Глава 14
ФИОЛЕТОВЫЕ ГЛАЗА
ДВА ГОЛОСА
ОТВЕТЫ
Аргел Тал смотрел на свое отражение в чаше с водой. Худые пальцы прошлись по выступающим костям. Можно подумать, он притронулся к собственному черепу.
Лоргар не поднимал взгляда от своих записей.
— Высадка, — сказал капитан.
Фиолетовые глаза.
Это была единственная черта, которая отличала их от представителей чистокровной человеческой расы. Люди смотрели на посланников звезд фиолетовыми глазами. Лоргара и его сыновей встретили одетые в лохмотья варвары, державшие в руках копья с кремневыми наконечниками.
Но эти первобытные люди не проявили ни малейшего страха. Они приблизились к месту высадки беспорядочной ордой, разделенной на племена, каждое из которых несло собственное знамя из содранной кожи и тотемы из костей животных, указывающих на поклонение духам и демонам из верований этого мира.
Для первого контакта с населением Тысяча триста один — двенадцать Лоргар взял с собой лишь небольшой отряд. Остальная флотилия ожидала наготове на орбите, а первую встречу Лоргар предпочел провести в скромной обстановке.
Рядом с примархом стоял Деймос, магистр Зубчатого Солнца, вместе с капитанами Аргел Талом и Цар Кворелом из Седьмой и Тридцать девятой рот. Обоих капитанов сопровождали их капелланы, вооруженные крозиусами. Позади них маячила одинокая скелетоподобная фигура в одеянии с поднятым капюшоном. Из-под края капюшона выглядывали три глаза-линзы Кси-Ню-73, наблюдавшего за ходом событий. Рядом с ним неподвижно замер Инкарнадин, излучавший угрозу, хотя в нем не шевелилась ни одна шестерня.
Еще одна фигура держалась отдельно от общей группы. Закованный в золото, с великолепной алебардой в руках, кустодий Вендата. Аквилон настоял на своем: в случае первого контакта примарха должен сопровождать хотя бы один из его воинов.
Алый плюмаж кустодианского шлема, как и свитки на броне Несущих Слово, трепетал на ветру. Ближе всех к золотому воину стоял Аргел Тал. За все время, что Вендата провел во флотилии, ни один другой Астартес не проявил по отношению к нему — или другим кустодиям — не то что дружеского расположения, но даже и тени уважения.
За спинами воинов стоял «Громовой ястреб» легиона традиционного гранитно-серого цвета, поскольку золотая «Грозовая птица» Лоргара осталась в Сорок седьмой флотилии. Примарх, хотя и не видел ее уже три года, не скучал по машине. Показная красота десантного корабля всегда казалась ему скорее безвкусной, чем величественной. Пусть самодовольный Фулгрим украшает свои машины, превращая их в произведения искусства. Вкус Лоргара отличался большей строгостью.
— Посмотрите на их глаза! — воскликнул Ксафен. — У всех их фиолетовая радужка.
— Взгляни наверх, — негромко посоветовал ему Лоргар.
Ксафен повиновался. Все последовали его примеру. Варп-шторм, терзающий этот регион, закрывал большую половину ночного неба. Огромная спираль из красных и фиолетовых потоков смотрела на них немигающим оком.
— Шторм? — спросил Вендата. — Их глаза стали фиолетовыми из-за шторма?
Лоргар кивнул:
— Он изменил их.
Ксафен, продолжая смотреть в небо, положил свой крозиус на плечо.
— Мне известно, что варп может заразить психически восприимчивых людей перерождением плоти, если их разум недостаточно силен. Но нормальных людей?
— Они нечисты, — перебил его Вендата. — Эти варвары — мутанты… — Он показал алебардой на приближающихся дикарей. — …И подлежат истреблению.
Аргел Тал перевел взгляд налево, на стоявшего с опущенной алебардой кустодия.
— Вен, неужели это тебя не восхищает? Мы пришли в мир, который находится на краю величайшего из всех виденных варп-штормов, а его обитатели смотрят на нас глазами того же цвета, что и истерзанное пространство над ними. Как ты можешь обрекать их на гибель, даже не выяснив причин явления?
— Их нечистота сама по себе служит ответом, — заявил золотой воин. Он не желал вступать в спор. — Примарх Лоргар, мы должны зачистить этот мир.
Лоргар даже не взглянул на кустодия. Он только вздохнул, прежде чем заговорить.
— Я встречусь с этими людьми и сам решу их судьбу. Чистые и нечистые, правые и неправые. Все, что мне необходимо, — это ответы.
— Они нечистые.
— Я не собираюсь истреблять население целого мира по той лишь причине, что бойцовому псу моего отца не понравился цвет их глаз.
— «Оккули Император» непременно услышит об этом, — пообещал Вендата. — Как и Император, возлюбленный всеми.
Примарх в последний раз посмотрел на пылающее небо.
— Ни Император, ни Империум никогда не забудут того, что мы здесь узнаем. Это я могу тебе обещать, кустодий Вендата.
К ним приблизилась первая представительница варваров.
Ее плечи закрывал выгоревший плащ песчано-бурого цвета, тяжелый, словно из плохо выделанной кожи, сшитой грубыми стежками черного шнура. Вокруг глаз красивого, но вселяющего тревогу фиолетового оттенка виднелись круги белой краски, складывающиеся в некие руны. Эти символы ничего не значили для Вендаты. Зато плащ говорил о многом.
— Выродки… — прошипел кустодий по закрытому вокс-каналу. — Это же человеческая кожа. Высушенная, выделанная, сшитая в полотно.
— Я знаю, — ответил Аргел Тал. — Опусти оружие, Вен.
— Как может Лоргар общаться с этими существами? Живодеры. Варвары. Мутанты. Они покрывают кожу бессмысленными символами.
— Они не бессмысленные, — возразил капитан.
— Ты можешь прочесть эти руны?
— Конечно, — рассеянно ответил Аргел Тал. — Это колхидский язык.
— Что? И что же они означают?
Несущий Слово промолчал.
Лоргар наклонил голову в почтительном приветствии.
Предводительница варваров, подошедшая в сопровождении сотни людей, одетых в одинаковые лохмотья и доспехи из внушавшей тревогу кожи, не выказывала никаких признаков смятения. Со всех концов равнины подходили все новые племена, но они держались поодаль, возможно, из уважения к молодой женщине с иссиня-черными волосами.
При каждом ее движении раздавался перестук подвешенных к поясу черепов. Несмотря на то что она едва доставала головой до пояса примарха, дикарка держалась совершенно свободно, и взгляд ее необычных глаз смело встретил взгляд гиганта.
Ее речь не могли исказить ни сильный акцент, ни отрывисто произносимые слоги. Наречие, на котором она говорила, далеко ушло от своих протоготических корней, но имперцы — кто свободно, кто с трудом — понимали ее.
— Приветствую, — сказала дикарка. — Мы ждали тебя, Лоргар Аврелиан.
Примарх сумел сдержать свое удивление.
— Ты знаешь мое имя и говоришь по-колхидски.
Девушка задумчиво кивнула, но казалось, что она размышляет не над словами Лоргара, а над его произношением.
— Мы ждали тебя много лет, и наконец ты ступил на нашу землю. Эта ночь была предсказана. Взгляни на север и юг, на запад и восток. Отовсюду идут племена. Этого потребовали говорящие с богами, и вожди повиновались. Вожди всегда прислушиваются к словам шаманов. Их голосами говорят боги.
Примарх окинул взглядом толпу, отыскивая этих уважаемых старейшин.
— Почему ты говоришь на языке моего родного мира? — спросил он предводительницу.
— Я говорю на языке своего родного мира, так же как и ты, — ответила женщина.
Несмотря на пылающие небеса, несмотря на преподносимые сюрпризы, Лоргар улыбнулся:
— Мое имя Лоргар, как ты и предвидела, но Аврелианом меня зовут только мои сыновья.
— Лоргар. Благословенное имя. Возлюбленный сын Истинного Пантеона.
Лоргар с трудом сумел сохранить непринужденный тон. Никакая мелочь не должна испортить первый контакт. Важнее всего сейчас сохранить контроль.
— У меня нет четырех отцов, друг мой, и я рожден не женщиной. Я сын Императора Человечества, и более ничей.
Она рассмеялась, и мелодичный звук ее голоса разнес неутихающий ветер.
— Сыновей можно не только родить, но и принять. Сыновей можно воспитать, а не просто вскормить. Ты любимый сын Четырех. Первый отец пренебрег тобой, но четверо отцов тобой гордятся. Очень гордятся. Говорящие-с-богами сказали нам об этом, а они никогда не лгут.
Лоргар едва не утратил свой непринужденный вид. Даже если люди и не заметили этого, Несущие Слово все поняли.
— Кто ты? — спросил он.
— Я Ингетель Избранная. — Она улыбнулась, излучая доброту и невинность. — А скоро стану Ингетель Вознесенная. Я твой проводник, помазанный богами.
Женщина обвела жестом равнину, как будто в ней заключался целый мир. Более того, она показала рукой и на исковерканное варпом пространство над ними.
— А этот мир, — продолжала она, сопровождая свои слова широким жестом разрисованных рук, — Кадия.
Этот первый контакт оказался уникальным. Никогда раньше имперцев не ждали с таким нетерпением. Никогда раньше люди примитивной цивилизации не только не приветствовали их с радостью, но и не выказывали ни малейшего страха перед оказавшимися рядом с ними закованными в броню воинами. «Громовой ястреб» возбудил их любопытство, но примарх объяснил Ингетель, что орудия приведены в боевую готовность, а машиной управляют сервиторы легиона и они могут открыть огонь, если кадианцы подойдут слишком близко.
Ингетель жестом заставила любопытных мужчин и женщин отойти от десантного катера Несущих Слово. Со своими соплеменниками она разговаривала более цветисто, используя в каждой фразе множество ненужных слов. Но, обращаясь к Лоргару и его спутникам, она выражалась кратко, оставляя самую суть, и получалось, что она говорит по-колхидски, а не по-кадиански.
Лоргар остановил рассказ сына озабоченным взглядом.
— Ты рычишь, когда разговариваешь, — заметил примарх.
— Это ненамеренно, мой лорд.
— Я знаю. Твой голос так же расколот, как и твоя душа. Это доступно моему психическому ощущению — я вижу два лица, четыре глаза и две улыбки. Этого больше никто не заметит, разве что мой брат Магнус. Но для того, чтобы узнать истину, достаточно просто прислушаться. Аргел Тал, о твоем несчастье проведают даже уши смертных. Ты должен научиться скрывать этот изъян.
Капитан нерешительно помолчал.
— Я был убежден, что, после того как расскажу тебе об этом, меня уничтожат.
— Это один из возможных вариантов, сын мой. Но твоя смерть не доставит мне никакого удовольствия.
— А Зубчатое Солнце будет стерто из архивов легиона?
Прежде чем ответить, Лоргар посыпал пергамент мельчайшим песком, чтобы быстрее высохли чернила.
— А почему ты об этом спрашиваешь?
— Потому что прежде он состоял из трехсот верных тебе воинов, а теперь осталась едва ли сотня. Из трех рот наберется только одна. Деймос погиб, убит на Кадии. Сотня наших братьев затерялась в шторме и вместе со «Щитом Скаруса» стала добычей варпа. А теперь и моя рота вернулась сломленной и… изменившейся.
— Зубчатое Солнце навсегда останется уроком для легиона, — сказал Лоргар. — Независимо от того, чем закончится паломничество. О некоторых вещах нельзя забывать.
Аргел Тал вздохнул. Вместе с выдохом раздался странный шепот. Нечто смеялось.
— Мой лорд, я не хочу говорить о Кадии. Тебе и так известно все, что я знаю о произошедшем на поверхности. Ночи дискуссий с Ингетель и старейшинами племени. Сравнение наших звездных карт с их грубыми рисунками неба. Их пиктограммы Ока Ужаса, совпадение кадианских изображений шторма с нашими свитками времен Старой Веры. — Аргел Тал рассмеялся, но в его голосе не было веселья. — Как будто нам было мало доказательств.
Лоргар окинул его пристальным взглядом.
— Что такое, мой лорд?
— Шторм, который терзает субсектор. Ты назвал его Оком Ужаса.
Аргел Тал замер.
— Это… Да. Именно так его будут называть. Когда оно шире распахнется в пространстве, когда дрожащий Империум увидит в нем преисподнюю своей Галактики. Это трагическое название, данное звездными странниками величайшей тайне глубин. Оно будет нанесено на карты и обозначено точными координатами в базах данных. Человечество даст ему это имя, как ребенок, дающий имена собственным страхам.
— Аргел Тал.
— Мой лорд?
— Кто говорит сейчас со мной? Это не твой голос.
Капитан открыл глаза. Но не мог вспомнить, чтобы их закрывал.
— Оно не имеет имени.
Лоргар помолчал.
— Я уверен, что имя есть. Это личность, такая же сильная, как твоя. Но она дремлет. Я чувствую, как она распространяется внутри тебя. Ты поглощаешь ее каждой клеточкой своего тела, словно…
Лоргар опять замолчал. Аргел Тал частенько задумывайся, каково это — видеть всю жизнь на любом из множества уровней, даже на генетическом, видеть жизнь и смерть миллиардов едва различимых клеток. Все ли примархи обладают этой способностью? Или только его отец? Это оставалось для него загадкой.
— Прости, мой лорд, — обратился он к Лоргару. — Я буду держать глаза открытыми.
Дыхание Лоргара участилось. Ни один человек без аугментических устройств не заметил бы изменений в сердечном ритме примарха, но чувства Аргел Тала были сильнее человеческих во много раз. Больше того, теперь они превосходили даже чувства Астартес. Он мог слышать, как поскрипывает напряженный металл стен его каюты. Как дышат охранники за закрытой дверью. Как легко шуршат лапками насекомые в вентиляционном канале.
Эту чуткость он замечал и раньше — на борту «Песни Орфея», во время семимесячного странствия-дрейфа, когда они старались уйти от Ока. Ощущение появлялось несколько раз, но сильнее всего в тех случаях, когда он утолял смертельную жажду кровью своих братьев.
— Я вижу внутри тебя две души и борьбу между ними, а в твоих глазах — жестокость. И все же я не могу понять, — признался примарх, — проклятие это или благословение?
Аргел Тал усмехнулся, показав слишком много зубов. Это была не его улыбка.
— Разница между богами и демонами в большой степени зависит от того, на какой стороне ты находишься.
Лоргар записал и эти слова.
— Расскажи мне о последней ночи на Кадии, — сказал он. — После религиозных дебатов и племенных сборов. Мне не интересно слушать о научных исследованиях и ритуалах, проводимых в честь нашего прибытия. Архив флотилии разбух от свидетельств о том, что этот мир, как и многие другие, имеет веру, сходную со Старой Верой.
Аргел Тал провел языком по зубам. Улыбка на его лице все еще была чужой.
— Но ни один не был так близок.
— Верно. Ни один не был так близок, как Кадия.
— Что ты хочешь узнать, Лоргар?
Примарх помолчал, услышав, как с губ его сына сорвалось столь непочтительное обращение.
— Кто ты? — спросил он, не испытывая ни страха, ни тревоги, а лишь беспокойство.
— Мы. Я. Мы Аргел Тал. Я. Я Аргел Тал.
— Ты говоришь двумя голосами.
— Я Аргел Тал, — стиснув зубы, сказал капитан. — Спрашивай о чем угодно, мой лорд. Мне нечего скрывать.
— Последняя ночь на Кадии, — сказал Лоргар. — Ночь, когда Ингетель прошла освящение.
— Это языческое колдовство, — сказал Вендата.
— Я не верю в колдовство, — отозвался Аргел Тал. — И тебе не следовало бы верить.
Их голоса гулко раздавались в храмовом зале, который оказался не чем иным, как грубо вырубленным помещением в бесконечном лабиринте подземных пещер. На поверхности Кадии не было никаких строений, и Храм Ока выглядел куда менее величественным, чем можно было предположить по его названию. Под северной равниной, где легион произвел высадку, пещеры и подземные реки образовывали настоящую природную базилику.
— Этот мир — настоящий рай, — заметил Вендата. — Странно, что так много племен обитает на этих безжизненных пустошах.
Аргел Тал уже слышал это недовольное замечание.
Вендата в своей прямолинейной и непоколебимой мудрости просматривал орбитальные снимки не реже, чем сам капитан. На поверхности Кадии преобладали умеренные леса, обширные луга, океаны, обильно населенные живностью, и пахотные земли. И несмотря на это, в унылом уголке на безводных равнинах северного полушария влачили существование многочисленные кочевые племена.
Вместе с Аргел Талом и кустодием по каменным коридорам шагал и Ксафен. Устройство храма было таким, какого следовало ожидать от варварской цивилизации: на наклонных стенах виднелись следы от кирок и тому подобных инструментов, но тем не менее помещение было не лишено украшений. Все стены покрывали пиктограммы и иероглифы, чередующиеся с символами, сделанными углем рисунками и высеченными значками, ничего не значившими, с точки зрения Вендаты.
По правде говоря, ему было неприятно видеть перед собой бесконечное множество рисунков. Повсюду мелькали неровные зубчатые звезды и длинные мантры на непонятном языке, хотя структура написания явно указывала на стихи. Изображения Великого Ока, как кадианцы называли шторм над их миром, тоже попадались довольно часто.
На стенах, закрепленные через неравные промежутки, горели факелы из пучков веток, отчего каменные переходы местами заволакивало дымом. В общем, Вендате приходилось бывать и в более приятных местах. Будь проклят Аквилон, приказавший ему спуститься на поверхность.
— Если понимаешь их веру, нетрудно догадаться, почему они собираются здесь, — сказал капеллан.
— Вера — это выдумка, — фыркнул Вендата.
Аргел Тал ни разу в своей жизни не делал ставок: игра противоречила монашескому укладу жизни воинов легиона, поскольку свидетельствовала о жажде земных богатств, бессмысленных для любого солдата с чистым сердцем. Но он мог с уверенностью заключить пари, что самыми часто повторяемыми словами Вендаты были именно эти: «Вера — это выдумка».
— Для различных существ вера означает разные вещи, — сказал Аргел Тал.
Это была слабая попытка предотвратить спор, намечающийся между двумя его спутниками, но, как он и предполагал, она оказалась безуспешной.
— Вера — это выдумка, — повторил Вендата, но Ксафен, распаленный присутствием невольных слушателей, продолжал спорить:
— Люди пришли сюда именно из-за веры. И из-за веры храм стоит в этом месте. Здесь наблюдается благоприятное расположение звезд, и люди верят, что это помогает в проведении их ритуалов. Созвездия отмечают на небе обитель богов.
— Языческая магия, — бросил Вендата, начиная злиться.
— Тебе же известно, что Колхида до вступления в Империум была такой же, — не уступал Ксафен. — Эти ритуалы мало чем отличаются от тех, что проводили многие поколения до прихода Лоргара. Жители Колхиды всегда придавали большое значение звездам.
Вендата упрямо тряхнул головой:
— Капеллан, не стоит добавлять бессмысленные суеверия к списку уже имеющихся против тебя обвинений.
— Вен, только не сейчас. — Аргел Талу совсем не хотелось выслушивать очередной спор о природе человеческой психики и разлагающем воздействии религии. — Пожалуйста, не сейчас.
Если Аргел Тал за прошедшие три года немного сблизился с Кустодес, упражняясь с ними в тренировочных камерах, то Ксафен получал извращенное удовольствие, поддевая их при каждом удобном случае. Философские дискуссии почти всегда заканчивались тем, что Вендата или Аквилон покидали комнату, чтобы не ударить капеллана. Ксафен, в свою очередь, считал подобные моменты своими личными победами и каждый раз по-стариковски посмеивался им вслед.
— Если уж они так ценят звезды, — затрещал в вокс-динамиках голос Вендаты, — почему же они прячутся под землей?
— Попробуй сам спросить у них об этом сегодня вечером, — с усмешкой посоветовал Ксафен.
На несколько блаженных мгновений между ними установилось молчание, и все трое продолжили путь.
— Я слышу песнопения, — вздохнул кустодий. — Клянусь Императором, это настоящее безумие.
Аргел Тал тоже слышал пение. Пещеры под ними уходили вглубь несколькими уровнями, но массивные камни с невероятной легкостью проводили все звуки. Тот, кто входил в храмовые пещеры, в любое время дня и ночи мог слышать смех, шаги, молитвы и рыдания.
На одном из нижних уровней проводился ритуал.
— Я уже несколько недель наблюдаю, как вы перебираете пергаменты и лопочете с кадианцами на их языке.
— Это язык Колхиды, — рассеянно заметил Аргел Тал, проводя пальцами в перчатке по угольному рисунку, изображавшему существо, похожее на примарха.
Рисунок был довольно примитивным, но на нем просматривалась фигура в балахоне, стоящая рядом с другой — в кольчужной броне и без одного глаза. Оба существа стояли на вершине башни посреди цветущего луга. И это был далеко не первый рисунок, увиденный Аргел Талом, однако они продолжали привлекать его внимание.
С флотилии на поверхность доставили множество слуг, которым был отдан приказ исследовать пещеры Кадии и сделать пикты с каждого рисунка.
— Вот, значит, как ваш легион искупает свою вину перед Императором? — спросил Вендата. — После достижения множества Согласий я уже надеялся увидеть вас в новом свете. Падение Монархии осталось в прошлом. Даже Аквилон в это поверил. А теперь мы приходим сюда, и все начинается снова, когда вы бубните с этими тварями на чуждом наречии.
— Это колхидский, — сказал Аргел Тал, стараясь подавить раздражение.
— Может, я и не силен в вашем монотонном языке, — настаивал Вендата, — но я знаю достаточно. То, что слетает с губ кадианцев, не колхидский язык. Как и эти надписи. Они ни на что не похожи. Нет даже протоготических корней.
— Это колхидский, — снова повторил Аргел Тал. — Древний, но колхидский.
Вендата отказался от продолжения спора. Аквилон уже обо всем узнал и даже спускался на поверхность, чтобы все посмотреть лично. Командир Кустодес неплохо говорил по-колхидски, но и он, как Вендата, не понял ни слова. Когнитивные сервиторы, доставленные с орбиты, столкнулись с той же проблемой — ни один лингвистический декодер не смог справиться с руническими письменами.
— Возможно, — предположил Ксафен, — мы избранный легион. Только те, в ком течет кровь Лоргара, говорят и читают на этом святейшем языке.
— А тебе бы этого очень хотелось, не так ли? — сердито бросил Вендата.
Ксафен в ответ только усмехнулся.
Невозможность разобраться в каракулях, покрывающих стены пещеры, окончательно испортила настроение кустодия.
— О чем здесь говорится?
Он показал на случайно выбранный стих, начертанный на неровной поверхности камня.
Аргел Тал взглянул на надпись и неожиданно для себя обнаружил поэзию — довольно бесхитростную, мало напоминающую ритуальные песнопения. Он уже достаточно хорошо узнал говорящих-с-богами и решил, что перед ним произведение шамана, одурманенного галлюциногенами и выплеснувшего поток сознания на священную стену.
…Мы воспеваем тех, кто творит,
Пусть обратят на нас свой взор
И одарят благословением боли,
Чтобы Галактика окрасилась кровью
И боги утолили свой голод.
— Это всего лишь плохие стихи, — сказал он Вендате.
— Я не могу прочесть ни единого слова.
— Стих довольно безыскусный. — Ксафен улыбнулся. — Ты ничего не потеряешь, если его не прочтешь.
— А тебя не волнует то, что я не в состоянии этого прочитать? — настаивал Вендата.
— У меня нет для тебя ответа, — огрызнулся Аргел Тал. — Это бред давно умершего шамана. Стихотворение связано с верой кадианцев в каких-то богов, но его суть недоступна мне так же, как и тебе. Больше я ничего не знаю.
— Разве тебе мало нескольких недель, проведенных в их шатрах, Аргел Тал? Кому нужно посещение этого нечестивого обряда невежественных дикарей?
— Вен, от твоих слов у меня начинает болеть голова, — сказал Аргел Тал, почти не слушая кустодия.
Счетчик на его ретинальном дисплее отображал время, проведенное без сна. Уже больше четырех суток. Встречи с кадианцами, на которых Несущие Слово тщательно изучали священные писания людей и обсуждали их связь со Старой Верой, занимали массу времени. Лоргар и капелланы несли основное бремя обязанностей посланников и исследователей, но Аргел Тал обнаружил, что его время занято встречами с многочисленными племенными вождями, добивающимися его внимания.
— Должен признаться, — снова заговорил Вендата, — я надеялся, что легион постарается избежать сегодняшней… глупости.
— Примарх приказал нам присутствовать, — напомнил Ксафен. — И мы туда пойдем.
Трое воинов по каменным ступеням спустились еще глубже под землю, и далекий бой барабанов стал более отчетливым.
— Вы согласились стать свидетелями представления этих выродков, даже не зная, что они намерены делать.
— Я знаю, что они намерены делать. — Ксафен показал на стены. — Об этом написано повсюду, и достаточно ясно для тех, кто умеет смотреть. — Прежде чем Вендата успел ответить, капеллан добавил кое-что еще, что стало новостью и для Аргел Тала: — Сегодня ночью кадианцы пообещали нам ответ.
— На что? — одновременно спросили кустодий и капитан.
— На вопрос о том, что выкрикивает имя примарха в шторме.
Аргел Тал сжал кулак, но в его жесте не было гнева. Казалось, ему доставляет удовольствие просто смотреть, как его мышцы и кости работают в естественном биологическом союзе.
— Деймос, — произнес он. — Нелегко было видеть его мертвым.
Перо примарха прекратило поскрипывать по пергаменту.
— Ты оплакиваешь его?
— Некоторое время я действительно оплакивал его, мой лорд. Но для меня после его смерти прошло более полугода. То, что случилось за это время, сделало прошлые переживания незначительными и пустыми.
— Ты опять рычишь.
Аргел Тал что-то утвердительно проворчал, но не проявил желания говорить на эту тему.
— Освящение, — сказал он.
Капитан был удивлен, когда вошел в главную пещеру. Удивлен, но не поражен.
Безусловно, пещера была очень большой, и, учитывая, что кадианские технологии находились приблизительно на уровне давно забытого каменного века Терры, на сооружение подземного помещения такого размера и украшение его стен и пола резными рисунками, символами и стихами явно ушли долгие годы.
Под десятками выгнутых каменных мостиков стремительно неслась подземная река. Закругленные стены освещались дымящими факелами, и мириады теней плясали повсюду, подчиняясь барабанному бою.
Все мостики сходились на центральном островке посреди реки. Здесь, залитая светом, стояла обнаженная Ингетель, на ее бледной коже змеились начертанные краской руны. На долю секунды символы приковали внимание Аргел Тала, и он мгновенно узнал их: каждый значок в стилизованном виде изображал созвездия ночного неба Колхиды. Зубчатое солнце, нанесенное синей тушью, окружало пупок девушки.
Ингетель плотным кольцом окружали барабанщики, колотившие по натянутым шкурам звериными костями. Их было ровно тридцать, и равномерный бой звучал словно пульс целого мира. Вдоль стен и в переходах стояли сотни и сотни кадианцев, наблюдавших за проходящим обрядом. Многие славили своих богов протяжным пением.
Опьяняющие запахи чистой воды, пота шаманов и древних камней почти заглушали все остальные, но Аргел Тал ощутил запах крови раньше, чем увидел его источник. Визор, откликаясь на его нетерпение, навел фокус на противоположный конец сцены. В тени, на краю центрального кольца, из земли торчало десять копий.
Основания девяти копий были испачканы кровью и испражнениями, образовавшими на камнях отвратительные лужицы. На самих копьях висели человеческие жертвы: на каждом по одному дикарю — все проколоты насквозь, и все мертвы. Наконечники копий торчали из раскрытых ртов мертвецов.
— Нельзя позволить, чтобы это продолжалось, — произнес Вендата.
Он был настолько ошеломлен, что его голос утратил жесткость.
И на этот раз Аргел Тал был с ним согласен.
Ингетель продолжала танцевать, и ее стройная фигурка на фоне ярких огней казалась совсем черной. В самом центре, неподалеку от извивавшейся девушки, над всеми смертными возвышался Лоргар. Он молча смотрел на танец, скрестив на груди руки и прикрыв лицо опущенным капюшоном.
Рядом с примархом в боевой броне обливался потом Деймос. Капитан Цар Кворел и его капеллан Рикус стояли чуть сзади. Оба не снимали шлемов. И оба смотрели не на танцующую девушку, а на ряд копий.
— Брат, — обратился по воксу Аргел Тал к своему другу капитану, — в каком бесчинстве мы принимаем участие?
В голосе Цар Кворела сквозило нескрываемое замешательство:
— Когда мы пришли, женщина уже была в таком виде, а примарх стоял и наблюдал. И зверства с копьями уже были завершены. Мы видели столько же, сколько и ты.
Аргел Тал повел Ксафена и Вендату по каменной тропе к примарху. Кадианцы шарахались от них, словно мелкие хищники от своры охотничьих псов, кланялись, шаркали ногами, а потом протягивали дрожащие руки, стараясь прикоснуться к выгравированным на броне колхидским рунам.
— Мой лорд? — окликнул примарха Аргел Тал. — Что происходит?
Лоргар не отводил взгляда от Ингетель. Неискушенному взору Аргел Тала танец девушки казался чувственным, словно она в процессе ритуала совокуплялась с каким-то невидимым существом.
— Мой лорд? — снова произнес Аргел Тал.
Примарх наконец посмотрел в его сторону. В глазах Лоргара отражалась тень Ингетель, танцующая в пламени факелов.
— Кадианцы уверены, что этот ритуал позволит их богам появиться среди нас.
Его голос звучал так же гулко, как бой барабанов.
— И ты позволяешь им это делать?
Аргел Тал шагнул вперед и впервые в жизни проявил неуважение к своему генетическому предку, поскольку его руки легли на рукоятки мечей.
Примарх не счел смелость сына оскорблением. Вернее сказать, он едва ли ее заметил.
— Кровавые жертвы были принесены до того, как меня пригласили в священный зал.
— И все же ты принимаешь участие. Ты терпишь это. Твое молчание поощряет это варварство.
Примарх снова отвернулся и продолжил наблюдать за все более исступленным танцем Ингетель. Возможно, по его безупречному лицу скользнула тень сомнений. А может, это была просто тень девушки.
— Этот обряд ничем не отличается от ритуалов, практикуемых на Колхиде всего за каких-нибудь десять лет до твоего рождения, капитан. Это Старая Вера во всем ее театрализованном великолепии.
— Это отвратительно.
Аргел Тал подошел еще на шаг ближе.
— Все, чего я хочу, — Лоргар с терпеливой тщательностью выговаривал каждое слово, — это ответ.
Ингетель замедлила перед ними свое кружение.
Ее блестящая от пота татуированная кожа была живым посвящением братствам Несущих Слово и ночным небесам Колхиды, давшим им названия.
— Время пришло, — хрипло сказала она Лоргару, задыхаясь от быстрого танца. — Пришло время десятой жертвы.
Примарх наклонил голову к девушке, еще не до конца с ней соглашаясь.
— А кто станет десятой жертвой?
— Десятую жертву должен принести искатель. Он сам выбирает, кого убить. Это финальный акт посвящения.
Лоргар набрал в грудь воздуха, чтобы ответить, но его лишили такой возможности.
Послышалось зловещее, угрожающее потрескивание, а затем гул, в котором все узнали жужжание активированного силового оружия. Вендата опустил свою алебарду, нацелив клинок и болтер в сердце Лоргара.
— Именем Императора, — произнес кустодий, — прекратите это немедленно.
