Глава 20
— Не хочу казаться легкомысленным там, где речь идет о возможной человеческой трагедии, — заговорил Немиэль, — но помнишь, ты говорил о предполагаемом исчезновении семидесяти миллионов людей на Сароше?
— Помню.
— Так вот, мне кажется, я знаю, что с ними случилось. Глядя на это, я бы сказал, что их съели лидеры нации.
Он обратился к Захариэлю по закрытому каналу, соединявшему только два вокса, так что никто больше не мог слышать их разговора. Захариэль, со своей стороны, был даже рад, что надел шлем. Если бы не это, чиновники и функционеры, наводнившие палубу, могли бы заметить его неожиданную улыбку.
Встреча проходила на пусковой палубе «Непобедимого разума». Только что прибывшая делегация представителей правительства Сароша высаживалась из шаттла, а Лев приказал приветствовать их с соответствующей торжественностью. Возглавлять почетную стражу для делегации Сароша был выбран Захариэль, а вместе с ним назначен Немиэль и избранные бойцы из лучших отделений других рот.
Это было серьезное задание, по крайней мере с точки зрения командующего Легионом.
Захариэль всегда чувствовал себя крайне неловко в присутствии высокопоставленных лиц, но преданность долгу требовала принять назначение без всяких отговорок. И он приготовился провести церемонию с подобающей серьезностью, если бы не голос брата, тайно нашептывающий ему на ухо шутливую клевету на гостей и предположения относительно их важности.
— Ты только взгляни на него, — продолжал Немиэль, обращаясь исключительно к Захариэлю. — Он почти такой же высокий, как Астартес, а какой огромный живот! По мне, так люди спокойно могут называть своего лорда его широкоблагородием.
Против слов Немиэля трудно было что-то возразить. Его высокоблагородие лорд-экзальтер — так полностью звучал его титул — был непомерно толст. Захариэль предположил, что его рост приближается к двум метрам, но из-за огромного живота правитель был больше похож на шар с руками и ногами, а не на человека.
Такое телосложение тем более казалось необычным, что все остальные жители Сароша, которых Захариэлю довелось видеть, отличались худощавостью и стройностью. Если бы не их неприятная привычка всегда носить маски, он мог бы назвать сарошанцев вполне симпатичными людьми.
За исключением экстравагантных золотых масок сарошанцы придерживались умеренности и в одежде. Мужчины и женщины носили одинаковые сандалии и простые свободные одеяния, скрепленные металлическими пряжками на плече и поясом на талии. Из того, что успел узнать Захариэль, они следовали тому же принципу и в повседневной жизни и вели мирное, спокойное существование, избегая войн и любых проявлений жестокости.
Согласно донесениям имперских наблюдателей, некоторое проявление эмоций наблюдалось только во время регулярных празднеств вроде того, что проводилось в этот день на поверхности планеты в честь прибытия Имперской флотилии Темных Ангелов.
Во время таких карнавалов допускались некоторые отклонения от принятых общественных норм, в том числе буйное веселье, чему немало радовались военные, отпущенные в это время в город.
Как всякий Астартес, Захариэль ничуть не переживал по этому поводу, но он знал, что офицеры, вынужденные остаться ради встречи делегации, вместо того чтобы отправиться на праздник, испытывали глубочайшее разочарование.
Захариэль выстроил своих людей в две шеренги лицом к лицу, оставив широкий проход для его высокоблагородия лорда-экзальтера и его свиты. Лев предлагал послать за делегацией Сароша одну из «Грозовых птиц» Темных Ангелов, но его высокоблагородие настоял на том, чтобы воспользоваться собственным шаттлом с огромными двигателями, который не без труда преодолел силу гравитации планеты и только что прошел сквозь барьер защитного поля, предотвращавшего выброс атмосферы корабля в открытый космос.
Захариэль даже не пытался заранее представить себе, как должен выглядеть верховный политический лидер Сароша, но образ рыхлого, грузного существа, появившегося из шаттла, точно не мог бы прийти ему в голову. Детство и юность Захариэля прошли в довольно суровых условиях Калибана, и потому он ни разу не встречал тучного человека до тех пор, пока не покинул родной мир и не посетил общины людей на других планетах.
Что было еще удивительнее, его высокоблагородие лорд-экзальтер в отличие от своих соплеменников не носил маску. Его лицо оставалось открытым, демонстрируя залитые потом, расплывшиеся черты человека старше среднего возраста с лягушачьей шеей. Кроме того, он явно не был способен на более быстрый шаг, чем церемониальная поступь.
На лбу правителя Сароша имелся нанесенный синей краской символ — круг, в основании которого развернулись два крыла разного размера. По обе стороны его, словно какого-то варвара, сопровождали молодые женщины с корзинами пурпурных цветов. Женщины усыпали цветами дорогу правителя, и под тяжелыми шагами лепестки превращались в ароматную жижу.
— Гости на борту! — крикнул Захариэль, включив общую вокс-связь, когда его высокоблагородие лорд-экзальтер ступил в промежуток между двумя шеренгами Астартес. — Почетный караул, отдать честь!
Темные Ангелы по его команде единым движением скрестили руки на груди в знамении аквилы.
— Мы приветствуем вас, Ангелы Империума, — произнес лорд-экзальтер, помахивая на ходу пухлой рукой. — Слава Императору и всем его начинаниям. Добро пожаловать на Сарош.
— А я приветствую вас на борту флагманского корабля «Непобедимый разум», — ответил Лев, сделав шаг навстречу правителю.
Рядом с ним, как всегда, шел Лютер, выглядевший не более довольным этой церемонией, чем сам Захариэль.
Примарх Темных Ангелов явился на встречу в парадных доспехах, в свежеотутюженном стихаре, на котором красовался символ Легиона, вышитый алой нитью.
— Я — Лион Эль-Джонсон, командующий Первым Легионом Темных Ангелов.
— Командующий Легионом? — повторил правитель и вопросительно приподнял подкрашенную бровь. — Значит, ты — автарх? Эти Ангелы служат тебе?
— Они служат Императору, — поправил его Лев. — Но если ты спрашиваешь, кто ими командует, то это я.
— Я рад нашей встрече, повелитель Ангелов. Мы должны многое обсудить. Мои люди с нетерпением ждут… законопослушания, так, кажется, вы это называете. Слишком много времени было потрачено впустую, потеряно из-за общественных различий и недопонимания. Сегодня можно начать новую страницу в наших отношениях. А где же остальные лидеры твоего флота? Я надеялся обратиться ко всем сразу и рассказать, насколько полно Сарош подготовлен к тому, чтобы предпринять последние шаги к воссоединению с Империумом.
— Заверяю тебя, они будут рады это услышать, — ответил Лев и повернулся, чтобы увести его высокоблагородие лорда-экзальтера с пусковой палубы. — Прошу следовать за мной и принять участие в приеме, где мы можем встретиться со всеми командирами флотилии. Там ты сможешь свободно высказать свои мысли и просветить нас относительно дальнейших перспектив.
— Просветить? Это означает «принести свет»? — улыбнулся толстяк. — Да, это хорошее слово. Вам надо многое узнать о моих людях. Надеюсь, я донесу свет до каждого из вас.
На пусковой палубе всегда было многолюдно, но после ухода Льва и его высокоблагородия лорда-экзальтера со свитой могло показаться, что огромное помещение опустело.
Как только гости ушли, рабочие бригады и сервиторы, составлявшие постоянный персонал пусковой палубы, вернулись к своим повседневным обязанностям, прерванным из-за прибытия делегации Сароша и церемонии встречи.
Корабельная команда, дождавшись ухода пришельцев, стремилась наверстать упущенное время и удостовериться, что все малые суда заправлены топливом, готовы к запуску и находятся в отличном состоянии.
Захариэль тоже задержался на пусковой палубе, тогда как Немиэль и остальные воины последовали за примархом и членами делегации в зал, где должна была решаться судьба Сароша.
Независимо от исхода переговоров, Темным Ангелам вскоре предстояла высадка на поверхность планеты, и Захариэль, зная об этом, решил остаться и закончить приготовления к десантированию.
Высадка на поверхность любой планеты всегда таила в себе опасность, и Астартес еще до встречи с противником, если бы до этого дошло на Сароше, надо было предусмотреть миллион разных мелочей. Вскоре Захариэль с головой ушел в работу, проверяя и подготавливая вооружение и броню, так что он не услышал приближающихся шагов, пока над головой не послышались слова.
— Ждать уже недолго, — раздался дружелюбный голос. Захариэль, обернувшись, увидел рядом массивную фигуру Лютера, еще одетого в церемониальные черные с золотом доспехи. — Я имел в виду десант, — пояснил он.
— Я тоже так думаю, — ответил Захариэль. — И поэтому решил подготовиться к старту.
Лютер кивнул, а Захариэль почувствовал, что его командир хотел бы сказать что-то еще, но не знает, как перейти к беспокоящему его вопросу. Наконец Лютер похлопал его по плечу:
— Пойдем посмотрим на шаттл, что доставил сюда сарошанцев.
Захариэль оглянулся на довольно ветхий аппарат, но корабль, привезший отвратительно толстого пассажира, не вызвал у него никакого интереса.
— Выглядит не слишком привлекательно, не так ли? — заметил Лютер, пересекая пусковую палубу.
Захариэль последовал за заместителем Льва.
— Механикумы, по-видимому, наблюдали за ним, пока шаттл приближался. Они сказали, что это устаревшая конструкция, известная на Терре еще до начала объединительных войн, после чего утратили всякий интерес, — сказал Захариэль.
— А, им совершенно чужда романтика истории, Захариэль, — сказал Лютер, обходя вокруг изрядно потрепанного корабля с огромными двигателями и выпуклой рубкой. — Ты же понимаешь, ему не одна тысяча лет. Сколько же поколений механикумов трудились, чтобы сохранить его в рабочем состоянии!
— Тогда ему место в музее, — предположил Захариэль, а Лютер тем временем нагнулся, заглянул под крыло и внимательно осмотрел нижнюю часть судна.
— Возможно, — согласился он. — Это последняя функционирующая реликвия ранней эпохи. Единственный корабль на Сароше, еще способный совершать путешествия в безвоздушном пространстве.
— Так зачем надо было им пользоваться? — спросил Захариэль. — Почему они не приняли предложенную Львом «Грозовую птицу»?
— Кто знает? — произнес Лютер и нахмурился, явно обнаружив нечто интересное. — Возможно, сарошанцы так заботились о нем, поскольку предвидели, что корабль может понадобиться в будущем.
— Для чего?
Лютер пролез под днищем шаттла на другую сторону, а когда выпрямился, Захариэль увидел, что заместитель командира Легиона сильно побледнел. Его лицо стало пепельно-серым, и Лютер смотрел на челнок с непонятным Захариэлю выражением.
— Что-то случилось? — спросил Захариэль.
— Мм? — протянул Лютер и взглянул на высокие арочные двери, через которые вышел Лев, уводя за собой делегацию Сароша. — А, Захариэль. Извини, я немного отвлекся.
— Все в порядке? — снова спросил Захариэль. — Ты плохо выглядишь, мой лорд.
— Все хорошо, Захариэль, — заверил Лютер. — А теперь иди, догоняй своих боевых братьев. Не стоит слишком долго оставаться вдали от них, если скоро, может, придется отправиться в бой. Знаешь, это плохая примета.
— Но я еще не все здесь закончил, — возразил Захариэль.
— Не важно, — настаивал Лютер. — Иди. Оставайся со своей ротой и не возвращайся, пока я тебя не позову. Ты меня понял?
— Да, мой лорд, — ответил Захариэль, хотя, по правде говоря, он никак не мог объяснить внезапной перемены в настроении Лютера.
Он направился к выходу с пусковой палубы, оставив заместителя командующего Легионом, пристально разглядывавшего прилетевший с Сароша шаттл.
— У вас существует обычай выбирать в командование людей небольшого роста? — весело спросил его высокоблагородие лорд-экзальтер, вместе со своей свитой остановившийся у огромного иллюминатора обзорной палубы. — Я так спросил, потому что человек, которого вы все называете магистром ордена, не так высок, как люди, состоящие у него в подчинении. И то же самое я заметил, знакомясь с другими людьми, представленными как лидеры флотилии.
Правитель указал на армейских офицеров, капитанов кораблей и других имперских представителей, собравшихся на эту встречу.
— И все они меньше, чем ваши ангелы, — продолжал он с самым простодушным и бесхитростным выражением. — Это такая традиция — посылать в бой только тех, кто рожден гигантами, а людей меньшего роста назначать офицерами?
— Дело вовсе не в традициях, — дипломатично ответил Лев, тогда как стоявший рядом магистр ордена Хадариэль сердито нахмурился. — Не все из нас рождены гигантами. Темные Ангелы принадлежат к братству Астартес. Мы стали такими в результате научных работ Императора. Для усиления физических способностей в наших организмах проведены некоторые изменения.
— А, так вы изменены, — медленно кивнул его высокоблагородие лорд-экзальтер. — Вы искусственно выращены. Теперь я понимаю. А как же ты, cap Хадариэль? Ты выше обычных людей, но не настолько, чтобы сравняться со своими воинами. Пожалуйста, скажи, почему так вышло?
— Мне не повезло, — ответил магистр. — К тому времени, когда я был избран, я был уже слишком стар, чтобы воспользоваться преимуществами геносемени. Вместо этого мое тело подверглось хирургическим изменениям и физическое состояние было улучшено.
Немиэль вместе с остальными воинами почетного караула стоял в другом конце зала, но достаточно близко, чтобы усиленный слух уловил суть разговора. Выбранная правителем Сароша тема заставила его поморщиться.
Конечно, его высокоблагородие лорд-экзальтер не мог знать, насколько сильно магистр ордена переживает тот факт, что ему не вживлены прогеноиды. Лидер сарошанцев наверняка непреднамеренно затронул эту тему, но она могла вызвать резкий ответ и несколько подпортить отношения между сторонами.
К чести Хадариэля, он удержался от любых высказываний и не дал повода заподозрить, насколько сильно его оскорбили слова гостя. Но Лев, все же опасаясь с его стороны эмоционального взрыва, решил переменить тему:
— Ты упомянул термин «искусственно выращенные». А в вашем обществе используются методы генетических изменений?
— Да, но я пришел сюда ради обсуждения более важных вопросов.
Правитель Сароша взмахнул рукой, словно отметая несущественную тему, и повернулся к обзорному окну. Выглянув наружу, он распростер руки, словно обнимая видневшийся внизу голубой шар Сароша.
— Не правда ли, этот мир прекрасен? Мне еще никогда не доводилось смотреть на него с такого расстояния. Конечно, в наших исторических книгах сохранились снимки планеты, сделанные с орбиты, но шаттл не поднимался над поверхностью уже более ста лет до сегодняшнего дня. Даже если бы я приказал подняться в космос, иллюминаторы в челноке едва ли больше моей ладони. Если бы не Империум, я бы никогда не увидел столь величественной картины. Благодарю вас за это. Когда я смотрю со стороны на знакомый с детства мир, вижу его океаны и континенты, передо мной открываются новые грандиозные перспективы.
— И это только начало, ваше высокоблагородие, — произнес избранный лорд-правитель Ферст. Он, вероятно, ощутил возникшую напряженность и шагнул вперед, поближе ко Льву. — Невозможно представить, какие чудеса мы будем творить в этом мире, когда он будет приведен к Согласию.
— Ах да. Согласие, — поморщился толстяк. — Очень интересный выбор слова. Термин означает процесс приведения планеты в соответствие с требованиями или предложениями Империума. А еще он означает уступки, гибкость, послушание. А если мы не проявим послушания, что тогда? Вы натравите на нас своих Ангелов, лорд-правитель? Уничтожите нас, если мы не выполним ваши пожелания?
— Ну, я… — Ферст откровенно смутился. — Как бы это сказать…
— Решение будет принимать не лорд-правитель, — прервал его Лев. — Решение остается за мной. Твой вопрос подразумевает существование каких-то сомнений, лорд-экзальтер. Но ты должен понимать, что целью нашего Крестового Похода является воссоединение утративших связи островков человечества. Нам бы не хотелось применять силу для приведения твоего мира к Согласию, но опыт подсказывает, что в некоторых случаях это необходимо. Иногда в силу своего невежества или потому, что их контролирует неподобающее правительство, люди вновь открытого мира пытаются оказать сопротивление. Но это не имеет никакого значения. Мы пришли вас спасти. Хотите вы этого спасения или нет, результат не зависит от вашего желания.
— А что вы скажете о нашем правительстве? — спросил его высокоблагородие лорд-экзальтер. Представитель Сароша отвел взгляд от иллюминатора и повернулся лицом ко Льву и имперскому командованию. — Как вы оцениваете правительство Сароша? Вы находите его подобающим?
— Решение еще только предстоит принять, — сказал Лев. — Должен сказать, мне нравится такой откровенный разговор. Как я слышал, ваш народ отличается склонностью к некоторого рода… неопределенности.
— Да, мы до сих пор не определились, — признал его высокоблагородие лорд-экзальтер, стойко выдерживая взгляд Льва. — Но теперь поняли, что настало время сделать окончательный выбор. Как я понимаю, Империум не поклоняется никаким богам. Более того, это запрещено. Это правда?
— Правда, — ответил Лев, несколько озадаченный столь резким поворотом в разговоре. — Но я не вижу, как это может влиять на наши проблемы. Мне говорили, что жители Сароша разделяют нашу точку зрения на религию. У вас нет ни священников, ни мест поклонения.
— А вот здесь вы ошибаетесь, — возразил лорд-экзальтер. — Наши храмы находятся в тайных убежищах, в лесах и пещерах, где посланники наших богов разговаривают с избранными представителями, Возвышенными. Мы более тысячи лет следуем их указаниям и в результате построили совершенное общество.
— И я узнаю об этом только сейчас? — раздраженно бросил Лев, поворачиваясь к избранному лорду-правителю и другим представителям Империума, но те были изумлены ничуть не меньше.
Лев снова обратился к лорду-экзальтеру:
— Вы скрыли это от нас?
— Да, скрыли, — подтвердил его высокоблагородие. — В этом нам помог тот факт, что вероисповедание для нашего народа — очень личное дело. Когда на нашей планете появились первые разведчики Империума, они не увидели в нашем мире никаких признаков религиозности, никаких грандиозных соборов или монастырей. Наши священные места остаются скрытыми, но только потому, что так приказали мелахимы.
— Мелахимы? — ошеломленно повторил Лев.
— Это наши боги. Они обращаются к Возвышенным, поскольку только те способны слышать божественные голоса. Но боги говорят лишь тогда, когда Возвышенные покидают цивилизацию и удаляются в глушь. Боги говорят Возвышенным, что должно быть сделано, и затем их слова доносятся до остальных членов нашего общества. Таким методом мы узнаем волю богов.
— Какая глупость! — воскликнул не на шутку рассердившийся Лев. — Вы же рациональные люди технологически развитого общества. Вы должны были видеть, насколько неразумны подобные суеверия.
— Вы слишком рано показали свое истинное лицо, — продолжал лорд-экзальтер. — Когда появились ваши разведчики, они с важным видом рассказывали, как разрушили власть религии и объявили ее детским суеверием. С того самого момента мы поняли, что вы — носители зла. Ни одно общество не может быть признано справедливым, если оно не признает верховенства божественной силы. Мирские истины лживы. Как только мы услышали, что Император объявил всех богов ложными, мы тотчас поняли его сущность. Он — лживый демон, воплощение обмана, посланник темных сил, сбивающий человечество с пути истинного.
Захариэль шагал по корабельным коридорам к временной казарме своего отделения и перебирал в уме все, что надо было сделать перед возвращением на «Ярость Калибана» и десантом на поверхность Сароша. Он ни на минуту не сомневался, что высадки войск на планету ждать осталось недолго, и предостережения Кургиса о том, что сарошанцам нельзя доверять, постоянно звучали в его ушах.
Внезапно он снова вспомнил странное выражение лица Лютера, когда тот вылез из-под шаттла сарошанцев, и стал гадать, что мог увидеть заместитель командующего Легионом, чтобы так…
Что?
Нервничать?
Захариэль, не замедляя шаг, опять вызвал в памяти бледное и растерянное лицо Лютера. Что же могло смутить такого героического воина, как Лютер? Чем больше он вглядывался в мысленный образ, чем пристальнее всматривался в его глаза, тем дальше проникало его сознание.
Он увидел в нем боль и печаль долгих лет, прожитых в тени другого человека.
Природные чувства Захариэля, усиленные тренировками под руководством брата-библиария Исрафаэля, помогли понять смысл переживаний, владевших Лютером.
Не доверяй им… И не поворачивайся к ним спиной.
Захариэль резко остановился от внезапного сильного приступа тошноты. Он ведь был Астартес и никогда не страдал от каких-либо болезней, поскольку улучшенный метаболизм автоматически компенсировал все отклонения, способные вызвать неприятные ощущения.
Однако в данном случае дело было не в физических отклонениях. Приступ вызвало сильное и внезапное предчувствие близкой угрозы.
Что еще хуже, он был абсолютно уверен, что об этой угрозе догадывается не он один, но только он намерен ее предотвратить.
На пусковой палубе было совсем тихо, что само по себе казалось необычным.
Захариэль шагнул через порог противовзрывной двери и огляделся в поисках постоянного персонала — техников, механикумов и грузчиков, обычно наполнявших помещение громкими голосами.
Но единственными звуками были легкий скрип, свист гидравлики и постоянный гул двигателей, и Захариэль тотчас понял, что его подозрения не были беспочвенными.
Что-то определенно пошло не так, как следовало.
Он пересек пусковую палубу и обошел вокруг шаттла сарошанцев, пытаясь найти в нем нечто необычное. Как он уже раньше сказал Лютеру, перед ним была устаревшая и почти забытая модель с громоздкими для такого маленького корабля двигателями.
Он заглянул под одно из крыльев, даже встал на четвереньки, надеясь увидеть то, что так взволновало Лютера.
Снизу от шаттла пахло машинным маслом и гидравлической жидкостью, пластины металла были привинчены довольно грубо, рабочие явно не заботились ни о красоте, ни о качестве. Поначалу Захариэль не обнаружил ничего необычного и решил забраться дальше, под самое днище.
Он нагнул голову, чтобы не стукнуться об отвисшую пластину, и…
Обернувшись, он внимательно осмотрел металлическую полосу. Крепления покрывал слой ржавчины.
Захариэль покачал головой. Просто чудо, что шаттл пробился сквозь атмосферу, но вряд ли можно ожидать, что он сумеет вернуться.
Продолжая осматривать днище, он вдруг понял, что необычно в этом шаттле. По крайней мере частично. Корабль не был предназначен для космических полетов, поскольку в днище не имелось тепловых щитов. Это было обычное воздушное судно, построенное для передвижения в пределах атмосферного слоя, чем и объяснялся увеличенный объем двигателей — вероятно, их переделывали, чтобы шаттл смог дотянуть до орбиты.
Любой, кто решился бы спускаться на поверхность без тепловых щитов, не дожил бы до приземления. При вхождении в плотные слои атмосферы корабль должен был обратиться в пылающий факел, и выделяемое тепло испепелило бы каждого, кто находился внутри, а затем и сам шаттл мог расплавиться, прежде чем рухнуть на землю.
Люди, прилетевшие на этом корабле, явно не собирались возвращаться на поверхность планеты.
Значит, их миссия должна закончиться здесь.
Захариэль выбрался из-под шаттла и ужаснулся: они приняли на борт врагов, притворившихся друзьями. Он снова взглянул на старинный корабль, впервые увидев в нем вражеское транспортное средство.
— Но чего они надеялись добиться? — тихо спросил он себя.
Горстка сарошанцев, высадившихся на борт «Непобедимого разума», едва ли могла справиться с одним Темным Ангелом, а на корабле их было достаточно много.
Так с какой же целью они предприняли свой визит?
Захариэль опять двинулся вокруг шаттла, постукивая кулаком по исцарапанному фюзеляжу, тихо урчавшим двигателям и выпуклой передней секции. Дойдя до крайней передней точки, он снова удивился странной форме носовой части. Ее контур никак нельзя было назвать удачным решением для любого судна, предназначенного для полетов в атмосфере.
Захариэль не был авиаинженером, но он достаточно учился, чтобы понимать влияние очертаний носа и крыльев воздушного корабля на его подъемную силу, а такая тяжелая передняя секция явно противоречила здравому смыслу.
Внимательный осмотр носовой части подсказал, что корабль был надстроен, поскольку краска и структура материала здесь заметно отличались от остального корпуса. Захариэль сделал шаг назад, окинул взглядом корабль и сразу понял, что к первоначальному варианту сверху и спереди была добавлена целая секция.
Захариэль ухватился за крышку одного из лючков и потянул. Как он и опасался, крышка оказалась приваренной, но Захариэль уже был уверен, что внутри скрыто нечто ужасное. Он сделал глубокий вдох, уцепился покрепче и дернул изо всех сил.
Металл прогнулся и треснул, но даже сварка не устояла перед мощью одного из лучших воинов Императора, и крышка в конце концов выскочила из гнезда. Захариэль отшвырнул вырванную пластину и через образовавшееся отверстие заглянул внутрь передней секции.
Он увидел множество толстых металлических брусков, установленных вокруг центрального стержня приблизительно метровой толщины. Стержень был закреплен массивными опорами из того же металла, а рядом мигало огоньками какое-то устройство.
— Это своего рода оружие, — произнес кто-то рядом с ним. — Я думаю, атомная боеголовка.
Захариэль рывком развернулся и уже был готов нанести удар кулаком. Рядом стоял Лютер, на его лице застыло выражение боли и грусти.
— Атомная боеголовка? — переспросил Захариэль.
— Да, — ответил Лютер, подошел ближе и заглянул в образовавшуюся пробоину. — Полагаю, что весь этот корабль — одна гигантская ракета.
— Ты знал об этом? — спросил Захариэль. — Почему ты ничего не сказал?
Лютер отвернулся, его плечи уныло опустились, словно он признал свое поражение. Затем он вновь взглянул на Захариэля, и тот поразился, увидев на глазах командующего слезы.
— Я почти решился, Захариэль, — произнес Лютер. — Я хотел сказать, но потом подумал, что все может стать моим: Легион, командование, Калибан. Все стало бы моим, и я больше не должен был бы делиться с тем, чья тень падает на все мои деяния.
— Лев? — воскликнул Захариэль. — Его подвиги велики, но и твои тоже!
— Может быть, они были бы великими, но в другой эпохе, — возразил Лютер. — Только если бы я не жил в одном отрезке времени с таким человеком, как Лев. Только в этом случае слава выводящего Калибан из тьмы была бы моей, но вместо этого вся она досталась моему брату. Ты не можешь себе представить, как грустно быть самым выдающимся человеком своей эпохи, а потом в один момент лишиться всего.
Захариэль видел, что Лютер не в силах сдержать поток слов. Преграда благородства и самообладания сдерживали эти чувства более десяти лет, но дамба рухнула, и истинные переживания Лютера хлынули наружу.
— Я никогда не подозревал об этом, — сказал Захариэль, и его рука опустилась на эфес меча. — И никто об этом не догадывался.
— Я и сам многого не понимал, — признался Лютер. — До того момента, когда увидел шаттл. Мне бы не пришлось даже пальцем пошевелить. Надо было просто уйти, и все, чего я жаждал, стало бы моим.
— Так почему же ты вернулся?
— Я приказал всем покинуть пусковую палубу и вышел сам, — рассказал Лютер, прикрыв глаза рукой. — Но не прошел и десяти шагов, как понял, что не смогу так поступить.
— И ты вернулся, чтобы предотвратить это? — с огромным облегчением спросил Захариэль.
— Да, — кивнул Лютер. — Так что можешь не хвататься за свой меч. Я понял, что служить столь великому воину, как Лев, большая честь и я — счастливейший из людей, поскольку могу назвать его братом.
Захариэль повернулся к шаттлу и содержащемуся в нем смертельно опасному грузу.
— И как же мы его обезвредим?
— Ах, — вздохнул Лютер, — вот этого-то я и не знаю.
— Ты зашел слишком далеко, — бросил Лев и потянулся за парадным мечом, висевшим у него на боку.
— Нет, это вы зашли слишком далеко, — возразил лорд-экзальтер. — Вы все мерзавцы, все до единого, — выпалил он с такой решимостью, что затряслись толстые щеки. — И единственная причина, по которой я терплю ваше общество, это возможность высказать мнение моего народа.
Ваш Империум — выдумка злобных людей, — продолжал он. — Ваши слова — сплошная ложь. Вы трусливы и бесчестны, а ваши ангелы… Ваши ангелы еще хуже, они произошли от скверных зверей. Это ложные ангелы, омерзительные и нечистые.
— Хватит! — взревел Лев.
Командующий Темных Ангелов пришел в ярость, его пальцы так сильно стиснули эфес оружия, что побелели суставы.
— Именем Императора…
— Я плюю на твоего Императора! — крикнул толстяк, и все собравшиеся чиновники Империума от такого оскорбления затаили дыхание. — И я плюю на Лиона Эль-Джонсона!
Его высокоблагородие лорд-экзальтер поднял руки, скрестил три пальца правой руки с пятью пальцами левой и прикоснулся ими к символу, начертанному на его лбу.
— Вы не люди, вы не достойны быть лидерами. Вы…
Ему не дали закончить.
Лев рывком обнажил сверкающий меч и, прервав речь лорда-экзальтера, рассек тело толстяка от плеча до самых бедер.
Захариэль все еще смотрел на загадочное устройство в передней секции шаттла, как вдруг огоньки замигали чаще и в центре сферы возникло пульсирующее красноватое сияние. Двигатели пробудились к жизни, и их гудение стало намного громче.
— Проклятие! — воскликнул Лютер.
