Глава 34
ДОВЕРИЕ
— Вы должны лежать наверху, отдыхать, — сказала ей Эмуорт. — Так вы быстрее вылечитесь.
— А смысл? — спросила Женевьева. — Прыгающая жаба все равно вернется и прикончит меня.
— Вы не знаете наверняка.
— Знаю. Я не понимаю, почему оно хочет меня уничтожить, — но оно сделает это. Я жила в Китае. Подобные существа не сдаются по собственной воле. С ними нельзя договориться, их нельзя остановить. Я могу с таким же успехом выйти на улицу и ждать, пока оно не придет за мной. По крайней мере так никто другой не попадется ему на пути.
Эмуорт сказала негодующим тоном:
— Вы причинили ему вред.
— А он мне — гораздо больший.
Лучше Женевьева себя не чувствовала. Она постоянно, не отдавая себе в том отчета, вертела головой, проверяя сломанную и поставленную на место шею. Голова еще не отвалилась, но иногда казалось, словно это вот-вот произойдет.
Дьёдонне осмотрела лекционный зал, превращенный в самодельный госпиталь:
— Китайских посетителей нет?
Медсестра покачала головой. Она слушала грудь маленькой «новорожденной» девочки. На секунду Женевьеве померещилось, что это Лили. Потом она все вспомнила. Пациентом оказалась Ребекка Космински.
— Хотела бы я знать, кто из нажитых мною врагов настолько сильно меня ненавидит.
Китайский вампир был наемником. По всему Востоку таких созданий использовали в качестве убийц.
— Я думала, мне хотя бы скажут. Нельзя же настолько впустую потратить деньги, не дав мне понять, за что отрывают голову.
— Тише, — сказала Эмуорт. — Вы пугаете девочку.
Неожиданно устыдившись, Женевьева поняла, что сестра права. Маленькая вампирша выглядела задумчивой, но ее зрачки сузились до крохотных точек.
— Мне жаль, — извинилась она. — Ребекка, я такая глупая, навыдумывала тут всяких историй.
Та улыбнулась. Еще несколько лет — и она ни за что не поверит в столь неприкрытую ложь. Однако сейчас она по-прежнему внутри оставалась ребенком.
Чувствуя себя бесполезной — все ее обязанности отдали другим, пока она не поправится, — Женевьева послонялась по госпиталю несколько минут, а потом вышла в коридор.
Кабинет директора оказался заперт; снаружи притаился Монтегю Друитт. Дьёдонне пожелала ему хорошего вечера и спросила:
— А где доктор Сьюард?
Тот явно не хотел с ней говорить, но все-таки ответил:
— Отсутствует, причем без всяких объяснений. Это так неудобно.
— Могу я помочь? Как вы знаете, я пользуюсь доверием директора.
Друитт покачал головой, поджав губы. Он думал, что это дело для «теплых» мужчин. Женевьева не могла понять, чего он хотел. Монтегю оставался еще одной обожженной душой, работавшей в Холле; вампирша понимала, что никогда не сможет найти с ним общего языка и ничем не сможет ему помочь.
Она оставила его в коридоре и отправилась в приемную, где недружелюбная «теплая» медсестра отправляла поток мнимых больных в туман, иногда соизволяя признать, что некоторые из них действительно страдали от какой-то смертельной раны.
Последнее время доктор Сьюард часто отсутствовал. Женевьева думала, что у него случилось какое-то личное горе. Как и у любого другого. Даже несмотря на всю боль в сломанных костях, она все еще не могла забыть смерть Памелы Борегар. Каждый кого-то теряет. Близкие покидали ее на протяжении столетий. Но в Чарльзе утрата горела очень ярко.
— Мисс Дьёдонне?
Снаружи в Холл зашла «новорожденная» женщина, одетая недорого, но со вкусом.
— Вы помните меня? Я Кейт Рид.
— Мисс Рид, журналистка?
— Именно. Центральное агентство новостей. — Она протянула Женевьеве руку, та слабо ее пожала.
— Что я могу для вас сделать, мисс Рид?
«Новорожденная» отпустила ладонь старейшины.
— Я надеялась, что могу поговорить с вами. О прошлой ночи. Об этом китайском существе. О бабочках.
Женевьева пожала плечами.
— Я не знаю, могу ли я рассказать вам что-нибудь, о чем вы еще не знаете. Это был старейшина. По-видимому, бабочки — особенность его кровной линии. Один немецкий носферату имел такую же связь с крысами, а про карпатцев и их ручных волков вы, должно быть, и сами слышали.
— Почему он преследует именно вас?
— Хотела бы я знать. Я безвинно шла по жизни, несла людям добро и была любима всеми, с кем меня свела судьба, и не понимаю, кто бы мог лелеять в своем сердце столь враждебные чувства ко мне.
Мисс Рид, похоже, не заметила иронии:
— А вам не кажется, что это нападение как-то связано с вашим интересом к уайтчепельским убийствам?
О таком варианте Женевьева не думала. Мгновение она помолчала.
— Сомневаюсь. Не знаю, какие слухи до вас доходили, но едва ли меня можно считать важной фигурой в расследовании. Полиция беседовала со мной о том, какое впечатление оказывают эти преступления на местное сообщество, — но и всё…
— И вы давали консультации Чарльзу… мистеру Борегару. Прошлой ночью…
— Опять же он говорил со мной, но ничего более. Как я понимаю, мне следует поблагодарить его за то, что он отвлек старейшину.
Мисс Рид явно настроилась на сенсацию. У Женевьевы сложилось впечатление, что та больше интересуется Чарльзом, нежели Потрошителем.
— А каково реальное участие мистера Борегара в расследовании?
— Это вам нужно спросить у него.
— Я спрошу, — сказала мисс Рид. — Когда найду его.
— Не надо меня искать, Кейт, — окликнул ее Чарльз.
Борегар зашел в приемную несколько минут назад. Женевьева не заметила, как он тихо стоял в углу. Глаза мисс Рид сузились, и она надела пару затемненных очков. Как у всех «новорожденных», ее кожа поражала бледностью, но Дьёдонне показалось, что на щеках журналистки мелькнул легкий румянец.
— М-м-м, — протянула мисс Рид. — Чарльз, добрый вечер.
— Я пришел проведать инвалида, но вижу, что она поправилась.
Чарльз поклонился Женевьеве. Вопросы у мисс Рид неожиданно иссякли.
— Благодарю вас за то, что уделили мне время, мисс Дьёдонне, — сказала она. — Оставляю вас развлекать посетителя. Доброй ночи, Чарльз.
«Новорожденная» упорхнула во тьму.
— И что это было?
Женевьева пожала плечами, и у нее заболела шея.
— Не знаю, Чарльз. Ты знаком с мисс Рид?
— Кейт — моя подруга… подруга Пенелопы. — При упоминании своей невесты — чье лицо, скрытое вуалью, и сдержанно враждебные глаза Женевьева прекрасно запомнила — Чарльз помрачнел и покачал головой. — Может, она говорила с Пенелопой, — предположил он. — И тогда уже сделала больше, чем я.
Несмотря на свое обыкновение не вмешиваться в чужие дела, Женевьева заинтересовалась. Она должна была относиться снисходительно к подобным вещам, но в слабости своей питала склонность к глупым сплетням.
— У меня сложилось впечатление, что тебе сегодня днем следовало нанести мисс Чёрчвард визит.
Чарльз криво улыбнулся:
— Ты не одинока в своих впечатлениях, но вмешались обстоятельства. В Сент-Джеймс-парке случилось несчастье.
Неожиданно она обнаружила, что Борегар держит ее за руки, словно проверяя целы ли кости.
— Прощу прощения за чрезмерное любопытство, но в твоей личной жизни есть странность, которая меня несколько удивляет.
— О, неужели? — холодно спросил он.
— Да. Права ли я, предполагая, что мисс Чёрчвард, Пенелопа, находится в родственной связи с миссис Борегар, Памелой, твоей бывшей женой…
Лицо Чарльза не дрогнуло.
— Я бы предположила, что они являются сестрами, но, если вспомнить о мистере Холмане Ханте и мисс Во, ваша помолвка в таком случае согласно английским законам подпадала бы под статью об инцесте.
— Пенелопа — кузина Памелы. Они выросли в одном доме. Как сестры, если можно так выразиться.
— Так значит, ты намереваешься жениться на, так сказать, сестре твоей покойной жены?
Он явно аккуратно подбирал слова:
— Да, именно таково было мое намерение.
— А это решение не кажется тебе немного своеобразным?
Чарльз отпустил ее руки и отвернулся с подозрительно спокойным выражением лица:
— Нет, вполне обычным, как и любое другое…
— Чарльз, я не хотела смущать тебя, но ты должен помнить… в прошлую ночь, в кэбе… не по моей вине у меня возникло… э… определенное понимание твоих чувств к Памеле и к Пенелопе…
Вздохнув, Борегар сказал:
— Женевьева, я ценю твою заботу, но заверяю тебя, в ней совершенно нет нужды. Каковы бы ни были причины моей помолвки, теперь они уже ничего не значат. Как понимаю, из-за недавних событий и не совершенных, мною действий я свободен от обещаний, данных Пенелопе.
— Мои соболезнования. — Она положила руку на плечо Борегару и повернула его так, чтобы посмотреть ему в глаза.
— Соболезнования не нужны.
— Прошлой ночью я слишком дерзко и легкомысленно отозвалась о Пенелопе. Как ты понимаешь, я была не в себе.
— Тебя чуть не убили, — с чувством возразил Чарльз. — Ты не несешь никакой ответственности за свои слова.
— Тем не менее я сожалею о том, что сказала и подразумевала…
— Нет, — ответил Борегар, прямо глядя на Женевьеву. — Ты была совершенно права. Я несправедливо относился к Пенелопе. Я не испытываю к ней тех чувств, какие должен ощущать мужчина к собственной жене. Я всего лишь использовал ее, чтобы заменить то, чего заменить нельзя. Ей будет лучше без меня. Буквально недавно мне казалось… не знаю, казалось, словно я потерял руку. Словно без Памелы я не целен.
— Ты хотел сказать «Пенелопы»?
— Я хотел сказать именно «Памелы», вот в чем вся беда.
— И что ты будешь делать теперь?
— Мне надо повидаться с Пенелопой и прояснить ситуацию, сложившуюся между нами. Она найдет себе более подходящую пару. Что касается меня, есть дела поважнее.
— Например?
— Например, уайтчепельские убийства. А еще я хочу узнать, не могу ли я спасти тебе жизнь.
