ГЛАВА ВТОРАЯ
Фальк вел себя как пай-мальчик. Следующие два дня он оставался в Шейвертоне, и ни на шаг в сторону. Он гулял по незатейливым бульварам, так прозаично спроектированным благодаря бедному воображению дизайнера — ряды деревьев, имитирующих пальмы. Под ослепительно сверкающими тентами обеденных террас он пил охлажденный чай и «НоуКалКолу» и наблюдал за всякой порхающей живностью и жужжащими в солнечном свете жуками. Самые большие жуки, так называемые блёрды, были величиной с воробья, но ничего особенного собой не представляли. Они летали, словно искусно выполненные поделки из бумаги.
На второй день он обедал с Клиш в одной из точек сети «ПроФуд» на северном конце дороги на Мыс. Они сидели около большой пластмассовой статуи Бустера-Рустера. Клиш привела с собой пару знакомых: женщину по имени Силвейн, внештатного корреспондента «Нетворта», и мужчину с ничем не примечательной внешностью, которого она представила как сотрудника отдела логистики АП. Предположив, что это и есть ее информатор, Фальк попробовал разговорить его, но тот оказался необыкновенно скучным и необщительным и большую часть времени обсуждал с Силвейн тарифы на импорт.
— Знаешь, что у Семьдесят Седьмого теперь есть имя? — спросила Клиш Фалька.
— Официальное? Не слышал.
— Да. Теперь эта планета называется Фронтирия.
— А статус Поселения какой? Полноправное государство?
— Угадал.
— Ого.
— Сто тринадцатое государство в Объединенном Обществе, — добавила она.
— Для меня эта колония навсегда останется Поселением Семьдесят Семь, — сказал он. — Какой идиот придумал Фронтирию?
— Согласна. Это фрикинг-си ужасное название.
— Слушайте, почему вы все время говорите «фрикинг-си»? — спросил он, отставив в сторону свой прибор.
— Спонсорское ругательство, — ответила Силвейн.
— Как это?
Силвейн была довольно хорошенькая, но будто работала на камеру. Ее привлекательности, созданной за счет одежды и косметики, не хватало глубины.
— АП хочет во всех программах держать сквернословие под контролем, — объяснила Силвейн, — особенно если персонал собирается работать в социальных сетях ОО. Вот и придумали программку, которая не пропускает ругательства.
— А компания «НоуКалКола» выступила с инициативой спонсировать одно постоянно повторяющееся слово, которое заменит любое ругательство, — добавила Клиш. — Им стало «фрик-си». Как в «НоуКал Фрик-Си», напитке со вкусом лайма. Тебе разве не предложили подшить антимат, когда ты прибыл сюда?
— И что, ее буквально внедряют в вас? — забеспокоился Фальк.
— Линг-программа, — пояснила Клиш, — это и пропуск, и требование для любого корреспондента, будь хоть ассоциированный, хоть независимый. Используется повсеместно во всех сетях.
— И краткий призвук в конце слова вы издаете за счет антимата? — поинтересовался Фальк.
— Это фрикинг-си изумительно, а? — проговорила Клиш, смакуя произношение. — Первые несколько дней я только и занималась, что фрикинг-си ругалась, и, скажу тебе, не смогла произнести ни одного ругательства, кроме этого спонсорского слова.
— Так вы что, больше не можете ругаться? — со смехом спросил Фальк.
— Никто не может, — ответила Клиш.
— Скажи «мать твою»! — потребовал он.
— Фрик-си! — произнесла Клиш.
— А я и не хочу, — добавила Силвейн.
— Мне никто не подключал никакие программы, — произнес сотрудник отдела логистики. — По-моему, сквернословие — признак ограниченного воображения.
— Забей! — ответил Фальк. — Что случилось со свободой?
— Все совершенно свободно, — возразила Клиш. — Мне ничего не пришлось платить за эту программу.
— Я имел в виду конституционное право любого гражданина Объединенного Общества, — пояснил Фальк.
— Так и я, малыш, веду о том же этот фрикинг-си разговор, — заметила она.
Утром первой запланированной поездки от него потребовали явиться за два часа до рассвета на базу в Кэмп-Ласки у южной опоры Шейвертона. Он прибыл туда вовремя, но чувствовал себя дерьмово. Никак не получалось приспособиться к местному суточному циклу. Запаздывание доставало его. В полночь сна не было ни в одном глазу и хотелось чего-то, он и сам не знал чего. Накануне вечером он пил квазивиски в баре «ГЕО» в надежде, что удастся поспать, и, может быть, даже не одному, а вместе с Силвейн. Чисто классический случай: он не особо хотел спать с ней, он просто хотел спать, и не важно с кем. На этот счет Фальк не привередничал. Он чувствовал то самое непонятное хотение. Он позволил ей ответить «нет», что, собственно, и ожидалось, а про себя отметил полезность такого тренировочного боя для возвращения на ринг.
Проснулся он отвратительно рано. С ощущением, что кто-то сложил ночь пополам. Под утро ему удалось урвать полчаса сна, и после вчерашнего голова плохо соображала. Несмотря на принятые пилюли и выпитую бутылку воды, лучше не стало.
Транспорт подобрал его и еще двух корреспондентов у ворот, под бело-голубыми лампами. Жуки с безразличием бились о сетку, прикрывавшую лампы.
Его спутники выглядели выспавшимися и готовыми к поездке. Он же чувствовал себя разбитым. Интересно, у него очень несвежее дыхание? Да и ладно, пошли они все…
Два бритоголовых представителя ВУАП в камуфляжной форме, взглянув на удостоверения, пропустили их за шлагбаум в зону ожидания около посадочного терминала. К ним подошла уорент-офицер по фамилии Теддерс. Она еще раз проверила их удостоверения и заставила убрать сэлфы и другие передающие устройства. Аппаратуру упаковали в полиэтиленовые сумки, которые с наклеенными и подписанными ярлыками отправились в багажное отделение.
— Вас прикомандируют к военной части, — сообщила уорент-офицер, — и мы не можем позволить ни одного вашего произвольного сигнала с территории, куда вы в скором времени отправитесь в составе патруля.
Один из корреспондентов достал блокнот и поинтересовался, можно ли пользоваться им. С минуту Теддерс разглядывала блокнот. Она была невысокого роста и крепкая. Форма — с закатанными до локтей рукавами. Волосы собраны на затылке в тугой тяжелый узел, напоминавший гранату.
— Как вы, сэр? — спросила она, когда очередь дошла до Фалька.
— В полном порядке, благодарю, — ответил он, стараясь придать лицу жизнерадостное выражение.
— Рада за вас, — произнесла она, одарив его взглядом, предполагавшим, что Фальк — пассажир, с которым ей следует обращаться по-особому.
— Насчет меня у вас особые распоряжения? — поинтересовался он.
— Я только выполняю свою работу, сэр. Провожу предварительный досмотр. Насколько я понимаю, мне выпала честь быть представителем принимающей стороны для такого именитого репортера и провести его через самое пекло. А я отношусь к своим обязанностям серьезно.
— Я не кусаюсь, — сказал он.
— А я и не дам себя покусать, — парировала она. Ее улыбка была уверенной и неподкупной. Затем выражение лица слегка изменилось и стало более приятным. — Если хотите, можете досидеть до конца инструктажа о неразглашении секретной информации после выполнения военного задания, но, уверена, с вашим опытом вы не услышите там ничего нового.
— В любом случае даже с моим опытом интересно послушать. Инструктаж входит в процедуру прикрепления к военной части. И кроме того, не хочу обижать коллег особым к себе отношением.
Он мотнул головой в сторону своих спутников-журналистов.
— Тогда ладно, — кивнула Теддерс.
Четыре других журналиста уже собрались в помещении для инструктажа прямо за зоной ожидания. Как и те двое, что прибыли вместе с Фальком, они выглядели выспавшимися и бодрыми. Ему хотелось чаю и чего-нибудь перекусить и минут двадцать посидеть в чистой уборной. Он чувствовал себя старым дядькой с дурным характером, которого случайно пригласили на свадьбу.
— Майор Селтон, — объявила Теддерс, и Селтон выступила вперед. Да, это тоже была «она», длинноногая амазонка по сравнению с компактной Теддерс. Выпуклости под ее формой убивали наповал. У нее были иссиня-черные, коротко подстриженные волосы. Немилосердно яркий свет от верхних ламп тускло поблескивал на номерном знаке у ее горла.
— Добро пожаловать в Ласки, — произнесла она. — Надеюсь, у вас все в порядке и самочувствие отличное. ВУАП желает вам комфортабельной и безопасной поездки, и напоминаю, вы подписали отказ от предъявления каких-либо требований. Моя коллега, уорент-офицер Теддерс, скоро закончит предварительный досмотр, но подчеркиваю еще раз: если у вас есть при себе передающие устройства, их необходимо оставить здесь. Мы не можем подвергать опасности нашу связь. Если вы не знаете или не уверены, лучше спросите сейчас.
Она приблизилась к большому ящику на стене, и под воздействием ее номерного знака он включился. Сначала пошла заставка, затем на голубом фоне появился крестообразный логотип ВУАП. Селтон продолжала говорить.
— Поселение Восемьдесят Шесть появилось сто десять лет назад во время Второй Экспансии, — с пафосом произнесла она. — Администрация Поселения официально объявила все Северные Территории планеты Поселение Восемьдесят Шесть находящимися под юрисдикцией Объединенного Общества, подтверждая заявления ОО о долгосрочных инвестициях в Северные Территории и поддержку их. Через два года это соглашение было ратифицировано. Девятнадцать небольших участков в южных и приполярных зонах остаются за пределами доминиона — Объединенного Общества. Семь участков — независимые коммерческие внешнепоисковые станции. Остальные — сельскохозяйственные владения Центрального Блока.
Топографические и геополитические спутниковые карты Поселения 86 быстро сменяли друг друга на экране, мелькали яркие отметки и пробегали строчки информации, затем карта исчезала. Коснувшись рукой экрана, Селтон приостановила смену карт:
— Десять дней назад Северные Территории подали заявление на присвоение им статуса полноправного государства. Сейчас мы проходим обычную долгую и медленную процедуру выявления и оценки противоречий. АП поддержала заявление и ожидает, что статус для Поселения Восемьдесят Шесть одобрят в течение пяти лет.
— При условии, что война будет окончена? — спросила журналистка в первом ряду.
«О не-е-ет! Не перебивай ее! — поморщился Фальк. — И не произноси слово „война“!»
Селтон не пропустила удар. Взглянув на корреспондентку, пышнотелая девушка в зеленой облегающей форме одарила ее сногсшибательной улыбкой. Ее взгляд испепелял.
— Возможно, локальная ситуация здесь, на Поселении Восемьдесят Шесть, потребует переоценки ценностей, — невозмутимо произнесла Селтон. — Однако это не имеет прямого отношения к процессу получения статуса полноправного государства.
— Но конечно же… — попыталась продолжить журналистка.
«Мать твою, да отстань ты от нее! — мысленно выругался Фальк. — Ради всех святых, оставь ее в покое!»
Он поднял руку.
— Что дает Восемьдесят Шестому этот статус? — спросил он. — Станет сто четырнадцатым государством Объединенного Общества?
— Сто четырнадцатым или сто пятнадцатым, — ответила Селтон, приветливо улыбнувшись ему. — Зависит от того, получит ли Поселение Шестьдесят Шесть такой статус раньше нас.
— И как будет называться Восемьдесят Шестое? — поинтересовался Фальк.
— Пока не известно. Решение на этот счет еще не принято.
— Но официальное наименование, как правило, указывается уже в заявлении.
— Разумеется. Я имею в виду, мы не располагаем подобной информацией. Думаю, какие-то варианты рассматриваются. Это не в моей компетенции. Вам надо обратиться напрямую в АП.
— Благодарю. — Фальк сделал вид, что записывает. Определенно эта девица в ветровке теперь его должница за то, что он разрядил обстановку.
— Выезжаем, ориентировочно, около четырнадцати часов сегодня. Погода на побережье ясная, поэтому можно рассчитывать на хорошую поездку и в горном районе. На последнем этапе пересядем с вертолета на вездеход. За каждым из вас будет закреплен солдат. Можете задавать им вопросы, но вы обязаны — я подчеркиваю, обязаны — беспрекословно следовать их инструкциям в любое время. Потенциально это зона обстрела, поэтому опасность быть убитым присутствует. Следуйте инструкциям. Неукоснительно. Мы надеемся, что все пройдет спокойно, но, если все-таки что-то пойдет не так гладко, как хотелось бы, нам не надо, чтобы еще и вы осложнили ситуацию.
— Не стоит благодарности, — произнес Фальк.
Девушка в ветровке взглянула на него.
— Благодарности? — переспросила она.
— Я принял удар на себя.
— О чем вы вообще говорите? — спросила она раздраженно. Она была не в лучшем расположении духа, о чем свидетельствовали несколько складочек на переносице.
Они вышли из помещения, застегнули куртки, обрызгались «Инсект-Эсайдом» и стали ждать, когда их заберут.
— Селтон чуть не испепелила вас, — заметил Фальк.
— Я всего лишь задала юридический вопрос.
— То есть назвали вещи своими именами? — рассмеялся Фальк.
— Кто, черт побери, вы такой?
— Фальк.
— Я сама решаю, как мне поступать, Фальк.
— Сколько же уроков в школе хитрости вы прогуляли? — поинтересовался он.
— Черт! — воскликнула она, отступая от него. — Вы пристаете ко мне! Странный какой-то…
И она отошла прочь.
— Успокойтесь, — сказала Теддерс. Она стояла рядом с ним.
— Есть люди, которые не понимают, что им оказывают услугу, — проговорил он.
— Согласна.
— Кто она? — спросил Фальк.
Теддерс справилась по своему сэлфу.
— Нома Берлин. Журналистка-контрактница от «Дейта-Скаттер».
— Новенькая, — пробормотал он.
— Молодая еще, научится, — заметила Теддерс.
— То есть? — уточнил Фальк.
— Вы о «научится»? — переспросила Теддерс. — Или о «молодая еще»?
Он покачал головой, сводя все к шутке, словно это не касалось его. На лице Теддерс застыла сдержанная улыбка.
— Вы поедете с нами, Теддерс? — спросил Фальк.
— Сегодня? Ну уж нет. На фига оно мне!
Селтон призвала всех к порядку. Солнце уже показалось и начало пригревать, в воздухе закружились крошечные жучки. Она дала еще кое-какие указания, задала пару вопросов, а затем повела их к ангарам.
За время, что прошло с инструктажа, она успела надеть бронежилет, застегнув крепежные ремни серо-желтого цвета. На ее левом бедре была прикреплена кобура для оружия ближнего боя.
В просторном ангаре было целое море прохладного воздуха. Большие матово-серые вертолеты стояли в ряд, повернувшись носом к северным дверям. С-440, последнее чудо науки и техники, впечатляли. Лопасти их турбо-винтов были аккуратно сложены и напоминали бутоны цветов, ожидающих появления солнца.
Рядом с каждым геликоптером военные ВУАП надевали снаряжение, разложенное на полу ангара у всех в одинаковом порядке. Все они были здоровенные ребята, даже девушки. Как и Селтон, они носили камуфляжную форму и такое же оружие. При этом они просто поражали своей чистотой и аккуратностью. Личный боекомплект включал в себя внушающее уважение оружие, сейчас разложенное на полу. Стандартно в него входил тяжелый черный излучатель МЗА, известный как «волынка», или «волынщик», но некоторые солдаты, отправляясь на задание, брали с собой более компактный ПАП-20 со съемным магазином под безгильзовые патроны двухмиллиметрового калибра. Повсюду пахло оружейным маслом и противопыльной смазкой.
— Фальк?
К нему направлялся один из военных. Довольно высокий солдат, а из-за бронежилета и амуниции он казался еще массивнее, особенно голова.
— Вы Фальк?
— Да.
Военный поднял руку:
— Ренн Лукас, контрактник. Вы прикреплены ко мне.
