— Что представляют собой твои Ангелы? — спросил ее Дусан из-под неподвижной золотой маски, закрывающей все лицо. — Послушать их итераторов, так Темные Ангелы — самые отважные и воинственные. Они странствуют среди звезд и сеют разрушение. Надо ли нам их бояться?

— Вам нечего бояться, — ответила Рианна Сорель, проклиная в душе болтунов с Калибана и их склонность к преувеличениям.

Она едва удержалась, чтобы не нахмуриться, но вовремя вспомнила, что Дусан может видеть ее лицо, хотя сам скрывается за маской.

— Да, Темные Ангелы воюют против врагов Императора, но людей Сароша это не касается. Вы — часть Империума. Вы — наши братья.

— Звучит обнадеживающе, — кивнул Дусан. Развернувшись, он взмахом руки указал на город. — Мы приложили немало усилий, чтобы подготовиться к их прибытию и встретить гостей подобающим образом. Если они пришли разрушить наш город, это было бы огромной трагедией. Ведь он так красив, не правда ли? Он достоин твоего собирателя образов?

— Более чем достоин, — ответила она, поднимая пиктограф, висевший на ремне через плечо. — С твоего позволения я хотела бы сделать несколько пиктов, пока не изменилось освещение. Позже, когда я буду писать отчет, они мне очень помогут.

— Как пожелаешь.

Они стояли на балконе, под которым простирался Шалоул — планетарная столица Сароша. Рианна прибыла к Сарошу почти двенадцать месяцев назад, но в первое время ей редко позволяли спускаться на поверхность планеты. Несмотря на дружелюбное поведение обитателей Сароша и очевидное сходство их общества с культурой Терры, этот мир еще не был официально приведен к Согласию. Было очевидно, что имперские военные чины неохотно допускают на Сарош гражданских лиц, более того, как подозревала Рианна, значительное влияние на них оказывали руководители Астартес, в результате чего почти все прошения о посещении планеты были отклонены. Она не имела представления, была ли такая ситуация общей для всего Крестового Похода, но Астартес Четвертой флотилии всячески старались пресечь любые попытки запечатлеть состояние общества в мирах доимперского периода.

Рианна была композитором. Она слышала, что народные песни Сароша характеризуются незабываемыми мелодиями, исполняемыми на нескольких типах музыкальных инструментах, уникальных для этого мира, но вся информация поступала к ней из вторых рук, только из бесед с солдатами Имперской Армии, часто посещавшими планету.

До сих пор ей еще не приходилось слышать музыку Сароша, но Рианна уже лелеяла мысль о создании симфонии, в которой местные напевы соединились бы с помпезной музыкой Империума, которая в данный момент пользовалась большой популярностью. Но до тех пор, пока она сама не услышит эти мелодии, невозможно определить, насколько реален ее план.

А пока, в поисках вдохновения, она занялась съемкой города.

Дусан прав, Шалоул великолепен.

Солнце уже садилось, и в ответ на сгущавшиеся сумерки город самым прекрасным образом начинал сиять по мере зажигания ярких светящихся шаров. В отличие от других городов, Шалоул не обладал общей осветительной системой. Вместо этого по приказу отцов города каждый житель при выходе из дома обязан был иметь при себе три парящих в воздухе шара-фонаря, освещавших путь.

Мужчина, женщина или ребенок, любой житель Шалоула, выходил на улицу только в сопровождении трех ярких огней, висящих над головами. Сейчас, когда тысячи людей направлялись в закусочные, бары или просто совершали вечерние прогулки, с балкона, где стояла Рианна, зрелище производило ошеломляющее впечатление.

Казалось, весь город был населен далекими танцующими огоньками, как будто внизу слегка колыхалось целое море спустившихся с неба звезд. Это было очень необычно, но на этом чудеса не заканчивались.

В противоположность многим городам, виденным Рианной на Терре или в других районах Галактики, Шалоул не казался тесным. Это был город открытых горизонтов.

И он не был грязным. С первого же мгновения знакомства с Шалоулом Рианна поняла, как легко здесь жить. Город изобиловал широкими бульварами и открытыми площадями, парками и зелеными газонами, красивыми статуями и великолепными дворцами.

Рианна была знакома с городами-ульями, с теснотой и убожеством скученной жизни, когда все живущие постоянно ощущают давящее присутствие своих соседей. В Шалоуле не было ничего подобного.

Из всех, что она успела повидать, это место казалось самым приятным и располагающим к спокойствию.

Сарошанцы утверждали, что уже более тысячи лет не знали войн, и архитектура их городов в полной мере подтверждала это заявление. По периметру города не было никакой стены, не было видно и других оборонительных сооружений.

В тех редких случаях, когда Рианне удавалось получить разрешение посетить город, она не испытывала и намека на смутное беспокойство или хоть какую-то угрозу, обычно ощущаемую в первое время в чужих городах.

Улицы Сароша дышали спокойствием и безопасностью.

Возможно, Астартес противились всем попыткам увековечить образ местного общества как раз из-за этой гармонии и упорядоченности. Даже с первого взгляда становилось очевидно, что Шалоул — превосходное место для жизни. То же самое можно было сказать и об остальной территории Сароша. Вероятно, Астартес опасались неизбежных сравнений между прошлым и настоящим, которые могли возникнуть после приведения планеты к Согласию и установления законов Империума.

Рианна удивилась своим странным мыслям. Она была такой же подданной Империума, как и Астартес, и все-таки сомневалась в целесообразности их миссии. Люди Сароша казались вполне довольными своей жизнью. Какое право имперцы имели ее изменять?

Она решила, что на ее мысли влияет город. Это место очаровывало. И дело не только в архитектуре и парящих фонарях. Очарование ощущалось абсолютно во всем. По обе стороны от балкона стены были укрыты вьющимися растениями с пышной темно-зеленой листвой и яркими пурпурными цветами. Они источали пьянящий аромат, который распространялся в ночном воздухе и, казалось, обладал успокаивающим действием. Легко было представить, что это место и есть рай.

— Ты удовлетворена? — спросил ее Дусан.

— Удовлетворена?

Он показал на пиктограф в ее руках.

— Ты перестала работать на своей машине. Ты получила все, что хотела?

— Да, — кивнула Рианна. — Но эта машина записывает не только изображения. Она может записать и звуки. Я надеялась услышать несколько примеров вашей музыки.

— Моей музыки?

Лицо Дусана под маской увидеть было невозможно, но вопросительные нотки в его голосе были такими же очевидными, как и его слабое знакомство с грамматическими нормами готика.

— Это какая-то метафора? Я ведь не музыкант.

— Я имела в виду музыку вашего народа, — объяснила Рианна. — Мне говорили, что она особенная. Надеюсь, я что-нибудь услышу.

— На сегодняшнем торжестве будут музыканты, — заверил ее Дусан. — В честь прибытия Темных Ангелов наши правители организовали всепланетное празднество. Уверен, когда мы посетим торжество, ты услышишь музыку, достойную записи. Это известие тебя радует?

— Да, я рада, — ответила Рианна.

Она уже заметила некоторую напряженность в разговоре сарошанцев, еще не совсем освоившихся с тонкостями недавно изученного наречия. В некоторых других мирах, как только объявлялось, что местное население обязано выучить готик и использовать его в качестве государственного языка, часто возникала враждебная реакция.

На Сароше, напротив, государственный язык Империума встретил самый теплый прием. Рианна уже видела в Шалоуле несколько дорожных знаков, написанных на готике, и, как говорили, ученые уже приступили к переводу на официальный язык Империума самых известных литературных трудов.

Этот факт еще раз подтверждал добрую волю народа Сароша, проявленную с момента появления на орбите имперских кораблей. И Рианна снова поразилась несуразности возникшей ситуации. Несмотря на добродушный прием, оказанный жителями Сароша силам Империума, их планете до сих пор отказывали в официальном подтверждении Согласия.

Рианне были известны распространившиеся по флотилии слухи о чудовищной бюрократии Сароша, но она считала, что имперская бюрократия ничуть не лучше. Сарошанцы снова и снова демонстрировали свою добрую волю и миролюбивые намерения и всячески подтверждали свое желание стать частью человеческого братства.

Как же можно было им не доверять?

Кургис настаивал, что сарошанцам нельзя доверять. И уже после неполного дня, проведенного на орбите Сароша, Захариэль и сам почувствовал, что Белый Шрам дал ему дельный совет насчет обитателей этой планеты.

У него не было никаких доказательств в подтверждение этой догадки. Всего лишь инстинктивное ощущение, предчувствие, рожденное его растущим псионическим потенциалом.

Если бы Захариэля попросили высказать свое мнение о Сароше, он бы не нашел ничего, что оправдывало бы его сомнения. Обычно он был более доверчив. Он был благородным человеком, но одним из его недостатков, из-за которого он частенько попадал в ловушки, была вера в благородство всех окружающих.

Немиэль обладал более подозрительным складом характера и всегда пытался разузнать о мотивах других людей. Захариэль принимал всех такими, какими он их видел. Как истинный воин, он питал отвращение к лицемерию и двусмысленности. И все же, не имея ничего, что оправдывало бы его реакцию, он с первой же встречи отнесся к сарошанцам с недоверием.

Возможно, причиной тому были их маски.

Постоянное ношение масок являлось для взрослых и детей Сароша нормой общественного поведения. За исключением самых интимных и личных моментов жизни, сарошанцы всегда скрывали лица — не только на публике, но и в собственных домах. Захариэль слышал о многих необычных традициях в заново открытых мирах, но привычка сарошанцев постоянно носить маски казалась ему самой удивительной.

Эти личины были твердыми и украшались золотом. Они полностью закрывали лицо, оставляя открытыми лишь уши и волосы, и каждая маска обладала привлекательными чертами стилизованного лица, одинакового и для мужчин, и для женщин. Они напоминали Захариэлю принятые в некоторых мирах посмертные глиняные слепки, снятые с голов только что усопших людей.

Подобные изображения всегда оставляли в его душе ощущение какой-то пустоты. Они повторяли размеры и очертания лица, но после смерти не могли передать истинную сущность человека, с которого снимался слепок. В них недоставало жизни, выразительности, мелких деталей, что превращало посмертные маски почти в карикатуры.

Те же самые чувства вызывали маски сарошанцев. Захариэль был уверен, что поэт смог бы отыскать стихотворные метафоры и объяснить, что те скрываются за своими масками от жизни, но сам он видел только существующий в обществе обычай всеобщей скрытности.

Захариэль не был поэтом, но и он понимал, что лицо — это важный элемент человеческого общения; оно тысячами мимолетных изменений выдавало настроение и чувства своего владельца. А в общении с сарошанцами представителям Империума было отказано в источнике важной информации и приходилось иметь дело с пустыми, постоянно улыбавшимися фасадами.

Нет ничего удивительного, что в процессе приведения к Согласию возникли трудности.

Кроме того, источником сомнений стало уголовное делопроизводство Сароша, вернее, его полное отсутствие.

И на этот факт внимание Захариэля обратил Кургис.

— У них нет тюрем, — сказал Белый Шрам на праздновании передачи командования. — Одна из наших наблюдателей заметила это, исследуя результаты съемок Шалоула с воздуха. Она проверила карты всех других поселений и обнаружила то же самое: никаких тюрем, ничего похожего на места содержания заключенных.

— Не во всех мирах преступников держат в тюрьмах, — заметил Захариэль.

— Верно, — кивнул Кургис. — Мы и сами так поступали на Хогорисе. В прошлом, еще до прихода Империума, мы следовали простому закону. Это был суровый обычай, обусловленный местными обстоятельствами. Человек, совершивший преступление, мог быть до смерти забит камнями. Или ему подрезали сухожилия, или оставляли умирать в пустыне, без воды, пищи и оружия. Если кто-то убивал другого человека, он становился рабом и служил семье погибшего на протяжении нескольких лет, пока не отработает долг крови. Но сарошанцы считают себя цивилизованной нацией. Насколько я знаю, простейшее правосудие не применяется в развитом обществе. Люди обычно усложняют процесс.

— А никто не спрашивал у них объяснений по этому поводу?

— По словам сарошанцев, преступления в этом мире случаются крайне редко. А когда правонарушения все же совершаются, виновных обязывают работать дополнительные часы на бюрократической службе.

— Даже убийц? — нахмурился Захариэль. — Это ни на что не похоже.

— Есть еще кое-что. В процессе приведения к Согласию логисты нашей флотилии запросили на Сароше данные переписи за последнее десятилетие. Я плохо запоминаю цифры, брат, но кое-что из доклада логистов командованию осталось в памяти. Основываясь на уровне рождаемости и количестве смертей, указанных в сведениях, было установлено, что число жителей на Сароше должно быть больше, чем указано. Когда мы задали вопрос, правители Сароша стали клясться, что в перепись вкралась ошибка.

— А о какой цифре шла речь? — спросил его Захариэль.

— О восьми процентах, — ответил Кургис. — Знаю, на первый взгляд может показаться, что это не так уж и много, но, если подсчеты верны, это означает, что на Сароше за последние десять лет пропало не меньше семидесяти миллионов человек.

Ночь выдалась великолепной. Она шла по улицам и бульварам Шалоула и любовалась прекрасными и непривычными видами. Празднество, о котором говорил Дусан, было в полном разгаре. Толпы людей в масках заполнили улицы, по проезжей части ритмично двигались ослепительно-яркие процессии танцоров в диковинных костюмах, с воздушными змеями и развевающимися бумажными лентами.

Рианна увидела жонглеров и клоунов в раскрашенных масках, акробатов и фокусников, шутов и мимов, встретила карликов и великанов, шпагоглотателей и укротителей огня, а кроме всего этого, она услышала музыку.

Странные звуки донеслись из карнавальной толпы. Песни сарошанцев оказались красивыми и сложными. В них беспрестанно менялась тональность, от сложного рисунка гармонии мелодия переходила к явному диссонансу, выражая попеременно то печаль, то бурную радость.

Рианна услышала звучания, о существовании которых даже не подозревала, словно эта необычная музыка загадочным образом расширила диапазон ее слуха. И в основе музыки, почти незаметные, звучали изумительные ритмичные вариации, каких она никогда не встречала.

Прислушиваясь к звукам Сароша, Рианна впервые в жизни поняла, насколько великолепной и совершенной может быть музыка. Она всю свою жизнь училась законам композиции, но ничего из написанного ею и отдаленно не могло сравниться с изумительными звуками, огласившими улицы города.

Дусан шел рядом с ней, придерживал за локоть и направлял в толпе. Еще днем, перед самой высадкой, Рианна узнала, что сарошанцы приставили к каждому из них персонального проводника, чтобы гости не заблудились. Она подозревала, что Дусан намеревался также выполнять и роль охранника — он не отходил от нее ни на шаг и ограждал от мелких неприятностей.

В самом начале, когда они только встретились, Рианна спросила его, чем он занимается, и Дусан ответил, что он профессиональный толкователь. Насколько она поняла, его профессией являлось толкование различных документов. Из-за непомерно разросшегося чиновничьего аппарата правители Сароша нередко и сами бесповоротно запутывались, разбирая донесения десятков и сотен чиновников, у каждого из которых имелось собственное мнение по поводу законов и уставов.

Подобные ситуации иногда вызывали затяжные дискуссии, продолжавшиеся по двадцать лет и более, так что и сами участники споров нередко забывали, какой вопрос вызвал столь упорные разногласия.

В таких случаях приглашали профессионального толкователя, который исследовал все материалы диспутов и давал объяснения спорящим сторонам, пока они снова не улавливали суть дела.

Эта система могла показаться очень странной, зато у Рианны никогда еще не было столь приятного эскорта. В первые месяцы присутствия имперцев, в тех редких случаях, когда она получала разрешение на посещение поверхности, Рианне приходилось ходить в сопровождении половины отделения солдат Имперской Армии, шагавших за ней следом, словно надоедливые сердитые тени.

Это раздражало само по себе, не говоря уж о том, как трудно было установить контакт с местными жителями, когда у тебя за спиной маячит отряд вооруженных людей.

К счастью, в последние несколько месяцев по настоянию избранного лорда-правителя Ферста командование флотилии установило менее жесткий порядок. Пусть планета Сарош и не была на сто процентов приведенной к Согласию, ее признали достаточно безопасной, чтобы разрешить имперским представителям посещать поверхность без вооруженного эскорта.

В то же время, надеясь навести мосты между местным населением и подданными Империума, командование армии и флота разрешило своим воинам спускаться в увольнение на поверхность Сароша.

— Пойдем сюда, — сказал Дусан.

В какой-то момент поздним вечером он стал настойчиво направлять ее на определенные улицы, словно стремился к какой-то цели. Пальцы Дусана крепче сжимали ее локоть, но Рианна этого почти не замечала. Опьяненная музыкой и ароматом пурпурных цветов, она некоторое время позволяла себя вести.

— А куда мы идем? — наконец спросила Рианна, смутно осознавая, что ее речь становится неразборчивой.

— Здесь есть место, где музыка будет еще лучше, — ответил Дусан из-под маски. — Надо пройти еще немного.

Он ускорил шаг, и Рианне приходилось торопиться, чтобы поспеть за проводником. Она оглянулась вокруг и вдруг поняла, что просторные бульвары сменились путаницей узких извилистых улочек.

Стало темно. Летающие фонари, еще недавно парящие над их головами, остались позади, на каком-то из перекрестков. Они оказались одни на улице, освещенной только неярким сиянием серебристого серпика луны.

Несмотря на темноту, Дусан не замедлял шага. Казалось, он точно знал, куда направляется.

— Дусан? Мне здесь не нравится. — Рианна обнаружила, что с трудом ворочает странно онемевшим языком. — Я хочу вернуться.

Он ничего не отвечал. Уже не пытаясь что-либо объяснить, Дусан буквально тащил ее за собой, и Рианна ощущала, как тело постепенно перестает ее слушаться. Она поняла, что Дусан каким-то образом сумел ее отравить. От сильного запаха цветов стало трудно дышать.

Цветы. Возможно, их аромат всему виной. Женщина спотыкалась и с трудом переставляла ноги, о борьбе с Дусаном не могло быть и речи.

— Дусан… — Собственный голос слышался откуда-то издалека. — Почему?

— Прости. Иначе было нельзя. Мелахимы объявили вас нечистым народом. Нельзя допустить, чтобы ваши лживые ангелы нас осквернили. Ты будешь нашим оружием против них, и, боюсь, тебе будет больно. Это может показаться жестокостью, знаю, но будь уверена, ты послужишь высокой цели.

Они свернули за угол и оказались во дворе. Рианна увидела впереди ручную тележку, с каких во время праздников обычно продавались бутылочки с напитками. Рядом с тележкой виднелись две фигуры в мешковатых костюмах, украшенных бантами и лентами.

Завидев их, Дусан разжал пальцы, и Рианна беспомощно рухнула на каменный пол. Она услышала, как Дусан бросил несколько резких приказов на местном наречии, а потом обе фигуры направились к ней.

В их движениях отчетливо чувствовалось нечто странное, даже просторные костюмы не могли скрыть неправильной походки. Оба существа шли как-то боком, а их руки и ноги сгибались под необычным углом.

Их вид наводил на мысли о рептилиях.

Эти существа казались Рианне нереальными. Чем ближе они подходили, тем больше она убеждалась, что перед ней не люди. Но тело оказалось окончательно парализованным, и она могла только смотреть, как странные фигуры остановились по обе стороны от нее. Два наряженных клоунами существа одновременно нагнулись, чтобы ее поднять, и в этот момент маска на мгновение соскользнула с головы одного из них.

Она увидела его истинное лицо.

Несмотря на паралич, Рианна испустила вопль.