Бхагарец легко скакал по узким дорожкам между палатками, мерцая, как призрак, в предрассветном сумраке. Он стремился в центр военного лагеря, серебряные колокольчики, привязанные к кожаной сбруе лошади пустыни, издавали странные, таинственные звуки, мало сочетавшиеся с барабанным топотом лошадиных копыт, и воинов Бронзового Войска невольно охватывала дрожь. Молодые солдаты поднимались со своих постелей и, спотыкаясь, шли следом за всадником, недоумевая, что это за срочность такая, а ветераны обменивались мрачными взглядами, тянулись за оселками или в последний раз проверяли доспехи.

Бронзовое Войско Ка-Сабара стояло лагерем на западном краю Великой пустыни, расположив палатки большим полукругом возле узкого устья вади, дававшего им приют на последних десяти милях пут. Дорога через пески заняла много недель, несмотря на безошибочные указания всадников Бхагара. Воины шли ночами и прятались от палящей жары днем, и после первой же недели даже самые сильные из них с тоской смотрели на бесконечные пески и боялись, что никогда не выберутся из пустыни. Однако их проводники держали слово, и Бронзовое Войско никогда не отходило дальше чем на три дня пути от оазиса или скрытого тайника с запечатанными кувшинами свежей воды, заготовленной впрок едой и даже кормом для коней. Проводники входили в каждый оазис и вскрывали каждый тайник с жутковатым громким воем, вытаскивали ножи и рассекали себе щеки, принося жертву своему безликому, вечно голодному богу. К тому времени как воины добрались до края пустыни, их проводники были бледными, дрожали, словно в лихорадке, и, глядя широко распахнутыми глазами, едва слышно бормотали молитвы Ксару.

Бхагарцы вывели войско на каменистую равнину всего в миле от Дороги Специй, тянувшейся вдоль западного края пустыни, чуть больше чем в пяти милях от Бел-Алияда. Воины Бронзового Войска выходили на равнину пошатываясь, как грубо разбуженные люди, а бхагарцы закутались в безупречно белые погребальные одежды и намотали на головы тюрбаны весьма сложным образом, называвшимся Эшабир-эль-Хекхет, Беспощадная Маска. Они готовились отомстить за свой жестоко уничтоженный народ.

Но пока приказа к атаке не было. Напротив, Акмен-хотеп велел разбить лагерь и вознести молитвы богам. Они только что завершили суровый переход через беспощадные пески Великой пустыни, и даже бхагарцы согласились, что армия может денек отдохнуть и восстановить силы.

Прошел день, а затем и другой. Начался и закончился третий день, но войско все еще не снималось с места. Бхагарцы начали тревожиться. Неужели царь-жрец не понимает, что рано или поздно на лагерь наткнется караван или пастух и предупредит врага? Они пытались объяснить это царю, но Акмен-хотеп был непоколебим. Он отослал всадников из лагеря, приказав им отправиться на север, все разведать и вернуться с новостями о городе и людях.

И вот спустя пять дней после выхода армии из пустыни всадник-бхагарец мчался к палатке царя с такой скоростью, словно ему на пятки наступали воющие духи убитых.

Он приблизился к палатке в ту минуту, когда Акмен-хотеп со своими военачальниками начинал утреннюю молитву. Гехебу только что принесли в жертву молодого быка — одного из пяти драгоценных животных, прошедших с войском через всю пустыню. Хашепра, верховный жрец бога земли, стоял перед своими опустившимися на колени соплеменниками, раскинув мускулистые руки и высоко подняв окровавленный нож. Двое юных послушников, оба не старше двенадцати лет, трясущимися руками удерживали огромную бронзовую чашу, стараясь не пролить ни единой капли крови умирающего быка.

Послышался топот копыт, и все головы с любопытством поднялись, а царские ушебти вскочили на ноги и с угрожающим видом перегородили всаднику дорогу. Бхагарец натянул поводья на почтительном расстоянии от телохранителей и грациозно спрыгнул на землю.

— Великий царь! — вскричал он. — Твой лагерь обнаружен! Воины Бел-Алияда собираются на равнине к югу от города и готовятся к атаке!

Раздались взволнованные крики, призывы к бою, некоторые аристократы кинулись через лагерь, чтобы поднять воинов на битву, и только Акмен-хотеп остался стоять на коленях, молитвенно вытянув вперед руки и опустив голову. Аристократы, находившиеся ближе всего к царю, тревожно смотрели на Акмен-хотепа, не понимая, что им делать.

Среди них был и Пак-амн. Мастер Коня не сумел вернуть себе благосклонность царя, однако Акмен-хотеп настоял на том, чтобы он вместе с войском отправился в поход на Бел-Алияд. По древней традиции, Мастер Коня считался одним из главных полководцев царя в военное время, а Акмен-хотеп приказал соблюдать все древние традиции. Пак-амн со своей стороны выполнял свои обязанности с бесстрастным прилежанием и усердием.

Мастер Коня окинул взглядом развернувшуюся перед ним сцену и глубоко вздохнул.

— Какие будут приказания, о великий? — сухо спросил он.

Щеки его все еще были впавшими, глаза от сока лотоса провалились, но голос звучал уверенно и твердо.

Акмен-хотеп ответил не сразу. Губы его шевелились в безмолвной молитве. Он провел ладонями по лицу и бритому черепу, словно смывал с себя страх и сомнения.

— Сначала завершим обряд поклонения Гехебу, — спокойно произнес он, — потом позовем верховного иерофанта и принесем жертву Птра, чтобы он повел нас к победе.

И царь сделал жест Хашепре. Жрец кивнул, поманил послушников, и те принесли большую, полную до краев чашу. Пак-амн недовольно сжал губы.

— Время не терпит, — сказал он. — Враг может обрушиться на нас в любое мгновение. Раз уж эти люди с таким рвением служат Узурпатору, я сомневаюсь, что они будут утруждаться долгими молитвами.

— Тем больше у нас оснований продемонстрировать свою преданность богам, — спокойно ответил царь. — Мы сражаемся не за славу и не за деньги. Мы сражаемся, чтобы защитить Благословенную Землю и почтить Соглашение между богами и людьми.

— Воины Бел-Алияда не почувствуют разницы, — недовольным тоном воскликнул Пак-амн, — когда ворвутся в лагерь, разгромят нашу не готовую к бою армию и подожгут палатки!

Акмен-хотеп невозмутимо принял жертвенную чашу и поднес ее к губам. Когда он вернул ее послушникам, подбородок его был влажным от крови.

— Что бы сегодня ни случилось — это воля богов, — сказал царь и многозначительно взглянул на послушников. — Покажешь ли ты свою преданность богу земли, Пак-амн, или намерен продолжать спорить, тем самым еще сильнее задерживая армию?

Пак-амн гневно посмотрел на царя, хотел что-то ответить, но в последний момент осекся и нетерпеливо потянулся к чаше. Кидая тревожные взгляды на север, остальные аристократы последовали его примеру.

Раннее утреннее солнце как раскаленным железом обжигало лицо и шею Акмен-хотепа. Бронзовое Войско, грохоча тысячами копыт, под бой барабанов двигалось вперед. Воздух казался густым от поднятой пыли, забивавшей горло и залеплявшей глаза. Лагерь остался в трех милях позади. Войско уверенной, хотя и неровной линией двигалось к Городу Специй и ждущей там армии. Как оказалось, страхи Пак-амна были напрасными. Хотя воинам Ка-Сабара потребовалось два часа, чтобы сформировать боевые порядки и подготовиться к наступлению, армия Бел-Алияда их не опередила. К тому времени как оба войска оказались в пределах видимости друг друга, обороняющаяся армия не сдвинулась с места ни на шаг.

Они сошлись на каменистой равнине, ограниченной с одной стороны Дорогой Специй, а с другой — восточным краем пустыни. Акмен-хотеп уже различал стены Бел-Алияда на горизонте. Защитники Города Специй наступали беспорядочно, тесня сотню бхагарцев, пытавшихся заслонить собой приближающее Бронзовое Войско. Бел-Алияд кичился собственной легкой кавалерией. Когда-то этот город основали изгнанники из Бхагара, но с тех пор прошло четыре сотни лет, и их скакуны были обычными конями, купленными в Нумасе, а не даром бога пустыни. Кавалерия наступала рывками, то мчалась, как стая разозлившихся птиц, то возвращалась под защиту пехоты. Всадники пустыни отступали, отвечая на передвижения противника презрительными насмешками и отдельными выстрелами из луков.

Основной корпус вражеского войска насчитывал восемь тысяч человек — во всяком случае, так утверждали лазутчики-бхагарцы, но, как и в случае с легкой кавалерией, им не хватало мастерства и опыта. Бел-Алияд был самым маленьким городом-государством во всей Неехаре. Чтобы защищаться от нападений всадников пустыни и оберегать бесчисленные купеческие караваны, князья города содержали постоянную армию наемников. Лучников набрали из грозных морских стрелков Зандри, а два городских полка укрепили четырьмя тысячами наемников из северных варварских племен, которых перевезли на юг зафрахтованными купеческими судами и поставили под знамена Бел-Алияда.

Варвары были огромными, вонючими волосатыми дикарями, одетыми в потертые меха и длинные засаленные туники, подпоясанные широкими кожаными ремнями. Несмотря на примитивность и неумение вести войну пристойными методами, эти наемники прекрасно владели щитом и копьем, а также кривыми бронзовыми мечами, привезенными с суровой родины. Возглавляли же войско купеческие князья и их слуги, презиравшие кавалерийскую тактику своих предков и сражавшиеся на легких, быстрых колесницах, как и в остальных цивилизованных армиях.

Бронзовое Войско могло выставить против них только четыре тысячи человек да еще сотню бхагарцев, бывших их проводниками. Ка-Сабару не хватило шести лет, чтобы восстановить свои силы, потому что тяжелые пехотинцы нуждались в длительной муштре и соответствующих условиях, чтобы научиться как следует владеть копьем и щитом, и все это — в чешуйчатых доспехах. Акмен-хотеп успел вымуштровать только два полка пехоты, отряд из пяти сотен колесниц и тысячу лучников. Остальные — новобранцы, служившие в легкой пехоте. У каждого был только круглый щит, короткий меч и колчан с легкими зазубренными дротиками. Новобранцев безжалостно муштровали на тренировочных полях за городом, но никто точно не знал, насколько боеспособными они окажутся.

Когда Бронзовое Войско покидало Ка-Сабар, все надеялись, что новобранцам вообще не придется участвовать в боевых действиях. Сейчас их расставили впереди и по краям медленно передвигающейся тяжелой пехоты, и каждый держал в руке дротик. Лучники выстроились позади пехотинцев, уже натянув луки, а следом катились колесницы.

Войско Бел-Алияда остановилось посреди равнины и начало перестраивать боевые порядки. Два ряда наемных лучников вышли далеко вперед, наложив стрелы на тетивы и приготовившись стрелять. За ними толпились шумные варвары с раскрашенными синим и красным лицами, горящие жаждой крови.

Завидев Бронзовое Войско, наемники начали стучать оружием по щитам и выть, как стая гиен. В воздухе разносились боевые кличи на странном гортанном языке. Акмен-хотепу показалось, что позади орущих варваров он увидел штандарты городских отрядов и клубы пыли, вероятно поднятые вражескими колесницами. Легкая кавалерия Бел-Алияда собралась на флангах и готовилась снова ринуться вперед, на бхагарцев, находившихся между двумя армиями.

Подняв руку, Акмен-хотеп приказал своему войску остановиться. Протрубили рога, царь повернулся и спрыгнул с колесницы. Ушебти тотчас же присоединились к нему, окружив царя сверкающим бронзовым кольцом. Пак-амн тоже остановил колесницу и поспешил подойти к царю вместе с другими полководцами, слугами и жрецами Ка-Сабара. Хашепра оделся для сражения в бронзовые чешуйчатые доспехи и взял свой молот. Калифра, верховная жрица Неру, держала в изящной руке благословенное копье. Только Мемнет был невооружен, и лицо его в свете дня казалось бледным, почти восковым.

Царь дождался, пока подойдут все, и кивнул.

— Да пребудут с вами благословения богов, — сказал он. — День битвы настал, и пока все идет так, как и ожидалось.

Пак-амн скрестил руки на груди.

— Ты хочешь сказать, что спланировал все это? — спросил он. — Вместо того чтобы ринуться на Бел-Алияд и взять его штурмом, ты хочешь сразиться с его войском в открытом поле, несмотря на их численное превосходство?

Акмен-хотеп холодно посмотрел на Мастера Коня:

— А ты хотел, чтобы мы прокрались в Бел-Алияд ночью, как воры, и перерезали его спящих жителей? Это методы Узурпатора, Пак-амн. Мы будем сражаться с людьми Бел-Алияда достойно, по правилам войны, как поступали все цари-жрецы со времен Сеттры. Если у нас попросят пощады, мы выполним просьбу и потребуем выкуп.

На лице Пак-амна мелькнуло изумление, тут же сменившееся озарением.

— Так вот почему ты столько времени удерживал нас в лагере! — насмешливо произнес он. — Хотел, чтобы они нас обнаружили! А что же ты просто не послал к ним гонца и не пригласил на бой? Это был бы еще более красивый поступок!

Хашепра шагнул к Пак-амну и грозно посмотрел на молодого человека.

— Ты опять забываешься, — предостерег он. — Здесь, на поле боя, можно убить на месте за подобные разговоры.

— Несомненно, это устроит царя, — огрызнулся Пак-амн, — да только никак не изменит той правды, что нас ожидает. Неужели вы все забыли, что произошло у Зедри? Старые правила остались в прошлом! И если мы этого не признаем, Нагаш нас уничтожит!

— Только старые правила и отличают нас от этого чудовища! — закричал царь. — Если мы отринем свою веру и начнем сражаться, как Еретик, то чем мы будем лучше его? — Он поднял кулак к небу. — Пока живы мы, будут жить старые правила! Пока я дышу, Благословенная Земля живет во мне!

Темные глаза Пак-амна засверкали презрением, но он поклонился царю.

— Так веди нас, — сказал Мастер Коня, — пока ты жив.

Хашепра гневно сверкнул на него глазами и уже поднял свой молот, но царь жестом остановил его.

— Возвращайтесь к колесницам! — приказал он воинам и повернулся к иерофантам. — Оставайтесь здесь и призывайте силу богов нам на помощь. Если Бел-Алияд в самом деле переметнулся к Нагашу, среди них нет жрецов. Ваши благословения могут повернуть удачу в нашу сторону.

Калифра царственным жестом скрестила руки, но лицо ее напряглось, и на нем появились глубокие морщины. Казалось, что эта красивая жрица постарела на несколько десятков лет после сражения у оазиса.

— Мы сделаем все, что сможем, — серьезно пообещала она.

Хашепра кивнул.

— Если Бел-Алияд переметнулся к Нагашу, жрецы им не нужны, — уныло произнес Мемнет. — Они будут взывать к силе Узурпатора.

Царь посмотрел брату в глаза, и лицо его сделалось суровым.

— Значит, будем верить в отвагу и данную нам богом бронзу, — отрезал он. — Это может сделать любой.

Акмен-хотеп обвел взглядом своих полководцев, задержавшись на агрессивно настроенном Мастере Коня. Поражение у Зедри оставило раны куда более глубокие, чем те, что видны на теле. Царь понимал, что в рядах армии назревает мятеж. Особенно тяжело далось все это Пак-амну. Можно ли ему доверять? На какой-то миг Акмен-хотеп испытал соблазн сместить Мастера Коня с его поста и отослать обратно в лагерь, но он тут же сообразил, что это будет дурным знаком для остального войска. Если воины увидят, что царь готов арестовать одного из своих полководцев, их решимость растает, как воск под лучами полуденного солнца. Нужно считать, что прежние узы долга и верности пока достаточно сильны, что соглашение между богами и людьми все еще непоколебимо и что есть в мире вещи, над которыми не властен даже Нагаш.

Глубоко вздохнув, царь принял решение и поманил к себе сигнальщика.

— Прикажи бхагарцам прощупать противника справа, — сказал он, — и отступить в пустыню.

Услышав повеление царя, Хашепра нахмурился:

— Ты хочешь лишить нас легкой кавалерии в самом начале сражения?

— Наши проводники облачились в белое и надели Беспощадные Маски, — ответил Акмен-хотеп. — Они жаждут мести, но я не позволю пролить кровь мирных жителей. Бхагарцам придется подождать, пока Нагаш и его бессмертные ответят за свои преступления.

Сигнальщики подняли изогнутые бронзовые рога и протрубили замысловатую мелодию. Когда замерли последние звуки, царь повернулся к Пак-амну:

— Я поведу половину колесниц вперед, поддержим центр войска. Когда мы тронемся и в воздух поднимется пыль, бери вторую половину и отправляйся на левый фланг. Будь осторожен и скрывай свои передвижения за отрядами новобранцев, чтобы враг не догадался, что вы там. А я отвлеку внимание князя и его колесниц. Дождись удачного момента — и рази.

Пак-амн посмотрел в глаза царю, кажется, понял, что доверил ему Акмен-хотеп, и медленно кивнул.

— Я не подведу тебя, о великий, — пообещал он.

— Значит, отправляйся к своим колесницам, — приказал царь, — и пусть боги даруют нам победу.

Когда полководцы и свита царя разошлись по своим позициям, Акмен-хотеп повернулся к иерофантам.

— Проявят ли боги сегодня свою благосклонность, о святейшие? — негромко спросил он. — Я выпил много бычьей крови, но все же ничего не чувствую. Сила Гехеба не кипит в моих жилах.

Мемнет не смотрел в глаза брату.

— Я тебя предупреждал, — произнес он тихо. — Говорил тебе еще у оазиса, каковы будут последствия того, что мы злоупотребили силой богов.

Хашепра мрачно глянул на верховного жреца и склонил голову перед царем.

— Не страшись, о великий, — сказал он. — Гехеб не забыл своих любимых сыновей. Ты почувствуешь его присутствие, когда ринешься в бой.

Калифра тронула царя за мускулистую руку и тепло улыбнулась.

— Неру всегда с нами, о великий, — сказала она. — Ее свет пылает даже в темноте. Не страшись.

Царь-жрец Ка-Сабара поклонился святейшим, и на сердце у него полегчало. Улыбаясь, он повернулся и быстро зашагал к колеснице. Следом шли львиноподобные ушебти. С каждым шагом, сопровождаемым мерным топотом ног и бряцаньем оружия и доспехов, страх и сомнения отступали. Шум битвы барабанным боем звучал у него в ушах. И на какое-то время Акмен-хотеп сумел забыть про ужасы, свидетелем которых оказался, и про страдания, которые видела Благословенная Земля за его жизнь. На какое-то время он снова вернулся во времена своего отца, и отца своего отца, ведущих бои за деньги, власть и славу богов. Акмен-хотеп ступил на свою тяжелую колесницу, крепко сжал рукоять сверкающего меча и отсалютовал сигнальщику.

— Приказывай армии наступать! — крикнул он.

На поле боя запели рога, и Бронзовое Войско, как единое целое, тронулось с места. Царская колесница, загрохотав обитыми бронзой колесами, рванулась вперед. Акмен-хотеп стоял на ней, выпрямившись во весь рост, и обозревал расположение вражеских сил. Городские полки Бел-Алияда стояли позади четырех больших наемных отрядов. Между двумя подразделениями пехотинцев Акмен-хотеп видел развевающиеся знамена, наверняка украшавшие колесницы купеческих князей и их предводителя, Сухедира аль-Казема, Хранителя Потайных Путей.

Далеко на правом фланге противника Акмен-хотеп заметил клубы пыли. Бхагарцы уже отступали в пустыню. Хотелось надеяться, что они сумеют увлечь за собой вражескую легкую кавалерию.

Словно в зеркальном отражении боевых порядков Бел-Алияда на противоположном краю равнины, в центре линии фронта выступали два тяжелых полка Бронзового Войска, а между ними неслась половина колесниц. Пак-амн со второй половиной колесниц уже сдвинулся на левый фланг, укрывшись за двумя полками новобранцев. А уже за ними шагал отряд лучников, пока не видный врагу.

Воины Бронзового Войска шли вперед, наступая медленно, но уверенно. Царь посмотрел налево, пытаясь разглядеть вражескую легкую кавалерию, но ничего не увидел. Тут раздались предостерегающие крики из рядов пехоты, вновь привлекая внимание царя к центру. Солнечное небо затмила туча темных стрел. Выкрикивая ругательства, люди высоко поднимали свои круглые деревянные щиты, а воины в колесницах пригибались, прячась за обитые бронзой борта. Стрелы грозно гудели, пронзая воздух, и тут Акмен-хотеп ощутил, как защипало кожу: на него снизошло благословение Гехеба.

Бронзовые наконечники с треском вонзались в щиты и ударялись о чешую и кожу доспехов. Люди кряхтели и спотыкались под этим зловещим дождем, выдергивали стрелы и отбрасывали в сторону. Стрелы только скользили по их загорелой коже сила бога земли ослабила их полет. Из рядов Бронзового Войска послышались ликующие крики — воины поняли, что Гехеб с ними. Акмен-хотеп оскалился и снова махнул сигнальщикам.

— Пусть новобранцы идут вперед! — крикнул он. — Лучники, готовьтесь!

Снова запели рога. В ответ раздались энергичные крики молодежи из рядов новобранцев. Приготовив дротики, легковооруженные воины ускорили шаг и перешли на бег, приближаясь к наемным лучникам и пехотинцам врага. Лучники Зандри, потрясенные неудачей первого залпа, снова приготовились стрелять. Варвары завывали, как звери, и потрясали своим оружием, глядя на приближавшуюся легкую пехоту.

Лучники противника выпустили еще один залп стрел и, заметив, что новобранцы все ближе, быстро отступили по проходам, оставленным для них в толпе варваров. В шестидесяти шагах воины ускорили бег. В пятидесяти отвели назад руки и метнули целый град зазубренных дротиков в толпы варваров. Дротики вонзались в щиты наемников, насквозь протыкали меха и тонкие туники. Варвары, завывая и вопя, катались по земле, хватаясь за древки.

В сорока шагах новобранцы снова вытащили дротики из колчанов и метнули их во врага. В тридцати шагах — еще раз, потом в двадцати, а потом повернулись и побежали обратно к своим боевым порядкам. Им вслед летели оскорбления и вопли, но, отбежав на семьдесят шагов, новобранцы опять повернули, вытащили новые дротики и повторили маневр. И снова, остановившись так, чтобы оружие варваров их не достало, новобранцы развернулись и отступили.

Во время четвертой такой атаки Акмен-хотеп услышал пение рогов и шум битвы слева. На левом фланге в бой вступила легкая кавалерия противника, пытаясь смять легкую пехоту Ка-Сабара. К этому времени наемники в центре и на правом фланге не выдержали. Доведенные до отчаяния, граничащего с безумием, варвары окончательно наплевали на дисциплину и ринулись вперед, стремясь раздавить новобранцев.

Выполнив свою миссию, новобранцы побежали через равнину, заманивая варваров туда, где их ждали тяжелые пехотинцы Бронзового Войска и лучники.

Акмен-хотеп поднял меч.

— Лучники, приготовьтесь! — прокричал он. Царь внимательно следил за наемниками, рванувшимися кипящей волной плоти и бронзы вперед, к его войску. За пятьдесят ярдов он резко опустил меч. — Стреляйте!

Град смертельных стрел вылетел из-за спин тяжелой пехоты Бронзового Войска и устремился к наступающим варварам. Наемники падали сотнями, и в какой-то миг атака захлебнулась из-за гор трупов. Однако варвары оторвались от остальной своей армии больше чем на двести ярдов, и ни лучники, ни городские полки помочь им не могли. Из гущи вражеских колесниц отчаянно трубили рога, напрасно пытаясь отозвать воинов назад и перегруппировать их перемешавшиеся ряды, но Акмен-хотеп не собирался давать им такую возможность.

Царь-жрец Ка-Сабара запрокинул голову и издал свирепый клич:

— Воины Бронзового Войска! Бейте и верните свою честь! Во славу бога земли — в атаку!

От вопля двух тысяч глоток и громового топота копыт содрогнулась земля. Армия Ка-Сабара захлопнула свою ловушку.