Глава 10
Я ХОЧУ ЭТОТ КОРАБЛЬ. МАГИСТР ВОЙНЫ. БЕЗБИЛЕТНИК
Хорус вернулся на мостик. Когда могильные корабли сблизились с орбитальными станциями, он удалился в личные покои, предоставив Малогарсту наблюдать за грядущей атакой.
Стратегиум был крупным, просторным и сводчатым помещением, однако показался тесным после возвращения магистра войны в полном боевом облачении. И тот вернулся не один, с ним пришел Фальк Кибре и двадцать юстаэринцев с прорывными щитами.
Шлем Кибре висел у него на поясе. На его лице читался восторг, столь разительно отличавшийся от горькой обиды, что появилась, когда магистр войны вывел его из состава штурмовых подразделений. Теперь же он отправлялся в бой рядом с магистром войны, а у Сынов Хоруса не существовало большей чести.
— Итак, вы все еще намерены это сделать? — спросил Малогарст.
— Мал, я хочу этот корабль, — ответил Хорус, крутя плечами и лязгая броней, чтобы расслабить мышцы под ней. — И я давно не практиковался.
— Сэр, советую еще раз. Вам не следует этого делать. — Опасаешься, что меня ранят, Мал? — поинтересовался Хорус, снимая с пояса Сокрушитель миров. Рукоять булавы была длиной в рост смертного мужчины. Смертоносно для противника из легионов, абсурдно и избыточно для простых людей.
— Это ненужный риск.
Хорус хлопнул бронированным кулаком по плечу Головореза. Гулкий звон металла эхом прокатился по стратегиуму, словно гром.
— Меня защитит Фальк, — произнес Хорус, отцепляя свой боевой шлем и водружая его на горжет. Линзы вспыхнули красным, когда включились авточувства.
Малогарст почувствовал, как по его искривленному позвоночнику прошел трепет благоговения. Хорус был мстящим ангелом, воплощением самой битвы и владыкой войны. Устрашающим и могучим. Малогарста ужаснуло, что после его ежедневных занятий с примархом чудо стало обыденностью.
— Мал, я слишком засиделся вне игры. Пора всем вспомнить, что этот бой — мой бой. Именно благодаря моим свершениям мое имя эхом разнесется в веках. Я не допущу, чтобы мои воины выиграли мою войну без меня.
Малогарст кивнул. Его убедил тот миг, когда Хорус пристегнул шлем. Он упал на колени, пусть от этого движения по сросшимся бедрам и прошел разряд жгучей боли.
— Мой повелитель, — произнес Малогарст.
— Никакого преклонения колен, только не от тебя, — ответил Хорус, поднимая советника на ноги.
— Простите, — сказал Малогарст. — Старые привычки.
Хорус кивнул так, будто люди каждый день становились перед ним на колени. Что, разумеется, так и было.
— Окропи «Дух» кровью за меня, Мал, — произнес Хорус, развернувшись и поведя юстаэринцев к посадочной палубе, где ожидала «Грозовая птица». — Я не планирую задерживаться.
«Вот оно. Вот что я упустил».
— Могильные корабли, — прошипел адмирал Семпер, видя на гололите крупно начертанные в реальности описания из образовательного учебника времен своего кадетства. — Чертов Трон всемогущий! Могильные корабли. Они еще раз бьются за покорение Луны. Трижды проклятой чертовой Луны.
Гололит рассказывал кошмарную историю. О разорванном в клочья плане, о высокомерии и, в конечном итоге, о смерти.
— Будь это кто угодно, кроме Сынов Хоруса, я бы не поверил, — шептал Семпер. — Кому, кроме магистра войны, хватило бы безрассудства запустить четверть своего флота в пустоту и надеяться, что они прибудут вовремя и в нужное место?
Только, разумеется, магистр войны не надеялся, что могильные корабли долетят туда, где они были ему нужны. Он знал. Знал с очевидностью, от которой Семпера до костей продирал мороз.
— Орбитальных платформ больше нет, — произнес магистр сканеров, едва осмеливаясь верить свидетельству гололита. Семпер разделял его ошеломление.
— Хуже чем нет. Они у врага, — отозвался он, наблюдая за тем, как самые мощные платформы, «Вар Криксиа» и «Вар Зерба», раскололи орбитальные станции, не захваченные вражеским штурмом. «Вар Зон» запустила — и продолжала запускать — множество торпед по его безнадежно рассеянному флоту.
— Сражение проиграно, лорд-адмирал?
Ответ, конечно же, был очевиден, однако человек заслуживал того, чтобы получить взвешенный ответ. Лорд-адмирал окинул взглядом катастрофический крах того, что начиналось как нерушимая стратагема.
Он рассмеялся, и ближайшие таллаксы повернули свои торсы на незнакомый звук. Семпер покачал головой. Он забыл о первом правиле войны, касающемся контакта с врагом.
Правой группировки Семпера больше не было. Все корабли подло выпотрошил обстрел с захваченных орбитальных станций. Когда звездолеты дрогнули после ошеломляющего изменения расстановки сил, Гвардия Смерти нахлынула на них, словно хищники, которые из засады хватают отбившихся от стада. Каждый из имперских кораблей, оставшихся в одиночестве и задавленных числом, терзали до тех пор, пока от него не оставался лишь дымящийся остов.
Затем тупоносые таранные корабли направляли изувеченные останки во власть гравитации Молеха. Останки падали в атмосферу. За ними тянулись вниз пылающие хвосты от вхождения в плотные слои.
Семпер проследил траектории, вопреки всему надеясь, что обломки войдут в атмосферу под слишком острым углом и сгорят, не успев достигнуть поверхности. Или же под слишком пологим углом — и отскочат, отклонятся в глубокий космос.
Но кто бы ни высчитывал угол повторного входа в атмосферу, он был точен, и каждый запущенный остов должен был врезаться в Молех с кинетической энергией тяжелого боевого атомного заряда.
Сыны Хоруса роились вокруг «Адрануса». Его нова-орудие было бесполезно на ближней дистанции, а бортовые залпы не могли сдержать хищные стаи «Громовых ястребов», «Грозовых птиц» и штурмовых капсул под названием «Клешня ужаса», которые врезались в его борта.
Когда орбитальные станции обездвижили корабли сопровождения, «Доминатор» стал легкой добычей, и его выпотрошили стервятники. Неблагородная, кровавая смерть. «Доминатор» умирал тяжело.
Всплески вокса вопили о тысячах воинов легиона и тварях из воющей тьмы, которые рвали его на части изнутри. Семпер приказал отключить вокс. Крики экипажа «Адрануса» были слишком ужасны, чтобы их слышать.
Еще продолжал держался только центр.
«Наставление огнем» совершало маневр, когда на орбитальные станции обрушились первые штурмовые команды. Его капитан отдал приказ подать на двигатели аварийный импульс, чем, несомненно, спас корабль. Пока спас. Бортовые лэнсы уничтожили «Вар Ункад», превратив в дымящиеся руины.
«Слава Соляра» горела, но продолжала сражаться. Благодаря уничтожению «Вар Ункад» она избежала полной мощи обстрела, что должен был ее обездвижить. Под роем торпед устояла горстка легких крейсеров, однако ни один из них не был в состоянии дать бой предателям. По меньшей мере, шестерых ждала смерть в пустоте через считаные минуты, а четверым оставшимся едва ли удастся сманеврировать или образовать огневую линию.
— Да, сражение проиграно, — произнес лорд-адмирал Семпер. — Об остальном умолчим.
Пять «Грозовых птиц» совершили трудный проход сквозь огонь, вылетев с «Духа мщения» на штурм. Четыре из них устремились вперед, заняв позицию рядом с пятой. Они удалялись от флагмана магистра войны, а громадные двигатели того пылали, направляя его к могучему силуэту разворачивающегося «Стража Аквината».
Два флагманских корабля сближались, словно чемпионы в горниле боя, которые выискивают друг друга среди резни.
Бою предстояло быть неравным. «Дух мщения» был стар и силен, он обладал закаленными костями, а почерневшая душа была готова вкусить крови. Между двумя кораблями проносились вспышки коллимированного света. Высокоэнергетические импульсные лазеры стремились сорвать щиты и абляционный ледяной покров.
Палуба за палубой орудий беззвучно гремели в пустоте, швыряя в разделявшее их пространство чудовищные снаряды. В категориях пустоты два боевых корабля находились на дистанции выстрела в упор. Будто два мечника, оказавшихся слишком близко, чтобы воспользоваться основными клинками, и потому скатившихся до нанесения друг другу ударов тычковыми кинжалами.
Они двигались напротив друг друга, словно величественные галеоны, безнаказанно скользя сквозь облака расплавленных обломков и кренящихся остовов. Туда-сюда проносились ураганы яркого света. Взрывы, преждевременные детонации перехваченных снарядов, трескучие дуги с визгом скребущих друг о друга пустотных щитов. Пластины корпусов гнулись и отлетали по мере того, как оба корабля обменивались ударами, словно сошедшие с ума боксеры.
За ними сияли в звездном свете потоки раскаленных обломков и мерцающие полосы замерзшего кислорода. «Готики», сопровождавшие «Стража Аквината», упорно держались рядом с ним. «Наставление огнем» и «Слава Соляра» изрыгали по «Духу мщения» тысячи тонн фугасных снарядов.
Корабль магистра войны содрогался под ударами, но его создавали, чтобы выдерживать повреждения, чтобы пробивать дорогу сквозь более жестокие бури, чем эта.
«Стойкость» появилась подло, окольным путем, под прикрытием горящих орбитальных станций и пульсирующих взрывов реакторов. Ее носовые орудия терзали «Наставление огнем» и сминали его корпус, будто огненная кувалда. Орудийные палубы подбитого корабля полыхали, а пушки строчили перед лицом атакующей «Стойкости».
Он продолжал стрелять, даже когда корабль Гвардии Смерти протаранил его посередине. Миллионы тонн быстро движущегося железа и адамантия обладали неудержимой мощью. Укрепленный носовой таран «Стойкости» разорвал ослабленную броню цели, и серая громада прошла сквозь самое сердце «Наставления огнем».
«Готик» просто перестал существовать. Его киль разлетелся, а обнажившиеся внутренние помещения непрерывно простреливались бортовыми залпами. Обломки, кружась, полетели прочь. Из рассеченных половин вырывались спиральные облака мгновенно замерзающего воздуха.
«Слава Соляра», и без того горевшая и давившаяся собственной кровью, уже перестала стрелять, и ее задняя часть исчезла в сиянии новорожденной звезды. Пробой реактора или сознательная перегрузка — это не имело значения. Над кораблем расцвела сфера раскаленной добела плазмы, окутавшая борта «Стойкости».
Вспыхнув, пламенный взрыв почти сразу же начал уменьшаться в размерах. В корпусе «Стойкости» выбило вогнутую полусферу, мощное кислородное пламя яростно бушевало, пока его не погасила пустота.
Столь серьезная рана безнадежно искалечила бы любой другой корабль, оставив его хрипеть и умирать. Однако «Стойкость» превосходила размерами даже «Дух мщения» и была создана выдерживать боль. Механизмы контроля повреждений уже загерметизировали разорванные палубы, и звездолет наклонился вбок, чтобы простреливать двигательные палубы «Стража Аквината».
Флагман лорда-адмирала Бритона Семпера был бесстрашным бойцом. Он пылал от носа до кормы, но продолжал причинять атакующим вред убийственными бортовыми залпами. На горящих стрелковых палубах мастера-артиллеристы хлестали свои задыхающиеся команды, чтобы зарядить еще один последний залп, один последний снаряд, один прощальный бортовой.
«Страж Аквината» был обречен, однако смертельному удару предстояло произойти не снаружи, а изнутри.
Две из прорывающихся «Грозовых птиц» оказались уничтоженными прежде, чем начали заход на атаку. Их просто вышибло из бытия сокрушительным штормом взрывов, заполняющих собой пространство между сцепившимися боевыми кораблями. Траекторию еще одной роковым образом изменила близко прошедшая торпеда, направив ее в пекло лазерных очередей, где она тут же взорвалась.
Две последних низко спикировали над верхней надстройкой «Стража Аквината». Они плели узоры уклонения между турелями ближней защиты и линиями обстрела. Охотящиеся хищники летели в почти самоубийственной близости от угловатого корпуса флагмана Семпера.
Пробоина в корпусе позади мостика оказалась именно там, где и ожидалось, и крылья обеих «Грозовых птиц» полыхнули, когда направленная тяга резко развернулась, чтобы скорость полета совпала со скоростью «Стража Аквината». Открылись штурмовые аппарели, и из десантных отсеков посыпались потоки тяжеловооруженных воинов.
Терминаторы, прорывники и штурмовики. Все — упорные бойцы, снаряженные для участия в войне, для победы в которой были рождены космические десантники. Жестокий ближний бой, проталкивание, работа клинками. Пылающая свалка с болтерами, ударами клинков и кровавой работой в условиях полного контакта.
Первым внутри «Стража Аквината» оказался магистр войны.
Десятиметровый проход поливали горизонтальными огненными копьями болтерных зарядов. Стрельба велась дисциплинированно. Он и не ожидал меньшего от воинов XIII легиона. Хорус чувствовал горячее дыхание выстрелов, прошедших в опасной близости. По пластинам брони била кинетическая энергия от их пролета.
Опустив перед собой щиты, скребя по палубе, прорывники Сынов Хоруса наступали сквозь гремящую ярость обороны. Стены звенели от взрывов и стрельбы. Разрывающиеся гранаты с металлическим кашлем заполняли пространство выкашивающей шрапнелью.
Слева от Хоруса Фальк Кибре палил из комби-болтера поверх кромки своего щита. Терминатор едва ли нуждался в щите, однако Фальк взял его не для собственного прикрытия.
— Малогарсту нравится со мной нянчиться, — сказал Хорус Головорезу за миг до начала штурма. — Оставь меня для него.
Фальк никогда не противоречил приказам, если их целью было сохранить ему жизнь и здоровье, и именно так и поступил.
Защитники нападали на них со всех сторон. Ультрамарины спереди, смесь одетых в панцирную броню штурмовиков, солдат Армии и скитариев — с флангов. Юстаэринцы наступали острым клином, обращенным наружу сегментированным строем болтеров, клинков и щитов.
Огонь роторных пушек молотил по щитам, лучевые резаки рассекали их линиями с белыми кромками. Даже терминаторские доспехи были уязвимы. Воин, облаченный в тактическую броню дредноута, представлял собой средоточие бронированной мощи, и единственное, что могло перед ним устоять — воин в точно такой же экипировке.
Точнее, так думал Хорус.
Упал Аргонадду. Героя Улланора рассек поперек груди шипящий лучевой резак, оставляя за собой мерзкую вонь жженого мяса. Убийцы пытались перезапустить свое оружие, с треском крутя рукоятки и накачивая зарядные меха. Хорус вскинул встроенные в перчатку болтеры. Для любого другого их пропорции были бы нелепы, однако они идеально подходили к габаритам примарха.
Между дульной вспышкой и целью на краткий миг протянулся непрерывный поток зарядов. Лучеметчики взорвались конфетти изорванного опаленного мяса и бурлящей крови.
Скитарии бросились в атаку на фланги наступающих. Первыми шли тяжеловесы. Боевые аугментаты с чрезвычайно раздутой мускулатурой, вооруженные моторизованными пилящими клинками и алебардами с фотонными лезвиями.
— Берегись слева! — выкрикнул Кибре, и юстаэринцы на краю строя остановились, приготовившись к столкновению. Скитарии были дьявольскими бойцами, их отбирали по агрессивному, практически психопатическому поведению, которое можно было бы обуздывать кибернетикой. Если уж на то пошло, эти были самыми свирепыми, каких доводилось видеть Хорусу.
Воины пустоши, постапокалиптические убийцы. Напоминание о варварских племенах, которые Хорус в последний раз наблюдал в виде сохраненных в стазисе образцов времен до Единения. Разукрашенные амулетами из клыков, меховыми плащами и чешуйчатыми нагрудниками, они атаковали, будто одержимые.
Терминатор представлял собой танк в человеческом обличье. Скорее боевая машина, чем комплект доспехов. Лишь самые лучшие могли приспособиться к его использованию, и лишь лучшие из лучших сражались рядом с магистром войны. Залп комби-болтеров вгрызся в скитариев. Дюжина упала, еще две продолжали приближаться.
Они врезались в терминаторов шквалом ревущих клинков и грубого огнестрельного оружия. Заряды с увеличенной навеской разрывались от ударов о сцементированный с пласталью керамит, отлетали от отклоняющих скосов и беспорядочно рикошетили.
Кибре ринулся в атаку посреди них, отстрелив ближайшему скитарию-убийце голову. Щит ударил в следующего, раздавив тому лицо в измельченное месиво разжиженной плоти и костей. Эту работу Кибре любил больше всего. Забивать насмерть ударами брони. Чувствовать, как кровь брызжет на визор, как кости ломаются под кулаками.
Хорус предоставил это дело ему и ткнул когтистым кулаком в Харгуна, Ултара и Парфаана.
— Осторожнее справа, — произнес он. — В следующий раз они пойдут с той стороны.
Его слова оказались пророческими.
На Сынов Хоруса бросились прикрытые силовыми полями, ионными щитами и фотонными расщепителями воины из Одиноких Спартаков в синих плащах. Хорус невольно восхитился отвагой Спартаков. Трансчеловеческий ужас мог приковать к месту даже самого смелого воина, и все же они приближались.
Ултар вскинул свою роторную пушку, и проход заполнился оглушительным ревом крутящихся стволов. Харгун выпускал из комби-болтера фыркающие заряды. Силовые поля визжали под сокрушительными ударами, а фотонные расщепители не защищали от разрывов крупнокалиберных снарядов.
Парфаан нарушил строй, сократив дистанцию гораздо быстрее, чем должен был бы двигаться кто-либо его размеров. Стена щитов могла держаться, лишь сохраняя целостность, но ту нарушили роторная пушка и комби-болтер. Парфаан атаковал, пригнув голову, словно таран, и нанося влево и вправо удары громадным кулаком. Словно мусор, разлетались смятые фигуры, согнутые так, как не должно было гнуться ни одно тело. Падая, они распадались на части, оставляя на стенах ярко-красные узоры.
Спартаки сражались с тем, чему невозможно противостоять, и пытались убить того, кого невозможно убить. От кулака Парфаана погибла дюжина, затем еще одна. Воин-юстаэринец прорывался по крови и трупам, вдавливая их в кровавую грязь своими бронированными сапогами. Выстрелы и клинки вгрызались в его доспех, срывая с поверхности краску цвета морской волны, но не причиняли вреда.
На другом фланге воинам Кибре приходилось тяжелее против скитариев. Прижигание центров страха притупило у тех ужас перед терминаторами. Имплантированные усилители агрессии делали их дикими. Хорус слегка удивился, увидев, что два юстаэринца стоят на коленях, их броня распорота, а на палубу шлепаются влажные органы.
Он этого не предвидел, не вносил в свои планы.
После Улланора многие утверждали, что титул «магистр войны» — просто признание роли Хоруса в Великом крестовом походе. Воинственное создание, пригодное лишь для завоеваний. То, что отложат в сторону, когда закончатся сражения.
К своему неизменному сожалению, Хорус знал больше.
«Магистр войны» — это был не титул, а он сам.
Течение битвы являлось для него музыкой, виртуозным исполнением, которое можно было прочесть и предчувствовать, словно совершенную аранжировку нот. Бой был хаотичным, непредсказуемым вихрем возможностей, беспорядочной путаницей, где у смерти не было любимчиков. Хорус знал войну, знал битву близко, будто любовник. Он знал, что будет дальше, столь же ясно, как если бы уже переживал это.
«Сейчас».
Неистовство Парфаана оборвал сверкающий луч сверхсжатого света, ударивший в заднюю сторону доспеха. Какое-то мгновение он безвредно играл на матовой от крови броне. А затем доспех юстаэринца прогнулся, словно его давил в кулаке незримый гигант. Пластины рвались, воздух рассек нарастающий визг накапливающейся энергии, заглушающий крики агонии Парфаана.
Раздался громовой хлопок разряда, и Парфаан умер. Он схлопнулся на субатомном уровне, каждая частица его тела вывернулась наизнанку и была раздавлена собственной массой. Раздробленные пластины рухнули, словно находившийся внутри них человек просто испарился, и Хорус почувствовал дуновение зловонного дыма из крови и костей.
Мгновенье юстаэринцы силились понять, что же сейчас произошло.
— Ултар! — крикнул Хорус. — Платформа «Рапиры». Конверсионный излучатель.
Роторная пушка развернулась к орудийному станку. Ултар всадил в него свои снаряды, превратив в металлолом.
— А вот теперь они придут, — прошептал Хорус и сбросил с плеча Сокрушитель миров. Он поддерживал булаву в движении. Даже существу его телосложения требовалось время, чтобы столь тяжелое оружие набрало скорость и мощь.
Ультрамаринов возглавлял воин с поперечным гребнем цвета слоновой кости.
Центурион. Метки визора определили его как Проксимона Тархона, и Хорус мгновенно прочел его доступный послужной список.
Амбициозный, благородный, практичный.
Разумеется, гладий. Энергетический боевой щит на другой руке. Болт-пистолет, ожидаемо.
Тархон стрелял на бегу. Тридцать Ультрамаринов у него за спиной делали то же самое, поддерживая темп стрельбы даже во время атаки.
— Впечатляет, — произнес Хорус. — Вы делаете моему брату большую честь.
Двое юстаэринцев, оказавшиеся ближе всего к атакующим Ультрамаринам, упали, аккуратно взятые в вилку воинами в кобальтово-синем. Применив достаточное количество массореактивных боеприпасов, можно было пробить даже тактическую броню дредноута. Ответный огонь снес с ног полдюжины Ультрамаринов. Доспехи трескались, плоть взрывалась.
Хорус не дал XIII легиону возможности снова начать стрельбу.
Казалось, он не шевелился, но вдруг оказался среди них. Сокрушитель миров ударил, и трое Ультрамаринов взорвались, будто внутри их грудных клеток сдетонировали осадные мины. Удерживаемая одной рукой, ребристая булава качнулась обратно. Дуга снизу вверх. Погибли еще четверо. Их тела врезались в стены с силой, от которой дробились кости. В стали проступили их контуры.
Тархон бросился на него, гладий описывал дугу, направляясь к горлу.
Рукоять Сокрушителя миров отвела клинок в сторону. Тархон нанес удар ногой по бедру, с одной руки стреляя из болтера в грудь. Нагрудник магистра войны перечеркнули разрывы, и янтарное око в его центре раскололось посередине.
Хорус поймал болтер между когтей своей перчатки. Поворот запястья — и оружие переломилось сразу за магазином. Хорус шагнул навстречу защитной стойке Тархона и схватил того за горжет.
Тархон сделал колющий выпад гладием. Хорус почувствовал, как из разреза хлынула кровь. Он поднял Тархона над полом, будто ребенка, и ударил центуриона кулаком в грудь.
Столкновение швырнуло того сквозь его людей, валя тех, словно коса кукурузу. Хорус продолжал двигаться, то убивая булавой, то потроша. Кровь бурлила на его когтях и спекалась на Сокрушителе миров. Капала из треснувшего янтарного ока у него на груди.
Он пробивался вглубь Ультрамаринов. Со всех сторон его окружали воины-транслюди. Благородные бойцы, которые лишь несколько кратких лет тому назад называли бы его повелителем. Возможно, их бы разочаровывали его неприкрытые амбиции или же возмущало, что магистром войны назначили его, а не их собственного примарха, но все же они бы любили и уважали его. Теперь же ему приходилось их убивать. Они кололи и стреляли, не страшась мощи находившегося среди них полубога. На его броне оставляли борозды клинки, рвались заряды болтеров. Магистра войны окружали огонь и ярость.
Такое количество великих воинов могло повергнуть даже примарха. Примархи были функционально бессмертны, однако не обладали неуязвимостью. Люди часто забывали, в чем разница.
В подобном бою мастерство состояло в том, чтобы находить мгновения неподвижности, пространства между клинками и пулями. Мимо головы проплыл цепной меч. Хорус обезглавил его владельца. Заряды болтера срикошетили от набедренной брони. Хорус пронзил когтистым кулаком сердца и легкие воина.
Постоянно в движении. Когти и булава убивали каждым взмахом.
Спустя двадцать три секунды коридор превратился в склеп. Сотни мертвецов, из которых выжали каждую каплю крови, чтобы расписать стены.
Хорус облегченно выдохнул.
Он почувствовал чье-то приближение и сдержал буйную реакцию.
— Фальк, — произнес Хорус. — Дай мне гладий центуриона.
Ведущая на мостик противовзрывная дверь прогибалась вовнутрь. Первый удар обрушился на нее, словно кулак титана. Второй прогнул металл и оторвал верхние углы от рамы. Лорд-адмирал Семпер стоял, вынув из ножен свою дуэльную саблю и расслабленно держа у бедра капитанский двуствольный «Бойер».
Верхний ствол был древним лучевым оружием — волкитом, как его называли некоторые, — а нижний блок представлял собой однозарядный плазмомет. Это убивало космодесантников, но могло ли оно убить примарха?
Будет ли у него возможность выяснить?
Ему повезет, если он сумеет сделать из «Бойера» хоть один выстрел.
Рядом с ним стояло около сотни человек: наблюдатели сканеров, помощники, младший состав, писцы с боевыми техниками, палубные матросы. Боевая подготовка каждого из них ни черта не стоила. Хоть какой-то шанс нанести реальный ущерб был лишь у единственного отделения стрелков с картечницами и девяти таллаксов Феррокс.
Мостик заполняли клубы едкого дыма, единственным источником света служили немногочисленные мигающие лампы. Гололит отказал, из разорванных трубок брызгали гидравлические жидкости. От командной сети ничего не осталось. В воксе трещали вопли.
— Мы заставим их за это заплатить, адмирал, — произнес кто-то из экипажа. Семпер не мог разглядеть, кто именно.
Ему хотелось сказать что-то подобающе героическое. Прощальную речь, чтобы вдохновить команду и подарить им финал, стоящий «Стража Аквината». Но его мысли заполняли лишь последние слова, адресованные ему Витом Саликаром.
«Мы — убийцы, жнецы плоти. Вам никогда нельзя забывать об этом».
Наконец, противовзрывная дверь сорвалась с креплений и рухнула на мостик, словно нечестивый монолит, сокрушенный иконоборцами. Показалась громадная фигура, гигант из легенд. Окруженный ореолом губительного огня и мокрый от крови. Плечи бога войны окутывала мантия из одеревеневшего меха. На доспехе цвета ночи блестело пламя гибнущих империй.
Семпер ожидал атаки, очередей выстрелов. Бог бросил что-то к его ногам. Семпер посмотрел вниз. Ультрамаринский гладий, клинок которого покрывал насыщенный багрянец. Рукоять была обмотана красной кожей. Полукруглый тыльник был изготовлен из слоновой кости с инкрустацией в виде номера роты, обрамленного венком.
— Это принадлежало Проксимону Тархону, — произнес бог. — Центуриону Девятого дивизиона Второй боевой группы, Легионес Астартес Ультрамаринов.
Семпер знал, что должен плюнуть изменнику в лицо (или хотя бы поднять оружие). Его экипаж заслуживал, чтобы капитан вел их в последнем бою. Но идея о том, чтобы поднять оружие на столь идеально сотворенное, столь возвышенное существо, представлялась ужасающей.
Он знал, что находится лицом к лицу с предателем, с врагом. И все же Семпер чувствовал себя очарованным его незамутненным величием.
Магистр войны шагнул на мостик, и Семперу потребовалась сила воли, чтобы не преклонить колени.
— Проксимон Тархон и его воины вышли против меня без страха, как их обучал мой брат на Макрагге, и такие люди обладают уникальным умением нести смерть. Однако Проксимон Тархон и его воины не смогли остановить меня.
Семпер попытался ответить магистру войны, но не смог выдержать его взгляд. Казалось, язык налит свинцом.
— Зачем ты мне это говоришь? — наконец выдавил он.
— Потому что ты с честью сражался, — произнес магистр войны. — И ты заслуживаешь знать, сколь тщетно будет растрачивать ваши жизни сейчас в бессмысленном упорстве.
Семпер почувствовал, как парализующее благоговение, которое у него вызывал магистр войны, ослабло перед лицом столь высокомерного заявления. Он пожалел, что у него не будет возможности вернуться на «Кипра Мунди» и увидеть, как возмужает его сын. Пожалел, что противовзрывные заслонки обзорной панели опущены, и он не сможет в последний раз взглянуть на звезды.
Он пожалел, что не сможет стать тем, кто убьет этого бога.
Семпер поднес дуэльную саблю к губам и поцеловал клинок. Его большой палец вдавил активационную скобу «Бойера».
— За Империум! — выкрикнул Семпер, бросившись на магистра войны.
Хорус стоял посреди побоища. Сто одиннадцать человек погибли менее чем за минуту. У ног магистра войны лежал труп, рассеченный на длинные куски диагональным взмахом энергетических когтей.
— Кто это был? — поинтересовался Мортарион. Его голографический образ колыхался над временным парящим дисковым проектором, сооруженным механикумами. За изображением Повелителя Смерти можно было смутно разглядеть Саван Смерти, как призраков следовавших за господином. Диск постоянно держался на расстоянии трех метров от Хоруса. Это было ближе, чем хотелось бы Фальку Кибре — даже применительно к голограмме, — однако для братьев примарха приходилось делать исключение.
— Лорд-адмирал Бритон Семпер, — сказал Хорус.
— Лорд-адмирал, — произнес Повелитель Смерти. — Похоже, ты был прав. Наш отец и впрямь высоко ценит этот мир.
Хорус рассеянно кивнул и опустился на колени у тела Бритона.
— Бессмысленная смерть, — сказал он.
— Он пытался вас убить, — заметил Фальк Кибре, встав по правую руку от магистра войны.
— Он не должен был этого делать.
— Разумеется, должен, — произнес Кибре. — Вы знаете, что он был должен. Возможно, он бы и впрямь сдался, если бы не то, что вы сказали в конце.
Хорус выпрямился во весь свой огромный рост.
— Думаешь, я хотел, чтобы он на меня напал?
— Конечно, — ответил Кибре, озадаченный тем, что магистр войны вообще об этом спрашивает.
— Тогда скажи, зачем я провоцировал лорда-адмирала?
Кибре поднял взгляд на Луперкаля и заметил, что у того чуть приподнят уголок рта. Стало быть, проверка. Аксиманд предупреждал его, что магистру войны нравятся такие игры. Кибре потратил секунду, чтобы выстроить фразу. Быстрые ответы были для Аксиманда или Ноктюа.
— Потому что имя лорда-адмирала оказалось бы навеки опорочено, если бы он сдал свой корабль, — предположил Кибре. — Он упорно сражался и выполнил всё, чего требовала честь, однако капитуляция навлекла бы проклятие на его род с этих пор и до конца времен.
Мортарион ухмыльнулся.
— Что это? Проницательность Головореза?
Кибре пожал плечами, расслышав насмешку.
— Я простой воин, мой повелитель, — сказал он. — Не глупый.
— Вот почему я был доволен, когда Эзекиль выдвинул твою кандидатуру в Морниваль, — произнес Хорус. — Всё стало сложно, Фальк, гораздо сложнее, чем я думал. И гораздо быстрее. В такие времена хорошо иметь рядом с собой простого человека, не правда ли, брат?
— Как скажешь, — проворчал Мортарион, и Кибре улыбнулся. Это выражение было настолько ему непривычно, что поначалу он даже не понял, что делают его лицевые мускулы.
Магистр войны положил ему руку на плечо и подвел к командирскому трону «Стража Аквината». Гололит вернулся к жизни, рисуя мрачную картину будущего Молеха.
— Скажи мне, что видит простой воин, Фальк, — сказал Хорус. — Ты теперь в Морнивале, так что тебе необходимо быть не просто штурмовиком. Простым или каким-либо еще.
Кибре изучил мерцающую сферу Молеха. Он не торопился, потребовалось усилие, чтобы сразу же не предложить штурм всеми десантными капсулами. Как давно ему приходилось использовать что-то помимо прямолинейных тактик прорыва?
— Битва за космос выиграна, — произнес Кибре. — Орудийные платформы наши, а вражеские корабли выведены из строя или захвачены.
— Расскажи мне про орбитальные станции, — попросил Хорус.
— Они перемещаются на новые позиции, однако мы не можем на них полагаться.
— Почему нет?
— Адепты Молеха перенацелят наземные ракетные батареи, чтобы уничтожить платформы. Мы ликвидируем несколько, пока они не начнут стрелять, но станции не проектировались для сопротивления огню с поверхности. В лучшем случае мы успеем дать несколько залпов перед тем, как платформы станут непригодны к использованию.
— Едва ли это стоит усилий, предпринятых для их захвата, — произнес Мортарион.
— Несколько залпов с орбиты стоят целого батальона легионеров, — отозвался Кибре. — Калт преподал этот урок Семнадцатому легиону.
— Он прав, брат, — сказал Хорус, меняя масштаб с орбитальной панорамы Молеха на планетарные зоны. Четыре континентальных массива, лишь два из которых обитаемы или хоть сколько-нибудь укреплены. Один промышленный, второй пасторальный.
Сынам Хоруса и Гвардии Смерти предстояло направить основной вектор своей атаки на последний материк. Основной центр власти Молеха располагался в горной долине, в городе, который в честь Хоруса был назван Луперкалией.
Магистр войны ткнул когтем в Луперкалию и провел через весь континент маршрут: по зеленым равнинам, мимо городов, через горные долины, и, наконец, остановился у разрушенной цитадели на бичуемом бурями острове, который буквально прилепился к побережью.
— Фульгуритовый путь, — произнес Хорус. — Вот та дорога, по которой я должен пройти, и мы начнем возле этой цитадели.
— А остальная часть Молеха? — спросил Мортарион.
— Выпускай своего Пожирателя Жизней, — распорядился Хорус. — Опустошай.
Локен двигался по коридору. Слева от него шел Брор Тюрфингр, справа — Арес Войтек.
Он крепко держал картечницу, глядя сквозь непривычный железный прицел и плавно заходя в двигательный отсек. Он не пользовался подобным оружием со времен пребывания в ауксилии скаутов, однако стрельба из болтерного оружия на борту боевых кораблей с тонкой обшивкой обычно осуждалась.
«Тарнхельм» был невелик, так что когда Бану Рассуа сообщила Локену, что во время финальных расчетов переноса Мандевилля засекла неавторизованный биосигнал, не потребовалось много времени, чтобы сузить круг потенциальных укрытий, где мог прятаться безбилетник.
Пока остальные следопыты охраняли передние части корабля, Локен, Тюрфингр и Войтек прочесывали его по направлению к двигателям.
— Кто-то из той мрачной крепости на орбите Титана? — спросил Войтек. В его верхних серворуках пощелкивали наручники. — Та девушка Олитон, которую ты видел?
Локен покачал головой.
— Нет. Это не она.
— Значит, тварь варпа? — предположил Тюрфингр. — Нечто, извергнутое малефикарумом магистра войны?
Бывший Космический Волк отказался от картечницы в пользу своего боевого клинка и плетеной кожаной перчатки-цеста. Ее когти цвета ночи постукивали по броне на бедре, отбивая ритмичную дробь.
Никто не ответил на вопрос Тюрфингра. Всем им было известно слишком много, чтобы с легкостью отметать подобное предположение. Двигательный отсек был единственным оставшимся на корабле местом, где кто-то действительно мог спрятаться, но пока они ничего не нашли.
Двигательные помещения имели эллиптическое сечение. Приподнятый пол и подвесной потолок с боков ограничивали два громадных цилиндра, гудевших от едва сдерживаемой мощи. Суженные части основных двигателей окружали скрученные кабели, а встроенные сервиторы-калькулусы, мерцая глазами, бормотали бинарный хорал.
Центральный проход завершился алтарем единения, возле которого стояла неподвижная фигура безымянного адепта Механикум, чья единственная функция заключалась в надзоре за работой двигателя.
Перед алтарем, скрестив ноги, сидел бородатый татуированный воин в лишенной украшений броне Странствующих Рыцарей. Он собирал разложенные на полу части болтера.
Локен опустил картечницу, а воин поднял глаза и разочарованно покачал головой.
— Что ты делаешь? — спросил Локен.
— Мне стало скучно ждать, пока вы меня отыщете, — отозвался Севериан.
