Глава 9
Я накрыла голову подушкой, слыша требовательный стук в дверь.
Было бы неплохо, если бы у меня началась амнезия, и я бы просто забыла события вчерашнего дня.
— Лимма, нам нужно поговорить, ты же знаешь, — раздался голос Дейны, — кроме того, ты пропустишь автобус…
Солнечный свет вливался в окошко моей комнаты, которая выглядела такой же унылой и тусклой, как и вся моя жизнь.
— Послушай, дорогая, — произнесла ба примирительно, — то, что я наговорила вчера сгоряча… не принимай все это всерьез. Я просто испугалась. Гарверд не должна узнать о тех письмах, понимаешь? Ей лучше дома, со мной. Я, как никто другой, позабочусь о ней.
Моя мать в том возрасте, когда сама способна решать, что ей лучше. И если бы она знала, что востребована, ее бы след простыл из жизни Дейны еще несколько лет назад. И судя по всему, моя бабушка больше всего на свете боится этого. Чертов эгоизм семьи Лессон!
— Пообещай, что ничего не расскажешь ей, Лимма, — говорила ба, стоя под дверью. — Ты же знаешь, какой это будет удар для нее.
— Я ничего не скажу, — приподняв подушку, произнесла я, — клянусь. Ты довольна?
— Раз так, открой дверь. Пора завтракать. И разве тебе не нужно в лабораторию?
Мне теперь ничего не нужно. Я теперь даже не знаю, как появиться на глаза Баргеру. Лучше выпить яд, чем когда-либо добровольно встретиться с ним.
Сев в постели, я потянулась за халатом. С этого дня у меня будет полно свободного времени, и я могу распоряжаться им как угодно — например, пойти на работу. В какую-нибудь забегаловку. Буду разносить кофе и предлагать «фирменный суп» посетителям. А заодно выкину из головы мысли о своей исключительности и о работе с Такером.
— Привет, мама, — поприветствовала, когда спустилась в столовую и вдохнула аромат душистого зеленого чая.
Я чмокнула маму в щеку и получила ответ через синтезатор: «Привет!»
Многозначно взглянула на ба, которая лишь слабо улыбнулась. Если мама согласилась на синтезатор, значит, все не так плохо.
— Ты опоздала на автобус, Лимма, — изрекла ба, садясь за стол. — Что-то случилось… в лаборатории?
— Ничего, просто доктор Баргер дал мне еще один выходной.
Господи, я чувствовала себя так, будто лгу на исповеди. И дело касалось не моего жалкого вранья относительно работы, а губительной лжи, которой была окутана моя мать. Теперь и я была посвящена в страшную тайну — Гарверд никто не забыл — и я должна молчать. Неужели это и есть ложь во благо? Или это просто способ уйти от проблем?
— Пожалуй, я не голодна… — бросила я, поднявшись из-за стола: — У меня есть кое-какие дела в центре.
— Сейчас? — встревоженно повернулась Дейна.
Сейчас или никогда. Пожалуй, бабушка ни за что не простит мне того, что я собираюсь сделать. Но ведь никто не обещал ей, что моя мать до самой смерти будет прикована к дому в Каптике.
Когда я вышла во двор, день медленно клонился к полудню. Солнце пекло, небо было ясным и безмятежным. Прихватив сумку и деньги на такси, я быстро шагала к тротуарной дорожке, как вдруг из-за кустарника выехал автомобиль и притормозил у моей калитки. От неожиданности я резко остановилась, наблюдая, как дверца дорогого авто открывается и на асфальт ступает мужская нога, обутая в дорогущую туфлю.
Питт обычно не одевался так: строгий деловой костюм, белая рубашка, тонкий черный галстук, чуть расслабленный на шее. Светлая челка была уложена гелем, на запястье сияли дорогие часы. Пленительное зрелище для любого эстета.
Небрежным движением Сайверс снял солнцезащитные очки, впиваясь в меня немигающим требовательным взглядом.
Только не это, чтоб меня!
— Лимма, не уходи, пожалуйста, нам надо поговорить, — крикнул парень, видя, что я медленно отступаю.
Это было тихое кафе, одно из тех, что такие люди, как Питт Сайверс, обходят стороной. Без лишнего шика, помпезности и дороговизны. Здесь кофе стоил, как кофе, а не сапфировый самородок. И официантки здесь улыбались приветливо и искренне.
— Гм… — откашлялся Питт, примостившись в углу на кожаном диванчике и неловко озираясь по сторонам.
В это время в кафе было немноголюдно, но и те гости, что забрели сюда в разгар дня, глядели на Сайверса озадаченно. Определенно, он был слишком хорош. И для этого места, и, конечно, для своей спутницы.
— Вчера тебя не было в университете. Я ждал… — произнес Питт, вскидывая светлые глаза.
— Мне дали выходной.
Его длинные крепкие пальцы переплелись на столешнице.
— Это все неважно… — вдруг проговорил он, не спуская с меня пытливого взгляда, — главное, что произошедшее не сильно тебя напугало. Я знаю, как настойчива может быть моя мать… Кроме того, та идея была откровенно идиотской. Сам не знаю, чем я думал, когда привел тебя на пляж. Я не хочу, чтобы у тебя из-за этого были неприятности.
Можно было просто часами смотреть на него. И неважно, что он говорит. Между нами была какая-то прочная привязанность. Что это? Наваждение? Любовь? У меня в животе все сжималось, а по позвоночнику бежали электрические импульсы.
— У тебя есть невеста, Питт…
Парень изменился в лице, закусил нижнюю губу, обдумывая следующее:
— Моя жизнь распланирована, словно школьное расписание. Я всегда знал, что меня ждет в будущем. Я, в принципе, был полностью с этим согласен. До недавнего времени…
Я не тешила себя мыслью, что все изменилось из-за меня.
— Лимма, — наперекор моим мыслям заявил Питт, — я просто представить не могу, что между нами все закончится.
— Мы очень разные.
— И это мне нравится.
Господи, и мне это нравится. Знал бы он, как сильно!
— Питт, я выбрала для себя науку.
— Отлично, я же не против…
— Ты не понимаешь, — терпеливо объяснила я, — заниматься наукой и жить ею — это разные вещи. Я намерена посвящать себя ей двадцать четыре часа в сутки без перерывов и выходных, пока не добьюсь результата. Это призвание, понимаешь? Без этого моя жизнь бессмысленна.
Сайверс некоторое время молчал, сдвинув брови и опустив взгляд.
— Это что-то вроде футбола для меня?
— Да, но только сильнее. Ты в любой момент можешь бросить игру, а я не могу. Это часть меня. Я с пеленок хотела спасать жизни.
— И? — теперь его взор обжигал. — Хочешь сказать, что между нами ничего не может быть?
— …думаю, да.
— Лимма, это относится только ко мне или ко всем мужчинам? Ты решила умереть девственницей? — несколько раздраженно пробубнил Питт, задев какие-то болезненные струны в моей душе. — Тебе не кажется, что ты все усложняешь?
— Меня уволили из лаборатории, — решилась я на правду, — и мне придется начинать все сначала. Для этого я должна уехать из Каптики.
— Отлично, — прошептал Питт в сторону, сжимая пальцы в кулак. — Ты решилась на это из-за Баргера? Этот мудак тебя уволил?
— Питт… — проговорила я мягко.
— Моя мать ему денег заплатила, что ли? — со злостью зашептал парень. — Я ведь сказал ей, чтобы она не смела портить тебе жизнь.
— Питт…
— Я это так не оставлю. Я слишком долго шел у них на поводу. Они не посмеют больше тебя тронуть, — с этими словами Сайверс поднялся из-за стола, неприлично повышая голос.
Этого мне только не хватало.
— Питт, сядь на место, — произнесла я, видя, что на нас все смотрят.
— Хочешь, я поговорю с Бартером?
— Только не это, — ответила, приходя в ужас от мысли, что Питт бросится выяснять отношения с доктором, — не горячись. Вопрос с моим увольнением уже решен. Не думаю, что ты сможешь повлиять…
— Ты недооцениваешь меня, и преимущество быть одним из семьи Сайверс.
Питт облокотился ладонями о столешницу, склонился ко мне:
— А когда я решу твою проблему, тебе не придется стоять перед выбором.
Он резко распрямился, полный какой-то решимости.
— Приезжай завтра в лабораторию, Лимма, — сказал убежденно, — и ты увидишь, что имя и деньги в некоторых случаях творят чудеса.
Питт Сайверс оказался прав — случилось настоящее чудо.
Гребаная реальность была полна сюрпризов.
Мои вещи все так же лежали в шкафчике, в отделанной белым кафелем раздевалке университетской лаборатории. Я собрала все в коробку, вернула ключи на охрану, где мне и сообщили, что доктор Баргер желает меня видеть. Было около семи часов вечера, и я всеми фибрами души желала, чтобы доктор в этот момент делил сытный семейный ужин в обществе очаровательной супруги. Так нет, он терпеливо ждал, когда я приду. И ждал в своем мрачном кабинете, где горела всего одна настольная лампа.
Дверь со стеклом, на котором была надпись с его именем, предательски заскрипела, когда я ухватилась за ручку и открыла. Стол стоял прямиком напротив, а доктор сидел в кресле и курил. Свет лампы прекрасно освещал меня, но не его.
— Добрый вечер, доктор Баргер.
В кабинете было тихо. Так тихо, как бывает только в вакууме.
— Мне сказали, вы хотели меня видеть, — заполняя неловкую паузу, произнесла я.
В полумраке я отчетливо видела лишь облака белесого дыма и яркий огонек сигареты.
— Знаешь, Лимма, — произнес вдруг доктор таким тоном, будто собирался поведать мне притчу, — меня сегодня навестил твой друг.
О, Всевышний! Разумеется, речь о Питте. Я почувствовала, как к моим щекам приливает кровь.
— Мы с ним мило пообщались по поводу твоего будущего.
— Доктор Баргер, я не просила об этом Питта.
— Вот как? — раздалось сквозь смешок. — Я так и подумал, когда он ворвался сюда с претензиями.
— Он решил, что сможет мне помочь.
— Лимма, тебе никто не сможет помочь, кроме тебя самой. И как можно было подумать, что я изменю свое решение, если эта малолетняя выскочка явится сюда, потрясая кошельком?
Я сгорала от стыда, в прямом смысле.
— Доктор Баргер, я…
— Оставим на потом твои оправдания, — отмахнулся мужчина, туша окурок в пепельнице, — сейчас ты сядешь и напишешь заявление об увольнении на имя Хейвуда.
Это было ожидаемо.
Я поставила коробку на пол, села за стол с противоположной стороны от Баргера, взяла ручку и лист бумаги, которые он любезно мне пододвинул.
— Какую причину указать? — спросила, лишившись вдруг голоса и всяческих сил.
— Напиши: в связи с переводом в Центр биомедицины Вейсмунда.
Пальцы у меня дрогнули, и ручка упала на пол. Я вскинула глаза, вдруг ощутив острую нехватку воздуха.
— Тебе что-то непонятно, Лимма? — спокойно осведомился мужчина, вероятно, довольный эффектом, произведенным его словами.
— В связи с переводом, доктор? Мне нужно написать именно это?
— У тебя проблемы со слухом?
— Нет, я просто думала, что вы меня уволите.
— Что, собственно, я и собираюсь сделать. Ты же не рассчитывала работать в двух местах одновременно?
Я замотала головой, недоверчиво глядя на лист бумаги, а затем спохватилась:
— И вы поговорите с Такером?
— А как иначе. Поговорю на завтрашнем симпозиуме.
— Значит, все еще в силе? Вы не передумали?
— После твоей пощечины? Да я только утвердился в мысли послать тебя куда подальше. В Вейсмунде тебе самое место. И ты можешь сколько угодно твердить, что я тебя использую, мне плевать. Я даю тебе возможность, от которой откажется только полный имбецил. Так что решай.
Выбора передо мной не стояло. Только не сейчас.
— Я согласна.
— Тогда пиши заявление и выметайся, мне еще домой ехать.
Во мраке я не смогла бы нащупать закатившуюся под стол ручку, поэтому смело поднялась, подошла к стене и включила лампы дневного света, которые, заморгав, осветили кабинет.
— Значит, завтра в Каптике состоится симпозиум… — произнесла, оборачиваясь. — О, черт!!!.
Слова застряли у меня в горле.
— Лимма, — устало протянул Баргер, откидываясь на спинку кресла, — разве я просил тебя делать это? Включать свет, я имею в виду.
— Вы что, подрались с Питтом?
— Делать мне больше нечего, — усмехнулся Баргер, — если бы я его тронул, мне не помогли бы никакие приятельские отношения с его отцом. Так что дрался только он.
И весьма неплохо. Последствия так красноречиво написаны на лице доктора, что можно только подивиться его оптимизму.
— Вас теперь уволят?
— Нет, — отозвался мужчина, — не думаю, что инцидент выйдет за пределы этой комнаты. Правда, завтра на симпозиуме мне придется светить фонарями, но думаю, всех вполне удовлетворит, если я скажу, что упал с лестницы.
Баргер взглянул на часы.
— Пиши живей, Лимма. Я опаздываю на ужин.
Я подняла ручку, села за стол, принимаясь за заявление.
— И не забудь: симпозиум завтра в шесть тридцать в гранд-отеле «Шерли». Оденься поприличнее, я подхвачу тебя в шесть.
Не успела я раскрыть рта, как мужчина добавил:
— Да-да, твое присутствие обязательно. Такер не из тех, кто покупает кота в мешке.
