Глава 37
Иншалла
София бежала, Такос рядом с ней. Тяжело, даже немного в горку, но их гнало отчаяние – голоса преследователей приближались с каждым изгибом переулка.
И тут перед ними выросло маленькое здание за высокими стенами. Оно не горело. Его не грабили враги. Задыхаясь, они пересекли маленькую площадь перед церковью и прижались к дубовой двери. Призвав остатки дыхания, София крикнула:
– Откройте! Это я. София Ласкарь! Откройте, ради святой!
Послышалось бормотание, потом, громче, – голос, говоривший на незнакомом ей языке, гортанном и хриплом. Затем – другой голос, тоже громкий, по-гречески:
– Нет! Я говорю тебе. Мы не можем. Нам запрещено.
Что-то пролетело над воротами, ударилось о стену рядом с ними.
– Залезайте!
София подтолкнула Такоса к повисшей веревке. И тут оба замерли – на площадь выбежали люди. Послышался крик:
– Попались!
За ними гнались девять мужчин. Сейчас все они были здесь, в руках оружие, согнулись, тяжело дышат. Один, стоящий немного впереди, ткнул рукой:
– Стой на месте, или умрешь.
Такос отошел от стены, залез в свой кошель, вытащил камень, вложил его в пращу и секунду спустя начал раскручивать ее над головой.
– Не надо! – крикнула София.
Мужчины поднимали ятаганы, некоторые – щиты.
– Брось эту штуку, или я тебе яйца отрежу, – сказал вожак, потом оглянулся на своих людей. – Хотя я, наверное, все равно их отрежу…
Турок шагнул вперед, споткнулся, качнулся в сторону.
– Клянусь бородой… – произнес он, потом рухнул на мостовую со стрелой в спине.
* * *
Он думал, что опоздал. В обычный день от ворот Святого Романа до церкви Святой Марии Монгольской было с час ходьбы, даже меньше. Но этот день не был обычным – все улицы заполняли мужчины, намеренные убивать. Однако само их количество давало ему некоторую защиту, ибо он сбросил все части приметного доспеха, раздевшись до нижней рубахи, доходившей до колен. Просто еще один бегущий мужчина, что-то ищет. Его отличал от остальных только лук, великолепный лук. Но Григорий не мог расстаться с ним, со своей единственной защитой, раз уж лишился фальшиона и шестопера. Он умудрился добыть еще пять стрел из брошенного колчана какого-то лучника и добавил их к одной в своем.
И все же Ласкарь не опоздал. Он добрался сюда через пару секунд после Софии с сыном, как раз когда со стены упала веревка. Он окликнул бы их, если б хватило дыхания. А потом это оказалось кстати, ибо на площади появились враги.
Солдаты развернулись, вскинули щиты и мечи, высматривая его. И он снова выстрелил – ему нужно было убить как можно больше, прежде чем они двинутся. Стрела взяла второго солдата, пробив ему шею. Но этим выстрелом он открылся, показал, где стоит. Через пару секунд они будут рядом, а у него нет никакой защиты, кроме четырех стрел. Он может убежать, но если за ним погонятся не все, он бросит тех, кого любит, на произвол судьбы.
«Воистину, – подумал Григорий, – я могу лишь выбирать, где и с кем я умру».
И потому, наложив следующую стрелу, он вышел из своего жалкого укрытия. Ближайший турок, зарычав, шагнул к нему; Григорий вогнал ему стрелу в живот и побежал. Через секунду он был у стены.
– София…
– Григорий, – вот и все, что успела она ответить.
Потом турки закричали и бросились на них; ее сын метнул камень, ее возлюбленный натянул, выстрелил и промахнулся, натянул, выстрелил и убил. София вытащила свой кинжал, наставила его на пятерых приближающихся мужчин.
– Крейгелахи!
Дикий крик раздался сзади, сверху, и ни один человек – ни мусульманин, ни христианин – не мог не вытаращиться на человека в превосходных доспехах, который с лязгом металла спрыгнул со стены. В каждой руке он держал по мечу.
– Тебе это пригодится, – сказал этот человек, не поднимая забрала, и протянул меч.
Григорий отлично знал этот голос.
– Шотландец!
– Ага.
Подняв свой меч, Грант развернулся к врагам, которые оторопело замерли.
– А теперь, шлюхины дети…
Одного его шага оказалось достаточно. Четверо их братьев уже истекали кровью на камнях, и ни к чему было оставаться здесь, когда в других местах ждала легкая жизнь. Турки разом повернулись и побежали.
Григорий, все еще задыхаясь, оперся руками о колени.
– Как?.. – прохрипел он.
– После нашего… посещения монастыря, – ответил Грант, подняв забрало, – ты рассказал мне, где ты будешь.
– Правда?
– Ага, правда. Сказал, это будет убежище в бурю или что-то в таком духе. Когда дворец пал, я подумал: может, стоит сходить туда и посмотреть, не выжил ли безносый мерзавец? В конце концов, я задолжал тебе. За Корчулу… – Он ухмыльнулся. – Вроде не самое плохое место в этом безумии. Но они не захотели еще раз открыть ворота. Я пытался уговорить их, ради этой прекрасной госпожи.
Джон внимательно посмотрел на Софию, потом отвесил легкий поклон и продолжил:
– Даже убеждал их в некотором роде, – он приподнял меч. – Но они отказались притащить ключ. Сказали, они скорее умрут, сказали, что Деву должно уберечь. – Хлопнул по веревке. – Полагаю, вы сможете залезть по ней. Но я не смогу в этих доспехах – и не готов отказаться от них, учитывая, что они обошлись мне у венецианского рыцаря в три кувшина aqua vitae.
Он усмехнулся.
– Кроме того, я сражался вместе с этими безумными ублюдками, братьями Бокьярди. Они предложили мне место на своем корабле за оказанные услуги. Сказали, будут держать для меня лодку у Фанарских ворот. Я думаю, что приму их приглашение… Возможно, прямо сейчас, – добавил он, когда из-за угла донесся очередной взрыв криков и грохота. – Знаешь, я наверняка смогу убедить их взять еще пару человек, если захочешь.
Григорий тоже обернулся на шум. Сейчас он вновь посмотрел на стену.
– Там, внутри, только священники? – спросил Ласкарь.
– Ага. Священники, монахи, женщины и детвора.
Это с самого начала было безумной идеей. Колдунья, которая пробирается по гибнущему городу с приказом о неприкосновенности какой-то церкви. Еще одна безумная идея. Скоро здесь будут другие, с совсем иными мыслями. Григорий взглянул на Такоса, потом на Софию.
– Пойдем, – сказал он, протягивая руку. – Попробуем добраться до гавани.
Она вдруг почувствовала страшную усталость, ей хотелось просто лечь у ворот любимой церкви и уснуть. Даже без доспехов она вряд ли сумеет залезть по веревке. Но ей нельзя отдыхать. Ничто не важно, кроме одной вещи, которую ей нужно сделать. И потом она отстранилась от протянутой руки.
– Минерва, – сказала София. – Она потерялась где-то там. Я должна ее найти.
Она сделала шаг, потом Григорий поймал ее за руку.
– Ты не сможешь.
Женщина попыталась вывернуться из его хватки, но он сжал руку крепче.
– Ты будешь мертва через несколько минут. – Встретил ее взгляд. – Ты, и я, и любой, кто пойдет с тобой, София. Прислушайся…
Все слышали крики радости и ужаса, грохот, завывания, которые настолько смешались, что, казалось, исходили из одного истязаемого рта. А поверх этих звуков приближался мерный топот ног по булыжнику. Григорий указал в ту сторону:
– Это еще один отряд армии Мехмеда, и они убьют нас всех. София, они убьют твоего сына.
Он следил за ее лицом, когда она обернулась к Такосу; тот сполз по стене и сидел, сотрясаясь в рыданиях.
– Ты мне доверишься? – сказал Григорий намного мягче.
Все инстинкты подталкивали Софию броситься обратно, в город. Она согнулась от этой боли, режущий внутренности, как удар кинжала. Потому что понимала – она не может, не должна. Рядом ее сын, и его еще можно – можно – спасти.
– Да, я доверюсь тебе, – прошептала она. – Ибо когда я этого не делала?
– Тогда пойдем.
Григорий взял ее за руку как раз в тот момент, когда из-за угла показался отряд воинов. Задержавшись, только чтобы схватить лук, ни на секунду не отпуская ее руки, Григорий повел всех вдоль стены церкви.
* * *
Лейла увидела его в ту же секунду, когда повернула на площадь, между плеч своих гвардейцев. Он стоял у стены здания, увенчанного крестом. Она сама не знала, почему удивилась, ибо это было предсказано; гадалка читала это в видениях, в окровавленной воде, чувствовала на губах. Однако путь был трудным и долгим, несмотря на ее отряд и проводника, и она думала, что может опоздать.
«Мне следует больше доверять людям», – подумала Лейла, улыбнулась и открыла рот, чтобы окликнуть его.
И в это мгновение Григорий бросился бежать, остальные – за ним. Одной из них была женщина. Он держал ее за руку. Даже с такого расстояния Лейла видела, как он держит ее, знала, кто она.
Ее улыбка исчезла.
– Они! – крикнула гадалка, шлепнув по наплечнику перед собой. – Мне нужны они!
– Вперед! – заорал болукбаши.
Его люди поудобнее перехватили алебарды и побежали, грохоча сапогами по мостовой.
* * *
До Фанарских ворот было недалеко. Григорий хорошо знал их – с суши и с моря, – ибо именно там его выбросило на берег, когда он едва не утонул после неудачного нападения на турецкий флот. И двигаться стало чуть легче. Разграбление уже миновало первую стадию – разрушений и убийств. Люди, которые так долго ждали своего шанса набрать трофеев, сейчас всеми способами разыскивали их. С домов и складов свисали флаги разных подразделений. Церкви обдирали до основания. В зданиях сейчас было больше людей, чем на улицах, и какое-то время их путь был быстрым.
Григорий вывел их на холм с видом на Золотой Рог. Его воды кишели всевозможными судами. Турецкие биремы и фусты дрейфовали, и даже отсюда было видно, что большинство кораблей брошено – их команды сошли на берег за своей долей трофеев. Несколько высокобортных судов Венеции и Генуи были уже в горле Рога; некоторые еще стояли на якоре, к ним стекался поток перегруженных лодок. Ближе, у причалов прямо внизу, шеренги солдат разных стран сдерживали кричащую, умоляющую толпу горожан, пока их земляки за спинами грузились в лодки.
– Вон они! – выдохнул Грант, поднявший забрало, чтобы вдохнуть побольше воздуха. – Вон Бокьярди.
Григорий проследил за его рукой. Двое мужчин на конях, под львом Святого Марка, позади шеренги своих солдат.
– Ждут тебя?
– Будем надеяться. Пошли, – сказал Грант, сделал шаг, потом вдруг дернулся вперед. – Ого!
Григорий почувствовал, как что-то пролетело мимо его лица. В следующую секунду он увидел предмет, который скользнул по стальному наплечнику шотландца и воткнулся в деревянную стену дома.
– Арбалетный болт, – сказал Ласкарь, взглянув на оперенное древко, и направил свою группу через гребень холма. – Твой доспех стоит того вина, – добавил он.
Как и грек, шотландец не останавливался:
– Ага. Но я бы предпочел не давать стрелку второго шанса.
Григорий обернулся к Софии и Такосу.
– Готовы? – спросил он.
Задыхаясь, оба кивнули в ответ.
– Тогда бежим, пока венецианские суда не отошли.
Они побежали вниз по прямой улице, выходящей к гавани. Ему припомнилось нечто похожее, в другом месте, в другое время, когда он бежал… и тут, в ворчании шотландца, Григорий вспомнил. Они вместе убегали от омишских пиратов по такой же улице, на острове Корчула. Он выбрал прямую, не изогнутую, и преследователи пускали в них стрелы…
Это воспоминание и инстинкт, рожденный тысячью дней в боях, заставил Григория внезапно метнуться в сторону и толкнуть Софию. Она бежала тяжело, вниз, и толчок выбил ее из равновесия. Женщина вскрикнула от удивления, поскользнулась. Потом ахнула от боли, ударившись о стойки навеса перед какой-то лавкой и обрушив навес себе на голову.
– Ты что? – выдохнула она; другие останавливались, оборачивались.
– Вот что, – ответил Григорий и вырвал из шеста арбалетный болт. Затем помог Софии выбраться из мешанины ткани и дерева, поставил на ноги. – Ты в порядке?
Она кивнула.
– Тогда бежим. И петляйте на бегу, все вы.
Они подчинились, побежали дальше. Ласкарь уже собрался покинуть укрытие разгромленной лавки и последовать за ними, но тут взглянул на болт, зажатый в руке. Увидел, как красиво и аккуратно сделано его оперение. Не кожа или дерево, но перья цапли с синими кончиками, закрученные спиралью, чтобы вращать болт в полете. Осознал, что уже видел такие, раньше. Один – на Корчуле, застрявший в кожаной сумке Джона Гранта. Еще один, когда проснулся на складе у причалов. Все три болта были сделаны одной и той же рукой.
Этот стрелок снова охотился за ним. Невероятно, но так оно и есть, и осознав это, Григорий отстегнул со спины лук и потянулся за последней стрелой в своем колчане.
* * *
Лейла следила, как остальные бегут, видела, что Григорий остался на месте. Он все еще был там, скрытый рухнувшим навесом. Она выругалась, вставила ногу в стремя, нагнулась и плавным движением натянула тетиву. Она промахнулась по нему… дважды!
По нему… или по ней? Вот в чем дело – Лейла не была уверена, в кого стреляет. Ярость затуманила ее взор. Она колебалась, убить ли мужчину, который ее предал, или женщину, ради которой он это сделал. Мужчина ее судьбы. Ее. Когда Лейла вела гвардейцев по горящим улицам, она думала, что ее возбуждение связано с близостью заветной цели, книги Джабира ибн-Хайяна, которая сделает ее богатой. Но когда увидела Григория в назначенном месте, поняла: ее возбуждала предстоящая встреча с ним. Он. Воссоединиться с ним, идти с ним вперед, переплетя свои судьбы.
Пока она не увидела, как он держит за руку другую женщину.
Теперь все колебания исчезли. Женщина уже была на расстоянии длинного выстрела, к тому же все время петляла. Мужчина, намного ближе, собирался выйти из-за путаницы шестов и ткани. И потому Лейла выхватила болт, лизнула перья, вложила его в желоб и подняла оружие как раз в тот момент, когда Григорий шагнул на улицу. Он не бежал. Он стоял лицом к ней. Она прицелилась ему в грудь.
* * *
У него оставалась одна стрела. Последняя, которую он выпустит в этом городе. Григорий вышел из укрытия, увидел арбалетчика на вершине холма, силуэт на фоне чистого неба. Он уже наполовину натянул тетиву. И сейчас он натянул ее до уха, прицелился и выстрелил.
Ласкарь услышал звук, вроде жужжания москита, и в то же мгновение почувствовал укус в ухо, но не стал поднимать руку стереть кровь. Черная фигура на гребне холма смялась.
Мир для него затих, пока две стрелы летели навстречу друг другу. Сейчас звуки вернулись гулом голосов, причитаниями у причалов, воем на улицах; и еще ближе, знакомые голоса, зовут его.
Он оглянулся. София, Такос и Грант стояли у последнего спуска, кричали ему.
Григорий побежал вверх по склону. Он должен выяснить, была ли его последняя цель реальной, или это какой-то демон, что будет его преследовать вечно. Подбежав ближе, он заметил движение, вытянутую руку; накинул лук на шею и достал кинжал.
Человек был маленьким, одетым сплошь в черное, рядом качался высокий шлем. Лицо, почти все, скрывала маска. Часть ее была сорвана стрелой Григория, лоб пересекала неровная линия, сочащаяся кровью.
Он протянул руку и сорвал маску. Долгое мгновение смотрел, а потом прошептал имя.
Кто-то звал ее. Она попыталась сморгнуть кровь. Голос – его голос, она узнала – приглушал красный туман. Лейла не понимала, жива ли. Она ударилась о землю с такой силой, что вполне могла разбить голову.
Металл на мостовой. Григорий поднял взгляд и увидел желтые тюрбаны, людей в доспехах, которые бежали через полгорода, и сейчас из последних сил пытались преодолеть крутой подъем. Сзади доносились призывы тех, кого он любил. Засунув кинжал в ножны, Григорий наклонился, схватил Лейлу за обе руки и закинул ее себе на плечи. А потом развернулся и, пошатываясь, побежал с холма вниз.