13
Утром Мерси стояла на платформе вместе с прочими пассажирами, дожидаясь возможности снова сесть в поезд. Она заметила, что кое-кто отсутствует, но чутье тут было ни при чем, просто девушка привыкла видеть одних и тех же людей изо дня в день целую неделю. Теперь она обратила внимание и на новые лица: эти люди с любопытством разглядывали внушающую благоговейный трепет машину и обсуждали между собой, зачем состав прицепили к столь сложной штуковине.
Проводник выслушивал вопросы, а Мерси прислушивалась к его ответам, хотя и не знала, насколько им можно верить.
— Да, действительно, это военная машина. — Рука в форменной перчатке похлопала по боку котла. — Но это не означает, что проводится военная операция. Мы везем домой тела парней с западных территорий, а когда завершим миссию, паровоз отправится в Такому, где его переоборудуют под новую систему питания.
Кто-то из зевак спросил:
— В каком смысле?
— В настоящее время мы используем два вида топлива: дизель и пар. Это вполне обычная машина для своего класса, и, насколько я понимаю, южане довольно регулярно пользуются дизельными двигателями. В Такоме мы попытаемся перевести эту крошку на чистый дизель, как у них. Так мы станем мощнее, увеличим скорость и облегчим нагрузку — если все получится.
Мерси попыталась понять, отчего это жидкое топливо будет легче угля, но, впрочем, она изначально была склонна не слишком верить проводнику, поскольку его история несколько отличалась от той, что рассказал ей начальник станции в Сент-Луисе, плюс разговор с рейнджером, плюс телеграмма, не предназначавшаяся для ее глаз. Она не купилась на байку о том, что военная машина выполняет мирную миссию, и чем больше она смотрела на паровоз, тем больше убеждалась, что вся эта легенда — чистая ложь.
И вдруг на девушку снизошло озарение — и мысль показалась столь очевидной, что удивительно было, как это она не догадалась раньше. Она едва сдержалась, чтобы не броситься бегом, привлекая всеобщее внимание. Нет-нет, она медленно-медленно, шаркающей походкой, побрела в конец состава, к служебному вагону — и к вагону дополнительному, с закрашенными окнами, уныло приткнувшемуся позади. На платформе-сцепке стоял охранник, но никто из зевак не обращал на это особого внимания.
Естественно, Мерси не могла сказать, прибавилось тут что-то или убавилось, загрузили что-то в вагон или выгрузили из него. Но, заметив пожилого негра-носильщика, тихонько обратилась к нему.
— Извините, — сказала она, отвернувшись от охранника, который, хотя и не смотрел в ее сторону, но мог что-то услышать.
— Да, мэм. Чем могу вам помочь?
— Я тут призадумалась… А этот вагон вообще когда-нибудь открывают? Вынимают из него что-нибудь или, наоборот, кладут?
— О нет, мэм, — ответил старик тихо и серьезно. И покачал головой. — Никто из нас даже не приближался к нему; как только поезд остановился, нам было велено даже не касаться последнего вагона. Я даже слышал, что кого-то из солдат отругали — то ли за то, что подошли слишком близко, то ли за то, что пытались заглянуть в окна. Эта штука запечатана хорошо.
— О-о, — протянула девушка и, поблагодарив носильщика за потраченное время, побрела обратно к пассажирским вагонам, переваривая на ходу полученную информацию.
Если поезд развозит по домам тела погибших на войне, почему ни один гроб еще не выгружен? Маясь от желания поделиться с кем-нибудь подозрениями, Мерси заметила прислонившегося к одной из поддерживающих навес колонн рейнджера — с выражением лица человека, только что раскусившего лимон.
— Мистер Корман, — сказала она.
Он наверняка услышал, но даже не посмотрел на нее, пока Мерси не остановилась прямо перед ним.
— Что? — буркнул мужчина.
— И вам тоже доброго утречка, сэр.
— Вот и нет.
— В смысле? — удивилась медсестра.
Он мастерски сплюнул комок жеваного табака, так что тот шлепнулся у самого подножия соседней колонны, и не показал, но кивнул в сторону поезда, туда, где негромко переговаривались двое темноволосых мужчин, стоящих спиной к Мерси и Горацио Корману.
— Видите там?
— Что вижу? Эту парочку?
В этот момент один из мужчин резко обернулся, бросив на толпу подозрительный взгляд, и снова вернулся к тихой беседе. Черты его лица говорили о примеси индейской крови: чеканный профиль, кожа чуть темнее обычного для белых оттенка. Густые черные брови мужчина то ли расчесывал, то ли они сами росли неправдоподобно плавной дугой. Разговор велся не по-английски, это Мерси уловила, хотя и не могла разобрать ни одного конкретного слова. Речь текла в ином, более быстром ритме — а может, так только казалось, оттого что отдельные слоги ничего не значили для слуха девушки.
— Мексиканцы.
— Правда? — удивилась несколько сбитая с толку Мерси. — И что они здесь делают? Собираются ехать на поезде вместе с нами?
— Похоже на то.
— Возможно, вам следует поговорить с ними, — подумав, предположила медсестра. — Может, они тут по той же причине, что и вы?
— Не порите чушь.
— Почему это чушь? Вы хотите узнать, что случилось с их войсками; может, и они желают того же. Посмотрите на них — они, кажется, в форме. Может, они сами военные. — Мерси прищурилась, пытаясь отыскать знаки различия.
— Они не солдаты. Скорее, что-то вроде правительственных полицейских. Вы, вероятно, правы насчет того, зачем они явились сюда, но посодействовать поискам они не могут.
— Откуда вам знать? — почти возмутилась медсестра.
— Как я уже говорил вам вчера, им насчет этого дела известно не больше нашего. Я собрал всю доступную информацию, не побрезговав испачкать руки и накрутить кому надо хвосты. Я ближе к открытию правды, чем кто-либо на континенте, включая императорских ковбоев.
Мерси пожала плечами:
— Ну, они, как и вы, добрались сюда. Едва ли они так уж и ни на что не годны.
— Молчи, женщина. Они — проблема, вот и все. А я проблем не люблю.
— Что-то говорит мне, что это не вполне правда.
Усы мужчины дернулись в почти что улыбке, совсем как тогда, когда он обнаружил пистолеты под плащом медсестры.
— Может, и так. Но мне они не нравятся. Не к добру они появились, не к добру.
— Я, кажется, никогда еще не встречала мексиканцев.
— Они тираны и империалисты, все до единого. — Если бы во рту у него еще оставался табак, рейнджер, несомненно, выплюнул бы и его вслед за сентенцией.
— Видимо, вы пообщались с каждым из них, иначе откуда такая уверенность?
Рейнджер потянулся к шляпе, саркастически отдавай честь, и, конечно, ушел бы от разговора, но Мерси остановила его:
— Эй, позвольте-ка мне спросить вас кое о чем. Вам известно что-либо о… о поезде? — озвучила она одно из своих предположений. — О поезде под названием «Шенандоа»?
— Да, я слышал о нем.
— Это… — Она не знала, что хочет из него выудить, и тем не менее закинула удочку наугад: — Это какой-то особенно скорый поезд?
— Насколько мне известно. Катается для ваших южан, кажется. Предполагается, что он быстрейший из быстрейших.
Корман говорил о легких модифицированных машинах, славящихся своей скоростью. Их разработали и производили в основном в Техасе, некоторые модели были экспериментальные, поскольку Техасцы изыскивали разнообразные способы использования своей нефти.
Мерси задумчиво кивала, прикидывая, что именно из узнанного ею стоит рассказать рейнджеру. Он уже объяснил, что ему плевать, чего южане хотят от поезда. Впрочем, Корман опять-таки мог и солгать, тем более если считал, что на борту шпион. Но в любом случае открыться ей больше некому.
Она все еще думала, когда он сказал:
— А чем, собственно, вызван ваш вопрос?
Она ответила бы, если бы резкий гудок не спугнул мгновения, заставив нескольких стоящих на платформе ребятишек зажать уши и скорчить рожицы, а топчущихся без толку взрослых сбиться в кучу поближе к пассажирским вагонам в предвкушении посадки.
— Не важно, — отмахнулась Мерси. — Поговорим об этом потом.
Она отошла от него и присоединилась к напирающей толпе. Людей стало больше, и кто-то мог заметить, что она сговаривается о чем-то с рейнджером; и хотя она единственная знала, что он рейнджер, все уже поняли, что мужчина — техасец, а Мерси не хотелось, чтобы и к ней относились как к парии. Однако она понимала, отчего он предпочитает умалчивать о своем статусе блюстителя правопорядка: у военных своя иерархия. Им не нравится, когда кто-то, не вписанный в их систему, вертится поблизости, носит оружие и на вполне законном основании не обязан подчиняться ничьим приказам. Но ему могли бы устроить веселую жизнь, особенно в таком «замкнутом» транспорте.
Снова оказавшись в поезде, Мерси с удивлением отметила, что миссис Баттерфилд и мисс Клэй опередили ее и уже сидят в купе. С неменьшим удивлением она обнаружила, что двое мексиканцев разместились тут же, в ее вагоне. Две дамы напротив даже не перешептывались, а обсуждали новичков в полный голос.
— Я слышала, они говорили по-испански, — заявила миссис Баттерфилд. — Естественно, я не поняла ни слова, но вот тот юноша, что повыше, он выглядит почти белым, не так ли?
— Он может быть белым, — заметила Теодора Клэй. — В Мексике масса испанцев.
— Почему? Разве там не произошло что-то вроде… не знаю… революции? — неуверенно протянула миссис Баттерфилд.
— Даже несколько. Но интересно, отчего они в поезде, едущем на северо-запад? Направление определенно не то, вам не кажется? И одеты не по погоде, точно говорю.
— А почему бы не спросить их, — предложила Мерси, — если вам и вправду хочется знать?
Миссис Баттерфилд содрогнулась и наградила Мерси взглядом, говорящим: «О небеса, девочка! Я думала, что знаю тебя!» Вслух же она проговорила:
— Я не склонна сейчас заводить новых друзей, тем более таких странных. Кроме, того, они едва ли говорят по-английски. И к тому же они все католики.
— Могу поспорить, по-английски они говорят, — возразила Мерси. — Очень трудно, не зная языка, расспросить о дороге, а они благополучно добрались до нашего севера.
Мисс Клэй изогнула вползшие на самый лоб брови:
— Тогда почему бы вам не потолковать с ними?
Мерси откинулась на спинку своего сиденья:
— Это ведь вам до смерти любопытно было узнать. Я только сказала, что если вам так уж неймется, то можно и спросить.
— Почему? — спросила мисс Клэй.
Мерси не поняла:
— Что — почему?
— Почему вам не интересно? Мне кажется, интерес тут вполне естественен.
Медсестра прищурилась и парировала:
— Я в чужие дела не лезу, мне и своих достаточно, вот и все.
Но ближе к вечеру Мерси отправилась поужинать в вагон-ресторан и обнаружила там мексиканцев, сидящих за столиком с капитаном Макградером и раненым (но относительно годным к несению службы) Моррисом Комстоком. Моррис улыбнулся медсестре и помахал рукой, а капитан кивнул, что послужило подходящим поводом присоединиться к компании. Девушка, заказав чашку чаю, печенье и крошечный горшочек джема, отнесла их к освобожденному мужчинами месту.
— Джентльмены, — кивнула она, усаживаясь и пытаясь встретиться взглядом с мексиканцами, просто ради новизны.
Кажется, они сочли ее присутствие несколько обременительным, но повели себя воистину по-джентльменски (не зря же она так обратилась к ним), пробормотав в ответ приветствия.
— Миссис Линч, — заговорил капитан. — Рад снова видеть вас. Мы тут беседовали с этими ребятами. Они из Мексики.
Моррис подхватил:
— Мы по-дружески предупредили их. О техасце, который едет в шестом вагоне. Надеюсь, чванливый ублюдок не создаст им проблем.
Похоже, солдата весьма радовала возможность в очередной раз обругать рейнджера.
Макградер откашлялся, прочищая горло, и сказал более дипломатично:
— Насколько я понимаю, вы знакомы с вышеупомянутым республиканцем. Прибыли на одном пароходе в Сент-Луис, верно?
— Да, именно так. Только, кажется, я про это не упоминала. Откуда вы узнали?
— Мисс Клэй обмолвилась как-то мимоходом.
— Понятно.
— Сеньора, — проговорил один из двух мексиканцев, тот, чья кожа была темнее, а брови необычайно аккуратны, — пожалуйста, позвольте представиться: Хавьер Томас Игнасио Гальяно. — Свои имена он произнес единым духом, и прозвучали они как музыка. — А мой компаньон — Федерико Мария Гонсалес Портилла. Мы… инспекторы. Из Мексиканской империи. Мы не намеревались вызвать в поезде суматоху; мы лишь проводим расследование, пытаясь выяснить, что случилось с исчезнувшим легионом наших солдат.
Мерси обрадовалась, что он так хорошо владеет языком. Ей не пришлось напрягаться, чтобы понять его, и она не ощущала идиотского желания говорить как можно громче, так что произнесла обычным голосом:
— Я слышала об этом — и читала в газетах.
Второй инспектор, коллега первого, подтвердил:
— Да, мы осведомлены о том, что печаталось в ваших газетах. Это великая загадка, не так ли?
— Воистину великая, — согласилась Мерси, чуть трепеща от разговора с чужаком. Северян и южан она знала как облупленных, но никогда раньше не встречала никого из совершенно другой страны. За исключением Гордона Рэнда, хотя его можно не принимать в расчет.
Инспектор Гальяно скомкал салфетку.
— Если бы мы только знали, что произошло там, на западе Теджаса.
Видимо, так произносилось название республиканского штата в Мексике.
— Что вы имеете в виду? — уточнила Мерси.
— Случилось что-то, что сбило их с курса, — пояснил он. — Направило через жаркие земли — и к северу, в горы. Мы выяснили, что они добрались до территории… э… — Он запнулся, подыскивая английское слово, но так и не нашел.
— Юты, — помог инспектору Моррис Комсток. — Где живут мормоны со всеми своими женами.
— Мормоны, да. Религиозные люди. Некоторые из них сообщили нам… ужасные вещи.
Мерси чуть не забыла, что она, предположительно, не в курсе дела, но успела прикусить язык прежде, чем изо рта вырвалось восклицание насчет каннибализма, после чего кто-нибудь обязательно поинтересовался бы, откуда у нее подобная информация. Вместо этого, она сказала:
— Да, печально. А есть у вас хоть какие-нибудь идеи насчет того, что могло случиться? Думаете, техасцы сделали что-то… опрометчивое?
Лоб инспектора Портиллы пошел морщинами: мужчина пытался осмыслить слово «опрометчивый» и, видно, догадался по контексту:
— Такая вероятность всегда есть. Но в данном случае мы не думаем, что дело в этом. Мы получили сообщения, что некоторые техасцы тоже вовлечены.
— Какие сообщения? Ужасные сообщения?
— Столь же ужасные, да. Мы считаем… — он обменялся взглядом с инспектором Гальяно, который кивком разрешил поделиться информацией, — что это, возможно, какая-то болезнь.
— Вполне возможно, — мудро вставила Мерси. — Или… яд, например. — И, предваряя вопросы о ее чрезмерном интересе, добавила: — Я медсестра. И интересуюсь разными снадобьями.
— Медсестра? — повторил инспектор Гальяно. — Нам говорили, что в поезде будет врач, но мы не слышали ни о какой…
Его перебил Моррис Комсток:
— Предполагалось, что мы подхватим доктора в Канзас-Сити, но он так и не появился. Теперь, возможно, подберем врача в Топике. Но клянусь, нас, похоже, кормят баснями.
Капитан скрестил на груди руки, откинулся назад и сказал мексиканцам:
— Именно миссис Линч позаботилась о бедняге Моррисе, когда его подстрелили во время налета.
Инспектор Гальяно, кажется, искренне заинтересовался. Он подался вперед, положив одну руку на стол и размахивая другой:
— Эта мысль возникла у нас недавно, после того, как мы получили агентурные данные, которые догнали нас в Миссури. Но возможно, я могу задать вам вопрос — и, надеюсь, вы не сочтете меня… — он снова поискал слово и выпалил: — опрометчивым.
— Валяйте, — разрешила она, надеясь, что успешно напустила на себя вид полной энтузиазма невинности.
— Отлично. Вот факты, как мы их понимаем: из форта Салтилло был отправлен отряд солдат. Они встретились с командирами, а в Эль-Пасо к ним присоединились еще силы. В итоге группа насчитывала примерно шестьсот пятьдесят человек. Они двигались на восток, к центру старого штата, к Абилину. Оттуда они должны были направиться к Лаббоку и дальше, к поселению онейда, — ваши люди называют его Амарилло. Там к ним примкнула бы еще сотня поселенцев. Но отряд так и не добрался до Лаббока.
— Так много людей не могут просто взять и растаять в воздухе, — заметила Мерси.
— Они не растаяли, — согласился мужчина. — Их видели, и остались следы их передвижения, но следы эти… — он, видно, припомнил свое первоначальное описание и не нашел более подходящего слова для столь мрачной ситуации, — ужасны. Они тащатся, будто влекомые ветром, огибая встречающиеся на пути препятствия, перескакивая с места на место, и… и… они как стадо оголодавших коз! После них не остается ничего — они пожирают всю провизию, все растения и злаки, всех животных… и… возможно… всех людей, с которыми сталкиваются!
— Людей! — Мерси охнула для большего драматического эффекта и так стиснула печенье, что оно раскрошилось у нее в кулаке. Крошкам она позволила упасть на тарелку и будто забыла о них.
— Да, людей! Немногие уцелевшие рассказывают эти истории. Пропавшие солдаты и поселенцы жутко выглядят — они тощие и голодные. Их кожа стала серой, они больше не говорят, только стонут или кричат. Они не обращают внимания на свою одежду, на свои тела; а ведь на некоторых из них страшные раны. Но эти раненые мужчины — и женщины тоже, я ведь говорил, что среди них есть и поселенцы, — они не падают и не умирают, хотя выглядят так, словно уже мертвы. А теперь скажите, сестра Линч, вы знаете отраву или болезнь, которые способны были бы вызвать подобное?
Инстинкт едва не заставил ее выпалить «да!», но Мерси с полминуты взвешивала возможности, обсасывая уцелевшее печенье. В конце концов, рейнджер Корман не принял ее всерьез, а этих мужчин она не знала и вполовину так хорошо, как техасца. Наконец она сказала:
— Ну, я видела людей, отравившихся испорченными продуктами, консервами там и прочим из военных припасов. Иногда они теряют рассудок. Но в данном случае больше похоже на отравление «смолкой».
— Смолкой? — переспросил инспектор Гальяно, и капитан Макградер, похоже, тоже желал бы задать медсестре кое-какие вопросы.
— Это наркотик, который употребляют парни на фронте. За последние три-четыре года он стал весьма популярен. Его поклонников, которые попадали в госпиталь, где я работала, мы называли «хрипунами», очень уж забавно они дышали. А те, кто слишком уж злоупотреблял этой «смолкой»… они сходили с ума. Правда, я не была свидетелем именно того, о чем вы рассказывали, но нечто очень похожее мне видеть довелось.
Мемфис. Армия спасения. Кусающийся Ирвин.
— Я тоже видел парочку одержимых «смолкой», — добавил капитан Макградер, — но там дела обстояли не так ужасающе. — Он побарабанил пальцами по краю тарелки. — Ее, знаете ли, делают из газа.
— Я не знала.
— Мерзкая желтая дрянь. Газ доставляют откуда-то с запада — не в курсе, откуда именно, но с дальнего запада, оттуда, где вулканы. Вот все, что мне известно. Его привозят дирижабли. Думаю, тут орудуют пираты. Едва ли найдутся другие психи, способные на такое.
Мексиканцы разом насторожились.
— Правда? — спросил инспектор Гальяно. — Вы должны рассказать нам все подробно. Сеньора Линч, вы говорили, что видели, как это средство превращает людей в loco?
Девушка замешкалась, но на нее смотрели с таким жадным ожиданием, что она должна была сказать хоть что-то.
— Вы должны понять, до Западного Техаса далеко. Как, кстати, и до Мексики.
— Хорошо, хорошо, — поторопил ее инспектор Портилла. — Продолжайте, porfavor.
Мерси не знала ни слова по-испански, но уж «пожалуйста»-то трудно не угадать, так что она сказала им правду:
— Есть такая миссия, место, где могут остановиться участники войны, инвалиды. Там были люди, изолированные от остальных. Они… они такие, как вы описали. — Медсестра кивнула инспектору Гальяно. — Тощие, с кожей странного цвета, и выглядят почти как… как трупы. — Последнее слово она выпалила, собравшись с духом. — Один из них пытался укусить меня за руку. Я думала, он только взбрыкнул, разозлившись на то, что я осматривала его, тыкала и щупала, но… нет. — Она тряхнула головой. — Он не пытался съесть меня, ничего такого. Он просто…
— Пытался жевать вашу плоть, сеньора? — С извиняющимся видом инспектор Портилла повернулся к капитану Макградеру. — Вы сказали, это делается из газа? А газ доставляют на дирижаблях?
— Насколько я понимаю, — ответил тот.
— Тогда, возможно, мы сумеем решить две загадки разом! — воскликнул мексиканец. Потом, понизив голос, сказал: — В Западном Техасе разбился большой незарегистрированный дирижабль, как раз в то же время — и в том же месте, когда и где исчезли наши войска. Мы полагаем, что он с северо-западного побережья, но полной уверенности нет.
Мерси охнула:
— Вы же не думаете…
Мужчина продолжил:
— Я не знаю, что думать. Но что, если это воздушное судно везло «смолку»?
А капитан предложил иной вариант:
— Или груз газа, предназначенного для переработки в «смолку».
Все замолчали, ошеломленные подобной перспективой — и, честно говоря, не слишком веря во все это. Потом заговорила Мерси:
— Наверняка… наверняка, если бы это был просто газ, он… улетучился бы? Поднялся в воздух? Или взорвался бы, как водород.
Капитан согласился с ней:
— Да, концентрация не могла быть достаточной для того, чтобы… чтобы… инфицировать столько людей.
Инспектор Портилла вздохнул:
— Вы, вероятно, правы. И все же здесь есть о чем подумать. — И он, извинившись и встав из-за стола, покинул вагон вместе со своим коллегой.
Оставшись наедине с военнослужащими Союза, Мерси сказала:
— Черт, надеюсь, все не так. Я просто представить себе не могу. А вы? Вы же были на фронте, верно? Вы видели мужчин, просто лежащих и похожих на трупы?
— Я видел употребляющих «смолку», или «желтуху», как ее еще называют, но ничего подобного их описаниям — или даже вашим — не встречал. Не хотелось бы говорить, но парни, притупляющие чувства наркотиками, выпивкой или еще чем… на поле боя они долго не живут. Но я видел стеклянные глаза и кожу странного цвета, будто бы вконец иссохшую. Думайте обо мне что хотите, но по мне от таких людей нет никакого проку, особенно в бою. Они сами превращают себя в пушечное мясо, ну и господь с ними, так лучше для всех.
— О, я понимаю, — протянула медсестра, — и на войне работать должен каждый.
— Да, мэм, — сказал капитан.
Кажется, он хотел добавить еще что-то, но тут дверь отворилась, и в вагон-ресторан вошел Малверин Пардью, отвращение на его лице мигом преобразилось в фальшивую улыбку.
— Господа. Миссис Линч. Рад видеть вас здесь.
— Вообще-то, мы уже уходим, — откликнулся Моррис Комсток. — Извините. Приятного аппетита.
Мужчины поднялись и проследовали к той же двери, придержав ее для Мерси на тот случай, если она пожелает присоединиться к ним.
— Спасибо, но я побуду тут еще немного, — поблагодарила девушка. — Закажу еще чашечку чаю, чтобы успокоить желудок.
Капитан кивнул, словно говоря: «Как вам будет угодно», и дверь за ним захлопнулась.
Мерси допила уже остывший чай и пошла за горяченьким. Вернувшись на свое место, она обнаружила, что ученый занял стул капитана и, очевидно, ожидает, что она присоединится к нему. Девушка натянуто улыбнулась, приветствуя его:
— Мистер Пардью.
— Миссис Линч. Рад вас видеть, естественно.
— Взаимно, естественно.
Он вытащил из кармана фляжку и плеснул ее содержимое себе в кофе. Мерси показалось, что пахнуло виски, но ее это не заботило, и она не стала делать замечаний. А мистер Пардью сказал:
— Эти иноземцы, покинувшие вагон перед самым моим приходом, — полагаю, у вас не было возможности пообщаться с ними, не так ли?
— Нет, не так, — возразила она. — Они сидели здесь с капитаном Макградером и мистером Комстоком. Меня пригласили присоединиться к ним, что я и сделала.
— Как это мило с вашей стороны. — В словах его явно таился некий грязный подтекст, но мужское лицо с резкими чертами ни на миг не утратило вежливого выражения. — Не возражаете, если я поинтересуюсь предметом беседы? Мне отчего-то с трудом верится, что столь непохожие друг на друга люди могли найти общую тему. Кроме, возможно, неприязни к республиканцам.
Мерси, не считая состоявшийся разговор секретным (видит Бог, газеты немало об этом писали), ответила:
— Мы говорили о пропавших в Техасе мексиканцах. О легионе, исчезнувшем несколько месяцев назад.
— А, ясно. Тема относительно безопасная.
— Отчего вы так сказали? — не поняла Мерси.
Он пожал плечами:
— Политика — смешная штука. Но поскольку тот техасец вернулся на свое место, прочих парней, полагаю, что-то сдержало, поскольку никто из них не желал видеть его на борту. Тут какое-то мошенничество, правда. Или что-то вроде старой загадки, ну, о том, как перевезти через реку волка, козу, слона и… нет, не помню. Какой-то другой набор зверюшек, которые могли съесть, а могли и не съесть друг друга. — Малверин Пардью взял чайную ложечку, помешал свою смесь кофе и виски, поднес чашку к губам и приник к ней так надолго, что язык не поворачивался сказать, что он сделал глоток.
— Что-то я не понимаю, о чем вы, — подала голос Мерси.
Пардью взмахнул ложечкой:
— Ну, скажем так: в нашем поезде присутствует значительный контингент солдат Союза. — Он споткнулся о слово «солдаты», будто собирался сказать нечто куда менее лестное. — Еще у нас есть по крайней мере один техасец, пара мексиканцев, и, вероятно, где-то тут найдутся еще одна-две личности, симпатизирующие южанам.
— Симпатизирующие? Я вроде бы таковых не заметила.
— А вы внимательно смотрели? — спросил мужчина и, когда медсестра не ответила, продолжил: — Да хоть бы и так. Не могу полагаться ни на кого на этой треклятой территории. Бродяги, разини… Не стану доверять никому из них, пока не сойду с «Дредноута». Если на борту нет шпиона — или двух, — то я съем свою шляпу.
— Эту угрозу я запомню.
— Примите ее как предупреждение следить за собственными словами и глядите в оба. — Однако его глаза сузились, превратившись в щелки, и снова открылись, — видимо, Пардью сообразил, какой у него гадкий вид с этаким прищуром. — Мы тут не в безопасности, миссис Линч. Никто из нас. Мы — мишень длиной в дюжину вагонов, поставленная на рельсы, которые можно разорвать парочкой динамитных шашек. И возможно все. Я не прожил бы так долго, если бы верил в человеческую доброту.
— Говорите как шпион, — дерзко заметила Мерси.
— Шпион? — Мужчина коротко хохотнул. — Если бы я занимался этим, то потребовал бы жалованье побольше. Нет, я именно тот, кем представился: ученый на службе штата и нации.
— В каком смысле? Чем вы занимаетесь тут, в этом поезде?
Чайная ложечка снова пришла в движение, заметавшись в пространстве перед владельцем. Пардью крутил ее так, словно хотел отвлечь собеседницу.
— О, всякими конструктивными вещами, знаете ли. Моя обязанность — присматривать, чтобы поезд и его двигатель работали без перебоев и чтобы не было никаких неполадок в механизмах.
— Значит, разрыв сцепки — одна из тех проблем, которые вы должны были предотвратить?
Ученый фыркнул:
— Проблем? Так вот как вы это называете?
— Я не разбираюсь в устройстве паровоза. А как это называете вы, если не проблемой?
— Я называю это саботажем, — пробурчал он.
— Саботаж! Ну и заявочка.
Ложка упала с громким звяканьем.
— Это не «заявочка». Это факт. Кто-то повредил ту сцепку, ясно как день. Да, конечно, они иногда рвутся — я видел это своими глазами и знаю, что такая поломка не из редких, — но тут не тот случай. Она была сломана. Преднамеренно.
— Вы сказали что-нибудь капитану? — спросила девушка.
— Ему первому.
— Странно, — заметила Мерси. — Если бы заподозрили, что в поезде едет шпион или там диверсант, думаю, капитан приказал бы солдатам обыскать вагоны или задать всем кучу вопросов.
Мужчина поморщился:
— А смысл? Если здесь поработал шпион, он — или она — не стал бы говорить просто потому, что кто-то его спросил, когда нет никаких доказательств. Все, что мы можем сделать, — это внимательнее следить за поездом в целом: и за служебными, и за пассажирскими вагонами.
У Мерси возникло четкое ощущение, что на самом деле Пардью сказал о пассажирских вагонах просто так. Предмет его забот и тревог располагался не в пульмане: это везли в одном из других, куда более таинственных вагонов — либо в катафалке позади (она как-то незаметно для себя стала называть так вагон с трупами), либо в вагонах, прицепленных непосредственно за «Дредноутом».
Ученый сидел молча, погрузившись в раздумья.
— Вы правы, — нарушила тишину Мерси. — Нам остается только держать ухо востро. Следить за вагонами, чтобы никто…
— На самом деле, — теперь пришел его черед перебивать, — мы должны следить друг за другом.
На сем мистер Пардью, прихватив свой разведенный кофе, поднялся из-за стола и удалился в следующий вагон.
Несмотря на инстинктивное отвращение, питаемое Мерси к этому человеку, она была вынуждена согласиться с ним. И, во имя самосохранения, подозревала, что действительно должна очень пристально следить за мистером Малверином Пардью.
