Часть 13

Три дня назад мы прошли в дыру между мирами и очутились здесь, под высоким, пронзительно-голубым небом и добела раскаленным жарко палящим солнцем, которое в полдень стояло почти в зените. Было очень жарко, и в то же время не так душно, как у нас там, дома. Место, в которое мы попали, оказалось всхолмленным плоскогорьем; окружающие нас обширные открытые пространства чередовались с небольшими озерами, быстрыми реками, текущими куда-то на восток, и все это перемежалось светлыми лесами образованными редко стоящими деревьями, верхушки которых уходили куда-то прямо в небеса.

На западе (Змей сказал, что это был именно запад) возвышались пики величественных гор, самые высокие из которых, несмотря на жару, были покрыты вечными снегами. Но эти горы находились так далеко, что выглядели призрачными голубоватыми тенями, и только в очень мощный бинокль можно было разглядеть их острые изломанные вершины и крутые склоны. Эта горная гряда выглядела намного внушительнее, чем те горы, которые мне доводилось видеть в моем родном мире. И вообще – я не люблю горы. Какое счастье, что нам туда не надо.

А надо нам было в другую сторону, на восток – туда, куда с небольшим уклонением к югу, сливаясь по пути, стекали местные бурные реки, и куда уводили заброшенные на нынешний день широкие и прямые, как стрела, мощеные каменными блоками дороги, которые, как говорил Змей, весьма напоминали дороги его мира, предназначенные для быстрого передвижения большого количества тяжелых и быстрых повозок. Измерив шагами ширину такой дороги, я получила три десятка шагов, да еще пять, да еще полшага, а толщина каменного покрытия наверняка превышала мой рост. По крайней мере, эта выпуклая в середине и пологая к краям каменная лента выглядела такой несокрушимо надежной, что, казалось, простояла тут даже не века, а тысячелетия.

Не всегда эти дороги проходили прямо по земле. Иногда они врезались в тела холмов, ограниченные с обеих сторон мощеными камнем откосами, а иногда возвышались над низинами на таких же циклопических насыпях с мощеными склонами. Мосты, переброшенные через местные реки, были собраны из огромных тщательно обработанных брусьев, вырубленных из местных деревьев, и давно должны уже были рассыпаться в прах – да так, что от них не осталось бы никакого следа. Но их берегли те же сохраняющие заклинания, что и саму Дорогу; и дорожное полотно, оборвавшееся у моста на одном берегу реки, неизбежно снова возникало на другом, и лента дороги от того места все дальше и дальше устремлялась на восток, к невидимому отсюда океану. Наша кавалерийская разведгруппа проскакала на восток несколько парасангов, пока не остановилась на таком вот исполинском мосту через крупную реку. Разведка пути на запад показала, что примерно через парасанг дорога упирается в защищенный сохраняющими заклинаниями небольшой город или крупную крепость, окруженную укрепленными посадами. Вокруг них видны почти стертые временем развалины, на которые не было наложено никаких сохраняющих заклятий. В самом центре замка или крепости, являвшейся сердцем этого места, находился большой каменный фонтан, из которого в небо била высокая артезианская струя. При этом создавалось впечатление, что все это – и замок, и город, и то, что ныне обратилось в развалины – было выстроены исключительно вокруг этого источника, который, по всей видимости, вполне мог являться магическим.

Змей сказал, что в его мире такие дороги строят с помощью тяжелой техники, а тут наверняка трудилось огромное количество рабов, поэтому местность вокруг наверняка усыпана их костями. И хоть с того времени, когда возникли эти дороги, прошло не одно тысячелетие, я все равно ощущала ужасную ауру этого места – мне казалось, что тут надрывались и умирали не только здоровые и сильные мужчины, но также женщины и дети. Кроме того, строители применили к своему творению какую-то очень мощную магию, иначе чем можно объяснить чистое, как выметенное, дорожное полотно, с которого невидимый ветер тут же сметает всякую грязь и мерзость. Стоит только бросить на эту дорогу ветку или тряпку, как она медленно начинает ползти к ее краю, пока не окажется на обочине.

Что же понадобилось на этом плоскогорье строителям этих странных дорог, и почему они оказались ныне заброшенными? Быть может, этим путем на скрипучих многоколесных повозках вывозились огромные стволы местных гигантских деревьев, один из которых мы смогли обхватить руками, только собравшись целым взводом. А возможно, строителям была нужна не сама древесина деревьев-гигантов, а выделяемая ими прозрачная янтарно-желтая камедь, которая, если ее потереть, издает приятный и нежный аромат. Также не исключено, что им требовалось и то, и другое, а так же нечто еще, о чем мы пока еще не подозреваем. Вполне вероятно, что в расположенную на побережье столицу возили из того источника воду, которая может обладать какими-то уникальными лечебными или магическими свойствами.

В местных лесах редкие почти прозрачные кроны стройных пирамидальных деревьев находились очень высоко – как мне казалось, почти под самым куполом яркого неба. Под покровом этого странного леса было светло, почти как на открытой местности, только свет этот имел неяркий бледно-зеленый оттенок, и среди этого спокойного, приглушенного, приятного для глаз освещения скакали отдельные солнечные зайчики, напрямую прорвавшиеся через кроны деревьев, словно любопытные веселые духи. Заходя в этот лес, мы, амазонки, начинали испытывать нечто странное, как будто на нас кто-то постоянно смотрит – было такое чувство, словно все волоски не теле встали дыбом – весьма неприятное и тревожное ощущение. Однако ни разу никто из нас не смог обнаружить неизвестного наблюдателя. Правда, мы не заметили не только нашего неизвестного недоброжелателя, но еще и ни одного хищника больше собаки средних размеров. Похоже, тут обитали по большей части травоядные звери, часть которых была похожа на голокожих куриц, у которых вместо крыльев имелись уродливые руки. Размеры их при этом отличались разнообразием – попадались как великаны, флегматично объедающие верхушки деревьев, так и мелочь, которая шныряет по кустам, путаясь под ногами. А еще паслись большие стада тяжелых, четвероногих зверей, с тремя рогами на страшной голове. Одного такого мы убили из винтовок в самом начале. Вкус мяса слегка напоминает жесткую как ботинок курятину, хотя мы и старались вырезать самые мягкие места его тела. В дальнейшем мы предпочитали охотиться на птицеподобную живность среднего размера и игнорировать рогатых зверей. Пусть их ест кто-нибудь еще, а мы без пропитания не останемся.

Все же мы, дочери Кибелы, привыкли к необъятным привольным просторам степей нашего родного мира, по которым можно скакать хоть много дней подряд, где монотонная чуть всхолмленная равнина, несмотря на торчащие то тут, то там редкие деревья, открыта на парасанги вокруг, до самого горизонта. Здесь же, даже на открытом месте, взгляд все время упирался в стену деревьев, что на первых порах ужасно нас нервировало. Ведь если в этих лесах имеются те самые таинственные наблюдатели, взгляд которых мы все время ощущаем, входя под кроны деревьев, то они могут представлять для нас опасность. Известно, что так внимательно наблюдают, не открывая своего присутствия, только для того, чтобы внезапно напасть как раз в тот момент, когда меньше всего этого ожидешь. Мы же не знаем, могут ли они выходить из леса, и если могут, то насколько далеко.

Постоянное ощущение опасности – это, знаете ли, не то чувство, которое хочется испытывать, и кое-кто из нас уже начал называть это мир проклятым. Но мы верили в себя, верили в нашего командира, а меня от постоянных неприятных мыслей еще спасало осознание того факта, что у нас с моим ласковым и нежным Змеем началось то, что он назвал «медовым месяцем». Да, все те ночи, которые я не была в карауле, я проводила в его палатке, не вылезая из горячих объятий любимого; и эти ночи действительно были для меня сладкими как мед.

Кроме того, наш лагерь был разбит неподалеку от этой странной дороги, на ровном лугу в излучине реки, которая защищала нас сразу с трех сторон, а четвертую сторону, прикрытую дорогой с ее магией, тщательно контролировали наши часовые. Тем более что на открытом месте это постоянное назойливое внимание таящихся в лесу существ совершенно не ощущалось. Но я повторю, что ни разу никому из нас так и не удалось обнаружить этих таинственных соглядатаев, и некоторые уже решили, что это здесь такие духи места – любопытные до назойливости, но совершенно безвредные. Другие же, наоборот, подобно мне, уверились в исходящей от них величайшей опасности. Кстати, на дороге взгляды этих странных существ тоже не ощущались, так что если мы пойдем по ней, то можем считать себя в относительной безопасности.

– Наверное, тут живут очень робкие и запуганные существа? – сказал мне Змей, когда ему, наконец, стали надоедать разговоры о духах места и прочая ерунда. – Это доказывает то, что их взгляды мы ощущаем только в лесу, так как они опасаются выходить на открытую местность, где чувствуют себя уязвимыми.

Мой милый очень добрый, и даже жалеет тех, кто за нами подглядывает; а я вот, напротив, злая, как и положено нормальной дочери Кибелы. Добренькие у нас не выживают. Кстати, Змею тоже не удалось обнаружить подсматривающих за нами «глядюнчиков», а ведь он понимает толк в лесной жизни гораздо лучше, чем мы.

– Не говори ерунды, мой милый, – сказала я, полная самых страшных подозрений, – эти существа ужасные, злобные, хитрые, подлые, мерзкие, гадкие и сволочные; и все, что они хотят, так это убить нас всех. Я совершенно четко ощущаю в этих взглядах невидимых существ неприязнь, а иногда даже лютую злобу и зависть; и многие мои подруги, у которых есть хоть небольшой магический талант, чувствуют то же самое.

– А я ничего такого не ощущаю, хоть тоже чувствую эти взгляды, – сказал Змей, – иногда это просто интерес, иногда любопытство, а иногда восхищение и даже вожделение – по счастью, женское. Мужского вожделения я бы не перенес, а так мне было даже немного приятно.

– Все правильно, мой милый, – ответила я, не показывая, что ревную, – наверное, дух этого места женского рода, и давно не видел на своей территории настоящих мужчин вроде тебя. В твой адрес он – точнее, она – испытывает любопытство, восхищение и вожделение, ибо невозможно не восхищаться тобой, а восхитившись, не вожделеть тебя. Нас же этот дух, ведомый чувством зависти и ревности, люто ненавидит и желает нашей смерти. Скорее бы уж сюда прибыли наши волшебники и полностью разобрались бы с этими любителями – а точнее любительницами – подглядывать за тобой и вожделеть. Уж я бы им патлы-то повыдергала…

– Какая ты грозная, моя милая Агния, – улыбаясь, сказал мой любимый и заткнул мне рот поцелуем. И правильно, лучше хорошо целоваться, чем плохо говорить. Уже скоро подойдут наши основные силы и уж тогда то мы все вместе и разберемся с этой странно скромной сущностью женского рода, которая смеет вожделеть моего любимого, и покажем ей, как надо любить Родину, а также чистить сапоги с вечера, чтобы с утра надевать их на свежую голову. Для начала – у нас там сразу три богини, и если от Геры толку мало, так как она умеет только ябедничать и интриговать, то Лилия с Артемидой вполне способны вывести на чистую воду этот странный дух места. Кроме того, от проницательного взгляда нашего обожаемого командира капитана Серегина не укроется ни одна, даже самая мелкая тварь, а Деметриос-Колдун, несмотря на то, что очень и очень молод, способен своим острым умом проникнуть и в самую загадочную тайну. В крайнем случае госпожа Анна сможет поговорить с этим духом места и убедить его оставить в покое наших мужчин, потому что иначе эта тварь будет иметь дело с самой Темной Звездой, а это ее явно не порадует.

Проснувшись, Айна первым делом потянулась в истоме всем своим длинным гибким смуглым телом, на котором черный рисунок татуировки и светло-зеленые полосы и пятна маскировочной раскраски создавали тот странный узор, который делал свою обладательницу почти незаметной под пологом светлого леса, являющегося ее домом.

Айна видела прекрасный сон – будто она спит на этом ложе из травы и перьев птиц не одна, а обнимаясь с Производителем. Причем это был не тот старый и вялый Производитель, который уже давно исполнял свои обязанности крайне плохо, часто останавливаясь и не доводя дело до конца; а новый, совсем незнакомый ей – молодой и сильный. В ее сне он сжимал Айну в железном кольце своих рук, как игрушку; как будто Производитель может иметь свои желания, а не только выполнять прихоти своей госпожи.

Впрочем, старый Производитель, как бы плох он ни был, все равно помер две пары рук лун тому назад, и это было очень плохо. Нехорошая примета, когда Производитель умирает за исполнением своих обязанностей. Тогда сестры Айны выкинули тушку Производителя подальше от стоянки на поживу диким зверям, так как из-за своей крайней старости и ветхости она была уже непригодна для еды, и принесли в жертву Духу Леса ту свою сестру, на которой и умер Производитель – они вскрыли ей горло каменным ножом и выпили ее кровь. После чего, вкусив свежего кровавого мяса во время священной трапезы, они сели думать, что им делать дальше.

Все знали, что любой клан без Производителя обречен на гибель, так как женщины в нем перестанут беременеть и рожать, хотя и при старом Производителе дело тоже было не очень, и дети от него появлялись редко. Клану Быстрого Взгляда пора было добыть или выменять себе нового Производителя, что крайне затруднительно. Лишних Производителей не бывает, а за тех, что есть, ломят такую цену, что пока клан будет собирать такую прорву полезных вещей, он просто вымрет от старости. А клан Быстрого Взгляда, назначенный на то, чтобы следить за происходящим на Дороге и предупреждать об этом остальных, был очень небогат. Одним наблюдением большого благосостояния не заработаешь.

Производителя нужно было добывать – и добывать самостоятельно, без кооперации с другими кланами, потому что на тот момент новый Производитель больше никому нужен не был. Немного помедлив, сестры Айны решились и, собрав охотничью банду, самостоятельно выступили в военный поход, поставив целью напасть на одно из окраинных поселений нижних людей. В этом походе сестры Айны желали добыть себе одного или, благослови их Дух Леса, сразу двух Производителей, желательно еще и очень молодых, но уже половозрелых.

Поход в нижние земли сразу не задался. Началось все с того, что на границе верхних и нижних земель одна из сестер Айны, поскользнувшись, свалилась с обрыва. Сломанные ноги и одна рука в таких условиях выглядели как приговор судьбы, поэтому несчастную добили и съели. Потом еще одна сестра по неловкости провалилась в ловчую яму для тхоргов, насадив себя на зазубренный деревянный кол. Селение нижних людей было близко, и есть ту сестру Айны никто не стал, так как на это просто не оставалось времени. Нападение на селение прошло успешно, был захвачен вполне кондиционный производитель, но дальше снова начались неприятности.

Первой из них было то, что на хвост банде клана упала свора Волкодавов – отряд специальных пограничных солдат-лесовиков нижних людей, который охраняет границу между нижними и верхними землями и следит, чтобы соплеменницы Айны не воровали себе Производителей. Время от времени Волкодавы даже совершают ответные карательные рейды в верхние земли, бесхитростно убивая всех, кого встретят и забирая себе только скальпы соплеменниц Айны, за которые им в нижних столицах выплачивают вознаграждение странными блестящими кружочками. При этом Айна знала, что детские скальпы у них ценятся значительно больше, чем скальпы взрослых – и именно потому, что маленькие девочки еще не успели родить никого себе на замену.

Захватившая Производителя банда принялась петлять, пытаясь сбить погоню со следа, но добилась только того, что ее настигла вторая неприятность. Видимо, вожак своры Волкодавов был опытной сволочью, потому что попытки сбить погоню со следа привели только к тому, что Волкодавы сумели обогнать сестер Айны и устроить засаду на тайной тропе у водопада. В этой засаде погибли как двое из сестер Айны, включая старую предводительницу, так и только что добытый Производитель, который уже смирился со своей участью и шел с сестрами Айны почти добровольно. Это можно было назвать полным разгромом. Клан Быстрого Взгляда не только не добыл себе искомого, но еще и понес потери, на треть уменьшившие его охотничьи возможности. Именно тогда, несмотря на свою молодость, Айна и стала новой предводительницей, и теперь именно она должна была вершить будущее клана, оказавшегося под угрозой уничтожения.

И вот теперь, когда в их лес пришел какой-то чужой клан, со своим Производителем, имело смысл попытаться взять реванш за ту неудачу. Тем более что сестры чужого клана в лесу были неуклюжи как слепые щенки. Можно было действовать сразу, но Айну будто что-то останавливало. Сестры этого клана совсем не походили на ее соплеменниц ни внешностью, ни обычаями, а находившийся среди них представитель мужского пола даже отдаленно не напоминал нормального Производителя – он вел себя так, будто это он был их Предводителем и одновременно Производителем. Как будто вожак своры Волкодавов сошел с ума, сменил ориентацию и, воспылав тягой к лицам противоположного пола, перекинулся к народу Айны, для того чтобы возглавлять их военные предприятия и между делом выполнять обязанности Производителя, делая им дочерей. О таком не говорилось даже в самых старинных легендах обитавшего на плоскогорье народа – по крайней мере, Айна такого не слышала. Правда, обязанности Производителя этот странный предводитель выполнял только по отношению к одной сестре того клана – но кто его знает, может, так там принято, и когда она забеременеет, он переключится на другую.

Незнакомое – значит опасное, думала Айна и кружила вокруг чужаков, пытаясь разгадать их секреты. Вскоре стало ясно, что, несмотря на всю свою неуклюжесть в лесу, чужачки отнюдь не будут легкой добычей. Тем более что палки, которые они постоянно таскают с собой, способны выбрасывать смертоносный гром, способный уложить на месте даже матерого самца тхорга, от которого, впрочем, охотницы чужого клана взяли только самые деликатесные части, оставив все остальное соплеменницам Айны. Давно уже клан так не пировал, потому что мяса было очень много, и надо было съесть его, пока оно не испортится. Риск при нападении на такой опасный клан был совершенно неприемлемым, и Айна решила продолжить наблюдать и обдумывать свои планы.

Кроме всего прочего, на открытой местности, прибрежных лугах и лесных полянах преимущества переходили уже к пришелицам, которые сразу замечали каждое шевеление в траве. Они не боялись Проклятой Дороги, которая внушала соплеменницам Айны мистический ужас, а эти пришедшие издалека ходили по ней ногами, и скакали на лошадях так смело и непринужденно, будто сами были ее строителями. А еще Айна подумала, что этот клан, вошедший на их земли, может быть только первым из множества других, движущихся сюда тем же путем. Иначе почему они никуда не уходят, а только разбили лагерь и совершают из него во все стороны вылазки разной продолжительности, как будто осматривая местность, но не собираясь заняться ничем иным? Ведь вариантов достаточно – двигаться дальше, или вверх в горы, или вниз в Нижние земли.

На крайний случай, если чужачки не собираются оставаться тут надолго, Айна была уже готова вступить с ними в переговоры и попросить, чтобы, пока они топчут чужую землю, в качестве платы их Производитель обслуживал бы и ее сестер. Но она не знала, как им это сказать, поскольку чужачки не понимают человеческого языка, и чуть что плюются своим громом. Если она выйдет на переговоры, то не успеет она раскрыть рот, как грохнет гром и предводительница клана Быстрого Взгляда будет мертвой, как тот тхорг. Тут надо думать, чтобы проделать все верно, точно и без ошибок. Еще таких же потерь, как и в том походе за Производителем, клан просто не переживет.

Полки – и тевтонский, и овечек – были уже построены в коробки, а из повозок обоза сформирован конвой. Тем временем наша пятерка магов уже собиралась вместе в голове этой парадной колонны для того, чтобы приступить к открытию полномасштабного портала, который за минимальное время сможет пропустить на ту сторону максимум народа, обоз и штурмоносец. Для этого диаметр его сферы требовалось растянуть достаточно широко – не менее тридцати метров. Наконец настал тот момент, когда мы должны были активировать внутренние связи в пятерке, после чего я, достав из ножен меч, поверну ключ, запуская заклинание портала с такими заранее заложенными в него Колдуном координатами выхода, чтобы наша походная колонна выходила по ту сторону прямо на обнаруженную в тех краях дорогу.

Вдруг на востоке от нас, километрах в двух или в трех, где только что безмятежно синело небо с восходящим солнцем, появились стремительные клубящиеся – буквально кипящие – черные тучи с ветвящимися среди них бледно-фиолетовыми молниями. Каждая часть моего воинства отреагировала на это явление по-своему. Амазонки подтянулись, как гончие, вставшие в охотничью стойку, тевтоны ощетинились копьями и мечами, а овечки и обозные сервы испуганно загомонили, сбившись в бесформенные толпы. Все-таки «овечки» – это пока еще никакая не ударная сила, и даже не пушечное мясо, а просто неуправляемая биомасса, которой не хватает жестких и грамотных взводных, ротных и батальонных командиров.

– Это магическая гроза, дорогой папочка, – сказала подошедшая ко мне Лилия, – и очень неслабая. Что-то крупное готовится упасть прямо на наши головы.

В последнее время она частенько начала называть меня своим дорогим папочкой – наверное, противопоставляя меня как своему неведомому биологическому отцу, который только и горазд был осеменить ее мамашу Венеру-Афродиту, так и своему официальному отцу Аресу, который регулярно выписывал ей колотушек за всякие мнимые и настоящие грехи, при этом совершенно не исполняя прочих отцовских функций, важных для любого ребенка. И пусть ребенку уже тысяча лет, но менталитет у Лилии все равно подростковый, потому ей так приятна та немудреная вербальная поддержка, которую я ей время от времени оказываю, говоря о том, какой она хороший врач и незаменимый специалист.

Кстати, если кто тут и разбирается в магических грозах, так это три богини из моего отряда: Лилия, Гера и Артемида. Причем Лилия разбирается в них даже больше, чем остальные две богини, вместе взятые, потому что с тех пор, как она встала на ноги, она стала удирать из дома, и любимой ее забавой было шататься меж мест силы, разыскивая обломки чужих цивилизаций, выброшенные в этот мир магическими грозами.

– И что мы должны делать, дочка? – в тон ей спросил я, – сражаться до последнего или спасаться бегством?

– Да нет, – сказала Лилия, – спасаться бегством не надо, и сражаться тоже. Почему-то мне кажется, что то, что должно выпасть на наши головы, нам совсем не враждебно. По крайней мере, на это сперва надо поглядеть, а только потом объявлять о своих намерениях.

Я отдал Кобре команду выслать к эпицентру грозы верхами дежурный взвод амазонок во главе с Доком, а всем остальным, в том числе и штурмоносцу, продолжать находиться в полной готовности. Открытие портала для межмирового перехода пока откладывалось. Прежде чем уходить, надо сперва выяснить, что же такое валится на наши головы из горних космических высей – то есть из верхних миров, так богатых на неожиданные сюрпризы. Впрочем, Кобра, Птица, Колдун и Анастасия с такой же тревогой, как и я, всматривались в сторону развертывающейся климатической коллизии. Вот что значит заранее строить планы, которые могут запросто обломать то ли нелепая случайность, то ли прямое божественное вмешательство. О последнем я подумал, наблюдая странное спокойствие отца Александра.

Гикая и пришпоривая коней, амазонки сорвались с места и в галопе унеслись в сторону грозового эпицентра. Но я знал, что все это показуха для начальства, то есть для меня, их обожаемого командира. Немного отдалившись, они переведут коней на более спокойную рысь и так доскачут до нужного им места. Во-первых, незачем зря палить коней, а во-вторых, даже амазонки, привыкшие есть печень врага с кончика меча, не хотят лишний раз попадать под дождь, тем более под магический. Кстати, посылать туда тевтонов мне почему-то совсем не хотелось. Было, знаете ли, предчувствие, что этих немецкоговорящих кригскамрадов в черном там могут неправильно понять.

Полноприводные трехосные тентованные «Медведи» натужно выли своими турбинами, пробираясь по насмерть разбитому тяжелыми лесовозами таежному проселку. Несмотря на одолевающую усталость, майор Половцев был вполне доволен собой. Выпускная рота – его питомцы, будущие офицеры сибирских егерей, наводящих ужас на британских коммандос и американских «морских котиков», только что вполне успешно сдали трехсуточный зачет по тактическому десантированию, с опережением графика пройдя больше ста километров по непроходимой тайге, выполнив все двенадцать заданий и не потеряв по пути ни одного человека.

А вот с возвращением с полигона в Иркутск у роты как-то не задалось. Все последние дни над Иркутской губернией стояла жаркая, до плюс тридцати пяти, и очень душная погода, и даже ночь не приносила облегчения. И вот сегодня с утра на северном горизонте замаячили черные грозовые тучи и погромыхивающие раскаты донесли весть, что природа решила наконец выровнять баланс жары и холода, как это обычно бывает – в компенсацию за несколько дней душной и жаркой погоды разразившись короткой, но яростной грозой.

Застань такая гроза роту на маршруте – неприятностей было бы больше чем достаточно, а так курсанты-выпускники и их командиры вполне могли с оптимизмом смотреть на надвигающееся стихийное бедствие из-под плотных прорезиненных тентов тяжелых армейских грузовиков. Подумаешь, придется полностью задернуть и зашнуровать тент над задним бортом и посидеть немного в кузове при свете тусклой электрической лампочки. Зато проходимость «Медведей» ничуть не уступала проходимости основных танков прорыва, и никакого риска застрять на дороге просто не существовало..

Правда, последние полвека танки уже не играли той роли, как прежде, и на первый план в военном противостоянии Великих Держав вышли специализированные войска. Такие как они, сибирские егеря – так называемые «зеленые береты», предназначенные действовать во всех видах лесистой местности от приполярной тайги до экваториальных джунглей.

Тем временем погода портилась все сильнее и вот уже от накативших туч потемнело настолько, что водители «Медведей» включили мощные фары, в вершинах елей оглушительно завыл штормовой ветер, а с неба после первых капель дождя под оглушительные раскаты грома и ярчайшие взблески молний хлынул такой ливень, что казалось, океан встал вертикально и обрушился на медленно ползущие по таежной просеке грузовики. В плотных струях дождя вязли и лучи фар, и взгляды водителей, уже на расстоянии вытянутой руки не видевшие ни зги перед капотом. Потом полыхнула такая молния, сопровождаемая сокрушительным грохотом грома, что и водители, и сидящие рядом с ними в кабинах старшие машин на какое-то время оглохли и ослепли. Но это уже был совсем другой мир и другая история.

Сразу после удара молнии грохотание грозы внезапно прекратилось, струи дождя начали редеть. Вскоре прозревшие, но все еще немного глухие майор Половцев и его подчиненные: капитан Воронков, капитан Зиганшин, старший лейтенант Ступицын, старший лейтенант Карпов, а также водители машин вдруг обнаружили, что «Медведи» невесть каким образом катят уже не по таежному проселку, а по открытой во все стороны степи – точнее саванне – потому что среди пустого пространства имеют место редкие, но очень высоки и раскидистые деревья, вроде акаций. При этом впереди, прямо по направлению хода их колонны, виднеется ярко-синяя гладь моря. Не самое приятное открытие, если учесть, что оттуда, со стороны моря, к ним скачут два десятка вопящих и размахивающих оружием всадников. При этом еще большее их количество густой темной массой угрожающе шевелится на морском берегу, где в придачу ко всему еще отблескивает полированным металлом нечто вроде лежащей на земле большой сплюснутой капли…

Развернувшись из колонны в линию, «Медведи» остановились и из их кузовов, бряцая оружием (жаль, патроны только холостые), начали вываливаться курсанты, обалдевшие от открывшегося им зрелища степи и мчащихся прямо на них дико вопящих всадников. Впрочем, пардон – всадник в этой компании был только один, он же командир-предводитель, остальные, к удивлению курсантов и их командиров, оказались длинноволосыми и сисястыми (в значительной своей части) всадницами. Вот предводитель всадниц, откинувшись в седле назад, сжал своему коню бока шенкелями и натянул повод. Вслед за своим командиром начали осаживать коней и его подчиненные. Когда великолепный вороной дестрие командира всадниц замер неподвижной черной скалой метрах в ста от присевших на одно колено и целящихся в него курсантов, предводитель поднял вверх правую руку с раскрытой ладонью в знак внимания. Мгновенно наступила такая тишина, что стало слышно, как шелестит в степи ветер.

– Не стреляйте, – почему-то по-русски выкрикнул всадник, – мы пришли с миром.

– Как пришли, так и уходите, – выкрикнул майор Половцев первое, что пришло ему в голову.

Правда, потом он немного подумал, понял, что погорячился, и добавил:

– Слушай, мужик, что это за хрень тут творится, где мы находимся и кто ты вообще такой?

– А ты кто вообще такой? – ответил всадник вопросом на вопрос.

– Нет, сперва ты скажи, кто ты такой и что это за место? – настаивал Половцев.

– Это не мы к тебе свалились, а ты к нам, так что отвечай! – парировал предводитель всадниц.

Майор Половцев пожал плечами, признавая правоту оппонента. Вообще-то глупо было грубить незнакомцу и нарываться на неприятности, когда в рожках автоматов Федорова у его курсантов только холостые патроны. Да и были бы они боевыми, не стал бы он ни за что стрелять в женщин – вон какие милашки строят глазки его курсантам. К тому же не одни они здесь – вон там, километрах в полутора, народу не меньше чем на пару полков, и любая ненужная грубость может обернуться большими неприятностями. Конечно, можно попрыгать в машины и попробовать отступить, но майор Половцев еще не знал, куда отступать в этом незнакомом месте, в котором они так внезапно появились.

– Майор Красной Гвардии Половцев, – крикнул он, – ротный командир Иркутского егерского училища…

– Сержант Бибин, товарищ майор, позывной «Док», – ответил предводитель всадниц, – Силы Специального Назначения Российской Федерации. В настоящий момент исполняю обязанности взводного командира у этих вот красавиц…

– Слышь, сержант, – выкрикнул майор Половцев, – а поглавнее тебя тут никого нет?

– Как же не быть, товарищ майор, – ответил сержант Бибин, – главнее меня здесь капитан Серегин и штурм-капитан Волконская, а также сам Отец Наш Небесный, но как раз он не с каждым будет разговаривать. Вам кого вообще позвать-то?

– Наглый ты, сержант, – усмехнулся майор Половцев, – зови всех троих, а если Отец ваш небесный не захочет со мной разговаривать, то и не надо. Обойдусь и двумя капитанами.

Сержант достал из нагрудного кармана небольшую коробочку и заговорил в нее, тем временем всадницы, пустив коней шагом и не обнажая оружия, как бы ненароком приблизились к начавшим немного нервничать курсантам. Ну а что ты будешь делать, когда, сидя в седле как влитые, к тебе подъезжают эдакие крали – с ногами, растущими прямо от шеи, с тугими грудками, дерзко выпячивающимися вперед из-под полевого камуфляжа. В то же время у каждой из них на левом бедре прикреплен прямой остроконечный меч, а поперек груди, наискосок, чуть ниже сисек, висит автомат, который, к удивлению майора Половцева, как две капли воды похож на автоматы Федорова, которые сжимали в руках его курсанты.

– Какие красивый мальчик, Ия! – со странным акцентом произнесла одна из всадниц, которую тоже никто не назвал бы дурнушкой.

– Да, Кира, – ответила та, которую назвали Ией, – очень красивый мальчик. И сладкий, наверное. Будет жаль, если мы уйти, а он остаться.

– Эй, сержант, – крикнул майор Половцев, – а чего это бабы хотят от моих парней?

– Это не бабы, – крикнул тот, – а амазонки, самые настоящие. Вы бы еще, товарищ майор, Афину-Палладу бабой назвали, или сестру покойника Аполлона Артемиду. А хотят они только одного – настоящих мужчин, чтобы зачать от них полноценное, здоровое и сильное потомство, как это и положено порядочным дочерям богини Кибелы. Тут с качественными мужчинами большой напряг и нехватка.

Майор Половцев хотел еще что-то сказать, но тут сплющенная металлическая капля легко и беззвучно оторвалась от грунта, и, развернув свой нос в сторону его людей, бесшумно заскользила над землей. Сперва майор заподозрил в этой штуке такую разновидность дирижабля, но потом отказался от этой мысли. Чувствительный боковой ветер не оказывал на этот аппарат никакого влияния, и когда он приблизился, стало видно, как некая неведомая сила пригибает под ним степную траву, буквально впрессовывая ее стебли в землю. Но и это все были цветочки. Настоящий шок у майора Половцева был еще впереди.

Майор Красной гвардии Половцев, как и положено кадровому военному, был твердолоб, недоверчив и тугодумен. С одной стороны, это я так шучу, а с другой стороны, эти три качества можно назвать чуть ли не основными для любого офицера в войсках, который должен не фантазировать, а буква в букву выполнять Уставы и Наставления, потому что они, как правило, написаны кровью. Такие командиры, как я, в армии товар штучный и встречаются крайне редко. В тылу врага не до уставов – лишь бы выжить и выполнить задание, однако и работаем мы не со срочниками, и даже не с контрактниками и курсантами, а с отборными бойцами, элитой элит, которым надо ставить задачу и спрашивать результат, а все остальное они сделают сами.

Кстати, тот мир, из которого происходит майор Половцев и его курсанты, я вычислил на раз. Существование Красной гвардии могло зафиксироваться только при изменении истории в 1917-м году, и это был в принципе последний описанный отцом Александром искусственный мир, от которого мы тут в «подвалах» не имели никаких материальных свидетельств существования. Вот так – не было ни гроша, и вдруг алтын. Очень неплохое подспорье – сто курсантов-выпускников егерского училища, и пять их командиров-наставников.

Правда, сперва майор Половцев не поверил, что мы в другом мире, потом не хотел никуда из него уходить, ожидая, что за ними сюда явится спасательная экспедиция. Мол, так по инструкции положено, чтобы потерпевшие крушение предпочтительно оставались на том же месте, чтобы их легче было найти. И длилось это до тех пор, пока я ему популярно и на пальцах не объяснил, что межмировой провал – это не обычное крушение поезда или самолета, а явление, в принципе выписывающее билет в один конец, и что мы – это их последний поезд отсюда, и что следующего им придется ждать еще целую вечность или две. Это открытие, когда он в него поверил, стало для майора настоящим шоком, заставившим его согласиться на эвакуацию.

Но и это было еще далеко не все. Уже согласившись присоединиться к нашей команде, майор Половцев начал оспаривать мое старшинство, упирая на то, что он старше меня по званию, и что из-за этого я должен подчиняться ему, а не он мне. И при этом он никоим образом не представлял себе ни задачи, которые перед ними стояли, не знал моего личного состава и не имел у него авторитета, заработанного совместными боями и кровью врагов.

В принципе, мне были нужны его курсанты, и немного меньше – взводные командиры, но не был принципиально нужен сам майор Половцев. Но при этом надо учесть, что в армейской среде нет никакой демократии, и я не мог обратиться к курсантам через голову их командира с призывом присоединиться ко мне, а не остаться со своим прежним командиром, хотя и остро чувствовал такое желание. В то время пока мы вели бесплодный спор, время шло, и Змей со своим взводом на той стороне продолжал ждать нашего появления, которое и так уже было просрочено больше чем на два часа.

И тут мне на помощь пришел отец Александр, который тихо стоял в стороне, как бы и присутствуя на этих переговорах, но в то же время будто бы полностью от них отстранившись. Скорее всего, в дело вмешался патрон нашего священника, потому что Лилии, Птицы или Колдуна, которые могли сделать то же самое, поблизости просто не было. Майор Половцев вдруг вздрогнул, поперхнулся на полуслове, а потом неестественно спокойным голосом сказал:

– Хорошо, товарищ капитан, я буду подчиняться вам до тем пор, пока мы не попадем в наш родной мир.

– Т-с-с, Сергей Сергеевич, – сказал мне отец Александр, – этого человека не переспоришь, он свято уверен в своей правоте. Но я внушил ему, что вы имеете прямое отношение к тем людям, которые организовали в том мире Красную гвардию, а к ним он испытывает священное благоговение. Могу вас успокоить – вы и в самом деле имеете к ним определенное отношение, пусть даже вы и не знали их лично; так что убеждения майора Половцева не являются ложными. Но все равно все эти убеждения являются очень ненадежной вещью – сегодня убедился, завтра разубедился, так что пока есть время, перехватывайте авторитет у его бывших подчиненных.

Если сначала я планировал сделать этого майора командиром бригады, где командный состав был из его мира, а рядовые и сержанты были бы набраны из «овечек», то теперь у меня такое желание пропало. Максимум, что можно было бы возложить на этого человека – должность начштаба. Бригадой «овечек» придется командовать мне самому, включив в нее роту амазонок на правах разведывательно-ударного подразделения. Впрочем, все эти вопросы можно будет решить и потом, а сейчас важно, чтобы курсанты наконец погрузились в свои грузовики, которые будут бегать, пока в их баках еще есть топливо, и те полным ходом направились бы в наш, и так уже стоящий на ушах, лагерь. И вообще – время не ждет, а мои люди, как и тевтоны, уже издергались в томительном ожидании.

Хорошо, до чего же хорошо… Какая интересная у меня жизнь! Что ждало меня там, в родном мире? Мы вернулись бы из лагеря в наш детдом, и потянулись бы унылые, скучные дни, похожие один на другой. Школа, двойки, окрики, нотации, запреты, наказания, противные рожи детдомовских работников, пресная еда, завистливые подружки, глупые мальчишки… Снова бы я видела всю жестокость и несправедливость, всю безнадегу и серость той жизни. Опять начались бы пустые мечтания…

Сейчас мне спокойно и радостно. Именно эта жизнь – в другом мире – кажется мне настоящей, а та, прежняя, представляется полузабытым сном. Если поначалу мне было страшно, то теперь я совершенно довольна и счастлива, я понимаю, что пережить такое – все равно что выиграть в лотерею миллион долларов. Интересно, только я так чувствую, или остальные тоже? Больше всего меня интересует, что думает по этому поводу Митька. Но я никогда не спрошу его об этом. Почему-то мне кажется, что он просто не подает виду, а сам очень скучает… По дому, по маме с папой, по братишке. Иногда он рассказывает о них – увлечется, а потом резко так смолкает и замирает, сумрачно глядя в одну точку. Я и не пристаю, веду себя деликатно, понимаю, каково ему – точнее, догадываюсь. У него хорошая семья. Наверное, если бы я имела такую семью, умерла бы уже от тоски по своим родным. Даже страшно представить, как это – вдруг разлучиться с ними надолго, не зная даже, вернешься ли назад… Поэтому мне легче. Мне не о ком скучать. И по мне никто не тоскует. И, по правде говоря, не очень-то меня тянет обратно, в наш мир…

Да, все хорошо и прекрасно, лишь одно ужасно огорчает – у меня нет никакого магического таланта… То есть абсолютно. Здесь, в магических мирах, где почти у каждого третьего открываются сверхспособности, я по-прежнему являюсь обыкновенной девочкой… Одно утешает – у Митьки таких способностей столько же – то есть ноль. У Янки, кстати, тоже. Если бы они у нее были, я бы от зависти умерла, а так мы прекрасно с ней дружим. Она у нас вроде сестры милосердия – всем помогает, всех утешает. Для каждого ласковое слово найдет. Странная она вообще, Янка. Она всегда была добрая и простая, поэтому нелегко ей в детдоме жилось. Там свою доброту нельзя показывать – сразу сожрут. А здесь развернулась Янкина натура во всю свою широту; и, похоже, ее качества и душевные порывы в нашей команде вполне востребованы. А уж как она изменилась – это вообще отдельный разговор. Я-то ее каждый день вижу, но, наверное, если бы ее сейчас вдруг увидел кто-то из детдома, не узнал бы. Куда делась та робкая, вечно сутулая, бледная, худая девочка с кругами под глазами… Янка явно поправилась, на ее округлившихся щечках появился розовый румянец; она стала намного уверенней, а самое главное – выправилась ее осанка. Лечебные сеансы Лилии сотворили чудо с Янкиной спиной, и от искривления не осталось и следа. Избавившись от приступов мучительной боли, моя подружка повеселела и стала похожа на яркий теплый огонек, у которого все рады погреться – и бывшие «овечки» (эти девочки-скелеты), и маленькие дети (включая малышку-чертовочку) и даже удивительные русалки, которых все почему-то называют нереидами (по мне, так особой разницы нету). Эти русалки прибились к нам, когда Ника прикончила какое-то там морское божество, которое сердилось на этих морских девушек. Интересно было на них поглядеть. Красивые такие – прям как на картинке. Только жалко их до ужаса было – они все жались друг к дружке, бедные, и стонали так жалобно, и перекликались какими-то странными звуками… Я даже чуть не расплакалась, на них глядя – и ушла поскорее, пока сердце не разорвалось. А Янка сразу ухаживать кинулась. Она у них была вроде санитарки, помогала нашей Лилии. Хоть Лилия моя подружка, а только кровь я не люблю. Ведь некоторые русалки были ранены – и эти двое делали им перевязку. Да, между прочим, я обратила внимание, что у Лилии на халатике красуется удивительная брошка. Потом я выяснила, что это Димка, Колдун наш, сделал такое прикольное украшение – сам, своими руками, под руководством Анны Сергеевны. Ну что ж, значит, он еще не забыл, что является не только великим магом, но и обычным мальчиком, и помнит, что сделать что-то можно не только при помощи магии, но еще при посредстве рук, воображения, и с использованием подручных материалов. Эта мысль отчего-то меня сильно обрадовала. А то мне уж стало казаться, что Димка зазвездился.

Ах да, нельзя не отметить еще одно событие – как знаменательное, так и приятное. Нам удалось неплохо прибарахлиться – ну, то есть, «сменить гардероб», как выражается эта фифа-княжна. Там где-то, оказывается, нашли какой-то корабль, который сюда попал из другого мира, вроде нашего, а на нем – много-много контейнеров с грузом, и чего в них только нет… Я сама не видела, но так говорили. И Анна Сергеевна кое-что для нас там откопала. Шмотки вообще классные! Я в детдоме даже мечтать о таких не могла. Ну, приоделись мы все, включая чертовок, которые с удовольствием избавились от тех неумело намотанных на себя кусков ткани, которыми им приходилось довольствоваться до этого. А уж какие рожи у всех довольные были! И ведь действительно счастье, ведь наша-то одежка уже сильно поистрепалась. У меня вообще шорты порвались в трех местах – прямо неприлично… И цвета стали уже не красного, а пыльно-бурого. Так что я с большим удовольствием переоделась в стального цвета лосины и длинную фиолетовую, слегка большеватую мне, рубаху – очень удобный походный наряд. Ну а обувь нам всем выдали похожую – что-то типа кроссовок. Ну, мальчишки, конечно, от восторга не прыгали, но заметно было, что и они рады обновкам. Митька мой облачился в красную футболку и светлые джинсы, а Димка выбрал бледно-зеленый, отделанный оранжевым, костюм – рубашку и шорты – с множеством карманов. Также каждый из нас взял по рюкзаку, и только Митька не захотел расставаться со своим, взятым еще в лагере, любимым рюкзаком – даже несмотря на то, что тот был довольно грязным и потрепанным, он, хмурясь и пряча глаза, сказал, что этот рюкзак подарил ему папа.

Несмотря на эти радостные моменты, я пережила немало тревожных минут с тех пор, как нашу компанию пополнили странные краснокожие с рогами и хвостами – мать и три дочери. Дело в том, что средняя девчонка, по имени Тел, решила прибиться к нам с Митей – и это мне категорически не понравилось. Соперницу терпеть я не намеревалась. К счастью, как она ни крутила перед моим Митькой хвостом вместе с обтянутой джинсами попой – тот не поддался на ее сомнительные чары. Даже наоборот – смотрел на нее с некоторой опаской и все время старался держаться на почтительном расстоянии. Так что ей повезло, что она не в его вкусе. Не придется мне с ней драться, пусть живет… Так я с облегчением рассуждала, хорохорясь перед самой собой, в то же время вполне отдавая себе отчет, что бороться с деммкой было бы чревато самыми печальными последствиями – причем именно для меня – и дело даже не в том, что вся их порода владеет магическими навыками. Статная деммка, одетая в черную борцовку и бриджи, выглядела внушительно – она была крупней меня, мускулистее, голову ее украшали не какие-то игрушечные, а самые всамделишные – твердые и заостренные – рога, а хвост напоминал упругую чуткую плеть, подрагивающую от малейшего раздражителя.

Хвостатая, однако, вскоре переключила свой интерес на Димку. Тот от нее не шарахался – наоборот, выказывал всяческое дружелюбие и расположение. Видно было, что он проявляет к ней искренний интерес, и его ни капельки не смущает ее экзотическая внешность. Я с удовольствием наблюдала, как они прогуливаются по вечерам вдвоем, идя чуть впереди нас с Митькой – чинный, спокойный Димка и она – порывистая, словно язык пламени – деммка. При этом наш юный маг тихим и ровным голосом что-то говорит, а она отвечает ему звонким вибрирующим щебетом… словом, красивая пара.

Ну, а поскольку, как говорила одна нянечка в детдоме, «Бог троицу любит», вскоре появилась у нас и третья красивая пара. Причем пара официальная – свадьба была такая, что дым стоял коромыслом, как выражалась та же самая нянечка. Это – мой бывший жених капитан Серегин и Волконская (тут ее все княжной называют, но я считаю, что это глупо – фи, подумаешь, княжна! У нас тут это самое… демократия – вот). Видя, как мой жених (пусть даже и бывший) женится на другой, я испытывала самую искреннюю радость за них. Странно – ведь, по идее, я должна была хоть немного злиться. Уж это так всегда – отошьешь, бывает, парня, и не вспоминаешь о нем; а зато когда увидишь потом с другой, сердчишко-то екает и обидно как-то… Но как бы то ни было, я с удовольствием смотрела на новобрачных, которых венчал отец Александр, и представляла в этот момент, как когда-нибудь и мы с Митькой будем так же торжественно жениться… Ну а пока нас ждет еще много удивительных приключений, интересных встреч, суровых испытанный и блистательных побед.

Наша миссия в этом мире подошла к концу. Одной ногой мы еще находимся здесь, завершая некоторые необходимые дела, а другой – уже там, в другом, неведомом мире, предвкушая и предчувствуя новые свершения, на которые толкает нас воля Провидения. Мы похожи на людей, что переселяются в другую квартиру – какие-то вещи проданы, какие-то упакованы; все решено окончательно, и собственность на новое жилье оформлена, и нет пути назад – и вот мы сидим на чемоданах, озирая голые стены и мысленно прощаясь с этим жилищем; и в памяти при этом сами собой всплывают наиболее значимые моменты, вызывая самые разнообразные чувства. И немного жаль покидать эти стены, с которыми связано так много, но в то же время так сладок и заманчив Зов Перемен, что нет сил ему противиться…

Наверное, каждый из нас сейчас мысленно подводит итоги. Вот и я, имея теперь, перед окончательным и необратимым прыжком, достаточно времени для размышления и анализа, расслабленно и неторопливо предаюсь своим думам. Казалось бы, давно ли я была сотрудницей детского летнего лагеря «Звездный путь», не помышлявшей ни о каких приключениях, не верящей в магию? И вот – прошло всего два месяца с начала нашей роковой эскапады – а кажется, что я прожила целую жизнь. И совсем не в том дело, что жизнь эта была заполнена событиями и хлопотами. Просто я чувствовала, как сильно изменилась я сама и мое восприятие всего окружающего.

Первое и самое важное – я стала сильнее. Сильнее духом – а это значит, что из меня выветрились остатки застарелых комплексов, а горизонты восприятия неимоверно расширились. Кроме того, из моей головы улетучились ложные представления – даже представления о самой себе. В собственной личности я обнаружила черты, прежде не замечаемые мной – такие, например, как жесткость и решительность. Претерпели некоторые изменения мои понятия о дружбе, коллективизме, ответственности, и о многом другом. Не скажу, что это были фундаментальные изменения, ведь суть моя осталась прежней. Но люди, бок о бок с которыми мне довелось вершить дела в этом мире, оказали несомненное влияние на меня – и они, хвала Небесам, были поистине достойными людьми… И еще я могу с уверенностью сказать, что и они тоже изменились за то время, которое мы пребывали в этом мире.

И особенно это взаимное проникновение было заметно в нашей магической пятерке – мы все почувствовали это, не могли не почувствовать. После того, первого сеанса открытия межмирового портала мы стали будто бы одним целым. Трудно это объяснить… Мы без напряжения стали слышать мысли друг друга; и не только мысли, даже чувства и эмоции – стоило только настроиться на волну объекта. То есть, мы, составляя что-то вроде единого организма являлись в нем разными органами, дополняя друг друга – и каждый был важен и незаменим. Каждый что-то взял у своего товарища, но в то же время и что-то отдал. Это ощущение могущества в единстве наполняло меня трудноописуемым чувством приобщенности к чему-то великому и загадочному, и в то же время вселяло спокойствие и уверенность. И откуда-то я знала, что теперь эти связи разорвать невозможно, ибо запечатлены они печатью Вечности на челе Мироздания…

Итак, вместе со всеми покидаю я этот мир, оставляя в нем свою Любовь. Пусть ее непорочно-белая энергетика хранит эти земли и помогает созидать то, что можно назвать прекрасным. Мы помогли этому миру очиститься – теперь ничто не помешает ему развиваться, взращивая и лелея свои добрые начала. Я говорю спасибо этому миру. Бывало, что страх, робость и сомнения одолевали меня, но мне удалось преодолеть себя, и теперь я чувствую в себе безграничную Силу, и именно этот мир открыл ее во мне. Наверное, в определенный момент такого состояния достигают все маги. И это является своеобразной отправной точкой следующего этапа…

Изменились и мои гаврики. Я радуюсь, наблюдая за ними, и сердце мое больше не тревожится. Я научилась самому трудному – доверять. Возникает вопрос – кому доверять… Да я и сама пока не могу точно сформулировать. Наверное, Провидению, или Небесам, или Богу, или жизни, или себе… Но одно ясно и несомненно – через все испытания меня твердо ведет любящая рука…

Как и все остальные, я задаюсь вопросом – каким будет следующий мир среди бесконечного множества этажей Мирозданья? Что ждет меня там? Но я не могу этого знать заранее. Этого не может ни один маг, и даже богам подобное не под силу. Однако чуткое наитие пробуждает где-то в потаенных уголках моей души волнительный трепет и неясное будоражащее чувство, которое я сознательно не решаюсь опознать, потому что оно приносит печаль и осознание одиночества. Но помечтать мне никто не запретит, и никто не подсмотрит моих грез… Ах, вот бы пережить любовный роман, да с красивой развязкой! Глядя на то, как вокруг соединяются пары, мне становилось немного грустно. Мне двадцать шесть лет… Я красивая и здоровая девушка. Но я странная девушка, и найти такого мужчину, чтобы я могла влюбиться в него, представляется весьма затруднительным. Но ведь мы путешествуем по магическим мирам, правда ведь? А здесь возможно все. По крайней мере, хочется в это верить. Чудо случилось даже с Антоном. Его горящие глаза безошибочно говорят о том, что он влюблен, а счастливая улыбка свидетельствует, что его чувства взаимны.

С некоторых пор я стала отчего-то плохо спать по ночам. Лезли в голову разные мысли, мешая забыться сладким сном. Как-то мне снова не спалось, и я решила прогуляться. Прекрасная была ночь – ветер доносил благословенную прохладу и запахи полей, деревья едва слышно шелестели, словно обмениваясь своими секретами, и пушистые звезды сияли в бархатно-черных небесах. Полная Луна, будто царица, расположилась прямо в центре небесного свода, благосклонно озирая освещаемую собою территорию. Я не спеша прогуливалась по лагерю, наслаждаясь ощущением покоя и одиночества, мысли медленно перекатывались в моей голове, и романтический настрой все больше овладевал мной. Так я добрела до той полянки, где расположили наш «полевой госпиталь», в котором сейчас находились только выздоравливающие нереиды. Было тихо, девушки крепко спали, прижавшись друг к дружке. И вдруг я заметила чуть поодаль, за деревьями, какое-то движение. Кроме того, ветер донес оттуда странные, неразборчивые звуки. Любопытство одолело меня и, тихонько подкравшись поближе, я притаилась за холмиком и осторожно выглянула. Картина, представшая передо мной, была до такой степени трогательной и прекрасной, что у меня защемило сердце. Там, на небольшом пятачке между деревьев, залитые голубоватым и неверным лунным светом, танцевали двое. Их размытые во мраке силуэты двигались плавно и грациозно. Обнаженное тело девушки будто бы источало белый свет; ее длинные волосы струились по спине живыми волнами. Мужчина же был одет. Он нежно обнимал партнершу, ловко и уверенно ведя ее в танце, похожем на вальс. Тут до меня дошло, что странные звуки были мелодией, которую мужчина напевал просто губами. Девушка время от времени разражалась негромким соблазнительным смехом, похожим на журчание ручья. Я, оставаясь незамеченной, заворожено наблюдала эту бесхитростно-прекрасную сцену. И долго, долго мои чувства отказывались верить моим глазам, ведь ночным танцором – таким романтичным и галантным – был Антон… А его партнершей – та самая нереида Илла. Он учил ее вальсу. И прекрасная юная русалочка с удовольствием и азартом осваивала азы танцевального искусства, млея в руках своего учителя. Между прочим, получалось у нее неплохо – девочка явно обладала талантом. Я довольно продолжительное время наблюдала за этой парой, просто не в силах оторваться. И скажу, что ничего эротичнее этого лунного вальса мне в жизни видеть не приходилось.

И вот наконец, часа через три после магической грозы, забросившей к нам майора Половцева с почти готовыми офицерами-егерями, мы снова выстроили все подразделения в походный порядок и собрали у места открытия портала свою магическую пятерку. На этот раз нам никто и ничто не помешало, и портал распахнулся перед нами во всей своей зияющей красоте, показав лежащий по другую сторону иной мир с огромными деревьями, по сравнению с которыми корабельные сосны казались мелкой порослью. Вот тут, кстати, майора Половцева, как я понимаю, и пробрало по-настоящему. Одно дело – штурмоносец из мира Елизаветы Дмитриевны, или «сыворотка № 1» – это чудеса технологические, а, значит, другой такой же технологической цивилизацией воспроизводимые. Другое дело – межмировой портал, который непонятно как работает, управляется через взаимосвязь пятерки магов и их камней, и скорее всего не подлежит воспроизведению технологическими средствами. Правда, Елизавета Дмитриевна уверена в обратном – что, мол, если дать ученым из ее мира хоть намек, что такое в принципе возможно, так они и любую магию в бараний рог скрутят, ибо она есть ни что иное, как потаенная сила природы. Но это будет уже позже, а сейчас через сплющенную линзу портала (оказалось, что так экономится энергия, а на больших проемах это чувствительно) первым на малой высоте пролетел штурмоносец с двумя взводами амазонок на борту, за ним прошли более или менее ровными коробками «овечки» и проехали грузовики с курсантами. Потом, за грузовиками, в шесть рядов, по всей ширине тамошней дороги потянулись телеги обоза, управляемые сервами, с ними полевые кухни, ремонтный табун лошадей и стадо скота, за которым прошли не такие уж малочисленные в нашем соединении некомбатанты. За обозом с некомбатантами в портал бодро прошагала тевтонская пехота, прошла тевтонская же кавалерия – сперва легкая, за ней тяжелая. Замкнули процессию дежурный взвод амазонок на своих быстроногих скакунах, а за ними, последними – уже мы, маги, которым осталось только закрыть за собой дверь, то есть отключить портал. Все – мы были в другом мире, и, насколько я понимаю, обратного хода у нас уже нет.

Когда портал закрылся и связи внутри пятерки были прерваны, я облегченно вздохнул и убрал меч Ареса в ножны. Воздух вокруг нас был прокален стоящим почти в зените солнцем и напоен пряным ароматом благовоний, исходящих от окружавших Дорогу высоченных стройных деревьев, чьи вершины, казалось, терялись где-то под облаками. Ох, и нелегкая была это работа – из болота тащить бегемота. Такое чувство, что я не стоял на ключе в портальном заклинании, а целый день разгружал вагоны с бетонными плитами. Остальные, включая и наш живой аккумулятор Кобру, которая даже покраснела от натуги, выглядели ничуть не лучше. Колдун утирал с чела тяжкий трудовой пот, а Анастасия с Птицей, тяжело дыша, обмахивались платками, пытаясь остудить разгоряченные лица. Да и остальным здесь тоже немного жарковато – например, у меня самого пот со лба так и течет…

Но не успел я попросить Анастасию подвесить над местом нашей высадки небольшие аккуратные кучевые облачка, чтобы навести тень и сбить жару, как к нам подошла Лилия, прикинутая в белый халат со стетоскопом… Понятно. Будет обязательный послепортальный медицинский осмотр! И Лилия моих ожиданий не обманула.

– Так, папочка, – деловито сказала она, – ты первый. Снимай-ка скорей свой китель, чтобы я могла тебя осмотреть. И ты, Диметриос, тоже приготовься. Нет, юноша, штаны снимать не надо, только рубашку. Более подробный осмотр я сделаю позже, уже на привале.

Всего за пять минут своими личными полумагическими методами Лилия умудрилась измерить мне давление и температуру, посчитать пульс, выслушать сердце и дыхание и, наконец, вынести заключения, что данная магическая манипуляция ничуть не повредила моему здоровью. А если бы она все-таки повредила, то я света белого бы не взвидел, пока Лилия не сочла бы, что ущерб моему здоровью уже устранен. Такая уж она у нас старательная…

Едва я вырвался из цепких лапок Лилии, как ко мне подошел Змей с рапортом, а за его спиной уже маячил майор Половцев. Невооруженным глазом было видно, что человека будто подменили, и что Отец наш Небесный тут совсем ни при чем. Переброска через портал в другой мир считай что дивизии способна впечатлить и более толстокожего человека. Правда, если учесть, что тевтоны мне подчинялись едва-едва, то я могу рассчитывать на половину этой дивизии, да и то из нее полностью боеспособна только одна рота. И этот вопрос тоже надо срочно решать. Возможно, на носу война, а мы, как всегда, не готовы; но воевать нам все одно надо.

– Ну, капитан, ты извини меня, если что было не так, – сказал мне Половцев, – Если бы я знал, о чем идет речь, то разве же спорил бы с тобой?! Приказывай, и теперь я выполню все твои приказы как положено.

Выполнишь, выполнишь, куда ж ты денешься – подумал я – но полного доверия к тебе уже не будет. Не такой уж я дурак, чтобы доверять тому, кто в условиях, близких к боевым, вздумал пререкаться со мной из-за старшинства командования. Вопрос был нелепый, поскольку меньшее подразделение присоединяется к большему, а не наоборот, и командование я ему мог сдать только добровольно, а не по требованию. Пусть армии у нас с майором Половцевым разные, но Россия у нас во всех мирах одна, и драться за нее надо насмерть. Я это уже осознал, а он пока не успел или не смог.

– Значит так, майор, – спросил я вслух, – если честно, боевой опыт имеется?

– Да, капитан, – ответил тот, – два месяца в джунглях Сиама.

– Так вот, – сказал я, – у меня стаж участника боевых действий больше десяти лет, и поверь мне – я вполне отдаю себе отчет в том, что, как и зачем делаю. Поэтому я буду командовать парадом, а ты пока поработаешь моим начштаба. А там посмотрим. А сейчас вон идет отец Александр – кажется, он собирается читать нам вводную на этот мир.

– Этот поп? – с легким пренебрежением спросил майор Половцев.

– Это такой же поп, майор, – резко ответил я, – как и богиня Артемида – простая баба. Если хочешь, могу познакомить, но больше чем уверен, что ты ее вряд ли заинтересуешь. Уж слишком ты твердолоб.

Оставив майора переваривать полученную информацию, я развернулся навстречу отцу Александру, справедливо ожидая очередную порцию откровений…

– Значит так, отче, – сказал я, как только он подошел, – переход в новый мир совершен, путь назад, как я понимаю, отрезан. Да и не тянет меня назад – несмотря на это жгучее солнце и зной, дышится тут значительно лучше, чем в «Подвале». Теперь я хотел бы знать, что это за мир, и какое задание Отец взвалил на наши плечи на этот раз.

– Отец, – сказал священник, – не дает нам креста не по силам. Это, во-первых. Во-вторых – именно в этот мир Отцом около четырех тысяч лет назад целиком и полностью, вместе с домами, жителями, скотом и даже собаками, были перенесены города Содом и Гоморра, а также окружающие их поселения, погрязшие в грехе, который позже назвали содомским. Этот мир отстоит от нашего мира по временной шкале примерно на шестьдесят пять миллионов лет тому назад, и, следовательно, до появления здесь содомитян и гоморритян был полностью лишен разумной жизни. Перемещение было осуществлено абсолютно внезапно, на изолированный от остальной суши субконтинент, который предварительно был зачищен от всех крупных хищников, вроде той разновидности тираннозавра, которая пыталась атаковать вас при первой попытке проникнуть в этот мир. Именно потому археологи никак не могут обнаружить остатков Содома и Гоморры – их там просто нет. Ну а вы можете называть этот мир «Проклятым миром Содома», потому что все тут пошло совсем не так…

Отец Александр немного помолчал, а потом добавил:

– Перемещая сюда этих грешников, Отец наш Небесный рассчитывал, что здесь, в изоляции от остального человечества, они осознают свои ошибки и исправятся, но этого отнюдь не произошло. Совсем наоборот. Мир этот, как оказалось, обладает довольно сильным магическим потенциалом, и ссыльные содомитяне и гоморритяне, не оставляя своих дурных наклонностей, начали практиковать магию, все шире и шире используя ее в богопротивных и антигуманных целях. Обстановка со временем все ухудшалась и ухудшалась. Применение магии увеличивалось в масштабах, а цели этого применения становились более бесчеловечными и богопротивными. Поскольку отношение к женщинам у содомитян и гоморритян было сугубо утилитарным, как к рожательной машине и рабочему скоту, то маги этого мира, сперва закрепив у мужского пола противоестественную сексуальную ориентацию, уделили свое основное внимание «усовершенствованию женских организмов», как они это понимали своим извращенным умом. Женщин делали сильнее, здоровее, приспосабливали к самым тяжелым условиям жизни, в то же время стремясь, чтобы они не потеряли возможность приносить потомство.

Делалось это той причине, что самые сильные маги, по совместительству оказавшиеся и вождями содомитян и гоморритян, вовсе не собирались доводить дело до вымирания своего народа, которое случилось бы в том случае, если обоеполые сексуальные контакты стали бы невозможны. При соблюдении определенных ритуалов, используя соответствующие заклинания, содомитяне и гоморритяне имели возможность зачинать с женщинами потомство, и тем самым продолжать свой род.

Тем временем, поскольку материк обладал плодородными почвами и располагался в благодатном климате, позволяющем снимать четыре урожая в год, численность содомитян и гоморритян быстро росла. Одновременно с этим шел и процесс консолидации городов-государств, выстраивавших иерархию подчиненности по принципу силы их владык. В результате остались только две империи – одна на севере, другая на юге, образовавшиеся вокруг сильнейших магических династий, после чего между ними стала неизбежна тотальная война за господство над этим материком.

Мировые войны – это совсем не изобретение индустриального века. Вспомните греко-персидские, пунические, римско-персидские и римско-парфянские войны. Просто наш мир достаточно просторен, чтобы ни персы династии Ахеменидов, ни греки Александра Македонского, ни римляне не могли захватить хоть сколь-нибудь значимую часть обитаемого мира, в основном топчась вокруг Средиземного моря и на Ближнем Востоке. Но тут населенная часть мира была очень небольшой, театр военных действий, охватывающий плодородные речные долины и прибрежные равнины – еще меньше, и одна из двух сторон, которая в этой войне окажется сильнейшей, вполне могла рассчитывать на установление полного господства над этим миром.

Преимущество в численности было у северян, произошедших от жителей Содома, так как они освоили для жизни долины двух крупных рек и обширные плодородные приморские равнины, в то время, как у обосновавшихся на юге гоморритян плодородных пахотных земель было примерно раза в два меньше, и казалось, победитель в грядущей войне был предопределен заранее. Надо сказать, что к тому времени мужчинки и у содомитян, и гоморритян в своей большей части совершенно выродились и утратили боевой дух. Поэтому массовые армии с обеих сторон по большей части состояли из специально выращенных и подготовленных к войне боевых женщин, удерживаемых в узде специальными заклинаниями…

В этот момент Зул бин Шаб, которая проходила мимо и остановилась послушать повествование отца Александра, презрительно хмыкнула, а хвост ее с пышной кисточкой упруго взлетел вверх и опустился.

– Господа, если вы позволите даме высказать свое мнение, – немного ерничая, вмешалась она в наш мужской разговор, – то я скажу, что это крайне дурацкое дело – накладывать укрощающее заклятие на собственное войско. Солдаты, и особенно командиры при этом тупеют и не могут реагировать на быстро меняющуюся обстановку.

– Хм, – сказал отец Александр, – по имеющимся у меня сведениям, эти заклятия были нацелены исключительно на то, чтобы вызвать в солдатах и командирах собственной армии сильный приступ острой немотивированной любви к правящей династии. Это было даже сильнее культа личности, примерно так же, в нашем мире фанаты обожают поп-звезд, знаменитых актеров и спортсменов. Но дело было в том, что это заклинание работало исключительно до тех пор, пока был жив хоть один представитель того рода, который являлся его бенефициаром. Но эта его особенность сказалась значительно позже, и мы об этом поговорим особо.

А пока нам надо знать то, что две магические империи готовились выяснить между собой отношения; и при этом южная империя знала, что она примерно в два раза слабее северной. И тогда правящей гоморритянами династии пришла в голову идея путем магических манипуляций создать такую разновидность боевых женщин, которые рожали бы только точно таких же боевых женщин – и никаких изнеженных и сибаритствующих мужчинок. Необходимых для этого самцов-производителей планировалось разводить отдельно, и по первоначальным расчетам гоморритянских правителей, к тому моменту, когда должна была разразиться война, имея вдвое меньшее население, они могли выставить на поле боя в полтора раза большую армию боевых женщин, которых мы условно будем называть лилитками – по имени первой жены Адама, на которую они походили своим гадючьим характером.

Когда выполнение этого проекта было в самом разгаре, о нем узнали содомитяне и просто напали до того момента, как у гоморритян к мундиру последнего солдата не была пришита последняя пуговица, хотя ни содомитяне, ни гоморритяне по причине жаркого климата не пользовались ни мундирами, ни пуговицами. При этом у содомитян оказалось еще одно естественное преимущество. У них имелось не только больше женщин-солдат, но и в несколько раз больше мужчин-магов, которые и обеспечили им решающий перелом в войне. Вскоре – то есть через десяток лет – южная империя была полностью разгромлена, после чего все представители ее правящей семьи были один за другим безжалостно убиты; и подчиненные ей армии, включая уже готовых лилиток и их молодняк, разбежались, превратившись просто в банды разбойников.

Содомская династия после этого осталась в гордом одиночестве, но вскоре начала вымирать и она. То ли сказалось магическое истощение в ходе этой войны (благо маги обеих сторон швырялись заклинаниями направо и налево, не щадя ни себя, ни врагов), то ли подействовали предсмертные проклятия гоморритянских правителей – но только содомская династия не пережила побежденных и на сотню лет.

После смерти последнего мага из содомской династии все вернулось к тому, с чего началось – то есть к множеству абсолютно независимых городов-государств, во главе каждого из которых находилась магическая династия уровня ниже среднего. Вот эта великолепная дорога, ведущая прямо к столице южной империи, как раз была построена гоморритянами во времена подготовки к той войне. Тогда тут рубили эти великолепные деревья и по дороге отвозили их в столицу. Кроме того, именно тут, на плоскогорье, располагались племенные и тренировочные лагеря лилиток. Война между империями закончилась почти тысячу лет назад, и с тех пор в этом мире не появлялось ни одного мага, по силе хотя бы приблизительно соответствующего магам имперских династий.

– Так, отче, – сказал я после того как внимательно выслушал этот экскурс, – а вы могли рассказать нам эту историю немного пораньше, например, когда мы были еще на той стороне портала?

– Нет, сын мой, не мог, – покачал тот головой, – на той стороне портала я этой информации просто не имел. Когда погрязших в содомском грехе посылали в эту ссылку, вместе с ними в этом мире осталась сущность, которую мы условно можем назвать ангелом-наблюдателем. Шли века и тысячелетия, а этот ангел фиксировал происходящие события, чтобы при появлении здесь кого-нибудь с полномочиями архангела, или адепта вроде меня, передать ему всю собранную информацию.

– Это теперь понятно, – сказал я, – и в принципе не имеет такого уж большого значения. Значение имеет то, что мы должны сделать с этим миром, чтобы нормализовать его положение, и чтобы нам открылась дорога на следующие этажи Мироздания.

– Противоестественная ориентация местного населения – это еще полбеды, – серьезно произнес отец Александр, – мириться с этим, конечно, нельзя, но специально для вразумления заблудших вооруженную экспедицию – особенно такую, как ваша – сюда посылать бы никто не стал. Хуже то, что на базе этого извращения выработались такие ритуалы и отношение к людям, из-за которых этот мир буквально корчится в нечеловеческой жестокости. От того, что здесь делают с женщинами – как лилитками, так и вполне обычными – побледнели бы даже предки наших тевтонов, хотя они-то ангелами как раз и не были.

Лучше всего положение у так называемых «диких» лилиток, хотя и их тоже поджидает множество опасностей, в том числе опасность быть убитой и съеденной своими же. Хуже всего – у тех, кого выращивают в особых лагерях специально для еды. Забивают их с особой жестокостью, зачастую в присутствии тех, кто купил их мясо. Немного получше жизнь у тех, кого вырастили для службы – в качестве племенной коровы, полицейской или гладиаторши, на потеху хозяевам жизни. Но и они тоже не живут дольше тридцати лет – и или гибнут при исполнении служебных обязанностей, или бывают забиты, когда состояние здоровья больше не позволяет дальше исполнять эти самые обязанности.

Таким же образом относятся не только к лилиткам, но и к обычным женщинам, на которых возложены все тяжелые и грязные работы, и которые, не имея личной свободы и права выбора, рожают все новые и новые поколения, обреченные на мучения в этом аду. Не лучше положение и у парий мужского пола – так называемых Производителей, которые, будучи натуралами, обслуживают племенные лагеря всех видов, обеспечивая воспроизводство всего этого ужаса. Самостоятельно в этом мире размножаются только маги из правящих династий и насилующие своих рабынь Волкодавы – специально выведенные путем магической селекции бойцы, способные на равных сражаться с дикими лилитками и испытывающие к ним генетически запрограммированную ненависть… Это мир инферно, погрязший в ненависти, страхе, жестоких убийствах и распространяющий вокруг себя метастазы подобно раковой опухоли.

– Так, отче, – сказал я, – скажите, а какова в этом должна быть наша роль? Какой нарыв мы должны вскрыть и какую рану уврачевать? Где тот эпицентр зла, который мы могли бы стереть с лица этого мира, чтобы раковая опухоль прекратила свое существование, и мы могли бы двинуться дальше в следующий мир по дороге, восходящей к родным для нас верхним мирам?

– Увы, сын мой, – покачал головой отец Александр, – такого единого центра зла, как херр Тойфель с его филактерием, здесь нет и никогда не было. Зло находится в самих здешних людях, и чтобы его побороть, необходимо запустить такой процесс, при котором добрые люди могли бы получить в выживании преимущество над злыми.

– Это проще сказать, чем сделать, отче, – задумчиво ответил я, – ну не учили меня запускать процессы; а учили только тому, что если есть враг, то он должен быть либо мертвым, либо сдающимся на милость победителя. А тут, как я понимаю, врагом является большая часть насквозь прогнившего населения, привыкшая к такому образу жизни и признающая его для себя единственно приемлемым. По сравнению с этой обстановкой даже тевтоны и их прародители, германские нацисты, являются белыми и пушистыми ягнятками. Но это я так, к слову.

У меня тоже есть свои принципы. Во-первых – это то, что капитан Серегин никогда не отказывался даже от самых безнадежных заданий. Во-вторых – если в этом мире есть люди, которые стоили бы того, чтобы их защищать, то мы их обязательно найдем и окажем им помощь. Хотя боюсь, что с учетом базового контингента помогать тут изначально было просто некому. В-третьих – я знаю, на кого тут можно возложить основную работу. Одним выстрелом двух зайцев. И от тевтонов можно избавиться, и делом их занять таким, что на века. Как говорится – клин вышибают клином, и пусть одно зло до посинения воюет с другим. Но пускать на самотек мы это точно не будем – сперва организуем и направим процесс, и только потом, убедившись, что все идет как по маслу, двинемся дальше по своей дороге. Да, кстати как местные маги получают энергию, необходимую им для магических манипуляций?

– Для этого у них два пути. Во-первых, из собственного тела, где эта магия собирается из естественного магического фона, и, во-вторых, из человеческих жертвоприношений, и вообще при любых процессах, сопровождающихся массовой гибелью живых существ. Правда, собирать эту энергию – например, при эпидемии – куда сложнее, чем просто стоять у алтаря, видеть и ощущать предсмертные мучения людей, их ужас перед неизбежной и неотвратимой гибелью. Поскольку большая часть здешних магов являются самыми настоящими садистами, то им это даже нравится…

– Стоп, отче, – сказал я, – пожалуйста, дальше без подробностей. Задание понято и принято, и теперь дальше мы будем воевать, как говорил Владимир Ильич Ленин, «по-военному» и вы, Отче, в это не вмешивайтесь. Если надо истреблять здешних магов, то будем истреблять магов – да так, что чертям в аду станет жарко – но сперва мне хотелось бы получить живую информацию из независимых источников. А сейчас, перед тем как составить план кампании, мне необходимо собрать дополнительную информацию, а потом немного подумать. Все, товарищи, вводный брифинг закончился, все свободны.

– Наверное, ты прав, сын мой, – произнес отец Александр, – излишняя спешка в этом деле может только навредить – как нам самим, так и тем несчастным, чью участь в итоге мы призваны облегчить.

– Разумеется, отче. Ну не Наполеон я, который Бонапарт, способный выдать гениальный план сражения уже после того, как прозвучали первые выстрелы. Мне для составления мало-мальски внятного плана сперва нужно собрать кучу разведданных, потом посидеть с ними, выкладывая пасьянс, и только потом мою голову может посетить какое-нибудь гениальное озарение. Так что работаем по профилю, парни, а уж потом будем думать, что нам делать дальше. И вообще, нечего стоять тут на месте под палящим солнцем. Как и предполагалось ранее, сейчас мы двинемся к тому месту у начала дороги, которое Змей в своем рапорте, явно с подачи Агнии, назвал заброшенным городом, встанем там лагерем и попробуем уяснить для себя окружающую обстановку. Так что вперед шагом марш-марш. До того места всего шесть с половиной километров, дойдем за полтора часа.

Штурмоносец снова поднялся в воздух, пешие и конные колонны двинулись вперед мерным шагом, водители «Медведей» снова завели моторы своих машин. Следом за ними потянулись тяжелые пароконные тевтонские повозки обоза, груженые ящиками с оружием, боеприпасами, продовольствием, формой и всем прочим, что мы потащили за собой в дальний путь. И вот все мое войско медленно, но неудержимо движется вперед к заброшенному городу.

И еще крутится в голове что-то важное… Ах да! Доклад Змея о назойливых, но очень скромных любителях подсматривать может совпадать с информацией отца Александра об обитающих тут на плоскогорье диких «лилитках». А это значит, что они могут наблюдать за нами прямо здесь и сейчас. Ведь если верить словам священника, то мы находимся чуть ли не в самом центре их территории. Истину, что враг моего врага – мой друг, я помнил хорошо, а следовательно, нам как можно скорее нужно установить с ними доверительный контакт – во избежание, так сказать, различных нежелательных инцидентов. А то может получиться нехорошо, даже при отсутствии злой воли с обеих сторон.

– Товарищ майор, – обратился я к Половцеву, – кажется, вы говорили, что ваши парни натренированы для войны в лесу – неважно, тайга это или джунгли…

– Так точно, товарищ капитан, – ответил тот, – так оно и есть. Назначение сибирских егерей в Красной Гвардии – это вести все виды боевых действий в лесистой и горно-лесистой местности.

– Очень хорошо, – сказал я, удовлетворенно кивнув, – вот первое боевое задание тебе и твоим людям. Видишь этот лес? Оттуда за нами сейчас, скорее всего, наблюдают разведчики местных племен. Так вот, задача твоих парней – обнаружить такого разведчика, но ни в коем случае не убивать его и не применять к нему силу, а дать понять, что мы хотим вызвать на переговоры его начальство. Если они действительно враждуют с содомитами, то делить нам с ними нечего, но зато мы сможем заключить союз и оказать друг другу значительную взаимную помощь. У нас есть огневая мощь и живая сила, у них – знание местности и обстановки.

– Задание ясно, товарищ капитан, – ответил майор Половцев, – разрешите выполнять.

– Постой, майор, – сказал я, – тебя как по имени-отчеству?

– Игорь Петрович, товарищ капитан, – ответил майор Половцев, – а что?

– А то, товарищ майор, – сказал я, – что мы с тобой тут не на плацу, чтоб через слово щелкать каблуками и козырять. Давай уж будем, как говорили раньше, «без чинов». Ты ко мне обращайся «Сергей Сергеевич», а я к тебе «Игорь Петрович». Нам с тобой неизвестно сколько времени вместе работать, а не показуху устраивать.

– Ну что же, Сергей Сергеевич, – сказал довольный Половцев, пожимая мне руку, – без чинов так без чинов. Тех таинственных ниндзюков мы тебе найти попробуем, но, сам понимаешь, ничего не обещаем. Ведь мы же не боги, а только учимся, а они, если их тут так тиранят, должны уметь прятаться только на будь здоров.

И тут рядом со мной появилась Лилия, улыбающаяся во все свои тридцать два зуба.

– Вот так бы сразу и сказали, что вы не боги! Стойте здесь и не двигайтесь, я сейчас! – неожиданно капризным тоном сказала она и, сойдя с мощеной дороги, утопая по пояс в высокой траве, направилась к опушке леса.

– Сергей Сергеевич, куда это она? – немного растерянно спросил Половцев, глядя Лилии в спину, – И почему она сказала, что мы не боги?

– А потому, Игорь Петрович, – ответил я, – что она на самом деле не девочка-подросток, какой кажется, а действительно олимпийская богиня, родившаяся у Афродиты-Венеры уже в эмиграции – в том мире, из которого мы только что ушли. Вообще-то по специальности Лилия – богиня подростковой любви, но помимо этого она еще и довольно неплохой врач, а сейчас, кажется, хочет попробовать себя в роли дипломата…

– Да, Сергей Сергеевич, – вздохнул майор Половцев, – внешность бывает довольно обманчива. Я думал, что это ваша воспитанница.

– Ей где-то под тысячу лет, – невозмутимо ответил я, – просто у богов и богинь физическое развитие останавливается на уровне, соответствующем их эмоциональному состоянию. Например, ее старший брат Эрот-Купидон вот уже Бог его знает сколько тысяч лет является непослушным и несносным пятилетним мальчишкой, которого хлебом не корми – дай только похулиганить… Ага, кажется что-то есть!

Все это время я не отрывал глаз от Лилии. А она, пока мы так неспешно беседовали, медленно и вкрадчиво, не делая резких движений и двигаясь от дороги чуть наискосок, дошла почти до самой опушки леса, потом наклонилась, как будто что-то нашла в высокой траве, окружавшей заросли колючего кустарника – и, подав руку, помогла подняться на ноги высокой худой фигуре, которая на первый взгляд показалась мне одетой в камуфляжное трико. И только потом, приглядевшись, я понял, что разведчица местного племени была полностью обнажена, а маскировочная раскраска нанесена прямо на ее кожу. Взяв незнакомку за руку, Лилия повела ее к нам, при этом преодолевая чуть заметное сопротивление своей новой знакомой.

Чем ближе они к нам подходили, тем удивительней казался для меня вид этой дикой лилитки. Темно-шоколадная смуглая кожа была исчерчена геометрическими узорами татуировки, покрывавшей почти все ее тело. Поверх татуировки двумя красками – светлой (почти белой) и темно-зеленой был нанесен еще один камуфляжный узор, превращающий тело этой молодой женщины в идеальное средство маскировки. А то, что это была именно молодая женщина, не подлежало никакому сомнению; при этом вид не портили даже длинные острые уши, как на картинках «про эльфов». И вообще, если где-то на просторах мироздания существуют настоящие эльфы, то и выглядеть они должны точно так же, как и эта новая знакомая Лилии. Никакого оружия я при ней не заметил, но это еще ничего не значило, ведь я совсем не разбираюсь в том, что тут может быть оружием, а что нет; и кроме того, выходя на переговоры, она могла оставить свое оружие на месте лежки.

Оглянувшись на майора Половцева, я увидел на его лице весь тот спектр эмоций, который говорил о том, что это человек обалдел «сего числа» и находится в шоке. Да уж, такого он в своем Сиаме явно не видел и видеть не мог – не то что я и мои парни, которые крутятся в чем-то подобном вот уже почти два месяца и привыкли встречаться с разного рода невероятными ситуациями, пожимать руки богам и богиням; к тому же обнаружили в своих рядах несколько высококвалифицированных магов, повстречались с выходцами сразу из нескольких миров – и после этого никто из нас не утратил возможности здраво и критически мыслить.

Тем временем Лилия с этой эльфоподобной незнакомкой подошли и остановились прямо напротив нас. Последнее, что можно было рассмотреть уже вблизи, это темные треугольные и наверняка очень острые удлиненные ногти-когти, украшающие пальцы узких, нервно сжимающихся ладоней незнакомки. Чем больше я на нее смотрел, тем больше убеждался, что это действительно настоящая боевая машина в хрупком человеческом теле. Она вызывала ощущение сжатой пружины, таящей в себе силу и мощь.