ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Отдача от двух оглушительных выстрелов ударила в запястье. Он чуть не задохнулся от едких газов, от которых защипало лицо. Вспышки выстрелов были такими яркими, что на антибликах автоматически включилось тонирование. Во что-то попал. Стена напротив взорвалась. Щит зашатался, один его угол покосился, и он боком повалился на АРМ, вызвав шумную лавину гаечных ключей, клещей, молотков, ножовок. Гвозди и шайбы запрыгали по полу и, как монетки, покатились во все стороны.
Секунду Нес стоял, моргая, по-прежнему сжимая в руке ПП и целясь, в ушах звенело. Пороховые газы заслоняли дневной свет. Последняя катившаяся гайка наконец остановилась.
— Блум? Блум!
Бигмаус, по рации. Также он слышал его голос вживую, когда тот бросился, круша все на своем пути, из аппаратной.
Он с трудом сглотнул.
— Порядок! — прокричал он, все еще не опуская ПП.
Бигмаус с трудом пробрался в мастерские, даже не успев достать оружие.
— Мать твою! Что тут произошло? — спросил он.
— Порядок, — ответил он. Казалось, он позабыл все остальные слова.
— Был контакт? Ты получил цель?
— Да.
— Во что, мать твою, ты стрелял?
Навесная герметичная дверь с лязгом распахнулась, впустив внутрь дневной свет и мокрый запах дождя. В квадрате света на пороге стояли Стаблер и Прибен, готовые в любой момент открыть огонь.
— Порядок! — сказал он им.
Они осторожно опустили оружие. До него от двери, где только что был замок, доплыл запах горелого металла.
— Какого черта тут происходит? — спросила Стаблер, входя в помещение. — Нес?
— Он начал стрельбу, — произнес Бигмаус.
— Был контакт, — сказал он. — Я видел цель. В этом дверном проеме.
— Здесь ничего нет, — проговорила Стаблер.
Она посмотрела на Бигмауса. Тот в ответ только покачал головой.
— Там было движение. Прямо передо мной. Я видел человеческую фигуру. Видел оружие.
Он смотрел на них троих. Страх внутри его свернулся кольцом, как змея, кусающая себя за хвост. Выражения их лиц ему не нравились.
Убрав оружие, он занялся своими антибликами: отмотал запись назад и включил воспроизведение. Движение. Цель красного цвета. Вспышка, еще вспышка, ослепительная, как солнце. Так во что же он стрелял?
Режим замедленного воспроизведения. Красный цвет тревоги. Вспышка. Еще чуть назад. Размытая тень, за долю секунды перед тем, как появился красный цвет. Лишь наносекунда движения. Что это было? Висевший на щите фартук, шевельнувшийся от сквозняка? Увеличение. Нет, что-то другое.
Фигура. Человеческая фигура.
— Кто-то вышел в эту дверь. — Он указал рукой и продолжил изучать данные на дисплее антибликов.
— Кто? — спросила Стаблер.
Он покачал головой:
— Какая-то тень.
— Это нереальная цель, — сказал Прибен.
— Это человек. Посмотрите в записи сами. Я просмотрел кадр за кадром. Какая-то тень. Помечена красным.
— Он был вооружен? — спросил Бигмаус.
— Да. Я видел. Пистолет, в левой руке.
— Какой марки?
— Это всего лишь тень… Силуэт. По записи, не более того.
— И куда же он делся? — спросила Стаблер, не сводя с него пристального взгляда. — Блум, ну соберись! Пожалуйста. Что за ерунда с тобой творится сегодня? Куда он делся?
В наушниках потрескивало. Бигмаус отвернулся и по безопасной линии связи докладывал обстановку Гаку.
— Кто-то вышел в ту дверь, — снова повторил он Стаблер. Что за выражение лица у нее? Жалость? Ему хотелось кричать.
— Мать твою! — ругнулся Прибен.
Они посмотрели на него. Прибен вглядывался в смотровую яму.
Он подошел и встал рядом с Прибеном.
На дне ямы, лицом вниз, лежала молодая женщина. Ее голова выглядела так, будто ее окунули в кровь.
Скорее всего, она вышла из подсобного помещения рядом с мастерскими и упала в яму, уклоняясь от его оружия. Выстрелы не задели ее: к тому моменту она уже падала. Вместо нее он стрелял в щит. Пули просвистели рядом с ее головой.
Падая в смотровую яму, она ударилась головой о стенку и сильно содрала кожу. Этот лоскут свободно болтавшейся кожи и обилие крови повсюду на первый взгляд и создавали впечатление, что череп ей разнес смертельный выстрел. Они вытащили ее из ямы, используя медицинский спинодержатель, и Прибен обработал и перевязал ее рану. Девушка не очнулась.
— Номерного знака нет, — заметила Стаблер.
— Обычная одежда гражданского образца, — добавил Прибен. — Она местная.
— Напуганная местная, — согласилась Стаблер.
Они оба посмотрели на него.
— У нее было оружие, — оправдывался он.
— Угу. И где оно сейчас? — поинтересовался Прибен.
Девушка выглядела очень бледной, даже мертвенно-бледной. Ее дыхание было таким поверхностным, что его едва удавалось обнаружить. Они уложили ее на принесенную из диспетчерской кушетку в нише с полками.
Он наклонился над ней. Он чувствовал запах ее крови, запекшейся на непромокаемой куртке, в спутанных волосах и вдоль герметичной повязки. Миниатюрная девушка, личико сердечком, с мелкими чертами. Интересно, какие у нее глаза? Волосы у нее были темные, почти черные, и густые, но коротко стриженные.
— Ни бирки с именем, — произнес он. — Ни номерного знака. Карманы проверили?
— Пусто, — сообщила Стаблер.
— В кармашке для бирки с именем тоже пусто. Видишь?
Он указал на маленький прозрачный кармашек на груди ее куртки. Он был пустым.
— Бирку она могла и вытащить, — предположила Стаблер.
— И курка может быть не ее, — добавил Прибен. — Может, это чужая куртка.
— А бирку с именем зачем вытаскивать? — спросил он.
— Да что, блин, происходит? — поинтересовалась Стаблер. — Нес, что? По-твоему, ты террористку завалил? Что, мать твою? Ты это имеешь в виду?
— Это сотрудница станции. Местная, — сказал Прибен.
— Мы этого не знаем.
— Мы знаем, что ты ее так сильно напугал, что она упала в яму и размозжила себе голову, — произнес Прибен.
— Цицеро… — начала Стаблер.
— Что? — спросил он.
— Цицеро говорит, что обсудит это с тобой, как только закончим проверку Айбёрна, — сдержанно произнесла она. — Может, хватит уже слепо следовать инструкции. Я имею в виду, стрелять в сотрудника станции.
— Ты знаешь, что все было не так, — сказал он. — Фрик-си, Карин! Я же показал тебе запись. Красный цвет. У нее было оружие.
— Что-то этого оружия нигде не видно. Мы его нигде не нашли.
— Ты же видела его!
— Я видела нечто неразборчивое. Какую-то тень. Возможно, ее руку. Факел.
Она смотрела на него. По ее лицу нельзя было сказать, что она хочет помочь ему. Они все чувствовали его напряжение. Словно не знали его. Словно это был не он.
— Но мы же не знаем, кто она, — продолжал он глупо оправдываться.
Он встал и, сжав кулаки, чтобы унять дрожь в руках, пошел прочь. Пинком он распахнул дверь в туалет, затем захлопнул ее за собой. Он посмотрел на окна-квадраты, испускающие бесцветный дневной свет, сетку, забитую мертвыми жуками. Одно окно — самое последнее — отличалось от других. Жуки валялись на полу под подоконником. И стояла вонь, прикрытая запахом хлорки.
Он снял антиблики и принял перед треснутым зеркалом боевую стойку. Из зеркала на него смотрело исхудавшее бледное лицо. Загар исчез, голубые глаза потускнели. Он выглядел как безумец.
— Кто бы ты ни был, — произнес он, — и как бы тебя ни звали, прекрати. Хватит, фрикинг-си меня! В буквальном смысле. Ты должен остановиться. Я не могу думать! Не могу сконцентрироваться! Фрик-си, парень!
Он глубоко вздохнул, затем еще раз, с силой втягивая воздух, пытаясь справиться с охватывающим его паническим страхом.
— Я не испугался, — прошептал он. — Нет же. Никогда. Я просто в полном изнеможении. Я готов. Не напуган. Я никогда не бываю напуган. Фрик-си ты делаешь со мной? Ты такой фрикинг-си малыш, что заражаешь меня своим страхом? Он во мне, парень! Он протекает в меня! Это ты? Ты так сильно фрикинг-си перепуган всем этим? Тогда убирайся! Проваливай фрик-си из меня! Ты слышишь, что я сказал! Проваливай и оставь меня в покое, чтобы ситуация была у меня под контролем!
Еще один глубокий вдох.
— Я должен делать свою работу. А ты, похоже, не даешь мне нормально выполнять ее. Ты фрикинг-си меня. Если это связано с процессом, тогда его нужно остановить. Все, баста. Конец. Скажи им. Скажи, чтобы тебя выдернули из меня.
Никто не ответил, но змея страха у него в животе снова завязалась узлом.
— Я чуть не пристрелил девчонку. Я чуть не пристрелил ее, потому что ты сводишь меня с ума. И вот результат — разбитая голова. Она же могла умереть.
Никакой реакции.
— Ради всего фрик-си! Ты слышишь? Ты там, внутри?
— С кем, черт подери, ты тут болтаешь? — Стаблер стояла у входа в туалет, придерживая дверь открытой. Ее теперешнее выражение лица ему нравилось еще меньше, чем прежнее.
Она сделала шаг в его сторону:
— Блум, с кем ты разговариваешь?
— Ни с кем. С собой.
— Что, блин, с тобой происходит?
— Ничего.
— Нес, не вешай мне лапшу на уши. Я должна знать. Что с тобой происходит?
— Я… ничего. Совсем ничего. Я в полном порядке. В отличной форме.
Стаблер покачала головой.
— Никогда бы не подумала, что такое может случиться с тобой, — произнесла она. — Именно с тобой. Слышала, иногда люди ломаются, попадая в горячую точку, и часто ломаются такие, от кого уж никак этого не ожидают. Но я никогда не подумала бы, что такое произойдет с тобой.
— Я не сломался.
— Ну, тогда я даже и не знаю, как назвать это дерьмо, что с тобой происходит, — проговорила она. — Блум, мы едва прибыли на место, а ты уже стреляешь по гражданским.
— Не совсем так, — заметил он.
— Тогда как, чтоб тебя?
— Не совсем так, — повторил он. — Это не то, что ты думаешь.
— Ты облажался. Тебе не следовало соваться сюда. Такое впечатление, что ты никогда не летал на вертолете. Когда я увидела тебя, ты облажался первый раз, и теперь то же самое. Нес, ты не имеешь права так поступать с нами. Не имеешь права.
— Я в порядке.
— Ой не надо! Что на этот раз? Опять наркотики? Ты же вроде завязал.
— Это не…
— Нет, не в порядке. Ты еле передвигаешь ноги, и выражение лица у тебя… Ты даже говоришь со мной по-другому — не как всегда!
— Карин…
— Заткнись, Нестор! Я собираюсь поговорить с Цицеро. Хотя нет. Поговорить с ним придется тебе. От этого уже не отвертишься. И придется сдаться, чтобы тебя эвакуировали прежде, чем ты убьешь кого-нибудь из нас.
— Нет…
— Нес, так надо, и для тебя же будет лучше, если ты сделаешь это добровольно. Вероятно, пройдешь комиссию, они разберутся, что к чему, и потом вернут тебя на действительную службу. Но если это будет исходить от меня, ты уже не вернешься. Тебя уволят на гражданку.
В дверях за ней показался Прибен. Он окинул их подозрительным взглядом.
— Бигмаус что-то нашел, — сообщил он.
Бигмаус сидел в аппаратной за центральным компьютером.
— Список персонала. — Он кивнул на монитор. — Был спрятан в одном из административно-хозяйственных файлов.
Он провел пальцами по сенсорному экрану, открывая четыре ряда окон с короткими заголовками и информацией, содержащей биологические параметры.
— Семнадцать постоянных обитателей, — сообщил он.
— Здесь не указаны дети, — заметила Стаблер, — но похоже, что дети у них есть.
— Значит, список неполный, — проговорил Прибен.
— Возможно, здесь указаны только сотрудники, — предположил Бигмаус. — Вот, видите? Анни-Мари Так. Указано, что у нее двое детей, но их фотографий нет.
— И что же получается: дети здесь или они где-то в другом месте? — спросила Стаблер.
— Можно еще раз пройтись по станции, — предложил Прибен, — и посчитать кровати и раскладушки.
— И куда же, блин, они все подевались сегодня утром? — поинтересовалась Стаблер, не особо рассчитывая на ответ. — Почему только ее оставили?
— Она не здешняя, — сказал он.
Трое его товарищей оглянулись на него. Он кивнул в сторону монитора.
— Она не отсюда. Не одна из этих семнадцати.
— Может, это — ее файл? — произнесла Стаблер, касаясь одного из открытых диалоговых окон.
— Нет, если внимательно посмотреть, — возразил он. — На фотографии нос и щеки другие.
— Тогда этот, — произнес Прибен, указывая на другой файл.
— Да нет же.
— Этот вроде подходит, — добавила Стаблер.
— Нет. Она не отсюда. — Он пристально посмотрел на них. — Возможно, именно поэтому она и не носила бирку с именем. Поэтому и не стоит искать ее в списке сотрудников.
— Мы уже решили, что этот список неполный, — сказал Прибен. — Она может оказаться и не сотрудником. Гостем, например, посетителем. Сестрой. Подругой. Или кем-нибудь еще, — добавил он. — Слушай, успокойся! Хватит того, что по твоей милости она лежит с раскроенным черепом.
Он хотел ответить, но снаружи поднялся ветер. Вертолет заходил на посадку.
Они вышли из помещения. Небо, уже не такое низкое, прояснялось, хотя дождь все еще моросил. Над океаном на горизонте клубилось темное предзнаменование настоящей бури.
«Пикадон» снижался, поднимая тучи брызг. Наконец, окруженный, как дымовой завесой, поднятой в воздух грязью, он опустился на землю, посреди двора станции. Винты постепенно останавливались, шум утих, и грязный туман начал рассеиваться.
Из люка по правому борту выпрыгнул Цицеро, за ним последовали сержант и рядовой Мартинз.
Цицеро направился прямо по грязи к ним.
— Все внутрь! — приказал он. — Кроме вас, Стаблер.
Они вернулись в помещение. Стаблер подошла к воротам и осталась там, беседуя с сержантом.
— Ситуация, похоже, не в твою пользу, — заметил Бигмаус.
— Отвали, — ответил он.
Они ждали в аппаратной, затем пришел Цицеро и привел Стаблер и Мартинза.
— На два слова, — пригласил его Цицеро, поручив остальным отыскать в компьютерной системе всю возможную информацию о станции.
— Стаблер говорит, вы несколько напуганы, — тихо произнес Цицеро, когда они остались вдвоем в коридоре около аппаратной.
— Я в порядке, сержант.
— Сегодня утром вы так не выглядели, — сказал Цицеро.
— Я в полном порядке. И утром. И сейчас.
— Стаблер так не считает. Она обеспокоена. Говорит, сильно нервничаете.
— Никак нет.
— Пора сказать вам, Блум. Прямо сейчас. Она больше не доверяет вам.
— Я в порядке, сержант.
— Ладно, расскажите мне о той женщине, — попросил Цицеро.
Он передал Цицеро свои антиблики, чтобы тот сам просмотрел запись, и объяснил, как мог, случившееся.
— Не уверен насчет оружия у нее, — произнес Цицеро. — Она и сама-то под вопросом. Вы искали пистолет?
— Прибен искал. И Стаблер.
— А вы нет, Блум?
— Я вытаскивал ее из ямы и оказывал помощь, сержант.
— Послушайте, Блум, по-моему, это как раз тот случай. Тот самый чертов случай. Насколько я понял из ваших ответов, вы действовали не так уж и неправильно. Но если она гражданское лицо — а выглядит она именно так, — без рапорта не обойтись. Подробнейший отчет. Она даже может претендовать на компенсацию морального ущерба, кто знает? Я вызову медиков, они возьмут у вас кровь на анализ. Вы принимали что-нибудь запрещенное?
— Никак нет.
— Точно?
— Так точно, сержант.
— И вы ничего не утаиваете от меня?
— Никак нет, сержант.
— Хорошо, Блум. Идемте, посмотрим и на нее тоже.
Он повел Цицеро к нише.
Девушки там не было. На обивке кушетки осталось небольшое пятнышко крови, и в воздухе еще стоял запах антисептического геля.
— Где она, Блум?
— Я… не могу знать, сержант.
— И никто не догадался присмотреть за ней?
Он не знал, что сказать. Ничего не оставалось, как ответить:
— Мы не догадались, сержант. Мы пытались выяснить, кто она.
— Лучше нам ее найти.
— Я сейчас же начну искать.
Цицеро покачал головой:
— Не вы, Блум.
Обернувшись, он позвал Мартинза, Прибена и Стаблер и приказал им начать поиски.
— Посидите в сторонке. Постарайтесь не вляпаться в другие неприятности, — посоветовал ему Цицеро. — Я вызову сюда медиков с вертолета, и они возьмут у вас анализ крови.
Он ушел в туалет и, расхаживая из угла в угол, постарался унять дрожь в руках до прибытия медиков. Осмотр, любой осмотр откроет все — следы уколов и прочие булавочные отметины в тех местах, где люди из корпорации брали у него образцы для анализов. Он не знал, какая часть процесса может открыться в результате анализа крови, но из всего комплекса того дерьма, который подготовил его организм к внедрению другого, что-нибудь да и отыщется.
Его загнали в угол. Он поставил на кон все и проиграл. Его карьера оказалась в месте, где пахло хуже, чем в туалетах на станции.
Было душно. От сырости и вони экскрементов тошнило. Он подошел к окну, чтобы, открыв его, впустить немного воздуха. Сетки на окнах, забитые мертвыми жуками, были прикручены намертво.
Кроме последнего окна. Там мертвые жуки валялись на полу под подоконником, потому что сетка была откреплена. Кто-то отвинтил крепления так, чтобы можно было открыть окно. И каждый раз, поднимая сетку, они тревожили жучиное кладбище.
Он открыл окно.
Запах стал еще хуже. Неодолимо хуже. Страх-змея задвигался, извиваясь, в его животе, когда он выглянул наружу.
Окна туалета выходили на мертвое пространство — то ли выгребную яму, то ли двор отбросов в тупике между крыльями станции. Прямо под окном пять человеческих трупов лежали лицами вверх, одежда к ним прилипла и застыла, кожа стала цвета белого сыра. Они так и лежали друг на друге, как были выброшены из этого окна. Черные жуки жужжали у бледных открытых ртов, поблескивали вокруг немигающих глаз или вокруг черно-красных порезов тяжелых проникающих ран.
Он отшатнулся, чувствуя, как на него, словно поезд, мчится панический страх. Окно хлопнуло, закрываясь, и его вырвало прямо на сетку, а затем еще раз на пол.
Он сплюнул и пошел к двери. Она не была заперта.
— Сержант? Сержант, это Блум. Возвращайтесь. Стаблер? «Кило-Один»?
Он вышел в коридор.
Она оказалась прямо перед ним, молодая женщина, которую они с такими предосторожностями вытащили из смотровой ямы. Она остановилась, когда он, выйдя из туалета, возник у нее на пути. Выражение ее лица было крайне сосредоточенно, но, что любопытно, без единой эмоции. Запекшаяся кровь выступала на стерильной повязке у нее на голове.
В руке она держала табельный пистолет недавно прибывшего сержанта.
И из этого пистолета она выстрелила в него.
