Скорчившись внутри «Залива мурены», стоящего сейчас в маленьком космопорту Литорали, Изабель, наблюдая на экранах провал Трента, проклинала себя за глупость. Она решилась на это путешествие с Торвальдом Спиром — еще несколько лет назад она ни о чем таком и не помыслила бы. Тогда она даже не стала бы с ним встречаться, а значит, и не прельстилась бы обещанием исцеления. Переговоры провел бы один из ее помощников и привел бы негодяя на истребитель. Спира накачали бы наркотой, помучили малость, потом вырезали из его черепа все ценное, а остальное отослали бы прадорам.

Трент был прав насчет того, что она приостановила расширение организации, пока искала способ вылечиться. Но, возможно, он знал о микрокамерах и потому воздержался от упоминаний о других ее слабостях. Она признавала, что именно ее отвращение к претерпеваемым превращениям, дополненное чрезмерной уверенностью в хайманских усилителях, лишило ее как мускульной, так и огневой силы. И вот она застряла здесь, одна, в звездолете, ей угрожает какой–то мелкий гангстер из мира «моллюсков» — да она таких когда–то давила походя, без лишних раздумий. Это унизительно — и такого нельзя допустить.

Что ж, теперь она может действовать; она может охотиться.

Изабель прикинула, не вызвать ли снова Моргана, не попросить ли его прислать сюда подкрепление. Потом решила было поднять «Залив мурены» обратно на орбиту, чтобы Морган мог сбросить бомбу на Панцирь–сити. Но нет, это разозлит здешнего загадочного отца–капитана. Прадоры не питают горячей любви ни к кому из людей, и им совсем уж не понравится, если люди станут бомбить один из их миров. И, как все отцы–капитаны, этот Свёрл наверняка сидит внутри боевого корабля. Лучше высадить на поверхность живые силы, вторгнуться в город и стереть с лица планеты крохотную банду Столмана — чтобы преподать хороший урок его возможным подражателям.

А еще лучше — разобраться самой, решила она. Разве ей это не под силу?

Одна ее часть была не слишком уверена; другая — уверена совершенно.

В распоряжении Столмана имеется крупный голем, который выглядит серьезным противником. Если верить подслушанному разговору, это еще и голем Пенни Рояла. Неизвестно, делает ли это его более или, наоборот, менее опасным, только ясно, что Столман контролирует его через свой «форс». Следовательно, весьма вероятно, что она сумеет подорвать этот контроль, воспользовавшись возможностями хаймана. И кстати, сейчас ее куда сложнее убить, чем человеческое существо, а голем, пусть он и уникально прочен, все равно уязвим для протонной пушки.

Изабель выбралась из рубки и отправилась в недра «Залива мурены». Возбуждение ее нарастало. Она задержалась, чтобы прицепить речевой синтезатор, потом вытащила из кладовки и активировала грависак. В «чемодан» отправилась взрывчатка из тех, что сносит дом одним махом, и гранаты, точно такие же, какие прихватил Трент. Еще она взяла связку ракет: шесть пробивающих любую броню снарядов, которые можно запустить прямо из грависака и мысленно направить к цели. Затем, для ровного счета, Изабель добавила дополнительные аккумуляторы и заряды для протонной пушки и пульсара, прикрепленных к ее плечам. Еще что–нибудь? Да, нужно еще кое–что — и, как и протонную пушку, она нашла это «кое–что» неиспользованным, блестящим от заводской смазки. Автомат — «комарик», полезная и послушная вещь. Мелкими шажками он сам просеменил к грависаку и залез внутрь. Что ж, достаточно — все равно в «чемодан» больше ничего не влезет.

Да, грависак поспособствует маскировке, но Изабель надела еще и упряжь и прихватила сумку на ремне, набитую кое–какими пожитками. Чем больше подобного барахла она на себя навьючит, тем больше будет похожа на разумное технологическое существо, а не на сбежавшее из зоопарка чудище. И тем меньше шансов, что кто–нибудь откроет по ней огонь. Дополняя образ безобидности, она сложила обе единицы своего оружия и набросила на них «покрышки» — два диска из полимеркомпозита, эдакие черные футляры. Использовать оружие по назначению они не помешают, а в глаза стволы не бросаются. Есть все–таки разница между тем, кто прогуливается по космопорту с пистолетом в кобуре, — и тем, кто сжимает его в руке.

Изабель покинула корабль через обычный шлюз, передав по радио наблюдателям, что уходит, и добавив:

— Я основательно модифицирована и не желаю никакой паники или досадных ошибок.

— Уж мы тут всякого насмотрелись, — откликнулся кто–то.

— Я не «моллюск», — объяснила она. — Таких, как я, вы могли и не видеть прежде.

— Бсорол осведомил нас о твоей биологической истории, Изабель Сатоми, — заверил ее голос.

Она опустила капюшон, изучая свой неуклонно обесцвечивающийся панцирь. На секунду Изабель решила, что говорит с кем–то из местных людей — «моллюсков». Но теперь, услышав имя, проанализировав порядок слов и ударений, она сообразила, что общается с прадором через программу–переводчик.

Едва покинув корабль, она просканировала то, что считалось тут космопортом. Ее корабль был одним из трех. Два другие, хоть и большие, оставались всего лишь шаттлами. Один, чашевидный, похоже, спустился с одного из утилизаторских судов Джона Хоббса. Второй, напоминающий кирпич, являлся съемным грузовым отсеком старого внутрисистемного государственного тягача. Двигательный отсек, находящийся на орбите, несомненно, приспосабливался сейчас для У-пространственных путешествий. На поле находились пара охранников — «моллюсков» и несколько обычных людей, разгружающих шаттл тягача. Все украдкой посматривали на Изабель, что, вероятно, означало: прадор–наблюдатель предостерег их. А она, глядя на любопытствующих, вдруг обнаружила, что сражается с горячим желанием кинуться на «добычу». Справившись с собой, Изабель опустилась на все конечности и засеменила к зданию терминала. Твердый камень под ногами раздражал, хотелось чего–то более приятного. Грависак торопливо летел за хозяйкой.

Первым делом она прошла через рамку металлодетектора, где механический голос предупреждал: «Использование любого оружия в зале прибытия приведет вас к выбытию». Фраза звучала коряво — несмотря на то что это была запись, казалось, слова произносит прадорский переводчик. Но разве у прадоров есть чувство юмора? Короткий туннель привел к гермостворке, помедлившей, прежде чем открыться и впустить Изабель в здание. Внутри стояло несколько людей — не так много, как когда она была тут со Спиром. Некоторые вообще никак не отреагировали на ее появление, некоторые уставились с любопытством, и только одна женщина, охнув, развернулась и стремглав ринулась к выходу. Вероятно, она что–то знала о капюшонниках Масады. И снова накатило желание броситься в погоню, и снова Изабель удалось его подавить. А напротив, слева, стояли, наблюдая, два прадора.

Оба — в громоздкой броне, голубовато–зеленой — этот сплав разработало Государство вскоре после войны, на основе прадорской металлургии. Изабель решила, что с одним из «крабов» она и беседовала недавно. Выбрав выход к автопарку и стоянке такси, она двинулась туда. Один из прадоров немедля навел на нее пулемет, и. пока она шла по залу, ствол был направлен на нее. В ответ она развернула капюшон так, чтобы перекрестие прицела легло на прадоров — промежуток между мыслью и выстрелом составил бы считаные микросекунды. Бессмысленный жест? Каковы ее шансы выжить, если она откроет огонь? Да, у нее тело капюшонника, но оно еще слабо, еще не повзрослело. К тому же способен ли даже зрелый капюшонник выжить под пулями из прадорских сплавов, которые тверже алмаза и тяжелее плутония? Но она добралась до выхода — и напряжение отпустило. Наверное, если бы кто–то нарушил запрет на стрельбу, то не уцелел бы никто — да и само здание не устояло бы.

Впереди обнаружилась небольшая стоянка гидрокаров — всего несколько машин. По ту сторону дороги из пенного камня поджидали три такси, их водители сидели за ближайшим столиком, поставленным на холмик, покрытый сине–зеленым мхом и какой–то плесенью. Они играли — вроде бы в кости, то и дело потягивая напитки через соломинки, вставленные в отверстия респираторов. Все они обернулись навстречу гостье — и все вскочили с мест при ее приближении.

— Причин для тревоги нет, — крикнула Изабель. — Мне просто нужно в Панцирь–сити.

Когда она добралась до столика, двое водителей уже укрылись в своих машинах. На этот раз ей удалось справиться с жаждой погони быстрее, поскольку третий таксист не убежал. Это был толстый коротышка–амфидапт, похожий на отпрыска человека и жабы–аги, одетый в черные штаны и рубаху, сделанные, судя по виду, из гладкой резины — вероятно, единственного материала, способного без последствий соприкасаться с влажной бородавчатой кожей шофера.

— Кто ты такая, черт побери? — выдохнул он.

— Я Изабель Сатоми.

Он наклонил голову, погрузившись в раздумья; высунувшийся из широкого рта длинный багровый язык лизнул правый глаз. Потом водитель кивнул:

— Ты — та девчонка, которую наколол Пенни Роял.

Изабель подавила порыв схватить грубияна за грудки и вырвать ему язык. Нет, ее оскорбило не то, что ее «накололи», — а то, что ее отнесли к «девчонкам».

— Сколько возьмешь за поездку в город? — спросила она, сдержавшись.

— Десять мюзилов. — Таксист метнул взгляд на опустившийся рядом грависак.

Изабель вытянула тонкое черное щупальце — то, что с клешнями, — и мгновенно раскромсала футляр пульсара. Покрышка упала. А ствол поднялся, уставившись в лицо водилы.

— Вторая попытка, — предложила Изабель.