Книга: Диверсантка (СИ)
Назад: Глава 11
На главную: Предисловие

Глава 12

 

1942 год, поздняя осень. Охота
Она бежала, задыхаясь. Налево - улица, голое пустое пространство, просматриваемое и простреливаемое. Справа - разрушенный дом. Балка, перегородившая пролом в стене, некое подобие входа - быстрее внутрь! На четвереньках, по битому кирпичу, обдирая колени... Вот и тёмный уголок, как бы ниша у навала кирпичных осколков пополам с каким-то хламом...
Туда!
У-ф-ф-ф...
Гондукк упала ничком, принялась дышать особым способом, с задержкой на выдохе. Камень неприятно холодил щеку и тело через одежду. В ботиночки набился сухой, пополам с ледяной крошкой снег. Теперь он таял - было мокро и мерзко. Можно, конечно, найти валенки или какую другую обувку посерьёзнее, но поношенные, не по сезону ботиночки на ногах маленькой девочки вызывают жалость. И коротковатое пальтишко, и повязанный крест-накрест старенький платок - все для создания образа. Кому при взгляде на озябшую, голодную кроху придёт в голову мысль о диверсиях?
А холод она переносить умеет. И голод, и усталость - спасибо желтолицему инструктору Ло. И не только ему - начиная с осени Гондукк стала замечать, что нуждаться в тепле, еде и отдыхе она стала гораздо меньше, чем прежде. Худенькая от природы, остановленная в росте благодаря опытам профессора Бертольда, она стала ещё тоньше, суше и невесомее. Порой Гондукк принималась рассматривать собственные руки, и - удивительное дело - казалось, что кожа, чуть голубоватая, только что не прозрачная, покрывает сразу кость. Ну, может, есть между ними прослойка мышц, но тонкая, едва ощутимая. То же самое на бёдрах, рёбра выпирают, живот - он и раньше-то был невелик - втянулся чуть не до позвоночника. И есть не хотелось, а сна хватало пары часов в сутки. Она рассудила, что жизненную энергию восполняет Врил, и прониклась ещё большим доверием к Тору.
Однако искусством желтолицего инструктора не пренебрегала: специальная гимнастика, особый способ дыхания, расслабление. Но чуткое, - как собачки спят, в пол-уха, сторожко. А после акций двадцать минут отдыха были ей просто необходимы. Любым силам есть передел, даже в таком тренированном теле. Даже при поддержке магического кристалла. И в эти минуты она уязвима. Слишком вялая, слишком нечувствительная.
Задачу в этот раз она поставила себе сама. Научилась уже определять скорый приход военного эшелона - по суматохе на станции, озабоченной беготне железнодорожников, по усиленным патрулям, ужесточению проверок на улицах и, особенно, у путей. К тому же, удалось случайно подслушать разговор двух патрульных: мол, глядеть в оба, поезд идёт, с ним неровен час случись что, так не только петлиц лишиться можно, но и головы! И только потом обратилась к Тору. Тот услужливо высветил: да, из Уральска к Сталинграду идёт очередной состав с техникой и боеприпасами.
Ненасытный котёл ожесточённой битвы пожирал ресурсы, словно бездонная прорва, без остатка, и требовал новых и новых: людей, оружия, топлива, техники. Хорошо начав летом, сейчас, в конце ноября, Вермахт проигрывал противостояние. Огненное кольцо Красной Армии тугой удавкой сжималось вокруг армии Паулюса, и потому каждый не прибывший эшелон ослаблял эту хватку, давал хоть малую передышку, глоток воздуха германским войскам. А этому составу, судя по всему, придавалось особое значение.
Тор показал направление, расставил приоритеты, отметил цель и предложил способ решения.
Зима обещала быть ранней и опять холодной, как и предыдущая. Осень ещё не кончилась, а уже выпал снег, ударили морозы. От города до железной дороги нужно было добираться лесом, по бездорожью. Все проезжие пути контролировались - конные дозоры, посты, заставы. Проверяли всех от мала до велика - и военных, и гражданских, и беженцев.
Помог неожиданный налёт авиации, в суматохе и неразберихе ей удалось вырваться из города. Идти пришлось через лес, для этого она смастерила снегоступы. Проскочила ночью бесплотной тенью, к рассвету вышла на исходную. Мост находился примерно в километре, он хорошо просматривался с выбранной точки. Да, это всегда очень важно - увидеть объект воочию, без этого не получалось точного наведения. Потом дело техники: зажмуриться, рассмотреть внутренним взором направление, азимут, характер ландшафта. Получить схему цели, объёмную и выпуклую. Энергетический луч Тора услужливо подсветит все подробности, уязвимые места, разложит проекции моста с разных сторон...
Вон там, у средней фермы, как только подойдёт туда седьмая платформа, нужно произвести воздействие. Почему именно седьмая, она не знала, зато знал Тор. Только дождаться, когда луч наберёт силу. Чудовищная боль и невыносимые страдания «топлива» породят поток энергии, всепроникающей и вездесущей, для которой не существует преград. А распорядиться этим сокрушающим молотом богов может только она.
Правда от Тора, оказывается, тоже есть защита. Вспомнить, хотя бы Лондон и Москву. Но это было давно. Когда-то очень давно - все эти поездки, неудачи, Манфред... Да и было ли вообще? Может, она всё выдумала? Не приходил никогда Зигфрид, сказочный принц, просто приснился в тягучую, наполненную неясным томлением ночь Северного Шварцвальда дивный сон. Соткался из разноцветных нитей желания в горячечном упоительном мираже. Как и дворцы Лондона, и цветы на улицах Москвы - несбыточная мечта о дальних странах, о любви и счастье...
Всё пустое, всё - не для неё.
Поток появился, набирая силу. С ним пришли необычайная лёгкость в теле и небывалый прилив сил. Посторонние мысли растаяли, как снег под солнцем. Крылья вновь вырастали за спиной. Стоит лишь чуть-чуть оттолкнуться от земли - и взлетишь! Воспаришь над этим мостом, перекинутым через замёрзший приток Волги, над ближними невысокими холмами, покрытыми снегом и голыми деревьями, над недалёкой будкой железнодорожного обходчика - над всей этой враждебной, промороженной землёй, замершей в неописуемом ужасе от предстоящего...
В последний момент что-то ёкнуло в груди. Нахлынуло ощущение чудовищной, непоправимой ошибки. Да полно, что это с ней?! Никогда Тор не ошибался, никогда Валькирия не давала промашки! Но чувство не проходило, смертная тоска сдавила сердце...
Или что там вместо сердца у слепого орудия непознанной силы?
Мелькнула мысль - остановиться, отыграть всё назад! Сделать паузу, поразмыслить, взвесить шансы, просчитать варианты. Вслушаться ещё раз в свои ощущения...
Но поздно! Сдерживаться уже едва хватало сил! Энергия бродила в ней, вокруг неё, заполняла окружающее пространство. Перед глазами огнём вспыхнул вектор, по которому пройдёт энергетический удар, всё остальное стало как бы размытым, словно в лёгкой дымке. Над мостом образовалась низкая тёмная туча. Она клубилась, закручивалась спиралью, и Гондукк показалось, что это она сама, это её сила и воля парят над местом предстоящего удара. Поздно, слишком поздно менять что-то...
Паровоз вполз на мост. За ним потянулся первый вагон, второй, третьей - грузовая платформа с чем-то громоздким, покрытым брезентом. И ещё платформы и вагоны... - и вот седьмой!
Гондукк дала мысленный посыл, и из сгустившегося шара, клубящегося невысоко над мостом, ударил ослепительный огненный столб. Прямо в намеченную среднюю ферму. Мост переломился как хворостина под уларом оглобли, обе части серо-коричневой суставчатой змеи состава начали втягиваться в пылающий разлом. Вагоны и платформы сталкивались, накатывали друг на друга, переворачивались, тяжело валились в реку, ломая лёд. Скоро всё утонуло в море огня. Взрывы следовали один за другим, чёрный тяжёлый дым окутал место катастрофы...
Сейчас к месту диверсии подтянут людей, начнётся суета аварийных работ, неразбериха, а Годдукк воспользовавшись этим, пересечёт пути и уйдёт на север. Лесом, незаметно, туда, где её не ждут. Но что-то пошло в этот раз не так. С обеих сторон путей к взорванному мосту уже мчались дрезины, с них выпрыгивали бойцы с винтовками и тут же растягивались частой цепью, прочёсывали насыпь, и степь за насыпью, и двигались дальше, втягивались в лес...
Первоначальный план летел к чёрту, пересечь железку сейчас не было никакой возможности. Она вскочила на снегоступы и побежала обратно в город. Только там можно было как-то укрыться, раз все силы брошены на поиски здесь, у железной дороги. Бежать было невыносимо трудно - через голый чёрный лес, по рыхлому снегу, постоянно ожидая окрика или выстрела в спину. Изматывающий бег на пределе сил. Но она справилась, добралась, проскользнула между конными разъездами на заброшенные огороды у околицы.
Знакомой дорогой просочилась на окраинную улицу, нашла развалину, упала в тёмном углу без сил. Вокруг было тихо, основной гон шёл через лес. Улицы, конечно, тоже патрулируют, но пока сюда не добрались. Лёжа на холодном полу чужого разбитого дома, она невольно вспоминала, как всё начиналось. Профессор Бертольд, усаживающий её в кресло, убаюкивающий своим бархатистым голосом: «Пойми, девочка, ты только внешне останешься маленькой и слабенькой, в самом деле всё будет наоборот. Более того, станешь умнее, хитрее, проворнее всех прочих. Твои нынешние сверстницы будут обычными девушками - тряпочки да румяна, - а тебя ждёт великая судьба! Миссия. Мы обманем их всех!»
И Шлезвиг, сверкающий глазами, мечущийся по лаборатории и беспрестанно потеющий от возбуждения: «Волчонок, ты хоть представляешь, какой силищей будешь обладать?! Это же... Вундерваффе! Сверхоружие! Никто - слышишь! - никто не сможет противостоять ударам Тора!»
Ах, как это всё было восхитительно! Сколько было сказано возвышенных слов, пламенных речей и восторженных уверений. Они порождали мечты, планы, сладкие грёзы о величии и грандиозности порученной миссии! Но и в минуты самого высокого восторга, когда кружилась голова и не хватало дыхания, на донышке сознания всегда билась мысль - отомстить за отца, убитого агентами большевиков. Они отобрали у тебя дом, родителей, Родину. Тогда думалось так, а сейчас? Часто ли она вспоминает папу, так ли важна для неё теперь месть? Гиммлер, усатый в фуражке на трибуне в Кремле, толстый английский премьер, виденный только на фото? Эти вопросы возникали сами собой, тревожили, вызывали боль, подобную зубной, только в сердце.
А ответов не находилось. Или находились, но совсем уж неприятные: она сама стала частью огненного потока. Ей всё равно кого жечь, и не делать этого она больше не может. Она сама - пламя, сама - разрушение.
Как долго и упорно ей внушали, что она особенная - нет! - избранная! И за обещанное величие забрали всё - настоящее, будущую прекрасную жизнь, счастье стать женой и матерью. Сделали маленькой уродкой, неспособной создать семью, а умеющей лишь виртуозно прятаться, становиться незаметной, растворяться в толпе и сеять вокруг себя ужас и смерть. А другой судьбы уже не будет. Только эти промерзшие степи на Волге...
«Что же мы с тобой наделали, Косолапый?» - прошептала Катя Соболева, дочь белоэмигрантов, родившаяся в Германии и выученная в немецкой диверсионной школе. Записанная в немецких метриках как Катрин Зобель, взявшая себе оперативный псевдоним Гондукк, что означало Волчица. Так звали самую дерзкую и своевольную валькирию. И самую одинокую.
Прошептала и прижала к груди потёртого плюшевого медвежонка, единственного своего друга. В пузике мишки был вшит Мальчик, осколок кристалла Тор, важнейшее условие точного наведения энергетического луча.
Силы оставили её, и девушка прикрыла глаза в изнеможении. Необходимо расслабиться хоть немного. Но вместо этого волна жара ударила в голову, заставила дышать часто и коротко. Она встрепенулась как от толчка. Охота! На неё выходят загонщики! Способности, разбуженные желтолицым инструктором с Тибета и усиленные Тором, позволяли просмотреть окружающее пространство. Две точки поярче, и с десяток рядом. Все двигались в её направлении, рассыпались цепью, норовили охватить полукольцом.
Одного из преследователей она узнала сразу. Имени его никогда не слышала, хотя однажды заглянула в лицо. Волевое, красивое лицо воина. Но и это было не главным, она чувствовала его на расстоянии - через острое ощущение опасности, по едва уловимому запаху палёной шерсти и металлическому привкусу во рту. Это узнавание невозможно было объяснить рационально, но и спутать с чем-либо тоже было нельзя. Оно появлялось само собой и требовательно поднимало на ноги - беги! беги! беги!
Ловчий! Загадочная связь трубила в горны, била в барабаны, выла надрывно сиреной авианалёта - Он вышел на охоту! Идёт уверенно, словно знает, где её искать. И как изловить. А рядом маячил кто-то неясный, размытый. Его раньше не было, и стоило ли брать этот новый фактор в расчет, было непонятно. Но всё непонятное считай опасным - так её учили.
План созрел молниеносно. Сидеть в этой норе бесполезно, всё равно найдут. Нужно выходить, сдаваться первому же патрулю, разжалобить красноармейцев. Попросить помощи, разреветься, и пусть её поведут... Не важно куда - в комендатуру, в теплушку, на сборный пункт для беженцев. Она всегда найдёт, что сказать, всплакнёт, прижмёт к груди трогательного плюшевого медвежонка... Такое всегда срабатывало. Лишь бы среди них не было того, который светился в пространстве как вспышка выстрела.
А потом - по обстановке. Либо её определят к беженцам и эвакуируют, либо присоединят к какой-нибудь группе, где всегда можно найти сердобольную мамашу, сыграть на жалости. Идти нужно к рынку. Город с утра, хочешь не хочешь, оживает, кто-то обязательно пойдёт на улицу и в первую очередь как раз на рынок. А левее входа в ряды - дорога к колодцу. Там всегда люди, и патруль обязательно будет. И детей туда пускают, а уж как подставиться, она сообразит...
Гондукк выбралась из укрытия, подхватила валявшееся, кем-то обронённое простреленное ведро. Но почему так пусто вокруг? Произошла крупная диверсия, все должны стоять на ушах - патрули, облавы, проверка документов. Но никого! Значит, тянут оцепление от железки, потом примутся прочёсывать город частым гребнем. Это хуже, в комендатуре угроза столкнуться с Ловчим возрастает многократно. Поэтому никаких встреч с патрульными. Мимо колодца, огородами, где ползком, где бегом - на юг. Не на север, там её ждут, а в другую сторону, к излучине Волги. А дальше как карта ляжет...
Она прикрыла глаза. Тени преследователей находились за спиной, справа. Они действительно шли к рынку, но того, кто был опаснее всех других, среди них не было. Подробно сканировать местность не оставалось времени, придётся положиться на удачу. Он ведь главный среди гончих, наверняка ведёт всю свору, потому и теряется на общем фоне. И второго, что вызвал опасливое недоумение, вообще не видно. Померещилось, что ли?
Не было никого рядом - не было! Гондукк перешла на бег, торопясь обогнуть колодец, а там - заросли засохших подсолнухов, овражек, сугробы. Она это место знала, ходила здесь вчера, проверяя выходы из города. И совсем рядом спрятаны снегоступы. И тогда...
- Стоять! - повелительно прогремело сзади. - Стой, стрелять буду!
От окрика Гондукк споткнулась, упала и больно проехалась коленками по наледи. Загремело ненужное ведро по обледенелому тротуару. Прямо перед ней лежал убитый во время вчерашней бомбёжки милиционер. Заледенел уже, усы на мёртвом лице стали совсем белыми от инея. Ты-то уже отвоевался, дяденька, а вот мне как быть?..
В предрассветных сумерках Орлов пил остывший чай. В штабном кабинете было холодно и промозгло, лейтенант Госбезопасности кутался в накинутую на плечи шинель. Его познабливало, но не от сырости и холода, а даже не от хвори - от внутреннего напряжения. Решалась судьба операции по ликвидации диверсантки. Осень, проведённая под Сталинградом, дала нулевой результат в поисках. Порой ему казалось, что он близок к цели, но так только казалось - вражина уходила из-под носа, заметала следы, растворялась в веренице мелькающих лиц - беженцы, эвакуированные, опять беженцы...
Тогда он понял - нужен решительный шаг. Провокация, ловушка, хитрый капкан на зверя. Так появился состав из Уральска, везущий сражающемуся Сталинграду технику и боеприпасы. Убеждать в необходимости отвлекающей акции пришлось самого начальника контрразведки фронта, но Орлов был убедителен и настойчив. «Если что - головой ответишь», - сказали ему. «Есть!» - привычно козырнул лейтенант.
Эшелон, составленный из списанных вагонов и хитро заминированный сапёрами, чтоб достоверно рвануло в нужный момент, приближался к назначенному мосту. Всё было готово, все силы подняты, все варианты просчитаны. Бежать от железки в степь, в леса - самоубийственно. Организованы конные патрули, созданы подвижные группы лыжников, оцеплен целый район - ну куда она может деться? Но на душе было неспокойно. Неужели опять уйдёт, просочится через заслоны, улизнёт? Ищи её тогда...
Когда тяжко ухнуло в отдалении, и лампочка закачалась на шнуре под потолком, Орлов вскочил. Всё, началось! Вылетел из кабинета, на ходу втискиваясь в шинель. Второй этаж штаба был пуст, он сбежал по лестнице на первый. Дежурный вытянулся при виде командира, но в полутёмном помещении находился всего один боец, сидел на лавке в уголке.
- Где личный состав? - грозно рыкнул Орлов.
- Так, товарищ лейтенант Госбезопасности, все в патрулях да в оцеплении, - заторопился дежурный. - Комендантский взвод только и остался. Да связисты...
- Вы - кто? Представьтесь! - обернулся Орлов к бойцу, вытянувшемся при виде начальства. И тут же воскликнул поражённый: - Изгин?! Алексей, ты как здесь?
- Так после ранения, товарищ лейтенант Госбезопасности, часть свою догоняю. - Не утерпел, улыбнулся белозубо. - В интендантах хожу...
- Был ранен? Где, когда?
- В начале осени, под Городищем. В руку, товарищ...
- Оружие держать можешь? - не дослушал особист.
- Так точно, - вытянулся Алексей уже и вовсе в струнку. Признаться, что стрелял последнее время с упора он просто не мог.
- Отлично! - обрадовался Орлов. - Так, конец разговорам. Потом расскажешь, как воевал. А сейчас дорога каждая минута и каждый человек, потому временно прикомандирую тебя к группе поиска. - И скомандовал: - Петросов, поднимай комендантский взвод. И всех на прочесывание города - выполнять!
Помимо Орлова и Изгина, в группе набралось с десяток стрелков комендантского взвода. Лейтенант уже в который раз прикидывал - силы распределены и задействованы. Район моста, прилегающая железная дорога, все пути отхода на север и на юго-восток, к Астрахани - всё под контролем. Только в городе личного состава маловато. Часть бойцов на патрулировании, часть в пикетах на перекрёстках дорог. Вокзал - это понятно, блокировали в первую очередь. Пустырь за городом, так там укрыться-то негде... Да не на воду ли ты дуешь, Орлов? Зачем диверсантке возвращаться в город? Хоть и трудно уйти по заснеженной степи, но это - единственный разумный выход!
Но именно поэтому Орлов не верил, что девчонка рванёт вверх по Волге. Хитрая она, зараза, мыслит нестандартно и маскировку имеет хоть куда. И ждать её нужно здесь, хоть это и нелогично.
Теперь так. Восточная часть города сохранилась лучше. Там ещё можно различить улицы, ходят патрули и каждый человек на виду. Западная - это бывший рынок и сплошные развалины. Там вчера немцы месили бомбами особенно рьяно. Если где искать нору, чтоб схорониться и переждать облаву, так только там. А людей-то на поиски как раз маловато...
- Постышев! - кликнул Орлов старшину комендантского взвода.
- Я, товарищ лейтенант!
- Бери людей, осматриваете рынок, обойдите его справа. Особое внимание - разрушенным домам, складам, погребам. Любого встреченного - в комендатуру. Взрослый, дитё, местный или пришлый - всех туда! Потом разбираться будем. Приказ понял? Выполняй! А мы с тобой, - кивнул Изгину, - зайдём слева. Там по околице идёт старая дорога, туда мало кто ходит. А мы посмотрим. Шуметь не будем, тихонечко пойдём, но ты держи ухо востро. Бабка прошлогоднюю картошку из-под снега таскает, а ей внучка помогает, или пацан по воду идёт - всех досматриваем. Детей - особенно! Там, кстати, колодец был, от него сразу огородами можно в редколесье выскочить. Околица ведь, и домов, поди, после бомбёжек не осталось. Целых, уж точно. Идёшь следом, страхуешь сзади. Понял, Алексей? Ну, двинули...
Дорога была укатанная, всё же на рынок народец похаживал. Больше не покупать, но поменять что на продукты - с удовольствием. Справа тянулись сплошь разбитые избы, навалы битого кирпича и брёвен, какого-то мусора, всегда появляющегося у опустевшего жилья. А слева - заброшенные огороды, не убранные с лета. Сугробы, покосившиеся изгороди, ни малейшего следа присутствия человека. За огородами начинался редкий лесок, утопающий в снегу. И всё же Орлов шёл напряжённо, часто крутил головой по сторонам.
Но никого не было вокруг: ни взрослых, ни детей, ни военных, ни гражданских. Будто вымерли все. Показались разбитые взрывом ворота рынка, опрокинутые прилавки, кучи ящиков и ещё какого-то хлама. Обгорелые доски, снег под ногами серый, потому как пополам с золой. Что он здесь ищет?
Орлов остановился, присматриваясь. Хотел посоветоваться с напарником, но того рядом не оказалось. Что за номер? Сказано же было - идти на два шага сзади, прикрывать спину. Ну, пехтура, валенок таёжный! Погоди, закончим дело, задам я тебе... Неожиданно от стены разбито дома отделилась фигурка с ведром. Девчонка, маленькая ещё, видать за водой собралась к колодцу. Орлов напрягся - девочка! Та или не та? Та вроде выше была, и плотнее, а эта и вовсе скелет ходячий, пальтецо болтается как на вешалке... И та старше казалась. Вроде. Совсем какая-то малахольная...
Он смотрел, и не верил глазам. И вот это - диверсантка?! Подрывающая мосты, превращающая в пепел крупные узловые железнодорожные станции?! Бред! Быть такого не может. Разум настойчиво пытался достучаться - но ведь прошла информация о странностях разного рода! Наблюдения старого сыскаря, допрос эсэсовца - всё в строку! Да ты сам с ней встречался, и ничего не заподозрил! Пока она тебя чуть не кончила...
В этом деле с самого начала всё было не так, противоестественно, вывернуто наизнанку. На страшный сон похоже, на морок горячечный, а не на естественный ход вещей. Но ведь должен же быть какой-то смысл и в таких вот кошмарах, какая-то своя, пусть уродливая, но логика! А сердце чуть не переворачивалось в груди. Не верю! Чтоб вот такая девчушка... не верю!
Рука с пистолетом нерешительно зависла над кобурой...
Но тут девочка припустила бегом.
Сработал рефлекс гончей - раз бежит, значит, есть причина. Впрочем, достаточно заглянуть в лицо девочки, увидеть глаза и родинку...
- Стоять! - повелительно крикнул Орлов. - Стой, стрелять буду!
Девчушка поскользнулась, выронила ведро. На коленках проехалась по заледенелому тротуару и спрятала лицо в ладошках. Вздрагивали худенькие плечики. Дрогнуло сердце капитана.
- Встань и подойди, - более мягко попросил он. - Я не сделаю тебе ничего плохого, только отведу в комендатуру. Мы найдём твоих родственников, всё будет хорошо!
Девочка не шелохнулась, и Орлов вновь напрягся.
- Встань, говорю тебе, и шагай сюда, - приказал уже более жёстко. - И не пытайся удрать...
Когда-то инструктор Ло обучил Катрин уникальной методике: сосредоточившись и настроив дыхание особым образом, можно увидеть ближнее окружение любого человека. Наставник называл это «полевым зрением» и говорил, что не многим такой приём даётся. Катрин преуспела и здесь. Далее через «полевое зрение» можно найти в окружении объекта девочку подходящего возраста - племянницу, дальнюю родню, восьмую воду на киселе, да хоть и соседку, лишь бы память о ней была добрая. Тогда можно прикинуться той самой девчонкой, создав «метальный слепок». Ненадолго, лишь на краткий миг, но надеть на себя чужую личину. Так учил инструктор Ло.
Сейчас Гондукк прятала лицо в дырявых варежках и лихорадочно работала с «ментальным слепком». У неё были считанные секунды...
Два непреложных правила техники: она должна знать человека, хотя бы шапочно, хотя бы в прошлом. И в окружении объекта должна быть девочка подходящего возраста. С первым всё было в порядке: странная, но устойчивая связь с Ловчим, которого она не зря опасалась, легко заменяла личное знакомство. Такая связь давала исключительные возможности для контакта. А вот второе... Гондукк мучительно искала следы женского присутствия в поле Ловчего. Взрослая, ещё взрослая - всё не то! Какая-то пожилая женщина, наверное, мать - бесполезно! Ну же!..
Есть! Поймала! Гондукк расслабленно уронила руки на колени, незаметно расстегнула кобуру мёртвого милиционера. Револьвер системы Нагана, устаревшая, но надёжная машинка. Их учили с такими обращаться.
Орлов подошёл ещё на пару шагов.
- Ну-ка, поднимайся, кому говорят! - мягкости и сомнений в его голосе не осталось и следа. - Или я потащу тебя волоком!..
И тут Гондукк подняла лицо, а Орлов отшатнулся.
Танюшка! Дочь младшего брата Сергея, любимая племяшка! Но как она здесь оказалась? Они же в эвакуации, где-то в Туркмении - и Сергей, и Вера, и Танечка... Что за ерунда?!
- Таня, Танечка! Как ты здесь?! А родители где?.. - Орлов уже прятал пистолет в кобуру, уже рвался навстречу родному существу. От них так давно не было писем!..
Гондукк чуть вывернула кисть, и, не поднимая руки, выстрелила. Пуля прошила сердце лейтенанта Орлова, он умер почти мгновенно. В последний миг в угасающем разуме отразились глаза девочки - совсем не детские, холодные и пустые. И лицо на маленькой голове тоже не детское - сморщенное лицо старухи...
А следом рослое, крепкое тело лейтенанта рухнуло в сыпучий промороженный снег. Откатилась в сторону мерлушковая шапка...
- Ошибочка вышла, дядечка, - усмехнулась Гондукк. - Никакая я тебе не племянница Танечка, уж извини.
Она поднялась лёгким движением и стремительно побежала к колодцу. За ним виднелся спуск в огород, а там снегоступы, и... попробуйте догнать её в лесу, по рыхлому снегу!
До свободы оставался десяток метров.
В какой-то миг, пока Орлов шёл впереди, напряжённо всматриваясь в окрестности, Изгин слегка отстал, потом вовсе повернул и пошёл направо. Он не мог объяснить своего поступка, да и не пытался сделать это. Понимал, что нарушает приказ, бросает командира одного. Нарушает все мыслимые инструкции, но ничего поделать с собой не мог. Сейчас это всё не имело значения - его вела иная сила. Орлов слушал голос разума, Алексей - голоса духов.
Духи воды шептали ему скрипом сухого снега под ногами, духи воздуха напевали, обдувая морозным ветерком разгорячённое лицо. Духи земли выстилали путь, единственно верный из всех возможных. И наконец, его властно вёл воинский дух, жестокий и кровожадный, но ставший союзником в этой беспощадной борьбе на выживание. Потому что рядом объявилось нечто столь страшное, тёмное и ужасное, что грозило нарушением всех правил и законов мироздания. Зверь, с которым нельзя ни договориться, ни приручить, ни заключить союз или перемирие, а можно только уничтожить. Волчица! И духи прикрывали Алексея, вели в то единственное место, где это должно случиться. Потому что иначе окончится жизнь на земле.
Изгин никогда не бывал в этом городишке на Волге, не знал этих мест, не ведал, куда ведёт его разбитая колея, что до бомбёжки называлась улицей. Он повиновался властному зову тех проводников, доверять которым научил его дед Ршыун. Выше правды Охотник не знал, да и не хотел знать, и шёл выполнить свой долг.
Пробрался между сожжёнными рядами на рынке, прошёл через пролом в ограде и двинулся в направлении околицы. Основная группа комендантского взвода осталась где-то далеко сзади, командира он потерял. Ну и пусть... В какой-то миг Охотник остановился: далеко впереди, слева высился чудом уцелевший угол избы, сметённой попаданием авиабомбы. Справа виднелись занесённые снегом огороды, а дальше редколесье. Никого из людей не было видно.
Невдалеке прозвучал одинокий пистолетный выстрел, но Изгин не отреагировал. Всё его существо заполняло другое - в груди тугим жгутом скручивались: траектория полёта пули, направление движения цели и непоколебимая уверенность в точности попадания. Всё остальное стало блеклым и размытым, словно на плохой старой фотографии.
До избы было не меньше километра. Между ней и огородами светился участок свободного пространства. На местности - метра два, отсюда, с такого расстояния - узкая размытая щель. С подобной дистанции не сделать прицельного выстрела, слишком далеко. Будь ты хоть сто раз снайпером, хоть снайпером из снайперов - в человека не попасть. В избу попасть можно, в танк или грузовик, тоже, наверное... А в человека - нет.
Изгин знал, что ближе не подберётся - цель была совсем рядом с прогалом, а там и огороды. Потому дальше не пошёл. Нашёл полуобгорелую колоду, тяжело плюхнулся возле неё на колени, потом тяжело привалился плечом. Приладил трёхлинейку на упор, устроил поудобнее раненную руку, предварительно дослав патрон в патронник. Припал к оружию, выдохнул и закрыл глаза. Плавно выбрал свободный ход спуска...
До свободы оставалось десяток метров. Гондукк не бежала, будто скользила над накатанной дорогой, будто бил под ней копытом крылатый конь Валькирии. Тело сделалось вовсе бесплотным и невесомым, дышать, казалось, уже необязательно - воздух наполнял всё её существо. Оставалось лишь миновать разваленную избушку и нырнуть в заснеженные кусты огорода. Она бежала вприпрыжку, как в детстве, когда рядом был папа, и жизнь предстояла такая длинная, такая прекрасная! Полная удивительных приключений...
На последних метрах прыгнула, вытянулась в воздухе, словно в балетном шпагате. Полетела...
Палец Охотника сделал последнее, едва заметное движение. Ударный механизм воспламенил капсюль, огонь передался пороху в гильзе. Пуля скользнула по нарезке ствола и отправилась в полёт. По чётко заданной траектории.
Они встретились, эти два полёта. Оболочечная остроконечная пуля пробила правую височную кость, разрывая нежное мозговое вещество. Катя Соболева, записанная в метрике как Катрин Зобель, и которую знали в определённых кругах как агента Гондукк, умерла сразу, ещё не коснувшись земли. Девочка, у которой украли вначале судьбу, а потом и жизнь, мёртвой рукой прижимала к груди смешного плюшевого медвежонка, своего единственного верного друга. На губах её застыла улыбка.
Разрушение мозга оператора вызвало вихревое движение потока силы Врил. Связь после взрыва моста не прервалась, Тор держал свою частичку на привязи, контролируя все её передвижения. Возмущение, вызванное физическим уничтожением контактёра, запустило обратное движение потока. В далёком бункере на «Объекте Зета», на глазах восторженного, с застывшей ниточкой слюны в углу рта Шлезвига, грани кристалла налились нестерпимым сиреневым свечением.
Бруно исступлённо нажал кнопку электрозвонка, проведённого непосредственно в «операционную». Там с недавнего времени постоянно дежурил специалист из гестапо и содержалась группа узников - чтоб в любой момент Волчонок могла получить вдоволь энергии. Специалист немедленно приступил к делу. Поток, получив подпитку, быстро набрал критическую величину, но, не имея точки приложения, извергся вовне в виде тепловой энергии...
Страшный взрыв потряс «Объект Зета». От бункера осталось лишь бетонное крошево и оплавленная арматура, «Операционная» разлетелась битым кирпичом. Пострадали и бастионы объекта - слишком велика была сила взрыва. Взвыли сирены, появилась аварийная и пожарная команда. Началась суета пожаротушения. Позже, на пепелище не нашли ни кусочка мистического кристалла Тор. Будто его и не было.
Когда о случившемся доложили Генриху Гиммлеру, тот лишь поправил дужку очков. Какое счастье, что он не докладывал подробности Гитлеру! Об обнаружении кристалла сообщал, об успехах тоже, а вот о промахах - нет. Ни к чему фюреру знать о его неудачах, пусть агент, вышедший из-под контроля, и прочие, связанные с ней проблемы, станут головной болью Канариса.
- Остатки бункера сравнять с землёй, площадку залить бетоном. Я больше не желаю слышать об этом месте и об этих людях. Бастионы «Объекта Зета» поправить, зондеркоманды должны продолжать подготовку. - Таков был приказ рейхсфюрера.
Скоро от мистического обиталища Тора не останется и следа.
Эхо далёкого взрыва под Мюнхеном не долетело до маленького городка Каменный Яр на Волге. И всё же Изгин почувствовал необъяснимое облегчение. И одновременно - полное опустошение. Впрочем, у него хватило сил встать, ухватить ремень верной трёхлинейки и, волоча оружие, побрести на поиски командира. Ему и в голову не пришло пройти в конец улицы, посмотреть на поверженную цель - в точности попадания Охотник не сомневался ни секунды.
Он нашёл тело Орлова недалеко от колодца. Лейтенант Госбезопасности лежал навзничь, с широко открытыми глазами. В них застыло удивление. Алексей едва гнущимися пальцами достал из нагрудного кармана шинели удостоверение офицера НКВД, а вместе с ним маленькую фотокарточку. На карточке улыбался в объектив мужчина в очках, с зачёсанными назад светлыми волосами. Правой рукой он обнимал полноватую, миловидную женщину, а левой прижимал к себе девочку лет восьми-девяти.
Лица всех троих светились от счастья. Милое, довоенное фото, призрак прошлой мирной жизни.
Подбежал Постышев с красноармейцами комендантского взвода. Изгин передал ему удостоверение убитого.
- У него ещё орден на груди, товарищ старшина. Красной Звезды. - Губы плохо слушались бойца.
- Да что случилось-то, рядовой? - Постышев пытливо вглядывался в посеревшее лицо Алексея. - Кто стрелял? Кто убил товарища лейтенанта Госбезопасности?
Изгин лишь махнул рукой в сторону околицы:
- Там...
- Проверим, - каким-то новым, скрипучим голосом проговорил старшина. - А пока, солдат, сдай оружие. Сам понимаешь, разобраться нужно.
Алексей вновь повёл рукой в сторону винтовки, мол, забирайте. И лёг на снег рядом с Орловым. И также посмотрел широко распахнутыми глазами в серое осеннее небо. По небу плыли дымы пожарищ. Война будет длиться ещё долгих полтора года.
Маленькая фотография устроилась за голенищем его сапога.
Вместо эпилога. 1946 год
По окраинной улочке Душанбе шагал сержант. Невысокий, чуть раскосый, из-под пилотки щетинились седые волосы на висках. Глубокий шрам от левого уха до скулы. Шёл неторопливо, поправляя худенький свой вещмешок, но и не мешкал. По бумажке сверял адреса домов. Перед входом в полуподвал старого трёхэтажного дома остановился. Ещё раз глянул в шпаргалку и смело спустился по ступеням к входным дверям. Постучал деликатно, и на невнятное «открыто», вошёл.
В тесной комнатке, заставленной ящиками с папками, за столом, заваленном бумагами, ссутулился человек. Лысый, с нездоровой желтоватой кожей и впалыми щеками, он ёжился в свитере домашней вязки, несмотря на тёплую погоду. Человек быстро писал что-то в толстом гроссбухе, то и дело поправляя очки, но периодически прерывал своё занятие - приступы сухого кашля сотрясали худое тело.
- Да-да, - вскинулся он. - Входите, вы ко мне?
Старшина шагнул за порог.
- Орлов Сергей Степанович? - спросил он.
- Да, это я, - взволновался сутулый. - А вы по какому, собственно, вопросу?..
Старшина подошёл к столу, заваленному какими-то справками и формулярами, молча положил поверх бумаг маленькую фотографию. На карточке улыбался мужчина с зачёсанными назад светлыми волосами, рядом полноватая, миловидная женщина девочка лет восьми-девяти.
- Вот, - сказал старшина и снял пилотку.
Человек близоруко сощурился на фото, но следом резко вскинул голову.
- Господи, Коля! Откуда у вас это?!
- Воевали вместе, - скупо промолвил военный.
- Вы знаете, как он погиб? - Сергей вскочил, приходя в нешуточное возбуждение. - Расскажите, как это случилось!
- Погиб как герой.
- Если б вы знали, что здесь творилось! - затараторил Орлов-младший, заметался по тесной комнатушке. - Вначале пришла похоронка, мол, пал смертью храбрых. Мы поплакали, конечно, погоревали. Ну так война ведь, кругом люди гибнут. А потом явился следователь из НКВД, начал допрашивать - меня, Веру. Хорошо хоть маленькую Танечку не трогали! - Сергей вздохнул судорожно, со всхлипом. - Спрашивали, пишет ли нам брат, если да - о чём, где последние письма? А Коля на это дело скуп был, так, черкнёт, мол, всё в порядке, воюю. Но эти... они смотрели на нас, будто мы что-то скрываем, словно мы изменники Родины и работаем на врагов! Намекали, что, мол, если в тёплой спокойной Туркмении не нравится, так недолго поменять её на холодную суровую Сибирь... А у меня лёгкие ни к чёрту, Танечка маленькая!
- Они что-нибудь объясняли? - спросил старшина.
- В том-то и дело, что нет! Сказали только, что лейтенант Госбезопасности Орлов погиб при выполнении задания, но при невыясненных обстоятельствах. И что идёт следствие. Но понимаете, из их полунамёков, взглядов, интонаций получалось так, будто Коля в чём-то виновен. Чуть ли не Родину предал!
Изгин закрыл глаза.
...Капитан НКВД наклонялся к самому лицу. От него пахло водкой и ненавистью.
- Приказ, говоришь, выполнял?! Долг свой выполнял, говоришь! Твой долг, обязанность твоя святая - бить фашиста на поле боя! А вы с лейтенантом, кого на околице искали? Каких таких диверсантов ловили, если их и не видел никто?
- Был диверсант... Девчонка... - разбитые губы шевелились с трудом, причиняя невыносимую боль.
- Это ты своей бабушке расскажи, - зло рубил особист. - А я тебе так скажу: струсил ты, солдат. Командира своего застрелил, а сам хотел вверх по Волге драпануть. Ты вообще как под Каменным Яром очутился? У тебя ж предписание было совсем в другую сторону...
- Товарищ лейтенант прикомандировал к группе поиска...
- Где приказ?! Кто это может подтвердить?
- Командир комендантского взвода Постышев... - Слова удавалось выталкивать из пересохшего горла с большим трудом.
- Убит твой Постышев! Третьего дня при налёте вражеской авиации. И ты это знаешь, потому и валишь всё на геройски павшего...
И удар, сбивающий со стула. А потом ещё - ногой в живот, по почкам. И носком сапога в лицо...
- Вы поймите, - вернул его к действительности голос Сергея, - Николай всегда честнейшим человеком был. Я ни секунды не верю, что он мог замыслить предательство или вредительство. Он за партию, за товарища Сталина жизнь отдал бы не задумываясь! А тут - с кем встречался, кого из старых знакомых брата назвать можете? И вопросы, вопросы... А мы не виделись с сорокового года! Потом нас перевезли в управление НКВД: держали в камерах, есть не давали сутками, воды не допросишься. Думал - умру...
Сергей Орлов не сел - рухнул на шаткий стул.
- Били? - спросил сержант.
И тут же в ушах заорал истошный голос особиста: «Ты был с Орловым в сговоре? Какие задания он тебе давал? Я тебя выведу на чистую воду, сволочь!» - и удар по рёбрам, умело, с оттягом. А следом: «С какой целью сформировали эшелон? Технику угробить решили, врагу пособничаете? Да за такое расстрел на месте!..»
- Нет, но допрашивали сутками. - Вновь прорезался младший брат Орлова. - Одного следователя менял другой, и так без остановки. А у меня астма, лекарства нужны... Потом неожиданно выпустили. Мол, открылись новые обстоятельства. Подписку взяли о неразглашении, но Вера с тех пор стала болеть сердцем. Год кое-как протянула и померла. Только Танечка, родная кровь, живёт на счастье мне. Она сейчас в школе... Так скажите, что случилось с Колей?! Что мне дочке-то говорить?..
...В феврале битва под Сталинградом завершилась полным разгромом и капитуляцией армии Паулюса. Эта победа на время отодвинула многие вопросы, но не для Особого отдела. Разбираться со странной смертью лейтенанта Госбезопасности контрразведчики продолжали с завидным упорством. Однако следствие зашло в тупик. С одной стороны, крупные диверсии с конца ноября в районе боевых действий прекратились. С другой, из Особого отдела фронта пришло подтверждение полномочий Орлова, но кого ловил лейтенант, кто ставил задачу, отдавал приказ - оставалось загадкой. Прямой начальник написал обтекаемый рапорт, мол, проводилась противодиверсионная работа. Но внятно объяснить цели и задачи подчинённого не смог. Его понизили в должности и перевели на другой участок фронта.
Нашли труп девочки, убитой пулей из винтовки рядового Изгина. Рядом с телом лежал наган, из которого, как оказалось, был убит Орлов. И оставался взорванный, стратегически важный мост. Всё это ясности в картину происшествия не вносило, но ответственность-то оставалась. Единственным непосредственным участником событий оставался Изгин, на него и насели.
А тот молчал. Твердил, что выполнял приказ. Иногда плакал, проклиная себя за то, что оставил командира одного. Следователи примеряли солдата то на роль дезертира, то предателя и изменника. Алексей замкнулся. Как рассказать контрразведчикам про Волчицу, воплотившую в себе истребительную и кровавую суть войны? И о духе охоты тоже не расскажешь. Деду Ршыуну - да, тому можно было б, да помер старик в сорок втором. В итоге операцию сочли неподготовленной, оперативную информацию - непроверенной, а трату ресурсов - преступной. Лейтенанта Госбезопасности Орлова посчитали либо непрофессиональным дураком, либо зарвавшимся карьеристом. И ещё, мол, повезло, что погиб. Будет хотя бы числиться павшим на поле боя...
А диверсанты?.. Группа, конечно, была. Не сами же взрывались баржи из Астрахани и летели под откос составы с техникой и горючим с Урала. Но выявлена она была и уничтожена совместными усилиями подразделений Особых отделов фронтов. Многие командиры получили за это правительственные награды.
Оставался Изгин. Подвести его под расстрел особисты не смогли, заменили штрафбатом. Иди, солдат, и благодари товарища Сталина, отца всех народов, давшего непутёвым сыновьям своим возможность смыть позор кровью. И он воевал. Дошёл до Берлина, стреляя из своей трёхлинейки, пренебрегая оптическим прицелом. Искусство точного выстрела по методике нивхов, однако. Да его так и прозвали в частях - Лёха Меткий.
- Вы братом своим гордиться должны, - твёрдо сказал Алексей. - Мы операцию проводили секретную, группу диверсантов ловили. Группы не оказалось, а диверсантка - да, была. И стоила она сотни таких групп, только доказать это оказалось невозможно. И не верьте никому, если кто плохое про товарища лейтенанта говорить станет или усомниться в его честности. Он был... настоящим. Героем был, и жизнь отдал за всех за нас. Иначе, может быть, не было бы никакой победы, а только мрак и ужас.
Повернулся и пошёл к дверям, так и не надев пилотки. Отсвечивал в тусклом свете лампочки серебристый ёжик волос...
Над маленькой фотографией плакал сутулый лысый человек, уронив на стол очки с толстыми линзами. Слёзы капали на заполненные формуляры и справки.

 

Назад: Глава 11
На главную: Предисловие