12
Нового предполагаемого налета не последовало — ни сразу, ни некоторое время спустя. Следующие несколько дней все солдаты находились в состоянии крайнего напряжения, дергаясь едва ли не при каждом стуке колес и подпрыгивая от каждого гудка паровоза. Мерси почти привыкла к этому, как привыкла и к своим спутницам, хотя мисс Клэй и продолжала держаться с медсестрой надменно, по мнению самой Мерси, и слишком уж дружелюбно с молодыми солдатами, если «дружелюбно» в данном случае подходящее слово. К ним она относилась терпимее, чем к кому-либо еще и, к великой радости тетушки, большую часть времени проводила в вагоне-ресторане, куда и откуда ее провожали находящиеся на дежурстве парни — или просто те, кто проходил мимо.
— Как знать, как знать, — бормотала миссис Баттерфилд. — Может, она еще найдет себе мужа! Ведь для нее еще не слишком поздно. Хватит времени, чтобы завести парочку ребятишек, если Господь позаботится о ее замужестве.
Мерси, как обычно, кивала. И когда миссис Баттерфилд задремала, а мисс Клэй ушла в ресторан (или куда там она уходила, когда отсутствовала на месте), Мерси погладила револьверы, которые теперь прятала под плащом. Место оказалось отличное, и пока никто ничего не заметил, поскольку медсестра не крутилась и не ерзала. В вагонах было относительно тепло благодаря отводимому из котлов пару, но стекла в окнах были тонкие, а кое-где и разбитые, поэтому тянуло сквозняком, и нельзя сказать, что вокруг царило пекло. И это вполне устраивало Мерси: никого не удивляло, что медсестра постоянно кутается в плащ. Она, конечно, сильно сомневалась, что кто-то вообще обращает на это внимание, и едва ли кто-либо заинтересовался бы, даже если бы она выставила оружие напоказ, и тем не менее Мерси предпочитала хранить свой секрет и держать револьверы ближе к телу.
На ночь она устраивалась на скамье, превращающейся в постель, ютясь за перегородкой, отделяющей ее условно личную половину от соседской, — вот и вся разница. Перегородка не приглушала звуков, и каждый стук ежедневного и еженощного движения поезда просачивался в те неглубокие сны, в которые девушке удавалось проваливаться. Но к концу первой недели она выработала систему: удалялась в туалетную комнату, распускала корсет, снимала обувь, затем, под прикрытием неизменного плаща, возвращалась в купе и сворачивалась калачиком под одеялом на своем узком пространстве для сна, вслушиваясь в храп миссис Баттерфилд и шаги блуждающей и ночами мисс Клэй, которая спала еще реже, чем Мерси.
По утрам все повторялось в обратном порядке: подъем, туалетная комната и переодевание в дневной наряд. Она также мыла лицо, чистила зубы и причесывалась, собирая волосы в пучок, а иногда, если чувствовала особое вдохновение, заплетала косы и закалывала их более тщательно и надежно. Косы держались лучше, когда она ходила туда-сюда между вагонами, — процедура, ставшая почти обыденной, хотя февральский ветер по-прежнему хлестал по лицу с яростью разгневанного учителя каждый раз, когда Мерси поворачивала ручку, чтобы выйти из пульмана.
Она думала о машинистах, размышляя, когда же спят они, — посменно, наверное, — и как это, должно быть, странно жить и работать в постоянном движении. Она решила, что машинисты, наверное, постепенно привыкают, совсем как она привыкла к запахам Робертсоновского госпиталя, и стала доверять им, заставляющим поезд ехать, ехать все время, при свете и во тьме, позволяя ему остановиться лишь иногда, на редких станциях, не больше чем на час или два, только чтобы заново наполнить котлы и восстановить запасы дизеля и угля.
Так продолжалось до Канзаса.
Незадолго до остановки в этом большом городе, означающей долгий, на весь день, отдых от дорожной тряски, сцепка между пятым и шестым пассажирскими вагонами лопнула, когда поезд преодолевал подъем.
О происшествии сообщили почти немедленно, и иных способов справиться с ситуацией, кроме как вынужденно остановиться и дождаться, когда отцепившиеся вагоны сами подкатятся к составу, не было. Этот маневр и был проделан — не без немалой доли треволнений как пассажиров, так и машинистов. Вдобавок ко всеобщему и понятному беспокойству из-за задержки в пути и ожидания толчка, который известил бы о прибытии задней части поезда, всех терзало еще и жуткое ощущение уязвимости. «Дредноут» застыл на рельсах всего в нескольких милях от станции, словно утка, дожидающаяся отставшего утенка. Пассажиры, машинисты, солдаты — все прильнули к окнам, высматривая хоть намек на угрозу. Никто не забыл неудачный налет, и никто не желал увидеть его повторение во время вынужденного сидения, подобно вышеупомянутой утке.
Мисс Клэй вцепилась в свой чемодан, миссис Баттерфилд сидела неподвижно, прямо и словно вызывающе, пока задние вагоны, замедляя бег, подкатывались к составу фут за футом, размеренно, но неуклонно.
— Леди и джентльмены, — объявил один из светловолосых солдат, которого, как выяснилось, звали Сайрес Берри. — Пристегнитесь или держитесь крепче, — посоветовал он. — Задние вагоны врежутся в нас в любую секунду…
И действительно, сразу за его словами, почти прервав фразу, задние вагоны столкнулись с передними, чмокнувшись сломанной сцепкой, причем с такой силой, что багаж посыпался с верхних полок, шляпы полетели с голов, и многие внезапно обнаружили, что стоят на полу на четвереньках.
Пирс Танкерсли, второй блондин, высунулся из передней двери с вопросом:
— Все целы?
Вопрос, собственно говоря, был несколько преждевременным, поскольку никто еще не был уверен в собственной «целости», а два малыша возле первого окна только-только начали реветь.
Но миссис Баттерфилд ответила за всех:
— Кажется, мы все живы. Но скажите мне, милый мальчик, что сейчас происходит?
— Сейчас мы закрепляем вагоны, — сообщил он со столь уверенным выражением на лице, что никто не усомнился, что лично он не имеет ни малейшего понятия, как это делается, но искренне убежден, что кто-то где-то улаживает ситуацию.
Подтверждая предположение парня, вскоре мимо пробежали два проводника и помощник машиниста, и, пока нервничающие солдаты с оружием наготове не отрывали взгляда от окон, железнодорожники начали спешно соединять вагоны временной сцепкой. Мерси всего не видела, но догадалась, что они вставляют какой-то новый стержень или крюк и молятся, чтобы он продержался до Канзаса. Чтобы способствовать этому, «Дредноут» въехал в город очень медленно.
Сразу же по прибытии Сайрес Берри покинул вагон и вернулся с сообщением, которое, несомненно, уже успело облететь весь состав:
— Леди и джентльмены, — начал он снова, вскинув руки, чтобы привлечь внимание всех пассажиров, — из-за поломки сцепки между пятым и шестым вагонами мы простоим в городе целую ночь. Во избежание неудобств и задержек Союз снабдит вас всех определенным количеством денег, достаточным, чтобы снять в местной гостинице комнату и поужинать, пока будет проводиться ремонт. Пожалуйста, обращайтесь за уточнениями, информацией об отеле и способе получения компенсации к проводникам. Мы отправляемся с Западного вокзала ровно в десять утра, — по крайней мере, так запланировано на данный момент.
Он козырнул пассажирам и отправился оповещать следующий вагон.
Миссис Баттерфилд обрадовалась, и даже Теодора Клэй выглядела довольной.
— Вынуждена признать, я соскучилась по нормальной кровати. Эти раскладывающиеся койки такие жесткие, что даже шея затекает, вам не кажется? — спросила она, ни к кому конкретно не обращаясь.
Ее тетушка что-то пробормотала в знак согласия.
— Кажется. И подумать только, прошла всего неделя. Может, нам повезет — и в пути сломается еще что-нибудь, — высказалась Мерси, подобрала сумку и просунула голову под ремень, пересекший наискось ее грудь.
— Не уверена, следует ли на это надеяться, — проговорила мисс Клэй. — Хорошо, что сцепка сломалась так близко от города. Не знаю, как вас, а меня чрезвычайно нервирует, что наш поезд так медленно едет. Последние несколько миль мы двигались со скоростью, вчетверо меньше обычной. Хотя, возможно, вас, в отличие от меня, не беспокоит возможная встреча с какими-нибудь южными налетчиками.
Мерси предпочла «не расслышать» намека и строго сказала:
— Я, естественно, не желаю подобных вещей. — А затем, увидев Пирса Танкерсли, провожающего вдовца с детьми до двери, добавила громче: — Хотя в этом поезде собралась хорошая компания, и я вполне уверена, что наши мальчики не подпустят разбойников, если они вздумают вернуться. А теперь прошу прощения, — сказала она своим соседкам и шагнула в проход, пристроившись за двумя ребятишками, хнычущими оттого, что надо сойти с поезда, пусть даже и на одну ночь.
Она двигалась к выходу, соизмеряя свои шаги с детскими, иногда останавливаясь, чтобы пропустить кого-нибудь из других купе вперед, и вскоре сошла по короткой железной лесенке на — наконец-то — твердую землю. Здесь Мерси покачалась немного с пятки на носок, чтобы размять ноги, и покрутила головой влево-вправо, удовлетворившись хрустом, изданным действительно затекавшей в поезде шеей.
Отыскав проводника, медсестра получила конверт с адресом и парой купюр Союза, которые должны были покрыть ее вечерние и ночные расходы. Местный носильщик указал ей и еще нескольким пассажирам ближайшую нужную улицу, и они этаким маленьким стадом зашагали по неровной брусчатке к центру города. Каждое дуновение ветра обдавало их вонью сточных канав, а также ароматами нефти, тлеющих углей и горячим запахом паяной стали.
Мерси огляделась, не увидев ни миссис Баттерфилд, ни мисс Клэй, но ухмыльнулась, представив их реакцию на непритязательные кварталы, в которые их направили. Разглядывая своих спутников, девушка случайно засекла спину Горацио Кормана, который отделился от толпы и свернул на боковую улицу. Взгляд Мерси проводил рейнджера до угла — дальше, естественно, не получилось.
Заинтересовавшись, что это он задумал, медсестра решила последовать за ним.
Окрестности пахли не хуже, чем госпитальные палаты, а ведь тут витал лишь запах животных: овцы, коровы, свиньи бродили между рынками, прежде чем попасть на обеденный стол. Мерси выросла среди этих запахов, и ей не приходилось прилагать усилий, чтобы не обращать на них внимания. Она прошла мимо Скотного рынка Канзас-Сити с его огромными воротами и вывесками, как на ранчо, обогнула вокзал и еще один скотный двор, который отчего-то не заметила сразу. Здесь, как и в форте Чаттануга, на улицах встречались в основном мужчины, но Мерси то и дело замечала пассажиров с поездов вроде нее самой — как правило, в простой одежде, и, как правило, белых. В сущности, разглядывая прохожих, она обратила на это внимание в первую очередь: на востоке она видела вдвое, а то и больше цветных, чем тут.
Мерси заметила пару мужчин в типично ковбойских нарядах: холщовые штаны, льняные рубахи, высокие сапоги; увидела носильщика со станции на какой-то колымаге, но и только — больше людей в поле ее зрения не попадалось.
А кстати, куда подевался рейнджер? Она вдруг потеряла его из виду.
Неожиданно на плечо Мерси легла чья-то рука и подтолкнула девушку вперед — ощутимо, но без грубости.
— На одно словечко, мэм.
— Ох, мистер Корман, вот вы где. Это становится откровенно непристойным, — недовольно протянула она, поскольку мужчина увлек ее с основной дороги и повел в направлении маленькой вывески, рекламирующей барбекю, — впрочем, здесь и так, дополняя рекламу, витали ароматы жареной свинины и говядины.
— Ничего подобного. Просто два попутчика собрались вместе поужинать, — заявил мужчина, подтолкнув Мерси к крыльцу и буквально загнав внутрь обшитого досками строения под названием «Бар и ресторан. Все без исключения». Неожиданно рука рейнджера, опустившись на талию медсестры, наткнулась на нечто твердое. Он задержался, взглянул ей в глаза, и Мерси могла бы поклясться, что мистер Корман почти улыбнулся. — Отличные пушки, — отметил он, хотя определенно не видел ее пистолетов.
Девушка позволила проводить себя в зал, темный и дымный, но здесь царили столь густые, аппетитные и острые ароматы готовящейся еды, что скотных дворов словно и не было на сотни миль вокруг. Они сели за столик в самом дальнем углу, причем Корман занял позицию спиной к стене кухни, а лицом к входной двери. Мерси пришлось опуститься на стул напротив него, и, только усевшись, она осознала, насколько замерзла по дороге с вокзала. Стянув перчатки, девушка ощупала вконец окоченевшие, ничего не чувствующие уши и стала усиленно дышать на пальцы.
— Морозно, однако, — пробормотала она, просто чтобы сказать хоть что-то, а не для того, чтобы сообщить своему неожиданному спутнику то, что ему и без того было отлично известно.
— Угу, — согласился тот, сбросил пальто и повесил его на спинку свободного стула. — Вы не заблудились? Вас же направили в «Луговую собачку»?
— Пока нет. Мне захотелось поразмяться.
— Для этого можно бы было выбрать район и получше.
— Я пока ознакомилась только с этим районом, и тут мне еще никто не докучал — кроме вас.
— Ага, а я собираюсь продолжить докучать вам.
— Как так?
Он хотел ответить, но тут подошел официант — принять заказ на пару сэндвичей и домашнее жаркое, так что беседа ненадолго прервалась, однако, когда они снова остались наедине, рейнджер продолжил:
— Несколько дней назад — тот инцидент с южанами.
— Налетчиками?
— Налетчики, — хмыкнул мужчина. — Никакие они не нале-о-о-отчики.
Последнее слово он презрительно растянул до немыслимой длины.
— Тот человек, — проговорила Мерси, — ну, на лошади, как раз перед тем, как они ускакали. Мне казалось, он смотрит на меня через окно. Но я ошиблась, верно? Он смотрел на вас — за моей спиной. Вы его знаете? Вы знали о налете?
Рейнджер опять фыркнул, так что один ус его приподнялся и закачался.
— Я с самого начала был уверен, что это кто-то из парней Кровавого Билла; а когда заметил Джесси, убедился на все сто.
— Но его лицо скрывал платок.
— О, я узнаю его в любом виде.
Мерси не представляла, к чему ей вся эта информация, так что просто сказала:
— Но ведь Билл мертв, верно? Его убили довольно давно.
— Но его банда не перестала преследовать синих по всей Миссури, не так ли? Его старый отряд. И хотя я называю их парнями, Джесси немногим младше меня. Впрочем, в отличие от остальных. Сейчас это всего лишь мальчишки из пограничных районов, которым нечего делать и которые не намерены носить какую-либо форму и выполнять чьи-либо приказы.
— Вы говорите так, словно относитесь к ним с симпатией.
— Братья Джеймс не столь уж и плохи, если узнать их ближе. Но это к делу не относится. Это не было налетом, поскольку Джесси и Фрэнк слишком умны, чтобы нападать на нечто, подобное «Дредноуту», с горсткой лошадей, улюлюкая и вопя. Они что-то искали.
Мерси покачала головой.
— Одному Богу известно что. А разве огромной машины Союза недостаточно? Не стала бы их винить, если бы им захотелось расправиться с паровиком.
— Им с ним не расправиться, — убежденно повторил рейнджер. — Они не псы, бегущие за телегой и не знающие, что делать, если настигнут ее.
— Но если вы знакомы с некоторыми из них, почему не спросили?..
Он отпустил навощенный кончик уса и поинтересовался:
— И как именно вы посоветовали бы мне сделать это? Не мог же я задержать поезд на пару дней и подождать, когда они догонят его, верно?
— Не знаю. Но если бы вы действительно решились…
— О, даже не продолжайте. Мне по-прежнему нужно добраться до западных территорий. Моя обязанность и моя работа состоят в том, чтобы выяснить, что там происходит, ради моей страны. Так что засиживаться в Канзасе, только чтобы посмотреть, что там ваши серые хотят от паровоза Союза, мне вроде как некогда. Я лишь могу предположить, — заметил он, — что на борту, вероятно, находится нечто, интересующее их.
— Например?
Он пожал плечами и откинулся назад, к стене.
— Я надеялся, что, быть может, у вас есть по этому поводу какая-нибудь идея. Вам что-либо известно о том, что везут в дополнительных вагонах?
— В смысле — в том, что за служебным?
— Да, в нем. И еще в тех двух, которые за паровозом. Просто топливо? Едва ли; даже такой громадине, как проклятый «Дредноут», не потребить и половины этого количества. Нет, думаю, у них там что-то еще.
Перед их носами на стол шлепнулись две железные тарелки с сэндвичами, вынудив Мерси повременить с ответом. Но, прожевав и проглотив солидный кусок хлеба с отлично поджаренным мясом — только слишком уж переперченным, на ее вкус — девушка выпалила:
— Тела.
— Что?
— Они везут тела — по крайней мере, в последнем вагоне.
Горацио Корман высунул язык, чтобы облизать верхнюю губу, но это не избавило его от остатков испачкавшего усы соуса.
— Да, конечно, — сказал он. — Это официальная версия.
— И вы в нее не верите?
— Нет, не верю. И не думаю, что ваши южане верят. И мне любопытно, что же они знают, если им не жаль тратить время на преследование «Дредноута», напрашиваясь при этом на неприятности.
— Ну, тут я ничем не могу вам помочь, — пожала плечами Мерси и откусила еще кусок.
— Не знаю, отчего-то мне кажется, что можете, — сказал он, сверля ее тем же обвиняющим взглядом, которым целую неделю одаривала соседку мисс Клэй, хотя, конечно, по иной причине.
— Ой бросьте! — раздраженно фыркнула медсестра с полным ртом. И продолжила, дожевав: — Что вы от меня хотите? Я сказала капитану правду, и вам я тоже сказала правду. И я пока что не выдала вас никому, и надеюсь, что и вы промолчите относительно меня. Причины, по которым я еду на запад, не имеют к войне никакого отношения, и меня уже тошнит от всего этого. Я не желаю, чтобы весь поезд ненавидел меня за то, где я работала, и за то, откуда я.
— Значит, ваши симпатии не на стороне Вирджинии? — спросил он с нарочитым и фальшивым простодушием.
— Не вкладывайте мне в рот чужие слова. Я люблю свою страну, точно так же как вы любите свою, но никакой миссии я для нее не выполняю. Я не шпион, и я слишком устала бороться за кого-либо, кроме самой себя. Порой мне кажется, что у меня просто не осталось на это сил.
— И что же, я теперь должен пожалеть вас?
— Об этом я не просила, — отрезала Мерси. — Так же как не просила тащить меня куда-то и кормить. Совершенно ни к чему нам держаться вместе только оттого, что мы с вами вроде как в одной команде. — Впрочем, дело было не только в этом. — Ох, втянете вы меня в неприятности, — пробормотала девушка.
— А что, если так? Что, по-вашему, произойдет с вами, если все обнаружат то, что вы скрываете?
Мерси пожала плечами:
— Понятия не имею. Может, высадят меня на первой же остановке черт знает в какой глуши. У меня нет денег, чтобы снова оплатить проезд до Такомы. Может, я застряну в тысяче миль от того места, где мне нужно оказаться, там, где умирает мой папа. О господи! — неожиданно выдохнула она, словно только что сделала неприятное открытие. — Может, меня арестуют и скажут, что я шпионка! Я же не могу доказать обратное.
— Вы несете чушь. Прежде, чем арестуют вас, — арестуют меня.
— Почему? Потому что вы выполняете свою работу не только в Техасе, но и где-то еще?
— Что-то вроде того, — ответил он, причем ответил так, что Мерси захотелось задать еще кучу вопросов. — Честно говоря, я уверен, что в поезде едет шпион, — только пока не знаю кто. Та сцепка не могла сломаться сама собой. Кто-то хотел задержать поезд, чтобы южане могли догнать его, но этот кто-то точно не я. А этого уже я не могу доказать. Хотя гожусь на роль саботажника, как никто другой.
— Так что же вы делаете в этом поезде? Зная, что одним своим присутствием нарываетесь на проблемы?
Он глубоко вздохнул, запихнул в рот последнюю четверть сэндвича и принялся жевать, не торопясь с ответом. Потом с минуту обводил взглядом комнату, то ли ища знакомые лица, то ли пытаясь выявить чей-нибудь злой умысел. Затем рейнджер спросил:
— Вы следите за новостями, миссис Линч?
— Не слишком пристально. По пути на запад мне попадались кое-какие газеты, но чаще не очень свежие.
— Ясно. Тогда, может, вы слышали о маленькой проблеме в Техасе, ну, о тех мексиканских парнях, что пропали всем скопом, — проговорил он тоном заговорщика, но не слишком тихо, чтобы не искушать людей вокруг подслушать, о каких же секретах тут идет речь.
— Да, я немного в курсе. Мистер Каннингем с «Провидения» описал мне подоплеку ситуации.
— О, могу поспорить, что он это сделал.
— И что бы это значило?
— Да ни черта! Могу себе представить его мнение, и полагаю, что оно не слишком отличается от моего. Но дело тут не во мнении. Это моя работа — выяснить, что сталось с грязными ублюдками и что они затеяли. Они направились на север…
— Чтобы помочь с переселением…
— Они направились на север, — перебил он ее, очевидно совершенно не интересуясь политическими дискуссиями, — и будто исчезли с лица земли. Я охочусь за любым слухом, за любым обрывком сплетни, за любой байкой каждого пастуха, ковбоя, фермера, поселенца и индейца — каждого, кто согласится побеседовать со мной, и все, что я слышал до сих пор, не имеет никакого смысла — ни малейшего.
Охваченная неподдельным любопытством, Мерси спросила:
— И что же они говорят?
Мужчина махнул рукой, словно отметая все истории, которые заведомо не могут быть правдой.
— О, они несут полную дичь — совершенную чушь! Во-первых, по их словам, те ублюдки прошли больше тысячи миль. Должен сказать вам, миссис Линч, я знавал в своей жизни пару мексиканцев, но никогда не слышал, чтобы кто-нибудь из них одолел тысячу миль за пару месяцев.
— Звучит не так уж невероятно.
— Звучит абсолютно невероятно. И не думаю, что мексиканцы знают, что с ними произошло. Точно так же как мне — такая уж у меня должность — достоверно известно, что Республика их не трогала. Что бы ни случилось, случилось где-то в пустынном гористом районе Западного Техаса, и потом что-то послало тех людей в какой-то другой дикий поход…
— До самой Юты? — встряла девушка.
Сойдя с рельсов повествования, рейнджер обескураженно спросил:
— Юты? Откуда вам это известно?
— Так вы же сами сказали мне как-то раз, куда собрались. А Юта, думаю, ой как далеко от Западного Техаса.
— Жутко далеко, — признал он. — Но вот что говорит нам рассудок. Произошло нечто странное, и группа изменила направление движения, сместившись к северу или западу. Последние сообщения от мексиканских солдат поступили из поселения мормонов — ну, знаете, это те, у кого куча жен и все такое. А мормоны, хоть и психи, что твой болотный хомяк, но напуганы до полусмерти.
— Легионом солдат? Не скажу, что виню их за это. Видит Бог, что до меня, я начала бы поиски у себя на заднем дворе.
— Но это еще не все. — Мистер Корман покачал головой, словно и сам не верил тому, что собирался сейчас сказать. — Судя по всему, эти мексикашки совершенно сбрендили. Я слышал, — он подался вперед и на этот раз действительно зашептал, — что они начали есть людей.
— Замолчите! — воскликнула Мерси.
— Но так говорят люди: что они просто сумасшедшие как шляпники и что с ними что-то чертовски не так. Их поступки бессмысленны, точно из черепов вытекли все мозги, и они не говорят — не отвечают ни на что и никак, ни по-английски, ни по-испански. Миссис Линч, если молва распространится, люди ударятся в панику и с этим ничего нельзя будет сделать!
— Ну… — Мерси попыталась переварить информацию, хотя это не слишком хорошо получалось, так что она, сосредоточившись, постаралась мыслить логически. — Вы думаете о какой-то болезни вроде бешенства? Заразившиеся бешенством иногда делают это: кусают людей… — Девушка осеклась, поскольку, едва последние слова сорвались с ее языка, она вспомнила о гостинице Армии спасения.
— Если эти парни подхватили какую-то заразу и она скосила целый легион, превратив солдат в безумцев, то тут есть о чем беспокоиться. Что бы ни происходило, мы должны сдержать это и, возможно… исследовать. Выяснить, что не так, и понять, можем ли мы что-то с этим сделать. Но будь я проклят, если имею хоть малейшее понятие, что там творится, — заявил он и набил рот хлебом и картошкой.
— Мне кажется, к этому имеет какое-то отношение «смолка», — проговорила медсестра.
— Что-что? Это что-то вроде древесного сока? А, нет, погодите. Вы имеете в виду тот дурацкий наркотик, которым балуются парни на фронте? И при чем тут он?
— Не скажу наверняка, я и сама не увидела бы связи, но я тут побывала в Мемфисе. И видела там солдат, больных, наркоманов, которых эта дрянь почти уже довела до смерти. Они выглядели… ну, как вы сказали. Как трупы. И один из них попытался укусить меня.
— Наркоман, пытавшийся укусить медсестру, — совсем не обязательно каннибал.
Девушка нахмурилась:
— Я этого и не говорила. Я только сказала, что картина похожа. Немного. Или же я и сама рехнулась. — Вдруг Мерси резко переменила тему, задав вопрос, пока не забыла: — Кстати, а не знаете ли вы, где тут можно отправить телеграмму?
— Я удивился бы, если бы в конторе Западного Союза на станции это было бы невозможно. Поспрашивайте там. А зачем вам? Кому и что вы собрались докладывать?
— Всего лишь собственной матушке. И шерифу Такомы, наверное. Просто дам им знать, что еще жива и еще в пути.
Трапеза была окончена, и девушка, поблагодарив мистера Кормана, зашагала назад, на станцию, где действительно нашла контору Западного Союза и дружелюбную телеграфистку по имени Мейбл — крохотную женщину с повязкой на глазу, стучащую ключом со скоростью молнии.
Мерси отправила две телеграммы, именно те, о которых говорила рейнджеру.
Первая полетела в Вашингтон, вторая — в Вирджинию.
ШЕРИФ УИЛКС Я ЕДУ НА ЗАПАД СЕЙЧАС В КАНЗАСЕ ТЧК ОЖИДАЙТЕ ЧЕРЕЗ ПАРУ НЕДЕЛЬ ТЧК СООБЩУ ЕЩЕ КОГДА БУДУ БЛИЖЕ ТЧК НАДЕЮСЬ С ОТЦОМ ВСЕ В ПОРЯДКЕ ТЧК
ДОРОГАЯ МАМА ПОЖАЛУЙСТА НЕ СЕРДИСЬ ТЧК Я ЕДУ НА ЗАПАД НАВЕСТИТЬ ПАПУ КОТОРЫЙ МОЖЕТ БЫТЬ ПРИ СМЕРТИ ТЧК ЭТО ДЛИННАЯ ИСТОРИЯ Я ПОТОМ ТЕБЕ РАССКАЖУ ТЧК НЕ ВОЛНУЙСЯ ДЕНЬГИ ЕСТЬ И БИЛЕТЫ НА ПОЕЗД И ВСЕ В ПОРЯДКЕ ТЧК ТОЛЬКО ДУМАЮ Я ДОЛЖНА СООБЩИТЬ ТЕБЕ ФИЛИПП УМЕР МЕНЯ ИЗВЕСТИЛИ В ГОСПИТАЛЕ ТЧК МОЛИСЬ ЗА МЕНЯ ТЧК МНЕ ЭТО ПРИГОДИТСЯ ТЧК
Оплатив телеграммы, Мерси повернулась, чтобы уйти, но Мейбл остановила ее.
— Миссис Линч? Надеюсь, вы не рассердитесь на меня, я хочу спросить — вы едете на большом поезде Союза?
— Да, верно.
— Могу ли я попросить вас о маленькой любезности?
— Конечно.
Мейбл взяла небольшую пачку бумаг и сунула их в коричневую папку.
— Не откажетесь ли вы забросить это в окошко проводников? — Она жестом указала на свою левую ногу, и только тогда Мерси заметила, что ниже колена у женщины ничего нет. — У меня сегодня боли, и лестницы для меня — сущая беда.
— Конечно, я возьму их, — кивнула Мерси, раздумывая, что же за кошмарный несчастный случай так изуродовал тело этой женщины — но не ее дух. Она взяла телеграммы и, провожаемая благодарностями Мейбл, направилась к кабинетам вокзального начальства — и к окну, где проводники собирали планы маршрутов, директивы и прочие документы.
Возле оконца двое спорили о путях и сигналах. Мерси не хотелось их прерывать, так что она остановилась в сторонке, не так чтобы быть уже вне поля их зрения, но достаточно далеко, чтобы никто не мог обвинить ее в подслушивании. И вот, дожидаясь, когда же они закончат, она сделала кое-что, чего не должна была делать. Девушка знала, что не права, поглаживая коричневую обложку, и понимала, что это плохая идея, когда отгибала клапан, чтобы заглянуть внутрь папки. И тем не менее она сунула нос в бумаги, хотя и осознавала, что не все они предназначены для проводников, — некоторые телеграммы адресовались пассажирам.
На самом верху, словно сами Небеса положили документ так, чтобы Мерси наверняка его прочла, она увидела чертовски необычное послание. На первый взгляд оно не имело смысла, но, вчитавшись, медсестра разрешила загадку и стремительно захлопнула папку, поскольку двое мужчин, прекратив пререкаться, разошлись в разные стороны.
В бумаге говорилось:
СБ ВСТРЕВОЖЕН ТЧК ЗАДЕРЖИТЕСЬ В КС КАК МОЖНО ДОЛЬШЕ ТЧК ШЕНАНДОА СПЕШИТ ОТ ОС НА ВСЕХ ПАРАХ ТЧК НАДО НАГНАТЬ ПОЕЗД ДО СКАЛИСТЫХ ТЧК ПОДТВЕРДИТЕ ИЛИ ОПРОВЕРГНИТЕ СЛУЖЕБНЫЙ ВАГОН В ТОПИКЕ ЕСЛИ ВОЗМОЖНО ТЧК ШЛИТЕ СООБЩЕНИЕ ОТТУДА ТЧК
Увы, второй раз, более внимательно, прочитать чужое послание она не успела: проводник заметил девушку. Приближаясь к нему, она размышляла, не слишком ли виноватый у нее вид. Передав мужчине папку, Мерси пожелала ему доброго вечера и вернулась в гостиничный номер — поставленная в тупик, то и дело прокручивающая в уме ту телеграмму.
К тому времени, как медсестра разделась, чтобы лечь в постель, она уже догадалась, что «ОС» означает Оклахома-Сити, поскольку «КС» — это, несомненно, Канзас-Сити. Она не знала; что такое «Шенандоа», но, поскольку она несется на всех парах, пытаясь «нагнать» «Дредноут», то волей-неволей пришлось предположить, что это какая-то весьма мощная машина. Но что означает «СБ»? Чьи-то инициалы? Кодовое имя? Шифр?
— Шенандоа, — прошептала она еле слышно. Название южное, для южных мест и южных вещей. Какой-то агрегат или вроде того. Мерси повернулась на другой бок, тщетно пытаясь устроиться поудобнее на дешевой кровати и все же чувствуя благодарность хотя бы потому, что ей хотелось еще пободрствовать и насладиться тем фактом, что постель не трясется. Так что она приподнялась и обратилась с вопросом к умывальнику у стены: — Или еще один поезд?
Последняя мысль, промелькнувшая в сознании Мерси перед тем, как веки ее сомкнулись, была о том, что рейнджер Корман был прав.
В их поезде едет шпион южан.
Это определенно не она, и Мерси не считала — основываясь на разговоре за ужином, — что шпион — сам рейнджер. Так кто же остается?
Она вздохнула и пробормотала:
— Да практически кто угодно, правда.
И уснула.
