесь в укрытие, сэр! — прокричал старший охранник, убегая со своими людьми дальше.
Теперь я хорошо видел Карла Тониуса. Он направлялся обратно к северному входу. Я чувствовал, как ему хочется справиться самому, хочется проявить себя. Но его план только что развеялся словно дым. Я не винил его. В нашей работе случаются неожиданности.
— Карл. Остановись. Твой план провалился. Тебе необходима помощь.
— Я справлюсь! — повторил он.
— Нет. Уже не справишься. Сегодня ты проделал огромную работу, но теперь командование принимаю я. Делай все так, как я скажу.
По оригинальной версии плана Карл должен был уйти тем же способом, каким и вошел, но его прикрытие распалось, когда стало ясно, что он выкрал допуск. Теперь все предстояло сделать по моему, по худшему варианту.
Ну, хорошо, не самому худшему. Тот бы потребовал вмешательства Зэфа с пулеметом. Но Карл все равно очень расстроился, когда я рассказал ему, что придется сделать.
— Не нравится мне это, — прошептал он.
— Мне тоже. Придется поднапрячься. Продолжай идти.
Атриум кишел охранниками. В тот же миг, как Карл подойдет к оптическим сканерам у ворот, его должны были обнаружить.
— Подожди.
Несколько охранников прошли через заграждение и рассредоточились по зданию, присоединяясь к поискам. Нескольких мы пропустили, пока Карл, спрятавшись за дверью, дожидался человека, чье телосложение и рост хотя бы приблизительно соответствовали ему.
— Вот этого.
Карл вышел из укрытия за спиной у охранника и вырубил его ударом ладони по шее.
— Это мог бы сделать и я.
— Ну, в этом не было ничего сложного.
— Ты до сих пор выглядишь, точно помятый плойн.
Карл безрадостно рассмеялся и втащил охранника в ближайший офис.
— Мне придется надеть эту ужасную одежду?
— Нет. На это у нас не осталось времени. Просто дай мне посмотреть на его лицо.
Карл перевернул человека и посмотрел на него, а я на мгновение воспользовался глазами Тониуса, чтобы составить четкий образ.
— Отлично. Готов?
— Только побыстрее.
Я протянулся своим сознанием и начал мягко изменять мускулатуру лица Карла. Он застонал. Я растягивал одни мышцы, сжимал другие, заставляя плоть раздуваться и обвисать, веки прищуриваться. Его лицо было для меня подобно глине.
Это причиняло ему серьезную боль.
— Вы закончили? — нечленораздельно пробубнил Карл, с трудом шевеля губами.
— Почти. Вот так пойдет. У тебя примерно пять минут до того, как мышцы начнут расслабляться.
— О Трон, больно!
— Шевелись, Карл!
Прихрамывая, он побрел к воротам, выходя на открытое пространство и проходя мимо рядов оптических сканеров.
Несколько охранников обернулись и нацелили на него оружие.
— Постой… ты же Джегсон?
— Этот ублюдок отделал меня! — с трудом пробормотал Карл. — Ублюдок отделал меня и забрал мои шмотки!
Охранники двинулись к воротам.
— Внимание, — прокричал один в рацию. — Преступник может маскироваться под сотрудника безопасности и пользоваться допуском Джегсона!
Два человека торопливо проскочили в ворота. Карл захромал мимо них, и на него никто не обратил внимания. Поначалу.
— А почему на тебе его одежда? — спросил очередной охранник.
— Этот говнюк оставил меня с голым задом! — прорычал Карл, пытаясь заставить свои неестественно изгибающиеся губы не брызгать слюной.
— С тобой все в порядке?
— Просто надо на воздух. Он сильно ударил меня по голове…
Карл захромал дальше. Арка выхода казалась чрезмерно далекой.
— Продолжай идти.
Еще пятьдесят метров. Потом сорок. Тониус двигался так быстро, как только было возможно, чтобы не привлекать к себе внимания.
Десять метров.
— Эй! Эй!
Карл остановился и медленно обернулся:
— Чего тебе?
— Джегсон, может, я позову медика, чтобы он тебя осмотрел?
— Нет, спасибо. Просто надо немного подышать. Со мной все будет в порядке.
Еще несколько шагов. Запах дождя. Вечерний воздух. Он вышел.
Понемногу они возвращались в мое убежище среди разрушенных стеков. Вначале появились Пэйшэнс и Заэль, за ними Зэф, которому потребовалось несколько лишних минут, чтобы спрятать свою машину в заброшенном ангаре.
— Ты хорошо справилась.
Пэйшэнс кивнула и отправилась в спальню, чтобы снять с себя строгую одежду и облачиться во что–нибудь более соответствующее своему образу.
— И ты тоже молодец, Заэль, — произнес я, переключаясь на динамики.
Мальчик не слушал меня. Он пытался заглянуть за дверь, ведущую в комнату, где переодевалась Пэйшэнс.
Вистан Фраука опустил планшет, подался вперед и мягко повернул голову мальчика в мою сторону.
— Только для взрослых, малыш, — сказал он.
Заэль нахмурился, отчасти потому, что ему не дали подглядеть, но главным образом потому, что Фраука откинулся обратно на диван и, делая вид, будто читает, сам окинул Кыс взглядом знатока.
Возле шеи Фрауки в спинку дивана вонзился и задрожал кайн.
— Эй, просто проверяю, все ли с тобой в порядке, Пэтти, — сказал Вистан, и второй кайн вонзился возле первого.
— Не называть тебя Пэтти? Хорошо, — спокойно произнес Фраука, возвращаясь к своему чтиву и очередной папиросе.
Кайны высвободились и поплыли обратно в спальню.
— Ты отлично справился, Заэль, — повторил я.
— Я?
— Ну а тебе–то как кажется, как все прошло?
— Хорошо? — пожал он плечами.
— Ты справился с ролью.
— Ага, как и говорил мистер Тониус. При помощи фальшивых отпечатков. Значит, так все это и есть?
— Что?
— Быть членом боевого подразделения инквизитора?
— Иногда.
— Но я не видел там… боя.
— Благодарение Императору, что не видел, — сказал я. — Иди, отдохни немного.
Заэль отошел от меня и отправился к мешкам с сухарями и хлебом, которые мы приобрели прошлой ночью.
Вошел мокрый от дождя Зэф.
— Проблемы были? — спросил я.
Он покачал головой.
— Вас никто не преследовал?
Он посмотрел на меня так, словно я сморозил несусветную глупость.
— Пожалуйста, пригляди за лестницей.
Зэф достал пистолет, снял его с предохранителя и снова скрылся в темноте коридора.
Двадцать восемь минут спустя появились Нейл и Кара. Они вошли и начали стаскивать с себя экипировку.
— Отличная работа, — сказал я.
— Карла еще нет? — спросила Кара.
— Он уже в пути.
— Я слышал, что возникла проблема, — сказал Нейл.
— Все прекрасно. Карл получил то, что нам было необходимо.
Фраука протянул Гарлону лхо–папиросу, и тот зажал ее в губах.
— Отлично, — произнес Нейл.
Карл Тониус появился последним. Я услышал брань в коридоре. Зэф сделал вид, будто не узнал Карла, и угрожал спустить его с лестницы.
Последовала яростная перепалка.
— Этот отвратительный мужлан совсем рехнулся! — произнес Карл, появляясь в дверях.
Правда, он действительно не был похож на Карла Тониуса. Но не походил он и на охранника, чей облик был вылеплен мной. Началось восстановление, и вся мускулатура его лица резко обмякла. Карл выглядел жутковато, и хотя все уже закончилось, ему по–прежнему было больно.
— Святой Трон, — проговорила Пэйшэнс.
— Пожалуйста, не смотрите на меня, — произнес Карл, уходя в спальню.
— Ты молодец, Карл. Действительно. Все получилось.
— Какая разница.
Оказавшись наедине с собой в спальне, Карл сел на скрипящий стул перед зеркалом для переодевания и уставился на свое лицо. Слезы хлынули из его глаз, когда он потрогал пальцами деформированные мышцы и ткани.
Он знал, что боль скоро пройдет, а его обычный облик вернется. Карл попытался убрать руки, но правая ладонь не пошевелилась, продолжая сжимать и оттягивать плоть его лица.
Ему пришлось воспользоваться левой рукой, чтобы убрать ее.
Тониусу хотелось почувствовать себя лучше. Он облажался. Ему дали шанс, но он все испортил. Ему хотелось почувствовать себя лучше. И для этого было средство. Средство, лежащее в кармане его плаща.
Он знал, что не может сделать этого здесь. Не в настолько проходной комнате. Но желание…
— Карл? — Пэйшэнс заглянула в дверь. — Ты в порядке?
— Все нормально. Преобразование внешности при помощи псионической манипуляции — сложный и болезненный процесс. Может уйти много часов, прежде чем все восстановится. Норма для первичного восстановления — от четырех до пяти часов, хотя отдельные подергивания и неприятные ощущения могут продолжаться еще двое суток.
— Да, в этом ты разбираешься, — улыбнулась она. Карл уставился на свое отражение в грязном зеркале.
— Я не знаю, кто я теперь, Кыс, — произнес он.
— Да ладно тебе, это ведь только лицо, — сказала она, закрывая за собой дверь.
— Не это я имел в виду, — сказал он своему отражению. — Совсем не это.

Глава шестая

Утро выдалось холодным, но хотя бы не было дождя. Небо опустилось серой дымкой на общий блок А, на самое сердце Петрополиса. Когда представитель Магистратума Дерек Рикенс вылез из своего матово–черного бронетранспортера на широкой каменной площади Темплум–сквер, то первое, что он заметил, так это толпу зевак, сгрудившихся возле главных врат великого храма, и двоих офицеров, которые не давали им приблизиться.
Рикенс направился туда. Он шел, опираясь на трость со стальным набалдашником, — наследство, оставленное давней раной, полученной при исполнении. Он посмотрел на толпу. Главным образом верующие: больные и старики, с болячками, прикрытыми намоленными бумажками, дожидающиеся, когда им позволят войти в великий темплум, чтобы получить ежедневные благословения и еду, раздаваемую сотрудниками социального обеспечения. Но были среди них и служители храма — молодые люди в алых и пурпурных рясах. Они казались опечаленными. Что же случилось, почему их не пустили внутрь?
Великий темплум был древним строением, казавшимся высоким даже по сравнению с окружающими его огромными административными башнями. Это был только один из нескольких десятков тысяч храмов и часовен Экклезиархии огромного города, но его положение придавало ему особый статус. Он располагался точно в географическом центре Петрополиса и превратился в ось всей городской жизни и веры. Именно здесь проводились важнейшие службы, именно здесь главы правительства и власть имущие справляли семейные торжества и церковные праздники, именно здесь аристократы крестили детей, женились и провожались к месту упокоения. Именно здесь прошла инаугурация лорда–губернатора субсектора.
Кивнув людям в униформе, Рикенс прошел через толпу к темплуму. Ему нравилось это место: восхитительная прохлада, табачного цвета сумрак, разноцветные окна, чувство безграничности. Куполообразный свод был настолько высоким, что нанесенные на него изображения Бога–Императора и его примархов были едва заметны в свете ламп.
Рикенс прошел вдоль нефа, постукивая тростью по мраморным плитам. Он был только крошечным пятнышком в этой необъятности. Когда скончалась его жена, он стал часто приходить сюда, чтобы посидеть и погрустить в тишине.
Младший маршал Плайтон внезапно появилась в западных дверях и, увидев Рикенса, поспешила к нему.
— Доброе утро, сэр. Простите, что пришлось вызвать вас.
— Что–то такое, с чем вы не можете справиться?
— Думаю, что это нечто такое, что вам необходимо увидеть.
Мауд Плайтон была темноволосой женщиной в начале третьего десятка, и ее несколько коренастая фигура, странно сочеталась с изящными чертами. Официальные униформа и экипировка не стройнили ее.
Рикенс был о ней высокого мнения. Мауд оказалась сообразительным и чрезвычайно способным офицером. Представитель Магистратума задумался, что же могло произойти, если она с этим не справилась своими силами.
— Подробности? — спросил он, когда они отправились к дверям.
— Умер именитый священнослужитель, архидьякон Ольсман.
— Здесь?
— Нет, сэр. На самом деле он умер в старой ризнице, но я решила, что мы должны перекрыть все здание, пока не разберемся.
— Ну и какой ответ на мой вопрос? — произнес Рикенс.
Плайтон улыбнулась. Рикенс был главой отдела особых преступлений, наименьшего и далеко не щедро финансируемого подразделения Магистратума в улье. В их задачу входило проведение расследований всего, что не вписывалось в деятельность других отделов. Они получали все странные, жуткие, абсурдные и, как правило, откровенно скучные дела, с которыми никто не захотел возиться.
Рикенс всегда задавал своим офицерам один и тот же вопрос. Почему мы? Почему это поручили особому отделу?
— Потому, что мы не знаем, к какому виду преступлений это отнести. Мы даже не знаем, преступление ли это, — сказала Плайтон. — Маршалы, первые прибывшие на место, вызвали нас, поскольку не знали, кого еще потревожить.
— Ясно.
— К тому же, сэр, есть и проблема «чужих чувств», — сказала Плайтон. — Именно поэтому я и послала за вами. Мы имеем подозрительную гибель известного священнослужителя в — давайте признаем это — самом священном здании улья. Мне показалось, что мы должны продемонстрировать, насколько серьезно относимся к делу.
«Умная женщина», — подумал Рикенс. Они прошли через западные ворота и по широкой внешней галерее отправились к входу в старую ризницу.
Несмотря на то, что ризница воспринималась как дополнительная часовня и флигель великого темплума, она на самом деле являла собой полностью самостоятельную постройку. Она была возведена на три столетия раньше темплума и в ранние годы города служила главным храмом. С ростом Петрополиса ризницу сочли слишком маленькой и невзрачной, чтобы должным образом служить процветающему улью, и тогда возле нее был возведен великий темплум, обнимающий ее и превращающий ее лишь в одну из многих своих пристроек — спален, домов призрения, благотворительных залов и церковных школ, — прижимавшихся к подолу великого храма.
Рикенс и Плайтон вошли в ризницу. Хотя она и была гораздо меньше огромного темплума, но все равно производила ошеломляющее впечатление. Узкий купол был украшен позолоченными образами на белом фоне, что вместе с вытянутыми прозрачными окнами заставляло помещение казаться значительно более светлым и изящным, чем большой храм.
Но, кроме того, ощущалась и древность ризницы, и то, что ею пренебрегли в пользу более роскошного соседа. Штукатурка отслаивалась, и кое–где на стенах проступали сырые пятна. Каменные полы были истерты, их плиты потрескались и лежали неровно.
Рикенс сразу увидел строительные леса. Их было трудно не заметить, особенно если с них свисает тело человека, шею которого оплела веревка.
— Это и есть тот самый преподобный отец? — спросил Рикенс. — Или вы мне чего–то еще не сказали?
— Он самый, — сказала Плайтон. — Мы оставили его как есть, пока опечатывали территорию. Медика мортус и судебный анатом ждут, когда мы разрешим им осмотреть тело.
— Он повесился, — произнес Рикенс.
— То, что он умер от удушения, несомненно, — ответила Плайтон. — Но остальное нам неизвестно. Это может быть и самоубийство, и убийство, и несчастный случай… — Она пожала плечами.
Огромные леса поднимались прямо к перевернутой чаше купола. Скамьи были сдвинуты в сторону, чтобы освободить для них место. Под лесами были разложены листы, предохраняющие пол от капель краски, лежали груды неиспользованных досок, валялись художественные принадлежности и стояли ведра с краской и известью. Здесь находились еще двое младших маршалов из отдела Рикенса: Броерс и Родински. Броерс допрашивал сидящего на скамье длинноволосого молодого человека, одетого в запачканный краской комбинезон.
— Что нам известно? — поинтересовался Рикенс.
— В ризнице проводятся капитальная уборка и ремонт, сэр, — сказала Плайтон. — Архидьякон Ольсман осуществлял надзор за процессом и принимал работу.
— А кто этот молодой человек?
— Художник–портретист. Его зовут Ирнвуд. Один из бригады реставраторов, работающих над куполом. Он очень энергичен, талантлив и, думаю, любит свою работу. Этим утром он пришел пораньше, чтобы наработать побольше дополнительных часов. Похоже, он что–то нашел там, сэр. Когда Ольсман зашел проверить его работу, Ирнвуд помог ему подняться на леса и показал свою находку. А затем…
— Затем?…
— Ирнвуд не смог толком объяснить. Ольсман, похоже, был озадачен. Расстроен. Прежде чем Ирнвуд понял, что произошло, архидьякон свалился с мостков. То ли у него уже была веревка на шее, то ли он запутался в ней, пока падал. Так или иначе, нам пришлось ехать сюда.
— Каково же ваше мнение? — спросил у нее Рикенс.
— Как я уже и говорила. Очень неприятный несчастный случай. Необычное самоубийство. Или же кто–то — и тут можно указать пальцем только на Ирнвуда — убил его.
Рикенс вновь окинул ризницу взглядом. Было что–то такое в этом месте, что всегда заставляло его чувствовать себя неуютно. Первые несколько дней после похорон жены он приходил сюда, надеясь, что в ризнице будет легче найти покой и уединение, чем в великом темплуме. Но при всей своей штукатурной белизне и сверкающей позолоте, ризница оставляла гнетущее впечатление. Ощущение темницы. После нескольких визитов он предпочел сидеть в печальном сумраке большого храма.
— Если Ольсман сам покончил с собой, мы скоро это узнаем, — произнес Рикенс.
— Я уже поручила Лимбволу провести дополнительные проверки, — сказала Плайтон. — Он пытается выяснить все интимные подробности.
— Скажи ему, чтобы проверил все, что только можно. Тайные долги. Скрываемая болезнь. Все стандартные проблемы вплоть до позорных секретов, в которые были бы вовлечены послушники или горничные.
— Конечно.
— Он должен проверить все, но действовать осмотрительно, Плайтон. Я хочу найти тайны, а не раздуть громкий скандал.
— Да, сэр.
Рикенс защелкал тростью, направляясь к Броерсу и молодому человеку. Ирнвуд обладал невероятной, дикарской, артистической красотой. Вытянутые, проворные пальцы, длинные волосы, покрытые капельками краски. Узкое, худощавое лицо с резко выступающими скулами, каковые у самого себя Рикенс в последний раз видел на выпускном снимке. Академия Магистратума, выпуск семьдесят второго года. Двести семьдесят второго.
«Старею», — подумал Рикенс.
— Рикенс, особый отдел. Что вы можете мне рассказать, мастер Ирнвуд?
Молодой художник поднял взгляд. Его глаза были влажными от слез, его трясло.
— Он просто свалился.
— Почему он упал?
— Он был расстроен. Я только показал ему свою находку. Она, конечно, и меня самого удивила. Но когда он увидел ее, он… он вышел из себя. Он выкрикивал слова, которых я не понимал, и…
— Что же вы нашли, мастер Ирнвуд?
— Второй потолок, сэр.
Рикенс посмотрел на купол, а потом снова на реставратора.
— Второй потолок?
Ирнвуд тяжело сглотнул.
— Я уже много недель работаю под куполом. Заменяю позолоту там, где ее повредила сырость. В некоторых местах это очень сложно. Приходится ложиться спиной на мостки и обрабатывать то, что находится прямо над тобой. Руки очень сильно устают.
— Не сомневаюсь.
— Несколько кусков просто выпало. Я хочу сказать, что известковая штукатурка там сейчас похожа на сырую бумагу и просто обваливается. Вон там был особенно плохой участок.
Художник поднялся и показал пальцем на черное пятно прямо над золотым плечом святого Киодруса.
— Он был сильно поврежден недавними дождями, поэтому я пришел пораньше, чтобы постараться восстановить все раньше, чем пятно распространится. Только я успел подняться, как он обвалился.
Рикенс увидел беспорядочно разбросанные куски старой штукатурки и грязи на полу ризницы под лесами.
— На секунду мне показалось, что сейчас весь купол обрушится мне на голову, — продолжал Ирнвуд. — А потом я увидел отверстие. Оно очень большое. Дыра, выходящая на другую сторону купола. Поэтому я взял лампу и посветил внутрь.
— И что же вы там увидели, мастер Ирнвуд?
— Как я уже и говорил, другой потолок. Этот купол — ложный. За ним пустота. А приблизительно на два метра выше есть второй купол. Он раскрашен.
Я хочу сказать, что фрески, на нем прекрасны. И они очень древние. Но об этом нет никаких записей. Я хочу сказать, что они были скрыты от нас в течение нескольких столетий. Столетий! Зачем надо было это прятать? Почему никто не знает об этом?
— Это вы и показали архидьякону?
Ирнвуд хмуро кивнул.
— Он был заинтригован. Пришел в возбуждение, когда я рассказал ему. Он поднялся наверх и позаимствовал у меня светильник. Посмотрел внутрь. А потом он просто… обезумел.
— Расскажите подробнее, что вы имеете в виду под словом «обезумел».
— Он отошел от отверстия и вначале только бормотал что–то себе под нос и дрожал. Затем он закричал и бросил в меня лампу. Я увернулся. Мне не хотелось падать. А следующее, что я увидел…
— То, что он был мертв.
Ирнвуд кивнул.
Рикенс посмотрел на младших офицеров.
— Еще кто–нибудь смотрел?
Броерс и Родински пожали плечами.
— Пока еще нет, сэр, — признала Плайтон.
— Мауд, — произнес Рикенс. — Я туда не смогу подняться при всем желании. Не с моим бедром.
Плайтон кивнула. Рикенс называл ее Мауд, только когда действительно не мог обойтись без ее помощи. Она отцепила шлем от пояса, сняла и бросила в него перчатки и протянула его Броерсу. Затем она достала и отдала ему энергетическую булаву.
— Будь осторожна, — сказал Рикенс.
— Мне нравится подниматься на высоту, — усмехнулась она.
— Я не это имел в виду, — пробормотал Рикенс.
Плайтон начала подниматься по лестнице, ведущей на леса. Вся конструкция тут же зашаталась под ней. Узкие лесенки зигзагами сбегали по мосткам.
Воздух стал очень холодным, когда она поднялась на верхнюю платформу. Последнюю часть восхождения ей пришлось проделать мимо тела Ольсмана, и она вблизи рассмотрела его налитые кровью глаза и увидела раздутую, синеватую плоть его лица. Тело раскачивалось, когда под ней шатались мостки.
Мауд Плайтон совсем не любила высоту, но будь она проклята, если позволит узнать об этом своему возлюбленному начальнику. Пол часовни теперь находился далеко внизу, и стоящие там люди приобрели кукольные размеры.
— Вот дерьмо, — прошептала она, когда, наконец, осмелилась подняться на ноги.
Так высоко… Доски платформы были настелены неплотно, и Мауд могла видеть в щели пропасть под ними. Это было еще хуже. Это и вибрация.
«Смотреть наверх», — сказала она самой себе.
Теперь она едва не касалась головой купола. То, что снизу выглядело прекрасным и золотым, вблизи оказалось прогнившим и полуразрушенным. Она чувствовала запах тлена, видела, как полосы золотой краски, подобно струпьям, сползают со слепых лиц разлагающихся фресок. Святой Киодрус выцвел так, что казался таким же темным и мертвым, как и архидьякон.
Выставив левую руку для баланса, Плайтон пошла по доскам, вынув из–за пояса и включив фонарик. Узкое копье света засверкало в прохладном полумраке, точно лазерный луч.
Она увидела отверстие — грязную, чернеющую дыру в своде. Здесь запах гнили чувствовался еще сильнее. Старый воздух, испорченный словно вода, которая простояла слишком долго. Запах вытекал из отверстия.
Она заглянула в дыру, посветив туда фонариком.
— О Святой Трон… — произнесла она.
— Плайтон? — загудел вокс. — Плайтон, что ты видишь?
— Второй потолок, сэр, — сказала она. — Как он и говорил. Еще один купол прямо над этим. Он простирается… Трон, я не могу заглянуть так далеко. Древний, такой древний…
Золотые образы, фигуры, лики, лучи, высеченные на гладкой поверхности, ляпис–лазурь и чистый селпик, узорная роспись на тисненом серебре, линии и созвездия, намек на какую–то огромную карту, покрывающую свод.
— Плайтон? Мауд?
— Сэр, я никогда не видела ничего прекраснее.

Глава седьмая

Спустя два дня после того, как Карл успешно проник в Депозиторий Информиума, моя команда арендовала особняк в девятом административном округе общего блока Е.
Он назывался «Дом грусти», и это было продуваемое сквозняками, мрачное строение из побитого дождем оуслита и тесаного камня, стоявшее в тишине частных садов и уединенных особняков.
Арендный договор был составлен на имя Мортена Нарвена. Имя принадлежало другу детства Нейла, а фамилия — первому мальчику, с которым поцеловалась Кара. Внедренная Карлом Тониусом программа сделала все остальное, включая передачу гильдии арендаторов денег с тайного счета. Спрятанная в самом ядре баз данных Информиума, программа могла теперь обеспечить нас всем, что было необходимо, и не фальсификациями, а полностью подтвержденным безупречным пакетом документов. Это была превосходная работа, но не думаю, что мы достаточно отблагодарили Карла. Ведь он сделал именно то, чего от него и ожидали. Он оставался угрюмым и продолжал расстраиваться из–за того, как в итоге все обернулось.
Пустые залы и комнаты необставленного особняка были холодными и чуждыми, но это было безопасное место и похожее на жилье. Мы поселились в нем. Карл и Пэйшэнс отправились на прогулку и приобрели немного самой простой мебели, чтобы придать дому более жилой вид. Они воспользовались фальшивыми именами и ложными счетами, предоставленными нам программой Тониуса. В эти первые дни все происходящее казалось игрой. Мои друзья собирались и придумывали себе альтер эго, а Карл включал кодифер, связывался с Информиумом и превращал их мечты в реальность. Его немного приободряла возможность удивлять остальных своим мастерством.
Тем не менее, сохранялась и напряженность. Предчувствие грядущих проблем. У нас были имена, большинство из которых мы получили от Скоха: Акунин, Выголд, Маребос, Фуколт, Страйксон, Брэден. Все они были капитанами каперских судов. Все они входили в картель Тринадцатого Контракта.
— Найди их, — сказал я Карлу. — Узнай, зарегистрировано ли пребывание кого–либо из них на планете. Предоставь мне информацию об их прошлом и об их торговой деятельности. Найди для меня связи. Я должен знать, что объединяет их.
Тониус кивнул.
— Теперь в твоем распоряжении весь Информиум, Карл. Центральный банк данных субсектора. И ты можешь незаметно просеять его. Сделай это.
Карл разместился в восточной спальне, установив свое оборудование на упаковочные коробки. Его когитаторы были подключены к антенне беспроводной связи (зарегистрированной благодаря взлому Информиума на вымышленную фирму, предоставляющую услуги рикш) и подземным кабелям на улице, связывающим основные потоки гражданской связи, доступ к которым мы получили благодаря полуночным раскопкам посреди тротуара, которые устроили Нейл и Зэф. Кроме того, он получил доступ к муниципальной вокс–системе и наземным линиям связи.
— Что именно мне искать? — спросил он.
— Все, что указывает на министерство торговли субсектора, — ответил я. — Любые странности, все необычное. Особенно если это касается Жадера Трайса. Нельзя сказать с полной уверенностью, но все–таки существует большая вероятность того, что ему было известно, что он посылает нас в путешествие в один конец, когда отправил вместе с нами в прошлом году своих агентов. Кто знает, может оказаться, что Трайс чист и весь заговор организован уровнем ниже него. Но я общался с ним и сомневаюсь в такой возможности. По той же причине стоит заглянуть и выше.
— До лорда–губернатора?
— До лорда–губернатора. Если в деле замешан сам Баразан, я должен узнать это как можно скорее. Наша жизнь крайне усложнится, если гниль просочилась на самый верх.
— Приступаю к работе, — произнес Карл.
— И еще одно, — сказал я. — Постарайся выяснить все, что сможешь, о Божьей Братии.
Карл снова кивнул. Я ему все рассказал о предупреждении, которое мой бывший наставник Эйзенхорн отправил с Малинтера шестью месяцами ранее. Шип был весьма конкретен. Божья Братия, культ ясновидцев, базировался на Нова Дэрма, пытаясь заглядывать в будущее, а затем использовать его для своих темных целей. Представители культа увидели какую–то перспективу, касавшуюся меня или кого–то из моей команды. Еще до конца года — а до этого оставалось всего несколько коротких месяцев — мы должны были разбудить что–то на Юстисе Примарис, и Империуму придется дорого заплатить за нашу ошибку. Опасность исходила от имени Слайт, Слейт, Слит или как–то вроде того. Я ненавидел провидцев. Когда–то я и сам, во времена своего сотрудничества с эльдарами, пытался заниматься пророчествами, но вскоре осознал, что этот путь ведет только к безумию.
Кроме того, меня интересовали связи происходящего с Когнитэ. Это была — и есть — культистская школа, созданная почти столетие назад гениальным умом еретички и ведьмы по имени Лилеан Чейс. Ныне покойный Зигмунд Молох, ставший моей немезидой, проходил обучение в этой школе. Хотя ее и прикрыли, но рука культа прослеживалась — активная, мерзкая, заигрывающая. Многие из его последователей неузнанными участвовали в происходящем. По пути к Протяженности Удачи я встретился с одним капитаном, человеком по имени Сайскинд. Он вел свою родословную от Когнитэ, а его кузен, Кизари Фекла, владелец «Октобер Кантри», был главным архитектором нашей судьбы в Пределе Боннэ.
Хотя и покойный уже, но один из членов картеля Тринадцатого Контракта был тесно связан с Когнитэ. Это заставляло меня волноваться. Неужели мы вступали в войну столь же кровавую и неверную, как та кампания, которую мы вели против ублюдочного Молоха?
Я оставил Карла наедине с его работой и заскользил по пустым залам особняка. В одной комнате я увидел Кару, наносящую удары по импровизированной боксерской груше. Ее изящное, чувственное тело прикрывали только обтягивающие шорты и майка. Она так чудесно двигалась, нанося удары, что я в очередной раз пожалел о своем «заточении».
Неподалеку, в кресле возле окна, дремал Фраука. Проскользнув мимо, я потянулся сознанием, погасив его все еще дымящуюся лхо–папиросу. В следующей комнате Кыс и Зэф сидели по разные стороны перевернутой коробки и играли в регицид. Кыс застенчиво смеялась. Я ощущал, насколько она увлечена Матуином и насколько глух он к этой безумной страсти.
В следующей комнате возле стола, обнаженный по пояс, стоял Гарлон Нейл, разложив перед собой свой арсенал. Автоматические и лазерные пистолеты, болтеры, сенс–винтовки, гранаты, кинжалы и короткие шпаги, дротики, револьверы, пневматические ружья, разрушители синапсов, барабаны с боеприпасами, магазины, отдельные патроны, парные боевые ножи, лазерный длинноствольник, штурмовое оружие урдеши.
Я посмотрел, как Нейл поочередно поднимает оружие, осматривает его, вгоняет обойму, целится, делает пробный выстрел, а затем быстро разряжает его и откладывает. Это было сравнимо с наблюдением за работой иллюзиониста, показывающего карточные фокусы. Очень плавно, очень ловко. Очень уверенно.
Гарлон опустил руки и сжал ладони на парных девятимиллиметровых автоматических пистолетах «Хостек 5», украшенных отполированным золотом. Он поднял их, крутанул вперед, крутанул назад — щелк! клак! щелк! — сжал в руках, снова крутанул вперед и положил на стол.
Я оказался не единственным наблюдателем. В углу комнаты я заметил Заэля. Он с благоговением наблюдал за действиями Нейла.
— А для чего они? — спросил мальчик.
— «Пятерки» — то? Чтобы людей убивать.
— А как?
— Просто нажми и забудь. Самонаводящиеся. Одно нажатие опустошает обойму. Видишь рычажок?
— Где?
Нейл подозвал его и оттянул назад верхушки золотых пистолетов.
— Видишь? Вот это эжектор. Это предохранитель. Здесь вставляется магазин…
Я оставил их продолжать обучение.
В последнюю комнату я заглянул одним только сознанием. Гостевая спальня. Эта запертая комната была пустой, если не считать деревянного стула посредине. На стуле сидел Скох, закованный в кандалы, от которых к вбитому Матуином в пол стальному штырю уходила длинная цепь. Цепь эта давала узнику достаточно свободы, чтобы прогуливаться вокруг стула или ложиться возле него на постельную скатку. Окно, дверь и стены оставались вне пределов его досягаемости.
Мы регулярно проверяли его. Казалось, он не пытается делать ничего, кроме как спать или тихо сидеть на стуле, уставившись в стену. Соблазнительно было думать, что он сломлен и больше не представляет опасности. Но Скох был одним из лучших охотников, а это означало, что он превосходит всех прочих в способности сохранять неподвижность и спокойствие.
Я знал, что он ждет только ошибки с нашей стороны.
Я почувствовал вызов. Это был Карл.
— Чайкова, — сказал он. — Ее имя регулярно всплывает. Если она и не банкир картеля, то, во всяком случае, отмывает для них деньги.
— Мы это уже подозревали. У нас есть на нее хоть что–нибудь?
— Нет, тут я зашел в тупик. Ее системы взломать не получится. Придется встретиться с ней вживую.
— Ясно.
— Она возглавляет организацию, занимающуюся импортом тканей в общем блоке К.
— Туда мы и отправимся. Но надо соблюдать осторожность.
— Осторожность. Целиком и полностью согласен с вами.
Мы с Карлом не предавались праздности те несколько месяцев, что провели на борту судна Ануэрта. Мы готовили почву, проводили расследование, собирали информацию, накапливали улики. Проще говоря, занимались тем, чем занимаются все инквизиторы. Если они скажут вам, что не делают этого, то они либо лгут, либо просто недостаточно компетентны. Мне известно, что мой старый наставник Эйзенхорн иногда проводил месяцы, а то и годы, сводя вместе запутанные паутины данных, необходимых для его расследований. Любой план Инквизиции может рассыпаться, если предварительно не подготовить как следует почву.
Мое досье на Контракт номер Тринадцать заполняло уже двадцать шесть планшетов. Мы с Карлом объединили все нити при помощи трехмерного стратигеума, который Файфланк собрал в нижнем трюме «Аретузы». Человекопес оказался крайне послушным и способным созданием. Я уверен, что Ануэрт недооценивает его.
В двух световых днях от Юстиса Примарис мы с Карлом, наконец, закончили разрабатывать основную свою стратегию. Имена, явки, связи. То, на что надо обратить внимание в первую очередь. Чтобы вам было более понятно, представьте себе гнездо вертин. Вы знаете, что оно представляет собой — огромный холм пережеванного материала, населенный миллиардами и миллиардами жалящих насекомых. Попробуйте поворошить его, и окажетесь сильно искусанным целым роем вертин–солдат, до большинства из которых вам нет никакого дела. Петрополис очень похож на такое гнездо. Необходимо быть очень деликатным и осторожным, чтобы добраться до королевы, не рискуя нарваться.
Необходима осторожная череда наводящих вопросов и досмотров, вытягивание секретов из их владельцев так, чтобы те ни о чем не догадались. И ключ к успеху — деликатность.
Именно для этого нам и понадобилось разрабатывать стратегию. Никому из нас не хотелось быть ужаленным. Мы внимательно собирали мозаику кусок за куском.
И, похоже, Чайкова должна была стать первым шагом.
Тупая пуля ударила в стальной шкаф и срикошетила, пробив пачку папок на близлежащем столе. Затем, деформированная и расплющенная, ударила Нейла в левое плечо.
Во все стороны брызнули кровь и клочья мяса, к Нейл, зарычав от боли, повалился на пол.
Вот и осторожность, мать ее.
— Ах ты, сопливый говнюк! — ругнулась Пэйшэнс Кыс, пригвождая шею кланстера к дверному косяку двумя кайнами.
Умирая и агонизируя, он уронил автоматический пистолет, из дула которого все еще поднимался синий дымок.
Нейл выскочил из–за стола, капая кровью с левой руки, и дважды выстрелил из тяжелого пистолета «Тронзвассе». Второй громила сложился и грузно упал, предварительно проломив своим телом дверь.
— Похоже, мы их вспугнули, — скорчил рожу Нейл.
— Да ну? С чего ты взял? — откликнулась Кыс. Лазерные всполохи озарили внешний коридор.
Там, куда они попадали, распускались цветы оранжевого пламени.
— Где Чайкова?
— Спасибо, что побеспокоились, у меня все просто замечательно! — прорычал Нейл, выпуская очередь.
Его пальба отзывалась гулким, мертвенным эхом в замкнутом помещении.
— Я ее нашла, — сообщила Кара.
Она находилась в наружном коридоре, выходящем на обширную погрузочную площадку склада, высоко в стеке номер 567 общего блока К. Крошечная, сгорбившаяся фигура Чайковой неслась в сопровождении охраны к ожидающему ее флаеру. Массивный входной люк уже повис на толстых цепях.
Кара спрыгнула с балкона в ангар, прокрутив сальто и сжимая по автоматическому пистолету урдеши в каждой руке.
Она открыла огонь даже раньше, чем приземлилась. Безгильзовые боеприпасы изрешетили громил, окружающих Чайкову. В холодном воздухе поднялась кровавая дымка, и охранники полегли на землю.
Чайкова обернулась.
Она была высокой женщиной с черными волосами, собранными в узел, лицо скрыто за маской молидеску из серебристого бархата. Длинное платье из вышитого узорами ордскина взметнулось мерцающей дымкой, когда она повернулась к Каре. Золото, памагантер, красные тона… Длинные ноги Чайковой, скрытые белым полотном, были обуты в высокие бронзовые сабо.
— Мы с ней оказались один на один, — сказала Кара, отшвыривая в разные стороны разряженные пистолеты, покатившиеся по полу. — Что говорят ваши исследования?
— Карл уверен, что ее излюбленным оружием служит лито–кнут.
— Будем надеяться, что Карл не ошибается, — ответила Кара, вытягивая из заплечных ножен тут же задрожавший меч.
Раньше этот меч был моим… в те давние времена, когда я еще мог владеть подобным оружием. Выкованный лучшими оружейниками, меч слегка подергивался из стороны в сторону, резонируя с космическими энергиями.
Прекрасное оружие, и Кара Свол была достаточно красива, чтобы обладать им.
Чайкова выхватила свое оружие. Как и предсказывал Карл — лито–кнут. Восемь метров тонкого, перекрученного, обладающего собственным сознанием железа, созданного отвратительной расой, обитающей где–то во внешних мирах.
Извивающийся кнут метнулся в воздухе и жадно устремился к Каре, и она взмахнула мечом, укоротив его на метр. Обрубок упал на землю, дымясь и шипя.
Майкова закричала и снова хлестнула кнутом. И еще два метра живого металла отлетели в сторону, дымясь на срезе.
Но Чайкова все же попыталась еще раз хлестнуть своим укоротившимся оружием, и на сей раз, после контрудара Кары, у нее остался только обрубок рукояти.
— Ну что, сучка, осталось у тебя еще что–нибудь? — произнесла Кара, сжимая в руке занесенный, подрагивающий меч.
Чайкова бросила лито–кнут, замерший на полу.
А затем обернулась и протянула руку в сторону распахнутого люка флаера.
В ее ладонь прилетел меч. Это было двуручное энергетическое оружие с широким, длинным клинком, отзывавшееся на ее зов. Даже с такого расстояния я мог обонять, чувствовать его жажду. Жажду крови. Вампирская сталь, голодная и непримиримая.
— У меня есть это, сучка, — ответила Чайкова, отсалютовав клинком.
Сжимая в правой руке трепещущий меч, Кара поманила ее пальцами левой.
— Иди сюда, — сказала она.
— Так, эти неожиданности уже раздражают, — произнес Карл Тониус.
— Что случилось? — спросил я.
— Вот что, — сказал он, указывая на покрытый гравировкой стеклянный куб, стоящий в личной комнате Чайковой на гладкой поверхности стола.
— Ах, это, — откликнулся я. — А мне уж на минуточку показалось, ты все еще оплакиваешь то, что твоя симпатичная мантия слегка порвалась.
Карл обиженно посмотрел на меня, а потом перевел печальный взгляд на нитки, свисающие с подола дорогой накидки на меховой подкладке. Он зацепился за дверной косяк еще на входе.
— Ладно, можете считать это ужасным преступлением. Но я действительно люблю свою мантию. Но я же выкинул это из головы и занялся делом. Неужели вы думаете, что я настолько мелочен?
— Хочешь честный ответ? — произнес я. — Мы планируем штурм, а ты разоделся словно на вечеринку.
Карл обожал хорошую одежду и кичился своими нарядами. В этот раз, когда вся остальная команда облачилась в комбинезоны и кольчужную броню, он выбрал мантию, шелковую, вышитую серебряной нитью блузу, перскиновые панталоны и изящные тапочки из золотого крепа.
— Кто бы говорил, — сказал он. — Сами–то как разоделись.
Это верно. Разоделся. Я носил тело Зэфа Матуина. Моя физическая оболочка осталась далеко, в «Доме грусти», под охраной Вистана и Заэля. На все время операции мое сознание поместилось в Матуине.
«Надевать» чье–либо тело — это очень непросто и требует профессионализма. Я способен проделать это практически с любым человеком, хотя риск травм серьезно повышается и для меня, и для объекта, если тот начнет сопротивляться. Я никогда без крайней необходимости не облачался в тела Нейла, Кыс или Карла: это была слишком утомительная работа. Кара оказалась более податлива, но после того, как я покидал ее тело, она долго оставалась слишком уставшей и нервозной. По какой–то причине Зэф оказался самым подходящим кандидатом в моей команде. Я мог проникать в его сознание и выходить из него с минимумом болезненных ощущений. И он никогда не возражал. В том числе и поэтому я держал его при себе.
«Ношение» чужого тела дарило мне возможность напрямую и с максимальной выгодой использовать его навыки и таланты и давало чувство физического присутствия, которого я обычно был лишен. Зэф Матуин был высоким и мощным мужчиной. Как и Нейл, раньше он зарабатывал охотой за головами. Кожа его была темна, а черные волосы, заплетенные в косы, ниспадали по спине. Глаза казались маленькими и невыразительными красными угольками. Левую руку заменял полированный хром аугметики. Он был тайной, его прошлое — загадочным и темным. Даже оказавшись внутри его сознания, я практически ничего не мог узнать о нем, кроме того, что он сам был готов мне рассказать. Я никогда не пытался проверить его. Матуин работал на меня, потому что ему нравилась эта работа и он хорошо с ней справлялся. Он имел право хранить свою тайну; меня это не касалось.
Облачившись в его плоть, я чувствовал себя сильным и живым. Чувствовал вес кожаного плаща на его плечах, чувствовал тяжесть матово–черного лазерного пистолета «Бэккхауз» в правой руке, чувствовал биение его сердца так, как если бы все это было моим.
— И что это? — спросил я, показывая рукой Матуина на куб.
— Если не ошибаюсь — а я, конечно же, не ошибаюсь, — это куливатская коробочка с загадками. Редкость. Если быть честным, она бесценна. Это многое объясняет.
— Рад за тебя. А теперь объясни это «многое» и мне.
Тониус пожал плечами.
— Это объясняет, почему мы оказались здесь. Нам пришлось организовать этот набег, потому что я не смог незаметно подключиться к системам данных Чайковой. Не смог найти даже малейшего признака этих данных. И вот почему. Она просто не пользуется информационными системами.
— Совсем?
— А вы видите здесь хоть один когитатор? Или кодифер? Хотя бы какое–нибудь устройство, способное обрабатывать данные?
Он был прав. В комнате не оказалось никакой вычислительной аппаратуры. Не было ни электрических цепей, ни портов, ни вокса, вообще ничего. Чайкова по старинке вела все свои дела на бумаге. Здесь не к чему было подключаться и взламывать.
— Она родом с Пунцля. Его обитатели гордятся тем, что умеют справляться с тяжелым умственным трудом и хранят древние традиции. Разве вы не заметили, когда вошли, что ее складские рабочие пользуются счётами?
— Заметил.
— К тому же в имеющихся отчетах предполагается, что Чайкова прошла обучение в Когнитэ. Как вы помните, там тоже стремились как можно меньше использовать машины, предпочитая рассчитывать на собственный ум.
— Верно.
— Будь у нас грузовой лифтер, мы могли бы забрать все ее бумаги и тщательно их проверить, но я уже сейчас могу вам сказать, что там окажутся только легальные счета и декларации. Все ее секреты спрятаны здесь. Она их не хранит в цифровом формате.
Я вскинул пистолет Зэфа и выстрелил в голову кланстера, вбежавшего в комнату за спиной Карла.
Тониус вздрогнул.
— Во имя Трона! Если не возражаете, то я бы попросил предупреждать меня в следующий раз!
— Ты хочешь, чтобы я сказал что–нибудь вроде: «Осторожней, Карл, у тебя за спиной человек с оружием… упс… уже поздно, он тебя пристрелил»? Так?
— Смешно. Лучше скажите, вам известно о коробочках с загадками?
— Не совсем.
Он ласково погладил грани стеклянного куба:
— Куливаты создали их три тысячи лет тому назад, прежде чем их цивилизация деградировала. Сейчас куливаты представляют собой расу, находящуюся в первобытном состоянии и неспособную разобраться в механизмах, которые сами же и создали. Они обожали тайны и загадки. На самом деле никто толком не знает, отчего разрушилась их цивилизация. Но коробочки с загадками — артефакты этой культуры. Время от времени они выставляются на торги. Сомневаюсь, что Чайкова достаточно богата, чтобы самостоятельно совершить такую покупку. Должно быть, это приобретение сделано картелем для ведения своих дел.
— И как она работает?
— Это инертный хрустальный куб, вставленный в другой хрустальный куб, вставленный в хрустальный куб, и так далее. Не могу вам точно сказать, сколько здесь слоев. Обычно их число колеблется от десяти до семнадцати. Видите изображения, вырезанные по бокам?
— Да.
— Коробочку с загадками необходимо вращать, перемещая последовательно каждый слой, пока не будет составлена заключительная комбинация. Тогда она откроется. Внутри хранится писчий камень, размером с мелкую гальку, представляющий собой идеальную стеклянную сферу, на которой в микроскопической форме выгравированы тайны Чайковой.
Я огляделся. Из близлежащего коридора доносились звуки яростной перестрелки — Нейл и Кыс заканчивали с последними охранниками дома Чайковой.
— Уверен? — спросил я. — А если это только сувенир, украшение?
Карл покачал головой и показал на боковой столик, на котором стоял сложный инструмент, напоминающий микроскоп.
— У нее есть считыватель. Кладете сферу сюда и изучаете ее под увеличением. А вот тут, посмотрите, гравировальные иглы на случай, если ей понадобится добавить новую информацию.
— А что, если нам просто разломать его? — предложил я.
— Куб сделан так, что превратит сферу в прах сразу же, как только будут повреждены стенки.
— Ясно. Но почему же мадемуазель Чайкова не взяла с собой столь жизненно важные для нее данные?
— Да потому, что их не без причины называют коробочками с загадками, — произнес Карл. — Не зная ключа, их совершенно невозможно открыть.
Я собирался парировать его реплику, но тут между нами промчался лазерный импульс, ударивший в дальнюю стену и содравший с нее шелковый занавес. Через западную дверь в помещение ворвались двое вооруженных охранников из клана Красавцев К. Я только начал поворачиваться, как Карл уже вскинул «Гекатер 6», подаренный ему много лет назад Уиллом Толлоухандом.
«Шестерка» громко зарявкала, выплевывая крупнокалиберные заряды в громил, тут же рухнувших в лужи собственной крови. Пустые гильзы звенели, падая на мраморный пол. Карл подошел к дергающимся в агонии телам и всадил каждому в голову по пуле.
Карл Тониус был печально известен своими сложными отношениями с огнестрельным оружием. Он демонстрировал почти аллергическую реакцию ко всему, что касалось сражений или любой физической конфронтации. Он был мыслителем — и почти гениальным мыслителем, — но не исполнителем, что отчасти и привлекло меня в нем, когда я решил сделать его своим дознавателем. Пускай вся кровь останется Нейлу и прочим. Карл был ценен своим умом и всеми вытекающими из этого способностями.
Если говорить по правде, то он никогда не пользовался оружием в гневе вплоть до той жуткой ночи на Флинте год назад, да и тогда только из отчаяния. А в этот раз он применил его со спокойствием и уверенностью закаленного стрелка. Я был впечатлен и более чем обеспокоен.
— Ты успел потренироваться, — заметил я.
— Ох, понимаете… — ответил он, робко убирая оружие в кобуру. — Все эти скучные космические перелеты. Да еще к тому же я устал, что ты все время строишь из себя крутого.
— Я?
— Нет. Я про Матуина.
— Эта коробка, Карл. У кого может быть ключ?
— Думаю, — улыбнулся он, — у Чайковой, и только у Чайковой.
— Кара. Что бы ни произошло, ты не должна убивать Чайкову.
— Без проблем, — ответила Кара Свол, откатываясь в сторону, чтобы сохранить свою голову на плечах.
Вампирский клинок Чайковой выбил искры из металлического пола.
— Вот только не могли бы вы дать этой стерве тот же совет в моем отношении?
— Она носит какой–то глушитель. Я не смогу проникнуть в ее сознание. Прости.
— Спросить стоило.
Кара отпрыгивала то туда, то сюда, размахивая трепещущим клинком, но Чайкова всякий раз была готова отразить удар — тогда мечи сталкивались со звоном, — а затем нанести ответный выпад.
Самый кончик энергетического клинка лизнул по броне Кары в области живота и пустил ей кровь раньше, чем она успела уйти колесом в сторону. Почувствовав жизненную влагу, меч–вампир закричал.
— Вот и все, — произнесла Чайкова, лаская покрывшееся испариной оружие.
Кара приземлилась, широко расставив ноги, выставив трепещущий меч перед собой и отставив в сторону левую руку. Чайкова прокрутилась и бросилась снова вперед, то приседая, то подскакивая в непрестанном движении. Клинки столкнулись… один раз, второй, третий, четвертый… отскакивая друг от друга и снова сходясь.
— Он попробовал тебя, — сквозь зубы процедила Чайкова. — Все кончено.
Кара отразила еще два выпада, а затем отшатнулась, задыхаясь. Она сжала рукой свой живот, уставившись на него недоверчивым взглядом. Кровь покидала ее тело. Убегала из незначительного надреза, и капли ее парили в воздухе, протянувшись красной дугой от раны к клинку Чайковой.
Кара упала на колени. Кровь красными лентами летела к жаждущему мечу, росой собираясь на клинке.
Клинок высасывал ее.
— О Трон! — прохрипела Кара. — Помогите мне…
Пэйшэнс Кыс с грохотом приземлилась на погрузочной платформе. Точно рыбы–лоцманы вокруг акулы, вращались вокруг нее кайны. Она моргнула, и кинжалы устремились к Чайковой… и безжизненно покатились по полу, не долетев всего нескольких метров. Глушитель Чайковой помешал телекинезу Кыс.
— О боги! — закричала Кара, завалившись на бок и пытаясь зажать рану руками.
Пэйшэнс двинулась вперед, но Чайкова развернулась и указала на нее кончиком меча.
— А ты, ведьма, будешь следующей, — предупредила она.
— Нет, — сказал Гарлон Нейл, — следующим буду я.
Он, прихрамывая, вошел в док через один из внутренних шлюзов. Окровавленная левая рука безжизненно свисала вдоль его тела. Но правая его рука вскинула и нацелила тяжелый «Тронзвассе».
Чайкова обернулась к нему, капая жизненными соками Кары со своего клинка. Нейл выстрелил. Чайкова взмахнула мечом, отбивая пулю, которая пересекла весь склад и зарылась в тюк ткани.
Нейл выстрелил снова, и вновь Чайкова отбила пулю мечом.
— Парень вроде меня, — с уважением кивнул Нейл, — мог бы и влюбиться в женщину, способную на подобное.
Чайкова слегка поклонилась ему и снова приняла боевую стойку, поднимая меч в обеих руках и чуть наклоняя его к правому плечу.
Нейл вновь вскинул пистолет, передвинув рычажок переключения большим пальцем.
— Вот только управишься ли ты с автоматическим режимом? — спросил он.
Оружие взревело, открывая огонь… одно нажатие полностью опустошило всю обойму длинной очередью. К ее чести, Чайкова успела отбить первые три выстрела.
Четвертая пуля поразила ее в левое бедро, пятая оторвала ногу в колене. Все остальные прошли мимо, когда женщина упала.
Меч со звоном ударился об пол, а потом стал дюйм за дюймом подползать к луже горячей крови, растекающейся из отрубленной ноги Чайковой. Он с дребезжанием вполз в лужу и стал пить.
Чайкова застонала и задергалась.
Нейл убрал в кобуру свое оружие и подошел к ней. Он сжал рукой пулевое ранение в своем левом плече, брызнув кровью на пол. Меч задергался и развернулся на запах новой жертвы. Он пополз к Нейлу.
Гарлон еще сильнее сжал свою рану, заставив кровь хлынуть струей. Для меча это было уже слишком. Оружие полетело к Нейлу.
Тот отступил в сторону и поймал его за рукоять прямо в воздухе. Как только меч оказался в его руке, Гарлон яростно раскрутил его и обрушил на пол.
Потребовалось три неистовых удара, чтобы клинок, наконец, сломался. В полу остались глубокие выщерблины. Меч взвыл и умер.
Нейл отбросил в сторону бесполезную рукоять и подошел к Чайковой.
— Ключ, пожалуйста, — сказал он.
— Никогда! — прошипела она.
— Вы истекаете кровью, мамзель, — отметил он.
— Значит, я умру, — ответила она, и из–под маски донесся судорожный вздох.
— Все не обязательно должно заканчиваться так, — произнес Нейл.
— А что? Вы предлагаете мне спасение? Собираетесь пощадить меня? Доставить в Медика?
Нейл покачал головой. Он перезарядил пистолет и нацелил ей в правый висок.
— Мое предложение состоит в том, чтобы закончить все быстро. Один краткий момент боли против медленной, утомительной смерти.
— Вы человек чести, сэр, — задыхаясь, произнесла Чайкова. — Благодарю вас. Ключ: пять два восемь шесть пять.
— И вам спасибо, — сказал Нейл, поднимаясь и собираясь уйти.
— Я же дала вам ключ! — закричала Чайкова. — Делайте, что обещали! Прикончите меня!
Нейл продолжал идти.
— Хорошо! Хорошо! — завопила Чайкова. — Пять восемь два шесть пять! Это — ключ! Настоящий ключ! В прошлый раз я соврала, но в этот раз говорю правду! Убейте меня! Остановите эту боль! Пожалуйста!
Нейл не останавливался.
— Все равно надо убедиться, — произнес он.

Глава восьмая

Вистан Фраука услышал низкую трель тревоги детектора. Он бросил взгляд на Заэля и приложил палец к губам. Затем поднялся, вынул из кармана хромированный короткоствольный пистолет и наклонился над портативным воксом, нажав на кнопку «связь».
— Да?
— Это мы. Отключай экраны, открывай двери и впускай нас.
Фраука возвратился к переносной консоли, установленной неподалеку. Она управляла экранами безопасности, понаставленными Гарлоном вокруг «Дома грусти». Вистан отключил их и открыл автоматические замки.
— Готово, — произнес он в вокс.
Спустя минуту или две на лестнице появились пятеро. Впереди шел Зэф Матуин, сопровождаемый Тониусом, который нес какую–то стеклянную коробку.
— Как все прошло? — спросил Фраука у Матуина, прекрасно зная, что ответит ему не Зэф.
Неподвижное кресло Рейвенора стояло в углу комнаты, где Фраука весь вечер провел в компании Заэля.
— Ужасно, — произнес Рейвенор голосом Матуина. — Мы получили то, что нам было нужно, но пришлось устроить кровавую бойню.
Заэль вскочил на ноги и теперь большими глазами смотрел на вернувшихся. Нейл, с отвратительной раной руки, полутащил на себе Кару, которая выглядела очень бледной.
— Мы не сможем самостоятельно вылечить ее, — сказал Рейвенор. — Придется искать врача. Кого–то, кто не станет задавать лишних вопросов.
— Значит, отправляюсь на поиски, — мрачно произнесла Кыс.
— А я знаю, где его найти, — сказал Заэль, и все взгляды устремились на него. — Я же вырос здесь, помните? Мне знаком один парень.
— Очень хорошо, — сказала Кыс мальчику. — Ты отправишься со мной.
Они поспешили на выход. Нейл отвел Кару в одну из спален, постаравшись уложить ее поудобнее.
— Карл, приступай к расшифровке содержимого коробки, — сказал Рейвенор. — Да, и, пожалуйста, проверь, как там Скох.
Тониус кивнул и торопливо удалился вместе со своей находкой.
Рейвенор усадил тело Матуина в разбитое кресло.
— Значит, паршивая выдалась ночка? — спросил Фраука.
— Служба безопасности Чайковой была приведена в полную боеготовность. Как только им кто–нибудь не нравился, они срывались с места. Было много крови. Пришлось поджечь там все, чтобы замести следы.
— Сожгли все дотла? — лаконично спросил Фраука, прикуривая очередную лхо–папиросу.
— Было много тел, — произнес Рейвенор. — Чем больше у других уйдет времени на то, чтобы выяснить, что там произошло, тем лучше. Чайкова была видной фигурой в преступном мире. Учитывая, какой бардак мы там устроили, люди решат, что она стала жертвой нападения конкурентов.
Матуин вздохнул. Рейвенор освободил его. Зэф моргнул и посмотрел на Фрауку.
— Здорово, Вист, — сказал он, поднимаясь на ноги. — Я голоден, — добавил Матуин и покинул комнату.
Кресло жизнеобеспечения загудело, развернулось и поплыло к Фрауке.
— Так что, Нейл поймал пулю? — спросил Фраука. — А что стало с рыженькой?
— Какой–то проклятый варпом клинок.
— И все это за одну ночь…
— По крайней мере, я так предполагаю. Надо навестить ее, а потом мне надо помочь Тониусу расшифровать захваченную информацию.
— Гм… прежде, чем вы уйдете… — заговорил Фраука.
— Да, Вистан?
— Когда вы все ушли, мальчик, похоже, немного занервничал. Поэтому я остался с ним и немного поболтал, ну вы понимаете.
— Улучшаешь свои социальные навыки?
— Не суть важно. — Фраука затянулся.
Казалось, что он чувствует себя неуютно, словно не был уверен, стоит ли мне это рассказывать.
— Мы поболтали с ним о том о сем, о его прошлом, о том, как он рос здесь. Похоже, возвращение на Юстис Майорис разбудило в нем некоторые воспоминания. Он говорил мне о своей бабушке и о сестре.
— Что же, я рад, что ты оказался способен к…
Фраука поднял руку и вежливо помахал:
— Нет, я не об этом. Знаете ли вы, как его зовут?
— Конечно, — ответил Рейвенор. — Заэль Эффернети. Это одна из первых вещей, что он мне сказал.
— Да, — произнес Фраука. — Эффернети. Фамилия его отца. Вот только во время нашего сегодняшнего общения всплыло, что его мамочка и папочка так никогда и не оформили свои отношения на официальном уровне.
— Ну, значит, он рожден вне брака. И что с того?
— Если чисто технически, то это означает, что он должен носить фамилию своей матери, а не отца, которой он представился. Я прав?
— Прав. Но это только техническая заминка. С чего ты взял, что это так уж важно?
— Да с того, что фамилия его матери, — произнес Вистан Фраука, — была Слит.
Тониус отпер дверь и заглянул внутрь. Скох сидел на стуле. Охотник медленно повернул голову и посмотрел на Карла.
— Еда? — спросил он.
— Мы слегка заняты. Позже.
Скох немного приподнял свои скованные руки.
— Руки снова сводит. Сильно сводит.
— Ладно, — со вздохом произнес Карл, входя в комнату и останавливаясь чуть вне досягаемости цепи, приковавшей охотника к полу. — Показывай.
Скох поднял руки, демонстрируя, что оба тяжелых стальных браслета туго сжаты на его запястьях.
Карл кивнул, вынул из кармана ключ и бросил Скоху. Охотник ловко поймал его, разомкнул и стащил с себя наручники. Скох баюкал и растирал запястья, сгибая их и разминая их.
— Проклятье, так–то лучше.
— Хватит, — сказал Карл.
Скох закончил разминать руки и снова застегнул наручники, а потом бросил ключ обратно.
— Показывай.
Скох повторил свой жест, поднимая руки так, чтобы Тониусу было четко видно, что браслеты заперты и их не снять.
Карл вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Его правая рука снова задрожала. Нападение на дом Чайковой стало настоящим испытанием, настоящим источником адреналина. У него все получилось, он достал то, в чем нуждался Рейвенор. Но Скох испортил ему настроение. Что–то в этом охотнике, даже когда он заперт, лишало Тониуса самообладания.
Карл почувствовал кислый привкус во рту, а сердце его бешено забилось. Он знал, что должен вернуться вниз и приступить к работе над коробочкой с загадками. Но прежде ему хотелось освежить свой разум.
Он вошел в ванную, запер дверь на задвижку и достал из кармана красный сверток.
Они проехали на поезде через восточный сектор города, сойдя на грязном полустанке, расположенном, судя по вывеске, в общем блоке J.
— Здесь ты и вырос, — произнесла Пэйшэнс. Заэль кивнул.
— Уверена, что можно было бы найти доктора и поближе к нашему дому.
— Нам ведь нужен правильный доктор, — сказал мальчик. — Правильный, да? Я хочу сказать, такой, что не станет задавать лишних вопросов.
С этим Пэйшэнс поспорить не могла.
— По соседству с моим домом живет один парень. Мы звали его Локум. Думаю, это тот, кто вам нужен.
Жаркий, удушливый ветер проносился по транзитным тоннелям, когда проезжали другие поезда. Заэль повел Пэйшэнс по железной лестнице в темноту сырых, грязных этажей общего блока J.
Район этот не был хорошим. В стоках скопилось столько мусора и ядовитых отходов, что большая часть пеших переходов осуществлялась по мосткам, переброшенным между разрушающимися зданиями. Заэль и Кыс миновали несколько шумных забегаловок и столовых, полных света и пьяного гвалта. Но в основном их глазам представал трущобный город, населенный людьми, пойманными в ловушку нищеты, которые стояли в дверях источенных крысами домов или сидели на ступенях, прикладываясь к бутылкам без ярлыков. В воздухе сильно пахло кислотой и мочой. Это немного напоминало Пэйшэнс об Урбитане, улье на Саметере, где выросла она сама. Но там чувствовалось хотя бы какое–то движение, ощущалась борьба людей за то, чтобы вырваться из жизни в нищете. Здесь же, казалось, люди утратили всякую надежду.
Еще двадцать минут мальчик вел Кыс по лабиринту темных переулков и каналов между домами, давно требующими сноса. По подвесной железной дороге промчался поезд.
— Здесь, — сказал Заэль, заходя на первый этаж какого–то невероятно ветхого общественного здания. Стены его украшали мрачные лозунги бандитских кланов.
— Здесь? — усомнилась она.
— Табличку видела? Написано же: «Операционная».
— Ну… да. Но мне показалось, что это было написано от руки и кровью.
Они вошли в грязное помещение, где на колченогих стульях сидели несколько человек. Старик, невротик, изнуренный наркоман с ломкой, озабоченная мамаша с маленьким ребенком и молодой пьянчуга, чью бровь пересекал серьезный порез.
«Если это очередь к врачу, — подумала Кыс, — то могу себе представить этого медика. Какой–нибудь бомжеватый старый шарлатан или подпольный абортмахер»…
Заэль провел ее через внутреннюю дверь. Локум был занят. В старом парикмахерском кресле перед ним, в свете кустарной лампы, сидел кланстер, которому врач зашивал глубокую, двадцатисантиметровую рану на плече. Ножевое ранение, с уверенностью определила Кыс.
Сама комната оказалась на удивление опрятной, хотя ни одна из вещей в ней не была новой. Кое–какое медицинское оборудование, инструменты, засунутые в антибактериальный гель, — чисто символическая дань уважения к стерильности.
Локум работал, стоя спиной к вошедшим. Среднего телосложения, худощавый и жилистый. Светло–каштановые волосы. А одет врач был в черные мешковатые штаны армейского покроя, черный же жилет, хирургические перчатки и туго зашнурованные сапоги.
— Встаньте в очередь! — прокричал он. — Я принимаю только в порядке очереди.
— Привет, — сказал Заэль.
— Вы что, не слышали? — произнес Локум и обернулся.
Кыс увидела его лицо. Волевое, твердое как камень, хотя и морщинистое, усталое и озабоченное. Голубые глаза выдавали незаурядный интеллект. Но сейчас смотрели удивленно.
— Заэль? — спросил он. — Заэль Эффернети? Ты ли это, малыш?
— Привет, доктор Белкнал.
— Во имя Трона, Заэль. Я же не видел тебя… год или даже больше. Мне сказали, что ты умер.
— Только не я, — покачал головой Заэль.
— Замечательно. Просто замечательно. А это кто? — спросил Белкнап, глядя на Кыс.
— Она…
— Я друг Заэля, — сказала Пэйшэнс. — Мне нужен медик. Мальчик рекомендовал вас.
— Да? И что с вами случилось?
— Со мной — ничего. Но мне нужен медик, который отправился бы со мной и осмотрел еще двух друзей Заэля.
— Если вам нужен медик, — сказал Белкнап, — сходите в местную клинику. Общественный госпиталь.
— Мне необходим особенный врач, — мягко произнесла Пэйшэнс.
— Да? И в чем же должна заключаться его особенность?
— В том, что он зашивает криминальные раны, не задавая вопросов.
Белкнап оглянулся на Заэля:
— Черт возьми, мальчик! Во что ты ввязался?
— Ничего плохого, клянусь, — произнес Заэль. Локум вернулся к своей работе.
— Вы придете? — спросила Пэйшэнс.
— Да. Ради Заэля. Но только, когда закончу здесь.
Им пришлось прождать целый час, пока он оказывал помощь всем людям в очереди. Затем Белкнал накинул старый армейский плащ, собрал черный медицинский мешок и вышел за ними на улицу.
— Вы не собираетесь запирать дверь? — спросила у него Кыс.
— У меня нечего красть, — сказал Белкнап. — К тому же если вы здесь что–то запираете, то местная публика обязательно вломится туда, чтобы узнать, зачем вам это понадобилось.
Они сели в вагон поезда и с грохотом помчались обратно мимо темных лабиринтов города–улья. В ветхом вагоне их было только трое.
Кыс заметила свисающие с шеи Белкнапа старые солдатские жетоны. Судя по внешнему виду, ему было не более тридцати или тридцати пяти лет, и признаки старости казались преждевременными.
— Ветеран Гвардии? — спросила она.
— Военный врач. Шесть лет. Демобилизовался, как только представилась возможность.
— Почему?
— Не выносил вида крови.
— А если честно? — улыбнулась она.
Он посмотрел на нее. Его полуприщуренные, словно он смотрел на яркий свет, глаза были очень выразительны.
— Я ведь даже не знаю вашего имени, — сказал он. — И у меня нет желания рассказывать вам настолько личные подробности.
— Хорошо. Но ведь было что–то между службой в Гвардии и практикой в нищем квартале?
— Девять лет в качестве районного врача. Работал в четвертом административном округе общего блока J.
Вагон пьяно закачался, когда поезд проехал по рельсовому стыку. Стоявшая Кыс была вынуждена вцепиться в поручни, чтобы сохранить равновесие.
— И почему же вы ушли с работы? — спросила она.
— Я не ушел. Я по–прежнему обслуживаю четвертый административный округ общего блока J.
— Да, но делаете это неофициально. Вы действуете вне закона.
— Точно. Я настоящий отщепенец.
— Но почему?
Лампы мигнули на секунду, когда от тряски вагон оторвался от токопроводящего рельса. Поезд помчался в мерцающей синими огнями темноте. Затем чистый белый свет загорелся снова.
— Вы задаете слишком много вопросов, — сказал Белкнап.
— Я любознательна, — сказала Кыс. — Это профессиональное.
— Оставь его в покое. Хватит его допрашивать, — передал ей Заэль.
Кыс все еще не испытывала особой радости оттого, что он научился это делать. Когда мальчик пытался разговаривать таким образом, было немного больно. Он еще не отточил свой талант.
— Я буду спрашивать у него все, что вздумается, Заэль, — толкнула она ответные слова. — Мы же собираемся доверить ему Кару и Нейла. Мне надо знать, стоит ли так поступать.
Белкнап переводил взгляд с Заэля на Кыс, слегка улыбаясь.
— Что это было? — спросил он, показывая пальцем вначале на Кыс, потом на мальчика. — У вас что, какой–то личный код или что–то вроде того?
— Что–то вроде того, — ответил Заэль.
— Что именно? Бандитский код? Количество морганий? Тайные сигналы? — Белкнап печально покачал головой. — Да, готов биться об заклад, что это тайный язык какой–то банды. Наверняка она одна из таких.
— Вы даже не поверите, — сказала Кыс.
— А ты — произнес Белкнап, глядя на Заэля. — Знаешь, я всегда надеялся, что ты избежишь такой судьбы. Не скатишься, как все остальные. Ведь говорил же я тебе?
— Говорили, — признал Заэль.
— Понимаю, что обстоятельства складывались не в твою пользу, особенно в такой грязной помойке, как J. Но я надеялся. У тебя светлая голова, Заэль Эффернети. Если бы ты примкнул к школуму, поучился бы, то, может, и нашел бы себе достойное местечко. Ты мог справиться. Мог выковать собственную жизнь, невзирая на любые обстоятельства. Но, полагаю, ты предпочел более легкий путь.
Как ни странно, но Кыс неожиданно почувствовала желание защитить мальчика. Казалось, что Заэль вот–вот заплачет.
— Заэль не выбирал легкого пути, доктор, — спокойно проговорила она.
— Да, в этом–то вся соль, верно? — сказал медик. — Жизнь, которую выбирают люди вроде вас, всегда кажется легкой поначалу. Несколько рискованных предприятий, быстрые деньги. Но конец ваш никогда не бывает легким.
Кыс поймала взгляд Заэля, и оба рассмеялись.
— Я сказал что–то смешное? — спросил Белкнап.
— Просто истерика, — сказала Кыс. — А теперь ответьте мне. Почему вы оставили практику районного врача?
Неотразимые голубые глаза Белкнапа уставились прямо на нее.
— Я ее не оставлял. Хотите знать, как все вышло? Отлично. Меня выгнали. Департамент Медика уволил меня и лишил права практиковать. Они отобрали у меня диплом, потому что я был признан виновным в серьезной врачебной ошибке. Теперь довольны?
— О Трон, Заэль! И ты привел меня к нему? Нам нужен настоящий врач, а не некомпетентный шарлатан!
— Спроси его почему.
— Что?
— Спроси доктора, почему ею выгнали.
— Почему? — спросила Кыс.
— Я уже сказал. Врачебная ошибка. Тяжелый случай профессионального несоответствия, нарушение присяги Медика Империалис.
Кыс покачала головой, сунула руку в карман и протянула Белкнапу горсть мелочи.
— Уходите на следующей остановке. Возвращайтесь назад. Извините, что побеспокоили вас. Нам придется найти кого–нибудь еще. Кого–то компетентного.
Заэль вскочил.
— Скажите ей! — закричал он. — Скажите ей причину, доктор!
Белкнап поглядел на него:
— Это не имеет значения, Заэль.
— Скажите ей!
— Это мое личное дело.
Заэль обернулся к Кыс:
— Его выгнали за мошенничество! Вся проблема была в деньгах! Он только пытался… Во имя Трона, доктор, объясните же ей! Я не знаю, как все это описать!
Белкнап сделал глубокий вдох.
— Как районный врач, я был ограничен в бюджете. Его совершенно не хватало. Вы же видели, что происходит в J. Я едва справлялся. Недоедание, беспорядочные свалки токсических отходов, наркомания, хронические болезни. Люди умирали — действительно, на самом деле умирали — только потому, что я не мог позволить себе всех принять. Поэтому я попытался переиграть систему. Я заполнял фальшивые свидетельства, указывал рабочие расходы, которых на самом деле не было, обманывал систему социального обеспечения, потому что только так можно было увеличить бюджет и приобрести необходимые вещи. Вещи, в которых нуждались мои пациенты. Потом Администратум поймал меня на горячем. Мою лицензию порвали, а самого выгнали и сказали, что мне еще повезло, что я не оказался в тюрьме.
— Видишь, — обратился Заэль к Кыс.
— Поэтому вы просто продолжаете практиковать, невзирая ни на что? — спросила Кыс. — В качестве подпольного медика?
— Послушайте, мадам–друг–Заэля. Официальные больницы автоматически отказывают в помощи любому человеку из клана, раненному в уличных столкновениях. Любому наркоману. Любому, кто утратил удостоверение личности. Любому ребенку, не имеющему зарегистрированного родителя или опекуна. Администратум, исходя из каких–то собственных расчетов, рекомендует наличие одного практикующего медика на пять тысяч граждан города. А вы знаете, что происходит здесь, в Петрополисе? Один врач на сто тысяч жителей. Сто тысяч, вы представьте! Думаете, Бог–Император Человечества радуется, глядя на то, что тут творится? Я просто пытаюсь уменьшить статистику!
Вагон закачался. Лампы снова мигнули. Поезд стал притормаживать. Белкнап подобрал рассыпавшуюся мелочь.
— Удачи, — сказал он. — Заэль, может быть, уже слишком поздно это говорить, но постарайся быть хорошим мальчиком, ладно?
Поезд задрожал и остановился. Открылись автоматические двери.
Белкнап попытался подняться, но Пэйшэнс застыла прямо перед ним.
— Меня зовут Пэйшэнс Кыс, — сказала она.
— Патрик Белкнап, — ответил он.
— А разве не доктор Патрик Белкнап? — спросила она.
В течение нескольких долгих мгновений они смотрели друг на друга.
— Сядьте, сэр, — сказала она. — Вы нам подходите.
Он сел.
— Пэйшэнс Кыс, значит? Не отказался бы узнать, как же вас зовут на самом деле.
— Даже и не мечтайте, — ответила она.
Двери заскользили, закрываясь, и поезд тронулся дальше.

Глава девятая

Там, где общий блок Q выходил на залив, в ночи мерцал огонь маяка. Это был один из двадцати девяти стационарных маяков, обрамлявших извилистое побережье Петрополиса.
Из сплошной стены ливня вырвался частный флаер, приземлившийся на свои восемь шарнирных лап посреди каменного дока. Сложив крылья, он зашагал вперед, пока весь его корпус не скрылся под защитным навесом.
Вход в здание маяка освещался дрожащими огоньками свечей и светосферами. Магус–таинник Леззард и приблизительно сорок провидцев Братии стояли на ветру и дожидались.
Из открывшегося в боку флаера люка вышли три фигуры и зашагали плечом к плечу к дверям.
Справа от Орфео Куллина, облаченного в синий деловой костюм, шла Лейла Слейд, нарядившаяся в темно–красные тона. Правая рука женщины поглаживала рукоятку пистолета, покоящегося в кобуре на поясе. Лейла внимательно поглядывала по сторонам, выслеживая любое движение в сумраке, разгоняемом только светом фар, который рассеивался под дождем.
Слева от Куллина вышагивал Саул Кинер, подпольный псайкер. В течение долгих лет он процветал, продавая свои услуги на черном рынке Петрополиса клиентам, в которых не было отбоя. Это был низкорослый и тучный мужчина. Прекрасная одежда говорила о его богатстве, а телосложение просто кричало о непристойно роскошной жизни, даруемой его ремеслом.
В повадках Кинера сквозили признаки маниакальной одержимости. Он постоянно потирал друг о друга свои пухлые, похожие на сосиски пальцы. Лицо его периодически сводили судороги и нервный тик, заставлявшие раскачиваться круглый двойной подбородок.
В жирных руках Кинер держал управляющую сферу. Ему пришлось несколько часов не выпускать ее из рук, чтобы наладить симпатическую связь с инкубулой.
— Мы смотрели за вами, Орфео, — произнес Леззард.
— Благодарю вас, магус–таинник, за такую встречу. Спасибо Братии за то, что они собрались здесь приветствовать нас. — Плавный голос Куллина каким–то образом перекрывал и шум дождя, и рев двигателей флаера.
— Заходите, — произнес Леззард.
Он повернулся и, поскрипывая экзоскелетом, зашагал рядом с Куллином. Слейд и псайкер шли чуть позади, сопровождаемые вереницей монахов.
— Все подготовлено? — спросил Куллин, когда они миновали проходную старого маяка.
— Все сделано в соответствии с вашими требованиями. Все готово.
— А устройство, которое я вам отправлял? С ним все в порядке?
— В полном порядке, Орфео.
Они спустились в подвальное помещение маяка — пустой барабан, стены которого были облицованы простым кирпичом, сырым от морской влаги. Пространство освещалось нужным числом тонких свечей — их было три тысячи сто девять. Устройство располагалось в центре пола, молчаливое, окруженное со всех сторон письменами. На каменном полу была тщательно вычерчена пентаграмма. Линии и знаки нарисованы при помощи костной золы — во всяком случае, Куллин очень на это надеялся, иначе ночь могла завершиться очень быстро, неожиданно и кроваво.
За пределами круга внешних письмен располагались клетки с приношениями. Жалкое человеческое стадо, загнанное в железные короба, хнычущее и скребущееся в двери.
— Местные жители? — спросил Куллин.
— Главным образом, — ответил Леззард. — Хотя некоторые принадлежали Братии. Те, на ком проступило Нечистое Пятно, и те, кто оказался бесполезен в качестве провидца.
— Есть какая–нибудь свежая информация? Что–нибудь новое? Другие детерминанты? Показывал ли мениск Братии какие–либо изменения?
— Кое–что было, — пробулькал Леззард.
Он кивнул Стефою, и провидец вручил Куллину пачку бумаг, где были расписаны последние видения.
— Нет. Не важно. Нет, — бормотал Куллин, просматривая записи и сминая некоторые, прежде чем отбросить их в сторону. — А вот это уже интересней. Изменение в завесе тьмы всего час или два назад. Перспективы внезапно стали более высокими. Почему?
— Мы еще не успели разобраться в этом, — ответил Артуа. — Но нас порадовали эти результаты.
— Любопытно. — Куллин продолжал прожигать взглядом клочок бумаги. — Здесь есть имя. Не могу разобрать.
Лейла Слейд заглянула ему через плечо.
— Белкнап, сэр, — сказала она.
— Белкнап. Превосходно. — Орфео Куллин отбросил смятую бумажку и посмотрел на следующую. — А вот это…
— Нас порадовало это известие, — произнес Леззард. — Оно подтверждает ваши догадки. В настоящее время именно этот человек, высокородный и обладающий властью, является ключевой фигурой в пророчестве. Самый мощный детерминатив. Если его не остановить, все может рухнуть.
— Как приятно оказаться правым, — усмехнулся Куллин. — Сол, если не возражаешь, займи свое место, и давай приступим. Я уже ощущаю жгучее нетерпение своей машины. Магус–таинник? Отведите собратьев подальше.
Леззард обернулся и отогнал своих людей в темноту подвала, начинавшуюся за кругом свечей. Куллин видел, как сверкают во мраке их аугметические глаза, делая их похожими на банду циклопов.
— Лейла, — бросил через плечо Куллин, — будь наготове. Если хоть один дернется, пристрели его.
Женщина кивнула и извлекла из кобуры свой «хостековский» «Ливери 50». Она вначале разрядила его, а потом вогнала свежую обойму со специальными патронами и передернула затвор.
— Мастер Кинер, — произнес Куллин, — приступайте.
Сол Кинер поднял управляющую сферу и, в соответствии с инструкциями, начал раздвигать материю реальности силой своего разума. В подвале оккультистского маяка резко похолодало.
Устройство, стоящее по центру пола, завибрировало. Оно представляло собой маленькую пирамидку, выполненную из золота и серебра. И пирамидка эта начала раскачиваться и дрожать, словно сквозь нее пропустили мощное напряжение.
Кинер торопился, вращая сферу в руках. Устройство продолжало дрожать.
— Теперь я ощущаю его, — пробормотал Кинер. — О да. Оно идет на мой зов. О да, оно уже здесь…
Три тысячи и еще сто девять огоньков свечей вспыхнули и вытянулись выше. Их свет стал распространяться во все стороны. Небольшая золотая пирамидка задрожала и стала разворачиваться.
Она не выпустила из себя фигуру. Она гнулась и деформировалась, сама превращаясь в нее. Сложенные вместе золотые грани сминались и расширялись, обретая новую форму, собирающуюся вокруг изливающегося из центра пирамиды тумана. Образовалась сидящая на корточках фигура — согбенная, с опущенной головой. Золотой узор, ранее покрывавший пирамиду, заструился по членам фигуры, образуя доспехи, одеяния, шлем с плюмажем.
Бронзовый Вор поднялся на ноги. С него скатывались волны дыма, еще не развеявшегося после его пробуждения. Существо обладало стройным телом, скрытым под сегментированными пластинами из золота и бронзы, и безликим, лишь с прорезями для глаз, шлемом.
— Инкубула пробудилась, — прошептал Кинер.
— Скажи ему, что он может пообедать, — сказал Куллин.
Кинер поговорил с созданием на ментальном уровне при помощи сферы, и металлическое существо шагнуло вперед. Дым варпа сочился из его золотых членов. Существо подняло руки и, с влажным щелчком, выдвинуло из них свои поющие мечи.
Демон подошел к ближайшей клетке. Жертвы, находившиеся в ней, увидели его приближение и завизжали.
Существо ударило сквозь прутья, вонзая клинки в плоть, и начало кормиться.
Шесть минут спустя, когда клетки превратились в помятые остовы с дымящимися костями внутри, инкубула с лязгом двинулась к письменам, убирая поющие мечи.
— Все готово, — произнес Кинер, заламывая пальцы. — Оно готово. Оно наелось и жаждет знать, что от него хотят. Оно хочет знать, зачем ты его разбудил.
Куллин кивнул и оглянулся на Лейлу Слейд, державшую последние пять минут свой пистолет нацеленным на инкубулу.
— Можешь убрать его, Лея, — произнес Куллин.
Он прошел к пентаграмме, теперь только тонкий внешний круг письмен отделял его от инкубулы.
— Привет, — мягко произнес Орфео. — Помнишь меня? Конечно, помнишь. Я покажу тебе имя. Что делать дальше, ты знаешь и без меня.
Куллин поднял перед существом лист бумаги.
— Видишь? Прочитай внимательно. Ты понял?
Бронзовый Вор учтиво склонил голову.
— Его зовут Жадер Трайс, — произнес Куллин. — Можешь поступить с ним в меру своей испорченности.
Бронзовый Вор закачался, и из его спины выдвинулись широкие металлические крылья. Он взмахнул ими, поднимаясь в воздух и вылетая за пределы круга, за пределы маяка.
Направляясь к городу.
Назад: Часть первая. ДЫМ И ЗЕРКАЛА
Дальше: Глава десятая