На цифровом индивидуальном номерном знаке было написано: «Фэнсмен, Джин Гиллард, майор, ВУАП», но по рукопожатию и приветствию стало ясно: майор предпочитает, чтобы его фамилию произносили более манерно — что-то вроде Фансман.

Предложив стул, он пригласил Фалька располагаться поудобнее, а сам вернулся за свой стол.

— Когда прибыли? — спросил он.

— Вчера ночью. По спинраду еще месяц назад, двадцать дней карантин на Мысу.

— Получается, вы совсем не видели Поселение Восемьдесят Шесть. Вам, мистер Фальк, понравится наша планета. Вы найдете ее даже красивой.

— Поэтому есть смысл устраивать из-за нее срач? — непринужденно поинтересовался Фальк.

Выражение лица Фэнсмена тут же изменилось, будто Фальк только что искусно пропукал первые несколько тактов Гимна Поселения.

— Я что-то не то сказал? — спросил Фальк.

Лицо чиновника попыталось принять прежнее приветливое выражение.

— Мистер Фальк, мы тут выражаемся аккуратно. Употребленное вами слово несет отрицательную смысловую нагрузку. Оно, гм, обидное. Нет-нет, видит бог, я не обвиняю вас: вы здесь недавно и еще не успели ознакомиться со всеми нашими директивами.

— Виноват, простите, — солгал Фальк. В общем-то, во время адаптационного карантина заниматься было особо нечем. Текст каждой директивы доходил до нескольких сотен тысяч слов и полностью прояснял картину того, как развивался… военный конфликт.

Майор Фэнсмен теперь внимательно следил, чтобы широкая улыбка на его лице не сузилась.

— Существует официальная точка зрения, мистер Фальк, — сказал он, — и мы не собираемся отступать от нее. Также ее должны придерживаться все аккредитованные у нас корреспонденты. Мы взрослые люди и не видим необходимости прибегать к такому грубому методу, как военный конфликт.

Фальк слегка подался вперед.

— Майор, я понимаю, — проговорил он, — но разве эта ситуация не является по природе своей военной?

— Бесспорно. Прямо здесь, в Шейвертоне, у нас базируются пять бригад, подчиненных Военному управлению Администрации Поселения. У них сугубо охранная функция — обеспечение общественного порядка.

— Но, если возникнет реальная угроза, скажем так, — произнес Фальк, — разве эта охранная функция не потребует от ВУАП применения оружия?

— Потребует.

— И это не будет считаться военным конфликтом?

— Теперь я понимаю, почему у вас такие хорошие рекомендации, — заметил Фэнсмен и открыл лежавшую на столе папку. — Журналистское расследование. Острый, живой ум. Мне нравится.

— Вот и отлично, — отозвался Фальк.

— Где вы остановились, сэр? — спросил водитель, вызванный для Фалька майором Фэнсменом.

— Не важно. Где тут можно выпить?

— Вам нужен бар? — уточнил водитель, чуть помолчав, словно ожидая какого-то подвоха.

— А вы какой бар предпочитаете? — поинтересовался Фальк.

— «Порцию». Иногда «Клуб Мыса».

— Меня устроит любой, — улыбнулся Фальк и, закрыв дверь, поощряюще подмигнул водителю.

— Они оба для обслуживания, — с какой-то неловкостью в голосе ответил тот.

— Прекрасно. Мне и не нужен бар, где не обслуживают, — заметил Фальк.

— Вы меня не поняли. Эти бары для обслуживающего персонала. Ваши обычно посещают «Посольство», «Дом отдыха» или «ГЕО».

— В смысле, наши? — переспросил Фальк.

— Пресса, — пояснил водитель. — Для корреспондентов существует определенный список клубов и баров, если, конечно, у вас есть аккредитация.

Аккредитация у Фалька была. Это он точно знал. А вот все остальное казалось каким-то невнятным. Даже время суток определялось с трудом. Тут его организм не срабатывал. Поразмыслив, он пришел к выводу, что уже лет пять как не имеет устойчивого дневного ритма, а пребывание на Файволе с его безумными днями по двадцать минут навсегда разрушило его биологические часы.

Судя по небу над стеклянными мачтами-небоскребами, жилыми массивами и опорами Шейвертона, похоже, приближался вечер. Небо было цвета лимонного рахат-лукума с облаками из сахарной пудры.

Он не знал долготу суточного цикла на планете Поселение 86. Не то чтобы он слишком торопился попасть сюда и поскорее начать свое расследование, просто его не интересовали физические экосистемы. С этой экосистемой он познакомится, пока будет жить в ней. Во время карантина и погружения в систему при постепенном замедлении спинрад-драйвера он изучил все политические, военные и социальные директивы и другие документы, до каких только смог добраться. АП выполняла огромный — даже по меркам больших информационных сетей и официальных вещательных компаний — объем работы по редактированию материалов, превращая живые новости в нейтральные сообщения. Встреча с майором Фэнсменом преследовала только одну цель — донести до него, Фалька, определенную мысль. А именно: «Лекс Фальк, вы — подавший заявление корреспондент, награжденный несколькими организациями за объективное и всестороннее освещение событий и беспристрастное изложение фактов, поэтому АП рада приветствовать вас на планете Поселение 86 и подтверждает вашу аккредитацию. Ваше присутствие здесь призвано засвидетельствовать общественности, оставшейся на родной Земле, что, несмотря на сообщения о военном конфликте, Администрация Поселения ничего не скрывает, что и подтвердит ваш неприкрашенный и заслуживающий доверия репортаж. Разумеется, освещать вы будете только то, что мы разрешим».

Вот так обстояли дела. Все это Фэнсмен сказал ему между строк. Теперь Фальк должен был проникнуться услышанным и дать понять, что он осознал. По мере необходимости, эта мысль закреплялась в ходе дальнейших встреч с высшими чинами АП, занимавшими более высокое положение, чем Фэнсмен. Если очень понадобится, то можно пойти и на компромисс: АП сама подкинет Фальку лакомый кусочек, который подсластит его писанину. Рука руку моет.

Фальк откинулся на спинку удобного сиденья, а водитель, повернув на запад, выехал на Иквестриан и на скорости устремился к маячившему вдали огромному сооружению Терминала. Любопытно, что Администрацию Поселения совершенно не волновало, согласен он или нет. Из-за частых перемещений на драйверах в течение многих лет он здорово потерял в весе и двигался не очень уверенно. Отыскать что-то действительно захватывающее было трудно, и он согласился отправиться на планету Поселение 86 с журналистским расследованием из-за командировочных — щедрых по стандартам любой сети. К тому же это дело попахивало еще одной Пулитцеровской премией. Заготовки у него имелись. Кое-что, о чем давно следовало бы позаботиться, но вдохновения, чтобы довести начатое до конца, не хватало. Пространный план, которым он делился с любым, кто интересовался, потому что тогда его высказывания звучали глубокомысленно, заключался в том, чтобы вернуться домой, поправить здоровье, отключиться от всего и, сняв на год домик на берегу океана, наконец-то написать Тот Роман. Но вот чем он не делился с окружающими, так это тем, что у него пропала уверенность, о чем же будет Тот Роман, и что перспектива его написания вовсе не будоражит, хотя жить на берегу океана вроде как и здорово.

Планета Поселение 86 не произвела на него впечатления. Климат в районе Шейвертона в любое время года поддерживался в пределах комфортного — жаркий и влажный. Это было одно из мест, мало пригодных для проживания, — Фальку довелось побывать в нескольких таких. Совсем крошечное отклонение, почти пустяк, но из того, что атмосфера формально не являлась неблагоприятной для человека, совсем не следовало, что люди должны там жить. На открытом воздухе было чересчур жарко и слишком ярко. Непривычно насыщенные цвета. В помещениях слишком прохладно. Повсюду запах кондиционера и вездесущего средства от насекомых «Инсект-Эсайд» с лимонным ароматом.

Водитель отвез его в «ГЕО». Так назывались и сама корпорация, и занимаемая ею внушительная стеклянная мачта-небоскреб недалеко от Терминала. Из своих офисов служащие представительства «ГЕОпланитии» могли наблюдать, как на Мысу тяжелые унылые паромы-драйверы с лязгом отбывали из стартовых шахт и прибывали в них, огромные, молниеносные перевозчики далекого космоса.

Бар располагался в полуподвальном помещении. Окутанный музыкой и запахом инсектицида, он вспыхивал неярким светом. Мебель в стиле Эры Первых Поселенцев, несомненно ретро, была сплетена из полимерной сетки, имитирующей ивовые прутья. Недостаток задушевности полностью восполнялся деловой активностью. В толпе четко выделялись представители нескольких групп: неместные корреспонденты и их друзья, отличавшиеся приличной осведомленностью о местных сетях; сотрудники «ГЕОпланитии»; местные жители в качестве обслуживающего персонала, рекламирующие все подряд, чтобы получить небольшую скидку от сети.

У стойки бара, выполненной из материала, имитирующего мрамор, Фальк разговорился с администратором «ГЕО». Админ заказывал напитки для празднования дня рождения коллеги. Пока бармен заполнял бланк заказа, пара небрежно заданных вопросов заставила админа признаться, что среди штатных сотрудников «ГЕО» настроение оставляло желать лучшего. Спор (даже после двух порций квазипива админ отказывался пойти против официальной точки зрения и не называл сложившуюся ситуацию ни «войной», ни даже «конфликтом») привел к неблагоприятным для корпорации последствиям. Контракты на добычу полезных ископаемых либо были грабительскими, либо оставались невыполненными. Гранты АП приостанавливались, и на внутреннем рынке из-за сложившейся ситуации акции «ГЕО» здорово упали. А «ГЕО» немало инвестировала в Поселение 86.

— Наши акции улетают в унитаз, — говорил админ, — да и доброе имя нашей компании уже плавает там же. Общественность считает, что этот спор затеяли мы, и причиной тому — корпоративная жадность. Будто ситуация развивается по сценарию, как это было на Поселении Шестьдесят.

— Кроме того, это не постглобальная компания, — заметил Фальк, — берущая на себя ответственность за теракт, совершенный фундаменталистами.

— О! Вы и об этом знаете? — удивился админ.

— Я был там.

— На Шестидесятом?

— Да, под конец.

Админ кивнул, по его лицу было заметно, что он впечатлен.

— На Шестидесятом всю вину валили на крупную фармацевтическую компанию, пока наконец не выяснилось, что там и без того проворачивались довольно грязные делишки. Но ведь здесь другой случай? Начало этому спору положила агрессивная политика таких корпораций, как «ГЕО». Так что не надо сравнивать эту ситуацию с той, что была на Шестидесятом, если ни фига не разбираетесь в том, о чем говорите.

Админ предложил Фальку стаканчик и пригласил за свой столик. У всех находившихся здесь его коллег был болезненный вид из-за слишком долгого пребывания в искусственно созданной окружающей среде их корпоративной стеклянной мачты. Фальк никогда не понимал этого. Сам он выглядел дерьмово, потому что слишком много времени проводил на борту перевозчиков, за пределы которых не выйдешь. Но если ты едешь жить и работать на другую планету на пять или десять лет, да пусть даже навсегда, почему, черт побери, ты никогда не выходишь на открытый воздух? Какого черта все время торчать в своей мачте? С таким же успехом можно сидеть и в драйвере. Или просто остаться в Пекине.

Им было интересно послушать о Поселении 60. И он тут же выдал короткую, но немного приукрашенную историю, на ходу создавая себе репутацию бескомпромиссного репортера-романтика. В соответствующих местах слушатели с видом знатоков охали и ахали и глубокомысленно кивали в ответ на его жесткие, но прочувствованные суждения.

Трое из них через неделю покидали эту планету: заканчивался их шестилетний контракт. Двое других уезжали в следующем месяце. Как выяснилось, незанятыми оставались целые этажи мачты-небоскреба. Некоторые опустели, когда начались разногласия: «ГЕО» переводила персонал на другие, более лояльные Поселения. Были этажи, не заселенные с самого начала. Стеклянная мачта «ГЕО» стояла уже двадцать лет. Существовала реальная вероятность, что ее закроют и продадут прежде, чем корпорация, финансировавшая ее строительство, заселит ее должным образом.

Фальк не особо слушал их разглагольствования — просто разминал свою «журналистскую мышцу». Тематика разговора не выходила за рамки жизни в мачте. Сотрудники «ГЕО» беспокоились о своем будущем, о карьере. Они снова и снова перетирали, куда и на какие должности их могут перевести и какой ужасный прессинг испытывают их акции и премии.

Квазипиво было дрянным, но и оно неплохо пошло после воздержания во время перелета и карантина. В голове слегка гудело, и Фальку стало хорошо. Он придал лицу выражение заинтересованности.

За соседним столиком собрались местные журналисты. Один из них показался ему знакомым. Постаревшее, измученное заботами подобие человека, которого он когда-то знал, его старший друг и наставник.

— Фальк? Ты?

Он узнал ее голос, но не лицо, обернувшись к ней. С тех пор как он видел ее в последний раз, она еще больше располнела. Но ее улыбка, впрочем как и голос, не изменилась.

— Клиш.

Он встал и обнял ее. Его пальцы не смогли встретиться у нее на спине. От Клиш пахло питательными батончиками и сахарно-пластмассовым остаточным вкусом пакетиков диетконтроля. Нетронутых открытых участков кожи у нее почти не осталось. Череп, часть шеи у горла и массивные плечи, где их не прикрывали рукава топика с надписью «Cola», усеивали созвездия шрамов от хирургических операций.

Фальк не встречал ее со времен своего пребывания на планете Поселение 77, да и тогда видел только на экране.

— Как дела? — спросил он.

— В порядке. Нет, правда в порядке, — рассмеялась она.

— Смотрю, ты бросила.

— Пришлось, — ответила она, оглядывая его. — Врачи сказали, что надо бросить. Нельзя крутиться вечно. Фрикс-си, и с тобой покончено. Надо какое-то время пожить в гравитации.

— Но, Клиш, крутиться — это твоя работа, — заметил Фальк.

— Я понимаю, но выбора не было: или соглашаться, или умереть. Вот я и решила, поживу на планете с нормальной гравитацией, сброшу вес. Не сомневайся, я не собираюсь откинуть копыта от сердечного приступа.

Она снова оглядела его с головы до ног.

— Вот смотрю на тебя, Фальк: мы с тобой, как статьи в энциклопедии, пафосные и переполненные.

— Ну, не знаю, как ты, а я в очень приличной физической форме, — возразил он.

— Ты выглядишь как дерьмо. Но дерьмо, которое я рада видеть. Купи мне выпить.

Он знал ее много лет, но их отношения сложились именно за те шестнадцать месяцев, что они проработали на Поселении 77. Клиш поставляла информацию, редактировала и управляла новостными линиями с записывающей станции, которая вращалась на высоте двадцати девяти миль. Она оказалась самым дельным и осведомленным редактором-инженером, с которым ему доводилось работать. Они стали друзьями, но никогда не встречались в реальном мире. Она никогда не отключалась от коммутатора сети и не покидала свой дом, в котором всегда царила невесомость. Длительное пребывание в невесомости рано или поздно дает о себе знать. Кости становятся легкими или возрастает масса тела, иногда и то и другое. Не важно, насколько хорошо смоделированы солнечный свет, чистый воздух, свежая вода и еда, — все это имитации, которые в конце концов отравят тебя. Диабет, сезонная депрессия, мышечная дистрофия, дисфункция внутренних органов, ожирение, экзема — все это виды расплаты за невесомость.

Они разговорились. Он заметил, какими костлявыми — как ветви деревьев — казались его запястья по сравнению с ее. Пожалуй, он слишком долго передвигался на перевозчиках.

— Ты прибыл, чтобы освещать события, которые упорно не хотят называть войной? — поинтересовалась она.

— Да.

— И уже в Администрации был? Они не очень-то расположены давать пропуска свободной прессе.

— У меня постоянно действующий пропуск, — ответил он, сделав глоток виски. — Аккредитация Администрации Поселения.

— Ну, еще бы. — Она одарила его своей приветливой улыбкой, которую он видел миллион раз на мониторах с высоким разрешением.

— Они приготовили для меня несколько встреч. Я видел программу ВУАП. — Он сложил ладони вместе, включая крошечный экран сэлфа, и открыл документ, который переслал ему Фэнсмен. — На все про все — два дня: сначала — Майтэ-Сандз, затем — Маблхэд. — Он дал ей взглянуть на экран сэлфа в своей руке.

Поджав губы, Клиш покачала головой.

— Что? — спросил он.

— Рекламная акция. Фальшивый лагерь, который показывают всем.

— Не фальшивый.

Держа высокий стакан так, будто собиралась раздавить его, Клиш потягивала «НоуКалКолу».

— Ладно, согласна, это та еще дыра. Задумано так, чтобы создать впечатление, что видишь нечто подлинное. Маблхэд — да, там бывало жарко, но теперь нет. Фальк, это туристическая поездка. Вам покажут стену с глубокими выбоинами от пуль. Ее всем показывают. А через четыре дня ты будешь сидеть тут и рассказывать мне, как тебе показали стену с выбоинами от пуль.

— Так всегда бывает. Сначала едешь в их тур, а затем находишь свой след и идешь уже собственным маршрутом. Ты же знаешь.

— Здесь такое может не пройти, — заметила она. — Фрикинг-си строго следит за этим.

— А ты здесь, чтобы составить отчет для прессы?

— Да. Хоть какое-то разнообразие. Вот подумала: если Фальк с этим справляется, то, интересно, насколько это трудно? Они ни к кому из нужных людей и близко не подпускают. Как правило, чтобы получить пропуск, приходится давать взятку.

— И ты тоже придерживаешься этого правила?

— Ну…

— Клиш, и есть результат?

Она строго взглянула на него:

— Фальк, я здесь уже три месяца. Подобрала кое-какие цифры, факты, и вроде неплохо получается. Материал уже почти готов. Могу поделиться с тобой, если, конечно, ты, пробыв тут всего три минуты, не добудешь что-то более ценное.

— Да ладно тебе, Клиш, делись.

— Терпение, друг мой. Подключи свое очарование. У моей информации нет полной гарантии. И если эти сведения выплывут наружу, меня просто навсегда выгонят с работы.

— Все так сомнительно?

Она пожала плечами:

— Остаток жизни я проведу, обучая основам линга учеников выпускного класса в школе на каком-нибудь Поселении. Или в тюрьме.

— Поделись со мной, — попросил он. — Что ты узнала? Блок действительно причастен к конфликту или просто корпорации состязаются в стрельбе?

Она наклонилась к нему и чуть слышно произнесла:

— Фальк, похоже, на этот раз — правда, Блок.