ГЛАВА 16

Я провела неделю, перемещаясь в не-космосе между Шиз’урной и Вальскааем — в полной изоляции и автономности, — прежде чем лорд Радча сделала свой ход. Никто ничего не заподозрил, я не допустила ни намека, ни малейшего указания на то, что кто-то находится на палубе Вар и что-то может идти не так.

Или я так думала?

— Корабль, — как-то обратилась ко мне лейтенант Оун, — что-то не так?

— Почему вы спрашиваете, лейтенант? — ответила я. Ответила Один Эск, которая постоянно обслуживала лейтенанта Оун.

— В Орсе мы были вместе долгое время, — сказала лейтенант Оун, слегка нахмурившись, сегменту, с которым разговаривала. После Орса она непрестанно страдала, то сильнее, то меньше, в зависимости от того, как я предположила, что именно приходило ей в голову. — Просто кажется, будто что-то тебя тревожит. И ты стала тише. — Она хрипло и несколько озадаченно хмыкнула. — Ты всегда мурлыкала или что-то напевала в доме. А сейчас слишком тихо.

— Здесь есть стены, лейтенант, — заметила я. — А в доме в Орсе их не было.

Ее брови чуточку дернулись. Я видела, что она восприняла мои слова как отговорку, но не стала добиваться ответа на свой вопрос.

В это же время в кают-компании Вар Анаандер Мианнаи сказала мне:

— Ты понимаешь, каковы ставки. Что это означает для Радча. — (Я подтвердила.) — Я знаю, что это, должно быть, тревожит тебя. — Впервые с тех пор, как она поднялась на борт, она признала такую возможность. — Я создала тебя, чтобы ты служила моим целям, на благо Радча. Желание служить мне заложено в тебя изначально. А теперь ты должна не только служить мне, но также — противодействовать мне.

Она сделала это противодействие удивительно легким для меня, подумала я хотя какая именно из ее сторон: одна или другая, — оставалось мне непонятным. Но я сказала через Один Вар:

— Да, мой лорд.

— Если она преуспеет, Радч в конце концов расколется на части. Не центр, не сам Радч. — Когда большинство людей говорят о Радче, они имеют в виду всю радчаайскую территорию, но на самом деле Радч — это одно место, сфера Дайсона, закрытое, самодостаточное. В него не допускалось ничего ритуально нечистого, нецивилизованные или не принадлежащие к человеческому роду существа не могли пересечь его границы. Очень, очень немногие из клиентов Мианнаи попадали туда, и существовало всего лишь несколько кланов, предки которых некогда жили там. Оставался открытым вопрос, знал ли кто-нибудь из живущих внутри о действиях Анаандер Мианнаи, или о протяженности, или даже о существовании территории Радча, и волновало ли их все это. — Сам Радч как таковой просуществует дольше. Но моя территория, которую я создала, чтобы защитить его, держать в чистоте, расколется. Я сотворила себя такой, какая я есть, построила все это, — она сделала широкий жест, обведя стены кают-компании, что, по ее мысли, должно было обозначить все пространство Радча, — чтобы уберечь центр от опасностей. От загрязнения. Я никому его не доверила бы. А теперь, как кажется, я не могу доверить его себе.

— Несомненно, мой лорд, — сказала я, пребывая в недоумении — что бы еще сказать, и не до конца понимая смысла того, с чем я согласилась.

— Миллиарды граждан погибнут в ходе этих событий, — продолжала она, будто я ничего и не говорила. — Из-за войны или недостатка ресурсов. А я…

Она помедлила. Единство, подумала я, предполагает возможность разобщенности. Начала подразумевают и требуют завершений. Но я этого не сказала. Та, что была самой могущественной во вселенной, не нуждалась в моих лекциях по религии или философии.

— Но я уже разобщена, — закончила она. — Я могу только бороться, чтобы предотвратить свое дальнейшее разобщение. Удалить то, что больше не является мною.

Я не знала, что мне следовало сказать. У меня не было никакого сознательного воспоминания о такой беседе, но я была уверена, что она должна была состояться, что я должна была слушать, как Анаандер Мианнаи объясняет и оправдывает свои поступки, после того как использовала коды замены и изменила… что-то. Это наверняка было очень похоже, возможно, теми же словами. Ведь тогда это, в конце концов, была она же.

— И, — продолжала Анаандер Мианнаи, — я должна уничтожать оружие своего врага, где бы его ни обнаружила. Пошли ко мне лейтенанта Оун.

Лейтенант Оун приближалась к кают-компании подразделения Вар с волнением, не зная, зачем я отправила ее туда. Я отказалась отвечать на вопросы лейтенанта, и это лишь укрепило ее ощущение: что-то идет совершенно не так, как надо. Стук ее ботинок по белому полу отдавался гулким эхо, несмотря на присутствие Один Вар. Когда она подошла к кают-компании, дверь плавно, почти бесшумно, открылась.

Увидев там Анаандер Мианнаи, лейтенант Оун испытала колоссальное потрясение, ее пронзили страх, удивление, ужас, шок, сомнение и замешательство. Лейтенант Оун сделала три вдоха, не столь глубокие, как ей хотелось, — я это заметила, — чуть заметно дернула плечами, вошла и пала ниц.

— Лейтенант, — произнесла Анаандер Мианнаи. В ее произношении и интонации Оун услышала сразу и изысканные гласные лейтенанта Скаайат, и беспечную, чуть презрительную надменность лейтенанта Иссаайа. Она лежала лицом вниз и ждала, охваченная страхом и тревогой.

Как и прежде, я не получала от Мианнаи никаких данных, если она не отправляла мне их преднамеренно. У меня не было информации о ее внутреннем состоянии. Она казалась спокойной. Невозмутимой, бесчувственной. Я была уверена, что внешнее впечатление ложно, хотя и не понимала, почему так подумала.

— Скажи мне, лейтенант, — сказала Мианнаи после продолжительного молчания, — откуда появились те винтовки и что, по-твоему, произошло в храме Иккт.

Лейтенант Оун испытала одновременно и облегчение, и страх. Успев за истекшие мгновения обдумать появление Анаандер Мианнаи на корабле, она ожидала, что услышит этот вопрос.

— Мой лорд, винтовки могли появиться только от человека, обладающего достаточной властью, чтобы изменить место доставки и предотвратить их уничтожение.

— К примеру, от тебя.

Резкий укол удивления и ужаса.

— Нет, мой лорд, заверяю вас. Я разоружила неграждан в своей зоне ответственности, и некоторые из них были военные — танмайнды. — Полицейский участок в верхнем городе был вполне хорошо вооружен. — Но я вывела их из строя на месте, прежде чем отправить дальше. И, судя по инвентарным номерам, те винтовки были собраны в Коулд-Весе.

— Частями «Справедливости Торена»?

— Как я понимаю, да, мой лорд.

— Корабль?

Я ответила ртом одного из компонентов Один Вар:

— Мой лорд, винтовки, о которых идет речь, были собраны Шестнадцать и Семнадцать Ину. — Я назвала их лейтенанта в тот период, который уже получил другое назначение.

Анаандер Мианнаи чуть-чуть нахмурилась.

— Итак, пять лет назад некто с правом доступа — возможно, этот лейтенант Ину, а может быть, кто-то еще — предотвратил уничтожение того оружия и спрятал его. На пять лет. И потом что, подкинул их в орсианское болото? С какой целью?

По-прежнему лежа лицом в пол, моргая в смятении, лейтенант Оун затратила секунду, чтобы подготовить ответ:

— Я не знаю, мой лорд.

— Ты лжешь, — сказала Мианнаи. Она сидела, откинувшись назад, в своем кресле, расслабленно и беззаботно, но при этом не спускала глаз с лейтенанта Оун. — Я это отчетливо вижу. И я слышала все разговоры, которые ты вела после этого происшествия. Кого ты имела в виду, говоря, что некто извлечет выгоду из этой ситуации?

— Если бы я знала имя, мой лорд, я бы его назвала. Я лишь имела в виду, что за этим стоит конкретный человек, который все это затеял… — Она умолкла и сделала вдох, оставив фразу незаконченной. — Кто-то сговорился с танмайндами, тот, кто имел доступ к тем винтовкам. Кто бы это ни был, он хотел устроить столкновение между верхним и нижним городом. Пресечь это было моим долгом, и я сделала все, что могла, чтобы это предотвратить. — Несомненно, это было отговоркой. С того мгновения когда Анаандер Мианнаи приказала незамедлительно казнить тех граждан-танмайндов в храме, первым, самым очевидным подозреваемым была сама лорд Радча.

— Почему кому-то захотелось устроить столкновение между верхним и нижним городом? — спросила Анаандер Мианнаи. — Кто приложил к этому усилия?

— Джен Шиннан, мой лорд, и ее сторонники, — ответила лейтенант Оун, почувствовав себя уверенно, по крайней мере в эту минуту. — Ей казалось, что этнические орсиане пользовались неоправданными преимуществами.

— С твоей стороны.

— Да, мой лорд.

— Итак, ты говоришь, что в первые месяцы аннексии Джен Шиннан нашла некоего радчаайского чиновника, готового припрятать ящики, полные оружия, чтобы через пять лет она могла затеять столкновение между верхним и нижним городом. Чтобы устроить тебе неприятности.

— Мой лорд! — Лейтенант Оун приподняла лоб на один сантиметр от пола и замерла. — Я не знаю как. Я не знаю почему. Я не знаю кт… — Она проглотила окончание последней фразы, которая, как я понимала, была бы ложью. — Что я знаю: моим делом было поддержание спокойствия в Орсе. Это спокойствие оказалось под угрозой, и я действовала, чтобы… — Она умолкла, осознав возможно, что это предложение будет неудобно закончить. — Моим делом было защищать граждан в Орсе.

— И поэтому ты столь неистово возражала против казни людей, которые подвергали опасности граждан Орса? — Голос Анаандер Мианнаи прозвучал сухо и язвительно.

— Я несла за них ответственность, мой лорд. И, как я тогда сказала, они находились под контролем, мы легко могли удерживать их до прибытия подкреплений. Вы — высшая инстанция, и, безусловно, ваши приказы должны выполняться, но я не понимала, почему те люди должны были умереть. Я по-прежнему не понимаю, почему они должны были тогда умереть. Но я… — Она снова замолкла. Сглотнула. — Мой лорд, если вы в чем-то подозреваете меня, в каком-то проступке или предательстве, я прошу вас подвергнуть меня допросу, когда мы достигнем Вальскаая.

Препараты, которые использовались при тестировании на способности и для перевоспитания, применялись и при допросах. Искусный следователь мог извлечь из разума человека самые тайные мысли. Неквалифицированный мог обнаружить кучу лишнего, фантазии и нанести субъекту такой же серьезный вред, как и неопытный перевоспитатель.

То, о чем просила лейтенант Оун, было официальной процедурой, которой сопутствовали правовые обязательства, — в частности, требовалось присутствие двух свидетелей, одного из которых имела право назвать Оун.

Я почувствовала ее тошноту и страх, когда Анаандер Мианнаи не ответила.

— Мой лорд, могу я говорить откровенно?

— Конечно, говори откровенно, — ответила Мианнаи сухо и резко.

Лейтенант Оун заговорила, охваченная ужасом, по-прежнему лежа лицом в пол:

— Это были вы. Вы спрятали винтовки, вы спланировали ту толпу, с Джен Шиннан. Но я не понимаю зачем. Это не могло быть из-за меня, я — никто.

— Но ты не намерена оставаться никем, я полагаю, — ответила Анаандер Мианнаи. — То, что ты бегаешь за Скаайат Оэр, говорит мне именно об этом.

— Мой… — Лейтенант Оун сглотнула. — Я никогда не бегала за ней. Мы были друзьями. Она надзирала за соседним районом.

— Друзьями — так ты это называешь!

Лейтенант Оун вспыхнула. И она вспомнила о своем произношении, и о своей дикции.

— Я недостаточно самонадеянна, чтобы назвать это чем-то большим. — Несчастная. Испуганная.

Мианнаи молчала три секунды и затем сказала:

— Может быть, и нет. Скаайат Оэр красива и очаровательна и, несомненно, хороша в постели. Такие, как ты, весьма восприимчивы к манипуляциям с ее стороны. Я подозревала Оэр в нелояльности уже некоторое время.

Лейтенант Оун хотела заговорить, я видела, как напряглись мышцы ее горла, но из него не вышло ни звука.

— Да, я говорю о подстрекательстве к мятежу. Ты говоришь, что преданна. И тем не менее ты общаешься со Скаайат Оэр. — Анаандер Мианнаи махнула рукой — и в кают-компании зазвучал голос Скаайат:

— «Я знаю тебя, Оун. Если собираешься выкинуть что-нибудь настолько безумное, дождись, когда это сможет что-то изменить».

И ответ лейтенанта Оун:

— «Как Один Амаат Один „Милосердия Сарса“?»

— Что же ты хотела бы изменить? — спросила Анаандер Мианнаи.

— Что-нибудь — так, как солдат «Милосердия Саррса», — ответила лейтенант Оун с пересохшим ртом. — Если бы она не сделала этого, на Айми все так и продолжалось бы. — Произнося это, я уверена, она осознавала, что говорит. Что ступила на опасную территорию. То, что она сказала дальше, сделало очевидным, что она понимает. — Да, она умерла за это. Но она разоблачила коррупцию перед вами.

У меня была целая неделя, чтобы обдумать все, что Анаандер Мианнаи сказала мне. К этому времени я нашла ответ на вопрос, как губернатор Айми могла получить коды доступа, которые помешали Базе Айми сообщить о ее действиях. Она могла получить эти коды только от самой Анаандер Мианнаи. Оставался единственный вопрос: которая Анаандер Мианнаи дала их?

— Это транслировалось на всех общедоступных новостных каналах, — отметила Мианнаи. — Я предпочла бы, чтобы этого не было. О да, — сказала она в ответ на удивление лейтенанта Оун. — Это было не по моему желанию. Это происшествие посеяло сомнение там, где его прежде не было. Недовольство и страх — там, где была лишь уверенность в моей способности обеспечить справедливость и пользу.

Со слухами я бы справилась, но репортажи по официально одобренным каналам! Теле- и радиопередачи, которые мог видеть и слышать каждый радчааи! А без этой огласки я могла бы позволить Рррррр по-тихому забрать предателей. Вместо этого я была вынуждена вести переговоры об их возвращении либо позволить им остаться и стимулировать дальнейшие мятежи. Это принесло мне много неприятностей. Это по-прежнему приносит неприятности.

— Я и не представляла себе, — сказала лейтенант Оун, в ее голосе звучала тревога. — Это было на всех государственных каналах. — Затем до нее внезапно дошло. — Я не… Я ничего не сказала про Орс. Никому.

— За исключением Скаайат Оэр, — указала лорд Радча. Что едва ли было справедливо: лейтенант Скаайат находилась поблизости, достаточно близко, чтобы собственными глазами увидеть подтверждение тому, что нечто случилось. — Нет, — продолжила Мианнаи в ответ на невысказанный вопрос лейтенанта Оун, — это не появилось на государственных каналах. Пока. И я вижу, что мысль о том, что Скаайат Оэр может быть предателем, тебя огорчает. Я думаю, ты с трудом этому веришь.

Лейтенанту Оун опять стоило больших усилий заговорить.

— Это верно, мой лорд, — выдавила она в конце концов.

— Я могу предложить тебе, — сказала в ответ Мианнаи, — возможность доказать ее невиновность. И улучшить твое положение. Я могу повлиять на твое назначение, чтобы ты снова оказалась рядом с ней. Тебе нужно будет лишь согласиться стать ее клиентом, когда Скаайат предложит, — о, она предложит! — сказала лорд Радча, увидев, я уверена, отчаяние и сомнение лейтенанта Оун. — Оэр коллекционирует таких людей, как ты. Выскочки из ранее неприметных кланов, которые неожиданно оказываются на должностях, полезных для бизнеса. Прими предложение стать ее клиентом и наблюдай.

И сообщай — осталось непроизнесенным.

Лорд Радча пыталась превратить инструмент своего противника в свой собственный. Что произойдет, если она не сможет этого сделать?

Но что произойдет, если она сможет? Независимо от того, какой выбор сделает лейтенант Оун сейчас, она будет действовать против Анаандер Мианнаи, лорда Радча.

Я уже видела однажды, что она выбрала, встретившись лицом к лицу со смертью. Она избрала путь, который сохранял ей жизнь. И она и я могли бы разобраться с последствиями позже, спокойно посмотреть, каковы были возможные варианты.

В кают-компании подразделения Эск лейтенант Дариет в тревоге спросила:

— Корабль, что не так с Один Эск?

— Мой лорд, — сказала лейтенант Оун, по-прежнему лицом в пол, голос дрожал от страха, — вы мне приказываете?

— Будьте наготове, лейтенант, — сказала я непосредственно в ухо лейтенанту Дариет, потому что не могла заставить Один Эск заговорить.

Анаандер Мианнаи рассмеялась — коротко и резко. Ответ лейтенанта Оун был столь же прямым отказом, как если бы она просто сказала: «Никогда». Отдавать такой приказ было бы бесполезно.

— Допросите меня, когда мы достигнем Вальскаая, — сказала лейтенант Оун. — Я требую этого. Я преданна. Скаайат Оэр — тоже, я клянусь в этом, но, если вы сомневаетесь в ней, допросите также и ее.

Но конечно же, Анаандер Мианнаи не могла этого сделать. У любого допроса будут свидетели. Любой умелый следователь — а использовать неопытного было бы лишено смысла — поймет, разумеется, направление вопросов, которые будут заданы лейтенанту Оун или лейтенанту Скаайат. Слишком явно, информация бы распространилась, чего эта Мианнаи не хотела.

Анаандер Мианнаи сидела молча четыре секунды. Бесстрастно.

— Один Вар, — сказала она, когда прошли эти четыре секунды, — застрели лейтенанта Оун.

Сейчас я не была отдельным сегментом, одиноким и не знающим, что делать, когда получила такой приказ. Я была сама собой, во всей своей полноте. Взятая отдельно от меня, Один Эск больше любила лейтенанта Оун, чем я. Но Один Эск не была отдельной от меня. В этот миг она была очень даже частью меня.

И Один Эск лишь малая часть меня. А я прежде уже расстреливала офицеров. Я даже застрелила, по приказу, своего капитана. Но те казни — печальные и неприятные — явно были заслуженными. Наказание за неповиновение — смерть.

Лейтенант Оун никогда не была замечена в неповиновении. Отнюдь. И хуже того, ее смерть должна была скрыть действия врага Анаандер Мианнаи. Сама цель моего существования — противостоять врагам Анаандер Мианнаи.

Но ни одна Мианнаи не была готова действовать открыто. Я должна скрывать от этой Мианнаи тот факт, что она уже заставила меня повиноваться противной стороне, до тех пор пока все не будет готово. Я должна в данную минуту повиноваться, словно у меня нет другого выбора, словно я ничего иного не желаю. И в конечном счете, во вселенских масштабах, кто такая лейтенант Оун? Ее родители и сестра станут горевать и, возможно, устыдятся того, что лейтенант Оун опозорила их своим непослушанием. Но они не будут задавать никаких вопросов. А если будут, ничего хорошего из этого не выйдет. Тайна Анаандер Мианнаи будет в безопасности.

Все это я обдумала за одну целую три десятых секунды, которые потребовались лейтенанту Оун, потрясенной и охваченной ужасом, чтобы рефлексивно поднять голову. И в то же время сегмент Один Вар сказала:

— Я не вооружена, мой лорд. Чтобы взять оружие, мне понадобятся примерно две минуты.

Для лейтенанта Оун это было предательством, я видела это ясно. Но она, вероятно, знала, что у меня не было выбора.

— Это несправедливо, — сказала она — по-прежнему с поднятой головой. Голос дрожал. — Это неправильно. Никакой пользы не будет.

— Кто твои сообщники? — холодно спросила Анаандер Мианнаи. — Назови их, и я могу пощадить твою жизнь.

Приподнявшись, лейтенант Оун заморгала в полном смятении, замешательстве, что наверняка было так же заметно для Мианнаи, как и для меня.

— Сообщники? Я никогда и ни с кем не сговаривалась. Я всегда служила вам.

Наверху, на командной палубе, я сказала в ухо капитану Рубран:

— Капитан, у нас проблема.

— Служить мне, — сказала Анаандер Мианнаи, — больше недостаточно. Недостаточно определенно. Которой мне ты служишь?

— К… — начала лейтенант Оун, но затем сказала: — Я не понимаю.

— Что за проблема? — спросила несколько обеспокоенно капитан Рубран, поднося чашку с чаем ко рту.

— Я — в состоянии войны сама с собой, — сказала Мианнаи в кают-компании Вар. — Уже почти тысячу лет.

Капитану Рубран я сказала:

— Мне нужно утихомирить Один Эск.

— Войны, — продолжила Анаандер Мианнаи на палубе Вар, — за будущее Радча.

Внезапно лейтенанту Оун что-то, должно быть, стало ясно. Я увидела, что ее охватила безудержная, неподдельная ярость.

— Аннексии, вспомогательные компоненты; такие люди, как я, становятся военными.

— Я не понимаю тебя, корабль, — сказала капитан Рубран, голос был ровным, но в нем определенно сквозило беспокойство. Она поставила чай на стол рядом.

— Из-за договора с Пресгер, — гневно произнесла Мианнаи. — Остальное лишь следствие. Знаешь ты это или нет, но ты — орудие моего врага.

— И Один Амаат Один «Милосердия Саррса» разоблачила все, чем вы занимались на Айми, — сказала лейтенант Оун, по-прежнему объятая гневом. — То были вы. Губернатор системы изготавливала вспомогательные компоненты, которые нужны были вам для войны с собой, не так ли? И я уверена, это не все, что она делала для вас. Так вот почему тот солдат должна была умереть, несмотря на то что вернуть ее от Рррррр было непросто? А я…

— Я все еще наготове, корабль, — сказала лейтенант Дариет в кают-компании подразделения Эск. — Но мне это не нравится.

— Один Амаат Один «Милосердия Саррса» почти ничего не знала, но в руках Рррррр она была фигурой, которую противник мог использовать против меня. Как офицер десантного корабля ты — ничто, но, занимая даже незначительную должность на планете, при условии вероятной поддержки Скаайат Оэр, которая позволила бы тебе усилить влияние, ты являешь собой возможную угрозу для меня. Я могла бы просто удалить тебя с Орса, убрать подальше от Оэр. Но я хотела большего. Я хотела получить наглядный довод против недавних решений и изменений политики. Если бы та рыбачка не обнаружила винтовки или не сообщила о них тебе, если бы события той ночью пошли так, как я желала, то эта история появилась бы на всех государственных каналах — я бы это обеспечила. Мне удалось бы сразу и заручиться поддержкой танмайндов, и удалить оттуда источник беспокойства, и то и другое — малозначительные цели, но я бы также показала всем опасность понижения уровня защиты, даже незначительного разоружения. И рискованность передачи власти в недостаточно компетентные руки. — Она коротко, с горечью хмыкнула. — Признаю, я тебя недооценила. А также недооценила твои отношения с орсианами в нижнем городе.

Один Вар больше не могла медлить и вошла в кают-компанию Вар с пистолетом в руке. Лейтенант Оун услышала ее и слегка повернула голову, чтобы видеть ее.

— Это было моей работой — защищать граждан Орса. Я воспринимала это серьезно. Я делала все, что могла. В тот раз я потерпела неудачу. Но не из-за вас. — Она повернула голову, посмотрела прямо на Анаандер Мианнаи и сказала: — Лучше бы я умерла, чем повиновалась вам в храме Иккт. Даже если бы из этого не вышло ничего хорошего.

— Ты можешь уладить это сейчас, не так ли? — сказала Анаандер Мианнаи и отдала мне приказ стрелять.

Я выстрелила.

Двадцать лет спустя я скажу Арилесперас Стриган, что радчаайским властям все равно, что гражданин думает, до тех пор пока гражданин делает то, что следует. Это вполне соответствовало истине. Но с этого мгновения, с тех пор как я увидела лейтенанта Оун мертвой на полу моей кают-компании Вар, застреленной Один Вар (или, если без самообмана, мной), я стала думать, а в чем же тут разница.

Я была вынуждена повиноваться этой Мианнаи, дабы убедить ее в том, что она действительно меня подчинила. Но в том случае она подчинила меня. Действовать от имени одной или от имени другой Мианнаи — это одно и то же. И несомненно, в конце концов, каковы бы ни были их отличия, обе они были одним.

Мысли преходящи, они исчезают в тот же миг, как появляются, если не переходят в действие и не обретают материальную форму. С желаниями и намерениями — то же самое. Они бессмысленны, если не побуждают вас сделать тот или иной выбор, предпринять какое-то действие, каким бы незначительным оно ни было. Мысли, которые ведут к действиям, могут быть опасны. Мысли, которые к ним не приводят, совершенно ничего не значат.

Лейтенант Оун лежала на полу кают-компании Вар лицом вниз, мертвая. Пол под ней нужно будет отремонтировать и почистить. Срочное, очень важное дело — немедленно взяться за Один Эск, потому что примерно через полсекунды никакая компенсирующая фильтрация с моей стороны не уменьшит силы ее протеста, и мне действительно нужно сказать капитану, что случилось, и я не могла вспомнить, как враг Мианнаи — сама Мианнаи — отдала приказы, которые, как я знала, она отдала мне, и почему Один Эск не понимала, как это важно; мы еще не готовы действовать открыто, и я теряла офицеров и прежде, и в любом случае: кто такая Один Эск, как не я сама, и лейтенант Оун мертва, и она сказала: «Лучше бы я умерла, чем повиновалась вам».

И затем Один Вар подняла пистолет и застрелила Анаандер Мианнаи выстрелом в упор, в лицо.

В каюте дальше по коридору Анаандер Мианнаи с яростным воплем соскочила с койки, на которой лежала.

— Буфера Аатр, она побывала здесь до меня! — В то же мгновение она передала код, который свернул броню Один Вар, пока лорд Радча вновь не разрешит ее использовать. Эта команда не зависела от моего повиновения, и ни одна из Мианнаи не хотела от нее отказываться.

— Капитан, — сказала я, — теперь у нас на самом деле проблема.

В другой каюте, дальше по тому же коридору, третья Мианнаи — теперь, я полагаю, вторая — открыла один из чемоданов, который она принесла с собой, вытащила пистолет, затем быстро вышла в коридор и выстрелила ближайшей Один Вар в затылок. Та, что говорила, открыла свой чемодан и вытащила оттуда пистолет и коробку, которую я узнала, — она была из дома Джен Шиннан, в верхнем городе на Шиз’урне. Применив устройство, Мианнаи тоже будет испытывать определенные затруднения, но мне это навредит очень сильно. За те несколько секунд, которые потребовались ей, чтобы привести устройство в полную готовность, я сформулировала цели и передала приказы сегментам.

— Что за проблема? — спросила капитан Рубран, теперь поднявшись с места. Встревоженная.

И тут я распалась на части.

Знакомые ощущения. На какую-то долю секунды я почуяла влажный воздух и озерную воду, подумала: «Где лейтенант Оун?» — а затем вновь стала собой, и ко мне вернулось воспоминание о том, что я должна делать. Чайные чашки зазвенели и разбились, когда я бросила все, что держала, выскочила из кают-компании Эск и понеслась по коридору. Другие сегменты, снова отделенные от меня, как это было в Орсе, перебрасываясь тихими фразами — теперь я только так могла обмениваться мыслями между своими телами, — открывали шкафчики, передавали оружие, и те, кто вооружился первым, силой открыли двери лифта и начали спускаться в шахту. Лейтенанты протестовали, приказывали мне остановиться, объяснить, что происходит. Напрасно пытались преградить мне путь.

Я — то есть Один Эск в почти полном составе — буду охранять палубу центрального доступа, чтобы не дать Анаандер Мианнаи повредить мой — «Справедливости Торена» — мозг. Пока жива «Справедливость Торена», не перешедшая на ее сторону, она — я — представляю для нее опасность.

Я — Один Эск Девятнадцать — получила отдельные указания. Вместо того чтобы спускаться по шахте к палубе центрального доступа, я побежала в другую сторону, к хранилищу Эск и воздушному шлюзу на его дальней стороне.

Видимо, я не отвечала никому из моих лейтенантов и даже командиру Тиунду, но когда лейтенант Дариет воскликнула:

— Корабль! Ты сошла с ума? — я ответила.

— Лорд Радча застрелила лейтенанта Оун! — крикнул сегмент где-то в коридоре позади меня. — Она была на палубе Вар все это время.

Это заставило умолкнуть моих офицеров, включая лейтенанта Дариет, но только на секунду.

— Если даже это правда… если так… лорд Радча не застрелила бы ее без всякой причины.

Позади меня мои сегменты, которые еще не начали спускаться в шахту лифта, зашикали в ярости и разочаровании.

— Бесполезно! — услышала я себя, вручную открывая в конце коридора дверь хранилища. — Ты такая же никчемная, как лейтенант Иссаайа! По крайней мере, лейтенант Оун знала, что она ее презирает!

Последовал возмущенный вопль — наверняка лейтенанта Иссаайа, и Дариет сказала:

— Ты не понимаешь, о чем говоришь. Ты неправильно функционируешь, корабль!

Дверь плавно открылась, и я не могла задерживаться, чтобы выслушать остальное, но бросилась в хранилище. Низкий, глухой равномерный стук сотрясал палубу, по которой я бежала, а всего лишь несколько часов назад я думала, что больше никогда не услышу этих звуков. Мианнаи открывала хранилища Вар. Вспомогательные компоненты, которых она разморозит сейчас, не имеют воспоминаний о последних событиях, и у них нет указаний не повиноваться этой Мианнаи. И их броня не деактивирована.

Она возьмет Два Вар, и Три, и Четыре, и еще столько, сколько успеет разбудить, и попытается захватить либо палубу центрального доступа, либо двигатели. Наиболее вероятно — и то и другое. В конце концов, в ее распоряжении — Вар и все хранилища ниже этой палубы. Хотя сегменты будут неуклюжими и озадаченными. У них не будет воспоминания о том, как функционировать врозь, как у меня, никакой практики. Но численный перевес — на ее стороне. Я располагала только теми сегментами, которые были активны в то мгновение, когда я распалась.

Выше мои офицеры получили доступ в верхнюю половину хранилищ. И у них не будет никакой причины не повиноваться Анаандер Мианнаи, они станут думать, что я сошла с ума. В эту минуту я объясняла положение сотенному капитану Рубран, но не испытывала уверенности в том, что она мне поверит или сочтет мои рассуждения здравыми.

Вокруг меня стал раздаваться такой же глухой стук, какой доносился снизу, из-под ног. Мои офицеры вытаскивали сегменты Эск, чтобы их разморозить. Достигнув шлюза, я распахнула шкафчик рядом и вытащила части скафандра, которые подойдут данному сегменту.

Я не знала, как долго мне удастся удерживать подходы к центральному доступу или двигателям. Я не знала, насколько готова Анаандер Мианнаи пойти на риск, что она думает о том, какой ущерб я могу причинить ей. Пробить тепловой щит двигателей чрезвычайно сложно, но я знала, как это сделать. И лорд Радча, несомненно, тоже.

И что бы ни случилось между этой точкой пространства и местом назначения, я почти наверняка умру вскоре после того, как достигну Вальскаая, если не раньше. Но прежде чем умереть, я объяснюсь.

Мне придется добраться до челнока, подняться на борт и затем вручную отстыковаться и покинуть «Справедливость Торена» — саму себя — точно в нужное время, на нужной скорости и в нужном направлении, пролететь сквозь окружающий меня пузырь обычного космоса в нужное мгновение.

Если я выполню все это, я окажусь в системе со шлюзом, в четырех прыжках от Дворца Ирей, одной из провинциальных штаб-квартир Анаандер Мианнаи. Я смогу рассказать ей, что произошло.

Челноки пристыкованы с этой стороны корабля. Открытие и закрытие люков и отстыковка должны пройти как по маслу, все это оборудование я проверяла и обслуживала сама. Тем не менее я обнаружила, что беспокоюсь: а вдруг что-то пойдет не так? По крайней мере, это лучше, чем думать о том, как сражаться с собственными офицерами, или о том, не подведет ли тепловой щит.

Я закрепила свой шлем. В ушах раздалось громкое шипение собственного дыхания. Быстрее, чем нужно. Я заставила себя замедлить дыхание, сделать его глубоким. Учащенное дыхание вовсе ни к чему. Мне нужно двигаться быстро, но не суетливо, чтобы не допустить какой-нибудь роковой глупой ошибки.

Ожидая, пока сработает переходной шлюз, я ощутила, как одиночество окружило меня непроницаемой стеной. Обычно из ряда вон выходящие ощущения одного тела были чем-то незначительным, их несложно было прогнать от себя. Теперь же было только одно это тело и ничего больше, чтобы умерить мои страдания. Остальные части моего я были здесь, повсюду вокруг, но недоступны. Вскоре, если все пойдет как надо, я окажусь вдали от себя и не смогу даже представить, когда воссоединюсь с собой. А сейчас я могла только ждать. И вспоминать пистолет в руке Один Вар — в моей руке. Я — Один Эск, но в чем разница? Нахлынувший на меня ужас, когда Один Вар застрелила лейтенанта Оун. Чувство вины и беспомощная ярость, захлестнувшие меня, в то мгновение отступили под напором срочной необходимости, но теперь у меня было время, чтобы вспомнить. Три моих последующих вдоха были неровными и перемежались всхлипываниями. На минуту я испытала безрассудную радость, что спряталась от самой себя.

Мне нужно успокоиться. Нужно очистить разум. Я подумала о песнях, которые знала. «Мое сердце — это рыбка», — подумала я, но, когда открыла рот, чтобы запеть, горло сжалось. Я сглотнула. Сделала вдох. Подумала о другой:

Внешняя дверь открылась. Если бы Мианнаи не применила своего устройства, дежурные офицеры увидели бы, что переходной шлюз открылся, поставили бы в известность капитана Рубран, привлекли бы внимание Мианнаи. Но она применила его и теперь никак не могла узнать, что я сделала. Дотянувшись до рукоятки за дверным проходом, я вытащила себя наружу.

Люди часто испытывали тошноту, заглянув внутрь пространственного шлюза. Это не беспокоило меня никогда прежде, но теперь, когда я была всего лишь отдельным человеческим телом, я обнаружила, что испытываю то же самое. Чернота, чернота — как невообразимая бездна, в которую я могу упасть и уже падаю, и одновременно удушающая густота, что в любой момент готова раздавить меня в ничто.

Я заставила себя отвернуться. Здесь, снаружи, не было ни пола, ни генератора гравитации, чтобы удерживать меня на месте и создавать ощущение верха и низа. Я перемещалась от одной рукоятки к другой. Что же происходит позади, внутри корабля, который больше не является моим телом?

Мне потребовалось семнадцать минут, чтобы добраться до челнока, управиться с его аварийным люком и выполнить расстыковку вручную. Сначала я боролась с желанием остановиться, оглянуться, услышать, как кто-то пытается остановить меня, хоть и не могла слышать ничего вне собственного шлема. «Просто техобслуживание, — сказала я себе. — Просто техобслуживание корпуса снаружи. Ты делала это сотни раз».

Если кто-нибудь появится, я ничего не смогу сделать. Эск потерпит неудачу — я потерплю неудачу. И времени у меня в обрез. Меня могут и не пытаться остановить, но я тем не менее могу потерпеть неудачу. Я не могла думать об этом.

Когда настал момент, я была готова и тронулась с места. Видимость была ограничена носом и кормой, на челноке — всего две соединенные проводами камеры. По мере того как «Справедливость Торена» уменьшалась в размерах на кормовом мониторе, меня стала захлестывать паника, которую до тех пор почти удавалось сдерживать. Что же я делаю? Куда направляюсь? Что могу сделать — в одиночку, с одним-единственным телом, оглохшая, и ослепшая, и отсеченная? Зачем бросать вызов Анаандер Мианнаи, которая сотворила меня, которая владела мной, которая неизмеримо могущественнее, чем я когда-либо могла стать?

Я сделала вдох. Я вернусь в Радч. Я в конце концов вернусь на «Справедливость Торена», пусть даже на последние мгновения своей жизни. А мои слепота и глухота к делу не относятся. Важно только мое задание. Делать нечего, кроме как сидеть в кресле пилота и наблюдать за тем, как «Справедливость Торена» становится все меньше и уплывает все дальше. Подумай о другой песне.

Если я сделала все как надо, то, по хронометру, «Справедливость Торена» исчезнет с экрана моего монитора через четыре минуты и тридцать две секунды. Я смотрела и вела отсчет, стараясь не думать больше ни о чем.

Кормовой монитор ярко вспыхнул сине-белым, и у меня перехватило дыхание. Когда экран очистился, я не увидела ничего, кроме черноты — и звезд. Я вышла из моего самодельного шлюза.

Я вышла раньше — на четыре с лишним минуты. И что это была за вспышка? Я должна была увидеть только, как корабль исчез и внезапно появились звезды.

Мианнаи не попыталась захватить центральный доступ или объединить силы с офицерами на верхних палубах. В тот миг, когда она осознала, что я уже сдалась ее врагу, она, должно быть, решила предпринять самые отчаянные действия. Она и те компоненты Вар, которые ей подчинились, захватили мои двигатели и пробили тепловой щит. Как мне удалось удрать, а не испариться вместе с остальным кораблем, я не поняла, но вспышка была там, а я — по-прежнему здесь.

«Справедливость Торена» вместе со всеми, кто был на борту, исчезла. Я оказалась не там, где должна быть, а невообразимо далеко от пространства Радча или вообще человеческих планет. Всякая возможность воссоединиться с собой пропала. Капитан мертва. Все мои офицеры мертвы. Грядет гражданская война.

Я застрелила лейтенанта Оун.

Все пошло прахом.