Часть 9

В гости к Кибеле мы собрались всей честной компанией, как бы ни было жалко всего бросаемого имущества. Лучше я буду рисковать потерей барахла и скотины, чем жизнями людей, пусть даже таких никчемных с моей точки зрения, как местная латинская деревенщина, благо места в штурмоносце вполне хватало для перевозки всех двуногих. Если будет потом такая оказия и все кончится успешно, то в несколько рейсов мы перебросим в район новой дислокации и все наше барахло вместе со скотиной. А если нет, так оно нам и не понадобится, ибо вечная нам будет слава и такая же память.

По словам юной амазонки Агнии, основную опасность для нас будет представлять отряд греческих наемников из местного Коринфа. Судя по описанию Агнии, по вооружению это типичные греческие гоплиты, а по менталитету – обычное скотское жлобье, служащее тому, кто больше заплатит, и выполняющее любые приказы нанимателя – но лишь до тех пор, пока не создастся реальная угроза собственным задницам. В таком случае эти типы его бросят и будут искать более безопасную службу.

С одной стороны, звучит это очень привлекательно, а с другой стороны, нахрена нам вообще сдались поблизости живые и здоровые наемники, тем более, что Агния особенно педалировала вопрос об их противоестественных сексуальных наклонностях по отношению к маленьким девочкам и мальчикам, которых они называют молодым мясом. Я посмотрел на полулежащую на носилках Птицу, и та только коротко кивнула головой, что означало, что Агния не врет. После этого судьба наемников была решена. Скоротечную десантно-штурмовую операцию «Факел» эти мерзавцы пережить не должны.

Отдельное слово о нашей Птице, в миру Анне Сергеевне Струмилиной. Она удивительно мужественный, стойкий человек и хороший товарищ, несмотря на всю свою кажущуюся хрупкость, женственность и штатскость. Она немедленно вернулась к своим подопечным и связанным с ними делам, едва только прошел шок от нападения чудовищного зверя, в котором Док и Профессор уверенно опознали совсем уж древнюю тварь под названием амбулоцетус, земноводное, вроде аналога крокодила, хищное млекопитающее, являющееся предком всех современных китоообразных. Кстати, эта тварь никак не могла быть современником ни гигантских хищных свинозавров-энтелодонтов, ни индрикотериев, соперничающих размерами с динозаврами – значит, Аполлоний должен был подсмотреть его в каком-то ином, еще более отсталом по времени мире. Но в принципе, это уже не важно, точнее, важно в том смысле, что других таких тварей в реке нет и быть не может, потому что и эта происходила совсем не отсюда.

Сама Птица, как уверяли Док и Лилия, уже шла на поправку и в скором времени на память от этого приключения у нее не останется даже шрама, хотя кусаные раны обычно трудно поддаются излечению. Маленькая богиня первой подростковой любви Лилия (а по совместительству врач-маготерапевт) это уверенно гарантировала. Так что Птица, пусть и на носилках, принимала участие во всех наших подготовительных мероприятиях и совещаниях. В первую очередь она еще раз обследовала психическое состояние юной амазонки Агнии – и признала ее полностью лояльной и годной к предстоящему делу. Но после формального подтверждения лояльности между нами состоялся еще один разговор тет-а-тет, поскольку речь шла о личных мыслях и желаниях Агнии, а к таким вещам после случая с Матильдой относились очень внимательно.

– Сергей Сергеевич, – сказала мне Птица, – самое интересное в том, что Агния хочет замуж. За кого-нибудь из вас, я имею в виду командирский состав отряда, вас лично, Змея или Дока… Конечно, замужество по-амазонски – это совсем не то, что мы обычно имеем в виду под этим словом. Просто она желает родить от кого-нибудь из вас ребенка, желательно девочку, и рассчитывает на то, что я помогу ей организовать это дело, и при помощи магических манипуляций сделаю так, чтобы у нее родилась дочь с наилучшим из всех возможных генетическим набором. У местных богинь такие штуки получаются просто автоматически, они овуляцию способны вызвать по желанию, и чуть ли не вручную подобрать тот сперматозоид, который будет допущен к процессу оплодотворения. А я так пока не умею, и даже и не знаю, что сказать бедной девочке…

– Постойте, Птица, – сказал я, – так она хочет уйти с нами в другие миры, как она говорила мне раньше, или остаться здесь и рожать ребенка? Третьего, знаете ли, не дано – и рожать, находясь в походе из ниоткуда в никуда, было бы для нее не самым разумным решением.

Птица покачала головой и с печалью посмотрела на меня.

– В нас, женщинах, – медленно произнесла она, – разума порой куда меньше, чем кажется на первый взгляд. Эти два желания существуют в ней параллельно, как бы на разных этажах, и даже не подозревают о существовании друг друга. Уйти с нами она хочет так же искренне, как и родить ребенка от одного из вас – тут нет никаких личных симпатий или сердечных привязанностей, один только расчет на то, что дочь от такого отца со временем займет достаточно высокое положение в храмовой иерархии, а также поможет с карьерой и самой Агнии.

– М-да, – удивленно сказал я, – век живи, век учись. Тут надо хорошенько подумать, но в любом случае доведите до девочки две вещи. Во-первых – если она уходит с нами, то никаких беременностей и родов до тех пор, пока мы не окажемся в таком месте, где она, оказавшись в безопасности, захотела бы остаться, выйти замуж и остепениться. Во-вторых – никаких беременностей и родов, пока она не станет достаточно физиологически зрелой для этого занятия. Никому из нас не хочется наблюдать, как мать нашего ребенка в муках умирает при родах только потому, что не была для этого достаточно зрелой. И пусть она не смотрит на Афину. Вот уж где рожательный агрегат в порядке, так уж это у нее. При такой ширине бедер и с таким накачанным прессом младенец выскочит наружу впереди собственного писка и даже «мама» сказать не успеет. Пока Агния состоит только из кожи, костей и вредного характера, то ни о какой беременности ни от кого из нас и речи быть не может. А появится поблизости кто посторонний с такими желаниями, так ноги переломаем и скажем, что так и было, ибо она теперь наша любимая сестра. Все!

Наблюдать то, как женщины делают карьеру при помощи рождения дочерей с «правильной» наследственностью, мне еще не доводилось, и Птице, кажется, тоже. Вот она – в смысле Агния – стоит, шмыгая носом, и смотрит на меня с обиженным видом. Ведь девчонка же еще совсем, господи, а мы тянем ее на войну и в такую авантюру, как поход по множеству миров. И все остальные амазонки в нашем отряде, как я понимаю, будут примерно того же возраста и степени посвящения, ибо посвященных боевых жриц храм нам не отдаст, и будет стопроцентно прав. Во-первых – перепосвящение в наши воины, коим является принятие присяги, не дает гарантию полной лояльности нашему делу, возможны взбрыки от конфликта двух обрядов, вплоть до бунта и полного неподчинения. Во-вторых – критерии идеальных воинов у нас, и у храма все же разные, и из непосвященных учениц выпускного, так сказать, курса, вроде Агнии, мы отберем как раз тех, что сам храм пошлет в отход, направив охранять от разбойников караваны и пасти в степи стада. Совсем другие цели и задачи у нас и у храмовой гвардии – что, с моей точки зрения, даже к лучшему. Пусть оголтелые феминистки с садистскими наклонностями остаются в этом мире, а мы заберем девушек с более приемлемым для нас менталитетом, более гибких умом, раскованных, способных освоить основы воинской дисциплины, незнакомой амазонкам, и новые типы оружия.

Но это было еще впереди. А пока в предутренней тишине ребята надевают на себя и подгоняют по фигуре имперскую штурмовую экипировку. В ярко освещенном десантном отсеке штурмоносца слышны только тихое клацанье магнитных застежек и негромкие разговоры обменивающихся мнениями бойцов.

Мы, конечно, предпочитаем не обременять себя лишней тяжестью, но с «Ратником» нам работать приходилось, и мнение у нас о нем было положительным. Изделие же имперских мастеров для бойцов десантно-штурмовых подразделений превосходило «Ратник» по всем статьям, как и стандартное вооружение тамошних десантников превосходило и наши «Валы», и АКМСы, и американские М-16, и израильские «Галилы», на самом деле являющиеся незаконнорожденными детками «Калашникова». Ни тебе выхлопа, ни тебе вспышки выстрела, а трехграммовая стрелка, на тамошнем жаргоне именуемая «дротиком», со ста метров способна пробить не только рельс, но и препятствия посерьезнее этого.

Кстати, в составе ротного арсенала есть комплексы посерьезней, чем эти машинки – так сказать, персонального применения. Во-первых – положенный на каждое отделение электромагнитный аналог единого пулемета. Вес «дротика» пять грамм, максимальная начальная скорость – четыре тысячи пятьсот метров в секунду. Отдача только чуть сильнее, чем у «Печенега» – наверное, за счет того, что отсутствуют пороховые газы, которые и вносят в отдачу свою львиную долю. По одному на взвод имелись и аналоги нашего «Утеса», на ухватистых трехногих станках. Против такой машинки, разгоняющей восьмиграммовый «дротик» до пяти километров в секунду, наверное, бессильна и современная танковая броня.

Защита тоже впечатляла. Легкая и прочная композитная броня, по внешней поверхности покрытая мимикрирующей пленкой, автоматически изменяющей расцветку камуфляжа в зависимости от освещения и вида местности. Мышечные усилители и силовой каркас, в случае крайней необходимости позволяющие бойцу нести очень значительный груз или действовать в условиях высоких перегрузок. Встроенный в броню тактический раухер (компьютер) с русскоязычным аудиовизуальным интерфейсом и пакетом коммуникаций, позволяющим управлять подразделением на расстоянии – как голосом, так и с помощью текстовых сообщений и тактических знаков.

Кстати, прапорщик Пихоцкий сказал, что для амазонок, после некоторых усилий по перепрограммированию, интерфейс может быть переделан на койне, благо все храмовые ученицы обучены читать и писать на этом языке в объеме двухклассной церковно-приходской школы. И тогда мой командирский компьютер будет сам переводить на койне мои текстовые и аудио команды, и, наоборот, на русский – ответы моих будущих бойцыц. Замечательная, между прочим, идея, и я попросил Андрея немедленно (разумеется после завершения дела в храме) заняться ее практическим воплощением, в качестве подопытного кролика взяв себе Агнию, а для помощи в переводе Диму Колдуна, который уже в полном объеме «считал» амазонский вариант койне из сознания той же Агнии.

И вот все вроде бы готово к делу, и на востоке уже пылает ярко-алая полоса утренней зари, подсвечивающая высокие перистые облака, превращая их в прекрасное розовое кружево. В такое время действительно хочется верить, что все в дальнейшем будет хорошо, что мы победим всех врагов, вернемся в полном составе домой и будем обласканы начальством – что, разумеется, далеко не факт моей будущей биографии. Осталось только хорошенько перекреститься и произнеся краткую молитву, а затем отдать команду грузить в штурмоносец штатских, потому что мы отбываем.

На храм «Вечного Огня» мы обрушились в первых лучах восходящего солнца, подобно внезапным и зловещим ангелам мщения. В плане этот объект представлял собой прямоугольник внутреннего двора, строго ориентированный по сторонам света. С восточной стороны прямоугольного двора находился типичный парфенонообразный древнегреческий храм – с высоким цоколем, колоннадами, портиками, лестницами, треугольной крышей и прочими атрибутами такого рода сооружений. С запада располагалось само святилище Вечного Огня – огромный естественный газовый факел, оцепленный кольцом двойных портиков, открытых со стороны двора и окруженных глухой стеной на всем остальном своем протяжении. Радиус этого круга составлял ровно один стадий – или сто семьдесят восемь метров.

С северной и южной стороны внутренний двор был ограничен глухими стенами, окаймленными портиками, очевидно, предназначенными для того, чтобы храмовые служители высокого ранга укрывались под ними от палящего солнца или же довольно частых в этой местности дождей. За стенами внутреннего двора, примыкая к ним вплотную, с южной стороны были сооружены три П-образных барака – самый близкий к храму занимали коринфские наемники, а два других выглядели необитаемыми, хотя совсем недавно во всех трех жила амазонская охрана.

Как следовало из данных капитана Волконской, теперь казармы действительно пустовали, а значит, за время отсутствия Агнии в храме произошли очередные изменения, в ходе которых местных стражниц полностью отстранили от несения службы. Ну что же, если никто не будет путаться у нас под ногами, так будет даже проще. С другой стороны, все это напоминало либо подготовку к перевороту, либо сам переворот, уже случившийся по факту. Очевидно, храмовый комплекс, расположенный в самом центре аномальной зоны с Местами Силы, планировалось передать новому владельцу, и, к гадалке не ходи, что это должен был быть херр Тойфель. Такой хороший бонус по магической энергетике сразу должен был вывести его на финишную прямую по установлению полного контроля над этим миром и превращению его в очередной вариант Инферно. Значит, мы тут вовремя и как раз к месту.

С южной стороны двора точно таким же образом были расположены три гостиницы для паломников, причем ближайшая к храму предназначалась для самых высокопоставленных гостей, а самая дальняя больше напоминала ночлежку для нищих, или казармы для рабов. Но на самом деле это, конечно, было не так, потому что от Агнии я уже знал, что доступ в гостиницы был только для свободных людей, а рабы непосредственно на территорию храма не допускались – даже в качестве жертв, поскольку Кибела, которой был посвящен храм, никогда не питалась человечиной.

Для рабов, скота, птицы и прочих храмовых нужд существовал хозяйственный двор, примыкающий к зданию храма с южной стороны. С северной же стороны был разбит довольно приятный сад – с аллеями, лужайками, беседками, в которых жрецы могли бы обсудить с паломниками их проблемы, взять их деньги и попробовать решить их вопрос магическими или дипломатическими способами. Тут же находился храмовый бордель, помогающий святому делу освобождения паломников от излишних для них денежных средств, и шлюхами в нем работали не низшие жрицы Кибелы, как это было ранее, а самые обыкновенные рабыни, которых за определенную плату в три рыночных цены можно было даже замучить насмерть, если вдруг попался паломник с такими извращенными наклонностями.

И хоть в том, старом мире, олимпийские боги поначалу тоже баловались человеческими жертвоприношениями, потом они все же остепенились, цивилизовались, и к настоящему моменту в этом мире оставался только один любитель резать беззащитных людей на алтаре, наслаждаясь их страхом и мучениями. Переполненные загоны для рабов, а также подземная тюрьма тоже наводили нас на определенные мысли о готовящемся перевороте. Передача храма такому новому хозяину наверняка должна была сопровождаться массовой резней. Ну а потом, когда херр Тойфель сядет непосредственно на источник силы, выбить его отсюда не получится ни у какой Кибелы, и даже тому, кто иногда говорит голосом отца Александра, придется подтягивать сюда свои главные силы. А нам оно надо? Предотвратить такой ужас куда проще, чем потом с ним бороться. Поэтому пора было начинать работать, и штурм-капитан Волконская стремительно повела машину на снижение, целясь опустить ее на брусчатку прямо в центр внутреннего двора. Но сперва требовалось кое с кем разобраться.

Первой пострадала казарма наемной охраны, к величайшему нашему удивлению оказавшейся глинобитной. Внутренний дворик казармы, обращенный на юг, как я уже говорил, был отделен от окружающей местности портиком в греческом стиле. В середине двора, как водится в таких случаях, колодец и коновязи с ни в чем не виноватыми коняшками. Поскольку уже было светло, то все служанки и рабыни, принадлежавшие наемникам, тоже выбрались наружу, и по женскому обычаю этих мест собрались вокруг колодца набрать воды и посплетничать, пока их господа изволят почивать. И это тоже было хорошо, потому что они уж точно не были виновны ни в чем таком предосудительном.

Подходящий к цели на малой высоте штурмоносец чуть опустил нос и почти в упор поприветствовал спящих наемников дуплетом из двух снарядов главного калибра, пришедшимся в перекладину буквы «П», где, по сведениям Агнии, располагались комнаты командира отряда, его помощников, а также всех десятников наемного отряда. Звук рвущейся рояльной струны, толщиной с буксировочный трос, облако глиняной пыли и разлетающиеся во все стороны деревянные обломки возвестили о том, что скоротечная операция «Факел» началась. Для местных это, наверное, выглядело как очередной пример прямого божественного вмешательства.

Уже находясь над внутренним двором храма (не путать с внутренним двором казармы), почти на высоте уровня земли, и приготовившись выбрасывать десант, штурм-капитан Волконская чуть довернула нос штурмоносца, и очередным залпом вдоль и чуть наискосок навылет прошила правую ножку буквы «П», внутри которой спали рядовые наемники, в одно мгновение превратившиеся в разбрызганный по окрестностям кровавый фарш, а сама казарма – в изуродованные развалины с переломанными центральными опорными столбами и провалившееся крышей. Левая ножка осталась невредимой, так как по данным нашего главного инсайдера там располагались вещевые и продовольственные кладовки, а также каморки прислуги, которая спала отдельно, а перед господином появлялась только в тот момент, когда была ему нужна. Ни лошади, ни служанки совершенно не пострадали, если не считать сильнейшего испуга, временной глухоты и тика, ну и оседающей с небес мелкой, как пудра, глинистой пыли.

Но в тот момент, когда служанки только-только успели открыть свои шокированные рты, через кормовой десантный люк мы уже сыпались из штурмоносца прямо на брусчатку внутреннего двора. После того как десантирование было завершено, штурмоносец подпрыгнул на своих антигравитационных импеллерах на высоту десяти-двенадцати метров, приготовившись прикрывать нас огнем всех четырех своих оборонительных турелей.

А прикрывать, собственно, было уже почти нечего. Те немногочисленные наемники, которые находились на внешних постах в ночную смену, умерли прежде, чем смогли понять, что происходит. Где поработали турели со штурмоносца, а где и мы, грешные, испытавшие новое вооружение на живых мишенях. Впечатления только сугубо положительные.

Еще были посты в сокровищнице, подземной тюрьме и в загонах для рабов, но по данным Агнии, дежурили там наемники попарно, и большой угрозы из себя не представляли, поэтому туда отправился Змей с Зорким Глазом, Арой, Беком и прикомандированной к ним Агнией с задачей снять охрану, доложить обстановку и без моего приказа ничего руками не трогать. А я с отцом Александром, тоже надевшим полную экипировку, но только без оружия, а также с Доком, Коброй, Бухгалтером и Мастером направился пощупать за теплое вымя того самого жреца-подлеца, с личности которого и начался такой правильный и своевременный замысел вычистить этот зловонный гадюшник.

Охраны там не было – очевидно, заднюю часть храма с внутренним двором, где проживала жреческая верхушка, лучше гоплитов в полном вооружении охраняла репутация этого места власти и нежелание местных служек вообще лишний раз попадаться на глаза начальству. Стрелять по местным обитателям я своим запретил, от слова вообще. Ну то есть, только в самом крайнем случае, если есть угроза жизни. А то уж больно негуманное оружие у этих имперцев. И как, скажите мне на милость, в случае чего, восстанавливать из кровавых брызг объект для тщательного допроса? Сам я достал из ножен меч Ареса – и он задергался в моей руке, а красные камни на рукояти тут же засветились тусклым светом. В этот момент я почувствовал, что меч был голоден и просил у нового хозяина, то есть у меня, человеческой крови. Но думаю, что он перебьется. Не собираюсь я пока никого резать, а если и соберусь пролить кровь, то обойдусь в этом деле и без его подсказки.

Поднявшись по ступеням ко входу в храм, я брезгливо, стараясь не поскользнуться на том что осталось от охранников, прошел через портик к дверному проему, дверей в котором уже не было, а был коридор, засыпанный дубовой щепой и обломками досок. Очередь из турели штурмоносца не только уничтожила охрану, но и начисто, вдребезги снесла-разнесла саму дверь, так что теперь войти внутрь мог любой желающий, и не любой тоже. Вытянув вперед меч, я вошел внутрь, ожидая, что если там и есть какая магическая ловушка, то меч примет удар на себя и полностью его нейтрализует. Но ничего не произошло – значит, ловушки такого рода тут, где все было схвачено, за все заплачено, считались излишними. Сообщив штурм-капитану Волконской о том, что мы едем дальше, я сделал своим спутникам знак следовать за мной – и двинулся в мрачный, наполненный полумраком главный зал, в конце которого смутно угадывалась раскрашенная статуя, в масштабе три к одному, величественной черноволосой женщины в массивной зубчатой короне, стоящая на постаменте высотой почти в человеческий рост. Очевидно, это и было изображение самой Кибелы. Был бы с нами Колдун, так он смог бы сказать точно, но больше ничьей статуи в главном зале храма быть не могло, так что будем считать эту величественную великаншу Кибелой.

Схема прохода в жилые помещения храма была внесена в мой тактический раухер, и на блистере шлема заплясала голубоватая светящаяся стрелка, указывающая путь, а в ушах прозвучал вкрадчивый голос: «Обойди статую и иди прямо».

Действительно, стоило нам обогнуть постамент, как выяснилось, что он прикрывал собой дверной проем во внутренние помещения храма, из которого уже доносились звуки знатной такой суеты и паники. Ведь шваркнув по казарме наемников главным калибром, мы, конечно, вывели этих мерзавцев из игры раз и навсегда, но при этом еще и разбудили и переполошили всю местную публику. От удара двадцати килограмм, разогнанных до четырех километров в секунду, земля под ногами должна ходуном заходить как при землетрясении, повыбрасывав из постелей как местный бомонд, так и их слуг. С добрым утром, так сказать.

Меч в моей руке возбужденно завибрировал, а свет, исходящий от камней на гарде и рукояти, стал ярким, как будто внутри каждого из них зажглось по светодиоду. Очевидно, Арес обычно убивал своих врагов именно этим изделием сумрачных тевтонских мастеров, и сейчас оружие жаждало повторения банкета. Как бы этот меч теперь ненароком не убил кого-нибудь не того, что очень вероятно при таком его возбуждении, которое передается даже мне.

Миновав проем, мы очутились в широком коридоре, освещенном мерцающим светом развешенных на крюках вдоль стен масляных светильников. Тени и полутени метались запутанным узором, создавая мрачное ощущение клаустрофобии и тревоги, как в фильмах ужасов. Не хватало только специальной музыки. Сам этот центральный коридор был пустынен, но было видно, что он в нескольких местах пересекался с поперечными ходами, в которых, видимо, и находились дверные проемы, ведущие в комнаты.

Я покачал головой и, обернувшись, увидев, что Кобра приготовила к использованию заклинание огненного шара, и этот полуактивированный «апельсин» уже тлеет у нее в руке.

– Только не это, – поспешно сказал я, – похоже, все здесь, кроме несущих колонн – это только имитация камня из сухого дерева и штукатурки. Швырнешь тут свой шарик – и все это вспыхнет не хуже чем политое бензином. Так что лучшее не надо.

– Ой! – сказала Кобра и огненный шар тихо рассосался у нее в руке.

Вот что значит маг огня высшего разряда, пусть и плохо обученный. Колдун мне тут как-то говорил, что утилизировать обратно уже выделенную энергию – это чуть ли не самое сложное в магическом искусстве. Обычно маги попроще предпочитают разряжать оружие выстрелом, но Кобра не из того разряда, что «попроще», и я ею уже горжусь.

Когда мы подошли к первому перекрестку, в этой паутине теней откуда-то из-за угла прямо ко мне под ноги с писком метнулось что-то мелкое, одетое в подобие серого мешка с тремя дырками, и с воплем рухнуло передо мной на колени, прикрыв голову руками. Я едва смог удержать отточенную сталь, отчетливо дернувшуюся, чтобы ткнуть это мелкое и крысообразное, острием под ключицу и отведать его горячей крови. Никакой агрессии со стороны этого мелкого я не видел, да и вряд ли это мог быть кто-то из тех, кто был нам нужен – скорее уж, слуга самого низшего разряда, судя по размеру, возможно, что и несовершеннолетний. Хотя, если он голодал с самого раннего детства, то возможно, что и остался мелким и худым на всю оставшуюся жизнь. В этом жестоком мире все возможно, да и у нас там дома тоже далеко не все так благополучно. Есть места, в том числе и в России, где такое не только возможно, но и даже обычно, а вот Волконская говорила, что у них это полностью изжито, раз и навсегда. Хотя и в СССР вроде тоже это было изжито, а потом возродилось и расцвело пышным цветом.

Взял я этого мелкого за шиворот левой рукой – да так, что затрещала ветхая ткань – и рывком поставил на ноги, заглянув в лицо. Существо оказалось девкой, точнее женщиной, ибо при тщедушной плоскогрудой фигуре подростка, ее костистое лицо было покрыто мелкой сеткой морщин, а редкие светлые волосы были собраны в короткий крысиный хвостик. Если овечки херра Тойфеля были умилительны, как фарфоровые куколки в своей юной дистрофической худобе, то тут голод и тяжелый труд чуть ли не самого рождения сделали из молодой еще женщины такой ужас, за который стоило сажать виновных на кол и сжигать на медленном огне.

Но пожалеть эту безымянную пока для меня женщину еще будет время, а пока нужно делать дело, и это дело для нас прежде всего. Если бы у меня была возможность ротой (а еще лучше батальоном) оцепить этот храм и не спеша повыловить в нем всех крыс – то это одно дело. Совсем другое это то, что мы быстро и безошибочно должны взять всех главных фигурантов, не обращая до поры внимание на всех прочих.

– Где старший жрец Терресий? – тихо сказал я ей на койне прямо в ухо, при этом отведя острие обиженно звенящего меча чуть в сторону, направив его вперед по коридору.

Во-первых, это было сделано для того, чтобы не нервировать женщину, постоянно косившую глазами на жаждущую крови сталь, а во-вторых – для того, чтобы, если оттуда на меня еще кто-то кинется, пока я веду этот разговор, то меч сделает свое дело, и тот несчастный сам будет виноват в своей смерти.

Женщина подняла на меня необычные для местных серые глаза и шмыгнула носом.

– Я проведу вас, ужасный господин, – так же тихо произнесла она, – и вы можете меня потом убить, и я не издам при этом ни звука, но только будьте добры при этом пообещать, что пощадите мою маленькую дочь…

М-да, как тут все запущено. Не зря мы сюда заглянули на огонек. Но если я начну объяснять этой женщине, что совсем не собираюсь ее убивать, то эти объяснения могут затянуться надолго, а нам сейчас этого не надо. Добыча может за это время улизнуть… Едва я это подумал, как справа от нас – примерно там, где должен был располагаться хоздвор – поднялась нездоровая суета, сопровождаемая звуками стрельбы из электромагнитного оружия. Очевидно, Змей добрался до своей цели и вовсю развлекался, заодно отвлекая внимание от наших скромных персон.

– Обещаю, что буду добр к тебе и твоей дочери, – сказал я женщине, – а теперь веди, но только тихо. Ты идешь первая, мы двигаемся следом за тобой.

– Хорошо, ужасный господин, – снова шмыгнув носом, произнесла женщина, – но только постарайтесь двигаться потише, вы очень шумите.

Обернувшись, я дал своим знак, чтобы они шли за мной и соблюдали полную тишину, после чего мы двинулись за нашей проводницей – и только тени, отбрасываемые светильниками, дрожали на стенах и, забегая вперед, строили нам рожи. Как я уже знал от Агнии, в первом поперечном коридоре были двери в каморки слуг и кладовки со всяческим имуществом, а старшие жрецы, жрицы, их гости, а также вообще весь местный бомонд, обитали в роскошных двухъярусных апартаментах на дальнем торце храма, и их парадные двери (для господ) выходили прямо во внутренний сад, еще более роскошный, чем те зеленые насаждения, среди которых жрецы встречались с высокопоставленными паломниками. Но там, где есть парадный вход, там же должен быть и черный, для слуг и прочего персонала, вплоть до жрецов и жриц среднего ранга, которым не по чину проходить там, где ходят очень важные персоны. Ну мы их за это и накажем.

У самого поворота в коридор, который вел к черному ходу в апартаменты старшего жреца, прямо на нас выскочила худощавая женщина средних лет, в белом хитоне жрицы среднего ранга – и замерла как вкопанная, узрев нашу компанию. Точнее, первым делом она увидела нашу проводницу и осклабилась на нее с каким-то садистским выражением на изрядно потрепанном жизнью лице. Явно «редиска» – нехороший человек.

– Анастасия, а ты что здесь делаешь? – прошипела жрица, и тут же осеклась, очевидно наконец разглядев в полумраке за спиной проводницы наши закованные в штурмовые доспехи фигуры. Но едва она широко раскрыла свою пасть, как из-за моей спины вылетел маленький, примерно с вишню, сияющий голубым светом шарик и долбанул жрицу прямо в лоб над переносицей. Неяркая вспышка сопровождалась тихим треском, как при коротком замыкании, потом хлопнуло, будто лопнула электрическая лампочка, запахло озоном, после чего жрица оцепенела, закатила глаза – и там, где стояла, без единого звука, мешком осела на каменный пол.

Обернувшись, я увидел, как Кобра смущенно пожимает плечами, словно она здесь совсем ни при чем.

– Это такое заклинание, – шепотом сказала она, – вроде тазера. А то у меня все такой мощное, что испепелить кого-либо я могу, а вот взять живым нет – вот и пришлось попросить Колдуна научить чему-нибудь простенькому из смежной магии. Он сказал, что клиента должно вырубить на час-полтора.

Док прошел вперед, нагнулся, и рукой в перчатке с обрезанными пальцами потрогал у жрицы жилку на шее. Кстати, мы носим почти такие же перчатки. Может быть, и в самом деле когда-то какие-то из наших коллег провалились в прошлое и хорошенько в нем поучаствовали, сохранив в России монархию, причем довольно странную монархию, с социалистическим уклоном.

– Полный пипец, Кобра, – сказал тем временем Док, обтирая кончики пальцев об хитон жрицы, – ты сколько энергии накачала в этот свой магический тазер, что от него мозги у бабы, должно быть, просто испеклись? Тщательнее надо быть и осторожнее. Если бы ты просто, без затей, въехала ей кулаком в лоб, то шансы выжить у нее были бы гораздо больше.

– Извините, мальчики, – потупившись, сказала Кобра, – я исправлюсь.

– Ладно, – мотнул я головой, – идем дальше. Но только без неожиданностей.

– Хорошо, – сказал отец Александр, – если надо будет кого-нибудь парализовать, то это дело я возьму на себя. Убивать для меня негоже, а вот погрузить человека в сон – это вполне приемлемо.

И мы пошли. Кстати, я запомнил имя нашей проводницы, хорошо запомнил. Пусть Анастасия считала, что ее убьют сразу же, как только закончится дело, но вела она себя очень спокойно и стойко. Надо будет потом подумать, чем бы ее таким вознаградить, и уж точно я ни за что не подумаю ее убивать. Внешность, как говорится, бывает обманчива – и сейчас я проникся к этой маленькой и очень стойкой женщине настоящей симпатией.

Сразу скажу – помощь отца Александра нам понадобилась, но совсем не для того, для чего предполагалось в начале. Сперва мы свернули в боковой коридор, а потом, отодвинув в сторону занавес, прошли через задний ход для слуг – узкий, темный, пыльный и заставленный каким-то барахлом. И вот перед нами еще один занавес – тяжелый, парчовый, хорошо скрадывающий звуки, но все равно из-за него доносятся возбужденные высокие голоса, которые могут принадлежать или женщинам, или, к примеру, евнухам.

– Он там, – говорит Анастасия и неподвижно замирает, закрыв глаза.

Наверное думает, глупенькая, что я сейчас буду ее убивать. Но вместо этого я отстраняю ее в сторону и назад, а сам отодвигаю в сторону занавес торжествующе звенящим мечом Ареса – и делаю шаг вперед.

Короче, картина маслом… Здесь, в этом роскошно обставленном помещении, пропахшем приторным запахом пудры, мужских духов, вина и человеческого пота, находятся трое – нет, четверо. Во-первых – худая, длинная как жердь, баба в белом хитоне с широкой красной полосой по подолу, обладательница такого длинного и тонкого носа, что кажется, на него можно вешать шляпы. Стерва еще хуже той, что Кобра неудачно приласкала в коридоре. Но важная стерва, занимающая в этом гадюшнике один из самых главных постов. Очень странно, что Агния не упоминала ни о какой длинной худой женщине. Потом надо будет разобраться. Одно, если эта баба вообще не из этого храма, и совсем другое, если Агния от нас что-то скрывает.

Во-вторых – маленький и толстенький мужик, в точно таком же одеянии с точно такой же красной полосой по подолу. У римлян красная полоса по подолу тоги обозначала сенатора, а здесь, скорее всего, это символ принадлежности к высшему жречеству. А вот это явно ни кто иной, как милейший Терресий – словесный портрет козла совпадает с оригиналом вплоть до последней запятой. Кстати, эти двое только что друг на друга орали – это их разговор на повышенных тонах – когда даже непонятно, кто и чего говорит – мы слышали из-за занавеси.

В-третьих – качок, похожий на гипертрофированного Шварцнегера, в отличие от остальных одетый в белый хитон «без знаков различия». Но почему-то мне кажется, что штаны, куртка и рубаха ему куда привычнее этих древнегреческих одеяний. И выглядит в них он неловко, и стесняют они его своей открытостью и отсутствием штанов. Точно так же выглядела Гретхен, когда ей наконец разрешили вставать с постели, а в качестве одежды выдали хитон. А это, значит, ее землячок, тевтон. Если тут действительно готовится переворот, то лицо это достаточно высокопоставленное. Не простой рыцарь, скорее всего, и даже не штандартенфюрер, а один из магистров. Ну, что же, достаточно приятная встреча. Будет о чем поговорить у огонька, после того как Птица наложит на него заклинание Правды.

В-четвертых – тот, кого я ни сразу-то и заметил, настолько органично он сливается со стеной. Не в смысле ее цвета или рисунка одежды, а в смысле рода занятий. Здоровенный, наголо бритый, накачанный еще сильнее тевтона смуглый мужик, явный бодигард, причем из худших. Скорее яркая декорация и видимость защитника, чем настоящий боец. Он профессионально безразличен к происходящему и ждет команды хозяина, без которой не пошевельнет и пальцем.

Толстяк визжит и топает ногой, посылая своего пса в бой, но вот дальнейшее удивляет даже меня. Да, когда я входил в эту комнату – мой меч не ошибся. Его действительно тут ждала жертва. Когда эта гора мышц кинулась на меня, то мне даже не пришлось прилагать каких-то особых усилий. Меч сам дернулся, подправляя мою руку, и бодигард с разбегу насадил себя на вопящее в восторге острие. Меч выпил его жизнь до донышка, без остатка – и успокоился. Такое впечатление, будто страдавший от абстиненции алкаш принял внутрь сто грамм беленькой и тут же ему стало так хо-ро-шо-о-о-о-о!!! Он еще не пьяный, но вполне вменяемый, руки уже не дрожат и вообще с ним можно иметь дело.

Тевтон смотрит на мой меч и утвердительно кивает. Точно один из магистров. Вряд ли кто из простых рыцарей был в курсе – откуда у Ареса взялся этот меч. Страшное оружие – и когда он у меня в руках, с холодным оружием ко мне лучше не приближаться. Но тевтон спокоен как удав – и, кажется, я знаю почему. На указательном пальце его левой руки уже знакомый нам массивный серебряный перстень, из которого исходит такое же знакомое багровое сияние. И он как будто ждет, что сейчас сюда явится херр Тойфель и быстро наведет свой порядок. Но вместо херра Тойфеля через порог шагнул отец Александр и торжество на морде тевтона сменяется пропастью отчаяния. Против того, кто стоит за отцом Александром, херр Тойфель не пляшет, не стоит и пытаться.

– Доброе утро, – произнес я по-немецки, чтобы усилить эффект нашего такого помпезного появления, – ну что, не ждали, господа?

Женщина так и осталась стоять там, где стояла, открыв рот, толстяк грохнулся в самый натуральный обморок, а тевтон в ответ лишь молча скрестил на груди руки, выражая нам свое презрение. Ну и пусть выражает, все равно его игра проиграна.

В этот момент, после меня и отца Александра, в комнату входит Кобра – величественная как статуя самой Кибелы и хищная, как изготовившаяся к броску рысь. После этого у худой старшей жрицы натурально со стуком падает на пол челюсть, а следом и она сама падает перед Коброй на колени с криком:

– Пощади, госпожа!

Появлением Кобры впечатлен даже тевтон, она только мазнула по нему своим равнодушным взглядом – а он уже побежден и покорен, чего не удалось сделать вашему покорному слуге и отцу Александру. Возможно, что это из-за того, что он видит в Кобре силу дикую, стихийную и почти неуправляемую. Он даже не сопротивлялся, лишь перекосил морду от боли, когда Бухгалтер с Мастером завели его руки за спину и накинули на запястья веревочную петлю, туго затягивая узлы. Ничего, так-то будет спокойнее. И перстенек у него Мастер изъял, ибо ни к чему он ему совсем. Вслед за тевтоном связали и валяющегося в беспамятстве толстяка. Кстати, у него тоже нашелся похожий перстень, но попроще, и, судя по всему, рангом пониже. Не знаю, что уж пообещал херр Тойфель старому кастрату, неужели восстановление мужского достоинства и утехи с молоденькими девицами – но картина становится абсолютно ясной. Ох и задолжала нам мадам Кибела, хорошо задолжала…

Самой последней в помещение тихонько вошла Анастасия. Не равная тут никому – ни победителям, ни побежденным, она скромно встала в уголке – в ожидании, пока мы ее наконец заметим и выполним свое обещание тихо и безболезненно отправить ее душу на встречу с предками. А вот фиг – будет жить и радоваться жизни, уж это я как человек и наследник силы бога Ареса могу обещать в полном объеме. Даже ее морщины и сильно потрепанный вид этому не препятствие. Насколько я понимаю, дело не зашло еще так далеко, чтобы с ним не могла справиться наша малолетняя богиня-хулиганка. Если кто не понял, то я имею в виду Лилию. И пусть Анастасия явно далеко не подросток, но мы уже знаем, что ради хорошего человека Лилия готова отступить на некоторое время от своих принципов.

Заметила Анастасию и Кобра, улыбнувшись ей своей особой улыбкой как лучшей подруге и махнув рукой, приглашая подойти. Ведь эта женщина была с нами в одном деле, пусть и не по своей воле храбро прошла его от начала и до конца, а потом не убежала, а стойко приготовилась вынести все то, что припасла для нее судьба-злодейка.

– Эй ты, – указала Кобра, на все еще коленопреклоненную старшую жрицу, – быстро метнулась, принесла по стулу мне и госпоже Анастасии. Бегом, я сказала, случайное отродье безумной вакханки и в дупу пьяного сатира.

И откуда Кобра только набралась таких премудростей на койне, но, как ни странно, это подействовало. Кобре даже не пришлось зажигать для профилактики на ладони огненный шар. Жрица вскочила на ноги, поклонилась и, метнувшись к стене, один за другим принесла два древнегреческих стула клисмаса с выгнутыми ножками, мягкими сиденьями и жесткими спинками, а затем, согнувшись в поклоне, поставила их перед Коброй и Анастасией. Кобра величественно осмотрела стулья и кивнула Анастасии:

– Садись, сестра, – сказала она, опускаясь на один из стульев и показывая рукой на второй стул по соседству.

Та кивнула, явно с непривычки неловко опустилась на стул рядом с Коброй и замерла, выпрямив спину и не опираясь на спинку. Кстати, странно, с чего бы это вдруг Кобра оказала столь много внимания и почестей какой-то храмовой служанке низшего разряда, судя по покрасневшим и распухшим рукам – поломойке, посудомойке или прачке. Надеюсь, что это делается не только ради того, чтобы позлить местный бомонд, но еще с какой-то скрытой и пока непонятной мне целью. Кобра девочка умная и прозорливая, и обычно знает что делает, а иначе какой же она снайпер. Или эта Анастасия не так проста, как кажется? То, что в настоящий момент она служанка в храме «Вечного Огня» – это одно, но внутри себя она может быть чем-то большим, в магических делах по статусу сопоставимым с нашей Коброй. В этом мире, где людей до сих пор открыто продают и покупают, возможно все, и из этого «всего» и надо исходить, оценивая происходящие события.

Но не успели девушки поудобнее устроиться на стульях, как раздался хлопок, будто от невыровненного перепада давления – и прямо перед нами нарисовался еще один персонаж женского пола. Новая гостья ради разнообразия почему-то была одета в черный брючной костюм, расшитый золотыми драконами, вроде китайского. Ее голову венчала золотая зубчатая корона, а в левой руке она держала большой круглый бубен. Вид у нее был не девочки, как у большинства богинь, сравнительно недавно обретших бессмертие – но женщины в возрасте, в расцвете зрелой красоты. Черты лица не оставляли никакого сомнения, что статую в храме скульптор, знамо дело, ваял прямо с натуры. Одним словом, как и предсказывалось, нашу теплую компанию посетила сама Кибела, она же Великая Мать, она же Рея, она же Диндимена, она же Исида, и так далее, и тому подобное.

Увидев нас и тевтона, чужих мужчин в святая святых ее женского храма, женщина встрепенулась, осклабилась и покрепче ухватила бубен, приготовившись ударить в него правой рукой. Отчего-то я знал, что, если это случится, то произойдет такое, что ни в сказке сказать, ни пером описать – и для того, чтобы спасти свои жизни, нам придется сравнять этот храм с поверхностью земли, убив всех, кто здесь находится. Но положение спас отец Александр. Он шагнул вперед, подняв руку, и с ее ладони во все стороны полился яркий бело-голубой свет, затопляющий все вокруг.

– Остановись, сестра, – звучно произнес он, и Кибела замерла, изогнувшись с бубном, не в силах пошевелиться в этом беспощадном свете, с невероятной точностью высвечивающим все тайное и скрытое, и делающим это явным и очевидным.

Мгновение спустя все кончилось, с руки отца Александра прекратил литься свет, а Кибела опустила бубен и расслабилась, во второй раз обведя нас всех взглядом, на этот раз уже не разъяренным, а заинтересованным и изучающим, будто говоря: «И чего это я на вас сперва кинулась?»

Первой после этой ситуации пришла в себя Кобра, которая, поднявшись со своего стула, величественно отвесила Кибеле неглубокий поклон.

– Приветствую вас, уважаемая Кибела, – произнесла она, – вы извините – мы тут немного намусорили, но это исключительно с благой целью предотвратить угрожавшие вам тяжкие последствия. Можете убедиться в этом сами. Ваш старший жрец Терресий подготовил настоящий заговор с целью передать и этот храм, и прилежащее ему место силы огня во власть вашего врага херра Тойфеля, после чего мощь его умножилась бы многократно.

– Да, это так, – неожиданно произнес связанный тевтонский магистр, вскинув вверх голову, – Мы очень сожалеем о том, что из-за вмешательства пришельцев из других миров сорвался такой великолепный план. Но они еще об этом пожалеют…

Кибела осмотрела атлетическую фигуру тевтона с ног до головы, и с вожделением облизала язычком темные губы.

– Помолчи, красавчик, – с некоторым пренебрежением сказала она, – настанет ночь, и мы еще с тобой поговорим. Ночь – это мое время, так что времени на разговоры будет много-много. Но помни – не каждый любовник Великой Матери способен дожить до утра, ибо ее любовь – это боль, а ее боль – это любовь.

Сказав это, Кибела повернулась к валяющемуся в беспамятстве Терресию и пнула его в бок острым носком туфли.

– И так ты отплатил мне за мою доброту, мерзавец? – грозно произнесла она, – лучше бы я убила тебя тогда, как и прочих моих любовников! Но нет же, пожалела красавца, сохранила ему жизнь, только лишив мужской силы, и в награду за прекрасную ночь и великолепную дочь сделала его жрецом в своем храме. А он отплатил мне такой черной неблагодарностью, предав меня и сговорившись с моими врагами.

На половине этой тирады злосчастный Терресий пришел в себя и вцепился обеими руками в ногу Кибелы.

Пощади, госпожа, – завопил он, – я все расскажу, во всем покаюсь и сделаю все возможное, чтобы искупить свои прегрешения перед тобой. Умоляю, пощади! Я так хочу жить!

С выражением гадливости на лице Кибела немедленно пнула мерзавца прямо в жирное брюхо. Потом еще раз, потом еще. Короче, она пинала, а тот только подвывал, хватая богиню за ноги. Прекратила все это Кобра, до того молча наблюдавшая за разборками в Кибелином хозяйстве.

– Стул госпоже Кибеле, – произнесла она, обращаясь к пока еще старшей жрице, – и быстро, тварь.

Та метеором метнулась в соседнюю комнату и несколько секунд спустя показалась оттуда, с пыхтением таща даже не стул, а самое настоящее кресло, или даже трон – настолько массивным и позолоченным было это сооружение для восседания. Поставив его перед Кибелой, старшая жрица опустилась на колени и, склонив голову, произнесла:

– Прости меня, госпожа, ведь я не ведала что творила, а когда поняла, то было уже поздно тебя звать, потому что пришли чужие и сами исправили мой грех.

– Ты прощена, Ефимия, – благосклонно кивнула Кибела, опускаясь в кресло, – жизнь я тебе оставлю, в этом сомнений нет, но жрицей тебе уже не быть никогда. Нет тебе доверия. Остаток жизни ты проведешь в этом же храме, помогая по кухне на мелких поручениях – посудомойкой и поломойкой. В этом и будет заключаться твое наказание. Немедленно снимай одежду, приличествующую достоинству старшей жрицы, и удаляйся отсюда вон.

Потом, когда бывшая старшая жрица, заливаясь слезами, развязала пояс своего хитона и расстегнула застежки на плечах, сбросив на пол дорогое одеяние и обнажив непрезентабельное, как у сушеной воблы, тело, через черный ход удалилась прочь, мадам Кибела соизволила вновь обратить внимание на нашу компанию.

– Итак, – деловым тоном произнесла она, – поговорим, господа?

– Поговорим, сестра, – согласился отец Александр, – к этому разговору мы стремились все те десять дней – с того момента, как очутились в этом мире.

– Это были очень бурные десять дней, – сказала Кибела, – в первую очередь я хотела бы знать, жив ли и здоров ли тот мальчик, которого я пригласила в этот мир из того, где он был не от мира сего?

– Так это благодаря тебе мы попали сюда? – удивился отец Александр, – а то я-то все удивлялся такому количеству истинно женских случайностей и невероятных совпадений.

– Это была не только я, – с улыбкой заявила Кибела, – мое желание касалось только мальчика, и никого более. Ту женщину, которая все время находилась с ним рядом, я не могла ощутить, поскольку в вашем немагическом мире ее талант крепко-крепко спал. Одновременно Аполлоний тянул к себе Воина, который нужен был ему для внутрисемейных разборок и последующей борьбы с одним из духов мирового зла. В то же самое время этот самый дух зла тянул к себе родственное ему отродье из вашего мира, а твой господин старался сделать так, чтобы это отродье никуда не ушло и полностью прекратило свое существование. В результате почти каждый добился всего, чего хотел, но у всех результаты были отягощены побочными явлениями и внезапными дополнениями. Остальное вы знаете. Теперь все же ответьте на мой вопрос – благополучен ли тот мальчик, которого я позвала в свои ученики?

– Мальчик вполне благополучен, – ответил отец Александр, – просто мы не рискнули брать с собой беззащитного ребенка на это опасное дело. Сейчас, когда порядок восстановлен, мы можем позвать его сюда. Мальчик тоже очень хотел с вами встретиться…

– Будьте так любезны, братец, – величественно кивнула Кибела, и я отправил Мастера и Бухгалтера встретить Диму Колдуна и провести его в эту комнату, тем более что шум общего переполоха уже стих и храмовые помещения затаились в ожидании грядущих перемен.

Мои бедные-бедные сестры! Когда наши друзья убили всех этих гадских наемников и ворвались в подземную темницу, они все были там, в клетках: обезоруженные, обнаженные и готовые к закланию. Произошло невиданное предательство – и те, кто должны были руководить нами в борьбе, сами встали на путь великого зла. Если бы я в тот момент могла добраться до этого мерзавца Терресия, то изрезала бы его своим мечом на тысячу маленьких кусочков, и это было бы правильно. Но Терресий был не один такой, и не надо валить все на наемников. Думаю, что, как говорит Серегин, вскрытие покажет все, как оно было – и в результате мы с сестрами накажем всех, кто причастен к этому безобразию.

Когда Змей приказал выпустить их из этих ужасных клеток, то мои несчастные сестры не сразу узнали меня в этой одежде, которая так похожа на одежду наших заклятых врагов тевтонов. Но потом они, наконец, поняли, что я все та же их подруга Агния и пришли от этого понимания в ужасное смущение. Ведь я выполнила задание богини, которое все они считали невыполнимым и более того – вернулась и привела им в помощь людей, которые в некоторых своих делах оказались посильнее богов, полубогов и героев прошлого. А они, оставаясь в родном храме, позволили поймать себя в западню, накормить снотворным зельем, обезоружить, раздеть, связать и изнасиловать. И эти скоты беотийцы проделали все это, конечно же, с величайшим удовольствием.

Слишком добр был Серегин, когда приказал убить наемников легкой смертью прямо во сне. Если бы этим командовала я, то мир бы ужаснулся моей величайшей жестокости. Хотя, как говорит богиня Анна, «Бодливой корове Бог рогов не дает» – какой жадный бог, хотя, наверное, это правильно. У каждого должно быть свое дело, и корова должна не бодаться, а давать молоко, как амазонка должна воевать с врагами своего народа, а не работать палачом.

Если рассказать моим сестрам все, то никто из них мне и не поверит, что их спасители, малые числом, истребляли невиданные полчища врагов, их командир вступил в бой с самим Аресом и победил его. От них убегал дух мирового зла, против которого бессильны все местные боги, среди них есть посланец божества огромной силы и доброты, чья победоносная воля ведет их от победы к победе. На их стороне ужасающая мощь, заставляющая как пушинку летать небесный корабль из тяжкого металла, а их оружие буквально разрывает людей на кровавые клочья. Ну, было дело, отличилась и я сама, прибила могущественного бога Аполлонуса, который ради тайны оборотился в ужасное чудовище, да так и погиб от моего меча в своем зверином облике.

Служить таким людям, причем не в статусе бессловесных слуг, а в статусе полноправных соратников – есть высочайшая честь и ответственность. К тому же тех, кто пойдет с нами, ожидает увлекательное путешествие по самым разным мирам, в котором мы сможем встретить множество интересных людей и не совсем людей, а некоторых из них нам даже придется попробовать убить. Единственный минус в том, что тем, кто согласится на эту увлекательную прогулку, придется подчиняться приказам как самого Серегина и его помощников, так и тем нашим сестрам, которых он назначит нам в сержанты. У Серегина всегда только так, и иначе не бывает.

В результате те сестры, которые пойдут с нами и сумеют выжить, обретут невиданное могущество, и в придачу невероятную для амазонок свободу. С одной стороны, мы, конечно, полные анархистки и не терпим над собой никакой власти, с другой стороны, наша жизнь опутана множеством обычаев, правил и установлений, нарушить которые просто немыслимо для настоящей амазонки. Переход к Серегину означает отказ от всего этого и настоящий глоток свежего воздуха посреди ужасающей затхлости.

Я тут же принялась за пропаганду и агитацию, и в результате все семь сотен и два десятка моих сестер согласились участвовать в этом предприятии. Я знала, что Серегину столько было не надо, и сказала своим сестрам, что для выявления самых-самых-самых лучших кандидаток будут устроены дополнительные состязания. Только вот требования у Серегина к воинам очень необычные, и поэтому мои сестры должны быть готовы к тому, что последние станут первыми, а первые последними. Если первые найдут свое счастье, уйдя вместе с нами в поход по иным мирам, и они об этом не пожалеют, то последним будет лучше остаться в обновленной охране храма, чтобы верно и предано служить госпоже Кибеле. Каждому, как говорится, свое.

Кстати, о не совсем людях… Там же, в подземной храмовой темнице, отдельно и в стороне от моих сестер, мы обнаружили такое… точнее, таких существ, что даже Змей начал чесать у себя в затылке, что обычно для него является крайней степенью удивления. Представьте себе женщину, очень высокую женщину, выше богини Анны, выше Елизаветы Дмитриевны, выше Темной Звезды, выше даже большинства знакомых мне мужчин. Впридачу к тому у этой женщины мускулистая и грациозная фигура, пышные торчащие вперед груди, выпуклые полушария ягодиц над длинными стройными ногами, ярко-алая кожа, как будто ее только что обварили кипятком, длинный хвост с кисточкой на конце и небольшие рожки (вроде тех, что бывают у молодых коров), кокетливо выступающие из прически. К этой женщине странного вида прилагались три ее уменьшенные копии – похоже, дочери. Одна девочка – не такая крупная и мускулистая, как мать, была по виду примерно моей ровесницей. Еще одна стояла на пороге между детством и началом женского созревания. Третьей, самой младшей, по-нашему, на вид могло быть от пяти семи лет. Все четверо были без одежды, и у каждой на шее имелось по ошейнику из серого металла с надписью на неизвестном языке.

Ни по-нашему, ни на каком-либо понятном языке эти четверо не разговаривали, и поэтому расспросить их, кто они такие и откуда, не представлялось возможным. Единственное, чего удалось добиться – так это того, что эта женщина начала тыкать себя в грудь, произнося слово что-то вроде «демм». Непонятно было, это ее имя или так называются подобные ей люди. Ясно было только то, что, как сказал Змей, этих четверых хвостатых-рогатых породил какой-то очень отдаленный мир, где местное население не похоже на нас. Правда, при этом он добавил еще очень много непонятных слов, но я язык людей Серегина знаю еще очень плохо, и, как говорит девочка Ася-Матильда, разговариваю «как таджик на рынке», правда, каждый день у меня случаются улучшения, а так как я очень умная, то скоро научусь говорить так хорошо, что никто и не поймет, что я не соплеменница Серегина.

Потом Змей связался с Серегиным и начал с ним о чем-то разговаривать, а я терпеливо ждала, разглядывая этих краснокожих, а они в это время смотрели на меня и на Змея, и на его людей – наверное потому, что все мы были одеты очень непохоже на то, как одеваются люди в этом мире, а мир рогатых-хвостатых, наверное, такой дикий, что если там что и носят, так это только набедренные повязки. Вот я какая – еще совсем недавно (меньше дней, чем пальцев на обеих руках) думала, что мир существует только один, и именно в нем я и живу, а теперь пытаюсь представить себе то, как живут где-то рогатые-хвостатые люди – как друг друга любят, что едят на обед и какую одежду носят, когда жарко, и какую, когда идет дождь… Серегин и богиня Анна говорят, что это воображение – и когда оно есть, это лучше, чем когда его нет. А тут все наоборот. Если у тебя есть это воображение, то ты беспочвенный фантазер, а если нет, то надежный товарищ, на которого можно положиться.

Но долго раздумывать над этой темой мне не дали. Змей сказал, чтобы я вместе с Беком отвела всех этих рогатых-хвостатых туда, где находятся Серегин и жрец Единого, хотя, по моему мнению, тут будет более полезной госпожа Анна. Но моего мнения пока что еще никто не спрашивает, поэтому я вывела их всех четверых из клетки и вручила им хитоны примерно по размеру – для того, чтобы они смогли одеться. Ох и намаялась я с ними, пока они смогли кое-как, сикось-накось, завернуться в выданные им куски ткани. Ну не умеют эти рогатые-хвостатые дикари носить наши хитоны – еле удалось на пальцах рассказать и показать, как это надо надевать и застегивать. Как только всех четверых можно было считать кое-как одетыми, мы выстроились в колонну и пошли к покоям старшего жреца Терресия, который, как сказал мне Змей, теперь уже далеко не старший жрец, а подозреваемый в особо опасном преступлении, за что ему грозят такие наказания, как «кирдык», «пипец», а также «большая и малая токатумба». А самая маленькая девочка при этом так смешно семенила рядом с матерью, путаясь в своем одеянии, пока Бек не поднял ее на руки и не понес, как обычного человеческого ребенка. Он добрый – и это хорошо. Так он и донес эту мелкую до самых покоев бывшего старшего жреца.

Все страньше и страньше, сказала Алиса. Не успели мы чуть перевести дух после знакомства с той, кого тот, кто разговаривает голосом отца Александра, по-дружески называет сестрицей – как она, то есть Кибела, совершенно по-современному закинула ногу на ногу, после чего вздохнула и достала из кармана блузы коричневую пачку дамских сигарет «Филипп Моррис», вытащила оттуда одну сигарету, взяв ее в рот, а саму пачку протянула в сторону Кобры и Анастасии.

– Угощайтесь, дамы, – любезно произнесла она.

– Не курю, уважаемая, и вам не советую, – отказалась от сигареты Кобра, а Анастасия в ответ только отрицательно замотала головой.

– Зря, зря, – усмехнулась Кибела, убирая сигареты в карман и доставая оттуда зажигалку, – Одно из преимуществ богини как раз и состоит в том, что ей доступны многие человеческие слабости, без обычных для смертных тяжелых последствий.

– Например, слабость убивать своих любовников? – усмехнулась Кобра в лицо Кибеле как равная равной.

– Ну, – ответила Кибела, выпустив в сторону от нас длинную струю дыма, – равного мне мужчину невозможно найти по определению, а низшие, хоть один раз получив доступ к телу, становились такими надоедливыми попрошайками, что я просто не знала, куда от них деваться. А без мужчин мне никак нельзя. Без них не родятся мои дочери, без них скучна и уныла моя жизнь. И вот ведь что самое интересное – все заранее осведомлены, чего стоит ночь любви у богини Кибелы, но это никого от нее не отвратило.

Более того – желающие доставить мне удовольствие, зачать мне очередную дочь и умереть выстраиваются в очередь, записываясь в нее за много лет вперед. А как же иначе, ведь очередного любовника я призываю к себе один раз в олимпиаду, и думаю, что многие будут недовольны, когда вместо очередного писаного красавца, жаждущего смерти в моих объятиях, я призову к себе это, случайно попавшее в мои сети тупое воплощение грубой физической силы, которую несомненно должна будет унаследовать моя и его дочь. Грядет ужасное время решающей схватки со злом, и грубая физическая мощь среди моих дочерей совсем им не повредит. Не так ли, мой дорогой мужчинка?

Лицо тевтона перекосила гримаса омерзения и какой-то внутренней ожесточенности.

– Мне отвратительна сама мысль, – выбрасывая слова вместе со слюнями, пролаял он, – что я стану отцом мерзкой полукровки – неуправляемого, злобного, ужасного и отвратительного существа, которого по нашим расовым законам просто не должно существовать… Я жалею о том, что больше не имею силы, способной призвать сюда моего господина, для того чтобы он пришел и учинил над тобою свой ужасный суд. Когда мы захватывали твоих девок после честной схватки в голой степи, было дело – мы не только насиловали их, связав по рукам и ногам, чтобы они даже не могли пошевелиться, но и, удовлетворив свое мужское естество, вспарывали им животы своими мечами, отдавая их души херру Тойфелю, чтобы они не смогли зачать и родить от нашего семени, как это повелевают делать наши расовые законы.

– А как же, – спросил я, – те шашни, которые вы крутите с некоторыми из амазонок, пошедшими по пути предательства своего народа? Какова будет их судьба в том, что вы называете Новым Порядком для этого мира?

– Кто ты такой, человек с мечом бога Ареса, – высокомерно спросил тевтон, – чтобы задавать мне, магистру фон Меллентину, такие глупые вопросы? Конечно же, они все будут уничтожены. Во-первых – потому, что принадлежат к низшей расе, а во-вторых – потому что предавший единожды предаст и еще раз, и от таких людей надо избавляться независимо от их происхождения.

В этот момент бывший старший жрец Терресий отчаянно завыл, наконец поняв, что все это время был всего лишь удобным дураком для людей, которые никогда и не собирались выполнять данные ему обещания.

– Ты спрашиваешь, кто я такой? – жестко усмехнувшись, переспросил я. – Запомни, дубовый тевтонский придурок, что я русский солдат, то есть – самый ужасный кошмар, который когда-нибудь преследовал тебя по ночам. Мои предки в сорок пятом году так отодрали твоих предков, что те сбежали от них в этот глухой и захолустный мир, а теперь уже мы пришли по ваши души, ибо вы слишком много о себе возомнили.

– Признаю, – стушевался фон Меллентин, – было такое дело. И скажу, что если у тебя в руках меч Ареса, то значит, ты надлежащий потомок своих предков. Но о каком сорок пятом годе ты мне говоришь, русский? Танковый корпус СС, которым командовал мой отец, был уведен в этот мир нашим господином в панике и хаосе сентября сорок третьего года, когда русская армия особого назначения прорвала фронт под Бреслау, за три дня марша с ходу форсировала Одер, взяла Дрезден, Хемниц и Эрфурт, оказавшись фактически в тылу у корпуса моего отца. Севернее на запад к Берлину через Одер рвалось еще одно такое же русское соединение. Корпус моего отца застрял на левом берегу Одера, оказавшись в глубокой щели между двумя наступающими русскими армиями, фактически в окружении, и был обременен толпами в ужасе спасающихся от русского нашествия беженцев. Именно тогда мой отец и принял от нашего господина то самое предложение, от которого было никак нельзя отказаться…

Нифига себе порезвились ребята, кем бы они там ни были! Интересно, что нужно было сделать, чтобы выйти к Берлину уже осенью сорок третьего? Но сейчас гадать об этом бессмысленно, удовлетворить любопытство можно только если добраться до летописей Ордена, не раньше. А пока думать об этом бессмысленно.

– Это не имеет никакого значения, – неожиданно ответил тевтону отец Александр. – У той войны было множество вариантов, но во всех из них победители из Антигитлеровской коалиции поднимали свои флаги над вдребезги раздолбанным Берлином.

Тевтон только икнул и умолк, а Кибела тем временем бросила презрительный взгляд на пресмыкающегося на полу Терресия, покачала головой, сбросила на него пепел с кончика сигареты и, глубоко вздохнув, произнесла:

– Только один раз я пощадила попавшего в мои объятия красавчика, сперва оставила его еще на одну ночь, потом еще на одну… Потом я решила его вовсе не убивать, и опытный хирург в моем присутствии отсек ему все то, что делает мужчину мужчиной. Сперва он услаждал мой слух своим нежным пением, и я называла его своим соловьем, а потом дала ему возможность стать жрецом в одном из самых могущественных моих храмов – и вы видите, к чему все это привело. Под удар попала не только часть моей силы, этот мерзавец чуть было не уничтожил не только нескольких моих дочерей, но и еще больше внучек, правнучек и еще более отдаленных потомков. В конце концов, если говорить честно, весь народ амазонок по женской линии так или иначе происходит от меня одной, поэтому за каждую свою дочь я готова разорвать любого обидчика на тысячу кусков. Так что вы зря беспокоитесь о несчастном тевтончике, пусть только сделает мне очередную дочь, а после того я заставлю его пожалеть обо всем, что он уже совершил и обо всем, что только собирался. Но хватит тут сплетничать о моей личной жизни, давайте лучше поговорим о делах, пусть только сперва подойдут мои девочки и заберут этих двоих в положенное для них место в уютной храмовой темнице…

– Э нет, госпожа Кибела, – твердо произнес я, – сперва этих двоих требуется как следует допросить, а то после ваших забав вопросы задавать будет уже бессмысленно.

– Какие же вы все-таки меркантильные существа, мужчины, – вздохнула та и затушила почти докуренный бычок об лысину Терресия. – Конечно, допросить их надо, но как мне потом развлекаться с моим тевтончиком, вы же приведете его в совершенно неработоспособное состояние?

– Ничего страшного не произойдет, – покачал головой священник, – заклинание Правды, в отличие от некоторых специфических медицинских препаратов, никак не влияет на мужскую потенцию, так что ваши интересы, сестрица, после этого допроса никак не пострадают.

– А что, – с хитрым выражением на лице спросила богиня, – у вас в команде есть маг, способный наложить такое сложное и редко используемое заклинание? По-моему, котелок с кипящим маслом и раскаленное железо куда надежнее разных там магических штучек-дрючек, против которых к тому же имеется множество различных контрзаклинаний…

– Такой маг у нас в команде есть, – ответил отец Александр, – только это не маг, а очень талантливая магиня разума – точнее, начинающая богиня, по имени Анна.

– Так почему же ее нет здесь, среди вас? – воскликнула Кибела, – я с радостью с нею познакомлюсь, для того чтобы обменяться опытом по самым разным вопросам и дать ей множество советов. Быть может, мы даже с ней подружимся?

– Она не может прийти, – сказал я, – потому что не далее как вчера подверглась нападению одного мерзкого негодяя и получила ранение в ногу. В настоящий момент она может передвигаться только на носилках, а у меня слишком мало людей для того, чтобы еще и носить с собой раненых. К тому же, до того как мы разобрались с местным начальством, тут было слишком опасно для беззащитной женщины.

Глаза Кибелы сверкнули трудно скрываемой яростью.

– Надеюсь, – с нажимом произнесла она, – вы рассчитались с ее обидчиком, кто бы он ни был?

– Мы собирались, но не успели, – ответила Кобра, – это сделала одна из твоих дочерей по имени Агния. Помнишь, ты посылала ее к нам со своим посланием? Она и вогнала негодяю в затылок свой меч по самую рукоять.

– Так это просто замечательно, – всплеснула руками Кибела. – Агния действительно моя дочь в первом поколении, и я с удовольствием лично ее похвалю. Я очень рада, что она не только справилась с порученным ей заданием, но еще и совершила при этом разные дополнительные подвиги. Кстати, а кто был преступником, посмев покуситься на вашу магиню Анну, и как вообще это могло случиться, когда она была окружена такими храбрыми и сильными защитниками?

– Этого негодяя, – снова ответила Кобра, – звали Аполлоний или Аполлонус, а напал он на Анну Сергеевну в тот момент, когда та отдыхала на берегу реки, опустив ноги в ее текущие воды. Для скрытности нападения он оборотился древним морским чудовищем и атаковал в тот момент, когда его никто не ждал. Именно тогда Агния вскочила ему на плечи и пригвоздила мерзавца через основание черепа к речному дну своим замечательным мечом. После этого мы предложили ей службу в нашем отряде и она, разумеется, тут же согласилась, ибо есть у нее желание покинуть этот мир, и вместе с нами отправиться в поход к верхним мирам.

– Зовите ее сюда и немедленно! – воскликнула богиня, – Она явно такая же непоседа, как и ее папаша, честное слово – мне даже жаль что пришлось его – ну, того… Кстати, я могу выделить носительниц, в смысле носильщиц, для того, чтобы они принесли сюда вашу Анну и тогда мы все теплой компанией сможем премиленько поболтать…

Я тут же связался со Змеем и попросил прислать ко мне Агнию, в ответ получив целую кучу новостей, которые будто специально ждали этого момента:

Во-первых – та новость, что вся амазонская охрана по факту сидела в темнице, приготовленная к жертвоприношению. Я одобрил решение Змея выпустить их под поручительство Агнии, но оружия пока не возвращать. Рано еще.

Во-вторых – та новость, что все они вызвались перейти к нам на службу. Идея Агнии со специальными испытаниями для всех желающих тоже была воспринята мною вполне положительно, потом надо будет подумать, кого и чем мы будем пытать. Мне кажется, что в среднем подготовка у амазонок все же находится на высоте, поэтому надо будет привлечь Птицу и отца Александра к отбору наиболее близких нам морально-психологических типажей.

В-третьих – та новость, что в темнице, по соседству с амазонками, обнаружены… Змей долго мекал, телился и стеснялся, пока не выдал что-то вроде «четыре особи женского пола, чертовской национальности», и вообще это лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, а картинка с нашлемной камеры, спроецированная на забрало шлема, не вносила в дело особой ясности. Да, черти, точнее чертовки – почти такие, какими их малюют на картинках из адской жизни, но без свиных пятачков на лицах и раздвоенных копыт на ногах.

Задал вопрос Кибеле и получил в ответ недоуменное пожатие плечами. Не знает она. От бывшего старшего жреца Терресия удалось добиться, что этих четверых в «странных одеяниях» и магических ошейниках разъезд амазонок поймал в степи после очередной магической грозы, но в связи с приближающимся переворотом докладывать по команде он не стал, а просто бросил женщин неизвестного вида в темницу в надежде на то, что его новый господин будет особо доволен такими экзотическими жертвенными овечками. Больше, мол, ничего он не знает и еще раз просит простить себя, засранца.

Обратился за консультацией к отцу Александру и получил ответ, что мир – точнее, группа миров, из которой может происходить это семейство – находится от нас так далеко, что это почти неправда. Короче, не его это территория – и все тут. Но адом и чертями, в нашем понимании, там даже и не пахнет, просто некоторые тамошние экстремальные путешественники-авантюристы создали в свое время тем мирам довольно дурную славу эпицентра зла.

Ну так и у нас, у русских, тоже кое-где дурная слава… И медведи у нас по улицам ходят, и чай мы под развесистой клюквой пьем, и наша «русская мафия» самая ужасная мафия в мире, и весь мир мы хотим завоевать, и вообще такие плохие, что пока какую-нибудь пакость истинно свободному Западу не сделаем, то спать не ляжем. И решил я совместить приятное с полезным, приказав, чтобы вместе с Беком чертовок к нам сопровождала мадмуазель Агния. Поговорим, пообщаемся. Но сперва, особо указал я Змею, пусть он их во что-нибудь оденет. Если они не местные, то и отношение к наготе у них может быть примерно таким же, как и у большинства из нас. В любом случае, если это не прямой допрос врага, стоит сперва расположить к себе собеседника, а потом уже задавать ему вопросы. Но какое уж расположение, когда ты привык одеваться как лондонский денди, а тебя заставляют стоять голым пред незнакомыми людьми противоположного пола. К сожалению, на вопрос, куда делись те самые странные одеяния, Терресий ответить не мог, хотя с его точки зрения мы тоже одеты довольно странно и вызывающе. Но, по счастью, его мнения в этом вопросе никто не спрашивает, а всех остальных наш внешний вид вполне устраивает.

Едва только закончилось это дело, как Бухгалтер с Мастером привели к нам Колдуна – и тот, только поздоровавшись со всеми присутствующими, сразу же подошел к отцу Александру, из-за его спины настороженно поглядывая на Кибелу, тем самым наглядно показывая, какой этической и политической ориентации он придерживается. Нет, не быть Кибеле его первой магической учительницей – и она это тоже поняла.

Бухгалтера с Мастером, добавив к ним Дока, я тут же завернул обратно, попросив – хоть мытьем, хоть катанием – но обязательно доставить к нам на носилках Птицу. Ведь угораздило же ее получить травму в самый ответственный момент. Эти двое будут нести носилки, а Док их прикроет. Во-первых – Птицу хочет видеть Кибела, переговоры с которой сейчас очень важны, во-вторых – со своим талантом читать прямо в сознании она будет незаменима при разговоре с незнакомками, языка которых мы не знаем, а они не знают нашего. Кибела как услышала о такой способности, так от удивления чуть было не проглотила очередную сигарету. Странно это. Курит их она одну за одной, а в пачке они у нее никак не кончаются. Наверное, это какая-нибудь волшебная неразменная пачка, или вообще стопроцентная магическая имитация сигарет. Кто ее, Кибелу, знает.

Едва только Док, Мастер и Бухгалтер отбыли за Птицей, как вместо них прибыли четыре взрослые и очень злые сисясто-мускулистые амазонки. Но злы они были не на нас (хотя мужчины, захватившие храм, их явно сильно напрягали), а на бывшего старшего жреца Терресия и его нелегального гостя фон Меллентина. Вот их-то эти четверо и взяли под белы руки, потащив в ту самую темницу, откуда только что вышли сами. И правильно. Разговор у нас сейчас пойдет о серьезных вещах, и лишние уши нам тут не нужны, пусть даже уже завтра они будут сушиться на солнце.

Вскоре ребята принесли носилки с Птицей и аккуратно переложили ее на некоторое подобие мягкой кушетки, стоявшей тут же в комнате. Чертовки со своим эскортом пока задерживались, поэтому, когда Кибела и Птица обменялись приветствиями, мы могли наконец-то приступить к серьезному разговору в узком кругу, ради которого и затевалась вся эта операция по захвату храма. О том, что тут деется на самом деле, мы, собственно, не имели никакого понятия, и, промедли мы еще сутки, случилось бы совсем нехорошо, и нам пришлось бы думать, как выбивать отсюда херра Тойфеля, уже плотно севшего на даровой источник энергии.

– Итак, – сказал я, – приступим. Сейчас у нас есть две задачи – одна главная, а другая основная. Во-первых – мы должны положить конец бесчинствам херра Тойфеля в этом мире, для чего нам необходимо чуть более сотни лояльных бойцов, пригодных к обучению, и в основном мы рассчитывали на почти обученных учениц этого храма. Во-вторых – нам требуется найти то место силы, в котором расположены порталы, научиться ими пользоваться и начать постепенный подъем назад в свои верхние миры. Мадам Кибела, что вы на это скажете? Мы хотим знать вашу точку зрения по обоим вопросам.

Кибела по привычке сунула было руку в карман блузы за своей неразменной сигаретной пачкой, но потом махнула рукой и добыла уже прикуренную сигарету прямо из воздуха.

– Знаете что, – задумчиво произнесла она, – первый раз за все время мой храм грабят с таким тактом, и в первый раз грабителям нужны не сокровища, а люди.

– Люди тоже могут быть сокровищами, – заметила Птица, – особенно если имеют развитый внутренний духовный мир, или обладают какими-либо особыми умениями и талантами.

– Все верно, милочка, – ответила Великая Мать. – Это я немного утрирую, но все же мне так не хочется расставаться с моими милыми девочками, которые действительно являются мне родными. Ведь я прекрасно понимаю, что вы дадите им в руки оружие только в том случае, если они принесут вам все положенные клятвы.

– Да, – подтвердил отец Александр, – это действительно так, сестрица. Если, конечно, ты признаешь перед нами свой долг…

– Да, я признаю свой долг, а потому вы возьмете из этого храма сотню моих учениц и ни одной больше… И все они должны пойти с вами добровольно.

– По нашему выбору? – быстро спросил я.

– Да, – немного подумав, кивнула она, – по вашему выбору из тех, кто сам выберет вас. Только, забрав их, вы покинете территорию храма и переместитесь в такое место, где вы не будете мешать жить нашему народу. Например, куда-нибудь на границу.

– Хорошо, – сказал я, – кажется, я знаю такое место, где есть все условия для того, чтобы спокойно подготовить уничтожение херра Тойфеля.

– И для этого вам хватит сотни моих дочерей?