Часть 8

Спокойно подготовиться к визиту в храм Вечного Огня нам не дали. Все-таки некоторым товарищам не сидится ровно на попе, и они ищут себе на нее всяческих приключений. Первыми нас побеспокоили тевтоны, чей крупный отряд панцирной пехоты, численностью до полка, при шести полевых и двух осадных катапультах начал спускаться по тому же ущелью, что и мы тремя днями ранее. Очевидно, херра Тойфеля заело на реванш, и он гнал к нам на убой новую скотинку. Этот гад скорее всего рассчитал, что в любом случае останется в выигрыше. Захватит нас – выигрыш, покрошим мы его зондеркоманду – тоже выигрыш в виде хорошей порции от смерти нескольких тысяч его последователей, такое массовое и, самое главное, добровольное жертвоприношение стоит храмовых праздников чуть ли не за десяток лет подряд, если не больше.

Сдаваться мы не собирались, кормить на дармовщинку этого мерзавца тоже. Поэтому задача стояла не столько уничтожить эти марширующие по горной дороге колонны панцирной пехоты, сколько постараться напугать их и разогнать по окрестностям. Перед тем, как поднять штурмоносец в воздух, Елизавета Дмитриевна еще посетовала, что это не полицейский крейсер. Те для подавления массовых беспорядков оборудованы и генераторами инфразвука, и бомбометами с парализующими и усыпляющими газовыми гранатами, а еще специальными липкими сетями-танглерами для уловления и удержания. Были бы тогда у отца Александра подопытные кролики для проведения инверсии. А так придется действовать кустарными способами по принципу – «не напугаю, так хоть поубиваю».

Штурмоносец поднялся на сотню метров в воздух, и Елизавета Дмитриевна, точно по заветам товарища Карлсона, принялась низводить и курощать наших незваных гостей. Получалось это у нее очень хорошо. Залп главным калибром по звуку похож на то, как рвется стальной буксировочный трос. Бзды-нь-нь-нь – и две раскаленные докрасна точки стремительно чертят воздух, оставляя за собой парный инверсионный след, и бьют в скалу, что возвышается метрах в двадцати от тропы, по которой как раз проходила голова тевтонской колонны. Эффект, как от попадания полубронебойных снарядов главного калибра линкора времен Первой Мировой. Облако мельчайшей пыли и брызги гранитного щебня, разлетающегося во все стороны подобно шрапнели, смели примерно роту пехотинцев, и самое главное – командование этой тевтонской группировки, отличавшееся от прочих солдат тем, что они не шли пешими, как прочие, а восседали верхом на высоких вороных конях.

Следующий залп пришелся прямо в реку и обдал марширующих тевтонов мелкими водяными брызгами и градом гальки – не так эффектно, как в первый раз, но тоже неплохо. Потом пара залпов ушла куда-то в середину колонны, и Елизавета Дмитриевна сказала мне, что там быки тащили нечто похожее на разобранные катапульты, и что негоже, мол, оставлять детишкам такие опасные игрушки…

Закончив забавляться стрельбой, Волконская опустила штурмоносец на минимальную высоту, чтобы не задевать за складки местности, и пошла на бреющем над враждебной колонной, давя тевтонскую пехоту отталкивающими полями своих антигравитационных импеллеров. Ну как давя – не насмерть, а так, легонечко. Для здоровья, конечно, такая операция не полезна, но выжить можно, если, конечно, вы не сердечник и не гипертоник. Кстати, в ущелье эффект от гравитационной волны несколько усиливается, и ощущения от такого проглаживания далеки от приятных. Конечно, останься в живых командование, в том числе и полковой жрец херра Тойфеля, то массовое бегство кнехтов обратно в горы можно было бы предотвратить – но чего не было, того не было. Оставив на месте обломки катапульт, трупы, умирающих и сошедших с ума кнехтов и рыцарей, пострадавших при низведении и курощении, тевтоны довольно организованно отступили по тропе контрабандистов обратно в горы, притаившись где-то в районе перевала.

Для нас этот визит был главным сигналом о том, что мы, однако, засиделись на одном месте, и что пора бы уже и честь знать, отправившись куда-нибудь подальше отсюда, желательно по направлению к храму Вечного Огня, но можно и в другую сторону, лишь бы нас не доставали всякие нежелательные визитеры. После того как мы объединились со штурм-капитаном Волконской, а она, соответственно, снова вступила в командование своим штурмоносцем, настала пора избавиться от всего, что нас обременяло – то есть в первую очередь от взятого в разгромленном селении громоздкого обоза. Ну а также от женщин и подростков, пристроив их при этом в хорошие руки.

А вот это была уже проблема – хороших рук поблизости не наблюдалось, и если мы даже оставим всех их в каком-то чудом обнаруженном селении, то нет никакой гарантии, что их всех, оптом, не продадут в рабство или не принесут в жертву любому из олимпийских богов, едва мы только скроемся из вида. Только вот какому бы богу ни адресовалась человеческая жертва, с момента своего появления в этом мире ее всегда получает херр Тойфель, и никто другой.

Вчера вечером я долго беседовал с Агнией – нет, не допрашивал или что-то в этом духе, а просто беседовал, пытаясь понять мировосприятие и настроение ее сестер по храму. Конечно, старший жрец там гад из гадов, как и часть его помощников, но что взять с евнухов – людей заранее ущербных и этим униженных. Прощать его я, конечно, не собирался, если что, пусть его прощают Агния с Колдуном, которых он чуть не сгубил, но сейчас меня интересовал не он, а сама богиня Кибела, точнее, как она представляется своим верующим и какую имеет у них репутацию, а также то, как ее «сестры» воспримут нас – пришельцев из чужого мира.

Агния, до того упорно смотревшая в землю, после этих слов подняла на меня глаза и кивнула.

– Нормально воспринять, – сказала она, – часть наш народ носить такой же одежду со штаны, но это не есть главный причина. Главный причина в тот, что ваш команда женщина равный мужчина есть. Елизавета равный ты, Анна равный отец Александр, Ника-Кобра, даже когда не Темный Звезда, равный остальной боец. Ваш женщина не вещь и ты не варвар, брат Сергий. Меч Арес достойный рука. Лучше, чем старый. Мы идти, куда ты сказать, и выполнять только твой приказ.

– Погоди, Агния, – спросил я, – скажи, а что, наша Кобра может быть Темной Звездой, а может и нет?

– Да, брат Сергий, – ответила Агния. – Я чувствовать и знать это. Когда она злиться или воевать – Темный Звезда, когда нет – обычный женщина. Обычно Темный Звезда очень злой, а Ника-Кобра добрый, и это хорошо.

– Ладно, Агния, спасибо, – сказал я, – я тоже очень хочу подружиться с твоими сестрами, а сейчас пока иди, потому что мне надо подумать.

Да, так я ничего и не понял. Темная Звезда – это что: магическая специализация, психологическое состояние или звание-должность? Судя по словам девушки, все три этих понятия понемногу, тем более что еще в самом начале Птица говорила, что при сильных эмоциональных перегрузках неинициированный маг может самопроизвольно разрядиться всякой разной пакостью. Теперь Кобра маг инициированный, но, может, эмоциональные нагрузки до сих пор действуют на нее, переводя в какое-то особое состояние… В общем, в нашей команде остро не хватает опытного и дипломированного специалиста по вопросу магии. Ума не приложу, где нам такого искать, и будем ли мы нужны ему самому – что никак не отменяет его необходимости для нас. Олимпийские боги в этом вопросе в инструкторы не годятся, во-первых, гранаты у них не той системы, (то есть, магия довольно специфическая), а во-вторых, их лояльность нашим идеалам довольно сомнительна. Ну ничего, Бог даст – и будет нам нужный человек, а если нет, то придется выкручиваться подручными средства, ибо голь на выдумки хитра.

Ну вот, не успел я подумать об олимпийских богах, как явился Гермесий, весь из себя такой типа запыханный, будто бежал и торопился издалека, а на самом деле (знаю я этого притворщика) ждал, пока о нем вспомнят где-нибудь за углом…

– Уф, Сергий, – выдохнул покровитель олигархов, разбойников и мошенников, – едва успел.

– Чего успел или куда успел, Гермесий? – машинально переспросил я.

– К вам сюда успел, – уточнил тот, – предупредить, что вот-вот здесь будут злющая, как камышовая кошка, Гера и Аполлонус вместе со своей полоумной сестрицей-девственницей.

– Они хотят, – я флегматично приподнял одну бровь, – чтобы отец Александр прочитал им лекцию о соблюдении хороших манер, а потом мы бы вышибли их отсюда пинками на носках сапог? Ну, по крайней мере, Аполлонуса, потому что на дам, будь они даже двумя злобными идиотками, нога у меня просто не поднимется.

– Сергий! – голос божка сорвался на визг. – Ты ничего не понимаешь! Сейчас вас придут убивать! Аполлонус со своей сестрицей уже не раз проделывали такие штуки. Один раз, еще в старом мире, из-за пустяковой обиды они вырезали целое царское семейство… Слышал, небось, про Ниобу и ее детей?

– Спокойно, Гермесий, – сказал я, – ты случайно ничего не замечаешь? С того момента, как ты был здесь последний раз, кое-что сильно изменилось…

Тот растерянно завертел головой и пожал плечами.

– Ничего, – сказал он, – а ну, брат Сергий, колись, чего ты еще такого надыбал, что так самоуверенно себя ведешь? Ведь против этой троицы тебе не поможет даже Афина со всеми ее талантами, и дядя тоже будет против них бессилен, если они не приблизятся к нему хотя бы на две сотни двойных шагов… Таковы условия Договора.

«Шакал Табаки тебе брат», – раздраженно подумал я, но не успел ничего ответить, как все уже началось.

Хлоп! Метрах в трехстах от нас, как раз над руслом реки ниже по течению сформировалось нечто вроде плоского облака, на котором, как на плоту, стояли две женских и одна мужская фигуры. Одна женщина, простоволосая и растрепанная, в гневе потрясала поднятыми руками, а двое других были вооружены длинными луками в человеческий рост, из которых они целились в вашего покорного слугу.

Хлоп! Оттолкнув в сторону пискнувшего божка, я вырвал из ножен меч Ареса и тут же, уклонившись от одной стрелы, вторую сблокировал его лезвием, после чего та с бесполезным звяканьем отлетела в сторону.

Хлоп! Луки в руках Аполлонуса и его сестрицы Артемиды вдруг вспыхнули жарким огнем, мгновенно испепелившись дотла, и брату с сестрой осталось только растерянно трясти обожженными пальцами. И это была еще далеко не Кобра, а всего лишь Колдун, потому что такие шуточки были как раз в его стиле.

Хлоп! Откуда то из-за моей спины стартовало нечто похожее на бледно-оранжевую шаровую молнию и, с низким гудение пролетев по воздуху моей головой, ударило в потрясающую руками женщину, в результате чего почти готовое заклинание застряло у нее в глотке, а вся ее одежда, сандалии, волосы и прочие предметы, за исключением серег и металлических браслетов на руках и ногах, вспыхнули ярким пламенем. А вот это уже точно Кобра…

Хлоп! Облако под этой троицей растаяло, и они, мотая в воздухе руками и ногами, кувырком полетели вниз. Это уже работа отца Александра, который тоже помогает нам чем может. По пути мужская фигура вдруг растаяла в воздухе, а обе женские с воплем рухнули прямо в реку, подняв солидные фонтаны брызг. Ну правильно – после такого приключения им совсем не мешает охладиться, легче потом будет разговаривать. И, как завершающий штрих, очередь из оборонительной турели штурмоносца, прошедшая как раз там, где за мгновения до того находилась троица мстителей. Не сбрось их отец Александр вниз, им не только бы бессмертие не помогло, но и хоронить потом было бы нечего, потому что против одномоментного полного разрушения организма бессильно всякое бессмертие, которое на самом деле является заклинанием перманентной регенерации.

– Ну что, Гермесий, – сказал я, протягивая руку растерянному божку, неловко сидящему на попе, – все кончилось. Аполлонус-то, кажется, сбежал, а нам теперь вылавливать из речки его баб. Пойдем, дружок, посмотрим, что там с неба нападало.

– Гера не его баба, – проворчал поднимающийся с моей помощью Гермесий, – и даже совсем не друг. Были у нее терки с его матерью Лето, и дело чуть было не дошло до смертоубийства. Поэтому отношения между ними довольно прохладные, и в деле против тебя они даже не союзники, а случайные попутчики. Артемида – это совсем другое дело, но она ему сестра, а не возлюбленная, и в последнее время они не были особо близки, лишь время от времени объединяясь для наиболее серьезных авантюр. Спасать ее ценой своей жизни он точно не стал бы – и именно поэтому, как только тут запахло с вашей стороны превосходящими силами, он и сделал ноги, без оглядки на судьбу своей родной сестрицы. Собственная-то шкура гораздо дороже.

Когда мы вдвоем подошли к отлогому глинистому пляжику, напротив которого и произошло грехопадение в воду двух незадачливых богинь, там уже был весь наш ареопаг. Во-первых, богиня Афина в шлеме и при копье, величественная, как памятник самой себе. Во-вторых, отец Александр с Колдуном, в-третьих, Кобра с Птицей, в-четвертых, прибежавшая прямо перед нами княжна Волконская. Колдун как раз методом левитации выловил из воды эту сладкую парочку и теперь транспортировал ее по воздуху к нам, окутав невидимым силовым коконом, будто двух сазанов в авоське. Сходство дополнялось тем, что обе бабы яростно открывали свои рты, но силовой кокон не доносил до нас ни звука. Было очевидно, что горячий прием с нашей стороны и последующее за тем холодное купание ничуть не улучшили их характера.

Над самым берегом силовой кокон вдруг исчез, и обе божественные мстительницы, как две рыбины, шлепнулись на мокрую травку у самого уреза воды. Не знаю, что на меня нашло, но мне казалось, что они сейчас запрыгают по берегу, подобно тем же сазанам, потом прыгнут в воду и исчезнут в ней, как будто их и не было. Мне так и хотелось броситься к ним, схватить руками и бросить подальше на берег, чтобы не допустить такого исхода событий. Но, конечно, все это были глупости – сбежать им не дали бы Колдун и отец Александр, и совсем не за счет того, что хватали бы их руками за разные интересные места. Видимо, богини и сами это понимали, потому что, поднявшись на ноги, не стали даже пытаться бежать, а вместо того замерли, стараясь принять самую горделивую из всех возможных в такой ситуации поз.

На Геру было страшно даже смотреть. Огненный шар Кобры сжег на ней не только одежду, но и волосы, брови и даже ресницы, а поскольку огонь не обжег бессмертную плоть, то Гера была похожа на недоделанный манекен самой себя. С мужской точки зрения, неплохой довольно-таки манекен – конечно, если забыть о скрывающемся внутри гадючьем характере. Было видно, что она и привычна к тому, что всегда должна занимать самое высокое место в обществе, и одновременно понимает, что находится совсем не в том положении, из которого может диктовать условия. Кроме того, я все-таки убил ее сына, каким бы мерзавцем и подлецом он ни был, и сейчас эта властная и жестокая женщина была охвачена приступом материнской скорби и праведного гнева. Да, я его убил, и убил бы еще раз, выдайся такая возможность, потому что негодяи, которые смертным боем бьют мать своих детей, не должны вообще существовать на этом свете. А в том. что он стал таким, виновна его собственная мать со всей ее властностью, черствостью, ревностью и жестокостью.

Артемида, напротив, если бы не злобное до исступления выражение лица, выглядела весьма и весьма привлекательно в своем мокром хитоне, плотно облепившем ее стройное тело с крепкой небольшой грудью и узкими бедрами, и такими же мокрыми светло-русыми волосами, которые, рассыпавшись тонкими прядями, прилипли к плечам и спине. Уж американский конкурс «мокрой маечки» она точно выиграла бы с большим отрывом, оставив всех своих возможных конкуренток далеко за флагом. Портили вид только широкие скулы и полные «африканские» губы, придававшие ей немного диковатый вид. А я-то воображал, что знаменитая охотница должна выглядеть «по-европейски», примерно как Ингеборга Дапкунайте… Ну не шмогла она, не шмогла. Портил впечатление и весь тот площадный мат на койне, который потоком изливался с этих пухленьких губ. Угрозы перемежались с проклятиями, а проклятия с угрозами. Насколько Гера оказалась молчалива, настолько Артемида возместила ее молчание своей руганью.

В ответ вперед выступила Афина, стукнувшая о землю древком своего копья, отчего трава под ногами Геры и Артемиды зашевелилась и начала плотно оплетать их ноги сперва до щиколоток, а потом и до самых колен. Тут дергайся не дергайся, а все равно останешься на этом самом месте до тех пор, пока разговор не будет окончен. Сперва я недоумевал, зачем Афина все это сделала, потому что и так убегать никто не собирался – но потом, когда фонтан красноречия Артемиды неожиданно заткнулся, я понял, что по отношению к этой дамочке то была вынужденная мера, предшествующая ведению переговоров. Ведь разговаривать можно и тогда, когда трава оплела уже все тело, и свободными, для того чтобы говорить и дышать, остались только рот и нос.

– Ну что, поговорим? – сурово произнесла Афина. – И пожалуйста, моя дорогая сводная сестрица, не надо рассказывать нам про месть твоего братца Аполлонуса, после того как он, почуяв запах жареного, удрал от нас как последний трус, вместо того чтобы стоять здесь между вами и отвечать за свои делишки. Какого черта вы с ним вообще полезли в это явно не свое дело? Арес получил свое вполне по заслугам, и богоравный герой, голыми руками оторвавший ему голову, был при этом вполне в своем праве, ибо тот против всех правил поединков бросился на него безоружного с мечом, щитом и копьем.

– С-сучка! – прошипела Артемида, с ненавистью глядя на Афину. – Ты всегда хорошо чуяла, куда дует ветер. Пока Зевсий был в полной силе, то ты всегда и во всем поддерживала только его, а теперь, получается, переметнулась к новому господину. Что обещал тебе за твою верность этот вчерашний смертный, которому повезло победить самого Ареса?

– Что обещал, то будет моим, – усмехнулась дева с копьем. – Решено, что Зевсий отправляется на заслуженный отдых в Тартар, а я рожаю от богоравного Сергия наследника его трона и становлюсь регентом до его совершеннолетия. Наступают новые времена, милочка, и любители плести интриги, вроде тебя и твоего братца, еще об этом сильно пожалеют!

– Ах ты, гадина! – выкрикнула дева-охотница и попыталась плюнуть в собеседницу, но ее челюсти непроизвольно сжались и вместо Афины она смогла оплевать только свой мокрый хитон.

– Ах, какая незадача, моя дорогая сводная сестрица, ты оплевала саму себя, – насмешливо покачала головой богиня мудрости и, переложив копье в левую руку, правой сделала такой жест, как будто дергала кого-то невидимого за подол. В этот момент вдруг на хитоне Артемиды развязался пояс и с треском отлетели обе застежки, после чего освободившаяся ткань скользнула к ее ногам, оставив плененную полностью обнаженной.

– Ой! – взвизгнула она и, как простая смертная, инстинктивно постаралась прикрыть ладонями груди и интимное место, что, собственно, не свойственно местной культуре, не стесняющейся наготы.

– Вот так-то лучше, – резюмировала Афина, глядя на дело своих рук, – теперь ты, как и положено пленнице, стоишь перед своим господином абсолютно голой, и он может сделать с тобой все что захочет…

Тут я понял, что этот балаган надо прекращать, а то она сейчас наговорит такого, за что я потом в жизни не оправдаюсь.

– Хватит, Афина! – рявкнул я, положив руку на рукоять меча и решительно шагнув вперед, – если они мои пленницы, то я и буду решать, что с ними делать и как их наказать за покушение на мою жизнь!

– Признаю твою правоту, Сергий, – скромно опустила голову дева-воительница, – но должна сказать, что я уже наложила на них ту цену, которую они обязательно должны заплатить за свое безрассудство, и богиня неотвратимой судьбы Ананке уже внесла мое решение в свой свиток, а ее дочери мойры впряли его в нити их будущей судьбы.

– И что же это за цена? – полюбопытствовал я.

– Эти двое, – последовал ответ, – должны будут вечно следовать за тобой, а если они удалятся от тебя хотя бы на два полета стрелы, то их начнут преследовать разные несчастья, и чем больше будет расстояние между вами, тем сильнее будут их проблемы – я же сказала, что мойры уже в курсе, и сделают все, что необходимо для выполнения этого решения. Но есть еще вариант – эти двое могут считать себя свободными, если родят от тебя по ребенку для этого мира – конечно, при условии, что они никогда больше не будут плести интриг и подличать…

– Так, – сказал я, даже не зная, как мне реагировать на ее последние слова; я очень надеялся, что Афина просто пугает этих дамочек. – Интересно, Афина, кого ты наказывала – их или меня с моими ребятами? К тому же у Артемиды очень узкие бедра для взрослой женщины, и скорее всего в варварских условиях этого мира ее ждет смерть при первых же родах, которая с учетам ее бессмертия выльется в бесконечные мучения. Не так ли?

– Да, длинноштанный варвар, который сумел убить самого Ареса, – опустив голову и вся сжавшись, произнесла Артемида, – именно из-за этого я не имею ни мужа, ни возлюбленного, отводя свою душу лесной охотой, и именно из-за этого приговор Афины означает для меня медленную смерть в ужасных муках.

– Это твои проблемы, – смерив несчастную взглядом, холодно произнесла Афина, – думать надо было, прежде чем схватилась за лук. Знаешь, Сергий, сколько народу из него перебила эта стервь, пока не нарвалась на вас. Причем в основном такого народу, который никак не мог себя защитить и оказать ей сопротивление.

– Хватит! – рявкнул я. – Я сам решу, что тут справедливо, а что нет! Для начала я выношу свое первое решение. Этих двоих, раз уж они не могут от нас никуда деться, одеть в нашу одежду с длинными штанами и отдать на перевоспитание сержанту Кобре и отцу Александру, который возьмет с них клятву верности нашему отряду и будет проводить с ними воспитательные беседы по два раза в день. Военная муштра – это весьма полезное занятие для спасения души и улучшения характера. А теперь, моя дорогая Афина, будь добра, освободи им ноги, сержант Кобра ждет этих двух новобранцев, и уже притопывает в нетерпении.

– Ну ты силен, Сергий, – восторженно выдохнул Гермесий, – все так красиво разрулил, прямо как когда-то Перикл. И вашим, и нашим…

– На самом деле, – ответил я, – я пока еще ничего не разрулил, просто отложил проблему в сторону, чтобы она пока не мешалась под ногами. Для того чтобы разрулить эту созданную Афиной проблему, надо сперва изменить и Геру, и Артемиду, ибо в своем нынешнем состоянии они просто неудобоваримы. Если они буду медлить со своим самовоспитанием, то в свой срок будут вынуждены вместе с нами покинуть этот мир, очутившись практически на положении простых смертных.

Афина вся просто-таки лучилась самодовольством. Я же глубоко задумался. Пожалуй, Геру я среди своих соратников видеть не хочу. Курица-интриганка – вот кто она на самом деле. Мелочная, злобная, ревнивая – и к тому же с кучей самых разных комплексов. Промыть ей по-быстрому мозги, переспать разок с гарантией зачатия – и можно выпихивать прочь, сделав вид, что программа полностью выполнена. Вряд ли она сунется сюда еще раз, с вероятностью снова огрести от нас по полной программе, тем более что клятву я с нее возьму обязательно, да и беременность и рождение ребенка хотя бы на короткое время пробудят в ней совсем другие инстинкты. Ну и намекнуть ей, что когда муж гуляет налево, бесполезно его ревновать, надо самой загулять – да так, чтобы небу жарко стало – и тогда жить ей станет легче, жить ей станет веселее…

Я почесал в затылке. Э нет, так не годится. Не доверю я своего ребенка этой женщине. Впрочем, и второй тоже. И вообще, не годится разбрасывать свое семя где попало… Ну и проблему создала Афина – еще богиня мудрости называется… Хотя мудрость тоже – понятие весьма относительное, особенно когда речь идет о разных мирах. Придется таскать эту бабу с собой – а там, глядишь, все и образуется…

Ну, по крайней мере, из Артемиды толк выйдет. Тут есть над чем работать, и есть что и из чего воспитывать. Ведь кто она по сути – обычная уличная хулиганка, попавшая под влияние обстоятельств и своего братца с дурными наклонностями. Дурь мы из нее выбить сможем, привить самоконтроль и правильное мировосприятие тоже. Так что пусть остается с нами.

В нашу команду, которую старший унтер-офицер с достойным воина позывным Кобра назвала «курсами молодого бойца», поступило новое пополнение. В смысле что именно новое, но совсем не молодое. Хотя Артемида и выглядит только чуть старше меня, но я-то знаю, что ей никак не меньше тысячелетий, чем у меня пальцев на одной руке, а уж о Гере, которая еще старше нее, я так и вообще молчу. Эти двое, вместе с еще одним мерзавцем по имени Аполлонус, попробовали было напасть на гауптмана Серегина, и в результате короткого боя оказались пленены и в качестве наказания забриты в русскую армию. Сразу могу сказать – зря они это сделали. Русских лучше не дразнить, а если ты их все-таки задираешь, то будь готов бежать – чем дальше, тем быстрее. Это мне тоже говорил мой дедушка, который имел такое удовольствие – воевать с русскими – еще в том, старом мире.

И теперь этих двух старых, даже закостенелых, грымз нам со старшим унтер-офицером Коброй будет необходимо привести к общему знаменателю. Как там она говорит в таком случае – «Упала и отжалась». Но, к моему счастью, этими «богинями-старушками» будет заниматься именно Кобра, а не я. А она может построить кого угодно! У нее даже трухлявый ствол дерева, который мы используем как скамью, если понадобится, вскочит стоймя и начнет маршировать.

То ли дело бывшие девочки-овечки, из которых падре Александр изгнал дух херра Тойфеля и дал им вполне тевтонские женские имена: Хельга, Хелена, Мария, София, Катрина… Как сказала мне Кобра, скорее всего такие имена были выбраны за то, что по-русски этих девочек тоже будут звать очень похоже. Не знаю почему, но мое русское имя Маргарита звучит совсем непохоже на Гретхен и мне пока еще очень сложно отзываться на Риту или на Марго вместо Греты. Но жизнь такова, что если я хочу жить среди русских, я ничем не должна от них отличаться. Будь как все и не выделяйся – говорил мне мой дедушка, и я ни разу не пожалела о том, что выполняла этот его совет.

Кстати, с амазонкой Агнией занимается лично Кобра, а мне приходится возиться с бывшими овечками. Вот именно что возиться, потому что они хоть и очень старательные, но еще очень слабые, там в лагерях их кормили очень плохо, и их постоянно шатает ветром. Ни отжаться, ни сделать пробежку они пока не могут. Даже с учетом лечебной магии, которую к ним применяет богиня Лилия, и восьмиразовой кормежки – до того момента, как они полностью придут в себя, пройдет еще дней двадцать, или даже целый месяц. Организмы у всех разные, говорит Лилия, и улучшение у них тоже наступит по-разному.

Кстати, вчера я наблюдала настоящее чудо. После того как падре Александр давал бывшим «овечкам» человеческие имена, окуная их с головой в реку, Лилия проводила своим большим пальцем по их вытатуированным на внутренней стороне предплечья номерам – и те исчезали бесследно, как будто их никогда и не было. Падре говорит, что это необходимо, чтобы бывшие «овечки» порвали со своим прошлым и забыли о нем – и я считаю, что это правильно. Я бы тоже забыла о своем прошлом, но оно постоянно пеплом стучит в мое сердце, спрашивая: «Где твои сестры, Гретхен?». И хоть довольно невелика (можно сказать, ничтожна) вероятность того, что среди этих пяти девочек есть кровь от крови моего отца, я все равно буду относиться к ним как к родным. Теперь именно они являются моими сестрами и моей семьей.

И меня тоже ждет обряд с окунанием в воду, после которого я перестану быть Гретхен и стану Маргаритой, только падре Александр говорит, что в отличие от бывших «овечек», которые разумом совсем как малые дети, мне к нему еще надо готовиться, умом и душой воспринимая то, во что мне предстоит верить. Я и готовлюсь – очень часто беседую со священником, со старшим унтер-офицером Коброй и фройляйн Анной, которые объясняют мне, как делать правильно и как не очень. А еще я занимаюсь со своими новыми сестрами – и все говорят, что это очень полезно для души.

И вот сегодня, когда я нянчилась со своими сестричками, ко мне подошла штурмгауптман Элизабет Волконски. Она такая же высокая аристократка, как и я, пусть в нашем Ордене это понятие и не очень-то в ходу. Отец говорил, что херр Тойфель не любит аристократов, потому что серой однородной массой легче управлять, и ее проще в нужный момент направить на убой в своих интересах. Люди не рождаются одинаковыми, и, конечно, в обществе должна быть справедливость (как говорит гауптман Серегин) и милосердие (как утверждает падре Александр), а также надо помнить, что гений может родиться в любой семье (по мнению фройляйн Анны), но все же такие, как мы – аристократы, прошедшие отбор несколькими поколениями – предназначены для того, чтобы вести вперед свои народы и подавать им своим поведением личный пример для подражания.

Отец говорит, что в свое время именно сыновья лавочников и прочих мелких буржуа загнали наш народ в такое положение, что большая его часть погибла под ударами русского медведя, которого они же сами растревожили в его восточной берлоге, а меньшая случайно сумела найти ход между мирами и бежать сюда, заплатив за это ужасную цену в виде господства над собой херра Тойфеля. Если первоначально наш народ взял жен из местных и размножился на этих благодатных землях, то потом херр Тойфель стал требовать все более и более частых жертвоприношений, в силу чего расовые законы раз за разом претерпевали все большее ужесточение, пока все полукровки, ранее пополнявшие наш народ, не стали уходить на жертвенный алтарь. Ходят слухи, что скоро в жертву херру Тойфелю станут приносить и первенцев женского пола, родившихся в семьях чистокровных тевтонов.

Вот гауптман Серегин возится с бывшими овечками, стремясь сделать из них настоящих воинов и полноценных людей, а ведь в Ордене, под властью херра Тойфеля, все совсем наоборот. Родился слабым и больным – под нож. Получил травму или рану, которая хоть немного ограничит твои возможности – туда же. Если бы после того боя меня нашли свои, то сразу бы передали меня жрецам для проведения обряда жертвоприношения. Да и тех, кто проявляет не восторженный по отношению к существующим порядкам образ мыслей, тоже пускают под нож. Первое, чему научил меня мой уважаемый отец – это не откровенничать с посторонними, ибо такая откровенность почти обязательно закончится твоей смертью.

Элизабет Волконски постояла чуть в стороне, пока я осматривала ноги моих разувшихся сестричек – раньше они почти не ходили в обуви, и вообще не ходили, большую часть жизни проводя в медитации боли, и кожа у них на ногах была очень тоненькая, как у младенцев, и теперь, пока выработается привычка, за ними нужен был глаз да глаз, чтобы не получилось совсем не нужных мозолей. И хоть гауптшарфюрер Пихоцки уверял, что в этих особых ботинках просто невозможно набить себе мозоли, я все равно была бдительна. Во-первых, из чувства долга, присущего каждому настоящему тевтону. Во-вторых, потому что (как хорошая ученица падре Александра) люблю своих «сестричек» как родных. В-третьих, потому что не хочу нести ответственность перед гауптманом Серегиным за нерадивость. Страшно даже не возможное наказание, а страшно стыдно не оправдать оказанного мне доверия.

Как только я закончила с осмотром и сестрички обулись, фройляйн Волконски погладила их по бритым головкам и предложила нам всем вместе сесть на траве в круг, особым способом сложив под собой ноги.

– Дорогая Гретхен, – сказала она, когда я с трудом уселась от нее по правую руку, – ты говорила, что твои девочки очень много медитировали, когда были невестами сатаны, которого вы зовете херром Тойфелем?

– Да, госпожа… – пискнула сидевшая напротив одна из моих сестричек, которую падре Александр нарек Марией (это имя было написано у нее на квадратике ткани, пришитой над левым нагрудным карманом). Сказала – и тут же осеклась под моим тяжелым взглядом. Но белокурая фройляйн только поощряюще ей улыбнулась и кивнула.

– Очень хорошо, – сказала она, – я сейчас тоже хочу предложить вам немного помедитировать…

Иногда русская доброта, позволяющая младшим вмешиваться в разговор старших, кажется мне чрезмерной. Вот и сейчас, как мне кажется, Мария стала вести себя совершенно неподобающе, а я никак не могла ее прервать, потому что так себя вести ей разрешила та, что старше меня и по званию, и по должности.

– Скажите, госпожа, – спросила эта осмелевшая нахалка, – нам будет больно в то время, когда мы будем с вами медитировать? Когда мы медитировали с жрецами, нам было больно, очень больно.

– Нет, – ответила Элизабет Волконски, – больно вам не будет. Быть может, вы увидите и почувствуете некоторые необычные вещи, но вам этого не нужно бояться, ведь я все время буду с вами и смогу вас защитить. И ты, Гретхен, тоже не бойся. Если у меня все получится, то вы все станете очень ценными специалистами…

В этот момент к нам подошла фройляйн Анна и села в круг напротив фройляйн Элизабет. Мы взяли друг друга за руки, причем рука светловолосой фройляйн, сидящей справа от меня, была жесткой и крепкой (как и полагается руке воина), а рука сестренки Софии слева от меня – мягкой и нежной. Потом фройляйн Анна сказала закрыть нам глаза и попробовать почувствовать в себе что-то вроде водяного потока, который втекает в правую руку и вытекает из левой. Я и в самом деле почувствовала, будто через меня протекает некая субстанция пожиже воды и погуще воздуха, и от этого все мое тело начало неметь и покрываться пупырышками. Сначала я испугалась, но пожатие руки фройляйн Волконски было очень крепким – и ко мне вернулось спокойствие. Потом голова моя закружилась, и я почувствовала, будто лечу по воздуху…

Это именно Анна Сергеевна навела меня на мысль о том, что бывшие жертвенные овечки тевтонов могут для нас стать большим, чем просто бесполезной обузой и живыми талисманами. Фраза капитана Серегина, констатирующая социальную бесполезность этих девочек за исключением роли жены и матери – «откормить и отдать замуж в хорошие руки», отнюдь не была шуткой. Старший унтер-офицер Кобра также высказала мнение, что хорошие строевые солдаты, в отличие от Гретхен, из них вряд ли получатся. Максимум, что удастся сделать – это приучить их не впадать в ступор при звуках боя и обучить навыкам элементарной самообороны.

Дело в том, что, проверяя уровень мышления «овечек», Анна Сергеевна обнаружила у всей этой пятерки настоящие магические способности, пусть даже на уровне ниже среднего – но зато не полученные от рождения, а искусственно развитые различными умственными тренингами. Объяснялось это, скорее всего, тем, что херр Тойфель предпочитал кушать именно магов, а не обычных неодаренных людей. Чем больше были магические способности у жертвы, тем «вкуснее» она ему казалась – вот его жрецы и разработали искусственную технологию массового получения посредственных магов.

Как объяснил Дима Колдун – большие энергии и сложные заклинания останутся им недоступными, а отсутствие профильного таланта исключает их специализацию и оставляет только нишу магов общей практики. Делать оно смогут практически все то же, что и специалисты, но очень плохо и очень медленно, по причине крайне ограниченного запаса энергии и низкого уровня магического таланта.

С другой стороны, если магические способности можно развить искусственно, то значит, их зачатки присутствуют у каждого человека, если он не дебил и не олигофрен, только развивать их надо с того возраста, когда младенца отрывают от груди. К тому же, если удалось развить общие способности – быть может тогда, каким-то образом (например, тем же путем совместных медитаций) удастся передать и начала специализированных талантов (пусть и не в том объеме, в каком они присутствуют у донора).

В этой области способности Анны Сергеевны были значительно выше, чем у меня, а Учитель Димы Колдуна (через него самого, разумеется) наотрез отказался давать советы, сказав, что в его время ничем подобным даже и не баловались, поэтому он пас, лучше в сторонке посидит на завалинке. Все делать пришлось двум слабым женщинам – правда, если бы нам действительно потребовалась настоящая сила, то мы бы могли обратиться к старшему унтер-офицеру Кобре на предмет поработать магическим аккумулятором, но, по счастью, такой необходимости не возникло. Тут нужна была тонкость, а не сила. Вы уже, наверное, догадывались, какие способности мы хотели попробовать привить бывшим овечкам… Разумеется, мои – чтобы они, если не управлять разными тварями, так хотя бы могли видеть их глазами и слышать их ушами,

Усевшись в круг с шестью девочками, включая Гретхен, мы с Анной Сергеевной сперва немного погоняли по кольцу так называемую «холодную» энергию, постепенно ее «подогревая». Постепенно, по мере того, как этот поток начал отдавать жаром, наши сознания начали отделяться от тел, радостно соединяясь в общий клубок в середине круга. Если сперва девочки немного запирались, ожидая боли, то потом, убедившись в ее отсутствии, они с радостью пошли навстречу нам с Анной, объединяя наши сознания в некий единый разум.

Но в этом едином разуме нам с ней вдвоем было как-то неуютно – уж слишком мы были разные, со своими вкусами, привычками и характерами, и в самом скором времени между нами мог вспыхнуть жестокий и бескомпромиссный спор из-за каких-нибудь пустяков. Нет, нам лучше быть не очень близкими подругами – поняли мы обе, тем более что наш нарождающийся конфликт сбивает с толку шестерку малых душ, крутящихся возле нас, подобно стае встревоженных птиц, ищущих место, куда бы присесть отдохнуть. Мысленно пожав плечами, Анна Сергеевна без каких-либо просьб с моей стороны выскользнула из круга и, продолжая оставаться в трансе, наблюдала за всем происходящим уже извне. Души девочек, сперва испуганными птичками разлетевшиеся в разные стороны, тут же опомнились и доверчиво окружили меня плотной стайкой. И даже Гретхен, обычно такая жесткая и колючая со своим СС-овским воспитанием, тоже была здесь, доверчиво прильнув к моему боку. Мне захотелось обнять этих девочек, проявить к ним нежность и заботу, сделать так, чтобы они никогда больше не знали горя.

Но эмоции эмоциями, а мне нужно было заняться тем делом, ради которого я и затеяла это единение душ. Потянувшись вверх, я нащупала сознание парящей в вышине птицы и снова ощутила радость и блаженство полета на своих собственных крыльях, без всяких технических средств. Наверное, в прошлой жизни, я все же была большой и сильной птицей – орлицей там или лебедушкой – уж очень мне сильно мне нравилось это ощущение парения в высоте, наедине с солнцем, бескрайним небом и тугим свистящим ветром. Но сейчас я была тут не одна, все девочки сохранили со мной связь – и теперь, попискивая (наполовину восторженно, наполовину испуганно), вместе со мной глядели на расстилающийся внизу пейзаж глазами птицы и слушали свист ветра ее ушами.

– Гретхен, – безмолвно сказала я, когда мне показалось, что все девочки уже освоились со своим новым положением, – можешь попробовать немного порулить, если хочешь…

– А как, фройляйн Элизабет? – беззвучно произнесла та в ответ. – Я раньше никогда не летала, разве что в детстве во сне.

– Вот и летай, как во сне, – ответила я, – наклонила корпус птицы влево – повернула налево, наклонила вправо – повернула направо. Только делай все медленно и осторожно, потому что небо не любит торопливых.

Издав протяжный мысленный крик – нечто вроде смеси боевого клича индейцев и испуганного крика подскользнувшейся на льду девочки – Гретхен наклонила корпус птицы и та начала описывать широкий плоский вираж, показывая всем нам лежащую внизу землю – с извилистой лентой реки, блестящей живым серебром, и нашим лагерем с мелкими фигурками людей и животных. Еще немного – и это место превратится в зародыш будущего города, чего нам вовсе не надо. Уходить надо отсюда, и как можно скорее, пока мы не пустили корни и не обзавелись хозяйством. Уже сейчас обоз сковывает нас, как гиря на ногах – если людей и все их имущество наш штурмоносец способен практически мгновенно перевести всего за один раз практически в любую точку планеты, то сопутствующее им стадо требуется гнать своим ходом с пешеходной скоростью. Обуза страшная, но и немалое богатство, которое нужно в первую очередь не нам, а тем местным женщинам, которые останутся в этом мире и будут вести в нем дальше свое хозяйство.

После Гретхен я дала «порулить» Марии, а за ней и всем остальным бывшим тойфелевым невестам. Все из них отнеслись к заданию очень серьезно, во время выполнения маневров были внимательны и сосредоточены. Чувствовалось, что первоначальный страх уступил в них место обычному любопытству и с трудом сдерживаемому восторгу. Но с этим нашим приключением пора было уже заканчивать. Поставленную задачу я выполнила, считай, на все сто процентов, сумев путем совместной медитации объединить сознания девочек в единое целое и поднять это целое в воздух. Мне удалось даже дать им немного «порулить», на что я, честно сказать, даже и не рассчитывала – и теперь нам было пора возвращаться на грешную землю.

– Так, девочки, внимание! – произнесла я, замедляя бег энергии в нашем медитационном кольце и начиная ее понемногу охлаждать. – Наш полет закончен, готовимся к самому главному – к посадке. Для того, чтобы вернуться обратно в свои тела, вы должны постараться ощутить землю под своими, простите меня, задницами и руки ваших соседок справа и слева, сжимающие ваши ладони. Раз. Два. Три. Начинаем.

Глаза мы все открыли почти одновременно, тело у меня с непривычки ужасно затекло, а голова слегка болела и казалась сдавленной каким-то подобием обруча, но настроение в общем было хорошим. Девочки тоже, приходя в себя, немного посидели скрестив ноги, а потом, застенчиво улыбаясь, на коленях поползли в мою сторону, стремясь прижаться к моему телу. И первой, кто это сделал была та самая «злючка» Гретхен. Я обняла их всех шестерых, прижавшихся ко мне, как к любимой матери или же к старшей сестре, жалея о том, что мои руки не могут обнять весь этот мир, защитив всех беззащитных сироток, а боевой мощи всего одного штурмоносца не хватит, чтобы огнем и мечом привести в трепет всех гнездящихся в нем мерзавцев.

Анна Сергеевна смотрела на нас с все понимающей и все одобряющей улыбкой Мадонны, и за эту улыбку ей можно было простить все.

– Ты так хорошо смотришься вместе с ними, – сказала мне она, легко поднимаясь на ноги, – я жалею, что на моем телефоне давно села батарейка, и теперь невозможно сделать пару фотографий, а потом по ним написать картину. Очень, очень интересная и красивая композиция.

Ну вот, кто о чем, а художник о картинах. Хотя, если честно, то я бы не отказалась, чтобы меня изобразили в такой нежной компании – разумеется, без всякого намека на кубизм, примитивизм и прочие художественные извращения, на которые так горазды разного рода бездарные «дарования». Надо еще посмотреть, как рисует Анна Сергеевна, и если мне понравится, то мы ей, пожалуй, еще попозируем…

Вздохнув, я, на мгновение отстранив прильнувших ко мне девочек, тоже встала вслед за Анной Сергеевной – только получилось это у меня далеко не так легко и непринужденно, как у нее. Видимо, у такой художественно-артистической особы, как она, было куда больше возможностей для разного рода транцендентальных занятий, чем у скромного офицера ВКС Российской империи. Последний раз я сидела в такой позе еще во время учебы в училище, лет так десять назад, на занятиях по концентрации внимания… Там же мы осваивали и медитационные практики. Так, на всякий случай. Вот и пригодилось, потому что помощь Анны Сергеевны потребовалась мне только в самом начале, а потом я и сама прекрасно справилась с процессом.

Едва я поднялась на ноги, девочки, как малые дети, тут же вскочили и со всех сторон заключили меня в свои нежные объятья, видимо, никак не желая со мной расставаться. Я тоже не хотела их отпускать, и еще некоторое время мы стояли вот так, застыв в неподвижности. Меня до сих пор удивляет, как смогли эти малышки из глубин своего отчаяния с ежеминутным ожиданием того, что страшнее самой смерти, перейти к безудержному оптимизму, с такими нежными выражениями своей приязни и любви. Пластична человеческая психика, очень пластична, но также можно и сказать, что раны в душе врачует не столько время(ибо его прошло совсем немного), а человеческая доброта, окружившая этих малышек с ранеными душами. Ведь даже суровая Кобра, при виде которой амазонки впадают в ступор, стремилась им помочь, не говоря уже и о прочей мужской части боевого коллектива капитана Серегина. И это без всяких сексуальных подтекстов, ведь слишком ранимыми и беззащитными выглядели эти девочки для того, чтобы на них мог возбудиться хоть какой-нибудь мужчина, кроме самых конченых сексуальных извращенцев.

Не знаю, сколько продолжалась эта идиллия, но прервало ее деликатное мужское покашливание у нас за спиной. Испуганно обернувшись, я увидела, что это не кто иной, как сам капитан Серегин, пришедший посмотреть, чем это мы здесь занимаемся.

– Так-так, – с усмешкой произнес он, – какой очаровательный цветник вдруг вырос на этой полянке, и вы, Елизавета Дмитриевна, в нем самая яркая роза.

Краска смущения залила мои щеки.

– Сергей Сергеевич, – напустив на себя серьезный вид, сказала Анна Сергеевна, – мы тут занимались с девочками медитационными практиками – пока они еще очень слабы для проведения с ними физических занятий.

– Как я понимаю по вашему довольному виду, – серьезно спросил тот, внимательно вглядываясь в наши лица, – это занятие прошло более чем успешно?

– Да, – сказала я, – пусть из них никогда не получится хороших солдат, но зато в самое ближайшее время они все шестеро смогут освоить мою способность наблюдать местность глазами различных птиц и зверей, переселяя в них свое сознание. Думаю, в местных в условиях это будет далеко не лишним, особенно при нехватке разведывательных робофогелей, которых вы называете дронами. Живой наблюдатель и незаметен для местного противника, и легкодоступен для специалиста в любой точке местных степей или гор. Достаточно только протянуть к нему сознание – и он будет твой, готовый выполнить любое мыслимое желание обозреть местность, проследить за врагом, а в случае с мелкими грызунами даже подслушать чьи-либо разговоры. Только умирать в чужом теле категорически не рекомендуется, ибо при сильной связи с объектом управления для оператора тоже возможен необратимый психический стресс.

– Это, – заявил Серегин, – очень хорошая новость. И мне очень приятно, что вы приняли девочек как родных. Сами понимаете, что в вашем мире им будет значительно лучше чем у нас. Но я к вам, Елизавета Дмитриевна, собственно, пришел совсем не за этим. Есть один очень серьезный разговор.

– Да, Сергей Сергеевич, я обязательно выслушаю вас, – сказала я, по-прежнему прижимая к себе девочек, – но сперва хочу сказать, что раз вы считаете, что со мной девочкам будет лучше, то позвольте забрать их всех, включая Гретхен, в мое непосредственное подчинение, а старший унтер-офицер Кобра пусть дрессирует этих недоделанных богинь, вкупе с полоумными амазонками.

– Да ради Бога, – развел тот руками, – так даже будет лучше. Главное, чтобы они были обихожены и находились при деле и под присмотром. Теперь давайте поговорим о деле. Я к вам, собственно, вот по какому вопросу. Вам не кажется, что прежде чем соваться в этот храм Вечного Огня, было бы неплохо сперва осмотреть окрестности с воздуха на предмет наличия присутствия разнообразных сюрпризов – приятных и не очень. Я имею в виду дальние окрестности, а не ближние, о которых мы и так уже неплохо осведомлены.

– Вы хотите, чтобы я произвела разведку со штурмоносца, используя установленный на борту штатный разведывательный комплекс? – спросила я. – Только предупреждаю – без специализированного оборудования мне будет трудно заглянуть под землю глубже чем на тридцать метров в пересчете на скальный грунт, и преодолеть средства маскировки сложнее второго уровня.

– Я думаю, – с иронией ответил Серегин, – что этого, исходя из общего уровня развития местной техники, будет вполне достаточно. Меня беспокоит не это, а то как мы, в случае крайней необходимости, сможем связаться с вами?

– Если я оставлю вам наземный ротный комплект связи, то сможете, – ответила я. – При штатной высоте ведения воздушной разведки в двадцать пять тысяч метров радиус устойчивой прямой связи составит примерно шестьсот километров. Думаю, что на больший радиус вести разведку пока бессмысленно.

– Да, Елизавета Дмитриевна, вы совершенно правы. Такое расстояние караван вроде нашего будет идти целый месяц, а военный отряд, торопящийся как на пожар, аж двадцать дней. Судя по данным, полученным из опроса пленных, большинство так называемых Мест Силы оказываются внутри этого радиуса, включая туда и нужный нам храм Вечного Огня.

– Кстати, Сергей Сергеевич, – спросила я, – как вы думаете, почему у этого храма такое странное название?

– А Агния вам разве еще об этом не рассказывала?

– Нет, – гордо ответила я, – с ней я не общаюсь. После почти трех суток, проведенных у них в плену, все амазонки мне кажутся до предела тупыми и отвратительно жестокими существами. Я знаю, что это неправильно, но ничего не могу с собой поделать. Вы уж извините, но я такая как есть, и лучше буду возиться с тевтоночками, поскольку они несчастны по определению, еще с рождения обреченные на короткую мучительную жизнь и раннюю смерть.

– Зря вы с ней не общаетесь, – покачал головой Серегин, – после расколдовки Агния стала вполне приличной девушкой, совсем не похожей на тех ренегаток, у которых вы были в плену. А если бы вы общались с ней, то бы знали, что храм носит такое название, потому что он в виде кольцевой галереи построен вокруг огромного газового факела, горящего так ярко, что в ночи его свет освещает вокруг себя территорию в радиусе пары стадий.

– Тогда, – ответила я, потрясенная масштабом пустой растраты ценного сырья, – тепловые датчики штурмоносца обнаружат такое явление природы километров с трехсот-четырехсот, в зависимости от состояния атмосферы. Есть ли смысл в таком случае вообще детально обследовать окрестности?

– Смысл вести разведку есть всегда, ибо не зная броду не лезут в воду. Храм Вечного Огня надо сперва обнаружить, нанести на карту, как и прочие окрестности, а уж потом принимать решение. А то вдруг поблизости окажется другая, куда более доступная цель, которую будет смысл разработать перед визитом в храм. Для того и производится разведка, чтобы на основании полученных данных потом можно было бы строить дальнейшие планы.

– Да понятно мне все, Сергей Сергеевич. Вы лучше решите, кто из ваших людей пойдет со мной, а кто останется в лагере, потому что идти в вылет хотя бы без минимальной наземной команды мне как-то не по себе. А вдруг надо будет опуститься и провести наземное обследование какого-нибудь объекта – ведь разные же в жизни могут случиться варианты.

– Пожалуй, – сказал тот, – лучше сделать так, чтобы с тобой отправилась та старая команда, с которой мы вместе ходили за штурмоносцем, только вместо меня пусть пойдет Бек. Но наземное обследование проводите только у самых многообещающих и срочных объектов, не надо останавливаться у каждого столба.

– Я надеюсь, что этот полет вообще обойдется без приземлений, и прошу людей только на крайний случай, если мы заметим что-то срочное. Например, еще нескольких иномирян, беспардонно уводимых местными к себе в плен, как они увели нас с прапорщиком Пихоцким. Ведь вы сами сказали, что на эту зону должно приходиться девяносто процентов провалившихся гостей и артефактов из иных миров. Кстати, вы уж извините, но с целью увеличения нашей общей безопасности я вооружу ребят магнитными ружьями из арсенала штурмоносца, а также прочими средствами защиты, связи и персонального обихода. Пусть приучаются, пока есть время, потому что потом его может и не оказаться.

– Понятно, Елизавета Дмитриевна, – кивнул этот синеглазый ловелас, который в моем обществе с каждым днем обтесывался все больше и больше. – Ничего не имею против подобной программы и хочу пожелать вам успехов в дальнейшей работе.

– Ну, – сказала я, – тогда я не буду долго мешкать и отправлюсь немедленно. Ротный комплекс связи передам Мастеру – держите связь через него. И всего вам наилучшего, Сергей Сергеевич.

Мы, значит, с Митькой и Янкой гуляли по берегу. Димка сперва тоже собирался пойти с нами, но потом сказал, что у него какие-то дела. Он в последнее время все больше ходит с отцом Александром, чем с нами – правда, не зазнается, и иногда даже у него есть свободное время, и тогда мы немного играем. Но не сейчас. Свалились на наши головы эти дурацкие Гера и Артемида – и из-за них Димка теперь не может с нами погулять, потому что чем-то там занят. Но мы ничего, не гордые, погуляем и сами.

Еще вместе с нами гуляет Агния. В военной форме из той России, откуда сюда попала княжна Волконская – но при коротком мече и своем луке. Смешная. А еще она очень плохо говорит по-русски, значительно хуже, чем я на койне. Димка тогда все сделал качественно и не спешил, а Лилия (тоже мне – богиня-задавака), насовала ей в голову разных наших слов и они легли там как попало, в результате та говорит как таджик на рынке – твоя моя не понимай.

Но мы ее учим, и есть уже успехи, чего нельзя сказать о нас, в смысле обучения стрельбе из лука. Но мы все равно стараемся, потому что здесь это очень важно. Лук – это и возможность добыть себе пищу, и защита от нехороших людей, и знак статуса, который говорит, что это человек вольный и имеет право носить оружие. Тут у амазонок вообще считается, что если безоружный, то значит раб, поэтому теперь и у меня, и у Янки на талию надеты ремни с трофейными тевтонскими кинжалами, а у Митьки так и вовсе настоящий амазонский меч-акинак, точно такой же, как и у самой Агнии.

Носить меч и не уметь им пользоваться – это не дело, поэтому Агния еще учит Митьку фехтованию. Но тренируются они не на настоящих мечах, которые носят на поясе, а на выструганных из дерева палках с закругленными концами. Обычно при этих тренировках присутствует кто-то из взрослых – или сам капитан Серегин, или один из его сержантов. Но сегодня никого нет – наверное тоже все заняты делами из-за этих дурацких Геры с Артемидой.

Потом еще куда-то улетел штурмоносец – что там на самом деле было, мы не видели, а видели только то, что он поднялся высоко-высоко (совсем не так, как когда сегодня утром, когда на нас пытались напасть тевтоны) и полетел куда-то в сторону гор. Может, капитан Серегин там чего-то забыл, а теперь хочет забрать? Не знаю. Посмотрев, как пропадает в небе яркая точка, мы вернулись к своим делам – то есть Митька и Агния взялись за свои деревянные мечи, а мы с Янкой принялись дружно болеть за Митьку. Но получалось у нас плохо, в смысле Митька все время проигрывал. Это и неудивительно, потому что Агния сказала, что она, когда была совсем маленькой, сперва взяла в руки учебный детский меч, а потом уже научилась хорошо ходить. Вот.

Потом к нам на берег пришла Анна Сергеевна, посмотрела, как эти двое смешно стучат своими палками, пыхтят и прыгают, а Митька время от времени еще и болезненно вскрикивает, когда Агния достает его кончиком своего «меча», делая довольно неприятный синяк. Будет потом Димке Колдуну работа сводить с него все эти «украшения», чтобы к завтрашнему утру он был снова как огурчик. Иногда Димку заменяет Лилия, но Митька ее стесняется – девчонка ведь, хоть и богиня. Анна Сергеевна посмотрела, как мы с Янкой болеем за Митьку, хмыкнула одобрительно и пошла на берег реки – туда, где старая ива широко раскинула свою крону над берегом с текучей водой, в тени которой было прохладно даже в самую сильную жару. Она у нас такая – как только чуть становится потеплее, так она сразу говорит, что устала выносить эту ужасную жару и духоту. А время было уже к обеду, и действительно становилось жарковато. Агния и Митька взмокли, но все равно продолжали свое «фехтование».

Тем временем Анна Сергеевна сняла кроссовки и опустила босые ноги в текущую воду почти по колено. Я знаю, что если так сделать, то жара почти не ощущается. И тут все и началось.

Оттуда, где сидела «богиня Анна», послышался ужасный шум и плеск, и она громко закричала. В это время мы с Янкой смотрели не на нее, а на Митьку с Агнией, а те, естественно, смотрели не по сторонам, а друг на друга. Посмотришь тут по сторонам, когда тебе по лбу может хорошенько прилететь концом деревянной палки.

Повернувшись, мы увидели страшную картину, от которой у меня волосы на голове зашевелились – какой-то большой речной зверь, вроде помеси дельфина и крокодила, схватил Анну Сергеевну своей пастью за ногу и пытается утащить ее к себе в воду, а та держится за толстую ветвь ивы и кричит. Если бы мы ждали, пока прибегут взрослые со своими ружьями, то зверь, наверное, успел бы утащить ее в свой омут и там ее скушать… Но Агния не стала ничего ждать, а, отбросив в сторону палку, которой мне чуть не попало по голове, выхватила из ножен на поясе свой меч, с боевым кличем добежала до берега и в один прыжок лихо запрыгнула на плечи чудовищу – в этот момент она была похожа на стремительный вихрь, у меня аж в глазах зарябило от той скорости, с которой она перемещалась. После чего наша подруга перехватила меч двумя руками и с размаха сверху вниз вонзила острие в заднюю часть черепа зверя почти по самую рукоять. Это было круто… Мы все так и стояли, разинув рты, а тем временем жуткий зверь выпустил пораненную ногу Анны Сергеевны из окровавленной пасти, заревел страшным голосом, потом дернулся всем телом, взбивая пену – да так, что Агния чуть было не слетела с его загривка – и тут же испустил дух.

Тут начался такой переполох, что, как говорил Пушкин, ни в сказке сказать, ни пером описать. На крики и шум тут же прибежали все, начиная от капитана Серегина и четырех его верных богатырей, заканчивая совсем уже бесполезными персонажами, вроде местных теток и шпаны. К тому времени мы с Янкой и Митей вытащили Анну Сергеевну из воды, а Агния выбралась из реки сама. Чудовище же так и осталось лежать у берега, потому что меч Агнии насквозь пробил его череп, больше чем наполовину уйдя в плотное глинистое дно. Пришпилили его, как жука булавкой – будет знать, как нападать на наших.

Сама Анна Сергеевна была очень напугана, ее била крупна дрожь и она почти не могла говорить и только стучала зубами. Правая нога ниже колена у нее была сильно покусана, так что я даже боялась смотреть – но прибежавший капитан Серегин сперва быстро наложил жгут, чтобы не текла кровь, а потом, осмотрев рану, сказал, что ей повезло и она отделалась легким испугом. Очевидно, этот зверь подобно крокодилу (на которого он очень похож, только с шерстью как у выдры) сперва топит свою добычу в омутах, а лишь потом начинает ее есть. «Богине Анне» повезло два раза. Первый – то, что она вцепилась в ветку, и второй – что рядом оказалась такая ловкая и решительная юная амазонка Агния, которая сама превратила охотника в добычу.

Вот кому тут были почет и уважуха. Сперва ее поздравила сама Афина. Потом, спецназовцы хлопали е по плечу, пожимали руку и говорили, что она настоящий боец и герой, свой в доску парень. Сам Серегин пожал ей руку и высказал свою устную благодарность в приказе, отчего та надулась от гордости, того и гляди лопнет. А уж когда к Агнии подошла пожимать руку Ника (почему-то та перед ней тает) так Агниному счастью не было предела. Ну прямо цирк на колесах, и только.

Тем временем прибежали Димка, Лилия и ее мать Афродита, которые обработали и даже зашили рану, после того как Серегин сделал Анне Сергеевне все те уколы, которые хранятся у бойцов в аптечках на случай их ранения. Оказалось, что Афродита довольно неплохо понимает в медицине, ведь именно ей доводилось штопать своего ревнивого и воинственного мужа, когда он пытался докопаться до кого-то, кто и сам мог выписать ему хороших трендюлей.

Потом Агния отошла от своей звездной болезни после минуты славы и вспомнила, что ее меч так и остался торчать из реки, пришпиливая чудовище ко дну. Не долго думая, она полезла в реку за своим мечом. Крик, который раздался оттуда после этого, заставил нас всех подпрыгнуть на месте. Мы уже думали, что приплыл еще один шерстистый крокодил и теперь кушает уже саму Агнию. Но все оказалось совсем не так. Просто убитое чудовище исчезло, а вместо него меч прикалывал ко дну здоровенного, высокого, атлетически сложенного мужика с кудрявыми золотистыми волосами.

Когда из него вытащили меч, а труп достали на берег, то Афина и Афродита уверенно опознали в убитом оборотне-мутанте Аполлонуса, недавно сбежавшего от возмездия после нападения на капитана Серегина. Ничего себе! Я бы эту гадину оживила и еще два раз убила, по-всамоделишному, без всяких яких. К сожалению, из-за отца Александра бессмертие Аполлонуса не сработало, а полученная им рана была явно несовместима с жизнью, потому что, как сказал капитан, лезвие меча прошло через основание черепа, полностью перерубив крепление позвоночника и так называемый длинный мозг – и голова теперь держалась только на двух лоскутах кожи у ушей. И все.

– Доинтриговался, – сказал про него Серегин и сплюнул на землю.

Потом откуда-то набежали то ли восемь, то ли девять рыдающих молодых баб, подняли с земли тело с почти отрубленной головой и утащили с собой хоронить на Олимп. Лилия сказала, что это были его эскорт-кордебалет, составленный из муз, которые повсюду таскались с ним, кроме его темных дел. Вместе с ними на Олимп в печали отправились и Афина с Гефестием, которым после смерти Аполлона и пленения Геры с Артемидой, вовсе нечего стало там бояться. Гермесий еще с утра куда-то пропал, а вот Афродита со своей дочкой остались пока у нас. И вообще, та же Лилия сказала – мол, у местных богов траур. Напав на нас, безвозвратной смертью погибает уже второй бог подряд; и это действительно может значить, что наступили новые времена.

Но это уже их проблемы, а нам надо, чтобы поскорее выздоровела Анна Сергеевна, ведь мы все ее очень любим и надеемся, что ничего страшного с ней не случилось.

Разведывательный полет в стратосфере на высоте двадцати пяти километров – это тихое и спокойное занятие. Вид на обзорных экранах, сказать честно, почти как при космическом полете. На глаз уже вполне заметна сферичность Земли, а небо над головой не голубое и даже не синее, а с таким заметным фиолетовым оттенком. Ведь девять десятых всей атмосферы осталось под нами внизу, и атмосферное давление тут почти как на Марсе. Идем как по линеечке, скорость половина звуковой и кажется, что планета под нами застыла будто приклеенная. Но на самом деле это не так, и мы движемся, но достаточно медленно, чтобы электронный навигатор успевал по нескольким каналам сканировать под нами местность, обрабатывать данные и строить по ним с нуля карту. Постоянная высота, постоянный курс и постоянная скорость, ширина гарантированного захвата – сорок километров. На самом деле больше, но по пять километров с каждой стороны было оставлено на нахлесты полос. Обычно эта аппаратура используется для ориентации на местности, без употребления систем, ориентирующихся по специальным навигационным сателлитам.

Поднявшись от нашего временного лагеря, я взяла курс на юг, заодно решив проверить как там поживают остатки убежавших от нас сегодня утром тевтонов. Они поживали хорошо и удалялись от нашего лагеря с максимально возможной в их положении скоростью – четыре километра в час, причем никакого воинского порядка в их построении не наблюдалось вовсе, из чего можно было сделать вывод, что командование в этом отряде полностью отсутствует. Вряд ли в ближайшее время они снова решатся пощупать нас на прочность, а если решатся, то пусть потом пеняют только на себя.

Опорной точкой для начала картографирования нам должен был послужить очень приметный вулкан с горячим гейзерным озером у подножья. Вот от него мы и должны были начать картографирование местности. Серегин сказал, что их приключения начались почти у истока вытекающей из этого озера горячей реки. Температурный сканер дал мне перепады в температуре воды от сорока до шестидесяти градусов Цельсия. Прямо-таки горячие ванны знаменитых петербургских Мальцевских бань, устроенные прямо на природе.

Был соблазн приземлиться на описанном пляжике и принять горячую ванну в чем мать родила, но я со всей беспощадной решимостью подавила в себе это побуждение. Достигнув вулкана, я определила, что на самом деле он располагался километрах в двадцати восточнее, а не западнее временного лагеря, как предполагалось первоначально. Как раз такими неточностями и грешит обычно навигационный прибор «выпуклый командирский глаз». Ущелье, которое, как считал Серегин, вело точно на север, на самом деле сильно отклонялось в западную сторону, как и перевал контрабандистов. Но беда в этом была невелика. Именно для того и совершаются картографические полеты, чтобы исключить такие ошибки.

Совершив над вулканом поворот на девяносто градусов, я, как и планировалось, приняла его геометрический центр за точку отсчета, но при этом внесла изменения в программу, чтобы он был началом не первой, а третьей полосы, после чего передала управление электронному навигатору, заставил штурмоносец пролететь восемьдесят километров на запад и только потом, включив аппаратуру картографирования, с прецизионной точностью повел машину прямо на север. Работа началась.

На самом деле картографирование – очень нудное занятие. Чуть больше часа полет в одну сторону, потом разворот, и дальше полет сорока километрами восточнее точно в противоположном направлении. Пока идет картографирование, штурмоносцем почти полностью управляет электронный навигатор, а я в его действия не вмешиваюсь, и не должна вмешиваться, потому что есть такое правило при картографировании – если взял управление на себя – значит, запорол всю работу и начинай ее с начала.

Оттого и нет у меня сейчас других забот, кроме как посматривать на обзорные экраны, сверяя местность в натуре, с выползающей из аппарата лентой топографической карты, и болтать о том о сем с Доком, который на поверку оказался довольно интересным собеседником. Сверхсрочную, или, как у них говорят, контрактную службу он совмещал с заочным обучением в университете, и через два года надеялся стать врачом и, если получится, продолжить служить уже в офицерском звании.

Этим самым он сразу вырос в моих глазах на две головы, и как два образованных человека мы болтали с ним, сидя в соседних креслах, почти что обо всем на свете. Об эволюции человека, о местных чудовищах и их происхождении, о множествах миров и о нашей российской истории, совпадающей в обоих мирах вплоть до 9-го февраля 1904 года. Но история – это не конек Дока, помнил он из нее только основные моменты, но и этих моментов было достаточно, чтобы привести меня в ужас и более не поднимать эту тему. Слава Богу и Старшим Братьям, что моя Россия избежала подобного кошмара, чего бы там ни писали либеральные «властители дум», широко известные в очень узких кругах нашей российской интеллигенции.

Но хватит уже об этом, тем более что я не сообщила о главном. Еще в тот момент, когда мы над горами набрали рабочий эшелон в двадцать пять тысяч метров, на северном горизонте, на самом краю видимости, обрисовалось побережье какого-то мелководного моря, вроде Аральского или Азовского (то есть затопленная морской водой континентальная низменность), причем значительная часть этого побережья должна была попасть на наши карты.

В первом проходе мы прошли значительно западнее нашего временного лагеря, как раз по пограничным землям Ордена, где не обнаружили никакой подозрительной активности, кроме небольшого и очень медленно перемещающегося в восточном направлении торгового каравана. Не было никаких сомнений, что это был именно торговый караван, и что он двигался как раз в направлении нашего временного лагеря, до которого ему еще оставалось около шестидесяти километров, то есть около трех суток пути. Сообщив Серегину об ожидающихся гостях, мы продолжили свой полет по заданной программе и километров через семьдесят констатировали, что пересекли пограничную реку, которая, покинув предгорья, сворачивала на северо-запад и текла, можно сказать, по диагонали.

И вот там, в конце первой полосы, когда пора было делать разворот на сто восемьдесят градусов и начинать еще одно нудное и скучное картографирование второй полосы карты, на находящейся прямо перед нами отмели у побережья морского залива обнаружилось явно происходящее родом из какого-то технологически развитого мира, сильно накренившееся торговое судно-контейнеровоз, очень уродливой на мой взгляд формы. Сверху оно было больше похоже на груженый какими-то ящиками плот. Часть контейнеров у этого уродца все еще держалась на палубе, а часть из-за крена рассыпалась за борт и сейчас или плавала (значит, они или пустые, или внутри что-то легкое) рядом с кораблем, или даже была выброшена волнами на берег.

Разведывательная аппаратура тут же выдала нам размеры корабля (девяносто три метра в длину, шестнадцать в ширину), пересчитала контейнеры и сообщила, что всего их должно быть триста штук, а также сообщила, что никого живого и разумного ни на борту судна, ни поблизости на берегу не имеется. Было понятно, что судно в неуправляемом состоянии было выброшено на берег во время шторма уже давно, а экипаж или остался в прежнем мире, или по какой-то причине покинул свое судно сразу после переноса.

Док высказал предположение, что те шмотки фабричного производства, которые обнаружились у амазонок, захвативших меня с прапорщиком Пихоцким, были как раз из одного из этих выброшенных на берег контейнеров. Хорошее там было нижнее белье, но жаль только, что очень маленьких размеров, примерно на девочек пятнадцати-тринадцати лет от роду – и в результате обновки получили Асель и Яна. Но нам еще нужно подумать, стоит ли потрошение этого контейнеровоза (судя по всему, перевозившего дешевый ширпотреб) потери того времени, которое на это понадобится… Или заняться этим после храма Вечного огня, одновременно готовя свою операцию против херра Тойфеля? Не знаю, не знаю. И вообще, над этим надо думать вместе с Серегиным и остальными, поскольку одна моя голова это хорошо, а пять или шесть – еще лучше.

Мы только собрались связаться с капитаном Серегиным и сообщить ему о нашей находке, как вдруг от него самого пришло экстренное сообщение о том, что оборотившийся в какое-то местное чудовище местный божок Аполлон напал на Анну Сергеевну, но в ходе завязавшейся борьбы сам был убит амазонкой Агнией, проявившей невиданное мужество и героизм. Анна ранена, находится в довольно тяжелом состоянии, нужна помощь Дока, который хоть и недоучившийся, но доктор. Пришлось отложить все прочие дела и на крейсерской скорости возвращаться во временный лагерь. А корабль подождет. Стоял он там какое-то время, постоит и еще немного.

Ну ничего себе история со мной приключилась… И лежу я теперь с покусанной ногой, беспомощная и жалкая, и ужасно злюсь от осознания своей, пусть и временной, неполноценности. Димка с Лилией подбодрили – дескать, скоро все заживет, не стоит беспокоиться; но мне все равно в таком состоянии ужасно неуютно. Странная смесь чувств – досада, смешанная с эйфорией. Ведь меня натурально чуть не сожрали… Какой жуткой смерти мне удалось избежать… брр, как представлю, так каждый раз вздрагиваю… Вот вам и Аполлон, бог красоты – уж от него я такого никак не ожидала… Спасибо маленькой храброй Агнии, и отныне никакая сила не заставит меня подойти близко к какому-либо водоему – ничего, обойдусь без водных процедур, жизнь дороже.

Лилия вскоре куда-то упорхнула, но Димка ни на шаг от меня не отходил. То и дело он осматривал мою ногу, говоря мне что-то утешающее. Конечно же, это благотворно действовало на меня. И когда остатки шока окончательно прошли, я даже начала находить в своем положении некоторые преимущества. Вот оно – свободное от хлопот время, когда можно предаться размышлениям и анализу, а также занять свои руки любимым делом. Кроме всего прочего, это должно было отвлечь меня и от ноющей боли в ноге, на которую я даже боялась смотреть (вот что касается собственных ран, тут я слабонервная до крайности).

– Послушай, Дима, – сказала я своему заботливому доктору, – у меня к тебе одна просьба. Принеси мне, пожалуйста, каких-нибудь шишек, коряг, веточек… ну все, что найдешь интересного. Хочу немного порукодельничать.

Тут я увидела, как загорелись Димкины глаза, словно он несказанно обрадовался моей просьбе.

– Анна Сергеевна, – с пылом произнес он, широко улыбаясь, – это так здорово, что вы решили наконец снова порукодельничать. Я как раз собирался попросить вас помочь мне… Я хотел сделать какой-нибудь подарок для Лилии…

– Правда? – просияла я, – ведь ничто не вдохновляло меня так, как энтузиазм моих учеников, – отлично! Давай тащи быстрее сюда все, что найдешь!