Еще полдюжины зверей продолжали битву, но почти все были при последнем издыхании, а рыцари Ордена добивали их длинными копьями и наносили последние удары выстрелами из пистолетов, поражая извращенные создания эволюции одного за другим. Рыцари Волка скрылись в замке, предоставив зверям выполнять за них опасную работу, и Захариэль ощутил в душе гнев на воинов, павших настолько низко, что они презрели идеалы чести и мужества и прибегли к недостойной тактике.

Но однако не все великие звери поддавались натиску рыцарей. В самом центре двора отвратительное, похожее на ящерицу существо трех метров высотой и около полутора метров в обхвате разбрасывало рыцарей, словно неудержимый смерч. Устрашающая пасть на огромной голове не могла закрываться до конца из-за обилия торчащих кривых клыков, а на месте глаз вращались два мутно-голубых шара, истекающих густой слизью.

Лапы чудовища бугрились массивными мышцами, а длинный хвост с жесткими наростами и острыми иглами на конце уже был обагрен кровью убитых.

Вокруг него собралось множество рыцарей с копьями, но толстая шкура с выступающими шипами не поддавалась их оружию. Сар Лютер пытался подобраться как можно ближе, чтобы поразить относительно мягкий живот, однако при всей его массивности и громадном росте монстр оказался достаточно проворным, а низко расположенный центр тяжести обеспечивал хорошую устойчивость, чтобы с необычайной ловкостью отражать все его атаки.

— Как считаешь, мы можем им помочь? — спросил Немиэль, подняв свой меч на плечо.

— Думаю, мы должны попытаться, — ответил Захариэль. — Нельзя двигаться дальше, пока не убьем этого зверя.

Захариэль обернулся к уцелевшим воинам отряда.

— Проверь, как там cap Хадариэль, — обратился он к одному из них. — Хочу убедиться, что он жив. А остальные — за мной.

Рыцарь без промедления отправился к командиру, а Захариэль повел остальных к разбушевавшемуся монстру. Прямо у него на глазах один из атаковавших попытался поднырнуть под ужасной пастью и нанести удар копьем в горло, но был схвачен загнутыми зубами и перекушен пополам.

Чудовище проворно проглотило верхнюю половину человека, а нижнюю часть отшвырнуло в сторону. Мгновенная гибель рыцаря ужаснула Захариэля, и он крепче сжал эфес меча.

Удар мощного хвоста оборвал жизнь еще одного рыцаря, а второй погиб, раздавленный огромной задней лапой. На помощь подбежали еще несколько воинов, однако Захариэль видел, что они понапрасну жертвуют свои жизни в борьбе с невиданным зверем. Казалось, что никто из рожденных на Калибане не в силах одолеть это чудовище.

Едва такая мысль пришла ему в голову, как он увидел Льва, в сопровождении забрызганных кровью рыцарей идущего к центру внутреннего двора.

До сих пор Захариэль наблюдал его только в мирной обстановке, и во всем великолепии воинских доспехов Лев казался ему еще более могущественным, чем раньше.

Никогда еще он не видел гроссмейстера Ордена на поле боя.

Всем было известно, что Лев выше любого другого жителя Калибана, — это первое, что замечали в нем люди, но сейчас, когда он держал в руке окровавленный меч, развевающиеся волосы обрамляли лицо, а в глазах полыхало пламя битвы, Захариэль понял, что Лев больше, чем вообще может быть представитель человеческой расы. И это превосходство не было только физическим — в глаза бросалось и его духовное величие.

Ни одному человеку, каким бы сильным он ни был, невозможно было сравниться с колоссальной личностью Льва.

Освещенный огнями полыхающих за спиной пожаров, Лев казался Захариэлю самым удивительным и самым грозным существом на свете.

Джонсон без промедления повел своих воинов навстречу чудовищу, и рыцари повиновались ему, не проявляя ни замешательства, ни страха. Монстр, словно почуяв появление достойного противника, повернул в сторону гроссмейстера Ордена свою отвратительную приплюснутую голову.

В то же мгновение Лютер выхватил у стоящего рядом рыцаря длинное копье и ринулся вперед, прокатился под щелкающими челюстями и нацелился нанести удар в шею.

Лев в это время прыгнул вверх и направил меч в глаз зверя. Голова чудовища дернулась в сторону, отклоняясь от удара Льва, и тогда копье Лютера вонзилось в мягкий участок шеи.

Зверь испустил душераздирающий пронзительный рев, поразивший каждого рыцаря, находившегося во дворе. Воины попадали на колени, зажимая уши, но ужасный крик проникал в череп, несмотря на защиту шлемов. Даже лежавший под корпусом монстра Лютер, хотя и продолжал одной рукой сжимать древко копья, припал к земле, сраженный чудовищной вибрацией вопля агонизирующей твари. Из раны мощными толчками хлынула кровь и залила его с головы до ног.

Крик зверя ударил в мозг Захариэля с такой силой, что из его ушей брызнули струйки крови. Боль была настолько ошеломительной, что глаза затуманились слезами, но Захариэль упрямо держал их открытыми, поскольку перед ним происходило нечто необычайное.

Хотя все рыцари Ордена корчились в муках, вызванных воплем чудовища, на Льва этот звук не произвел никакого впечатления. Возможно, он обладал более совершенными органами чувств, чем его воины, или его колоссальная выдержка помогла справиться с последствиями звукового удара, но, как бы то ни было, Лев даже не отреагировал на крик.

Он прыгнул на спину зверя, используя наросты на его шкуре в качестве зацепок для рук и ног. Монстр, не переставая выть от боли, метался и таскал за собой Лютера, который в борьбе за свою жизнь продолжал изо всех сил цепляться за копье.

Несмотря на мучительные страдания и застилавшие глаза слезы, Захариэль тем не менее осознавал, что ему выпала огромная честь видеть, как его старшие собратья сражаются с исполинским зверем. Лев, продолжая карабкаться вверх, наконец поравнялся с головой рептилии. В воздухе сверкнула серебристая сталь опущенного острием вниз меча, и клинок вонзился в череп твари.

Только у Льва могло хватить силы на подобный удар.

Лезвие полностью вошло в голову, и гарда ударилась в толстую шкуру гигантской ящерицы. Чудовище сразу же затихло, и жуткий вопль, так поразивший рыцарей, оборвался.

Предсмертная судорога толчком выгнула туловище зверя, так что Льва сбросило с его спины. Лютер, с ног до головы покрытый кровью, выпустил древко копья и отполз от врага.

Внезапная тишина, наступившая после смерти чудовища, казалась странной и тревожной. Неожиданное отсутствие звука, словно окончание шторма после апокалиптического удара грома, вызывало беспокойство.

Рыцари начали постепенно подниматься с окровавленных каменных плит, все еще ошеломленные грандиозным сражением, которому стали свидетелями. Туша великого зверя содрогнулась от последнего рефлекторного вздоха и окончательно затихла.

Но вот из-за убитого чудовища показался Лион Эль-Джонсон, и рыцари разразились приветственными криками в честь своего лидера:

— Джонсон! Джонсон! Джонсон!

Пока Захариэль смотрел на Льва, принимающего поздравления товарищей, Лютер поднялся из лужи пролитой крови монстра. Во время борьбы шлем слетел с его головы и лицо превратилось в сплошную кровавую маску.

Крики в честь Джонсона не утихали, и Захариэлю на мгновение показалось, что в глазах Лютера промелькнула тень зависти. Но это выражение так быстро исчезло, что Захариэль даже не был уверен, было ли оно на самом деле, но он не сомневался, что лицо Лютера выдало его переживания.

Лев поднял руки, прося тишины, и голоса рыцарей мгновенно стихли.

— Братья! — закричал он, указывая на опустевшую платформу перед входом в замок. — Дело еще не закончено. Мы овладели стенами, но рыцари Волка все еще не побеждены. Они прячутся в замке, и мы должны выбить их оттуда огнем и мечом.

Гроссмейстер Ордена широким жестом обвел панораму кровавого побоища, разыгравшегося во внутреннем дворе, тела убитых воинов и туши поверженных зверей.

— Ни один человек, позволивший этим тварям делать его работу, не заслуживает снисхождения, — продолжал Лев. — Рыцари Волка утратили право на милосердие и должны быть безжалостно уничтожены. Мы займем замок, и никто из его защитников не останется в живых!

Замок внутри оказался странно пустынным, его помещения были затканы пыльной паутиной и дышали забвением, возбуждая в душе Захариэля гнетущее чувство. Они вдвоем с Немиэлем шли по узкому каменному коридору с гобеленами на стенах, освещенному мерцающими бронзовыми лампами.

Толстый слой пыли, скопившийся на всех поверхностях, как и вся окружающая атмосфера, свидетельствовал о многолетнем забвении. Откуда-то издалека доносился шум боя, но где именно шла схватка, определить было невозможно.

— Куда же все подевались? — спросил Немиэль. — Я думал, замок будет кишеть воинами.

— Мне кажется, они могут скрываться где угодно, — предположил Захариэль. — Замок очень большой.

Лион Эль-Джонсон разбил входную дверь одним мощным ударом меча, и рыцари Ордена хлынули внутрь. Разбившись на небольшие группы, они разошлись в разные стороны на поиски оставшихся врагов.

Захариэль и Немиэль выбрали ведущую наверх лестницу, надеясь отыскать достойных противников, на которых могли бы выместить свой гнев, но вместо врагов обнаружили только пустые залы и палаты под гулкими сводами, обветшавшие и явно давно покинутые.

— Постой, — прошептал Захариэль, поднимая руку. — Слышишь?

Немиэль склонил голову набок и услышал звуки шагов и скрип мебели, о которых говорил брат. Молодые люди переглянулись и устремились к широкой двустворчатой двери, из-за которой доносился слабый шум. Они остановились по обе стороны от входа.

Скрип и шаги послышались снова, и тогда Немиэль поднял руку с тремя растопыренными пальцами. Захариэль кивнул и стал следить, как брат по очереди загибает один палец, потом второй и, наконец, третий.

Немиэль с разворота ударил ногой в соединение между створками, сломал замок и распахнул двери.

Захариэль с воинственным кличем вихрем ворвался внутрь, держа наготове меч и пистолет. Он повел стволом справа налево, отыскивая любую цель, а меч держал прижатым к груди.

Перед ними открылся огромный сводчатый зал, все стены которого от пола до самого потолка были заняты полками с книгами, переплетенными в кожу. Ряд за рядом стеллажи уходили вглубь зала, а широкие столы перед ними были завалены свитками и пергаментами.

Здесь содержалось огромное количество информации, коллекция книг в десяток раз превосходила библиотеку Алдаруха. Сколько же времени потребовалось, чтобы собрать такую сокровищницу мудрости?

Захариэль и не подозревал, что на свете существует столько книг, да еще в пределах одного замка. Сводчатый потолок поддерживали длинные ряды прямоугольных колонн, и юноша догадался, что библиотека занимает весь этаж замка.

Единственным обитателем этого зала, насколько они могли заметить, был пожилой человек в белом одеянии, с седой головой и обвисшими серебристыми усами. Захариэль узнал в нем лорда Сартану, предводителя рыцарей Волка, которого Лион Эль-Джонсон, казалось, целую вечность назад принудил к войне во время встречи в Круглом Зале Алдаруха.

Лорд Сартана сидел за широким столом в резном деревянном кресле, покрытом волчьими шкурами, и при их появлении поднял голову от лежащих перед ним книг.

— Так, значит, за мной прислали безусых юнцов, — произнес он. — Сколько вам? Четырнадцать?

— Мне уже пятнадцать, — возразил Захариэль.

— Никакого уважения к традициям — вот самое скверное отличие вашего Ордена, мальчик, — покачал головой Сартана. — Да, согласен, это неприятно слышать. Особенно теперь, когда вы так поглощены этим проклятым крестовым походом против великих зверей.

— С твоей смертью поход будет закончен! — воскликнул Захариэль, ободренный нотками безысходности в голосе Сартаны. — Нам осталось очистить только Северную Чащу.

Лорд Сартана печально покачал головой:

— Попомните мои слова, все это закончится очень плохо. Мы еще даже не начинали платить за вашу глупость. Колоссальный счет неизбежно будет предъявлен, а когда это произойдет, многие пожалеют, что вы вступили на этот путь — слишком много шипов на дороге, слишком много ям и скрытых ловушек.

— О чем это ты говоришь? — спросил Немиэль. — Охота Льва преследует самые благородные цели.

— Вот как? — поднял брови Сартана, откидываясь на волчьи шкуры. — А вы не хотите узнать, в чем состоит ошибка Льва?

— Лев не ошибается, — враждебным тоном произнес Немиэль.

Сартана улыбнулся при виде абсолютной убежденности юноши.

— Первая ваша ошибка в том, что вы утратили уважение к традициям. Цивилизация подобна щиту, ограждающему нас от дикости, а традиции — это выпуклость в центре щита. Или, говоря иначе, традиции — это клей, цементирующий наше общество. Они придают нашей жизни определенный порядок. Они позволяют каждому определить свое место. Это жизненно необходимо. Без традиций люди стали бы ничем не лучше животных.

— Мы соблюдаем наши традиции, — возразил Захариэль. — Лорд Символ строго следит за их сохранением. Это вы позабыли о традициях, когда… прибегли к помощи великих зверей.

— Я думаю, вы скоро поймете, что именно Орден сделал первый шаг к разобщенности между рыцарскими братствами, — сказал Сартана. — Это произошло в тот день, когда вы начали принимать в свои ряды простолюдинов. Трудно себе представить… набирать претендентов среди низкорожденных. Полнейшая бессмыслица, по моему мнению. Но это еще не самое худшее из того, что вы наделали. Нет, самой большой ошибкой Льва было объявить охоту на всех великих зверей. Вот в чем состоит реальная опасность. И всем нам придется о ней пожалеть.

— Ты неправ, — заявил Захариэль. — Это самое славное мероприятие на Калибане за последнее столетие! Наши люди долгие века жили в страхе перед великими зверями. А теперь мы наконец навсегда устраним эту угрозу. Мы сделаем леса безопасными. Мы изменим наш мир в лучшую сторону.

— Ты искренне веришь в сказанное, мальчик, — фыркнул Сартана. — Вижу, мастера сполна набили ваши головы пропагандой. О, я не спорю, желание очистить леса от великих зверей может показаться грандиозным и благороднейшим начинанием. Но, к сожалению, реальность слишком часто не оправдывает наших ожиданий. Мы преследуем определенную цель — и вдруг с ужасом обнаруживаем, что достигли совершенно иного результата.

— Что ты хочешь этим сказать? — возмутился Немиэль, и оба брата шагнули к Сартане.

— Давайте на мгновение представим себе, что ваша кампания успешно завершена. Представим, что вы уничтожили всех великих зверей. В конце концов, вы неплохо начали. Джонсон и его последователи вели охоту в течение неполных десяти лет. Большинство великих зверей уже мертвы. Так что представьте, что вы убили их всех. А что потом? Что вы будете делать потом?

— Я… мы сделаем мир лучше, — с некоторой запинкой произнес Захариэль, не сразу сообразив, как сформулировать ответ.

Он всегда принимал как должное, что кампания Ордена преследует благородную цель, возможно, это самое грандиозное начинание за всю историю Калибана, но подыскать слова, чтобы выразить все свои чувства, оказалось непросто.

— Мы очистим новые земли под поселения и поля, — продолжил он. — И тогда можно будет произвести больше продуктов.

— Ты хотел сказать, что именно этим займутся крестьяне, — сказал Сартана. — Но что будет лично с тобой, мальчик? Что будет с рыцарскими братствами? Чем будем заниматься мы? Ты не видишь в этом проблемы?

— Нет, не вижу. Какие могут быть проблемы, если мир станет лучше?

— Я окружен слепцами, — резко бросил Сартана. — Я уже старик, но все же могу заглянуть в будущее дальше, чем любой из вас. Ну, хорошо, если вы не понимаете, в чем проблема, позвольте, я вам объясню. Сначала ответьте на простой вопрос: для чего на Калибане существуют рыцарские братства? Какую функцию мы выполняем?

— Как какую функцию? Мы защищаем людей, — ответил Немиэль.

— Совершенно верно. По крайней мере у одного из вас имеется мозг. А от чего мы их защищаем?

— От великих зверей, конечно, — ответил Захариэль. И внезапно он понял, к чему клонит Сартана. — Ох.

— Да, от великих зверей, — усмехнулся Сартана. — Я вижу, что на твоем лице мелькнули первые проблески понимания. Многие тысячелетия рыцари Калибана служили одной священной цели. Мы обеспечивали населению защиту от великих зверей. В этом была наша жизнь. В этом кроется причина нашего существования. Это была наша война, война, которая велась в лесах этой планеты на протяжении пяти тысяч лет. Таков порядок вещей, мой мальчик. Такова традиция, которая скоро исчезнет. Стараниями Ордена и Лиона Эль-Джонсона великие звери будут истреблены. А что же станет с рыцарями Калибана?

Лорд Сартана ненадолго замолчал, давая возможность Захариэлю и Немиэлю усвоить его слова. Затем он заговорил снова:

— Мы воины, мальчики. Война у нас в крови. Это наша жизнь. Мы — гордое и отважное племя. Так было всегда, так повелось от наших предков. Конфликт оправдывает наше существование. Мы охотимся, совершаем подвиги, сражаемся, и не только потому, что жители Калибана нуждаются в защите. Мы делаем все это, поскольку не можем жить иначе. Без опасностей в нашем сердце и в нашей жизни образуется пустота, бездна, которую невозможно заполнить, как бы мы ни старались. Мы плохо переносим мир. От недостатка активности мы можем зачахнуть. Бездействие вызывает у нас тревогу и беспокойство. Нам необходимо ощущать опасность. Нам необходимы сражения, приливы и отливы войн и трепет схваток не на жизнь, а на смерть. Без всех этих вещей мы чувствуем себя неполноценными.

— Это слишком пессимистичный взгляд, — заметил Захариэль.

— Нет, это реалистичный взгляд, — возразил Сартана. — Нам нужны наши великие звери, мальчик. Как ты думаешь, почему наш орден занимался их захватом? Мы старались спасти расу этих существ от вымирания! Ну вот, я и сказал самое главное. Возможно, это вас шокирует, но загляните в свое сердце, и вы поймете, что нам нужны чудовища, поскольку они определяют наше существование. Пока на Калибане остаются великие звери, мы будем героями, не станет их — и мы превратимся в пустое место. Нет, меньше, чем в пустое место.

— И вы держали чудовищ живыми? — не скрывая своего ужаса, спросил Захариэль.

— Конечно, — ответил Сартана. — Без великих зверей наша война закончится. И что тогда с нами станет? Каким будет наше будущее? Какими же мы будем воинами, когда не будет войны? Вот в чем состоит величайшая опасность, мальчики. Скука породит смятение, а смятение может обернуться гневом. Если война не будет занимать наши умы, мы станем изобретать новые занятия. И начнем нападать друг на друга, как стаи диких хищников. Я до этого не доживу, но я смотрю в будущее и вижу только тьму. Я вижу, как брат восстает против брата. Я вижу реки крови — и все из-за того, что нам не на что выплеснуть свою энергию, все из-за отсутствия великих зверей. Вот какое будущее уготовил нам всем ваш Орден. Хотя, по общему признанию, ваш обожаемый лидер действовал, исходя из лучших побуждений.

Захариэль и Немиэль приблизились к гроссмейстеру Братства Волка на длину меча, и лорд Сартана снисходительно усмехнулся:

— Не сомневаюсь, что вам приказано меня убить.

Захариэль кивнул.

— Может, я и стар, но, чтобы меня одолеть, потребуется больше, чем пара мальчишек.

— Посмотрим, — бросил Немиэль, обнажая меч.

— Нет, — ответил Сартана, доставая длинный охотничий кинжал. — Не посмотрим.

Захариэль направил дуло пистолета в лицо лорда Сартаны, но старик и не думал на них нападать. Предводитель рыцарей Волка быстро повернул кинжал и вонзил его себе в грудь, точно напротив сердца.

Захариэль выронил пистолет и ринулся вперед, чтобы подхватить тело лорда Сартаны, сползавшее с кресла.

Он уложил умирающего рыцаря на пол, и кровь из смертельной раны обагрила холодные каменные плиты библиотеки.

— Тебе ведь известно изречение насчет тьмы, не так ли? — прохрипел лорд Сартана. — Дорога к тьме вымощена благими намерениями.

— Да, я слышал это, — кивнул Захариэль.

— Возможно, кто-то должен был обратить внимание Льва на эти слова, — из последних сил прошептал Сартана. — Из добрых намерений или нет, но Лион Эль-Джонсон приведет Калибан к катастрофе. В этом я нисколько не сомневаюсь.

«И что тогда с нами станет? Что будет с воинами, когда не будет войны?» — так говорил лорд Сартана, и его лицо выражало мрачную уверенность.

В тот момент Захариэль, еще испытывая волнение ужасного дня, не обратил особого внимания на предсмертные речи старика.

Слова Сартаны вызывали беспокойство, даже тревогу, но тогда их легко было выбросить из головы. Лорд Сартана был старым и усталым человеком, черты его лица говорили о дряхлости и слабости. Легко было принять его предостережение за беспокойные блуждания мыслей, уже граничащих с безумием.

Эти слова можно было прогнать на какое-то время, но позабыть их оказалось не так-то легко. После окончательного разгрома Братства Волка проходили дни и недели, и тогда слова лорда Сартаны всплыли в памяти Захариэля.

С тех пор он часто будет размышлять над их смыслом и неоднократно удивится точности предвидения.

В самые мрачные моменты жизни Захариэль иногда будет задавать себе вопрос: а не была ли для него эта встреча одной из упущенных возможностей? Возможно, ему следовало передать это послание Льву или эмоционально более восприимчивому Лютеру?

Захариэль должен будет понять, что братство не гарантирует полной гармонии. Не важно, насколько крепки узы дружбы между людьми, насилие и предательство всегда найдут себе место.

Но пройдет немало лет, прежде чем он начнет вспоминать эти слова очень часто.

Он станет задавать себе вопрос: не мог ли он тогда изменить будущее?

Но к тому времени, без сомнения, станет слишком поздно.