Глава 46

Ночь выдалась адская, да и следующий за ней день был не многим лучше.

Карл спал глубоко, гораздо глубже, чем обычно, и это было бы прекрасно, если б не бешеное сердцебиение в момент пробуждения. Он думал, что умирает.

Мёрк долго лежал, положив руку на грудь, и, готовый позвонить в «неотложку», глазел на мобильный телефон на тумбочке. Вот только что там теперь надо было набирать? В последние месяцы все только и трепались о том, как сложно стало дозвониться в «Скорую», а он даже не может вспомнить этот самый номер… Он, полицейский, который, вообще-то, должен знать этот номер лучше всех остальных граждан! Стыдоба… Вот так и подохнешь, пока нужный номер отыщешь.

Карл начал считать пульс, но, дойдя до ста меньше чем за минуту, бросил эту затею. И так понятно – пульс зашкаливает, почти как во время первого приступа тревожной атаки. Вот только сейчас тревога была ни при чем, он чувствовал. Что-то крутилось у него в голове, не в состоянии найти выход.

Вероятно, какой-то ночной кошмар.

Мёрк рухнул на подушку и замер. «Ом-м, ом-м», – бормотал он, наслушавшись причитаний на ярмарке накануне. Как ни странно, это сработало. Знали бы люди об этом, не тратили бы зря деньги. Затем он погрузился в состояние, когда сон и явь борются друг с другом, порождая совершенно особые стихийные сновидения.

«Привет, Харди», – слышал Карл собственный шепот. Он увидел себя с телефоном в руке, настаивающим на ответе друга. Видимо, Карлу требовалось услышать от него какой-то совет и честное мнение. «Почему мы с Анкером не стали вмешивать тебя, Харди?» – жужжало в голове. Почему? Осмелится ли он спросить об этом? Осмелится ли он вообще хоть что-то доверить Харди? Довериться Харди – но в чем?

«На чердаке стоит какой-то ящик, Карл», – захохотал Йеспер на заднем плане, и Мёрк захлопнул мобильный, но тут же включил его снова и позвонил Моне. Ничего не произошло.

Он проснулся. Шатаясь, спустился на кухню с тяжелой головой, как будто все это время мучился от бессонницы или лихорадки.

Возможно, Мортен и Харди поприветствовали его, он толком не разобрал. Осознал лишь то, что хочет овсяных хлопьев, которые Йеспер оставил в кладовке в свое последнее посещение, а также то, что домочадцы сейчас выключат идиотский утренний телеэфир, в котором слишком восторженные ведущие болтали о какой-то ерунде, набивая себе брюхо деликатесами, сервированными по высшему разряду.

Посыпав овсянку сахаром и какао и отправив в рот первую ложку, Карл явственно ощутил вкус раннего утра из безвозвратно ушедшего прошлого. Давно минувшие ощущения разом ворвались в его голову. Обоняние исказилось; он вдруг вспомнил, как пахли его старые дядюшки и тетушки. Звук пережевывания жестких овсяных хлопьев стал громче. Коробка с овсяными хлопьями маячила на мелькающих кадрах с молчаливо сидящей за завтраком консервативной семьей, каждый представитель которой нес на себе бремя невысказанных слов.

Карл вдруг вспомнил, как однажды утром они с Ронни стояли на берегу речушки Нёрре и дурачились за спиной рыбачившего отца Ронни. Внезапно Карл увидел себя со стороны: вот он прыгает вокруг, отчаянно размахивает руками и имитирует приемы карате, характерные для Брюса Ли, в том числе удар ребром ладони…

Карл вскрикнул, едва не поперхнувшись овсянкой. Что случилось? Почему это воспоминание всплыло именно сейчас? Неужели он сходит с ума? Кажется, его мозг внезапно поразило короткое замыкание. А может, нет? В любом случае, ощущение было не из приятных.

– Карл, тебе тут какая-то Кристина звонила, – сообщил Гордон с перекошенным ртом, на его опухшем лице все еще присутствовала почти вся цветовая палитра.

Кристина? Нет-нет, он не был готов к беседе с ней, уж точно не сейчас. Что общего у него могло быть с женщиной, сбежавшей от него к бывшему мужу? Абсурдная мысль.

– Она не просила ничего передать; сказала только, что перезвонит попозже. – Та часть лица Гордона, на которой хоть как-то проявлялись эмоции, переменилась. – А Роза, кстати, еще не приходила. Может, я ей позвоню? – В его голосе сквозила обеспокоенность.

Карл кивнул.

– А где Ассад? Он тоже еще не пришел?

– Нет, он приходил. Сказал, что ему нужно подышать свежим воздухом. Но это как-то странно, так как, когда я пришел на работу, его в кабинете не было. Он, кажется, уже третий раз выходит во двор, а на часах только четверть одиннадцатого.

«Ну ладно, значит, не только у меня сегодня в голове кавардак», – подумал Карл. Он представил себе Казамбру, который заверил их в том, что побочные действия гипноза будут минимальны. Возможно, надо было позвонить ему…

– Карл, зато ты теперь здесь. С Ассадом творится что-то странное, и я хочу поставить тебя в известность. Переступив порог кабинета в семь утра, я обратил внимание, что компьютер его уже включен, а на столе разложена всякая всячина, свидетельствующая о том, что он провел здесь всю ночь. Три чайных бокала, пустые пакетики из-под арахиса, две пачки от халвы и распечатка твоего имейла об Ату каком-то там. Я решил, что он наверняка общался с кем-то по «Скайпу». Я прекрасно знаю, что нельзя шпионить за коллегами, но не удержался и взглянул на монитор. На нем было полно арабских каракулей; я сфотографировал их и отослал одному из владеющих арабским языком переводчиков, работающих в Управлении, чтобы узнать, что там написано.

– Хм-м, – промычал Карл. Он никак не мог взять в толк, что за галиматью несет Гордон. Ассад вышел во двор подышать свежим воздухом? Кажется, прежде за ним не водилось такой привычки.

– Язык оказался действительно арабским, Карл, однако там попадались некоторые нехарактерные для сирийцев обороты. Скорее иракские, сказал специалист.

Карл поднял голову – он окончательно проснулся.

– Ну-ка повтори, что ты сказал? Ты копался в компьютере коллеги? Повтори, что ты только что мне сказал, и тогда я выскажу тебе свое мнение.

Гордон занервничал.

– Я просто подумал: мы ведь на службе, а значит, это может иметь отношение к нашим заданиям, представлять интерес для всего нашего отдела. Или…

– Давай, Гордон, говори.

Карл приготовился слушать. Если парень повел себя некрасиво по отношению к соседу по кабинету, он запросто поступит так с кем угодно. И это, откровенно говоря, совсем не понравилось Карлу. Проблема заключалась в том, что если у них в подвале кто-то и хотел узнать больше об Ассаде, то это был он сам. И если уж в их рядах завелся такой вот шпион-проныра, следовало воспользоваться ситуацией. А отчитать его можно и потом.

– Переводчик не совсем понял, что там написано, но вот его вариант перевода.

Гордон протянул Карлу лист бумаги.

Снова всплыло это имя. Саид.

– Карл, как ты думаешь, почему его вдруг называют Саидом?

Мёрк пожал плечами, однако этот небольшой текст пробудил в его голове целую цепную реакцию из множества давно назревших вопросов, ни на один из которых так и не был получен ответ.

– Черт его знает, что там у него на самом деле… На экране только это было написано?

Карл потянулся к монитору Ассада. Если не считать символа полиции, рабочий стол компьютера был чист.

– Он вышел из «Скайпа», как только вернулся, и, судя по всему, удалил переписку. Я проверил.

– Гордон, послушай-ка. Ты позволил себе приблизиться к грани дозволенного в принятых между работниками отдела взаимоотношениях. Если ты впредь сделаешь нечто подобное, окажешься под угрозой вылета отсюда. На этот раз я прощаю тебе оплошность, однако если ты позволишь себе что-то в этом роде, я мигом позабочусь о том, чтобы выставить тебя к чертям собачьим. Все понятно?

Парень кивнул.

Итак, этот источник информации купирован.

Ассад находился в глубине мемориала; он застрял в нише перед «Змееубийцей» – бронзовой скульптурой с выгравированной на причинном месте свастикой. Так бесстрашные полицейские дразнили нацистов во время войны. Не приглядываясь, можно было решить, что сириец заснул, стоя на ногах, прямо с открытыми глазами – отстраненными, но все-таки открытыми.

– Ты как? – спросил Карл.

Ассад медленно обернулся.

– Я раздобыл адрес Ату Абаншамаша Думузи, – ответил он. – Он руководит духовным центром на Эланде. Я навел справки.

Мёрк кивнул. Разве не стремились они всеми силами отыскать эту информацию? Так почему же теперь они стоят тут, как два мешка с дерьмом, лишенные былого запала и рвения?

– Ассад, что с нами такое творится?

Коллега пожал плечами:

– А разве с нами что-то творится? Лично со мной – ничего сверхъестественного, кроме того, что я проработал всю ночь.

– А почему ты здесь? Гордон говорит, ты все утро мотаешься туда-сюда.

– Я просто устал, Карл. Постараюсь взбодриться перед нашей поездкой.

Карл прищурился. Спросить у него про имя?

– Роза не очень хорошо себя чувствует, так что она не придет. Думаю, гипноз не пошел ей на пользу. Всю дорогу в такси она дрожала, а когда мы подъехали к ее дому, продолжала сидеть и раскачиваться из стороны в сторону. Я звонил ей некоторое время назад, но она не взяла трубку.

– Понятно… Кажется, мне гипноз тоже не пошел на пользу. Ночью мне снились кошмары, а в голову постоянно лезут какие-то сюжеты, о которых я не вспоминал годами.

– Это пройдет, Карл. По крайней мере, он обещал мне.

Что-то Карл сомневался в этом.

– Так что там с Розой?

Ассад глубоко вздохнул.

– С Розой? Ей просто нужно посидеть дома пару дней, и все будет в порядке.

– А ты поддерживай с ней связь по телефону, – скомандовал Карл Гордону. – Надо заставить ее вернуться в наши ряды. Когда удастся дозвониться ей, поинтересуйся, можешь ли ты чем-нибудь ей помочь. И я вовсе не имею в виду действия, которые доставят удовольствие тебе, Гордон, понятно? – Карл смерил его строгим взглядом.

Парень кивнул.

– Я вижу, отсюда до Академии натурабсорбции на Эланде триста шестьдесят пять километров. Навигатор оценивает время в пути в четыре с половиной часа, с учетом небольшой остановки. Так что, если вы выедете прямо сейчас, доберетесь до места назначения к трем часам дня. Я могу позвонить и предупредить их о вашем приезде.

Неужели он и впрямь стоял в очереди за мозгами последним?

– Нет-нет, это совершенно лишнее. Но мы отправимся туда завтра, Гордон. Сегодня мы не в лучшей форме.

– Хорошо. Между прочим, звонили из полиции Борнхольма. Им понравилось ваше телеобъявление о розыске.

– Думаю, подобные отзывы лучше адресовать Ларсу Бьёрну. Надеюсь, ты не рассказал им о том, что мы вычислили человека из «буханки»?

– Бог мой, конечно, нет! За кого вы меня принимаете?

Наверное, лучше всего было оставить этот риторический вопрос без внимания.

– А еще наш борнхольмский коллега сказал, что они снова начали обсуждать это дело за обедом, и один из сотрудников вспомнил интересный факт. Оказывается, кто-то из семьи учителя, скончавшегося в народной школе – того самого, у которого Хаберсот взял пистолет, планируя самоубийство, – рассказал, что у этого учителя было два идентичных пистолета. – Гордон перевел дух. Еще бы, произнести такую тираду. – И что второй пистолет так и не нашли. Даже на складе у Хаберсота.

Карл покачал головой. Одним «стволом» больше, одним меньше… В современной Дании у любого уважающего себя отморозка из преступной или рокерской группировки имеется как минимум одна «пушка», и что дальше?

Мир катится прямиком в тартарары.

Впрочем, как и голова Карла.

Он свалился в кровать в четыре часа дня. Проснувшись на следующее утро и все еще чувствуя полный кавардак в голове, позвонил Ассаду и отменил запланированную поездку.

– Карл, наверное, это просто реакция на гипноз, – попытался утешить его помощник. – Знаешь, если очень глубоко заглянуть в глаза верблюду, он начинает косить.

Поблагодарив коллегу за уместное сравнение, Мёрк рухнул на подушку. Все вокруг было как в тумане. И мысли, и действия словно переключились в замедленный режим. Хотя Карл изо всех сил пытался обрести контроль над ними, они не желали ему подчиняться. Вот он старается занять себя размышлением о деле Альберты, но вместо этого перед его внутренним взором предстает брат Ронни, который на всех парах мчится к родительской ферме. Карл пытается додумать этот эпизод до конца, и вдруг голова его переполняется воспоминаниями о том, как Харди и Анкер направляются к дому на Амагере, где решились их судьбы. Вот он уже хватается за это жуткое роковое стечение обстоятельств в стремлении проникнуть в самую суть случившегося, но тут на него неожиданно обрушивается поток эмоций и он оказывается охвачен ощущением потери. Ни с того ни с сего в мозгу проносятся образы Вигги, Моны, Лисбет и Кристины, и снова Моны. Такое состояние было сродни безумию. Карл никак не мог собрать свои мысли в кучу.

В дверь тихонько постучали и, прежде чем он успел ответить, Мортен толкнул дверь подносом, на котором дымился завтрак.

– Карл, я уже не помню, когда в последний раз видел тебя в подобном состоянии, – заметил он, помогая Мёрку сесть и подложив несколько подушек ему под спину. – Может, обратишься к кому-нибудь за помощью?

Карл взглянул на поднос, поставленный Мортеном ему на колени: яичница из пары яиц и несколько тонких тостов – Мортен знал, что он их терпеть не может.

– Протеины, Карл. Мне кажется, ты употребляешь недостаточно протеинов. Это вот должно помочь.

Помочь чему? Помочь сбить его с толку еще больше? И что ему делать? Обратиться за помощью или попытаться повоевать с этим лондонским завтраком? А что за ним последует? Молоко с медом? Градусник в задницу?

– Я беру Харди с собой в Копенгаген, – выдала упитанная морда. – Не жди нас.

Какое облегчение.

Проснувшись, Карл обнаружил, что его одеяло похоже на лунный пейзаж из яичницы, тостов и пятен кофе, расплывшихся в виде причудливых речных дельт.

– Ох, проклятие! – воскликнул он и взял телефонную трубку, разбудившую его.

Звонил Ассад.

– Я лишь хотел сказать, что Роза пришла. Вообще-то, выглядит она не очень, но я ни за что не посмею сказать об этом ей в лицо. Она хочет разобрать последний стеллаж. А еще из полиции Рённе нам прислали старый компьютер Бьярке. Роза сейчас занимается изучением жесткого диска. Просит передать: там огромное количество фотографий дерзких мужиков в вызывающих кожаных штанах. Завтра она поработает из дома, раз уж нас с тобой все равно не будет. Я подумал, что если ты заедешь за мной часиков в шесть, мы приедем туда довольно рано. Кстати, тебе получше?

В шесть утра?! Яичница, разметанная по всей кровати, да кофейные реки, проникнувшие даже под одеяло… Получше ли ему? Что, черт возьми, мог он ответить на этот вопрос?