ГЛАВА 5. РАЗДЕЛ ИМУЩЕСТВА
Спенсер проснулась на полу своей ванной комнаты, без малейшего понятия, как она там очутилась.
Часы на радио в душе показывали 6:45
а из окна вечернее солнце бросало тени на их двор.
Все еще был понедельник, день похорон Эли.
Она должно быть заснула… и ходила во сне.
Лунатизм был для нее типичным явлением — однажды все стало гораздо серьезней, на столько, что в седьмом классе ей пришлось провести ночь в Университетской Клинике Оценки Сна в Пенсильвании, с подключенными к ее мозгу электродами.
Доктор сказал это просто стресс.
Она встала и умыла свое лицо холодной водой, глядя на себя в зеркало: длинные светлые волосы, изумрудно зеленые глаза, заостренный подбородок.
Ее кожа была безупречна, а зубы белоснежно белыми.
Это было нелепо, что она не выглядела так же ужасно, как чувствовала себя.
В ее голове снова возникло уравнение: Э знала про Тоби и Дело Дженны.
Тоби вернулся.
Поэтому, Тоби должен был быть Э.
И он просил Спенсер держать рот на замке.
Все ее мучения в шестом классе снова возобновились.
Она вернулась в свою спальню и прижала свой лоб к окну.
Слева была их семейная мельница. Она уже давно не работала, но родителям нравилось, что она придавала настоящий сельский вид их двору.
А справа по всему газону семьи ДиЛаурентис была полицейская лента с надписью "Не Пересекать".
Место упокоения Эли, которое было покрыто цветами, свечами, фотографиями и другими вещами в ее честь, становилось больше.
Через улицу от этого дома был дом Кавано.
Две машины у дороге, баскетбольная сетка во дворе, небольшой красный флажок на почтовом ящике.
Со стороны все казалось таким нормальным.
Но вот на самом деле…
Спенсер закрыла глаза, вспоминая май седьмого класса, год спустя после того "дела Дженны".
Она села на поезд до Филадельфии, чтобы встретить Эли в городе и пойти за покупками.
Она была настолько занята, печатая Эли сообщение на своем новом телефоне, что проехала 5 или 6 остановок, пока поняла, что кто-то сидит напротив.
Это был Тоби.
Смотрит на нее.
Ее руки начали трястись.
Весь год Тоби был в школе-интернат и все это время Спенсер его не видела.
Как всегда его волосы свисали на глаза, на нем были огромные наушники, но что-то в Тоби в тот день было… сильнее.
Страшнее.
Чувство вины, беспокойство по поводу случая с Дженной, которые Спенсер пыталась скрыть, нахлынули на нее с новой силой.
Я доберусь до тебя.
Она не хотела ехать с ним в одном поезде.
Она высунула одну ногу с сидения, потом вторую, но рядом прошел кондуктор и ей пришлось остаться на месте.
— Ты едешь на 30-ю улицу или на Восточный Рынок? — внезапно спросил он.
Спенсер отшатнулась.
— Тридцатая, — прошептала она.
Когда проводник ушел, она взглянула на Тоби еще раз.
Его лицо расплылось в широкой и зловещей улыбке.
Через секунду его лицо было снова беспристрастным, но его глаза говорили: только.
Ты.
Подожди.
Спенсер вскочила и перешла в другой вагон.
Эли ждала ее на платформе тридцатой улицы. Когда ои взглянули на поезд, Тоби смотрел прямо на них.
— Я вижу, кого-то выпустили из его маленькой тюрьмы, — сказала Эли с усмешкой.
— Да.
Спенсер попытался отшутиться.
— А он все еще неудачник с большой буквы "Н".
Но через пару недель Эли исчезла.
А это уже было не так смешно.
Громкий звук из компьютера Спенсер испугал ее.
Сигнал известил о новом письме.
Она быстро подошла к компьютеру и открыла письмо.
Привет любимая!
Не разговаривал с тобой уже 2 дня и схожу с ума.
— Рэн.
Спенсер вздохнула, чувствуя волну нервного возбуждения.
Когда ее сестра привела Рена на семейный ужин и Спенсер увидела Рена, что-то с ней произошло.
Как будто он заколдовал ее в ту секунду, когда появился в ресторане "Мошулу", сделал глоток красного вина и взглянул ей в глаза.
Он был британцем, экзотичным, остроумным и любил те же группы инди, что и Спенсер.
Он так не подходил ее идеальной, податливой сестре Мелиссе.
Но он так подходил для Спенсер.
Она это знала… И похоже, он это тоже знал.
До того, как Мелисса увидела их целующимися в пятницу вечером, между Спенсер и Рен были двадцать минут неповторимой страсти.
Но так как Мелисса болтлива, а родители Спенсер всегда вставали на ее сторону, то они запретили Спенсер видеться с Реном.
Она очень скучала по нему, но что ей было делать?
Чувствуя беспокойство, она спустилась по лестнице и прошла по длинному, узкому коридору, где ее мать повесила пейзажи Томаса Коула, которые она унаследовала от их отца.
Она зашла в их семейную большую кухню.
Ее родители восстановили ее, какой она была в 19 веке, за исключением новой рабочей поверхности и современной бытовой техники.
Семья собралась за кухонным столом. На ужин была тайская еда из ресторана.
Спенсер застыла на пороге.
Она не разговаривала с ними с похорон Эли. Туда она приехала одна и почти не видела их после во дворе.
На самом деле она не разговаривала с ними с того момента, как они сделали выговор по поводу Рена два дня назад, а сейчас они снова наказывают ее, начав ужинать и не позвав Спенсер.
И у них были гости.
Ян Томас, старый друг Мелиссы и первый ее бывший, кого поцеловала Спенсер, сидел на месте Спенсер.
— О, — воскликнула она.
Ян был единственный, кто посмотрел на Спенсер.
— Привет, Спенс! Как дела? — спросил он так, будто ужинал на кухне Хастингсов каждый день.
Для Спенсер было тяжело, что Йен тренировал ее команду по хоккею на траве в Розвуде.
— Все хорошо, — сказала Спенсер, переведя взгляд на свою семью, но никто не смотрел на нее и никто не объяснил ей, почему Йен сидел на их кухне и ел тайскую еду.
Спенсер подвинула стул к краю стола и начала накладывать курицу в лимонном соусе на тарелку.
— Ну, Йен.
Ты обедаешь с нами?
Миссис Хастингс пронзительно взглянула на нее.
Спенсер закрыла рот, горячая волна прошла сквозь нее.
— Мы встретились на мемориальной службе, — объяснил Йен.
Сирена перебила его и Йен уронил вилку.
Скорее всего, шум исходил от дома семьи ДиЛаурентис.
Полицейские машины ехали туда без остановки.
— С ума сойти, да? — сказал Йен, проводя рукой по своим светлым вьющимся волосам.
— Не знал, что здесь все еще так много копов.
Мелисса слегка толкнула его.
— Тебя не один раз арестовывали, пока ты жил в этой опасной Калифорнии? -
Мелисса и Йен расстались, потому что он уехал на другой конец страны, чтобы учиться в колледже в Беркли.
— Нет, — сказал Йен.
Прежде чем он сказал еще что-нибудь, Мелисса, в своей типичной манере, перешла на другую тему: о себе.
Она повернулась к миссис
Хастингс.
— Мам, цветы на службе были того же цвета, в какой я хочу покрасить свою комнату.
Мелисса достала журнал "Марта Стюарт Ливинг" и открыла его на помеченной странице.
Она постоянно говорила о переделках в доме, она делала ремонт в своем доме в Филадельфии, который родители подарили ей за поступление в Вартонский Колледж Бизнеса при Университете Пенсильвании.
Они никогда бы не сделали такого для Спенсер.
Миссис
Хастингс наклонилась, чтобы посмотреть.
— Мило.
— Прекрасно, — согласился Ян.
Смешок недоверия вырвался из Спенсер.
Сегодня была служба памяти Элисон ДиЛаурентис, а все о чем они могут думать — это цвет краски?
Мелисса повернулась к Спенсер.
— Что это было?
— Что ж… Я просто… — пробормотала Спенсер.
Мелисса выглядела обиженной, как будто Спенсер сказала что-то грубое.
Она нервно теребила вилку.
— Проехали.
Воцарилась тишина.
Даже Йен что-то теперь подозревал.
Ее отец выпил вина.
— Вероника, ты видела там Лиз?
— Да, я поговорила с ней немного, — ответила мать Спенсер.
— Я думаю, она выглядела очень хорошо, учитывая обстоятельства.
Под Лиз Спенсер предположила, что они имели в виду Элизабет ДиЛаурентис, младшую тетю Эли, живущую по соседству.
— Должно быть, она чувствует себя ужасно, — торжественно сказала Мелисса.
— Даже представить не могу.
Йен сочувственно хмыкнул.
Спенсер почувствовала, как ее нижня губа затряслась.
— Эй, а что на счет меня? — хотелось закричать ей.
— Разве вы не помните? Я была лучшей подругой Эли! -
С каждой минутой молчания Спенсер чувствовала себя все более нежеланной.
Она ждала, что кто-нибудь спросит, как она держится, предложит ей кусочек жареной тэмпуры, или, по крайней мере, скажет "будь здорова", когда она чихнет.
Но они все еще наказывали за тот поцелуй с Реном.
Даже хотя сегодня было… Сегодня.
Ком стоял у нее в горле.
Она всегда была любимицей для всех: для ее учителей, тренеров по хоккею, издателей школьной книги года.
Даже ее парикмахер, Ури, говорила, что она ее любимая клиентка, потому что цвет так хорошо ложился на ее волосы.
У нее было куча школьных наград, 370 друзей на "My Space", не считаю сообществ.
Она не был любимицей своих родителей, невозможно было затмить Мелиссу, она не выносила, что они ненавидят ее.
Не сейчас, когда все в ее жизни было так шатко.
Когда Йен встал и пошел позвонить, Спенсер глубоко вздохнула.
— Мелисса? — надломленно сказала она.
Мелисса посмотрела на нее, а потом начал снова накладывать еду себе на тарелку.
Спенсер кашлянула.
— Поговори со мной -
Мелисса едва заметно повела плечом.
— Просто… Я не хочу, чтобы ты ненавидела меня.
Ты была абсолютно права.
На счет… ну ты знаешь.
Ее руки так сильно тряслись, она старалась держать их на бедрах.
Извинения заставляли ее нервничать.
Мелисса положила руки на свои журналы.
— Извини, — сказала она.
— Я думаю, что тема закрыта.
Она встала и отнесла свою тарелку в раковину.
— Но… — Спенсер была шокирована.
Она взглянула на своих родителей.
— Мне действительно жаль, девчонки…
Она почувствовала слезы, подступающие к ее глазам.
На лице отца промелькнула симпатия, но он быстро отвернулся.
Ее мать положила оставшуюся курицу в лимнном соусе в пакет.
Она пожала плечами.
— Ты застелила свою постель, — сказаоа она, вставая и убирая остатки в их большой холодильник.
— Но…
— Спенсер.
Мистер Хастингс заговорил своим голосом "хватит говорить".
Спенсер замолчала.
Йен зашел назад в комнату, широкая ухмылка застыла на его лице.
Он почувствовал напряжение и его улыбка сникла.
— Давай.
Мелиса остановилась и взяла его руку.
— Пойдем за десертом.
— Конечно.
Йен хлопнул Спенсер по плечу.
— Спенс, хочешь пойти? — Спенсер не очень хотела, да и судя по тому как Мелисса взяла под руку Яна, она тоже не очень хотела, чтоб Спенсер пошла, однако, Спенсер не успела ответить.
Миссис Хастингс быстро сказала, "Нет, Йен, Спенсер не будет десерт."
Тон ее голоса был таким же, каким она выговаривала собакам.
— В любом случае спасибо, — сказала Спенсер, сдерживая слезы.
Чтобы не заплакать, она откусила большой кусок манго с карри.
Она так быстро его проглотила, что острый сосус обжег ей горло.
Наконец, после неприятных звуков Спенсер выплюнала все на салфетку.
Но когда слезы высохли, она увидела, что ее родители даже не обернулись посмотреть, не подавилась ли она.
Они просто вышли из комнаты.
Спенсер вытерла глаза и посмотрела на отвратильный кусок изжеванного манго на салфетке.
Она чувствовала себя точно так же.
