День повлек за собой обычные заботы. Тиса вместе с Поней набирала воды в колодце, когда во двор вышла Алевтина, и женщины разговорились. Хозяйка поинтересовалась, понравился ли малышке детский стульчик, который она в прошлый раз вытащила для нее из подсобки.

– Натка-то моя, Тиса Лазаровна, видать, за ум решила взяться, – поделилась Кадушкина. – Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить. Представьте, что мне сегодня сказала! Я, говорит, школку закончу и в высшую гимназию поступлю! А еще кашу для бабули сготовила и сама подала. Я чуть не грохнулась у очага!

Все же у этой женщины надо поучиться жизнелюбию. Только от одного ее вида – вздернутых уголком бровей, добродушного лица и улыбчивого рта, где над верхней губой пробивался пушок, от задорно повязанной яркой косынки округ головы с узлом на макушке – хотелось ей улыбаться.

– Молодец какая.

– Эх, жаль, что вы уезжаете от нас, Тиса Лазаровна, – вздохнула Кадушкина. – Привыкла уже к вам. Да и платите исправно. Кстати, Устька мой не обижает вашу малышку? Я-то ему заранее уши надрала, засранцу, – без церемоний призналась хозяйка. – Чтобы даже думать не думывал!

Так вот почему мальчишка волком смотрит! Мать наказала за то, что тот еще не делал.

– Зря вы так. Он в последнее время не проказничает. – Тисе захотелось заступиться за шкодного ребенка.

Алевтина махнула рукой.

– Это вам так кажется. Вчера вот домой явился затемно, грязный, как поросенок. Куртку извазюкал так, что не отстирать теперь! Штаны только на полотерку и годятся. Пса он своего искал с пацанвой, видите ли! А что мать уж молиться начала, ему, обалдую, все равно!

Тиса оглянулась на конуру и только сейчас поняла: Силача нет на месте. А она вчера с дороги даже не заметила.

– Собака пропала?

– Ну да. Убег заморыш. По мне, так ничего, побегает, да вернется!

Дверь хозяйского дома хлопнула, с крыльца сбежал Устин и понесся прямиком к калитке.

– Устька! Ну-ка погодь, друг сердешный! – окликнула его мать, и пацан остановился. С недовольным видом развернулся. – Куда это ты собрался? – подбоченилась Аля.

Устин молчал, глядя на взрослых с неким вызовом, затем промычал:

– Мне надо!

– Опять псину искать собрался? Будешь шастать по буеракам, пока голову себе не свернешь?

Мать ругалась, но Тиса видела: впустую. Насупленный вид, упрямо поджатые губы, упрямый взгляд, вот-вот сорвется и сбежит. Дорог, оказывается, мальчишке этот пес со смешной кличкой.

– Погодите! – Видящая тронула Кадушкину за рукав. – Я знаю, как найти собаку.

Впервые Устин посмотрел на нее без неприязни. Когда же постоялица подняла с земли разорванный ошейник, и вовсе в его глазах отразились надежда пополам с мольбой. Самая настоящая детская надежда на чудо. Только ради этого стоит благодарить Единого за дар поиска.

Тиса присела на лавку у стены хозяйского дома и прикрыла глаза. Полминуты ей хватило, чтобы понять, где сейчас находится пес. Мало того, в голове будто включилось что-то – она вдруг откуда-то знала направление, по которому следует двигаться, чтобы забрать собаку. Через десять минут четверо – Устин, Тиса, Поня и Гишка, которого Аля, не имея возможности оставить дом, послала в поддержку, подходили к яме на выгоне в конце улицы, сразу за огородами. В луже на дне ее, под ветками, дрожал пес. Попался в ловушку, как некогда древоед. Только древний был размером с теленка, и овраг, куда он свалился, гораздо глубже. Устин сам спустился в яму и вытащил пса. Вымазался снова, естественно, но тут уж без этого никуда. Поня бегала вокруг ловушки и заглядывала в нее. Да и Тиса намешала грязи ботинками. Обувь чистить придется всем.

– Это ж надо! Нашелся! Тиса Лазаровна, да вы кудесница! – заметив сына с Силачом на руках, удивленно воскликнула Аля. – Живой? Сейчас я ему теплого борщеца-то налью. А со вчерашнего дня кости куриные остались.

Когда ослабевший пес с урчанием накинулся на еду, радовались все. Даже Тарас показался из-за подсобок и угрюмо наблюдал за отъедающейся за десятерых животиной.

Ближе к обеду в дверь флигеля аккуратно постучали. На крыльце стоял Устин с обеденной корзинкой. Обычно Аля посылала отнести обед Гишку или Натку, а сегодня вот сын вызвался. Тиса забрала корзинку и пригласила мальчишку в дом. Он колебался недолго, затем все же переступил порог, однако дальше сеней заходить не стал.

– Спасибо большое, что Силача нашли, – поблагодарил Устин. – И… – он замялся, а потом все же пробурчал виновато, – извините меня.

– Да ладно, – улыбнулась Войнова, вспоминая влетевшую в окно крысу и косынку с шарфиком в качестве подстилок для собаки. Сейчас даже смешно вспоминать. – Что было, прошло и быльем поросло. Верно?

– Дед был бы не против, что вы живете в его доме, – вздохнул мальчишка. – Но вот я еще письмо… Мне жаль. Я не хотел сначала, честно. А потом…

– Какое письмо? – обеспокоилась Тиса. Улыбка ее перестала быть великодушно широкой.

– Ваше. Мать его в отправной лоток положила, а я незаметно вытащил, смял и в корзину бросил. – Лицо мальчишки приобрело красный оттенок. Глаза глядели в пол. – Простите меня, Тиса Лазаровна.

О Боже! Это не ребенок, а сущее наказание! Девушка выдохнула, сдерживая первые эмоции, а затем сжалилась над мальчишкой. Уж больно красноречиво пылали его уши.

– Мне, конечно, неприятно, что ты это сделал, – проговорила она. – Я очень рассчитывала на это послание, и мне ужасно жаль, что один человек не получил его. Но я прощаю тебя. Только знай, в какой-то момент шалости могут запросто перестать быть безобидными. В частности, от этого письма зависели жизни людей.

При этих словах Устин поднял испуганные глаза.

– Не волнуйся. Те, кому назначалось, и без него обошлись. Но, Устин, пора взрослеть и помогать матери и отцу.

– Отцу на нас плевать, – буркнул он.

– Но тебе-то нет. Я права? Поддержи свою семью, и в будущем тебе не придется краснеть.

С крыльца флигеля Тиса смотрела, как мальчишка пересекает двор, чтобы взбежать по ступеням и исчезнуть в недрах хозяйского дома. Оставалось надеяться, что на сей раз она достучалась до этого упрямца.

А жизнь, получается, продолжает ставить подножки. Судьба ее письма оказалась незавидной – корзина для мусора. Теперь стало очевидным, что Демьян нашел башню вовсе не благодаря ее подсказке. Вэйн не знает ни о ее чувствах, ни о том, что она пользуется даром, чтобы подсматривать за его жизнью. Он ничего не знает о ней!

«Драконья чешуя!» – прошипела себе под нос. Кажется, она стала ругаться по-вэйновски. Неудивительно. Когда долго наблюдаешь за этой братией, то так или иначе начинаешь перехватывать словечки. Написать еще одно письмо? Нет! Никаких писем. Только отъезд.

Климентий явился после полудня, и Тиса попросила прежде школы заехать в храм. Учитель согласился, не задавая лишних вопросов. И за это ему душевное спасибо. Если бы не волнение на сердце, поездку можно было назвать приятной. Солнце припекало, высушивая последние лужи и наполняя воздух влажностью, как после короткого ливня в знойное лето. Темные воды Патвы окончательно освободились ото льда и теперь радостно плескались в берега, окаймленные камышовым сухостоем, с одной стороны моста, и в каменные борта канала – с другой. Войнова приспустила с плеч пальто и сняла шапочку с Пони.

За мостом впереди показалась толпа людей с телегой. Оказалось, на излучине выловили утопленника. Тиса прижала ребенка к себе, а сама оглядела распухшее синюшное лицо несчастного, лежащего на телеге, как очередное упоминание о бренности всего живого. Грузное тело в измятом сюртуке, грязный кушак с двойной полоской по краям, должно быть, некогда имел белый цвет. Желание посетить храм увеличилось вдвое.

– Эй, посторонитесь, любезные, – с толикой досады в голосе прикрикнул Климентий растянувшейся по дороге толпе.

Но люди не спешили освобождать проезд. Судачили о несчастном.

– Это ж Филимон Рыльцев!

– Думали, он уехал, как уволился с каменоломен, а он того… утоп, несчастный.

– Бедолага.

– Меньше пить надо, так и в реки бы не падали, пьянчуги!

– А может быть, его ограбили да помогли утонуть.

– Чур тебя, язык без костей!

Клим сумел вывести коляску вперед и подстегнул лошадей. Обернулся, чтобы оглядеть своих пассажирок. Тиса благодарно кивнула учителю. Выветрить из памяти неприятное зрелище теперь не скоро получится. И этот несчастный кого-то ей напомнил. Хотела покопаться в памяти – кого именно, но ее отвлекла Поня, которая, увидев купола храма, выказала пожелание подняться на балкон. Ну уж нет!

В храме Войнова упала перед образами святых и жарко молилась за Демьяна, а потом и за всех близких. Просила долгой-долгой жизни и здоровья. Укрыть и сберечь, избавить от бед и напастей. В какой-то момент – наверное, когда подбежала малышка и обняла стоящую на коленях названую мать за шею, – пришла уверенность, что молитва услышана. Единый сохранит всех ее родных. А Демьян будет жить всем отступникам назло. По-другому и быть не может.

Из храма она выходила с благодатью на душе. Теперь все должно быть хорошо.

На подъезде к школе одаренных Тиса ощутила на себе чужой взгляд. Не тот, что она принимала за присутствие Единого, как когда-то, а колючий, внимательный. Оглянувшись, она увидела, как за угол метнулась тень. Или почудилось? Похоже, пора снова вспомнить об успокоительной настойке. Она в последние недели ощущала себя как на качелях. Волнения накатывали и отступали с завидной частотой. Хорошо хоть что-то не меняется – это клуб, приветливость его завсегдатаев и злополучная перчатка, которая продолжает щелкать по носу своей недоступностью при поиске ее владельца.

Разочаровав в очередной раз Мо Ши, Тиса повинилась.

– Не вышло из меня золотого искуна, Мо Линич.

– Ничего, дорогая. Ты же сама только что сказала, что уже далеко заходишь по этому… как бишь его, Клим? Щупу? Завтра или послезавтра найдешь оборотня! – Шуец грыз кончик косицы из своего парика.

– Завтра я уеду, Мо Линич. Сегодня последний урок.

Старик крякнул, и на Тису уставились клубовцы, как всегда, зашедшие в кабинет учителя полюбопытствовать о ее успехах.

– Разве вам уже выдали свидетельство на малышку? – поинтересовался заведующий.

– Завтра выдадут. Но даже если бумагу в управе снова потеряли, мы с Поней все равно уедем. Возьму в конце концов расписку из приюта на первый случай.

На эти слова Клара одобрительно улыбнулась, а Климентий не сводил с видящей глаз.

Мо Ши закачал головой, как настоящий шуйский болванчик, заохал:

– Но как же так! Это неправильно, Тиса Лазаровна! Благочинники Белограда могут вас арестовать.

Тиса подумала, что рискнуть стоит. Она ребенка не воровала, и пусть их благородия проверяют ее личность, но только допустят ее до разговора с вэйнами из вэйстражи города.

Мо Линич, кажется, расстроился, что не смог ее отговорить, и ушел. Войнова не видела, каким тяжелым взглядом он одарил на прощение своего ассистента.

Зато все остальные клубовцы поддержали ее намерение и обещали приехать проводить в дорогу. Тиса представила, как будет завтра с ними со всеми прощаться, и на глаза невольно навернулись слезы.

В следующие три часа она принимала посетителей. Сегодя их оказалось шестеро. С уходом последнего человека клуб погрузился в непривычную тишину.

– А где все? – спросила видящая учителя, заглядывая в пустую опытную.

Блондин пожал плечами, следя за ней исподлобья.

– Ушли. Клара – домой, мать сегодня просила ее о прогулке. Строчка – по моему поручению, а Люся – на свидание.

– Понятно, нам тоже пора. – Войнова направилась к Поне, чтобы ее разбудить.

– Постойте. Не будите пока. Я бы хотел поговорить с вами….

Тиса обернулась. Учитель смотрел на нее, и зеленью его глаз вновь завладел тот странный глубинный огонь. Только сейчас к нему добавилось еще и некое отчаяние.

– О чем?

Климентий заговорил не сразу.

– Вот беда… Я не жалуюсь на свое умение изъясняться, – усмехнулся он, но голос выдал внутреннее напряжение, – но только не тогда, когда дело касается личного.

– Личного?

– Да. Я бы не хотел, чтобы вы уезжали. Даже больше. Я безумно хочу, чтобы вы остались здесь. – Блондин сгреб длинную челку в ладонь, затем с усилием пригладил ее. – Со мной, – глухо добавил он.

Девушка вздохнула.

– Но я не могу, вы же знаете. Пожалуйста, послушайте…

– Нет, это вы меня послушайте. – Клим шагнул к ней, и видящая ощутила, как становится тесно в гостиной рядом с этим мужчиной. – Я прошу вас остаться не потому, что желаю вас учить бесконечно. Хоть это и доставляет мне немало приятных минут. Я прошу руки и сердца, Тиса… Выходите за меня.

О Единый! Нет, она знала, что симпатична учителю, и видела знаки внимания. Но не ожидала, что симпатия когда-либо выльется в нечто большее. И сейчас действительно растерялась, как девчонка.

– У нас много общего, – продолжал Климентий. – Дар сближает. Вы же это тоже чувствуете, не так ли? Не сказать, что я лучшая партия, однако, если мы найдем курган, у нас будет все, о чем можно только мечтать. А мы его обязательно найдем! У девочки будет отец, которого она так хочет иметь. Я буду достойным мужем.

– Постойте, – попросила Тиса. И, когда Ложкин замолчал, вздохнула.

Как она ненавидит делать больно замечательным людям. И сейчас уже ощущает тяжесть вины на своих плечах.

– Клим, я вас очень уважаю, – прошептала она, – и, видит Бог, испытываю к вам большую симпатию. Но простите меня. Этого мало, чтобы я вышла за вас.

Ложкин сжал кулак и ткнул им в свой лоб. Глянул исподлобья.

– Вы уверены? Симпатия может перерасти в нечто большее.

Он так и не сказал «любовь», возможно, опасался высокопарности слова.

– Уверена.

Мужчина горько усмехнулся.

– Значит, он врал, – произнес непонятную фразу. – Что ж, мне очень жаль.

Огонь в зеленых глазах потух, будто его залили водой.

– Я правда считаю вас достойным, – спохватилась Тиса и тронула его за рукав. – Просто… мое сердце несвободно.

– Вэйн из видений, верно? – Учитель зло сощурил глаза, чем удивил ее.

– Откуда вы?..

– Девчонки говорили о вас. Я случайно услышал. Тиса Лазаровна, – он покачал головой с укоризной, – вы действительно считаете, что вэйн – это хорошая партия? Колдуны непостоянны, заносчивы и обычно предпочитают жениться на вэйнах. На вашем месте я бы не надеялся на что-то большее, чем обычная интрижка…

Войнова не хотела слушать. Не хотела.

– Пожалуйста, предоставьте мне самой это решать, Климентий Петрониевич. – Ей было неприятно, что кто-то другой смеет обсуждать то, что она считала глубоко личным. – Пожалуй, мы сегодня пройдемся пешком с Поней. Еще не поздно.

– Я отвезу вас.

– Не стоит. Я давно хотела размять ноги. Дороги уже высохли.

Клим не стал настаивать. Спустя минуту Тиса с Поней покинули Увлеченный клуб.

Закат красил небесной кистью стены домов в нежно-розовый цвет. Семеня рядом, малышка трогала полураскрытые почки на кустах сирени и поучала своего медвежонка, как нужно правильно переходить дорогу. Видящая одобрительно поддакивала, но в мыслях продолжала спорить с учителем. Он не знает Демьяна, поэтому так судит? Как бы там ни было, она не даст сомнениям снова прорасти в душе. Щеки женщины снова вспыхнули, стоило вспомнить предложение руки и сердца. Своей прямолинейностью она, должно быть, сильно уязвила Клима, потому он так резко отреагировал. Стоило подумать, что чувствует этот мужчина после отказа, как жук-сердцеед начал точить зубы об ее сердце.

Только миновав квартал, Тиса ощутила, что вечерний ветерок с большим, чем обычно, рвением овевает ее голую шею. Растяпа! Оставила свою косынку в кабинете учителя. Видящая повернула с девочкой обратно. За два месяца у нее сложилось трепетное отношение к таким часто пропадающим вещам, как шарфы и косынки. Благо что недалеко отошли от школы. Заодно неплохо было бы еще раз попросить у Клима прощения. Расстаться с учителем на доброй ноте и без обид – то, что нужно для спокойствия ее совести.

Поня задержалась с бабулей-привратницей общежития, которая обещала девочке показать свое вязание, Тиса же направилась в гостиную клуба и остановилась, чтобы собраться с мыслями. По приглушенному разговору, доносящемуся из-за прикрытой двери кабинета, смекнула, что у Клима посетитель и придется подождать.

– Вот, пожалуйста, я возвращаю залог вашему хозяину. – Решительный голос Клима и звон монет. – Здесь все до копейки, можете пересчитать. Передайте барону наш низкий поклон и глубочайшие извинения. Мо Линич погорячился, пообещав то, что выполнить наш клуб был не в силах изначально. И, прошу покорно, заберите перчатку.

В ответ – невнятное мычание собеседника, слов не разобрать.

– Я понимаю, что он будет недоволен. И весьма. Посему готов выплатить неустойку, но со временем. Что вы сказали?

Снова непонятный ответ.

– Нет. Девушка уезжает. Найти оборотня не сможет, заверяю, что она сделала все, что могла. Выше головы не прыгнешь, как говорится. Ее дар слаб, чтобы увидеть вашего зверя, закрытого «мылом». Поиск – это сложное дело. Понимаете? Так и передайте Аристарху Фролову.

Не слишком соображая, что делает, Тиса распахнула дверь кабинета. Она перевела взгляд с растерянного лица блондина на его собеседника, коим оказался низкорослый горбун. Тот самый служка Фролова, что обладал редким даром видопередачи. Какое-то время видящая и карлик глядели в глаза друг друга. Потом он поклонился и произнес, словно жуя слова:

– Мое почтение одаренной.

Этикет спасал и не такие ситуации. Склонила голову в ответ.

– Простите, что нечаянно помешала вашей, несомненно, интереснейшей беседе. – Она стрельнула колким взглядом в учителя. – Я лишь заберу свою косынку. – Сдернула с вешалки цветастый плат. – Прошу, продолжайте, Климентий Петрониевич. Не смею вас отрывать.

– Тиса! Подождите, – учитель бросился за видящей и перехватил ее за руку в гостиной, – я все вам объясню, дайте минуту, мой гость скоро уйдет.

Войнова чуть помедлила, глядя ему в глаза, потом кивнула.

– Хорошо. Я подожду с Поней в сквере. Надеюсь, вы расскажете, что все это значит.

– Я объясню, обещаю. Пожалуйста, не уходите пока.

Долго ждать Климентия не пришлось. Они успели только пройтись по тропинке к «трещине» и повернуть обратно. В душу будто сквозняк запустили, и видящая ежилась, оглаживая свои плечи.

– Спасибо, что дождались. – Учитель приблизился к ним быстрым шагом. Выражение его лица выдавало крайнюю степень досады. – Пожалуй, я никчемный наставник, Тиса Лазаровна.

Кусая красивые губы, блондин не спешил продолжать. Пришлось его подтолкнуть.

– Вы обещали рассказать.

– Да. – Ложкин, не вынеся взгляда женщины, отвел глаза в сторону. – Я знал, что это дурная затея. Знал, но пошел на поводу у заведующего. В общем… Мо Линич взял залог под раскопки у Фролова, взамен мы должны были ему сказать местонахождение оборотня. Он что-то выкрал у Аристарха, и барон желал вернуть вещь без лишней огласки. Готов был хорошо заплатить. Вы же подавали большие надежды, так что…

– Почему вы мне не сказали об этом прямо?

– Был уверен, что вы откажетесь. Сколько раз я слышал, как вы нелестно отзывались о Фролове. Тем более от его лица приходили в аптеку вэйны, а зная, как вы тепло относитесь к колдунье, вполне мог предположить отказ.

– Да, верно. Я бы остереглась помогать такому человеку.

– Если бы я мог вернуть время, не подписался бы на эту авантюру, – порывисто прошептал Клим. – Вы теперь считаете меня бесчестным человеком?

В вечерних сумерках на лице его отразилась мука.

Тиса подумала и не стала отпираться.

– Скрывать не буду, немного вы меня разочаровали. И заведующий тоже. Так вот почему старик ужом вокруг меня вился! – Она усмехнулась. – Теперь понимаю. Но я с недавних пор перестала резко судить и обвинять людей. Каждый может ошибиться.

– Верно. – Учитель будто ухватился за соломинку. – Я ошибся. Был ослеплен идеей найти этот драконов курган и поддался искусу. Вы меня простите?

Войнова взглянула в его глаза, горящие надеждой, и ощутила смущение. За все то время, что она обучалась в клубе, Климентий никогда ни у кого не просил прощения, даже если был не прав. Изменения, произошедшие в нем, его порыв, жажда выпросить прощение вызывали удивление.

– Хорошо, я на вас не сержусь, право. Сделка не состоялась, верно? Я не смогла найти оборотня, вы вернули деньги. Давайте забудем об этом. Вы отвезете нас с Поней домой? Завтра предстоит долгий путь, а нам еще собираться.

– Конечно. – Кажется, он облегченно выдохнул.

Спустя четверть часа Климентий подкатил коляску к кованым воротам и помог усесться пассажиркам. Лошади порысили, мимо заскользили дома и светящиеся окна. В какой-то момент Тиса поймала себя на том, что для нее событие в клубе уже померкло и отошло на задний план. Все мысли теперь занимала завтрашняя поездка. И Демьян. Не терпелось поскорее оказаться во флигеле и найти вэйна через его приближенных. Что там с расследованием? Что собираются предпринять?

Усыпленная ходом коляски, под боком дремала Поня, прижимая к груди тряпичного медвежонка. Тиса стянула с себя косынку и накинула на плечи девочки. Они уже подъезжали к мосту, когда появилось дурное предчувствие. Фонарь на столбе тускло горел, покачиваясь на ветру. Сумерки, казалось, под ним еще сильнее сгустились. А потом Войнова увидела их.

Огромные черные тени, жуткие кабанообразные хищники, они вставали один за другим на брусчатке моста, перерезая дорогу коляске.

– Боже мой! – воскликнула девушка.

– В чем дело? – спросил Клим.

– Ты их не видишь?

Климентий обернулся, и в этот момент от парапета отделились две мужские фигуры, вышли на середину дороги.

– Какого изнаня!? – ругнулся Ложкин, натянув поводья.

Тиса узнала их. Вэйны, приспешники Аристарха Фролова. Худой белолицый Мерзликин и его чернокожий напарник, ассиец.

– Добрый вечер, уважаемые искуны, – самодовольно осклабился Григорий. – Вам придется проехаться в гости к очень уважаемому человеку.

– Зачем, позвольте узнать? – отозвался Клим. Надо отдать ему должное, он не стушевался и не выказал страха. – Я, кажется, уже все объяснил Науму Федотовичу. Аристарх Зиновьевич может получить от него все подробности дела.

– Он уже получил, – фыркнул Мерзликин, – и посчитал, что объяснений недостаточно, так что поворачивай лошадок по-хорошему, учитель. – Григорий посмотрел на Тису, с ужасом взирающую на кабанов, стоящих недвижимо за спинами колдунов, и усмехнулся. – А девушка-то, похоже, видит наших зверюшек, Яг-Бай. Не так уж хорошо ты их прикрыл, как обещал.

– Каких зверюшек? – не понимая, о чем речь, спросил Клим.

– Этих. Покажи ему, пусть полюбуется, – кинул Мерзликин чернокожему вэйну. И ассиец, тронув навершие жезла-плети, зашевелил губами. Судя по тому, как резко отлила кровь от лица учителя, он теперь тоже видел этих существ.

– Придется поехать. – Он взглянул в глаза видящей. Тиса кивнула. – Надеюсь, это недоразумение разрешится, – добавил Ложкин без прежней уверенности в голосе.

Дороги к загородному имению Аристарха Фролова Тиса почти не помнила. Вэйны сместили Климентия с козел и сами управляли лошадьми, стегая их по спинам вожжами. Она смотрела то на Поню, которая, слава Единому, продолжала крепко спать, то на мрачного Клима, сидящего напротив, то на свое кольцо, в котором малахит впервые сменил цвет с зеленого на ярко-желтый. И куда она точно не желала смотреть, так это по сторонам, ведь коляску бесшумно сопровождали гигантские безглазые звери.

Лес поредел, и тьма уступила место сияющим огням имения. Миновали арочный въезд в крепостной каменной стене, что огораживала поместье по периметру. Пятеро охранников закрыли за коляской обитые железом дубовые ворота. Лязгнул засов. В другой раз Тиса бы с интересом рассматривала имение-замок, его ослепляющее великолепие, безвкусную роскошь – все эти золоченые лестницы, статуи и барельефы. Но сегодня ей было не до созерцания. Войнова с облегчением отметила, что кабаны по велению ассийца потрусили к дальним постройкам. Но тут же содрогнулась, поскольку шагах в двадцати от нее прошествовала пара других ошеломляющих существ – великанов в два человеческих роста. Массивные тела, рыжая потрескавшаяся кожа… Длинные руки их свисали до самых пят и словно не имели внутри костей, поскольку гнулись во все стороны, как прутья. Уродливые чудовища тоже не имели глаз. Как и рта и носа.

– Эй, я два раза повторять не буду. Следуйте за мной, искуны! – Голос Григория вывел из оцепенения.

– Я понесу ее, – предложил Климентий, поймав тревожный взгляд Тисы и указав на спящую девочку.

– Нет! Я сама, – отказалась она и подняла ребенка на руки. Поня сонно устроила голову на плече матери.

Войнова уже настроилась на долгий путь по лестницам замка, но колдуны повели их вэйновским переходом. Климентий замешкался перед прозрачной аркой, тогда как Тиса привычно шагнула в портал. На выходе их глазам предстала длинная галерея. Пол из мраморной мозаики. Стены покрыты красным шелком, потолок – аляповатой позолотой. Меж колонн – два десятка напольных ваз и позолоченных статуй. Галерея заканчивалась высокими двустворчатыми дверями из красного дерева. Ручки в форме орлиных голов тоже покрыты позолотой. Девушка невольно подумала, что Фролов наверняка ест и пьет из золотой посуды. Готова была поспорить, что под кроватью у богатея стоит золотой ночной горшок.

Два рослых привратных стражника распахнули перед ними двери. Огромная зала, в которую ступила четверка, была еще более вычурна, чем оставленная позади галерея. Мрамор пола застлан пурпурным шуйским ковром. В длинном ворсе тонули ноги. На стенах, обитых золотым шелком, висели огромные картины, писанные маслом. Мебель из черного дерева с золотыми вставками. Диваны, кресла и пуфы с пурпурной парчовой обивкой расставлены вокруг золотого фонтана, в водах которого плавали четыре быстрые огненные щуки. Тиса никогда раньше не видела этих рыб, хотя слышала о них. Чешуя при резких движениях этих зубастых хищниц действительно вспыхивала молниями. И сейчас владелец столь пышного поместья и золотого ночного горшка кормил своих рыбок. Занятие сие происходило следующим образом. На изящной высокой подставке из горного хрусталя стояло золотое ведерко. Карлик Наум – да, он уже успел вернуться к хозяину, – стоя на цыпочках, щипцами вылавливал в оном ведерке мелкую плотву. Затем подавал инструмент своему хозяину. Барон же, одетый в бархатный алый халат с горностаевой оторочкой и плюшевые мягкие туфли, брал щипцы холеной ручкой в белой перчатке и кидал живой корм в фонтан. Щуки метались и сверкали чешуей – каждая желала первой ухватить добычу. Лишь взглянув на полный барственной чванливости лик Аристарха, Тиса поняла: богач все так же неприятен ей. В свете нынешних событий, пожалуй, больше прежнего.

– Так-так, кто у нас здесь, Гришка? – Барин соизволил поднять выпуклые холодные глаза на пришедших, и толстые губы его растянулись в брезгливо-довольной улыбке. – Так понимаю, искуны-бездельники, что уже месяц как не найдут мне этих ворюг блохастых?

– Они самые, – криво усмехнулся Мерзликин.

Клим подался вперед.

– Простите покорно, Аристарх Зиновьевич! Я уже объяснял вашему уважаемому помощнику, – он указал на карлика, – что, к сожалению, мы не способны найти даром оборотня.

– Так не даром же, мил друг. Вам мало денег, что я выдал на ваше рытье? – В голосе богача слышалась угроза.

– Дело не в этом, Аристарх Зиновьевич! Я сейчас все объясню.

Ложкин говорил убедительно, по-деловому и с долей уважения, и Тиса молча кивала в знак согласия. В душе росла надежда, что сейчас все недоразумения разъяснятся, и их наконец отпустят восвояси. Однако, когда учитель рассыпался в извинениях и выдохся, Фролов продолжал хмуро таранить его взглядом. Затем посмотрел на видящую, и она ощутила, как от напряжения немеет спина.

– Бла-бла-бла! – рыкнул богатей. – Дар то, дар се! Хватит вешать мне лапшу на уши, любезные! Ваш шуец обещал мне указать место, где прячется ворье. Парочка оборотней, мерзких тварей, что вздумала красть у меня! Не у кого-то, а у меня! Теперь эти сукины сыны залегли и считают, что я их не выковыряю из норы?! – Самодур в ярости запустил щипцы в воды фонтана.

От криков хозяина проснулась Поня, и Войнова зашептала ей на ухо, чтобы она не боялась – они в гостях у дяди.

– Нет уж. Пусть выкусят! Я их из-под земли достану! – бесновался Фролов. – И вы мне в этом поможете, дорогие искуны, – сказал он тоном, не терпящим пререканий, и, обернувшись к колдунам, велел: – Они останутся здесь. Не выпускать, пока не скажут, где воры.

– Вы не можете нас удерживать! – возмутилась Тиса.

– Позвольте! У Тисы Лазаровны маленький ребенок на руках, – поддержал ее Клим.

Порыв блондина подойти ближе к Аристарху пресек ассиец. Чернокожий вэйн в один миг выхватил свой скип, и между Фроловым и учителем образовался полупрозрачный красный щит.

– Хотите, чтобы я вас отпустил? – Барон скривил толстые губы. – Тогда в ваших интересах быстрее ответить, где находятся оборотни с моим добром!

Небрежным взмахом руки он велел вывести искунов прочь.

Тиса следовала за проводниками, внутренне пылая от негодования и одновременно еле сдерживаясь, чтобы не расплакаться от обиды и тем самым не напугать Поню. Спустя четверть часа пленников определили в одну из комнат для прислуги на полуподвальном этаже замка. Единственное узкое окно находилось на уровне поднятой руки человека. Две деревянные лежанки с тощими матрацами, меж ними – стол, похожий на перевернутый ящик, и табурет – вот и все нехитрое убранство комнаты. Девушка вошла первой. Клима подтолкнул в спину Григорий. Вослед видящим на пол полетела знакомая перчатка. Как собакам.

– Будут новости о ворах – скажите охране. Они передадут кому надо, – сообщил Мерзликин.

На том дверь захлопнулась, и в скважине повернулся ключ.

Тиса спустила с рук Поню, молча сняла с себя пальто, несмотря на то что в комнате было далеко не жарко, и застелила им одну из лежанок. Велела девочке присесть и опустилась рядом.

– Мам, а почему тот дядя кричал?

– Потому что дядя тихо говорить не умеет.

– Не научился, да?

– Скорее, разучился. – Войнова сняла с ребенка шапку, расстегнула пальтишко.

– А когда мы домой поедем?

– Мы немножко тут поживем в гостях. Тебе же понравился этот замок, да?

– Да! – Глазенки восхищенно заблестели.

Поня залепетала, что красивое она успела рассмотреть в коридорах сего дворца. Тиса же, повернув голову, посмотрела на учителя. Должно быть, в ее взгляде проявился укор, поскольку Ложкин опустился перед ними, чуть ли не встав на колени.

– Простите, я не знал, что все так обернется, клянусь вам! – шептал он, и в голосе его слышалось злое отчаяние. Горячие ладони поймали женскую руку и поднесли к губам.

В ответ видящая только вздохнула. Надо бы поднять с пола перчатку.